Текст книги "Откровения людоеда"

Автор книги: Дэвид Мэдсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

– Маэстро Орландо! – восторженно завопил лысый последователь с бычьей шеей, – небесный вкус! Еще, еще! Принесите нам еще!

Так я и сделал, и они ели с беспощадным аппетитом, губы лоснились соком, сочная мясная жидкость стекала по их подбородкам, глаза увеличились как при воспалении щитовидной железы, а щеки раздулись, как будто они проглотили, не жуя, сочное наслаждение необыкновенно преобразованного тевтонского извращенца.

– Как жалко, что Отго нет с нами, – в конце концов, сказал кто-то.

Голос через стол заметил:

– Я полагаю, он уехал с нашим дорогим Генрихом в тур по провинции.

– О, Боже, как много он потерял!

Я не смог отказать себе в удовольствии и осторожно самодовольно улыбнулся.

Медленно, постепенно ускоряясь, безумие начало охватывать их: они перестали просить еще Manzo Gordianoи развалились на стульях, их тела раздулись, а души насытились эмоциональным жаром, который мое творение разожгло и снабдило топливом; негромкие стоны вырывались из их открытых ртов, пузыри слюны появлялись и лопались на их губах; дрожание век было единственным заметным движением на их покрасневших остолбеневших лицах. Затем, когда эндогенное истощение стихло, давая путь апвеллингу, [184]184
  Подъём воды из глубины в верхние слои океана.


[Закрыть]который вскоре распустился из оживающей заинтересованности, через аппетит – к болезненному голоду и, в конце концов, к ненасытному желанию, они начали трогать друг друга через столики – кончики пальцев, умудряющиеся занять нужное место, руки, хватающие и срывающие, глаза, назначающие любовные свидания. Некоторые из них цеплялись за свои воротнички, срывая с себя галстуки и расстегивая пуговицы; их голоса становились более громкими, жалобными, неприличными, окрашенными нервным предвкушением; затем они начали кричать.

– Я думаю, – заметил я Жаку, – что нашим гостям уже пора. Полагаю, они страстно желают продолжить свои личные – мероприятия —в конце вечера.

На самом деле они буквально сражались за то, чтобы добраться до двери. Некоторые из них уже держались за руки, явно разделившись на пары для поклонения богине боли.

– Маэстро, как мы можем отблагодарить вас? – закричал один из них, сжимая мою ладонь в своей, потной и жирной.

– Ваше удовольствие – лучшая награда, – скромно ответил я.

Это было правдой, но, когда последний из них ушел, я был рад обнаружить, что столы были покрыты банкнотами, такими толстыми и хрустящими, и мои чувствам предстоял духовный подъем, будто снежный покров покрыл зимний ландшафт. В утилитарных сущностях этого мира даже гений – характером и таланом достаточно удаленный от всего мирского – должен быть умным, как змея.

Бисер перед свиньями

А еще, в конце, да будет вам известно, что мой основной интерес не распространялся на деньги, несмотря на крики Эгберта Свейна по телефону – нет, как и положено гению, мой интерес был сосредоточен на репутации в глазах основной публики; если мой престиж был бы защищен от нападок Артуро Трогвилла, я мог больше не откладывать столкновение лицом к лицу.

Он жил в маленькой крошечной комнатке на Виа ди Орсолин, арендную плату, без сомнения, платил один из его жирных любовников, так как я не мог представить, что его жалование могло покрыть то, сколько должно было стоить такое завидно отдаленное место – и, о, насколько жалкими казались его привычки и его личность в сравнении с этим местом! Он абсолютно ничего не знал об утонченности, или о благоразумии, или о гармонии пропорций, хотя это милое строение выделяло все эти три достоинства. В затененном фойе – вторую дверь кто-то оставил открытой – было прохладным и спокойно; тем не менее, я не предполагал, что те же особенности ожидали меня за дверью Трогвилла, в которую я теперь решительно сильно стучал костяшками пальцев.

– Это ты? – сказал он, неприветливо и удивленно. – Какого черта ты хочешь?

– Поговорить с тобой, – ответил я.

– Не думаю, что нам есть, что сказать друг другу.

– Не согласен.

Он на мгновение заколебался, затем широко открыл дверь, впуская меня.

– Хорошо, – пробормотал он, – тогда тебе лучше войти.

Во внутреннем убранстве сквозил минимализм, оно благоухало сдержанным богатством, отличный минимализм, который отличается от скудной обстановки человека, который не может позволить себе больше мебели. Основными цветами были черный, белый и золотой.

– Нравится? – спросил он презрительным тоном.

– Да. Должно было обойтись тебе недорого.

Он покачал головой.

– Не мне, старина. Яза это не заплатил ни цента.

Все было именно так, как я и полагал: Трогвилл жил на содержании, что в его возрасте было омерзительно.

Мы сели в квадратные кресла из черной замши друг напротив друга.

– Не хочу предлагать тебе освежающие напитки, – сказал он. – Не думаю, что ты задержишься здесь надолго.

– Нет. Я скажу то, ради чего пришел, а потом уйду.

– Не представляю, что ты хочешь мне сказать. За исключением…

– За исключением?

– За исключением твоих извинений.

– Извинений? – завопил я. – Какого черта я должен извиняться перед тобой?

Он подался вперед в своем кресле и пристально уставился на меня. Маленькие пучки рыжеватых волос, подрагивая, высовывались из его ноздрей.

– За ту ночь в II Bistro, – сказал он с напряжением в голосе.

– Это было несколько лет назад.

– С тех пор это преследует меня в ночных кошмарах, ты, бесчувственный ублюдок! Это был ад на земле, безумие, какофония, скотство…

– Не преувеличивай, – сказал я, стараясь, чтобы мой голос звучал как обычно.

– Преувеличивать? Господи Иисусе, невозможно преувеличить то, что произошло там! ТЬі знаешь, что случилось со мной?

– Я не видел всего, что происходило, естественно – я не могу объяснить лучше, чем ты…

– Не видел? Не видел?Ты подлый лгун!

– Послушай, Трогвилл, я пришел сюда для того, чтобы…

– Я расскажу тебе, что случилось со мной: меня изнасиловал совершенно посторонний мужчина, вот что произошло! А ты говоришь, чтобы я не преувеличивал…

– В этом не только я виноват.

– Что ты сделал с нами, Крисп? Просто скажи мне, что ты сделал с нами, и я буду удовлетворен.

– Я не знаю, что сделал – во всяком случае – тебе не станет понятней, даже если я попытаюсь объяснить. Как я могу объяснить то, что сам с трудом понимаю?

– О, ты все прекрасно понимаешь, я ведь не дурак.

– Уверен, что нет.

Он откинулся в кресле и вздохнул.

– Итак, ты пришел не для того, чтобы извиниться, да?

– Я сожалею, что эти – эти веши – произошли, но я не жалею, что они произошли с тобой. Я сожалею в целом, а не в частностях. Я не могу извиниться. Я не сделаю этого.

– Я и не ожидал от тебя этого.

– Я хочу, чтобы ты прекратил писать эти подлые рецензии на мой ресторан и мою кухню. Они весьма деструктивны для – скажем так, не для моей коммерческой деятельности, так как заведение переполнено каждый вечер, а для моей репутации. Твои рецензии портят мою репутацию.

– Именно с этой целью они и создаются, – сказал Трогвилл с отвратительной улыбкой.

– Мне недавно звонил Эгберт Свейн, и он был в гневе. В конце концов, это его ресторан. Он грозится приехать в Рим и…

– И что?

– …увидеть тебя своими глазами.

– Меня не впечатляют угрозы, Крисп.

– Я не угрожаю тебе. Послушай – я пришел сюда с надеждой, что смогу благоразумно обсудить с тобой…

– А я приехал в Рим с надеждой узнать правду, – прошипел Трогвилл.

– Правду?

– Правду о том, что произошло той ночью в ll Bistro.Рано или поздно то же самое произойдет здесь, и я хочу быть рядом, когда это случится.

– Ты ошибаешься, Трогвилл, – сказал я. – Это не то же самое – все теперь – в общем, все теперь по-другому…

Трогвилл покачал головой.

– Нет, – сказал он. – Ты все тот же – ты все такой же высокомерный, самоуверенный ублюдок, каким всегда был, с теми же старыми фокусами…

– А ты все та же старая свинья, – завопил я, сразу пожалев о том, что потерял уравновешенность, что, я знал, поставило меня в невыгодное положение. – Бисер перед свиньей! Я не знаю, почему я дал себе труд придти сюда. Я не хотел. Я заставил себя.

Я поднялся с кресла и начал безостановочно ходить по комнате. Я засунул руки в карманы штанов, опасаясь, что начну размахивать руками и создам тот еще вид, и – когда я это сделал – мои пальцы неожиданно наткнулись на маленькую квадратную пачку – бумажную пачку с чем-то – каким-то веществом или чем-то похожим…

– Почему-то, Маэстро Крисп, – сказал Трогвилл голосом, смазанным подобием беспокойства, – я думаю, что тебе все-таки стоит выпить какой-нибудь освежающий напиток, в конце концов. Ты кажешься достаточно взволнованным.

– Виски подойдет, если у тебя есть, – промурлыкал я.

Затем, тотчас же и с абсолютной уверенностью, я понял две вещи: во-первых, я знал, что в маленькой пачке в моем кармане находится наркотический порошок того типа, что я по привычке применял для своего «сырого материала», чтобы вызвать бессознательное состояние перед процедурой расчленения; во-вторых, я знал, что использую его для Трогвилла.

О, как это было легко! Я просто опрокинул его в стакан с виски, а когда Трогвилл исчез на кухне, чтобы взять немного acqua minerale, [185]185
  Минеральная вода (итал.).


[Закрыть]энергично размешал порошок кончиком пальца. К тому времени, когда Трогвилл вернулся, порошок полностью растворился – без вкуса, без запаха, быстродействующий и эффективный, как я знал из долгой практики.

Он добавил воду в оба стакана.

– Жаль, что мы не можем выпить за дружбу, – сказал он. – Ну, до дна.

Он сделал маленький глоток, одобрительно кивнул, снова сделал глоток и улыбнулся.

– Не думай, что я делаю это все просто ради мести, – сказал он, – хотя, Бог знает, что является достаточным мотивом, когда я думаю о том, что со мной случилось. Нет, не просто месть – как я уже сказал некоторое время назад, мне нужна истина.

– У истины много лиц, Трогвилл. Это исключительно просто.

– Тогда, Христа ради, я хочу знать их все! Во-первых, я хочу точно знать, что было вблюдах, которые ты подал нам той ночью – некая разновидность галлюциногенов, да? Во-вторых, я хочу знать, почемуты дали их нам…

– Послушай, я не давал вам никаких галлюциногенов – идея совершенно абсурдна сама по себе…

– То, что случилось с нами, было далеко от абсурда!

– Не забывай, что II Bistroпришлось закрыть – ты думаешь, что я хотелэтого? Это был мойресторан, мойдом…

– Ты, должно быть, недооценил порцию. Что-то пошло не так.

– О, это нелепо!

‘ Минеральная вода (итал.).

– И в-третьих – в-третьих – я хочу знать – ох – я хочу знать, почему я неожиданно стал чувствовать себя так странно…

Он начал клониться вперед в своем кресле, его голова резко упала вниз на грудь. Его плечи поднялись и опустились, а его дыхание стало затрудненным. Испарина проступила на его лбу.

– О Боже, мне кажется, что я заболеваю – я чувствую слабость – пожалуйста, помоги мне – о, помоги мне подняться…

Стакан выпал из его руки, и остатки подправленного виски пролились на паркетный пол.

– Что случилось со мной – что…

Он попытался поднять взгляд, его зрачки выглядели так, словно он был под кайфом, наполовину под веками, белки блестящие и испещренные жилками.

– Что ты сделал со мной? Ты ублюдок – ты кровавая свинья…

Затем он умолк.

Не знаю, зачем я раздел его, но я это сделал. Растягивая по полу его тело, выглядевшее таким обрюзгшим и слабым, я подумал, что его огромный любовник нашел в нем? Тело было испещрено пятнышками неправильной формы, некоторые из них были розовыми, а остальные – желтовато-белые, словно это было тело ангельской модели, которая позирует для «страниц жизни» в каком-нибудь провинциальном художественном университете для того, чтобы получить прибавку к скудной пенсии. Теперь он казался таким безобидным, безвольным и нелепым, бесформенно распластанное, грязное тесто, отложенное на хлеб первого сорта. Его пенис, искривленный под ореолом редких рыжеватых волос, мокро сверкал. Когда я уставился на него, я неожиданно почувствовал первое волнение неуместного сексуального желания, и глубокий, шоковый стыд немедленно появился в моих кишках, чтобы встретиться с желанием, будто антитела в крови просыпались для того, чтобы напасть и оттолкнуть чужеродного захватчика.

Я нашел молодой кабачок на кухне, куда я пошел для того, чтобы ополоснуть стаканы и переместить их на сервант; вернувшись в гостиную, я несколько мгновений постоял неподвижно, пристально глядя вниз на Трогвилла и чувствуя себя похожим на Тоска, созерцающего безжизненное тело Скарпии. Единственное исключение состояло в том, что Трогвилл был далек от безжизненности – на самом деле, он начал храпеть – и я знал, что через несколько часов он придет в сознание. Я толкнул его ногой так, что он перевернулся на живот; затем медленно, с математической точностью, наклонился и засунул кабачок ему в задницу.

– Это должен был быть я, – прошептал я.

Тогда я видел его в последний раз.

Через некоторое время после моего ухода и до того, как он очнулся от действия наркотика, кто-то третий вошел в квартиру и убил Трогвилла. Вопреки тому, что все говорят, вы знаете, что это был не я: я не убивал Трогвилла.

Длинные руки закона

Когда я шел домой по темным римским улицам, мною овладело чувство спокойствия и удовлетворенности. По правде говоря, я бы предпочел самостоятельно изнасиловать Трогвилла, мне казалось более предпочтительным заталкивать в этот тесный зад свой твердый член, а не кабачок – и я бы сделал это не ради сексуального удовольствия, а скорее для сладости мести – но, на самом деле, для этого не было времени и – если быть до конца честным – яне беспокоился, чтобы предоставить ему еще одну причину для продолжения его нападок на меня в ресторанных изданиях. И, безусловно, я не хотел, чтобы у господина Эгберта была причина для того, чтобы приезжать вРим.

Ровно без четырех минут три – это мгновение запечатлелось на ткани моей души и всегда останется там! – раздались звуки молотящих в дверь ресторана сжатых кулаков. Я оделся и отправился вниз.

– Что такое? – завопил я. – Вы что, не видите, что мы закрыты? Вы знаете, сколько сейчас времени? Как вы можете беспокоить меня в этот час…

– Меня зовут Андре Коллиани, синьор Крисп. Я начальник полиции centre storico. [186]186
  Исторический центр города (итал.).


[Закрыть]Пожалуйста, откройте дверь.

Их было пятеро – Андре Коллиани, его помощник Энрико Марони, и три тяжелых, коренастых бандита, которые были здесь, без сомнения, из-за того, что произошла беда.

Я провел их в ресторан.

– Что такое? Что вам нужно?

– Простите, пожалуйста, за визит в столь поздний час, синьор Крисп, но у нас срочное дело.

– Да? Что же это за срочные дела, если вы будите из-за этого всю семью…

– Вы не один, синьор Крисп?

Я помедлил. Затем сказал:

– Там, наверху, мои помощники, они спят.

– Путь отдыхают – некоторое время.

– Хорошо же обстоят ваши дела, синьор Коллиани.

Он был высоким, худым и достаточно привлекательным в своей мрачной манере; он протянул руку и показал мне что-то, что на мгновение блеснуло в ровной ладони.

– Вы когда-нибудь видели это раньше, синьор Крисп?

О, Боже. Это было кольцо Генриха Херве!Это было кольцо, которое он носил – я видел его на его жирном пальце – на том роковом собрании Amici di Germania,когда я впервые встретил Герра Отго фон Штрайх-Шлосса.

– Нет, – соврал я.

– Это кольцо, синьор Крисп.

– Да, я это вижу.

– Кольцо, которое принес нам некто Герр Альберт Ричтенфельд.

– Предполагается, что мне хорошо знакомо это имя?

– Это вы мнескажите, маэстро.

– Хорошо, это имя мне незнакомо.

– Герр Ричтенфельд принадлежит к – частному сообществу —здесь в Риме, которое называется Amici di Germania.Вы, возможно, слышали о нем?

– Да, несколько раз я устраивал ужин для Amici, – сказал я.

Сначала я хотел отрицать это.

– Вы можете предположить, откуда появилось это кольцо?

– Нет.

Он с минуту внимательно изучал кольцо с любопытством и отвращением.

– Простите, что я это говорю, но оно появилось из нижней части…

– Нижней части? Нижней части чего?

– Нижней части Герра Ричтенфельда, Маэстро – sedere, culo. [187]187
  На которой сидят, задница (итал.).


[Закрыть]Вы понимаете?

– Да. Прекрасно понимаю, – сказал я.

– Оно появилось из нижней части Герра Ричтенфельда на следующее утро после того, как он отужинал в этом ресторане.

(Черт подери это кровавое кольцо!)

– Не могу себе представить, как это могло произойти, – искренне сказал я – в конце концов, мы с близнецами были крайне осторожны во время расчленения; к тому же, я избавился от ладоней и ступней Генриха. Как тогда?..

– Тем не менее, это произошло.

– На что вы намекаете? – завопил я, теперь уже не на шутку взволнованный.

– Я намекаю, Синьор Крисп, – сказал Андре Коллиани, – на то, что кольцо было в чем-то, что Герр Ричтенфельд съел в этом ресторане.

– Это просто чудовищно!

– Да, синьор, именно так. Само кольцо принадлежит Герру Генриху Херве, также члену общества. В настоящее время мы не можем определить его местонахождение.

– Он певец – так сказать, – сказал я, насколько мог, более будничным тоном. – Он часто уезжает на гастроли.

– Но не в это время, Синьор Крисп.

– Да? Почему вы так в этом уверены?

– Мы проверили, поверьте. Агент Герра Херве заверил нас, что у него не было никаких дел за пределами города последние шесть месяцев.

– Я ничего не знаю о перемещениях Генриха Херве, – сказал я.

– Конечно. Но вы ведь знаетеГерра Херве?

– Да. У него была привычка – петь здесь, в моем ресторане, каждый вечер.

–  Была?

– Есть такая привычка. В последнее время он не появлялся.

– Каждый вечер?

– До недавнего времени это было так.

– Вы можете предложить какие-нибудь объяснения в отношении того, как кольцо Герра Херве могло оказаться в нижней части Герра Ричтенфельда?

– Конечно, нет. Хотя… члены Amici di Germaniaявляются приверженцами некоего вида удовольствий, знаете ли…

– Да, знаем.

– Я полагаю, вполне возможно, что в дикости и смятении их маленьких игр… мне нужно уточнять?

– Эта мысль пришла и мне на ум, синьор, но Генрих Херве отсутствовал на протяжении немалого времени; Герр Ричтенфельд хранил кольцо несколько недель, прежде чем принести его нам, вы понимаете – это необъяснимо, как оно могло оставаться в его нижней части с момента исчезновения Герра Херве.

– Почему он так долго хранил кольцо, прежде чем принести его вам? – спросил я, мое сознание отчаянно изыскивало путь к бегству из сети, в которую, я видел, меня медленно заманивали.

Андре Коллиани пожал плечами.

– Он действительно был озадачен его неожиданным появлением – это все, что он уже рассказал нам – но замешательсгво должно было перерасти в подозрение только после того, как отсутствие Іерра Херве затянулось. Сам по себе факт исчезновения Герра Херве и необычная материализация кольца кое-откуда был, возможно, недостаточен для того, чтобы пробудить его любопытство, так как каждый факт можно объяснить как отдельный инцидент – но если взять их вместе, любое возможное объяснение становится гораздо запутаннее, принимает более зловещий аспект, синьор.

– Вы знаете,что это за случай?

– Герр Ричтенфельд, несомненно, сделает заявление об этом позже.

– Позже?

– В настоящее время он – как бы сказать? – Герр Ричтенфельд sta con le spine sotto і piedi. [188]188
  Перестал идти в ногу (итал.).


[Закрыть]Он больше всего беспокоится о том, чтобы братство, которое он представляет, не было вовлечено в какой-нибудь публичный скандал. Я рассчитываю, что его чувство долга поборет страх скандала, как только появится возможность – на самом деле, полная вероятность – немедленного личного вовлечения не просто в публичный скандал, а в уголовное преследование. У Герра Ричтенфельда душа лежит к содействию работе правосудия, синьор Крисп, иначе он бы не принес кольцо нам.

– Я вижу, вы все это методично проработали.

– Спасибо, синьор, – сказал Андре Коллиани, совершенно не обратив внимания на мой сарказм.

– Сожалею, что не могу дать вам столь же научное объяснение.

Начальник полиции вздохнул.

– Видите ли, синьор Крисп, в каком бы направлении мы ни поворачивались, какую бы версию мы ни рассматривали, мы всегда возвращались к вашему ресторану.

– Да?

– Да, синьор. Это словно паутина, вы понимаете? Так много нитей, так много витков и изворотов, так много замысловатых узоров – но все сходится в центре. II Giardino di Piaceri– это центр моего расследования, я нашел его. Центр паутины обстоятельств и событий.

– И что вы собираетесь предпринять в связи с этим?

– Я собираюсь, Маэстро, искать эти упомянутые выше вещи.

– Но только не без ордера, – решительно сказал я.

– У меня есть ордер.

– Ах!

– Сделайте одолжение, следуйте за мной, синьор.

И мы вместе поднялись, рука Андре Коллиани на моей руке.

Они не нашил ничего от Генриха Херве, так как он был полностью пущен на котлеты, но они обнаружили отбеленную берцовую кость моего отца, из которой я давно сделал очень мощную рукоятку, и которую я хранил вроде как на память. Они также обнаружили голову мисс Лидии Малоун – замаринованную в банке. Во имя всего святого, почему я не выкинул ее?

Они долго допрашивали меня насчет Генриха Херве, Amici di Germaniaи моего презренного отца. Они были также крайне заинтересованы головой Мисс Лидии Малоун – и, естественно, тем, где может находиться оставшаяся ее часть. Они были одержимы деталями, не уловив значение и цель всего в целом; если бы они сделали это, даже

на мгновение, они бы в тот же миг осознали совершенство моего гения. Их вопросы повторялись, были в высшей степени бессодержательными, нелепыми и нудными.

Например:

–  Как вам удается сохранять такое спокойствие, синьор? Разве вы не чувствуете вину, стыд? Никакого ужаса от размаха ваших преступлений?

– Конечно же, нет. Я художник, а не преступник.

И:

– Женская плоть была слаще, ты, сумасшедший ублюдок?

– Это зависит от того, как ее приготовить.

– Ах ты, тварь!

Или:

– Кто твои сообщники? Назови их, и мы станем тактичнее к тебе. Скажи нам, кто заставил тебя сделать это, кто первый предложил это?

– Никто не заставлял меня, никто не предлагал мне. Моя работа – это плод моего гения.

– Ты старался ради денег Херве?

– Не будьте столь пошлыми.

И даже:

–  Ты ласкал женщину, прежде чем разрезать ее на куски? Ты мял ее большие, крепкие груди? Медленно тер их? Она стонала от удовольствия даже в своем наркотическом сне?

Это, уверяю вас, неотъемлемая черта итальянских мужчин – предполагать возможность сексуального возбуждения в самых неподходящих и нелепых обстоятельствах – читайте правильным тоном, и вам удастся возбудить их с помощью телефонного справочника. Таким образом, открыто заявляя свое отвращение к моим так называемым «действиям сексуального извращения», они, тем не менее, обнаружили мое спокойное, здравое объяснение этим действиям, повторенное ad nauseam, [189]189
  До отвращения (лат.).


[Закрыть]сексуально стимулированное – они теснились рядом с креслом, накотором я сидел, прикасаясь своими тучными бедрами к моим пле чам,тайком сжимая свои промежности (иногда даже сжимая их друг другу, как я заметил), нашептывая свои нелепые вопросы в мое ухо, словно любовники, произносящие вполголоса любовные желания.

–  Она вопила, когда ты имел ее?

–  Скажи мне, скажи мне еще раз, как она двигалась во сне…

–  Не думай, что мы не знаем об удовольствии, которое ты получал от этого…

И вдруг:

–  У тебя был секс с отцом, прежде чем ты порезал его на кусочки, ты, маньяк?

О, все это было столь чудовищно изнурительно.

– В ту ночь, когда мы арестовали тебя, ты сказал нам, что твои помощники спали наверху, – сказал Коллиани.

– Но это правда – они там были.

– Мы до сих пор никого не нашли.

– Я не могу объяснить это. Может быть, они вернулись в Англию – здесь для них ничего не осталось. Теперь.

– Наше расследование в Лондоне еще не началось всерьез, синьор.

– Но оно должноначаться, да? Я думаю, они найдутся, рано или поздно.

– Но мы больше не ищем этих близнецов. Они нам не нужны, синьор Крисп – у нас есть вы. Finitо. [190]190
  Конец (итал.).


[Закрыть]

Через две недели я был бесповоротно официально обвинен в убийстве Генриха Херве. Меня также осведомили, что еще два обвинения в убийстве будут предъявлены мне в связи с моим отцом и мисс Лидией Малоун, такое решение было принято после консультации с британской полицией. Они, очевидно, не знали и ничего не подозревали относительно Отто фон Штрайх-Шлосса или других, которых я использовал как сырье для своего творчества с тех пор, как приехал в Рим.

Затем, к моему полному недоумению и отвращению, они добавили в список имя Артуро Трогвилла – совершенная путаница, поскольку я даже не знал, что он умер, и это совершенно омерзительно, что они признали меня способным на столь банальное преступление. Ясно, что мой гений было достаточно далек от их понимания.