Текст книги "Волшебник Подземного города"
Автор книги: Дэвид Фарланд
Жанры:
Детская фантастика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)
Глава восемнадцатая
СКАЗКА О ЧЕРВИНОЙ ПОГИБЕЛИ
Я с большей охотой женюсь на жабе с бородавками, чем с обостренной жалостью к себе. В конце концов, под бородавками может прятаться доброе сердце. А вот жалость к себе заставляет совершать самые поганые поступки.
Руфус Мухолов
– Оооооооооооххх! – стонал Грозный Слизень. Его задушенный голос эхом катался по темным залам подземного королевства. Говорить он почти не мог, да и звуки издавал с трудом. Впечатление было такое, словно в пасть ему запихали подушку. – Уууууууууххххх!!
Кругом кишели его миньоны. Скользкие гоблины чем могли закрывали уши, чтобы не слышать душераздирающих жалоб, а сопливые пауки и ползучая слизь пытались убраться с дороги, пока их не пришибли царственным хвостом.
– Папа, уже скажите наконец, что не так! – взмолился Полоз Норный.
Грозный Слизень яростно дернулся, словно сам звук членораздельной речи был ему нестерпим.
– Папа, я вас умоляю, скажите, что вас не устраивает! – просил недогадливый Полоз. Он впервые видел отца в таком отчаянии и уже начинал беспокоиться.
Грозный прянул к нему, и Полоз похолодел от ужаса при виде его искаженной яростью морды.
У папы не было рта!
Ротовое отверстие благополучно заросло плотью и кожей, и теперь Грозный Слизень пытался прогрызть их изнутри, чтобы иметь возможность поговорить с тупым отпрыском по душам.
– Пмммммоггггыыыыы! – завопил он наконец, но настолько глухо и невнятно, что на чемпионате по пению с набитым ртом не получил бы и почетного третьего места. – У мннняяя ртта нннттту, дурррррья ббшка, мннннэ орррррать прррххходддтся!
Полоз еще и побледнел вдобавок, став совершенно неприглядного цвета.
– А я что могу сделать? – захныкал он.
– Используй свои способности, Полоз. – Голос звучал уже чуть более внятно: видимо, с мягкими тканями Слизень уже справился. Кожа на месте рта вибрировала, как мембрана барабана. – Сделай мне новый рот.
– Но я не знаю, как использовать эти самые способности, – простонал Полоз Норный. – Я даже не знаю, есть ли они у меня.
– Сконцентрируйся, идиот! – проревел Грозный, и Полозу пришлось подчиниться.
Он сосредоточил весь свой невеликий разум на задаче, изо всех сил представляя новый рот на папином лице. Сперва он нарисовал его как простую прямую линию – карикатура, а не рот! – а потом «нажал» силой воли.
Что-то треснуло – и хлынула кровь. Плоть на морде Грозного Слизня расступилась, образуя новый рот, выглядевший как откровенная детская каляка.
– В-вот, – выдохнул Полоз. – Так хорошо?
– Сойдет для первого раза, – проворчал Грозный Слизень, кривя от отвращения свои недоразвившиеся губы.
– Но я правда не знаю, как всем этим пользоваться, – пожаловался Полоз.
– Это потому, – объяснил Грозный Слизень, – что голова у тебя появилась совсем недавно. Ты еще не умеешь ею пользоваться. Еще неделю назад ты состоял исключительно из сердца и кишечника, мозг развился позже. Поэтому твоя новая голова такая тупая и чешется, у меня вон хвост тоже немеет и чешется по утрам.
От такого откровения Полоза чуть не порвало на много маленьких червячков. Ему и без того казалось, что последнее время он живет как в каком-то странном сне: видит вещи, но не понимает, чувствует, но не знает, что они такое. Теперь все это на глазах обретало смысл.
«Я просто только что вырастил новый мозг, – успокоил он себя. – Разумеется, я был половиной червя: хвост и несколько сердец, поддерживающих его жизнь, пока развивается новая голова. Но теперь я – полноценный новый червь, целый и могущественный!»
Грозный Слизень устремил пронзительный взор на стены пещеры, словно напряженно думая, как бы поменять интерьер. Полоз почти слышал его мысли: «Так, этот большой сталактит мы передвинем сюда, а потом покрасим стены модной белой слизью…»
Однако отец не дал ему углубиться в дизайнерские изыски. Обратившись к сыну, он торжественно изрек:
– Настало время присоединиться ко мне в моих трудах, сын. Давай проверим твои силы. Сюда движутся мыши, полные самых враждебных намерений. Я хочу, чтобы ты отведал настоящей битвы. Ты поможешь мне победить их.
– Папа, но у меня нет никаких сил, – прохныкал Полоз, но тут же вспомнил, как только что сделал отцу новый рот.
– Разумеется, они у тебя есть, – прорычал Грозный Слизень. – Я сам их тебе дал. Разделив себя надвое, я поделился с тобой своим величием. Магия внутри тебя – половина всего могущества, которым я владел.
– Круто! – сказал Полоз, хотя и не очень твердо.
– И теперь ты должен использовать его, чтобы уничтожить этих мышей. Ты должен идти по моим стопам и помочь мне властвовать над миром.
Полоз посмотрел туда, где у отца, по идее, должны были находиться стопы, не нашел их и перевел взгляд повыше:
– Знаешь, папа… Я ведь могу называть тебя папой, не так ли?
– Допустим, – медленно сказал Грозный Слизень, подозрительно глядя на отпрыска.
– Мне кажется, я не создан для какой-либо власти. Может быть, все дело в том, что я получился из хвоста… но я ощущаю себя куда более ведомым, нежели ведущим.
Грозный взревел и замотал головой, изо всех сил пытаясь сдержать гнев:
– Ты не хочешь властвовать над миром? Да что же ты за червь после этого?!
– Вайомингский громовой червь, – ответил Полоз, не вполне, впрочем, уверенный, о том ли его спрашивали.
– А чем занимаются вайомингские громовые черви?
Полоз попробовал припомнить. Лично он до сих пор ничем особенным не занимался. Как сквозь туман он услышал голос отца: «День-деньской мы рыщем по равнинам стаями в десятки тысяч особей, и звук нашего приближения подобен шуму надвигающейся грозы…»
– И чем мы питаемся? – спрашивал Грозный Слизень уже наяву.
– Буйволами? – Воспоминание снова оказалось не слишком отчетливым.
– И чем еще?
– Любыми животными, достаточно глупыми и неосторожными, чтобы оказаться у нас на пути.
– Верно, – продолжал Грозный Слизень, стараясь, чтобы голос его звучал спокойно. – А теперь ты сделаешь, что тебе сказали, и поможешь мне завоевать мир, или я суну тебя головой в вулкан и буду держать там, пока твои новые мозги не закипят.
– Но папа, – взмолился Полоз Норный, – если вайомингские громовые черви так ужасны и могущественны, куда они все подевались? Почему нас так мало? Их что, съели первые птицы?
Слизень в печали опустил голову.
– Их уничтожили эти заразы, – сказал он, содрогаясь, словно от какого-то мрачного воспоминания, похороненного в недрах памяти.
– Зараза? – ужаснулся Полоз. – Нас выкосила чума?
– Да не зараза, – огрызнулся Грозный Слизень. – Заразы. Эти мясники из Германии.
– Я не понимаю, – сдался Полоз Норный.
– Мясники! – взревел Грозный, словно у него под пыткой вырвали страшную тайну. – Чертовы немецкие мясники! Они ловили наших и делали из них оболочки для колбас!
– Я все еще не понимаю, – осторожно проинформировал Полоз.
– Пришли немецкие мясники и стали на нас охотиться. Они нашли, что из гигантских червей получаются весьма недурные оболочки для колбас. Они ловили ни в чем не повинного червя, набивали ему в глотку фарш, подвешивали на несколько дней в коптильне, и пожалуйста – готова отличная салями или краковская полукопченая. Моего родного отца оторвали от меня и превратили в сардельку, в закуску к этому их чертову пивному фестивалю![10]10
Пивной фестиваль, или Октоберфест, – праздник, традиционно отмечаемый в Германии осенью; сопровождается народными гуляньями и большими количествами специально сваренного к этому дню пива.
[Закрыть]
«Неудивительно, что после всего этого папа выбрал такую профессию», – подумал Полоз Норный.
– Ты хочешь поговорить об этом? – приветливо спросил он, думая о том, как бы успокоить разбушевавшегося отца. – Что ты чувствуешь по этому поводу?
Его отец рухнул на землю и разрыдался, лежа там как гигантская спагеттина.
– Могли ли вы сделать что-нибудь с этим? – спросил Полоз. – Возможно, попробовать сражаться за свои права? Или провести переговоры?
– Мы пытались, – ответил Слизень, все еще давясь слезами. – О, что это была за битва! Но эти немцы привели подкрепление – клоунов. Увидав их, мы сначала не испугались. Они шли по тундре строем в своих разноцветных одеждах, в огромных хлюпающих башмаках, сминая заросли полыни. На их лицах были намалеваны улыбки, чтобы спрятать злые намерения. И солнце так сверкало на их оранжевых париках, что казалось, будто головы у них горят.
– Клоуны тоже делали сосиски?
– Нет, – горько ответил Грозный Слизень, роясь в воспоминаниях. – Воздушные шарики – вот что им было нужно. Это было в те дни, когда ни резины, ни пластмассы еще не изобрели. Тогда клоуны тоже охотились за гигантскими червями. Наша кожа очень эластична, и это делает нас превосходными кандидатами в воздушные шарики. Они хватали червя, перевязывали ему хвост, надували воздухом через рот, пока он не распухал, потом завязывали и со второго конца.
– Что они делали с шариками потом? – спросил Полоз, уже не уверенный, что хочет услышать ответ.
– Лопали его, – ответил Слизень и снова заплакал. – Просто чтобы услышать, как он бабахнет. Или иногда растягивали беднягу и перекручивали так, что из него получались всякие жуткие фигуры, а потом дарили детям. Из моей мамы сделали пуделя.
– Ого! – Полозу было очень жаль отца, дедушку и бабушку. – Неудивительно, что из тебя получился такой психопат. Тебе нужно снова обрести контакт со своим внутренним «я», и тогда… – Но тут его озарило: – Да ты же… ты трус! – вскричал он. – Ты прятался под землей, пока из твоих родных мамы и папы – из твоей семьи! – делали сосиски и надувных зверюшек. Ты – последний из рода, потому что ты самый большой в нем трус!
– Я скрывался, чтобы наш род мог возродиться, – закричал Грозный Слизень. – Я знал, что рано или поздно мясники уйдут, и вместе с ними эта клоунская шушера. Кто-то должен был выжить! Кто-то должен был сделать так, чтобы громовые черви восстали во всем своем величии!
Полоз покачал головой. Нет, его отец и вправду был трусом. Он всю жизнь скрывался в километре под землей, вместо того чтобы радоваться лучам летнего солнца.
А теперь и он, Полоз Норный, из-за него давился вулканическим пеплом, вместо того чтобы купаться в утренней росе. И жрал бедных беззащитных мышей, когда мог бы охотиться на буйволов на бескрайних просторах тундры!
– Встанешь ли ты рядом со мной, сын? – увещевал его между тем Грозный Слизень. – Эти мыши идут сюда, надеясь сразиться с одним злым колдуном, а встретят двух. Каково?
Полоз Норный никогда в жизни не мечтал стать диктатором мира. И если на то пошло, перспектива плестись в слизистом хвосте своего папаши его тоже совершенно не устраивала.
– Ты только представь, – соблазнял его Грозный Слизень, – ты воссядешь на горном троне, и весь мир поклонится тебе, распевая твое имя: «Полоз! Полоз! Полоз!»
Он даже попытался скандировать сразу ртом и носом, чтобы это звучало как дальние крики восторженной толпы.
И перед Полозом действительно предстало видение: он высоко на горном троне, и миллионы его собственных сыновей и дочерей поклоняются ему.
«Меня будут любить миллионы!» – подумал он.
– Как пожелаешь, отец, – ответил он со злобной улыбкой.
– Тогда мы должны подготовиться к битве, – расплылся в ухмылке Грозный Слизень. – Мы вооружим наших скользких гоблинов и устроим засаду. Если предчувствие меня не обманывает, наши мышки скоро будут здесь. И мы достойно подготовимся к встрече!
Глава девятнадцатая
В ПРЕДДВЕРИИ ВОЙНЫ
Бенджамин Чаровран стоял в устье небольшой пещерки и слушал несущуюся издалека червиную песнь. В глубине Терн, Бушмейстер и Янтарка сгрудились у огня.
– Вот чего я не понимаю, – сообщил Бен остальным. – Янтарка же запечатала пасть этому червю, но я все равно слышу, как он где-то там поет. Он что, вообще никогда не заткнется?
– Ну это просто, – объяснил Терн. – Звук движется довольно медленно. Песня, которую мы слышим сейчас, была спета задолго до нападения и за сотни миль отсюда. До нас она добралась только сейчас.
– Что-то я такое про это помню, – задумался Бен. – Звук преодолевает километр за три секунды. Нам в школе говорили, что, если сосчитать секунды между молнией и громом, можно определить, насколько далеко от тебя она ударила.
Терн сосчитал в уме гораздо быстрее, чем Бен успел бы набрать те же цифры на калькуляторе.
– Это значит, что скорость звука в воздухе – приблизительно тысяча сто девяносто один километр в час. Конечно, нужно еще принять во внимание температуру и влажность воздуха, а также динамику воздушных потоков.
Бен покивал. Учитель в школе тоже имел обыкновение вещать в такой манере. Что именно он говорил, Бен не помнил, но примерно о том же самом.
– В таком случае, – продолжал Терн, – нам остается только подождать, пока песня стихнет, – и тогда мы сможем рассчитать, как далеко отсюда до логова Великого Червя. Со времени нападения прошло пять минут. Думаю, временем, которое червь потратил на выкапывание этой норы, можно пренебречь.
– Это почему это им можно пренебречь? – возразил Бушмейстер. – Она выглядит так, словно на нее должны были уйти годы.
– Совершенно верно, – важно согласился Терн. – Но годы назад червь, сам понимаешь, не знал, что собирается напасть на нас именно тут. Он и несколько дней назад этого не знал. Следовательно, ему пришлось прокопать ее буквально в мгновение ока, нарушив тем самым все законы пространственно-временного континуума.
– И как ему это удалось? – спросил Бен.
– При помощи магии, – просто ответил Терн. Он заглянул в червиную дыру и мрачно улыбнулся: – Если я не ошибаюсь, этот ход приведет нас непосредственно к нему в логово.
– Долго придется идти, – угрюмо вставила Янтарка. – Без света, без еды, без воды…
– А мы и не пойдем, – безмятежно возразил Терн. – Мы снова используем магию, как с той крышкой от мусорного бака. Понадобится очень простое приспособление – нам ведь всего-то и нужно, что двигаться по уже готовому тоннелю.
– Под землей? – изумился Бен. – Это получится как на метро!
– Но… – попробовала возразить Янтарка, – разве на это не уйдет уйма магической силы? Когда мы доберемся до места, я уже буду на нуле, а это чревато…
– Совершенно необязательно, – перебил ее Терн. – Насколько я помню, леди Чернопруд говорила, что магическая пыль встречается буквально повсюду. Она тогда настаивала на нашей прогулке по лесам только с одной целью – чтобы Бен мог хорошенько ее набраться. Поэтому нам нужно принять меры для обеспечения беспрепятственного сбора магической пыли прямо по ходу движения. И если на само перемещение уйдет меньше энергии, чем Бен соберет по дороге, к концу путешествия у тебя будет больше сил, чем когда-либо!
Терн взобрался к провалу червиной норы, провел пальцем по краю и продемонстрировал его остальным. С пальца свисала серая сопля червиной слизи.
– Путешествовать будем с ветерком. Отличная техническая смазка.
Бен тут же все очень живо представил. Они поедут на чем-то вроде больших салазок или тобогана, с дикой скоростью скользя по слизи.
И по пути он, Бен, будет засасывать магическую энергию быстрее, чем расходовать, и тогда…
Янтарка выглядела растерянной. Бушмейстер, судя по выражению его физиономии, не понял вообще ничего.
– Гениально! – подвел итог Бен.
Терн надулся от гордости, но скромно ответил:
– Как можно ожидать меньшего от мыши с разумом круче, чем у Эйнштейна.
– Никак, – с готовностью согласился Бен.
– А теперь, – распорядился Терн, – давайте все как следует отдохнем. Для битвы нам понадобится вся наша сила.
* * *
Янтарка честно попыталась заснуть, но так и не смогла. Она все думала и думала обо всех этих несчастных мышах, покорно маршировавших прямо в пасть смерти. Пока не смолкнет песня, она практически ничего не может сделать…
Ох, только бы она поскорее смолкла!
Терн стоял на страже в пещере, а Бен нес вахту у входа в магический тоннель, прислушиваясь к звучащей из недр земли песне. Бушмейстер заснул, стоило ему опустить голову на землю.
Янтарка долго пролежала без сна, но тот наконец взял ее измором, как терпеливый убийца, и она пала под его ударом.
Не прошло, казалось, и пяти минут, как Бен уже вовсю тряс ее.
– Два часа, – сказал он. – Песня длилась два часа.
– Следовательно, наш колдун примерно в паре тысяч километров от нас, – объяснил Терн.
Разум Янтарки попросту отказался регистрировать эту цифру. За свою жизнь она преодолела не более пары-тройки километров и примерно столько же пролетела.
Но две тысячи километров! Неужели мир и вправду так велик?
– Теперь мы можем трогаться в путь, – сказал Бен.
Мыши выбрались из пещеры. Буря уже отшумела, и лишь несколько снежинок лениво кружились теперь в черном небе и со скрипом ложились на землю.
Воздух был свеж и чист, но мороз все равно кусался. Янтарка скакала через сугробы, остальные следовали за ней. Среди рваных облаков летела полная луна, словно ковбой, гонящий свои стада на восток.
При ее мертвенном свете по серебряной снежной равнине через каждые пару метров прыгало или с трудом тащилось что-то темное – то были мыши, десятки тысяч мышей.
Обгоняя оглушенных чарами мышей, перекатываясь через снежные заносы, они выбежали к крутому ледяному склону, который видели раньше.
Койоты были еще там – валялись на снегу, словно до отказа набитые матрасы. Глаза их пугающе мерцали, отражая луну.
Земля вокруг была черной от мышей, тысяч и тысяч мышей, тщетно пытавшихся штурмовать ледяную стену и скатывавшихся назад.
Там были и мышата с гладким мехом и блестящими глазками, и совсем дряхлые седые мыши, с которых клоками валилась шерсть.
Мыши тут были всевозможных видов: оленьи и домовые, мыши-прыгуны и перогнаты. Мыши красные и серые, рыже-коричневые и даже парочка белых – таких Янтарка видала в зоомагазине.
Шли даже мертвые. В толпе виднелось несколько мышей, у которых сквозь мех торчали кости. Они шли со всеми и глядели вперед невидящими белесыми глазами.
Янтарка протолкалась через сплошной поток и решительно направилась к самому крупному койоту. Он валялся у подножия склона, под завязку полный едой, так что не мог даже двигаться. Ее так и подмывало превратить его в глыбу льда, но она взяла себя в лапы и ограничилась тем, что прокусила ему нос.
– Ай! – Койот вскочил на ноги, глядя на нее так, словно его только что укусил собственный хвост.
– У нас тут новые правила, – сообщила ему Янтарка. – Мышей не жрать.
Койот улыбнулся, показав длинные острые зубы.
– Ребята, тут звонят к обеду, – крикнул он остальным. – Вы слышите? Нас зовут за стол.
– Будешь есть мышей – будешь жирный, – привела убийственный аргумент Янтарка.
– Ничего не имею против приятной полноты, – возразил койот, облизываясь.
Янтарка сжала кулачок, и койот начал пухнуть на глазах. Громадный жировой пузырь начал расти у него на спине, как какой-нибудь исполинский нарыв. Шкура на брюхе и на лапах набрякла и надулась.
Койот извернулся, чтобы посмотреть, что с ним такое происходит, и, не удержавшись на ногах, под собственным увеличившимся весом рухнул наземь. Несколько раз пытался он встать, и ноги снова и снова отказывались держать разжиревшую тушу.
Он на глазах набрал с полцёнтнера, но не остановился на этом и через минуту весил еще два раза по столько.
Койот заскулил. Он заложил уши и попытался засунуть хвост между ног, но они были уже настолько раздутыми и жирными, что он туда просто не пролез.
Он испустил ужасный вопль, и все его подельники, вскочив на ноги, кинулись наутек, оставив своего предводителя погибать.
– Прошу тебя, – прохрипел несчастный койот. – Клянусь, я никогда больше не притронусь к мышам. Клянусь! Прости меня!
– Ну конечно, не притронешься, куда тебе, – ласково сказала Янтарка.
Зверь был уже размером с бурого медведя и продолжал развиваться в заданном направлении. Сейчас в нем было, наверное, килограммов триста – триста пятьдесят. От всего этого жира шкура натянулась на нем как на барабане, и мех выглядел как-то дешево и неприглядно.
Решив, что с него достаточно, Янтарка остановила рост, развернулась и стала пробираться вверх по склону в самый центр мышиного ковра.
– Пожалуйста! – взвыл койот. – Сделай все как было! Я такой толстый, я не могу двигаться!
Но его мольбы совершенно не тронули Янтарку. На его совести и так были сотни мышиных жизней, и еще одна – даже волшебная – не сильно увеличила бы груз.
– Двигаться ты можешь, – бросила она через плечо, – если хорошенько постараешься. А когда похудеешь на пару десятков килограммов, будет еще легче. Но если будешь жрать мышей, вес тебе не сбросить. Каждая съеденная мышь станет добавлять тебе по полцентнера.
Койот подскочил бы, если б мог. Глаза у него вылезли на лоб, а язык выпал из пасти. Он положил морду на землю и разревелся:
– Никаких мышей? Но я люблю мышей!
Терн подскочил к нему вплотную.
– Какая ирония, ты не находишь? – сказал он ему. – Ты такой жирный, что наверняка умрешь с голоду, прежде чем сможешь начать двигаться и поймать свою следующую жертву.
Янтарка остановилась посреди текущих мимо нее мышей. Хотя песнь червя давно уже смолкла, все они были «на крючке»: заклинание волокло их за собою как на аркане. Они шли на восток, царапая лед, вцепляясь в него когтями, оскальзываясь, скатываясь к подножию, падая, вставая и снова штурмуя склон.
– Стойте! – закричала им Янтарка.
Но никто ее не слушал. Казалось, они слишком отупели от усталости, чтобы слышать.
«Я заставлю их! – подумала Янтарка. – Я заставлю их меня услышать!»
И она издала крик – крик, который пронесся над холмами и отразился от дальних вершин. В нем было достаточно волшебства, чтобы проникнуть в самые зачарованные умы. Ну и конечно, она добавила звука – тут ведь задача не в том, чтобы просто докричаться до другого края долины, нужно, чтобы тебя услышали горы и долы, тысячи гор на тысячи миль вокруг.
– Хватит! – крикнула она. – Мыши всего мира, пробудитесь! И слушайте меня!
И мыши повсюду остановились. Большинство обернулись к Янтарке, а те, что были мертвы, просто упали на землю, свободные от заставлявших их идти чар.
Мыши в недоумении оглядывались, пробудившись от волшебного сна и обнаружив себя ночью в снегах, не вполне понимая не только, как они сюда попали, но, вероятно, даже кто они такие.
«Я сделала это, – подумала Янтарка. – Я освободила весь мышиный род, как то было сказано в пророчестве».
Но так ли оно на самом деле? Уверенности у нее не было. Да, сейчас ей все удалось, но вскоре великий червь начнет петь опять…
– Ура! – закричала какая-то мышь. – Чары разрушены!
– Писк! – возопила другая, подскакивая высоко в воздух.
И тут же мыши загалдели и запищали. Одна молодая мать, чей живот круглился от готовых появиться на свет малышей, подбежала к Янтарке:
– Спасибо! Ты спасла меня и моих будущих детей. Я услышала песню… я пыталась не слушать, но она потащила меня за собой.
– И со мной было так же, – прошамкал мышиный дедушка. – Я был как листочек, упавший в реку. Быстрая вода понесла меня…
Возраст не мешал ему улыбаться и подпрыгивать на месте от радости.
«Что же с ними будет, когда песня начнется снова? – подумала Янтарка. – Почувствуют ли они себя обманутыми? Или даже не заметят, что я… что я не смогла им помочь?»
Нет, поняла она, обманутыми они себя не почувствуют. Они даже не поймут, что что-то не так. Только заслышав первые слова песни, они повернутся и стройными рядами пойдут навстречу гибели, одурманенные, неспособные вспомнить, что на какое-то счастливое мгновение стали свободными.
«Я должна победить этого червя!»
Она хотела уйти, но мыши окружали ее со всех сторон, прочувствованно благодаря, протягивая к ней лапки, гладя, плача от радости.
И вдруг в этой толпе Янтарка увидала впившиеся в нее глаза и знакомую мордочку.
– Ты! – закричала она. И словно протянув невидимую руку, схватила мыша за шиворот и подтащила к себе.
Голод подскакал к ней, дрожа и спотыкаясь от страха.
– Я тебя вылечила, – тихо сказала Янтарка, – а ты продал меня горностаям.
– Прости, – пролепетал Голод. – Я так испугался.
– Страх – не извинение, – прорычала Янтарка. – Ты предал не просто меня. Ты предал весь мышиный род.
Интересно, что ей теперь делать? Она могла наложить на него проклятие, как на того койота, но сердце у нее к этому не лежало. В конце концов, он был всего лишь мышонком, перепуганным мышонком, грустным и одиноким.
«Но я не должна придумывать ему оправдания», – подумала Янтарка.
Ох, она знала, она прекрасно знала, что дальше ей придется отправиться навстречу могущественному врагу и шансов выжить после нового свидания у нее будет крайне мало. Но она должна была пойти и понимала, что пойдет, даже если это будет последнее, что она сделает в жизни. Жизнь – хорошая цена, за нее можно многое купить.
А Голод только что попытался выбросить ее жизнь на помойку.
– Уходи, Голод, – сказала она, поворачиваясь к нему спиной. – Ты заслуживаешь смерти, но я обреку тебя на жизнь. С твоей виной.
Мыши молча провожали Голода глазами, когда он шел мимо них, повесив от стыда голову.
Это было самое горькое мгновение за всю Янтаркину жизнь.
