Текст книги "Что я думаю о женщинах"

Автор книги: Дэвид Боукер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

Нет ничего ужаснее, чем жечь за собой мосты, а потом слышать за спиной бодрую сирену пожарных машин.

– Ариадна, увольте меня! Я лгун и обманщик.

– Уволить? С какой радости я должна тебя увольнять?

– Потому что я ничтожество! Обманщик и воинственный шовинист.

– Даже если бы эта очевидная ложь была правдой, ты мой лучший писатель.

– Я шарлатан, Ариадна, я обманывал вас и ваших дегенераток читательниц.

– Уверена, ты поправишься. Не принимай так близко к сердцу, милый! Это же просто журнал, который продает рекламную площадь! Расслабься, Гай! Ты мой навсегда! Позвони через пару дней, когда придешь в себя…

Ариадна спокойно повесила трубку, оставив меня в полном смятении. Я-то ожидал собачины и обливания друг друга потоками черной желчи, на крайний случай даже две шпаргалки приготовил:

1) Ты старая кошелка, а задница, как вяленый помидор.

2) Когда кладешь ногу на ногу, твоя промежность скрипит, как несмазанная дверь.

Теперь из-за неожиданной учтивости начальницы оба оскорбления пропадут впустую. Не использовать же их для мамы, которая никогда не видела вяленых помидоров и не употребляет слово «промежность».

Через девять дней позвонила взволнованная Джо: Чарльз предложил маленькую роль в новом драматическом сериале телекомпании «Гранада». Отличная новость, я буквально пел от радости!

– Роль не особенно большая, – пояснила блондинка. – Но Чарльз говорит, она важна для моего артистического… как же его…

– Развития?

– Не-а, на «с» начинается.

– Становления?

– Угу, стоновления.

– И что именно делает твоя героиня?

– Ну, пока не знаю.

– Джо, он ведь не просил тебя раздеваться перед камерой?

– Говорю же тебе, не знаю. Сценарий такой толстый, я еще не нашла свою роль.

Не па шутку встревожившись, я потратил последние деньги на спасательную миссию в Лондон и встретился с Джо. Она так и сияла, окрыленная своим последним успехом. Девушка принесла сценарий, и мы просмотрели его, сидя в вокзальном буфете над двумя порциями сыроватых яиц, тепловатых бобов и анемичных, сто раз пережаренных чипсов.

В сериале описывались злоключения женщины – члена парламента, весьма неразборчивой в связях. Назывался он «Сексополитика», а автором сценария был некто с мучительно знакомым именем Дадли Фингерман.

– Как зовут твою героиню?

– Синди, – гордо сказала девушка, – как куклу.

Пусть и не сразу, я все же шипел слова Джозефины. В длинном на двести страниц тексте сцена с ее участием занимала треть листочка. Наверное, неудивительно, что Синди была девицей легкого поведения. Она появлялась в загородном доме сексуальной «миссис Парламент» в качестве подарка надень рождения, который та сделала своему мужу Рэндольфу.

«Ночь. Спальня Рэндольфа.

Входит Рэндольф, веселый и хмельной, и начинает раздеваться. Глянув в зеркало, замечает лежащую па кровати Синди. Количество одежды на девушке минимальное.

Рэндольф: Боже милостивый! Откуда ты взялась? Синд и (похотливо облизывая губы): Молчи! Лучше делом займись!»

Семь шовинистов

Натали устроила мне еще одну аудиенцию у «Храма Джины», только на этот раз величавую таинственность церемонии нарушал истошно орущий па ее руках Эрик.

– Итак, вот что получилось: Ариадна думает, у меня от горя помутился разум, а Джозефину покажут по телевизору, – подвел итог я.

О том, что на прелестной белокурой кокни будет «минимальное количество одежды», я благоразумно умолчал. В конце концов, возможно, сериал так и не снимут или снимут, но к моменту его выхода на экран Натали отречется от феминистских идеалов. Точно так же вполне возможно, что к Рождеству мой пенис станет в три раза длиннее…

Я к тому, что случиться может всякое.

– Молодец! – милостиво кивнула Натали.

– Правда?

– Конечно, я очень довольна. Ты показал начальнице свое истинное лицо и нисколько не виноват, что она не желает его принять. А что касается Джозефины, думаю, вы оба имеете основание собой гордиться. Как продвигается ее знакомство с феминизмом?

– Ну, продвигается… В смысле, вперед продвигается.

– Отлично! Значит, нам с ней будет о чем поговорить, когда мы встретимся.

Я чуть с кровати не, упал.

– Что? Зачем? Когда вы с ней встречаетесь?

– Я же сказала: всему свое время.

– И все-таки в какой день?

– Узнаешь, когда будут пройдены третье и четвертое испытания.

С громким ревом Эрик наложил в памперс: наверное, это означает, что сын на моей стороне.

– Ладно, – вздохнул я. – Может, расскажешь про эти чертовы испытания?

– Конечно! Третье и четвертое будут проходить одновременно. В качестве третьего ты убедишь брата отказаться от насилия, а в четвертом превратишь своего друга Террориста в ярого поборника феминизма и заставишь расплакаться. Пусть покажет, что у него тоже есть чувства.

– Пустяковые испытания, правда? – насмешливо пробормотал я.

В спальне запахло Эриковой неожиданностью, и я поднялся.

– Подожди! – окликнула Натали. – Ты еще про пятое испытание не слышал.

– Не уверен, что хочу, – отозвался я.

– Справишься с третьим и четвертым – пятое пройдешь автоматически.

Почему-то мне стало не по себе.

– Ладно, выкладывай!

– Испытание такое: в назначенный день, когда я встречусь с Беном и Террористом, они должны будут держаться за руки.

– Боже, да она издевается! – усмехнулся Гордон. Остальные члены клуба согласились, включая Воана, который в споре всегда поддерживал сразу обе стороны, даже когда сторона была всего одна или никакого спора не было.

– Вынужден примкнуть к большинству, – объявил он мне и по-старушечьи зацокал языком. – Похоже, Натали веревки из тебя вьет, а ты влюбился настолько, что ничего не замечаешь.

– Пару недель назад я говорил ему то же самое, – мрачно буркнул Чарльз и, перехватив мой взгляд, спросил: – Говорил ведь? Говорил! Она тебя быдлом считает!

Я страшно разозлился на приятелей.

– Заткнись, Чарльз! Сам ты быдло!

– Нет, быдло это ты! – совершенно беззлобно парировал он.

– Нет, ты! – не уступал я. – И не простое быдло, а самодовольное.

– Это лучше, чем тупое!

– По-моему, тупым быдлом можно назвать вас обоих, – вмешался Гордон.

– А тебя – вмешивающимся! – осадил я.

– Совершенно согласен, – моментально среагировал Чарльз и, показав на выступающий живот Гордона, добавил: – И уж конечно, толстым быдлом!

Взбешенный нашим пререканием, Малькольм заколотил кулаками по земле.

– Прекратите! Прекратите! Прекратите!

Стоял жаркий июльский день. Внеочередное собрание созвал я, желая обсудить свое затруднительное положение. Мы сидели в саду за домом Boaна в деревеньке Пойнтон. Несмотря на отличную погоду, жене и детям гостеприимного хозяина в саду появляться запрещалось: а вдруг помешают интенсивному мыслительному процессу пятерых взрослых мужчин, называющих друг друга быдлом.

Почувствовав, что пришло время сделать перерыв, Воан прокричал в сторону дома:

– Флисс! Флисс! Как там насчет лимонада? Флисс (по-настоящему Фелисити) – это его жена, вечно недовольная, худосочная, с полупрозрачной кожей и копной жестких рыжих волос. Казалось, ей не нравится даже Воан, а наш клуб и подавно. Из-за крупных передних зубов я называл ее Лошадиная Флисс – за глаза, конечно, потому что шутка довольно плоская.

– Что? – крикнула Флисс, высунув в приоткрытую балконную дверь всклокоченную рыжую голову.

Изображая обезвоживание, Воан схватился за горло и высунул язык. Боже, да он вылитый Оливер Хард и!

– Лимонаду, милая! Умираем от жажды! Нахмурившись, Флисс исчезла в доме.

– Кстати, я передумал! – с улыбкой заявил Чарльз.

– Насчет чего? – одновременно спросили мы с Гордоном.

– Гай не быдло. Быдло это я – здоровое, выпендривающееся, тупое быдло!

Малькольм раздраженно заерзал.

– Пожалуйста, прекратите использовать это слово! Оно такое непотребное!

– Что ты сказал, Чарльз? – вкрадчиво спросил Воан.

– Что сожалею об использовании слова из пяти букв: Б-Ы-Д-Л-0 – весьма вульгарного обозначения крупного рогатого скота.

– Еще раз так скажете – уйду! Существуют же приличия! Наши заседания все больше напоминают пикники какого-то регби-клуба. – Очки Малькольма заблестели от возбуждения. Как могут очки выражать возбуждение? Не знаю, но очки нашего друга выражали. – Почему мы постоянно в грязи копаемся? Почему не обсуждаем постфеминизм?

– Покажите мне грязь! – потребовал балагур Чарльз. – Покажите, и я обмажу ею постфеминизм!

– Мы говорили о проблемах Гая, – напомнил Воан, обмахиваясь белой бейсболкой. – Они тебе неинтересны?

– Еще как интересны! – запротестовал коротышка. – А вульгарщину не нахожу ни интересной, ни поучительной.

– Вот такая ситуация, – после небольшой паузы Проговорил я. – Натали требует каким-то чудом примирить Террориста и Бена. Боюсь, без чуда тут не обойтись… У кого-нибудь есть предложения?

Молчание… Над безмятежными лужайками пронесся колокольный звон: в деревенской церкви венчались какие-то идиоты. В саду у соседей, барахтаясь в «лягушатнике», истошно визжали дети.

– Флисс, Флисс, милая! – закричал Воан. – Ты, случайно, про нас не забыла?

– Что, предложений нет? – спросил я. – Бросаете на произвол судьбы? Ну, спасибо! Между прочим, я по вашей милости в такое положение попал!

– По нашей милости? – удивленно переспросил Гордон.

– Это же вы посоветовали рассказать Натали правду. Причем единодушно, черт побери! Если бы не вы, все было бы в порядке!

– М-м-м, – задумчиво прогудел книголюб Воан, – эмоции сегодня бьют через край. Из-за жары, наверное.

– У меня есть идея, – неожиданно заявил Гордон.

– Какая?

– Почему бы твоему брату и тому другому парню в конце месяца не поехать с нами в Девон?

– А что, это мысль! – задумчиво проговорил хозяин сада.

– Наверное, им места не хватит, – предположил я.

– Должно хватить, – возразил Воан, – домик рассчитан на восьмерых.

– Единственная проблема в том, что мне их туда не вытащить. Бен ненавидит Ланкастера и ни за что не согласится провести с ним выходные.

– Наври что-нибудь! – предложил Гордон.

– Правильно, – кивнул Чарльз, – привози брата в Девон, а про Террориста можно не рассказывать. Устроишь маленький сюрприз.

– Возражаю! – надулся Малькольм. – По-моему, идея ужасная.

– Почему?

– Приглашая посторонних, мы рискуем нарушить традиции нашей группы. Например, как насчет строгой конфиденциальности? Разве можно ожидать, что гости станут соблюдать определенную секретность или хотя бы осознают ее необходимость?

– Но, Мал, – возразил Воан, – за все время знакомства я не услышал о тебя ничего, что нельзя было бы повторить за пределами клуба.

– Надеюсь, – коротышка предостерегающе поднял палец, – это не означает, что ты злоупотребил моим доверием!

– Нет, конечно, нет! Я просто имел в виду… ну… Боже, что же я хотел сказать?

– Что никому ничего не рассказывал, потому что рассказывать нечего. Мал, кому интересны твои проблемы?

– Спасибо, Чарльз! – отозвался Малькольм. – Спасибо тебе огромное!

– В любом случае, – дипломатично вмешался Гордон, – на пару дней можно стать чуть осторожнее и держать личные проблемы при себе. По-моему, не слишком сложно! Мы же будем помогать Гаю, его брату и этому, как его, Артиллеристу!

– Террористу! – поправил я.

– Да ладно тебе, Мал! – воскликнул Воан. – Ради Гая-то можно постараться? К тому же чем больше народу будет в домике, тем дешевле он каждому из нас обойдется.

– Если мне не изменяет память, мы не за дешевизной гнались! – заявил Малькольм. – Хотелось почувствовать себя ищущими духовного очищения пилигримами, а не провинциалами, которые норовят и на курорт выбраться, и лишнего не заплатить… А я такие надежды – на эту поездку возлагал!

Он замолчал, явно ожидая от Чарльза насмешки вроде «Надежда умирает последней», но, как ни странно, не дождался. Удивленный, Малькольм набрал в грудь побольше воздуха и продолжил:

– Совершенно искренне считаю, что клуб спас мне жизнь, когда я расходился с подругой.

– Разрыв получился долгим и болезненным, – напомнил Гордон.

– Да, точно подмечено, спасибо! – кивнул коротышка, не понимая, что над ним издеваются. – За два года я научился вам доверять, а чужаки, боюсь, все испортят.

С громким жужжанием к нему подлетела оса, и Малькольм молотил воздух руками, пока несчастное насекомое, почувствовав его запах, не предпочло убраться подобру-поздорову.

– Мал, твоя позиция ясна, – робко начал я, когда он успокоился, – но, может, все же попробуем? Ради меня?

В ответ на унылый взгляд приятеля я послал одну из самых обворожительных улыбок.

– Ну ладно, – нехотя согласился он, – только ради Гая и при условии: вы все признаете, что я несчастен.

Члены клуба охотно приняли предложение, официально засвидетельствовав несчастье Малькольма. Тут из дома вышла жена Воана с подносом в руках. На подносе бокалы, бисквитный рулет и большой кувшин с холодным лимонадом домашнего приготовления.

– Слава богу! – радостно захлопал в ладоши книголюб. – Давно пора!

Все остальные поморщились: давно пора пить лимонад – или по домам расходиться? Воану следует аккуратнее выбирать слова!

Схватив кувшин, Флисс вылила его содержимое мужу наголову.

– Вот именно! – прошипела она. – Тебе давно пора вырасти! Да и остальным тоже! – Швырнув поднос на траву, она рванула к двери. Падая, рулет задел Гордона по голове.

– Черт! – выругался он, потирая макушку. – Ты что, совсем жену распустил?!

Воан утирал с подбородка капли лимонада.

– Суди сам, – несчастным голосом произнес он, – на что, по-твоему, это похоже?

Террорист страшно обрадовался приглашению.

– Все так славно получается, просто тип-топ! Жена уезжает на фитнес-конвенцию, детей закину родителям, а сам смотаюсь с тобой на море, развратник эдакий!

У Бена было куда меньше энтузиазма. Его угнетало, что выходные придется провести в «компании извращенцев». Извращенцами он стал считать нас, узнав, что мы иногда держимся за руки. Стоило обмолвиться, мол, просто хочу побыть с ним, чтобы сломать барьеры, воздвигнутые временем, родителями и нашим собственным невежеством, как брат тут же смягчился.

– Ладно, договоримся так: я поеду только ради тебя. Но если кто-нибудь станет гладить меня по яйцам!..

– Конечно, Бен, конечно!

Выехали мы в полдень последней пятницы июля на разбитом «мерседесе» Бена. Снятый Воаном дом притаился у скалистой бухты недалеко от деревеньки Ком-Мартин в Северном Девоншире. Большой, довольно ветхий, он выходил в запущенный сад. Узенькая, убегающая от калитки тропка была единственным способом добраться до каменистого пляжа.

Когда мы приехали, Малькольм, Чарльз и Воан сидели в саду и жарили на барбекю сосиски и гамбургеры. Увидев моих друзей, Бен тут же скорчил рожу, с какой обычно встречают агитаторов от консервативной партии и Свидетелей Иеговы.

Когда здоровались, брат кивнул и проворчал что-то невнятное.

– Кто-нибудь еще приехал? – глядя на дом, с тревогой спросил я.

– Гордон нас подвел, – объявил Воан, опуская длинную металлическую вилку.

– Шутишь?

– К сожалению, нет, – заявил Чарльз, – я должен был его забрать, но позвонила его жена: он не поедет, потому что порезал палец.

– Что за чушь! – не вытерпел я.

– И не говори! – раздраженно хмыкнул Воан. – Гордон постоянно нас подводит! Мы к этому почти привыкли, но если он думает, что из-за порезанного пальца не придется платить за домик, то сильно ошибается.

Прижавшись к калитке, Бен смотрел на море с таким видом, будто собирался в чем-то его обвинить.

– Террориста еще нет? – спросил я, пользуясь тем, что брат не слышит.

Друзья замотали головами.

– Может, не приедет? – с надеждой проговорил я. В доме было четыре спальни; одну заняли Воан с Чарльзом, вторую мы с Беном, а Малькольма поселили одного, чтобы не травмировать органы обоняния. Террористу, если появится, оставалась комната без вида на море в качестве штрафа за поздний приезд.

Увидев двуспальную кровать, Бен принялся ворчать как старый дед.

– Боже, в жизни с парнями не спал и сейчас не собираюсь!

– Но ведь я твой брат…

Он бы с удовольствием поспорил, но на моей стороне были неопровержимые доказательства.

– Не смей лезть на мою половину! – Бен со злостью швырнул на кровать дорожную сумку. – И газы выпускать не вздумай!

Потом мы сидели в саду, ели подгоревшие сосиски и пили бутылочное пиво, которое Воан благоразумно охладил. Свежий воздух и подходящая компания не исправили настроение Бена. Когда Чарльз сказал, что подбирает место для съемок нового сериала, мой брат объявил все телевидение «дерьмовым».

– Да, знаю, – дружелюбно отозвался Чарльз, – мои программы особенно дерьмовые! А ты? Ты чем занимаешься?

– Да ну тебя!

– Ладно, Бен, расскажи про свою работу!

– Нет, им будет неинтересно!

– Почему же? – храбро возразил Малькольм. – Я, например, с удовольствием послушаю о твоей работе!

– И я, – милостиво сказал Воан.

С явным нежеланием брат начал рассказывать про звездочку подачи краски и компьютерное выравнивание упора, и мои друзья тут же поскучнели. Увы, Бен тоже заметил их реакцию.

– Вот видишь! – с горечью воскликнул он. – Никто не знает, чем я зарабатываю на жизнь, потому что никто, черт возьми, не слушает, когда я пытаюсь объяснить.

Атмосфера накалилась до предела, когда неожиданно скрипнула калитка и в сад влетел Террорист. На нем были бело-розовые шорты и слишком тесная футболка, из-под которой выпирало бледное пузо.

– Привет, засранцы! – радостно прокричал он.

– О боже! – душераздирающе застонал Бен. – Только его не хватало!

Сбитый с толку таким приветствием, Ланкастер топтался у забора, пока к нему не подошел Чарльз и не предложил показать комнату.

Они ушли в дом, а брат принялся мерить шагами давно не стриженную лужайку.

– Обманщик гребаный! – бросился он на меня. – Ты все знал, верно? Знал, что явится этот дрочила…

Опустив глаза, Воан с Малькольмом принялись разглядывать траву. Мол, ничего не видим, ничего не слышим… Вот трусы!

– Слушай, Бен, может, успокоишься?

Ничего не ответив, брат развернулся и бросился в дом.

Воан с Малькольмом тут же вскочили на ноги.

– Надеюсь, до кровопролития не дойдет! – проговорил коротышка.

– Я тоже, – буркнул я.

– А ты говорил брату о нашем правиле «Руки не распускать»?

– А что бы это изменило?

Через балконную дверь мы вошли в гостиную. Никого…Чарльз с Террористом были на кухне: наш клубный остряк заваривал чай, а Ланкастер, устроившись за шатким кухонным столом, сворачивал косячок.

– Чего тебе, уродец? – грубовато спросил он у меня.

– А где Бен?

– Только что уехал на своем «мерине».

– Точно! – кивнул Чарльз. – Куда он направился?

– Черт его знает!

– Что знает черт? – насмешливо переспросил Террорист.

– Не смешно, – процедил я. – Бен из-за тебя уехал. Ланкастер, щедро смешивая марихуану с табаком, только плечами пожал.

– Парень, я тут ни при чем…

Следом за мной на кухню пришел Малькольм. Ни с того ни с сего Террорист понюхал воздух и сморщился:

– Фу-у, ну и вонь! Кто-то в штаны наложил!

Исчезновение Бена страшно меня расстроило. Вечер шел ни шатко ни валко. Воан предложил отложить духовное очищение до утра и провести первую ночь «в непринужденной дружественной обстановке». С этой целью мы и собрались в пыльной, дурно обставленной гостиной. Надеясь как следует поразвлечься, Террорист привез ящик крепкого немецкого пива и несколько кассет с порнухой.

– Девочки с собаками, девочки с ослами, даже ослы с собаками есть… Наверное, смешно – обхохочешься!

И тут до него дошло: в доме нет ни видеомагнитофона, ни даже телевизора.

– О боже! – простонал он. – Только не говорите, что весь вечер придется смотреть на вас!

– Ну, можно устроить живые сценки, – предложил я. – Ты сыграешь осла, а я собаку.

Никто не рассмеялся. Даже Чарльз и тот вел себя непривычно тихо.

– Почему молчишь? – повернулся к нему я. – Что-то случилось?

– Если хочешь знать, я влюбился, – таинственно улыбнулся приятель.

– В кого?

– Помнишь красотку, которую ты ко мне послан?

– Джозефину?

– Да, – гордо кивнул Чарльз, – она моя любовница.

– Что? Ты правда спишь с Джо? – спросил я, совершенно забыв, что Террорист не в курсе последних изменений в жизни девушки.

– Хотела стать актрисой, – усмехнулся Чарльз, – теперь три раза в неделю занимается со мной актерским мастерством. Я совершенно преобразился, или, слегка перефразировав Блейка: «Кто узлом железных жил мое сердце напружил» [6]6
  Уильям Блейк, «Песни невинности и опыта», пер. С. Степанова.


[Закрыть].

– Что? – попугаем повторил Воан, утопивший свои антишовинистские принципы под несколькими саженями алкоголя. – Ты действительно занимался с ней сексом? Вводил пенис в ее влагалище и так до тех пор, пока вы оба не достигли оргазма?

Малькольм к пиву не притрагивался и своим убеждениям не изменил. Тема, которую мы обсуждали, превратила его рот в зазубренную линию, похожую на зигзаг молнии. Совсем как у Денниса-угрозы из комиксов «Бино», в том выпуске, где отец хочет выпороть мальчишку тапкой.

– Эй, парень, мы с тобой тоже одну Джозеф и ну знаем! – подмигнул мне простодушный Террорист.

Боже, ну кто тянул меня за язык? Зачем я поинтересовался личной жизнью Чарльза? Хоть бы у других побольше мозгов оказалось! Увы…

– Слушай, разве это не та же девушка? – изумленно спросил Воан. – Мне казалось, та же…

У Ланкастера даже челюсть отвисла:

– Не может быть!

– Извини, старик, может, – великодушно пожалел его Чарльз.

– Черт побери! – задыхался от возмущения Террорист. – Неужели ты спал с моей телкой?

Приятель сконфуженно улыбнулся.

– Ушам своим не верю! – повернулся ко мне Ланкастер. – Этот хлыщ сидит здесь и нагло заявляет, что вступал с ней в интимные отношения!

– Мы думали, у тебя с ней все!

– Черта с два «все»! – взорвался Террорист. – Причиндалы-то при ней остались!

– Когда с ней спал я, ты же не возражал!

– Ты совсем другое дело! – горько заметил Ланкастер. – Тебе разрешили!

– Прости, – вмешался Чарльз, – но я к ней не лез, нас Гай познакомил.

– Спасибо, Чарльз, – поблагодарил я. – Спасибо огромное.

– Ушам своим не верю! – заглядывая мне в глаза, повторил Террорист. – Этот хлыщ улыбается, лакает мое пиво и нагло заявляет, что тыкался с Джозефиной! Слушай, – он повернулся к Чарльзу, – наверное, ты и с женой моей спал!

– Посмотрим правде в глаза: кто-то же должен!

– Ну, нахал! – брызгал слюной Ланкастер, с каждой секундой распаляясь еще сильнее, а потом неожиданно расхохотался.

С того самого момента Чарльз с Террористом стали не разлей вода.

Бен вернулся поздно. Я был рад его возвращению, хотя старался этого не показывать. Когда он ввалился в спальню, я читал «Живу, пока не умер ты» – знаменитый труд Сэмми Кумквата о том, как пережить тяжелую утрату. Книгу одолжил Воан, надеясь, что она поможет мне скорее оправиться после смерти Джины.

– Что читаешь? – спросил брат. Боже, да он набрался. Я показал обложку. Прищурившись, Бен прочитал название, потом бесцеремонно вырвал книгу у меня из рук и швырнул в раскрытое окно.

– Черт! – выругался я. – Она же чужая!

– Нельзя читать подобную дрянь! – с трудом скидывая обувь, воскликнул брат. – Иначе станешь таким же извращенцем, как остальные.

– Как остальные кто?

– Остальные члены вашего гребаного… гребаного клуба.

Слово «организация» он не употреблял принципиально, считая его слишком женоподобным.

Сидя на кровати, брат наклонился вперед, будто собираясь доверить мне страшную тайну.

– Мать твою, ты что, не заметил? Они же голубые!

– Ерунда…

– Никакая не ерунда! – настаивал он. – Небось все трое парикмахеры!

– Чушь полнейшая!

– Только не говори, что сам ничего не чувствуешь! Особенно тот высокий с манерой странно выражаться, да и вонючий коротышка тоже… Неужели не заметил, как на нас смотрят? Говорю тебе, парень, они нравятся друг другу, ты им явно нравишься, и у меня такое нехорошее предположение, что я им тоже нравлюсь…

Брат поплелся чистить зубы в тот момент, когда я собирался обвинить его в гомофобии. Через несколько минут из сладкой дремы меня вырвала резкая боль в попе. Обернувшись, я увидел ухмыляющегося Бена с зубной щеткой в руках.

– Это за то, что притащил Ланкастера! – злобно проговорил он.

– О не-е-ет! – простонал я, потирая задницу. – Только не щеткой!

– Да, милый, да! – процедил брат. – А что еще приятнее, щетка твоя.

Когда мне было двенадцать, а Бену соответственно четырнадцать, он дожидался, когда я усну, а потом втыкал мне в прямую кишку ручку зубной щетки. Происходило это постоянно – надо же было поставить младшего брата на место и показать, кто в доме главный.

Громко захохотав, Бен разделся и залез в постель.

– Боже, как я скучаю по старым проделкам, а по щетке особенно!

– Иногда ты ведешь себя как самый настоящий придурок, – заявил я, выключая прикроватную лампу.

Мы так и лежали в темноте, прислушиваясь к ритмичному дыханию моря.

– Наверное, завтра домой поеду, – объявил брат.

– Нет! – взмолился я. – Мне надо, чтобы ты остался.

Я поведал об испытаниях, которые устроила мне Натали, благоразумно умолчав, что им с Террористом нужно будет взяться за руки. Вряд ли брат к этому готов…

Бен слушал не перебивая и только потом сказал:

– Не думаешь, что эта красавица немного с приветом? А вот я уверен! Гай, у нее не все дома, лучше с ней не связываться!

– Я люблю ее! Столько лет любил…

– Ну, не знаю, – вздохнул он. – Иметь жену, красивую, умную, добрую, и смотреть на сторону…

– Да уж… но я любил Джину.

– И я тоже…

– В смысле, как друг?

– Нет, по-настоящему. Даже во сне ее видел!

– У тебя же есть Рейчел, – напомнил я после небольшой паузы.

– Да, знаю.

– Рейчел просто замечательная и такая милая…

– Да, да, я идиот, но тут уж ничего не поделаешь. Мне всегда казалось, что в Джине есть какой-то шик. Эта девушка была слишком хороша для тебя. Боже, как она мне нравилась!

– А поговорить с ней не пробовал? – бездумно спросил я.

– Ну, было пару раз…

– Что?!

– Дурень, я шучу! – захихикал он.

– То есть Джина тебе не нравилась?

– Нет, здесь все верно.

– Бен, не надо ерничать. Может, выставишь эту тему завтра на обсуждение?

– Ни за что! Дело касается только меня и никого другого.

– Мы ведь для того и собрались, чтобы быть честными и изливать друг другу души.

– Я могу быть честным с тобой, – зевнул Бен, – но с этими гомиками – никогда.

– Ладно… – уступил я, слегка ошеломленный его признанием. – Спокойной ночи.

Громко выпустив газы, брат заснул.

Утром, когда Бен в гордом одиночестве завтракал в саду, к нему подошел Террорист и вручил цилиндрической формы предмет в упаковочной бумаге. Увидев парочку в окно кухни, я тут же бросился к месту возможной драки.

– Черт побери, даже упаковку не сниму, – заявил брат. – Вдруг там бомба? От тебя чего угодно можно ждать!

Террорист покачал головой. На нем были те же шорты, что и вчера, но без футболки. Казалось, с прошлого вечера его грудь и живот стали еще больше, и неизвестно зачем Ланкастер сплел венок и надел на голову. Совсем как статуэтка римского императора с барахолки!

– Это не подлянка, а подарок, – заверил Террорист. – Открой.

– Ну, Бен, давай! – подбодрил я. Глотнув чай, брат передал сверток мне.

– Сам открой! – злорадно велел он.

Содрав упаковочную бумагу, которая клочьями упала на траву, я достал новехонький насос для велосипеда и передал Бену.

– Что за черт? – спросил он, тупо глядя на подарок.

– Это насос, – пояснил Террорист. – Взамен того, что я стащил у тебя в детстве, помнишь?

Раздраженно зацокав языком, Бен швырнул насос в другой конец сада.

Подняв отвергнутый подарок, Ланкастер попробовал покачать воздух: работает.

– Я думал, ты поэтому злишься. Ну, потому что я насос стащил, – продолжал Террорист, – вот и решил принести искупительную жертву. Как же это слово… ах да, символично!

Бен откусил кусочек тоста, но ничего не ответил, а Ланкастер поднял на меня усталые глаза, которые будто говорили: «Я по крайней мере попробовал», и вернулся в дом. Я хотел заговорить с братом, когда с дальнего конца сада послышались голоса, и мы увидели Чарльза с Малькольмом. Оба мокрые и… абсолютно голые.

– Вода чудесная! – восторженно объявил коротышка и, покачивая яйцами, вместе с приятелем зашагал к дому.

Разинув рот, Бен смотрел на их бледные задницы; когда он повернулся ко мне, на его лице читался ужас.

– Видишь? Я же тебе говорил!

В одиннадцать часов открылось наше первое заседание. Погода стояла прекрасная, с моря дул прохладный ветерок. Мы хотели начать собрание, взявшись за руки, но Бен отказался.

– Ну же, давай! – проворчал я.

– Гай, оставь брата в покое, – милостиво велел Воан. – Он не обязан брать нас за руки.

Первым выступил я, рассказав об инциденте с насосом, и Террорист впервые узнал, почему мой брат держит на него зуб.

– Слушай, это несправедливо! – пожаловался Ланкастер, глядя на Бена, однако обращаясь сразу ко всем нам. – Я не принуждал Гая спать с Джо. Он сделал это сам, причем совершенно добровольно.

Мой брат смерил его испепеляющим взглядом.

– Но ведь ты признаешь, – осторожно начал Воан, – и, думаю, Бен тоже так считает, что создал ситуацию, при которой Гай да и любой другой мужчина просто не смог бы сказать «нет»?

– Ерунда! – покачал головой Террорист. – Можно подвести парня к киске, но трахаться не заставишь. – Он сложил руки и кивнул, будто выиграв спор в дискуссионном обществе Оксфордского университета.

– Слушайте, – раздраженно проговорил Чарльз, – давайте сменим тему! Насколько я помню, обсуждаемая киска принадлежит моей подружке.

– Я первым ее открыл, – заявил Террорист.

– А я вторым, – по-детски подняв руку, добавил я.

– Это что, соревнование? – укоризненно спросил Воан.

– Простите, – изумленно наморщил лоб Бен, – но тот здоровяк…

– Чарльз, зови меня Чарльз, – вежливо поклонился мой приятель.

– Чарльз, – эхом отозвался брат, – говоришь, у тебя есть подружка?

– Угу, дама, с которой в недалеком прошлом твой брат был довольно близко знаком, А что?

– Ничего, – соврал брат со страшно смущенным видом.

– Он думал, ты гей, Чарльз! – проговорил я. Бен треснул меня по плечу.

– Может, хватит мучить друг друга? – храбро предложил Террорист. – Если я обидел Бена или кого еще, простите, честное слово, не хотел.

Удовлетворенно кивнув, Воан повернулся к моему брату.

– Бен, как ты относишься к предложению Террориста?

– Ладно, согласен, – пожал плечами брат.

– Согласен, что в этой ситуации он повел себя по-взрослому?

– Да, пожалуй, – нехотя согласился Бен.

– Отлично, просто отлично! – захлопал в ладоши книголюб. – Мы идем верной дорогой!

Решив развить успех, он попросил Ланкастера вспомнить, с чего именно пошла их вражда с Беном. Террорист начал рассказ с того момента, как в одиннадцатилетнем возрасте получил от отца санки.

– Они были очень дорогие, наверное, целое состояние стоили. Помнишь, Бен?

Брат кивнул.

– Мы на паршивых деревяшках катались, а Ланкастеру богатенький папаша купил здоровенные хромированные сани.

– Скорее даже не сани, а салазки, – поправил Террорист, будто в слове «салазки» скрывался глубинный, доступный лишь толстым и избранным смысл. – Шел снег, и все ребята катались в лесу с гор. Недалеко от острова Дохлой собаки был один холм, с которого боялись съезжать даже самые отчаянные смельчаки…