Текст книги "Волшебник Подземного города"

Автор книги: Дэвид Фарланд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

Глава четырнадцатая
КРОУЛИ, ВЕЛИКИЙ И УЖАСНЫЙ

Когда твой враг узрит лик чистого зла, лучше, чтобы этот лик принадлежал одному из наших ребят.

Генерал Кроули

Малютка Таволга протиснулась под забором на заднем дворе миссис Пумперникель. Она возглавляла объединенный отряд мышей и полевок, готовящихся совершить набег на мусорный контейнер.

Они проскользнули под громадной елью, используя заросли поганок как прикрытие против нападения сверху. Таволга была вооружена копьем, сделанным из деревянной зубочистки, а на голове у нее красовался шлем из ореховой скорлупки, хотя ситуация вроде бы не предполагала никакого риска.

Остановившись за забором, она окинула мусорный бак долгим взглядом. Что-то было не так.

Она понюхала воздух на предмет Домино. Мыши с позором изгнали кошку несколько дней назад, но ведь кошки имеют свойство возвращаться.

Пахло однако же только людьми. Вряд ли это можно считать чем-то из ряда вон выходящим – впереди высился человеческий дом.

Таволга добралась до края газона и бросила еще один осторожный взгляд на небо. Ни ворон, ни ястребов, никакой другой опасности сверху.

Издав предостерегающий писк, она взяла копье в зубы и поскакала к ближайшему контейнеру.

Мыши из зоомагазина с восторженным визгом покатились за ней. Таволга встала на стражу у подножия бака, а остальные кинулись на штурм.

Одна из мышей живо закинула рыболовный крючок за край и принялась взбираться наверх по прикрепленной к нему леске с узлами.

Через несколько секунд с полдюжины мышей уже попрыгали в бак. Таволга забралась последней и заняла пост на краю, зорко озирая окрестности.

Соблазнительные запахи изнутри одолевали ее. Латук… и остатки огуречного салата, свежеприготовленная овсянка и печенье с арахисовым маслом.

В животике у Таволги забурчало от голода, а изо рта потекли слюнки.

– Ура! – закричал кто-то из мышей снизу – видимо, нашел что-то интересное.

Послышались возня, писк, восклицания «Ух ты!» и «Никогда такого не видела!».

Таволга слышала, как мыши шуршат бумажками, зарываясь поглубже в мусор.

Ей так хотелось есть, что она не совладала с собой и заглянула-таки в бак – что же они там такое нашли?

Взору ее предстало настоящее чудо. На ложе из салата раскинулась громадная пицца с пеперони. Из ее равнины вздымался целый лес тонко нашинкованной моркови, а в центре высилась гора черники.

У стенок бака гостеприимно расположились полянки печенья и перелески сливочной помадки.

Таволга глядела на все это чуть ли не со слезами на глазах, и сердечко ее быстро билось от удовольствия и благодарности…

Но что-то здесь было не так. Еды было слишком много. Нормальный мусорный бак должен быть набит грязной бумагой и гнилыми коробками – а тут еда, море еды… даже не тронутой человеком.

– Это ловушка!!! – успела пискнуть она.

Что-то хрустнуло у нее над головой, и она стремительно обернулась.

Дюжина человек окружили мусорку. Выглядели они как спецназ, сплошь в черном ночном обмундировании. При них были автоматы, на одном глазу – приборы ночного видения, ниже коробились бронежилеты, словно каждого засунули в пуленепробиваемую тумбочку.

Дюжина стволов неприветливо смотрела на Таволгу, красные огоньки лазерных прицелов слепили глаза, как маленькие злые солнышки.

Еще один человек протолкался через оцепление. На нем был костюм биологической защиты, сделанный из золотой фольги, лицо прикрывал толстый щиток из зеленого стекла. Такая экипировка способна была не только сдержать натиск обнаглевших химикатов, но и противостоять радиации и несовместимым с жизнью температурам ядерного взрыва, случись он неподалеку.

Чудовище наклонилось над Таволгой, тяжело сопя через встроенный в костюм респиратор, потом что-то пробурчало на человечьем языке.

После этого генерал Кроули наставил пистолет на Таволгу и грозно сказал:

– А теперь слушай сюда, ты, мелкий марсианский придурок. Меня зовут Айра Кроули, и я – генерал ПРИМАТа, Подразделения Радикальной Икологической Милиции Американских Территорий. Можешь звать меня Большим ПРИМАТом, если хочешь. Это моя планета, и если ты осмелишься ткнуть меня этой своей колючкой, я сопли вареной не дам за твою жизнь. А теперь живо отведи меня к вашему главному.

Таволга, разумеется, не поняла изо всей этой речи ни слова. Но ярость в голосе она почувствовала очень хорошо и поняла, что деваться ей некуда.

Дрожа от страха, она уронила копье и признала себя побежденной.

Глава пятнадцатая
СТРАННАЯ НОРА

Когда ты устал и продрог до костей, самая скромная нора покажется родным домом.

Полевочья поговорка

Янтарка пришла в себя и обнаружила, что Бен держит ее в объятиях. Она была мокрой от пота и такой разбитой, словно пять часов без перерыва сражалась с совой. Сердечко ее дико колотилось в грудной клетке, а легкие никак не могли захватить достаточно воздуха.

Лапы Бена плотно закрывали ей уши.

«Это снова случилось, – поняла она. – Я поддалась песне червя».

Что-то рухнуло ей на голову. Она подняла глаза: снег метался в воздухе огромными белыми хлопьями, любого из которых хватило бы, чтобы похоронить незадачливую мышь. Яростная буря трепала горы, кругом оглушительно выл ветер.

Что самое удивительное, она была на земле, по пояс в снегу. Последнее воспоминание рисовало полет на спине белой совы. В данный момент никакой совы поблизости не наблюдалось.

Она все еще была привязана к Бену рыболовной леской, с другой стороны от нее помещался Бушмейстер. Последним в цепочке был Терн, который, оскальзываясь и дергая леску, пытался карабкаться по склону холма, повинуясь червиной песне, звавшей его на восток. Бушмейстер как раз воевал с ним, пытаясь если не удержать, то хотя бы контузить.

Вверху клубились тяжелые серые тучи, за ними, словно гигантская хищная птица, глухо клекотал гром.

– Где мы? – спросила Янтарка.

– На западной стороне хребта, – выдохнул Бен, тяжело дыша от бьющего в морду ветра. – Песня… тут слабее. Вставай, там, чуть выше по склону, есть пещера. Мы спрячемся там от бури.

– А сова-то где? – Янтарка внезапно поняла, что задыхается – и значит, только что сама дралась с Беном.

– Ты с нее свалилась. Счастье еще, что мы были привязаны друг к другу, иначе ты бы упала на землю и разбилась. Мне удалось посадить эту глупую птицу на землю, а потом я ее отпустил.

Он рывком поднял ее на ноги, не отнимая лап от ушей. Янтарка заметила, что он весь мокрый и дрожит. В снежном воздухе едва слышно билась чарующая песня.

«Кажется, я крупно подралась с ним», – подумала Янтарка.

Сохранять вертикальное положение стоило невероятных усилий. Каждый мускул тела болел, словно ее затоптало стадо мечущихся кроликов, а натруженные ноги и легкие горели.

Кругом было темно, куда темнее, чем способны затемнить любые тучи. Судя по всему, день клонился к закату, хотя по последним воспоминаниям стоял вроде бы полдень.

– Долго я была в отключке? – слабо поинтересовалась она, пока они с Беном тащились к устью большой норы, зиявшему выше по склону. Время от времени им приходилось дергать леску и подтаскивать к себе все еще продолжавших вяло сражаться Бушмейстера и Терна.

– Шесть часов, – ответил Бен. – Вы с Терном весь день провели в трансе. Потом разразилась буря, и звук, видимо, стало сдувать.

Янтарка не могла поверить своим ушам: она часами дралась с беднягой Беном!

«Вот он и снова спас мне жизнь», – тупо подумала она.

Едва держась на ногах, она вскарабкалась на кочку сухой травы и оказалась у входа в нору. Бен всю дорогу закрывал ей уши.

Из норы чуть-чуть пахло каким-то зверем. Не крысой и не мышью… скорее чем-то вроде полевки. Запах был чистый и здоровый, как сладкое сено. И что самое главное, здесь было совершенно тихо. Земля и камни надежно защищали ее там, где шлем оказался бессилен.

– Туда! – решительно скомандовала она.

Упиравшегося Терна им троим пришлось затаскивать в нору на леске насильно. Оказавшись внутри, он как подкошенный рухнул на пол и остался лежать там, хватая ртом воздух.

– Что это за нора? – вслух подумала Янтарка.

Бушмейстер только утомленно покачал головой, не способный уже даже разговаривать.

Снаружи ветер выл и стонал, пробираясь вверх по каньону. Янтарка углубилась в нору. Пол и даже стены в ней были выстланы ароматными сухими травами, приятно пружинившими под лапами.

Нора была каменной внутри и, по идее, холодной и неуютной, но засунутые в каждую щелочку и набросанные охапками по полу сухие цветы и луговые травы не только защищали от непогоды, но и украшали интерьер. Что немаловажно, сено потихоньку прело, и размножавшиеся в нем бактерии давали вдобавок собственное тепло, так что в норе было куда жарче, чем можно было предположить, глядя на нее снаружи.

И уж совсем довершал праздник тот факт, что в траве было множество семян и зерен, не говоря уже о цветах, сухих грибах, ароматных клубеньках, кусочках коры и сладких подвяленных ягодах.

Скальные трещины вели еще глубже в недра горы, и, судя по запаху из этих тоннелей, там тоже был готов мышам и стол и дом.

«Это же настоящая крепость», – подумала Янтарка, с восхищением глядя по сторонам.

Но вот хозяином тут почему-то почти не пахло, словно он оставил свое жилище с неделю назад.

Янтарка вспомнила несчастных мышей, карабкающихся по ледяному склону, и в отчаянии потрясла головой. Они ведь все еще там, бредут сквозь бурю, уже все равно что мертвые!

Остальные тоже вошли в нору вслед за ней. Бедняга Терн как упал на мягкую подстилку, так там и уснул. Бушмейстер набрел на кустик лишь чуть подсохшего водяного кресса, но от усталости не смог много съесть и теперь просто лежал с закрытыми глазами.

– Нам всем обязательно нужно поесть – для поддержания сил, – сказал Бен и занялся сухими цветами.

Янтарка подобрала несколько семечек, но до сих пор не могла выбросить из головы, чем занималась последние шесть часов, и поняла, что есть не в состоянии.

«Бен уже два раза спас мне жизнь, – думала она сквозь пелену изнеможения. – Я должна ему больше, чем когда-либо смогу заплатить».

Она поглядела на Бена, и теплая волна благодарности затопила ее.

– Ты ведь тоже слышал песню, правда?

Бен кивнул.

– Но она не взяла над тобой верх?

– Взяла, – сказал Бен. – Но думаю, дело в том, что я до сих пор больше человек, чем мышь. Я слышал песню, но она не зачаровала меня. Я просто подумал про себя, что волшебнику Подземного города не помешала бы пара уроков вокала…

Бен свернулся поближе к ней для тепла и пробормотал:

– Кому-то из нас надо остаться бодрствовать и нести стражу…

Затем голова его упала, и он провалился в сон, едва закончив фразу.

Янтарка лежала с открытыми глазами, размышляя. Они угнездились так глубоко в норе, что даже не слышали воя ветра снаружи. Можно было не бояться червиной песни. Наоборот, уютная нора, такая теплая и гостеприимная, словно бы сама убаюкивала ее. Добиравшийся сюда снаружи свет постепенно угасал, сгущавшиеся тени так и манили отдохнуть.

Но почему-то поддаваться этому соблазну Янтарка не спешила.

«В этой норе мы могли бы жить годами, – думала она. – Тут только на полу больше пищи, чем мы могли бы съесть за целую жизнь».

Но еда сама себя не собирает. Кто-то это сделал, но кто? Что за зверь? И куда он подевался потом?

На крысу запах был не похож: крысы пахнут более горько. Нет, хозяин пах мягко и сладко, как кролик, хотя на самом деле запах сена забивал тут все прочие.

Янтарка пожелала немного света, и пучок пшеничной соломы тут же вспыхнул магическим сиянием, белым и чистым, осветившим маленькое помещение.

Янтарка взяла Беново копье и осторожно отправилась исследовать загадочную нору.

Взобравшись повыше, между двумя скальными выступами, оставлявшими лишь узкий проход, она обнаружила «аварийную комнату». Встав в устье тоннеля, она внимательно обнюхала пол и стены – нос ее пошевеливался, а усы мели по поверхности. Пахло камнем и холодной землей и еще чем-то металлическим. Другой коридор, начинавшийся под нависавшим над входом булыжником, вел метров на шесть вглубь горы и открывался еще в одну уютную пещерку вроде той, из которой она вышла.

Вернувшись назад, Янтарка изучила небольшое ответвление направо, которое почти тотчас же вывело ее в обширную каверну.

Янтарка засветила еще один клочок травы и обнаружила, что тут уже определенно кто-то жил. Травы были заметно погрызены и утрамбованы в одном углу, как будто кто-то постарался устроить себе гнездо. Тот, кто здесь обитал, был длиной примерно с мышь, включая хвост, и гораздо тяжелее. Не такой, конечно, тяжелый, как кролик, скорее размером с белку.

Кто построил эту берлогу, оставалось непонятно, и Янтарка почувствовала себя неуютно.

Куда же он ушел? Тут много еды и отличное убежище. Если бы он умер от какой-то болезни, его тело лежало бы тут же, медленно разлагаясь.

Или его убили и съели хищники?

Возможно, он вышел наружу, и там его схватила сова или ястреб. Янтарка вспомнила тех койотов у склона, хотя они выглядели такими ленивыми и объевшимися, что представить их за охотой было невозможно.

Янтарка еще раз понюхала воздух. Что-то вроде дикого чеснока в районе гнезда… и медный запах крови.

Хищники. Что-то тут определенно не так.

Янтарка неожиданно перепугалась. Снаружи послышалось эхо дальнего крика, хотя это мог быть и просто ветер… или голоса мертвых.

Она кинулась через туннель обратно к друзьям.

Все мирно спали.

Оставалось исследовать последний коридор – небольшую трещину в камне слева. Янтарка сунула туда нос – и увидела пару отразивших свет ее факела глаз.

– Кто тут? – крикнула она.

Светоч вспыхнул ярче и выхватил из тьмы очертания мыши. Или чего-то, похожего на мышь. У нее были громадные глаза, сероватый мех на спинке и белые ноги.

– Т-т-т-т-тут я, – ответило создание, в ужасе отступая назад.

Оно отбежало буквально на несколько шагов и село там, дрожа и утратив от ужаса способность говорить. По запаху Янтарка решила, что это все-таки мышь, но какая-то необычная, каких ей до сих пор не приходилось встречать.

– Кто ты такой? – спросила Янтарка. Зверек не ответил. – Иди сюда, – продолжала она. – Я тебя не трону.

– Что? – Тот наклонил голову набок, чтобы лучше слышать. – Говори громче!

В зоомагазине был глухой котенок, вспомнила Янтарка. Она прислушалась к тому, как странно мышь произносила слова, и поняла, что и она тоже ничего не слышит.

Починить это было легче легкого. Маленькое заклинание – и готово.

– Кто ты такой? – спросила она еще раз.

Мышь подпрыгнула до потолка: звук оказался неожиданно громким.

– Я слышу! – закричал зверек. – Я тебя слышу! Я слышу ветер снаружи норы! – Он кинулся к Янтарке: – И тех мышей я слышу тоже! Они дышат!

– Я волшебница, – сообщила ему Янтарка. – Я навела чары, чтобы ты мог меня слышать.

– О, нет, – простонал мыш. – Теперь я тоже услышу песню, как и все остальные.

Янтарка поглядела на него: она внезапно поняла, что только глухота спасла ему жизнь, не дала устремиться на восток навстречу неминуемой гибели.

– Ты не услышишь ее, пока остаешься тут, в норе, – заверила его Янтарка. – Меня зовут Янтарка, а ты…

– Голод.

Мыш еще посидел в темноте, дрожа, а потом выбежал наконец-то на свет. Мех у него оказался короткий и блестящий, а лапы – очень большими. Он восхищенно уставился на пылающий колосок, зажженный Янтаркой: зернышки светились, как золотые лампочки.

– Ты и вправду волшебница! – воскликнул он.

Янтарка тем временем всполошилась, что вторгаться в чужую нору было не очень-то вежливо.

– Ты сам выкопал эту нору? – уважительно спросила она.

– Что ты, не я, – возразил Голод. – Ее выкопал горный кролик.

– Кролик? – не поняла Янтарка.

– Не кролик, а горный кролик. Ну, пищуха, сеноставка, они еще выглядят как большие мыши, только совсем без хвоста.

– А что с ним случилось? – поинтересовалась Янтарка.

– Не знаю, – отвечал мыш. – Я забрался сюда всего несколько дней назад. Все остальные мыши пошли за песней, ну и я с ними. Но я всегда был почти глухой, поэтому песню я не слышал. Я дошел до гор, потом нашел эту нору и застрял здесь. Я тут, наверное, с неделю.

– А ты вообще что за мышь? – не удержалась Янтарка.

– Мы из перонатов, – гордо ответил тот и, убедившись, что Янтарка все равно не понимает, пояснил: – Ну, еще мешотчатыми прыгунами зовут.

Янтарка с понимающим видом покивала. Вроде бы она что-то слышала о таких грызунах раньше.

– Ты тут надолго? – спросил Голод.

– На одну ночь вообще-то.

– Чувствуй себя как дома, – прошептал Голод. Он снова нервно задрожал. – Можешь остаться надолго. Можешь остаться даже навсегда, если хочешь. Я не возражаю. Мне даже нравится компания.

– Спасибо, – поблагодарила его Янтарка.

– Тут везде еда, – продолжал Голод. – Нора тянется до бесконечности. Тут жила дюжина горных кроликов, и все лето они делали запасы – сено, грибы, зерно. Мы можем прожить тут годы и все равно не съедим все подчистую.

– Ага, я вижу, – пробормотала Янтарка.

Голод протянул лапку и робко потрогал ее за локоть, словно умоляя:

– Я отдам тебе лучшие комнаты тут, в норе. Я так обрадовался компании. Тут довольно одиноко.

Янтарке стало его ужасно жалко. Он и вправду выглядел ужасно одиноким. Интересно, через какие кошмары ему пришлось пройти? Родные и все, кого он знал, бросили его на произвол судьбы. И ведь это, наверное, совершенно ужасно – не иметь возможности слышать и жить тут одному, не ведая, что, быть может, лиса как раз сейчас раскапывает устье норы.

– Мы останемся на ночь, – успокоила его Янтарка, – а утром, когда нам будет пора уходить, возьмем тебя с собой, если захочешь.

Голод так изумился подобному предложению, что отпрыгнул назад и споткнулся о собственный хвост.

– Правда? – Он, похоже, не поверил своим ушам. – Ты действительно возьмешь меня с собой?

– Конечно, – пообещала Янтарка.

Мыш кругами забегал вокруг спящих гостей, внимательно разглядывая их своими блестящими глазками и шевеля усами. Выглядел он совершенно счастливым.

– Получилось, получилось! – пискнул он. – Наверное, мне даже понравится. – Тут он обернулся к ней, и голос его снова стал холодным и далеким. – Если ты устала, ложись там, в пещере, где остальные. Я спать не буду. Я могу посторожить. Я буду очень хорошо сторожить.

– Отлично, – сказала Янтарка, которая уже спала стоя и не была уверена, что успеет дойти до остальных, прежде чем свалится.

Тем не менее она дошла и свернулась подле Бена, глядя сквозь подступающий сон, как Голод рыщет по комнате. Он копался в кучках соломы, выискивая цветочные семена и кусочки коры. Вот он нашел личинку какого-то жука, похожую на маленькую восковую куколку, и тут же сжевал ее. Он не столько ел, сколько пытался набить себе до отказа защечные мешки. Вскоре они уже начали перевешивать его голову вперед. И все равно он продолжал, заметно потяжелев, носиться по норе и хватать все больше и больше еды.

Это было последнее, что увидела Янтарка перед тем, как закрыла глаза и провалилась в сон, глубокий и беспробудный, как смерть.

* * *

А тем временем на участке Латонии Пумперникель Таволга и ее небольшой отряд под дулами автоматов понуро ковыляли прочь от дома.

Люди размахивали своим оружием и что-то им командовали, но мыши в упор не понимали, чего от них хотят.

Единственное, что понимала лично Таволга, – это что она до смерти перепугана и что единственное существо, способное сейчас помочь ей, это та жутковатая землеройка, леди Чернопруд.

Тем не менее сейчас ей ничего другого не оставалось, кроме как пробираться между стеблями травы, чувствуя спиной, как дюжина человек держат ее на мушке.

«Только бы они не поняли, что я собираюсь сделать, – думала Таволга. – Только бы они меня не убили».

Она притормозила, так испугавшись этой мысли, что у нее едва не отнялись лапы, и тут же раздался рев этого ужасного существа в золотых доспехах:

– Двигай ногами, а то я в тебе такую дыру прострелю, что туда танковый взвод пройдет.

Глава шестнадцатая
СНОВИДЕНИЯ

Есть такие, кто мечтает, чтобы их сны стали явью. Лично я не могу думать об этой возможности без ужаса.

Руфус Мухолов

В своих снах Бенджамин Чаровран был прикован цепью к Янтарке. Кругом были только острые скалы, снег и лед. Где-то вдалеке пели койоты, и их голоса страшно взлетали и падали в ночи. Янтарка пыталась бросить его, убежать от койотов, а Бен держал ее, держал, сжимал в объятиях, моля остаться тут, в безопасности.

Тут он понял, что это за ним гонятся койоты, что это ему грозит опасность, и, разжав лапы, сам попытался убежать. Но уже Янтарка повисла на его цепях.

– Пусти меня! Пусти меня, Янтарка! – закричал он и, обернувшись, увидел громадного, как гора, койота, вздымающегося из тьмы у нее за спиной: клыки у него были больше Бена, а алый жаркий язык жадно вываливался из пасти.

– Я никогда не отпущу тебя, – сказала Янтарка нежно; в ее стеклянных глазах отражались звезды. – Ты навсегда останешься моим рабом. Моим милым мышонком.

* * *

Бушмейстеру снилось, что он лежит в теплой и сухой норе, с животиком, набитым вкусными семенами.

Кругом резвились юные полевки, забирались ему на живот и, словно на батуте, подпрыгивали высоко в воздух, радостно пища.

* * *

Янтарка брела по темному тоннелю. Впереди звенела червиная песня, чистая и мелодичная, как журчание ручья.

Шлепанье ее маленьких лапок громовым эхом отдавалось от стен тоннеля.

Она шла между скал, покрытых какой-то жирной слизью, мимо тел мертвых мышей, гниющих в темноте. И среди них…

– Мама? – тихо спросила Янтарка. – Это ты?

Она наклонилась и, принюхиваясь, попыталась что-то разглядеть во влажном тумане.

Запах матери был сладким и утешающим. Но кучка костей и шерсти, разлагающихся на каменном полу, уже никому не могла подарить утешения.

Чувствуя, как в ней закипает ярость, Янтарка выпрямилась и вперила пылающий взор в глубину тоннеля.

Что-то огромное, склизкое и темное шевелилось в тенях.

Сжимая в кулачке копье, она ринулась в бой.

* * *

Изо всех спавших в норе Терну снились самые ужасные сны.

Ему снился шорох и шепот, шепот злой мыши, и какая-то часть его разума даже сквозь пелену сна внимательно прислушивалась к этим звукам.

Мыш по имени Голод стоял по пояс в снегу у входа в нору. Лапами он зажимал себе уши, чтобы не слышать песни червя, которую не мог заглушить даже вой ветра.

– Не ешь меня, мой господин, – шептал мыш, – пожалуйста, не ешь. Я нашел их, и теперь они спят, как я и обещал.

Словно бы его глазами Терн смотрел в вихрящуюся тьму. Ветер стонал в скалах, снег бешено плясал в воздухе, сугробы росли на глазах. От одной только этой картины можно было промерзнуть до костей.

– Пожалуйста, не ешь меня, – шептал и шептал Голод.

Во тьме Терн увидал глаза; белые тени текли к нему по белому снегу.

Горностаи! И сразу три!

– Ты хорошо поработал, – сказал самый крупный из них. – И в награду я сохраню тебе жизнь.

– Спасибо, господин. – Слезы облегчения брызнули из глаз Голода, замерзая на лету.

С улыбкой горностай схватил его крошечные лапки и без усилия отнял от ушей.

И в первый раз Голод услыхал червиную песнь, звенящую ясно и холодно над снежными полями, над горами, зовущую его…

– О да, господин, – пролепетал он. – Зови, и я приду!..

Он медленно повернулся и стал карабкаться по склону, прямо в слепящую бурю, повинуясь волшебному зову.

Огромный белый горностай поглядел на братьев и облизнул губы, словно на них уже алела теплая кровь.

– Давайте возблагодарим Повелителя Охоты за те жизни, что мы вскоре заберем, – прошептал он.

И все трое заскользили к скальному отвалу, где мыши мирно спали в сухой и теплой норе, битком набитой вкусной едой.