Текст книги "Откровения людоеда"

Автор книги: Дэвид Мэдсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

Вещи, которые можно купить за деньги

Это сделал мой соус бешамель. Это он привел меня к Ариадне Батли-Баттерс, и это миссис Батли-Баттерс (или скорее, ее деньги) превратили мою мечту о кулинарной независимости и близости превосходной многозначительности в реальность.

– Ты нужен в комнате для гриля, – сказал мне Мастер Эгберт капризным тоном.

– Кому нужен?

– Может быть, ты лучше пойдешь и сам выяснишь?

– Там какая-то жалоба?

– Скорее наоборот. О, Христа ради, вылезай отсюда и посмотри.

Миссис Ариадна Батли-Баттерс была старой, напудренной habitue [73]73
  Постоянная посетительница (фр.).


[Закрыть]комнаты для гриля, которая в свое время была (как мне позже сказали) молодой женщиной из высшего общества, девушкой из «Ветряной мельницы», [74]74
  Известный лондонский мюзик-холл.


[Закрыть]печально известная тем, что бросила яйцо в Архиепископа Храма Уильяма, почти успешная chanteuse [75]75
  Певица (фр.).


[Закрыть]автор непристойного roman a clef [76]76
  Зашифрованный роман (где под вымышленными именами выведены реальные люди) (фр.).


[Закрыть]и жена болгарского аристократа, трагически овдовевшая всего после шести месяцев бурной семейной жизни; теперь она была пышущей невероятным здоровьем женщиной, унаследовавшей состояние своего второго мужа, а также владела санитарно-технической мануфактурой в Ноттингемшире. Ей к тому же было скучно, одиноко, и она страдала навязчивыми мыслями онеизбежности финального распада.

– Молодой человек, подойдите и присядьте ко мне.

Аромату Chanelне удавалось полностью скрыть запах необратимого тления.

– Я позвала вас для того, чтобы высказать восхищение.

– Благодарю вас, мадам.

– Нет, это я благодарю вас. Яхожу в отель Фуллера уже много лет, но сегодня вечером в первый раз я насладилась совершенством. Я имею в виду ваш соус бешамель.

– Рад, что он вам понравился.

– Понравился? Это было божественно! Я восхищена. Как вы знаете, хороший соус – это не просто дополнение; роль хорошего соуса равнозначна пианино в искусстве lieder [77]77
  Романс (фр.).


[Закрыть]—я сама была певицей, вы понимаете, он представляет собой неотъемлемый элемент всей композиции, способствующий этому единству и увеличивающий его чистоту, его доступность. Это поддерживает, это разъясняет, демонстрирует и синтезирует. Вы согласны?

– Полностью согласен, – сказал я, слегка смутившись тем, что это звучало как лекция, но был полностью очарован прекрасным жемчужным колье, которое окружало волокнистые высушенные жилы, служившие ей шеей.

– В чем ваш секрет, молодой человек?

– Посвящение.

– Не надо быть со мной застенчивым. Скажите мне ваш секрет.

Я пожал плечами:

– Не допускайте, чтобы молоко закипело, прежде чем добавить лук, петрушку, перец и лавровый лист – не позволяйте ему закипеть даже на долю секунды.

– Ах!

– Так много людей делают это, вы знаете – это смертельно. Им следует начать до того, как начнется кипение, затем кастрюлю следует снять с плиты и позволить соусу отстояться, по крайней мере, двенадцать минут.

– Двенадцать минут… это точно?

– Конечно, точность – это неотъемлемый ингредиент посвящения. Естественно, затем нужно уделить внимание большому числу других факторов.

– Каких факторов?

– Атмосфере в комнате, температуре, и даже настроению. Продукт всегда реагирует на настроение мастера. Максимум я позволял настаиваться соусу пятнадцать минут и тридцать пять секунд.

Миссис Батли-Баттерс положила пятнистую, костлявую ладонь на мое предплечье, и, когда она пристально смотрела мне в глаза, у меня возникло жуткое ощущение того, что труп делает мне непристойное предложение – ощущение это, хотя и мимолетное, было неприятной смесью очарования и ужаса. Но потом – о, потом – близость ужаса всегда очаровывает.

– Да, вы действительнопосвященный, – прошептала она.

– Спасибо, мадам.

– Я так надеюсь, что мы сможем увидеться еще раз. А теперь мне надо вернуться к своему кальвадосу, а вам – к своим обязанностям.

Конечно же, она была права насчет природы и назначения соусов. В великой классической традиции существует правило: должны быть соусы, и еще раз соусы, и чем больше соусов – тем лучше (французское наследие на самом деле гордится приблизительно четырьмя сотнями различных наименований), но теперь, несомненно, акцент делается на интеграции, ксмплиментарности, легкости, но и убедительности прикосновения; плохие старые денечки скверного хранения, недостаточной заморозки и сомнительной свежести, которые давали повод для постулата «C’est la sauce qui fait passer le poisson» [78]78
  Соусы, похожие на вялую рыбу (фр.).


[Закрыть]уже давно прошли, и никто из серьезных gourmet [79]79
  Дегустаторы (фр.).


[Закрыть]или gourmand [80]80
  Гурман (фр.).


[Закрыть]не наслаждается чрезмерно маслянистой поверхностью, чья главная цель – отвлечь или спрятать. Каждый соус должен заявлять о себе ясно и определенно, но сдержанно и, по правде говоря, он должен полностью соответствовать вкусу последнего блюда; две особенности должны быть отчетливо гармоничными, настоящими близнецами, как по природе, так и по духу, объединяясь для того, чтобы создать единое целое. Это считается не делом тезиса, антитезиса и синтеза, а скорее формулированием, синонимом и полнотой откровения.

Grandes dames [81]81
  Важные особы (фр.).


[Закрыть]классических соусов – голландский, со взбитыми сливками, бордоский, бешамель, луковый соус и морнэй – требуют никак не меньше, чем полной безупречности, иначе их важнейшая простота не сможет вызвать изумления и наслаждения, а такая безупречность является исключительно результатом добросовестной верности традициям; допустим, кто-то перестанет учитывать нововведения в бешамели, это сродни гроссмейстеру, который бы думал об изменении правил игры в шахматы или игнорировал классические вступления, созданные величайшими мастерами прошлого. Тем не менее, к региональным специям, такими как Ranto, Meurette de Sorgesи чесночный соус, кто-то может подойти немного более индивидуально и привнести элемент творчества, так как экспериментирование и адаптация являются связывающими звеньями, с помощью которых эти jeunes fllles [82]82
  Молодые детища (фр.).


[Закрыть]появились.

Чесночный соус

3 измельченных зубчика чеснока

Горсть очищенных грецких орехов

¹/ ₄чайной ложки соли

Свежий черный перец

5 жидких унций (150 миллилитров) масла грецких орехов

2 столовые ложки красного винного уксуса

1 желток яйца, сваренного всмятку

1 столовая ложка свежей порубленной петрушки

Раздавите до кашицы чеснок и грецкие орехи в ступе. Смешайте полученное с солью, перцем, маслом и красным винным уксусом. Добавьте яичный желток, хорошо размешайте, добавьте петрушку.

Этот соус – фирменное блюдо района Лангедок, [83]83
  Историческая область на юге Франции.


[Закрыть]часто подается с magrets de canard; [84]84
  Утиное филе (фр.).


[Закрыть]пропорции ингредиентов весьма варьируются, и экспериментирование на основе собственного вкуса, следовательно, допустимо.

Позже в тот же вечер (и, признаюсь, не только к моему удивлению) меня вызвали в многокомнатный номер миссис Батли-Баттерс. Придя, я обнаружил, что она лежит в кровати, одетая в смехотворно украшенную, изысканную ночную сорочку; подпираемая множеством подушек, она пила шампанское, и мне было очевидно, что она к тому же была слегка пьяна.

– Дорогой мальчик! Орландо – (да, я спросила у них твое имя, и еще много чего о тебе!) – прости глупую старую женщину, и сядь здесь, на кровать.

Она жеманно похлопала по одеялу.

– Ты молод, – сказа она. Затем вздохнула. – Так молод. Я обожаю молодость! Вот, возьми шампанское.

Я был удивлен тем, что столь хрупкая рука, присоединенная к столь истощенному запястью, обладает достаточной силой, чтобы твердо держать бутылку. Она наполнила мой бокал, и я сделал небольшой глоток.

–  «Laurent Perrier», [85]85
  «Лоран Перье» (французский дом шампанских вин) (фр.).


[Закрыть]– прошептал я с интонацией ценителя.

– Да. Ты украдкой посмотрел на этикетку?

– Я в этом не нуждаюсь, мадам.

– Во имя небес, Орландо, зови меня Ариадной!

– Хорошо, Ариадна.

– Ты знаешь, дражайший мальчик, я пью шампанское каждый день; или, по крайней мере, каждый день за прошлое – ну, один только Господь знает, сколько лет – и я до сих пор не могу отличить одно от другого. Это удивляет тебя? Может быть, даже шокирует?

– Вовсе нет. Вы точно знаете то, что вам нравится.

Теперь одна рука лежала на моем бедре.

– Да, мой дорогой, я знаю. И мне нравишься ты.На самом деле, ты мне очень сильно нравишься. Ты очень хорошо выглядишь, ты знаешь об этом?

– Я унаследовал внешность своей матери, – ответил я. – Она была чрезвычайно красивой женщиной.

– Осмелюсь сказать, что да. А ты чрезвычайно красивый молодой человек.

– Моя мама была талантливой актрисой. Она была по-настоящему artiste. [86]86
  Артистична, мастер своего дела (фр.).


[Закрыть]

Я выпил еще немного шампанского, а затем сказал:

– Что я здесь делаю, Ариадна?

– Я хочу, чтобы ты сделал меня счастливой; я же говорила тебе, что обожаю юность. И – и яхочу сделать счастливым тебя,Орландо. Что по-настоящему осчастливит тебя? Скажи мне.

– По-настоящему осчастливит?

– По-настоящему осчастливит.

– Независимость, – сказал я.

– Независимость?

– Отель Фуллера – это лишь ступенька для меня, просто стоянка на дороге; в конце концов, я хочу иметь свой собственный ресторан, свою собственную кухню, на которой я смогу создавать свои собственные шедевры. Я хочу – я намереваюсь– быть великим шеф-поваром. Одним из величайших, которые когда-либо существовали. Это моя мечта с тех пор, как я начал. Настоящее счастье для меня – это превращать мечту в реальность.

– О, Орландо!

Она наклонилась вперед и поцеловала меня в щеку; это было странное ощущение, словно меня пощекотали полоской теплой, мокрой замши.

– Возможно, мой дорогой, мы можем сделать друг друга счастливыми?

– Возможно, Ариадна.

– Хотя бы на короткое время. Я имела в виду то, что я сказала о твоем соусе бешамель.

– Да, благодарю вас.

– Это была не простобесхитростная уловка, знаешь ли. Я на самом деле имела это в виду.

– Но это все равно была уловка?

Она захихикала, и это напомнило мне бессмысленный смех окончательно состарившихся людей.

– Конечно. Всю эту вычурную чепуху о соусах, которые похожи на пианино, я читала в модном кулинарном журнале; это была статья Артуро Трогвилла. Я посмотрела ее специально для какого-нибудь случая. Ты видишь, все было спланировано!Однажды вечером я заметила, как ты пересекал фойе отеля, и твердо решила там и тогда выяснить, кто ты такой, и встретиться с тобой. Ты напоминаешь мне маленького Стэна, когда он был юн.

– Стэна?

– Да. Это было очень безнравственно с моей стороны? Ты сильно сердишься?

– Я очарован, Ариадна.

– Я, знаешь ли, могубыть безнравственной. О, на самом деле могу.

Блуждающая рука теперь теребила молнию на моих штанах, келоидные суставы громко скрипели.

– Ариадна, вы на самом деле не должны…

– Спорю, у тебя великолепный ванька-встанька, – сказала она противным клейким тоном, с удивительной непосредственностью.

– На самом деле, я думаю, что у меня как раз такой. Но это неправильно.

– Такой же, как был у Стэна.

Кто, черт подери, этот Стэн?

– Ариадна, кто этот…

Ей, в конце концов, удалось расстегнуть замок, и ее пальцы прокрались внутрь.

– Видите ли, – сказал я, – такие вещи чреваты для меня серьезными проблемами с управляющими…

– Разве кто-нибудь узнает?

– Обслуживающему персоналу строго запрещено…

– Ох, Орландо, я живу слишком долго, чтобы мне что-то запрещать!

– И, тем не менее, Ариадна…

Она снова захихикала.

– Кроме того, я не должен воспользоваться вашим предложением, – сказал я.

– Почему же нет? В любом случае, я единственная, кто может воспользоваться тобой.Дорогой, разве ты не видишь, что я пытаюсь совратитьтебя?

Я чувствовал, как мои хлопковые подштанники подцепил один из ее рифленых ногтей.

– Ты не хочешь помочь мне осуществить твою мечту? – спросила она.

– Конечно, хочу, но все это такну, – так неожиданно…

– Тебе не кажется, что перспектива совращения достаточно захватывающая?

Конечно же, я считал перспективу получения даже доли ее богатства весьма захватывающей, так что вопреки своему отвращению, я был осторожен со словами.

– Это глупый вопрос, – сказал я.

– Конечно, глупый. Молодость не может, но уступает сладости соблазна…

Немного поразмыслив над этим гротескным происшествием, я был крайне поражен высокой степенью сноровки в искусстве корысти, которую я, казалось, приобрел столь непринужденно и быстро; однажды блеснувшее оптимистическое обещание моего продвижения, которое предлагали финансовые средства этой зловонной старой ведьмы, – и я напряг все силы, чтобы уцепиться за это. Мне, во всяком случае, не было стыдно так поступать, ведь разве не клялся я, что применю все свое физическое очарование ради хорошего дела? Очарование мое было, в конце концов, получено в наследство от самой дорогой из матерей – моей королевы Хайгейта, – и получение прибыли с его помощью, несомненно, возвеличило бы ее память. Единственная моя проблема заключалась в том, как выжать столько, сколько смогу, из миссис Батли-Баттерс за минимальную отдачу, так как даже у моего ваньки-встаньки есть гордость, и я бы предпочел не инвагинировать его; все же – когда я обдумывал, что она может сделать для меня – это был случай пребывания в состоянии utrumque paratus. [87]87
  Готовый на всё (лат.).


[Закрыть]

– Ох, Орландо, Орландо, – прошептала она, струйка пенящегося шампанского появилась из уголка ее рта и стекла по морщинистому подбородку.

Затем она сказала:

– Я думаю, что пьяна.

– На самом деле, Ариадна, вы просто в стельку.

– Меня сейчас вырвет.

Она резко упала на меня, ее голова сильно ударялась о мое плечо, я и пришел в замешательство и смутился, наблюдая, как кожа на се голове начала странно соскальзывать, потом я понял, что у нее парик. К моему облегчению, неожиданная встреча ее похожей на клешню руки с моей сморщившейся мужественностью неожиданно прекратилась.

– Я сплю? – пробормотала она сквозь бульканье слюны.

– Нет, – сказал я, – но вы устали.Возможно, вам следует поспать.

– Милый Орландо…

– Милая Ариадна.

Я оставил ее прямо так, как она была, растянувшейся на подушках, и на цыпочках вышел из комнаты. На следующий же день я получил подарок – завернутые часы «Раймонд Вейл», с ними была маленькая карточка в форме сердца, на которой были неразборчиво написаны слова: «Возможно, мы можем превратить мечты друг друга в реальность».

Я видел, как Мастер Эгберт, пока я спал, с головы до ног осмотрел меня и часы на моем запястье.

Чувства навсегда

За часами «Раймонд Вейл» последовала авторучка «Монт Бланк», пара запонок из цельного золота с выгравированными на них моими инициалами, бумажник из свиной кожи, и второе приглашение в се комнату на шампанское.

Мастер Эгберт зашипел на меня:

– Если ты жаришь эту старую корову, из которой песок сыпется, то ты отвратителен мне.

– Вы что, ревнуете?

– На самом деле, да.Но есть и еще что-то по-настоящему нечистое в погружении твоего любовного фитиля в женщину ее лет. Ей должно быть стыдно.

– Я не геронтофил, ия непогружаю свой фитиль, когда это происходит.

– Но ты увлекаешь ее, ты, безжалостный Жигало.

– Это совсем другое дело.

– Если твой голландский соус из-за этого пострадает, ты пожалеешь об этом. Я твою задницу до крови выпорю.

– Ах, обещания, обещания.

Во время второго визита я обнаружил свою допотопную geldmutter [88]88
  Geld – деньги, средства; Mutter – мать (нем.).


[Закрыть]),лежащую на атласной кровати, одетую в случайно расстегнувшуюся chinoise [89]89
  Китайская (фр.)


[Закрыть]кофточку и зеленые панталоны; она выглядела нелепо, но была, к сожалению достаточно трезвой, что, казалось, свидетельствовало о том, что она имеет серьезные намерения. Ее обнаженные бедра были подобны полоскам выцветшей гниющей резины. Ох, есть ли что-нибудь столь же омерзительное, как по-настоящему стараяплоть? Ее слезящиеся глаза, угольно черные в накрашенных и опустошенных ложбинках, блестели в откровенном ожидании.

– Орландо, дражайший мальчик, – сказала она, грассируя, – входи, входи!

Это было именно то, чего, как я надеялся, непотребуется.

– Я ждала тебя.

– Здравствуйте, Ариадна, – сказал я.

– «Здравствуйте»? Столь официально, столь равнодушно? Ах, Орландо, ты так холоденпо отношению к своей любящей девочке?

– Весьма благодарен за часы. И за ручку. И за запонки – посмотри, я одел их.

Она взмахнула в воздухе тонкой рукой, взметая неожиданный ливень из талька.

– Пустяки! – сказала она, – безделушки! Ты же знаешь, что я хочу сделать, разве нет?

– Что?

– Я хочу осуществить твои мечты.

Я медленно кивнул головой.

– Для этого потребуется достаточно много денег, – сказал я.

– У меня уйма денег. Скольконужно, конкретно?

– Я не могу сказать, приблизительно… Сначала мне нужно найти правильное место. Я должен быть уверен. Имеет смысл начинать все это с достаточными средствами. Я не могу даже начать выбор различных вариантов без приличных средств…

– Я могу заставить Лоуренса Дигби составить подходящее соглашение утром.

– Кто такой Лоуренс Дигби?

– Мой адвокат, глупыш. Он позаботится обо всем, что ты спишь и видишь. Твоя милая девочка покажет тебе, сколь благодарной она может быть.

– Завтра воскресенье.

– Лоуренс подготовит для меня даже соглашение о покупке Букингсмского Дворца на Рождество, если я скажу ему, – сказала она, в ее голосе неожиданно появилась железная нотка решимости. Затем она снова начала мурлыкать. – Иди ко мне, Орландо. Я хочу, чтобы ты был рядом. Хочу согреться в лучах твоей молодости.

Мое сердце начало биться быстрее и во рту все пересохло; неужели это действительно могло быть так просто? Неужели это было так, как это было сделано, просто щелчок пальцами? Чистая энергия возбудила меня, и вместе с пониманием, что мисс Батли-Баттерс намеревалась и стремилась сделать, предлагая мне мой собственный ресторан, мой ванька-встанька начал шевелиться в трусах.

– Ох! – восхищенно воскликнула она, немедленно сжав его снова, – ты жаждешь объятий? Шаловливый мальчишка!

Я забрался на кровать и вытянулся радом с ней.

– Не трогай меня, Орландо, не сейчас… я боюсь.

– Боитесь меня?

– Нет. Да. Всего. О, Боже! Это то, о чем я так долго мечтала?

– Это, безусловно, то, о чем ямечтал, – сказал я совершенно искренне, но без сомнений относительно совершенно другого.

– Ох, Орландо…

Мисс Батли-Баттерс излучала аромат, который был, как мне показалось, смесью трех различных и неприятных запахов: «Chanel»,«White Horse» и болезненной усталости от чрезмерного богатства.

– Будь хорошим со мной, Орландо, – тихо сказала она, ее голос был украшен сочной craquelure [90]90
  Прожилка (фр.)


[Закрыть]отчаяния, которое так часто слышна в нежелании стареть.

– А вы будете хорошей со мной,ведь так? – сказал я.

Я распахнул ее кофту и открыл грудь. Она была отвратительной, обвисшей, словно старая замшевая сумка; покрытый пятнами сосок, поросший скудными серебристыми волосиками, свисал с плоти беспорядочных морщин. Это могло быть альвеолярным мешочком, похожим на устаревший кельтский духовой инструмент.

– Я все еще красивая? – спросила она.

– Это совершенно нелепый и ненужный вопрос, – сказал я.

Она с благодарностью улыбнулась.

– Ты говоришь сердечные слова, Орландо! Ты знаешь, как заставить старую женщину почувствовать себя снова молодой и желанной.

Я закрыл глаза и поцеловал ее в высушенные тонкие губы. Ее дыхание было, как я могу представить, чем-то похожим на благоухание первого трепетного выхлопа воздуха, вырвавшегося из египетской могилы, открытой спустя три тысячи лет.

– Я возбуждаю тебя, Орландо?

– Разве нужно спрашивать?

– Просто ты – ну, скажем, – ты подходишь к вещам столь официально, столь беспристрастно, если ты понимаешь, о чем я. Кажется, что ты отдален.

– О, моя дорогая леди, я долженбыть таким! Я сдерживаю себя, совершенно сознательно управляю своей страстью. Если бы я этого не делал, все было бы кончено и сделано чересчур быстро. Это не так-то просто для меня – вы возбуждаете меня…

– Орландо, я хочу, чтобы ты сделалкое-что для меня – ты знаешь– где твой прелестный ванька-встанька?

Конечно же, не было никаких сомнений в этом, особенно после таких приводящих в уныние четких выражений: я знал, что должен был войти в дряхлую старую свинью. Это была не самая приятная перспектива, но возможные последствия продвижения моей карьеры, несомненно, были великолепны.

Нежно, осторожно, я стянул ее зеленые шелковые панталоны. Серебристые чешуйки мертвой кожи разлетались, словно пушинки одуванчика, и опускались снова, подобно падению снежинок в замедленном воспроизведении. То, что я увидел, было пухом козлиной бороды, вставленной в серую низину, сморщенное слоеное тесто.

– Ох, ох, ох! – простонала она. – Я почувствую,Орландо? Только Стэн обычно давал мне почувствовать в Кью-Гарденз? [91]91
  Большой ботанический сад; находится в западной части Лондона. Основан в 1759 г.


[Закрыть]

– Подождите, ктоименно этот Стэн?

– Стэнли, – задыхаясь, сказала она, покрутив на подушке своей головой, на которую был одет парик. – Стэнли Болдуин.

– Вы имеете в виду…

– Это было так давно, когда я чувствовала. Я хочу этого. Я хочу чувствовать, Орландо. О, пожалуйста, позволь мне почувствовать…

Я полагаю, что она говорила об оргазме. Была ли эта отталкивающая груда костей когда-то любовницей Стэнли Болдуина? Или происшествие в Кью-Гарденз было просто обыкновенным развлечением одного летнего полудня, неистового в благоухании оранжереи экзотических цветов?

– Вы зналиСтэнли Болдуина? – спросил я с изумлением и одновременно с любопытством.

– Ну, только в библейском смысле, – ответила она.

– Стэнли Болдуина?

– Мы обычно встречались каждую субботу после полудня в Кью-Гарденз, у необыкновенного дома орхидей; он всегда любил орхидеи, всегда присылал мне орхидею на мой день рождения. Мы обычно сидели на скамейке с накидкой над нами, я – у него на коленях, а его руки обнимали меня за плечи, и никто кроме нас не знал, даже не догадывался о том, что происходило под этой накидкой.

– Но это совершенно невероятно, – сказал я, – вы и Стэнли Болдуин?

– Да. Мы обычно дарили друг другу ощущения, – продолжала миссис Батли-Баттерс, верхний ряд ее зубов выскользнул и громко чавкал, но она профессионально снова поставила его на место, и ее речь стала более возбуждающей, согретая воспоминаниями. – У Стэна был самый великолепный ванька-встанька из всех, которые я когда-либо видела…

– О? А сколько вы их видели, Ариадна?

Вам слсдуст расценить этот вопрос как любопытство, а не ревность.

– О, сотни. Он обычно ласкал мои женские штучки кончиками пальцев; это было, словно трепетание бабочки здесь, между ног, так чувственно и так невыносимо возбуждающе – ох, ох, затем ощущенияпереполняли меня – восхитительные ощущения…

Действительно, это выглядело так, что восхитительные ощущения миссис Батли-Баттерс начинались, чтобы переполнить сс еще раз в это самое мгновение, без всякой помощи или поддержки моего бесполезного ваньки-встаньки: сс тощие конечности исполняли развратное маленькое фанданго [92]92
  Испанский народный танец, сопровождаемый пением и исполняемый под аккомпанемент гитары и кастаньет.


[Закрыть]совершенно самостоятельно, пока она делала странные хватающие жесты своими кулаками – можно было почти слышать щелканье гравия в агонизирующей новизне напряжения; ее высохшие соски бесполезно свисали по сторонам видных из-под кожи ребер; пергаментно-желтые веки были крепко закрыты словно тиски. Следы полупрозрачных ozaena [93]93
  Зловонные сопли (нем.).


[Закрыть]сверкали на ее верхней губе, обрамленной волосами.

– О, Стэн – Орландо – ох…

Поразительно, она кончала без чьей-либо помощи, воспоминание о Стэнли Болдуине воскресало из каких-то запутанных недр ее памяти, и было ясно, что эта брешь пе plus ultra [94]94
  1) до крайних пределов; 2) самый лучший, непревзойденный (лат.).


[Закрыть]ее страсти была исключительно личным ее достижением. Я только действовал как катализатор. Было ли все это тем, что она настойчиво требовала от меня, или Стэнли Болдуин и я слились воедино, наши разделенные личности воссоздались в виде отдельного прообраза возвращения потерянной любви?

– Наслаждайтесь своими ощущениями, – убеждал я мягким, рассудительным голосом. – Позвольте им завладеть вами, позвольте им убаюкать вас своей лаской. Их не было очень-очень долго, разве нет?

– Да, о, да, ощущения… их не было так долго…

Она временами изгибалась и поворачивалась, затем устроилась в позе эмбриона; ее руки немощно двигались между ее бедер. Медленное, шипящее, истощенное прожилками могильное дыхание выходило из точки между ее тонкими губами размером с булавочный укол, словно прелюдия к стихающему ритму приближающегося окончания.

– Аааххх…

Не глядя вниз, я нежно гладил неприятные, похожие на бороду mons [95]95
  Женские половые органы (итал.).


[Закрыть]кончиками своих пальцев.

– Словно бабочка, – прошептал я.

– Словно бабочка, – сказала она голосом, который был едва слышен.

Не успел я обратно натянуть на себя трусы, она быстро уснула и нежно похрапывала.

Два дня спустя я получил извещение от Лоуренса Дигби из «Дигби, Дигби и Пикок» о том, что вклад на двенадцать тысяч фунтов был открыт в «Куттс» [96]96
  Крупный коммерческий банк; входил в «Малую шестерку». Основан в 1692 г.


[Закрыть]на мое имя, и что от меня ожидаются дальнейшие инструкции.