Текст книги "Что я думаю о женщинах"

Автор книги: Дэвид Боукер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

– Верно, – кивнул Бен.

Глаза Воана так и сверкали – все ясно: психоанализ приближает его к чрезвычайно важному открытию.

– Так или иначе, Бен бросил мне вызов: скачусь я с того холма или слабо? Ая сказал: скачусь, но только вместе с ним.

– Ну да, – задумчиво улыбнулся брат, – пробовать не хотелось, однако и пасовать было страшно.

– Очевидно, в тот момент и началось наше с ним противостояние, – кивая на Бена, произнес Террорист.

– Пожалуйста, расскажи, как все случилось. – Воан подался вперед в предвкушении развязки.

– Мы начали движение с вершины и почти тут же налетели на пень. Бен выпал.

– Ты пытался его поймать?

– Да, но безрезультатно, – покачал головой Ланкастер. – Мы катились слишком быстро, но брат Гая так меня и не простил.

– Почему? – искренне удивился Воан. – На что он обиделся?

– Без понятия, – уклончиво хмыкнул Террорист.

– Ну, сейчас уже поздно останавливаться, признавайся! – нетерпеливо сжал кулаки новоиспеченный психоаналитик. – Что не понравилось Бену?

– Наверное, что он вылетел, а я удержался.

– Вот именно, удержался! Не вини себя в том, что был сильнее!

– Я не виню, – нахмурился Террорист.

– Он вовсе не сильнее! – возмутился Бен. – Я просто из саней выпал.

– Значит, не вини себя в том, что выпал! – повернувшись к моему брату, велел Воан.

Мы с Чарльзом и Малькольмом издевательски зааплодировали.

– Отлично сыграно, дружище, – ухмыльнулся Чарльз. – Очень убедительно! Роберт Редфорд бы тобой гордился.

В отличие от Бена с Террористом мы трое смотрели фильм «Обыкновенные люди» и сразу смекнули: Воан копирует сцену, которую так превозносят дерьмовые психотерапевты всего мира. Пойманный с поличным, Воан стал цвета благородного бургундского вина.

– Ладно, к черту, пошли купаться!

На этот раз догола разделись все. Недоверчивый Бен сначала ходил по мелководью в тесных черных плавках, которые – готов поклясться! – надевал каждое лето, с тех пор как ему исполнилось шестнадцать. В конце концов убедившись, что никто не намерен к нему приставать, он скинул плавки и нырнул в ледяную воду.

Когда все вдоволь наплескались, Террорист построил нас в ряд, желая выяснить, у кого самый длинный пенис. Будь с нами Гордон, он выиграл бы без всяких вопросов, а в его отсутствие победителем был избран Чарльз, второе место занял Бен, ну а третье поделили мы с Террористом. На последнем, как ни странно, расположился не Малькольм, а Воан. Смириться с таким позором оказалось ой как непросто!

– Это все холодная вода! – оправдывался книголюб, подбадривая свой конец рукой, чтобы хоть миллиметр лишний выиграть. – Обычно он намного длиннее.

Не утешила Воана ни победа в конкурсе на самый волосатый анус, ни боевое второе место в соревновании на самый сильный фонтан.

А вот брат, окрыленный вторым местом в конкурсе, который судил Террорист, наконец-то перестал шарахаться от моих друзей и расслабился. Удивительно, как важна для мужчины длина собственного пениса! Когда мы сели в круг и взялись за руки, Бен без колебаний схватил ладонь Ланкастера.

– Сосредоточимся на нашей энергии! – скомандовал Воан.

– Верно! – добавил Террорист. – Размер – дело десятое.

После этих слов все, включая Воана, покатились со смеху. Откуда ни возьмись, появилось холодное пиво, а с ним и неуемное желание общаться. Бен с Ланкастером хором исполнили песню Сэма Кука «Вместе в кандалах», а мы подпевали, периодически вставляя нестройные «Ах» и «Ох».

За веселой болтовней мы, беззаботные и голопопые, незаметно промотали весь день, то и дело подбадривая себя крепким пивом. Тут Малькольм и начал рыдать.

– Хочу кое-что сказать… – безутешно всхлипывал он.

– Этот, как его, хочет что-то сказать! – повторил Воан.

– Я не употребляю алкоголь и чувствую себя страшно одиноким. Мои проблемы никого не волнуют.

Услышав это, Бен с Террористом хохотали так, что животы заболели.

– Нет, смеяться нехорошо, – осадил их Чарльз. – Давайте лучше сыграем в «шире круг». Думаю, Малькольму не помешает.

Мы все встали в круг, Малькольм – в центре. Зажмурившись, он перестал держать равновесие и начал падать, а мы с диким «И-и-и!» перекидывали его из одних рук в другие. А секунд через тридцать без всякого предупреждения Воан опустил руки, и коротышка рухнул на землю.

– Ой, ой! – хватался за спину извивающийся на гальке Малькольм. – Больно же!

– Воан, ты нарочно! – заявил я, пока другие хихикали.

Тот лишь кивнул, признавая свою вину.

– Немного не вовремя, правда? – пробормотал Чарльз, когда истошно хохочущий Террорист помогал Малькольму подняться.

– Не смог удержаться, – будничным тоном объявил Воан. – Его конец не длиннее, чем мой! Исключено! Мой длиннее!

Коротышка так расстроился, что, вернувшись в дом, сразу закрылся в своей спальне. После чая ко мне подошел Бен, предложив как-нибудь развлечь приунывшего приятеля.

– Тут неподалеку есть бар, давай его вытащим? Бедный парень не виноват, что родился голубым! Зачем ему страдать?

Пока Чарльз, Воан и Террорист сидели в саду и курили травку, Бен и я повели Малькольма в бар. «Капитан Бисквит» притаился неподалеку, в конце обсаженной живой изгородью аллеи. Когда мы приехали, уже смеркалось. Угрюмая, не слишком приветливая хозяйка подозрительно оглядела синие от татуировок плечи брата и усадила в углу темного зала. Малькольм решил излить нам душу.

– По-моему, клубу конец, – заявил он. – Нет! – возразил я.

– Еще как да. – Очки Малькольма снова заблестели от возбуждения. – Мир меняется: теоретически мы должны жить в постфеминистской эре, а на самом деле эта эра меганаплевательская! Сам не видишь? Даже Воан, и тот сбился с пути истинного.

– Да забудь об этом козле! – посоветовал Бен. – Воан просто завидует: ты такой низенький, а конец длиннее, чем у него.

Коротышка возбужденно закивал.

– В этом-то все дело. Воан был душой клуба, его совестью. По сути, он нас объединял и раньше никогда не тревожился из-за размеров своих половых органов. А если клуб его больше не волнует, то кого он вообще волнует?

– Тебя, Малькольм, – не в силах притвориться, что сам жутко интересуюсь делами клуба, подсказал я.

– Да, потому что только мне наш клуб по-настоящему и нужен. У всех остальных есть друзья, а у меня никого в целом свете!

Он опустил голову и начал всхлипывать. В баре было людно, и посетители стали оборачиваться. Мы с Беном искренне жалели Малькольма, но сидеть с ним за одним столиком было весьма неловко… Якобы для того чтобы забрать пустые стаканы, к нам подошла хозяйка.

– Он так всех гостей распугает! – прошипела она.

– Наш друг очень расстроен, – пояснил я.

– Он взрослый мужчина! Неужели не может держать себя в руках?

– Отвали, старая корова! – посоветовал дипломатичный Бен.

После такого обмена любезностями пришлось уносить ноги. Обратно мы шли в темноте, ежесекундно подбадривая Малькольма, и, когда вдали показались огоньки дома, почти убедили его, что, как и все живые люди, Воан несовершенен и имеет право ошибаться.

Мы постучали, но никто не ответил. Из широко раскрытых окон комнаты, в которой остановился Террорист, лился теплый золотистый свет, однако сам дом будто вымер.

– Спать они ведь точно не легли, – проговорил я. – Еще слишком рано!

В саду никого, задняя дверь и балкон заперты, на первом этаже темно. Мы начали кричать, и через несколько секунд в окне показалось лицо Террориста. Похоже, он нас еще не ждал.

– Эй, Малькольм, Воан хочет тебя видеть. Заходите в переднюю!

Удивленные и заинтригованные, мы вернулись к двери. Внезапно Бен предостерегающе закричал. Подняв голову к окнам Террориста, я увидел то, что заметил брат: две бледные, замершие на подоконнике задницы. Потом из правой что-то вылетело и упало на Малькольма.

Тот осторожно ощупал голову и истошно завизжал, поняв, что все волосы в свежем теплом дерьме.

Со второго этажа послышался дружный хохот, и между голыми задницами показалось лицо Ланкастера.

– Попал, попал! – истошно орал он.

Мы с Беном не могли не рассмеяться: не каждый день увидишь человека с дерьмом на голове! Чарльз, чья задница была слева, слез с окна и захихикал, глядя на перепачканного Малькольма, а Воан, обладатель сфинктера-победителя, остался сидеть на подоконнике. Заходясь смехом, он обернулся восхититься своей меткостью. Вопреки ожиданиям Малькольм не разревелся, а зарычал и стал гневно грозить обидчику кулаком. От такого зрелища Воан захохотал так, что, не удержав равновесия, соскользнул с подоконника и выпал из окна.

Мудрый шовинист

Малькольм оказался прав: нашему клубу пришел конец. Сам он не мог простить Воана за то, что тот насрал ему на голову, а Воан, при падении из окна сломавший руку, не мог забыть, что мы смеялись над ним больше, чем над Малькольмом.

Уик-энд в Девоне обернулся настоящей катастрофой. С одной стороны, у Бена наметился явный прогресс: он купался нагишом в компании малознакомых людей, держался с ними за руки и, что еще важнее, почти наладил отношения с Ланкастером. Увы, клуб распался до того, как мы успели поработать над его склонностью к насилию.

Что касается Террориста, он действительно плакал, вернее, рыдал, но только от смеха, когда увидел, как распластавшегося на земле Воана пинает человек с дерьмом на голове. А к признанию основных принципов феминизма он был не ближе, чем, скажем, комик Боб Хоуп или Папа Римский.

Испытание провалено. Если Натали узнает, мои дни в доме на Крауч-энд сочтены. Остается один-единственный выход – обмануть. Теоретически жульничество против моих правил, хотя на честности далеко не уедешь. А я желал эту женщину так, что десны чесались. Вам знакомо это ощущение? Если нет, то поздравляю, вы умеете держать себя в руках.

Поздно вечером в воскресенье Бен высадил меня на Шонли-драйв. В доме было тихо и темно, а на кухонном столе ждала записка:

«Воскресенье, 18.00.

Гай, надеюсь, выходные прошли хорошо. Мне нужно уехать, вернусь поздно. Эрик у твоих родителей. Натали».

Мне стало не по себе. Ни о какой поездке Натали не предупреждала, и я начал беспокоиться, где она и, что важнее, с кем трахается. Заглянув в гараж, я расстроился еще сильнее, когда увидел, что «мини» исчезла. Вернувшись в дом, достал из холодильника пиво и стал ходить взад-вперед, как беспокойный отец, точнее, как беспокойный рогоносец.

Глупо, но я вышел из дома и стал прогуливаться у подъездной аллеи. Каждый раз, когда вспыхивали фары заворачивающей за угол машины, я надеялся увидеть «мини». Но то были чужие машины, ехавшие к чужим домам, и я чувствовал себя тринадцатилетним парнем, который назначил свидание у кинотеатра, а девушка не пришла. В такой ситуации все без исключения особы женского пола кажутся на нес похожими.

Ближе к двум стало скучно, усталость постепенно брала свое. Вернувшись в дом, я вошел в спальню Натали и включил свет. От знакомого сладковатого запаха судорожно сжалось горло. Карты Таро, которые она унаследовала от матери, лежали на прикроватном столике. Открыв коробку, я высыпал их на одеяло и, перетасовав двадцать два козыря, спросил направлявшую мою руку силу, каковы шансы завоевать любовь Натали. Я нисколько не удивился, когда, перевернув карту, увидел черный скелет в короне, а под ним надпись – «Смерть».

Утром я забрал Эрика у родителей, а Натали вернулась ближе к обеду со скрипичным футляром и букетом ярко-красных роз. Моим первым вопросом был: «Откуда цветы?»

Бросив скрипку и розы на диван, она взяла у меня ребенка.

– Роб подарил. Роб Митчелл, помнишь? Я вчера в «Веранде» играла. «Смотрители» были главным номером программы, и им срочно понадобился скрипач.

– Я слушал их последний альбом; похоже, им нужны гитарист, клавишник, ударник и, самое главное, гребаный певец.

– Чего ты так кипятишься? – гладя головку Эрика, спросила девушка.

– Угадай!

– Понятия не имею.

– Тебя всю ночь не было!

– А тебя все выходные! – засмеялась Натали. – И что?

– В чем дело, Натали?

– Извини, Гай, – в темных глазах загорелись опасные огоньки, – осмелюсь напомнить, что в этом доме ты просто гость, помогаешь смотреть за Эриком. Знать, где я, с кем и что делаю, в круг твоих обязанностей не входит.

Мне страшно захотелось отомстить.

– Парни из моего клуба считают, что твои испытания – сплошная ерунда и ты просто надо мной издеваешься.

Натали пронзила меня испепеляющим взглядом.

– А как считаешь ты, Гай?

– Считаю, что Джина была намного лучше и добрее тебя.

Карие глаза смягчились, и Натали бережно погладила детскую головку.

Остаток дня меня терзали мысли, не напрасно ли я теряю время на холодную, своенравную женщину. Но вечером Натали позвала смотреть, как принимает ванну, и, едва взглянув на нее, я тут же перестал сомневаться.

– Ты не рассказал, как провел выходные.

– Замечательно!

С нарочитой тщательностью, будто желая помучить, Натали намыливала правую ногу.

– Давай рассказывай!

– Разве мы испытания не перед «Храмом Джины» обсуждаем?

– Хватит формальностей, давай рассказывай!

– Все сложилось очень удачно. Террорист рыдал.

– Правда?

– Да, конечно! Разве это не здорово?

– Пока не знаю. А из-за чего рыдал?

– Ну, Бен поцеловал его, и… хм, Террорист растрогался до слез.

– Твой брат поцеловал Террориста?

– Да, а потом признал: насилием ничего не добьешься, и обещал больше не решать свои проблемы кулаками.

Для опытного лгуна получилось весьма неубедительно. Похоже, Натали тоже это почувствовала, потому что смотрела на меня с мрачным недоверием.

– Ясно… Значит, даже стараться не пришлось?

– Угу, – кивнул я. – Просто удивительно, кто бы мог поверить?

Карие глаза сурово заблестели.

– Я, например, не смогла бы. – Натали начала ополаскиваться. – А как насчет приобщения Ланкастера к идеалам феминизма?

– Хорошо, – я нервно сглотнул, – лучше и быть не могло.

– Так, попробую догадаться, – хмыкнула она. – Ланкастер признался, что его отношение к женщинам базируется на трех основных принципах: запугивание, подавление и подчинение. После разъяснительной работы он пообещал никогда больше не оскорблять слабый пол своими грязными, унизительными желаниями. Я права?

– Да, в общем, да. Все примерно так и было.

– Дай мне полотенце.

Я протянул мягчайшее белое полотенце.

– Гай, ты понимаешь: если я поймаю тебя на лжи, между нами будет все кончено?

Где же я это слышал?

– Эти слова из какого-то фильма, верно?

– Не испытывай судьбу! – Натали выбралась из ванны; гладкая кожа блестела так, что я отступил, подавленный мощной аурой этой девушки.

– И что теперь? – робко спросил я.

– Ты с друзьями приглашен на праздничный ужин, который состоится восемнадцатого августа. Знакомая дата?

– Боюсь, нет.

– Очень жаль! В этот день ты женился.

– О боже! – Я зажмурился, осыпая себя проклятиями..

– Да, боже… Со дня смерти Джины прошло несколько месяцев, а ты уже забыл!

– Ну, это несправедливо, я и при ее жизни забывал!

– У тебя появилась дежурная фраза.

– Интересно, какая?

– «Это несправедливо». Что, любишь о справедливости рассуждать? Забавно слышать это от такого несправедливого человека, как ты!

Я украдкой глянул на ее грудь.

– Хватит на меня пялиться!

– Прости!

– Итак, повторяю, восемнадцатого августа в восемь вечера жду вас на последнем этаже стокпортского ресторана «Натбарн». Приглашаются Джо, Бен и Террорист. Последние двое должны прийти, держась за руки. Во время обеда я и группа экспертов будем задавать вам вопросы. Так что готовься, Гай, второго шанса не будет.

Я передал приглашение на ужин Террористу, Бену и Джо. Как и в прошлый раз, Ланкастер очень обрадовался.

– Обязательно приду! На меня можешь рассчитывать. Наверное, будет весело! Попрошу жену объяснить, что к чему. Она вроде бы что-то знает о движении за освобождение женщин…

– О феминизме, это движение давно феминизмом называют!

– Какая разница! Главное – уважать девок и чтобы девки сами себя уважали, верно?

– Да, да, конечно, – с огромным облегчением вздохнул я, – ты совершенно прав.

Бен заявил, что восемнадцатого у него важный турнир по игре в дартс, но я стал умолять, и он пообещал найти какого-нибудь работягу, чтобы вместо него метал дротики в пробковый круг.

Джо теперь жила вместе с Чарльзом в Сейле. Пораженный безысходностью моей ситуации, приятель пообещал привезти девушку на ужин и заблаговременно провести краткий инструктаж об основах взаимоотношений между полами. Он повесил трубку, и лишь тогда до меня дошло: Чарльз сам в феминизме и отношениях между полами абсолютно не разбирается.

Восемнадцатого августа около семи вечера Бен, Джо, Чарльз и я встретились в стокпортском баре. Заведение находилось на Малой набережной, а называлось почему-то «Приют моториста». Увидев Джо, мой брат разом поглупел и лишился дара речи. А ведь он пришел с явным предубеждением: эта проститутка увела меня у его драгоценной Джипы! Но стоило воочию увидеть очаровательную блондинку, гнев тут же сменился детским обожанием.

– У тебя куча татушек! – пришла в восторг чаровница.

Страшно польщенный, Бен густо покраснел.

– Да, да, да!

– Они, наверное, болят?

– Да, да, да!

Вживаясь в роль строгого и ревнивого гувернера, Чарльз прервал эту высокоинтеллектуальную беседу.

– Джо, что такое «сексуальное домогательство»? Девушка поставила стакан с соком на подставку и стала смотреть перед собой, вспоминая заученные наизусть строчки.

– Сексуальное домогательство обычно случается на рабочем месте и подразумевает деморализацию женщин при помощи регулярных сексуальных намеков и непристойных… непристойных…

– Жестов, – со вздохом подсказал Чарльз.

– Жестов, – послушно повторила Джо. – Домогательство может варьироваться от употребления в адрес коллеги таких слов, как «голубка» и «зайка», до прямого сексуального нападения.

– Bay! – восторженно воскликнул я. – Отлично, Джо!

– Гай! – предостерегающе подняла руку блондинка. – Я не нуждаюсь в твоем покровительстве!

– Понял, – смутился я. – Извини…

– Покровителей иначе называют патронами, – как заведенная продолжала Джо. – Слово «патрон» произошло от латинского «patronus». Его нередко путают с «patriarcha» или главой клана – основой слова «патриархат», означающего устаревшую систему феллацентри-ческого господства.

Мы с Беном зааплодировали.

– Отлично, милая! – закурлыкал Чарльз. – Лишь одно малюсенькое замечание: нужно говорить «фалло-цетрический».

– Да? А я как сказала?

– «Фелла», а нужно «фалло», как в слове «фаллос» или, проще говоря, член.

– Но ведь разницы нет? – уточнила Джо.

– Бен! – позвал я.

– Я отвергаю насилие! – усталым попугаем проговорил он.

– Что ты отвергаешь?

– Насилие, ну, сколько можно повторять?

Тут появился Террорист в строгом черном костюме. Наш с Беном наряд вышибала ночного клуба в лучшем случае бы назвал «нарядно-повседневным». Увидев, как мы одеты, Ланкастер мертвенно побледнел.

– Черт подери, Локарт, ты же сказал: у нас праздничный ужин!

– Нуда, праздничный ужин в неформальной обстановке!

Взбесившись, он содрал бабочку и швырнул в меня.

– Чертов костюм пришлось напрокат взять! Случайно, не хочешь покрыть мои расходы?

– Ладно, ладно, согласен! – закивал я. – Давай, что ты пьешь?

С тяжелым сердцем я вел Бена, Террориста и Джо по лестнице в малый зал ресторана «Натбарн». Чарльз остался в баре. В принципе он мог бы поехать домой, но по вполне понятным причинам боялся оставлять Джо с тремя мужчинами, тем более двое из них уже «таранили» ее киску.

На полпути я остановился, чтобы дать последние указания. Вслед за мной шла Джо, затем Бен и Ланкастер.

– Так, еще кое-что… Не спрашивайте почему, но нам нужно войти, держась за руки.

Бен немного поворчал, хотя было видно, что он не возражает и только рад возможности оказаться поближе к Джо. А Террористу всегда по фигу, чью руку держать, так что последнее задание Натали было выполнено без особых проблем.

Словно команда ратующих за гражданское единение волонтеров, мы протиснулись в дверь и оказались на пустом чердаке с голыми стенами. В открытое окно доносился шум центральной улицы Стокпорта. По разные стороны от него стояли длинные столы из положенных на козлы досок. Получалось, хозяйки ужина и гости будут сидеть лицом друг к другу, но все же на расстоянии.

За «хозяйским» столом сидели пятеро, в самом центре – Натали в белом свадебном платье с фатой. Его я раньше не видел, интересно, откуда оно взялось? Не желавшая вспоминать мужа, Роуз свое не сохранила, а Джина выходила замуж в кожаных брюках и ботинках «Доктор Мартене».

Слева от Натали маячили подружки Дайаны Кири, две коротко стриженные девицы: одна спокойная и приятная, вторая – в очках, тонкогубая и дерганая. С правого края сидела сама мисс Кири; при ближайшем рассмотрении ее лицо оказалось похожим на совковую лопату.

А рядом со свояченицей, на почетном месте сидела та, кого я надеялся никогда больше не увидеть: моя извечная противница. Самодовольная ухмылка, жуткие усики над верхней губой – Анна Фермески собственной персоной. При виде ее все надежды и иллюзии рассеялись, потому что присутствие этой женщины было лучшим доказательством презрения Натали.

– Эй, тут что, маскарад? – захохотал Террорист, тыча пальцем в безмолвную невесту. Девицы молчали. – Да, точно, маскарад! А я толстяком вырядился! – Он взглянул на Анну Фермески, которая буравила его ненавидящим взглядом. – Ладно, ладно, не обижайся!

Пытаясь сгладить впечатление, я отпустил Джо и, шагнув к «судейскому» столу, протянул руку.

– Всем привет!

– Пожалуйста, никакого физического контакта! – Дайана подняла ладони, будто отталкивая меня назад. – Для гостей – отдельный стол.

Потрясенные до глубины души, мы заняли свои места и мрачно уставились на судей.

– Я Дайана, – милостиво представилась мисс Кири, – но лучше зовите меня просто «Ди». Это Аманда (спокойная и приятная), а это – Фредди (дерганая в очках). Натали вы, конечно, знаете, а в качестве почетной гостьи здесь присутствует знаменитая писательница. Она отложила встречу с читателями и все-таки нашла для нас время… Поприветствуем неподражаемую Анну Фермески!

Подружки восторженно зааплодировали, а за ними и мы, «шовинисты», подавленные перспективой неминуемой кастрации. Анна мрачно кивнула, отчего ее массивные челюсти заходили ходуном.

Как ни странно, в своем последнем шедевре она яростно критиковала женщин, уделяющих слишком много времени гигиене: мол, не стоит заглушать свой запах мылом и дезодорантами. Вслед за «О гордых и толстых сестрах» и «Сестры, смейтесь и не брейтесь» книга под названием «Зачем ты моешься, сестра?» стала последней в «сестринской» трилогии. Наверняка издатели Анны однажды выпустят все три шедевра в одном томе и посвятят «толстым, немытым и небритым».

Террорист, которому по долгу службы нередко приходилось лицемерить, поднялся и стал представлять тех, кто сидел за нашим столом.

– Мы знаем, кто вы! – резко оборвала его Фермески.

Удивительно, но эта мелкая грубость вызвала взрыв хихиканья за соседним столом. Ситуация казалась угрожающей, и я чувствовал, это еще цветочки.

Официантки из располагавшегося этажом ниже ресторана подали ужин из трех блюд: чечевичной похлебки, запеканки из баклажанов и яблочного пирога то ли с ванильным мороженым, толи с птичьим пометом. Одна из девушек спросила, не нужно ли нам что-нибудь еще, и не знакомый с вегетарианской кухней Террорист поинтересовался:

– А настоящая еда будет?

У ресторана «Натбарн» не было лицензии на торговлю спиртным, и лопатолицая мисс Кири предоставила «органическое» вино за свой счет. Мы ели в неловкой тишине и, чтобы хоть немного снять напряжение, накачивались алкоголем. А вот подружки Натали веселились вовсю, хотя сама она, изредка кивая в ответ на вопросы, ничего не ела и хранила молчание.

Когда все насытились и официантки убрали со столов, заговорила Дайана Кири:

– Джон Ланкастер, пожалуйста, встаньте!

– О черт! – пробормотал Террорист. – Зачем? Я пьян!

– Мы просим вас подняться, – вежливо попросила Аман да.

Ланкастер неохотно послушался.

– Мы никого ни к чему не принуждаем, наша единственная цель – выяснить, действительно ли Гай справился с поставленными заданиями. Итак, Джон, пожалуйста, объясните своими словами, что такое феминизм.

– Ну, насколько я понимаю, – уверенно начал Ланкастер, – все сводится к уважению. – Он посмотрел на меня, и я ободряюще кивнул. – Главное – уважать женщин и чтобы женщины сами себя уважали.

Подружки удивленно переглянулись.

– Хорошо, – продолжала Дайана, – а как мужчина может проявить это уважение?

– По-всякому.

– Например?

Террорист сосредоточенно насупился.

– Ну, когда леди подходит к двери, мужчина должен ее открыть.

«Дай-Кири» покатились от смеха.

– О, простите… Не только перед леди. – От натуги на лбу Террориста проступили капельки пота. – Дверь нужно открывать перед любой женщиной, даже если она похожа на потаскуху.

Снова смех, на этот раз вместе с обреченным вздохом, который издал я.

– Понятно… – протянула Ди. – А вам не приходило в голову, что феминистка в состоянии открыть воображаемую дверь сама?

– Погоди! – воскликнул Террорист, поднимая пухлый указательный палец. – А что, если это старуха или инвалидка? Двери, особенно вращающиеся, могут быть очень опасны…

– Я думал, жена тебя научит, – сквозь зубы прошипел я.

– Она и учила! – перегнувшись через Бена, отозвался Ланкастер. – Правда! Мол, женское равноправие в том, что парень должен раскрывать дверь перед телкой, а не наоборот. А еще есть какие-то «поджигательницы бюстгальтеров»…

– А кто такие постфеминистки? – спросила делающая какие-то записи Фермески.

Террорист задумчиво почесал задницу.

– Наверное, феминистки, которые на гребаной почте работают.

Подружки умирали со смеху, даже мерзкая Фермески, и та улыбнулась.

– А как насчет слез? – поинтересовалась она. – Нам дали понять, что на заседании мужского клуба вы дали волю чувствам, которые обычно сдерживаете. Это праааа?

Стиснув зубы, Террорист заставил себя кивнуть. Судя по виду, еще немного – и он взорвется.

– Сейчас можете разрыдаться?

– Если придется лечь с тобой в койку, то да, – отозвался Террорист, и Бен захихикал. А вот мне, увы, было не до смеха. Я замер, представляя собственную казнь.

Вздохнув, Фермески кратко записала слова Ланкастера. Окажись Бог толстухой с усиками над верхней губой, в день Страшного суда моего приятеля поджарили бы на сковородке.

Затем Дайана попросила встать Бена.

– Отвали!

– Что, простите?

– Отвали!

– Вы отказываетесь подняться?

– Нет, просто говорю: отвали!

– Вас считают склонным к насилию грубияном…

– Отвали!

– Можете что-нибудь сказать в свое оправдание?

– Да отвали!

Теперь Террорист корчился от смеха, и по его щекам катились слезы. Славная, добрая Джо, почувствовав, как плохи дела, погладила меня по плечу.

– Бенджамин Джеймс Локарт, вы отвергаете насилие?

– Отвали!

– Можете сказать что-нибудь, кроме «Отвали»?

– Как насчет «Отвали, уродина»? – предложил Террорист.

Будто признавая свое поражение, Дайана села, а Бен, повернувшись ко мне, грустно улыбнулся: мол, не бойся, так будет лучше.

– Ну, что я говорила? – ликовала толстая Энн. – Локарт провалился! Опозорился… Думаю, продолжать не стоит!

– Нет, – покачала головой Аманда, – решение может быть вынесено только в конце испытания, верно, Натали?

Липовая невеста кивнула.

– Сейчас посмотрим небольшой спектакль, – объявила Дайана, – потом побеседуем с Джозефиной, а в заключение устроим предполагаемым шовинистам перекрестный допрос.

– Они самые настоящие шовинисты! – возмутилась Фермески. – У них даже лица шовинистские!

(Что говорят, когда десять тысяч Анн Фермески лежат на морском дне? Ответ: могло быть и хуже. Что говорят при виде Анны Фермески? Ответ: хуже быть не могло.)

– Дорогие гости! – начала Аманда, улыбаясь, как жена мэра в присутствии члена королевской семьи. – Для вас мы приготовили небольшой спектакль. Поприветствуем девушек из театральной труппы «Хитер бобер», которые разыграют одноактную пьесу «Настоящая невеста» по мотивам сказки братьев Гримм…

Под оглушительные аплодисменты из-за «судейского» стола перед нами появились две актрисы: одна в костюме Золушки, другая – вылитый Питер Пэн.

– Давным-давно жила в лесу бедная молодая крестьянка, – взяв на себя роль рассказчика, читала с листа Аманда. – Она была умница и красавица, а в свободное время изучала особенности взаимоотношений между полами.

(Актриса в платье изобразила усердные занятия: листала воображаемую книгу и делала записи, а Бен с Ланкастером, забыв о вражде, хихикали, словно малые дети.)

– Однажды проезжал по лесу Прекрасный принц и увидел: на поляне сидит девушка и читает книгу. Завороженный ее красотой, он сказал: «Поедем во дворец, будешь моей невестой!»

(Актриса в костюме Питера Пзна опустилась на колени и умоляюще воздела к «Золушке» руки.)

– «Спасибо за приглашение, – сказала крестьянка, – но сейчас я занята: борюсь со своим эгоизмом». А когда она научилась контролировать свои чувства, Прекрасному принцу было уже не до нее. Приезжая в лес, он несколько раз натыкался на девушку, однако делал вид, что не узнает. Затем пошли слухи, что он помолвлен с другой.

В день его свадьбы крестьянка надела подвенечное платье покойной бабушки и тайком пробралась во дворец: охрана в те времена была совсем не та, что нынче.

(Актриса в костюме Золушки села на место Натали, которая подошла к Прекрасному принцу.)

– Увидев гостью в подвенечном платье, принц попросил: «Подними фату, хочу увидеть твое лицо…»

Натали медленно откинула длинную белую фату, и я увидел: роскошные темные волосы коротко пострижены, на лице ни следа косметики. Она сделала себя максимально похожей на Джину. У меня дух захватило от такой жестокости. Настоящее святотатство! Глубоко потрясенный, я встал и двинулся к ней, а Аманда прочла последнюю строчку сценария:

– Взглянул королевич ей в лицо и воскликнул: «Вот это и есть моя настоящая невеста!»

Прежде чем ко мне вернулся дар речи, из груди Бена вырвался оглушительный звериный рык. Потеряв контроль над собой, он начал бить посуду и переворачивать столы. С огромным трудом нам с Террористом удалось его успокоить.