Текст книги "Последнее Евангелие"

Автор книги: Дэвид Гиббинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 26 страниц)

– Продолжай, – попросил Джек.

– Доктор Морган заговорил об Ироде Агриппе и о храме, возведенном в І веке… А я, когда впервые спустилась в подземный придел, помню, подумала, что под храмом Гроба Господня хранится больше римских доказательств жизни Иисуса и апостолов, чему наверху. Вообще, учитывая все это и то, что вы только что рассказали мне о событиях 1917 года, можно сделать вывод: и вы, и я идем по одному следу!

– Что ты хочешь этим сказать?

– Эверет был здесь во время Первой мировой войны, так? Подумайте сами. Британский офицер разведки, глубоко религиозный человек, архитектор по образованию.

– Он написал научный труд по архитектуре, о котором говорил я. – Морган похлопал рукой по сумке. – У меня с собой копия на диске.

– Не зная имени, я знала его как человека, – прошептала Хелена. – Я была с ним заочно знакома. Каждый раз, спускаясь в подземный придел, я ощущала его присутствие.

– Как?! – воскликнул Джек.

– Впервые я приехала сюда три года назад. За ключи от главного входа в храм Гроба Господня отвечают две мусульманские семьи. Такова традиция со времен Салах ад-Дина – султана Египта и Сирии, полководца и мусульманского лидера XVII века. Одна семья хранит ключи, а вторая – открывает двери. Кстати, они лучше некоторых братьев-христиан относятся к эфиопам на крыше. Я даже сдружилась с одним из старейшин семей. Перед смертью он поведал мне интересную историю своей юности. В начале 1918 года ему было десять лет. Турок изгнали из Иерусалима, а британцы взяли город под контроль. Его дедушка часто вспоминал, что британские офицеры всегда проявляли большой интерес к истории и архитектуре Иерусалима. В шестидесятых годах XIX века полковники Уоррен и Уилсон составили план Старого города. Как ни странно, хранители ключей лучше относились к британским оккупантам, чем к мусульманам-туркам, которые совершенно не интересовались храмом Гроба Господня. Старик рассказал мне, что британский офицер, говоривший по-арабски, часто приходил в храм с двумя военными топографами и составлял планы подземных приделов, изучал древние пещеры и водоемы. Потом офицер приходил один и вскоре подружился с мальчиком. Старик вспомнил, что британец всегда был печален, иногда плакал, рассказывая, что у него есть дети, которых он не видел много лет и никогда не увидит. Он был контужен во время газовой атаки на Западном фронте. Постоянно задыхался и кашлял кровью.

– Эверет… – восторженно прошептал Джек.

– Придя в храм в последний раз, он провел там целую ночь. Хранители ключей знали его как глубоко религиозного христианина, поэтому не беспокоились, оставив одного. Наутро он вышел из храма, дрожа, весь в грязи. С одежды капала вода. Словно побывал в канализационной трубе. Потом британец сказал хранителям ключей, что в их ведении величайшее сокровище и они должны ревностно сторожить его. Мусульмане, зная, как серьезно англичанин был контужен на войне, подумали, у него случилась галлюцинация в ту ночь. Решив, что он говорил о гробе Христа, они не придали его словам особого значения. Вскоре британец уехал и больше никогда не появлялся в храме. Видимо, его легкие не выдержали той последней ночи, проведенной в сыром помещении.

– Старик говорил что-нибудь о находках, сделанных Эверетом или топографами? – спросил Джек. – Может быть, в приделе святой Елены? Мы ищем тайник.

Хелена отрицательно покачала головой:

– Ничего. Но хранители прекрасно знали, что под храмом Гроба Господня полно неисследованных мест: древних камер, которые, вероятно, служили усыпальницами, и водоемов, подмывавших старинные захоронения. Входы туда были запечатаны римлянами, и с тех пор никто не проникал внутрь.

– Придется снова довериться интуиции, – прошептал Джек.

– Сколько часов я провела под храмом – не счесть! – продолжала Хелена. – Там миллион возможностей. Любой камень в стене может скрывать за собой проход в тайную залу. Почти все поверхности залиты цементным раствором и отштукатурены. Я знаю по меньшей мере шесть каменных блоков, за которыми определенно простукиваются пустоты. Но о разрушении кладки не может быть и речи! Армяне, естественно, будут сопровождать нас и не разрешат взять с собой инструменты.

Джек открыл папку.

– Если мы не попытаемся, кто-нибудь другой сделает это. Наши преследователи знают, где мы сейчас. Нам нельзя сидеть на месте. Хелена, ты можешь договориться, чтобы нас впустили в храм?

– Попробую. – Хелена задержала взгляд на фотографии в руке Джека и вдруг резко схватила его за запястье. – Погоди! Что это? Что там под крестом?!

– Надпись на латыни, – ответил Джек. – На снимке получилось расплывчато. Там написано Domine Lumius.

Хелена замерла, потом вздохнула с облегчением.

– Теперь я знаю, куда именно ходил Эверет! – Она поднялась со стула. Глаза радостно блестели. – Мне нужно, чтобы двое из вас пошли со мной. Потребуется грубая мужская сила.

– Я пойду! – воскликнул Костас, показав мускулы.

– Куда? – уточнил Джек.

– Джек, ты ведь подводный археолог. Корабли, суда. Так какое шокирующее открытие было недавно сделано в храме Гроба Господня? Пошли скорее!

Глава 23

Через полчаса Джек стоял перед главным входом в храм Гроба Господня в закрытом дворике под фасадом, построенным примерно тысячу лет назад, когда крестоносцы вступили в Иерусалим.

По дороге от Эфиопского монастыря на крыше к входу Джек чуть задержал Моргана и передал ему компакт-диск. А до этого договорился с Хеленой, что она обеспечит Моргану сопровождение, с которым его выпустят из Старого города, а там он сможет передать диск поверенному Джека. Спустившись по ступенькам, Джек и Морган столкнулись с мужчиной в гражданском, который держал в руке пистолет «глок». Незнакомец вопросительно посмотрел на Хелену. Та взглядом показала на Моргана. Мужчины, кивнув друг другу, побежали через двор. Неожиданно впереди откуда ни возьмись появились двое израильских полицейских в полном обмундировании с карабинами «М4» наготове. Стрельба эхом отозвалась в узких улочках. Кто-то закричал на арабском. Телохранитель резко оттолкнул Моргана к стене на другой стороне двора. Морган оглянулся назад. Джек показал ему на часы. Морган кивнул и вскоре вместе с телохранителем скрылся за углом.

Джек посмотрел в небо. Солнце скрылось за серой тучей. Воздух стал тяжелым и влажным. Мысленно помолившись за Моргана, Джек догнал Костаса с Хеленой у входа в храм. Два араба в чалмах показались с другой стороны. Костас испуганно отпрянул назад. Хелена успокоила его, положив руку на плечо. Один из арабов передал связку ключей другому, тот подошел к дверям и, открыв замок, распахнул их настежь. Хелена слегка склонила голову в знак благодарности и поспешила вместе с Костасом и Джеком внутрь храма. Двери закрылись за ними.

– В христианской части Старого города отключили электричество, – тихо сообщила Хелена. – Власти иногда прибегают к методам, чтобы выманить плохих парней.

Внутри храма было темно. Археологи некоторое время стояли на месте, пока глаза не привыкли. Свет с улицы едва пробивался сквозь окна в куполе над ротондой. Тени вокруг казались ранеными дрожащими оранжевыми стрелами света.

– Джуда и Нусейбе, мусульмане-хранители, зажгли свечи в храме, когда я сказала, что мы придем.

– Кроме них, кто-нибудь знает, что мы здесь? – спросил Джек.

– Только моя подруга Ерева, монахиня-армянка. У нее ключи от того места, куда мы направляемся.

– Армянка? – удивленно переспросил Костас. – А вы эфиопка. Разве ваши народы не враждуют?!

– Враждуют мужчины. Если бы здесь правили монахини, мы бы нашли общий язык!

Хелена провела друзей к краю ротонды. Окна, расположенные по кругу восстановленного купола, идентичного оригинальному, едва пропускали тусклый дневной свет. Джек вспомнил о других сводах, под которыми ему пришлось стоять в последние дни, – лондонский собор Святого Павла, римский Святого Петра. Почему-то теперь они казались безумно далекими от реальной жизни Иисуса Христа. Даже здесь значимость места, истина, сокрытая под ногами, заслонялась церковью, ее зданиями, которые, по идее, были воздвигнуты специально для того, чтобы восхвалять и возвеличивать последние мгновения жизни того, поклониться которому приходят сюда миллионы верующих.

– Походе, я понял, что вы имели в виду под словами «инкрустация истории», – прошептал Костас. Он смотрел на аляповатое безвкусное сооружение в центре ротонды. – Это и есть гроб?

– Да, Гроб Господень. Эдикула или рака, – ответила Хелена, – построенная в XIX веке на месте разрушенной в 1009 году халифом Фатимидов аль-Хакимом при правлении мусульман. Это событие оказалось ужаснее, чем приход крестоносцев. Но до их правления викинг Харальд Суровый, король Норвегии, и его телохранитель-варяг по приказу византийского императора специально прибыли из Константинополя, чтобы проконтролировать, как идет восстановление храма. Хотя, по-моему, вы знаете об этом больше меня!

– Я думал, что после Юкатана больше не вспомню о Харальде, – признался Костас. – Есть на земле такое место, где он не побывал?

– В 326 году от Рождества Христова древняя вырезанная в скале гробница внутри эдикулы была признана Макробием гробницей Иисуса, – продолжала Хелена. – Представьте, что раньше на этом месте располагался холм высотой на уровне ротонды. За нашей спиной было небольшое возвышение – Голгофа – дословно «череп», – где, по общепринятому мнению, распяли Христа. Холм перед нами служил каменоломней, разработка которой относится к временам Давида и Соломона. Но при жизни Христа он стал местом захоронений, и, вероятно, здесь находилось множество вырезанных в скале могил.

– Тогда откуда известно, что Макробий не ошибся при определении гробницы? – спросил Костас.

– А никто и не знает наверняка, ошибся или не ошибся, – ответила Хелена. – В Евангелиях сказано только, что могила высечена в естественной горе, а вход в нее закрыт валуном. Сделайте шаг. Вот посмотрите. Внутри сидя могли поместиться не меньше пяти человек. Тело лежало на платформе – приподнятой каменной похоронной плите. Возможно, это был аркосолий, невысокая глухая арка в стене, под ней в гробнице помещали останки усопшего.

– И то и другое – типичные для того времени формы захоронений, – сказал Джек. – Согласно Евангелиям, гробница не была специально создана для Иисуса. Ее предоставил богатый и знатный член иерусалимского синедриона Иосиф Арамафейский. Очевидно, гробницу вырубили в скале незадолго до распятия Христа. Больше в ней никого не хоронили, не добавляли дополнительные ниши, как во многие другие гробницы. Она не использовалась как семейный склеп.

– Только… – Хелена запнулась, а потом заговорила очень быстро и тихо, почти шепотом: – Только если не считать, что потом туда положили еще одно тело.

– Что?! – воскликнул Джек.

– Спутника, – прошептала Хелена. – Точнее, спутницу.

– И ты в это веришь?

Хелена сцепила пальцы, глядя на эдикулу.

– Сейчас невозможно определить, правда это или нет. Константин I Великий приказал расчистить холм, чтобы изолировать гробницу. В результате рабочие частично разрушили и само захоронение – вырубленную в скале камеру, – оставив нетронутой только похоронную плиту. Вероятно, епископы Константина хотели уничтожить любой повод для сомнений или разногласий. После этого идентификация Гроба Господня стала вопросом веры. Вспомните исторический контекст IV века. Церковь только начала оформляться. То, что было неугодно, любые противоречия попросту скрывались или уничтожались. На их месте создавалось другое. Зачастую из воздуха, из ничего! Обнаруживали священные реликвии. За этим стояли Константин I и его епископы. Решено было, что положение церкви должно стать твердым как камень. А события, произошедшие в I веке от Рождества Христова, должны соответствовать новому порядку и роли церкви в качестве политического инструмента. В общем, Константин изменял прошлое, дабы создать прочный фундамент для настоящего.

– А за решениями императора Константина I стояла тайная организация советников, хранителей древней церкви, – добавил Джек. – Об этом мы тебе еще не успели рассказать.

– Я знаю о них, – тихо призналась Хелена.

– Знаешь?!

– Как только ты сказал, что вы ищете, я догадалась, что вам придется с ними столкнуться. С консилиумом.

Джек удивленно смотрел на Хелену, не зная, что добавить. А потом медленно кивнул:

– У нас состоялся разговор с одним из них. В Риме два дня назад.

– У гробницы? У второй гробницы?

Джек, окончательно растерявшись, снова кивнул.

– Ты и об этом знаешь?

– Все связано, Джек. Они неотделимы друг от друга. Вам нужно быть очень осторожными! Человек, с которым вы встречались, мог сказать правду. А возможно, он не тот, за кого вы его принимаете. В прошлом консилиум удавалось обмануть, но победить – ни разу! Они, словно кошмарный сон, возвращаются вновь и вновь. Мы должны знать…

– «Мы»? О ком ты говоришь?

– Знание о другой гробнице, о могиле святого Павла в секретной катакомбе под римским собором Святого Петра, не было утеряно. Правда о гробнице передавалась теми, кто побывал там, и в конце концов дошла до Аксумского царства – до Эфиопии. Эфиопы – одно из старейших сообществ христиан, потомки первых последователей Иисуса. На периферии древнего мира жил еще один народ, подобный нашему. Бритты. Их церковь появилась в I веке от Рождества Христова, когда слово Иисуса достигло берегов Британии. У нас одинаковая история возникновения христианства – оно пришло в наши страны благодаря императору и Христу. Бритты считают, что император сам привез христианство в страну. Наш народ – что император и царь отправились на поиски Мессии на Святую землю. Оба наших народа всегда умели хранить секреты. Ведь у нас спрятан ковчег Завета, Джек!

– После учебы, помнишь, мы собирались поехать в Эфиопию, но по приказу Менгисту Хайле Мариама всем родственникам бывшего императора въезд в страну был закрыт. А ты сама-то видела ковчег?

– Давайте сосредоточимся на нашем деле! – вспылил Костас. – Об остальном поговорим потом!

– Если это «потом» наступит, – сказал Джек, не сводя глаз с Хелены. – Еще одно, о чем ты никогда не говорила мне. Откуда известно об императоре на Святой земле. – Джек замолчал, задумавшись. – Британская история того времени изложена Гильдасом Мудрым в VI веке. А в каком древнем источнике сохранилась история твоего народа?

– Передается из поколения в поколение, – ответила Хелена. – Традиция, не более того, но глубоко почитаемая.

– Как же вам удалось избежать консилиума? – спросил Костас.

– Мы были как заноза, как один из сучков, которые советники Константина I хотели спилить. С IV века консилиум преследовал нас так же, как наших братьев в Британии, точнее, сестер, с которыми мы всегда поддерживали связь. Последовательницы Иисуса и Марии Магдалины стали настоящей силой. В Британии Марию ассоциировали с верховной жрицей, королевой-воительницей Андрасте.

– Да-да, мы с ней знакомы, – вставил Костас.

– Что?!

– Мы обнаружили ее гробницу в Лондоне, – объявил Джек. – А там – пустой цилиндр, оставленный предком Эверета. Мне тебе еще столько всего нужно рассказать!

– Теперь все становится понятнее, – прошептала Хелена.

– Чума, о которой ты говорила. Истребление монахов-эфиопов в 1838 году. Уничтожение библиотек. Думаешь, за этим стоял консилиум? – спросил Джек.

Оглянувшись украдкой, Хелена заговорила шепотом:

– Я только начинаю докапываться до сути. И она пугает меня! Что-то страшное породило распри у храма Гроба Господня, все нелепые разногласия. Что-то или кто-то хотел уничтожить нас, а это место изолировать от окружающего мира. Взгляните на Гроб. Его и увидеть-то сложно за инкрустацией. Маленькие церкви враждующих конфессий окружили его со всех сторон, не оставив свободного места. Будто каждая оторвала себе по огромному куску, который застрял в горле. Конфессии находятся в постоянной конфронтации. Безумие какое-то!

– Консилиуму было бы на руку, если бы гробница оказалась ненастоящей, верно? – спросил Костас.

– Наверное, да. К тому же очень удобно держать все конфессии в одном месте и в постоянном соперничестве, – прошептал Джек. – Вероятно, есть и другая причина. Может быть, здесь консилиум скрывает еще одно не дающее им покоя доказательство раннего христианства?

Хелена пронзила Джека взглядом.

– Идемте. Ерева, должно быть, уже ждет нас.

Археологи вернулись к главному входу в храм и, пройдя мимо дверей, оказались перед ступеньками, ведущими в кромешную темноту внизу. Джек бывал в храме раньше. Он помнил, что ниже находится придел святой Елены – древняя пещера, вырубленная на глубине пяти метров от основания храма. Загадочный лабиринт с отгороженными стенами пространствами и старинными водоемами глубоко в скале. Джек стоял один, пока Костас с Хеленой отправились за свечами. На секунду ему показалось, что слышны отдаленные голоса, будто эхом сквозь историю отразились все молитвы, произнесенные здесь за две тысячи лет. Джек подумал о паломниках, которые шли по неизведанным дорогам, напуганные неопределенностью и подстерегающими на каждом шагу опасностями, к святая святых. Джек помолился, чтобы ничто и никогда не преуменьшило святости этого места, где миллионы людей находили силу и опору в событиях одной уникальной жизни, оборвавшейся две тысячи лет назад.

Хелена с Костасом вернулись с зажженными свечами в руках. Спускаясь по ступенькам, Джек видел на влажных стенах сотни маленьких крестиков, вырезанных в камне средневековыми паломниками. Каждый дюйм основания был отшлифован человеческими руками. Но, спускаясь все ниже и ниже, Джек проникался тем, что пробирается к истине сквозь ненужные наросты лжи. Что же действительно произошло здесь почти две тысячи лет назад? Джек замер, прислушавшись, – ничего не услышал. Затем взглянул на часы, вспомнив о Моргане. Осталось меньше двух часов. Конечно, риск велик. Но иначе нельзя. Возможно, это единственная линия защиты. Написанное слово. Теперь во что бы то ни стало надо добраться до цели! Итак, еще несколько шагов, и он окажется в приделе. Серые тени жались к стенам, прячась от света.

Наконец археологи ступили на каменный пол. Прошли мимо колонн и очутились возле решетчатой железной двери у алтаря.

– За дверью придел святого Вардана, – прошептала Хелена, сунув свечи в держатели на стене. – Древняя каменоломня была обнаружена только в семидесятых годах XX века. Часть ее отвели под небольшой армянский придел. Он закрыт для посещения. Надо дождаться Ереву. У нее ключи. – Хелена взглянула на часы. – Вообще-то мы договаривались, что к этому времени она уже подойдет. Но она прислуживает старейшине, ей сложно уйти незамеченной.

По ступенькам раздался легкий стук каблучков, и вскоре из темноты показалась фигурка женщины в коричневой накидке и традиционном армянском треугольном колпаке, под которым скрывались смуглое молодое личико и черные кудряшки. В одной руке девушка держала свечу, а в другой – огромное черное кольцо с одним ключом. Она быстро подошла к стальной двери и кивнула Хелене.

– Это ваши друзья? – тихо спросила она по-английски с жутким акцентом.

– Я тебе о них говорила, – ответила Хелена. – Джек Ховард и Костас Казанцакис.

– Мне пришлось сказать старейшине, что я иду сюда, – еле слышно призналась Ерева.

– Так ведь комендантский час! Как вас пропустили? – спросил Джек.

– У нас есть тайный ход.

– Ерева – неофициальная смотрительница придела, – сказала Хелена. – Но младшим монахиням не разрешают хранить ключи у себя. Каждый раз ей приходится просить их у старейшины.

– Я сказала, что хочу поставить свечу и помолиться, – объявила Хелена. – Но мне нельзя тут задерживаться надолго, а то возникнут подозрения. Если я буду при старейшине, вас никто здесь не побеспокоит. По крайней мере пока не кончится комендантский час.

– Больше ты старейшине ничего не сказала? – спросила Хелена.

– Ни слова, Хелена. Все как обычно.

– Так вы тут и раньше встречались? – удивился Джек.

– Хелена вам расскажет, – ответила Ерева. – Как бы я хотела пойти с вами! Хелена столько раз восхищалась вами как величайшим археологом! Надеюсь, мы еще встретимся, когда все утрясется. – Девушка повернула ключ в замке и распахнула дверь. – Да поможет вам Господь!

– Храни тебя Господи, Ерева. Будь осторожна!

Джек впервые видел Хелену такой встревоженной. Ерева накинула на голову колпак и поспешила вверх по лестнице. А Хелена, проводив ее взглядом, повернулась к двери:

– Пошли. У нас мало времени.

Хелена повела Джека с Костасом по мрачному коридору, зажигая по ходу свечи на стене. Со всех сторон археологов окружало необработанное основание храма со следами кирок, оставшимися со времен древней каменоломни. Стены здесь, покрытые мелкими, словно оспинки, углублениями, казались намного старше, чем каменные поверхности придела святой Елены. Под современной металлической балкой с одной стороны находилась темная ниша, дна которой не было видно. Джеку почему-то вспомнилась пещера под Палатинским холмом, Флегрейские поля, пещера Кумской Сивиллы и другие бездонные места, через которые можно было заглянуть в мир подземелья. Джек отогнал эти мысли и поспешил за Хеленой в зал справа. Пришлось нагнуться, чтобы попасть внутрь. Прямо перед глазами оказалась часть древней стены, точнее, три ряда кирпичей, плотно посаженных на толстый слой цемента. Словно кто-то недавно разбирал стену, а потом заложил по новой.

Хелена зажгла еще несколько свечей на стене. Из темноты выступила вторая стена, отличающаяся от первой по стилю, с грубой необработанной поверхностью. Хелена опустилась на колени перед стеной, поставив рядом свечу. Самый последний блок камней слева посередине был завешан покрывалом. Хелена приподняла край. За покрывалом оказалась рама со стеклом, а под ней… Джек так и думал. Он сразу догадался, что там. Удивительная находка, сделанная в свое время при раскопках каменоломни. Рисунок корабля придела святого Вардана, выполненный в технике граффито[39]39
  Разновидность монументально-декоративной живописи, принцип которой основан на процарапывании верхнего тонкого слоя штукатурки до обнажения нижнего слоя, отличающегося по цвету от верхнего.


[Закрыть]. Изображение старинного римского торгового судна. А внизу надпись. Джек опустился на одно колено. Костас поступил так же. Линии рисунка просматривались четко. Художник создавал его уверенными движениями скребка. Видимо, он не понаслышке знал, как выглядит корабль, хотя до моря отсюда далековато. Кем был он? Возможно, мореплавателем, паломником, одним из первых… Джек опустил взгляд на слова под рисунком. Сердце забилось чаще.

– DOMINE IVMIVS, – прочитал Джек затаив дыхание. – Как я сразу не догадался!

– Ты о чем?

– Те же слова, что и на эверетовской настенной росписи в Калифорнии! – Джек взволнованно взглянул на Хелену: – Ты это узнала на фотографии?

– Я подумала, что слова переписаны отсюда.

– Вероятно, Эверет обнаружил эту камеру на пятьдесят лет раньше официальных раскопок, после которых ее превратили в придел! – Джек еле сдерживался, чтобы не закричать от восторга. – Он был здесь! На этом самом месте Надпись – подсказка к его рисунку на стене. Видимо, камень с граффито – ключ ко всей истории.

– Джек, а ты можешь определить, какой корабль здесь изображен? – спросила Хелена.

– Определенно римский, – пробормотал Джек, прищурившись. – Высоко загнутый, выдающийся вперед нос, укрепленный планшир. Однозначно парусное судно, но никак не весельная галера! Посмотрите, мачту можно было опускать, заходя в гавань. А еще на судне два рулевых весла и одна наклонная съемная мачта в носовой части, похоже, для артемона – небольшого прямого паруса. Все это говорит о том, что корабль был большим. Мне кажется, подобные суда стояли в гавани Кесарии на побережье Иудеи. Возможно, один из кораблей, перевозивших зерно, сделал там остановку по пути из Александрии в Египет на запад. Вероятно, конечным пунктом его назначения был Рим. На такой корабль мог сесть паломник-христианин, возвращаясь из Рима домой.

– Каким периодом датируется изображенное судно? Можешь определить?

– Я бы сказал, начало римского периода. Если бы мы увидели это граффито где-нибудь в другом месте, можно было бы предположить, что I век. Но здесь, в храме Гроба Господня, не должно быть ничего относящегося к столь раннему периоду!

– Надпись внизу, по-видимому, сделана одновременно с рисунком. Та же ширина линий, тот же стиль, – сказала Хелена. – Но я не специалист. Джек, а ты как считаешь?

– Буквы латинские. Это в первую очередь говорит о том, что надпись создана не раньше I века нашей эры, когда римляне добрались до Иудеи. Даже не знаю, что еще добавить…

– Domine Iumius обычно переводят как «Господи, мы придем» или «Пойдемте к Господу», – проговорила Хелена. – Некоторые ученые считают, что это одна из первых строк псалма 122 «Песней восхождения», который пилигримы пели, подходя к Иерусалиму: «Возрадовался я, как сказали мне: „В дом Господень пойдем!“ Твердо стали наши стопы во вратах твоих, Иерусалим!»

– Но к сожалению, строчка из псалма не поможет нам определиться с периодом, – пробормотал Джек. – Псалмы считаются изначально древнееврейскими. Их могли исполнять христиане здесь, у гробницы, или в любом другом месте, где они собирались в первые годы после распятия Христа. И что же? Выходит, надпись можно отнести к любому времени, начиная с первого века нашей эры.

– Я провела исследование. Выяснилось, что эти два слова – domine iumius – не встречаются вместе в латинской вульгате – римской Библии начала средневекового периода, – заявила Хелена. – Если это перевод псалма 122, то надпись, должно быть, очень древняя! Слова мог перевести и начертать здесь древний паломник-христианин, возможно, живший в Риме.

– Корабли приходят и уходят, – прошептал Костас. – В смысле: я хочу сказать, что это не обязательно был паломник! Надпись мог сделать любой, покидающий Иерусалим. Вспомните перед. «Господи, мы придем». Вдруг это был один из апостолов, выучивший немного латинский, прежде чем отправиться по миру, проповедуя слово Божье?

Хелена молчала. Но лицо ее буквально сияло от радости.

– Ну говори же! – воскликнул Джек, глядя на нее.

Хелена достала из кармана платья небольшой пластмассовый контейнер – таких обычно хранят коллекционные монеты – и протянула Джеку.

– Несколько дней назад в ходе неофициальных раскопок мы с Еревой нашли бронзовую монету. От стены отвалился кусок штукатурки прямо под граффито. Монета лежала в специальном углублении в основании камня. Я сразу же вспомнила, как ты рассказывал, что римляне вкладывали в степсы мачты монеты. На удачу.

– Странно, что такой оберег вложили в здание, – прошептал Джек, разглядывая монету. – Не встречал ничего подобного раньше. Не возражаешь, если я открою контейнер? – Он осторожно вынул монету, взял за край. Отблеск свечи заиграл на бронзовой поверхности, на которой была изображена голова человека с толстой шеей, а внизу всего одно слово. – Боже мой! – воскликнул Джек.

– Теперь ты понял, что я имела в виду? – спросила Хелена.

– Ирод Агриппа, – проговорил Джек охрипшим от волнения голосом.

– Ирод Агриппа? – переспросил Костас. – Приятель Клавдия?

– Он самый. Иудейский царь с 41 по 44 год от Рождества Христова, – ответила Хелена.

Джек прикоснулся к стене под граффито.

– Получается, этой кладке намного больше лет, чем храму над нами, воздвигнутому IV в веке.

– Когда стену обнаружили в семидесятых годах XX века, не нашли ничего такого, что позволило бы точно определить время ее создания. Но было понятно, что стена построена раньше, чем цоколь Константиновского храма. Вот он, чуть выше. – Хелена показала на боковую стену храма слева. – Единственные древние свидетельства о строительстве на месте храма до IV века сохранились в «Житии царя Константина» Евсения Кесарийского, который был современником императора Константина I Великого. Думаю, это вполне надежный источник информации о том, что происходило здесь в начале IV века. Итак, Макробий из Иерусалима подтверждает, что вырубленная в скале могила под эдикулой – гробница Христа. Мать Константина Елена строит на этом месте первую церковь. Евсевий же утверждает, что здесь создавали здания и двести лет назад до его времени, когда древнеримский император Адриан воздвиг на месте разрушенного Иерусалима колонию Элия Капитолина.

– Кстати, Адриан построил храм Афродиты, – добавил Костас, просматривая потрепанный путеводитель.

– Да, но так говорит Евсевий, который был сторонником пересмотра ранней христианской истории, проводимого под эгидой Константина. Евсевий хотел убедить читателей, что Адриан построил храм Афродиты на месте захоронения Христа, чтобы осквернить его. В те времена Афродита – римская Венера, богиня любви – считалась церковнослужителями воплощением всего низменного и отвратительного. Так что, вполне возможно, Евсевий или его источники просто выдумали, что храм был построен в честь Афродиты.

– Вот зануды, – пробурчал Костас. – Им-то какое дело было? Я всегда считал, что Иисус и любовь – синонимы.

Хелена пожала плечами:

– Возможно, Евсевий правильно указал дату. Есть и другие отсеки, которые, судя по технике строительства, совершенно точно относятся ко времени основания Элии Капитолины.

Джек молча смотрел на стену, пытаясь привести мысли в порядок.

– Монета Ирода Агриппы! – наконец воскликнул он. – Кажется, я понял!

– И что ты понял? – спросил Костас.

– Меня всегда волновал один вопрос по поводу храма Гроба Господня, на который я не мог найти ответа. Никак не укладывалось в голове, почему никто в древних источниках не ссылается на это место. Может быть, все дело в воскрешении, а точнее, в страхе, что слишком много народу ринется в столь священное и сокровенное место?

– Пока непонятно, – прошептал Костас. – Продолжай.

– Вскоре после распятия Христа произошло событие, которое дает нам некую надежду. Ирод Агриппа имел грандиозные планы относительно Иудеи и ее столицы Иерусалима. Он представлял себя великим правителем Востока, сорегентом своего друга Клавдия. Но его мечтам не суждено было осуществиться. Хотя до смерти в 44 году – вероятно, отравление – он успел расширить территорию, занимаемую городом, построив на северо-западе новую стену. Она охватывала Голгофу и место древней каменоломни, где мы сейчас находимся.

– Некрополь со старыми захоронениями оказался в черте города, – добавила Хелена.

Джек кивнул:

– При переносе городских стен старые могилы освобождали и даже иногда использовали под жилища. По римской традиции за священной pomerium – городской стеной – не должно быть захоронений. Ирод Агриппа вырос в Риме и чувствовал себя обязанным соблюдать римский закон.

– О каком периоде идет речь? – уточнил Костас.

– Городскую стену построили приблизительно в 41–43 годах, как раз перед тем, как Клавдий стал императором.

– А Иисус умер в 30 году или двумя годами позже, – добавила Хелена.