Текст книги "Шпион, пришедший из кооператива (ЛП)"

Автор книги: Дэвид Берк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

  План был идентифицирован из записи, сделанной мисс «Икс», как план установки морской пушки, всего пять экземпляров которой существовали. Они были выданы «Виккерс», Адмиралтейство и артиллерийский завод, Вулвич, в течение недели, начинающейся 10 октября. Негативы фотографий плана были получены из квартиры мисс «Икс» компанией Glading 22 октября. 24

  Вряд ли можно сомневаться в том, что русские ждали публикации этого конкретного документа и создали сеть Glading для его защиты. Вомак, который был подробно проинформирован о характере документа, тайно пронес его мимо охранников в конце своей вечерней смены 21 октября. Глэдингу, у которого был «хороший контакт в военном министерстве», была указана точная дата выпуска документа в Арсенал Вулиджа. 25 Дело «Вулидж Арсенал» было тщательно спланировано. Теперь ожидалось, что шпионская сеть, созданная для решения проблемы с военно-морскими пушками, замолкнет. 2 ноября Глэйдинг позвонил Ольге Грей и сообщил ей, что Брандес почти сразу уезжает в Москву из-за болезни дочери и что работы не будет до Рождества. Глэйдинг, однако, выказывал признаки беспокойства и сказал ей, что очень хочет взять бизнес в свои руки:

  Они [Глэйдинг и Грей] должны «продолжать практиковаться с фотоаппаратом, чтобы усовершенствовать свою технику, поскольку он не любил зависеть от капризов иностранцев». 26 год

  Некоторое время спустя Глэйдинг снова посетил Холланд Роуд и забрал подставку для камеры, сказав, что ему нужно поработать дома, и он не может получить правильную стойку. 8 декабря он позвонил и забрал фотоаппарат с собой, сказав Ольге Грей, что его собственная не поместится на стенде. Он объяснил, что ему нужно было выполнить «срочную работу», и он пытался сбалансировать свою камеру на стопке книг. Гладить становилось обузой. Он обошел русских и отправился в одиночную шпионскую одиссею. В то время, когда русские, казалось, отчаянно пытались ослабить свои операции после паники Эдит Тюдор-Харт, отзыва Арнольда Дойча и казни Мали, Глэйдинг в одностороннем порядке решил увеличить поток информации. К настоящему времени он считал себя незаменимым колесом в советской разведывательной машине, а не просто винтиком, и сообщил Ольге Грей, что пора «взять фотографическую часть работы в свои руки». Коммунистической партии пора было его обуздать. 12 ноября он получил письмо от КПГ, подписанное Секретариатом. Это читать:

  Дорогой товарищ Радостный!

  Прошло больше года с тех пор, как вы сообщили нам, что больше не желаете сохранять свое членство в Коммунистической партии. Вы помните, что мы тут же написали вам письмо с просьбой пересмотреть свое решение. Мы снова обращаемся к вам, чтобы узнать, передумали ли вы сейчас, и готовы ли вы вновь присоединиться к нашей партии, одним из активных членов которой вы были.

  Мы будем рады услышать от вас и рассмотреть любые вопросы, которые могут у вас возникнуть.

  С уважением, 27

  Это было не более чем завуалированное указание разорвать связи с «секретной» партией и воссоединиться с «открытой» партийной организацией. Другими словами, он должен был немедленно прекратить «подпольную» деятельность. Однако нельзя было отрицать радость. 12 января 1938 года он сказал Ольге Грей, что «у него особая работа», которую он должен выполнить в своем доме в выходные 15–16 января, и что ему придется сфотографировать секретную книгу из 400 страниц. 13-го он сказал ей, что «помимо возвращения Брандес, которые вернутся примерно на неделю, ожидается новый человек, который станет административным руководителем организации». Что именно Глэйдинг знал в этот момент, неясно. 17 января он сказал Ольге Грей, что его общая «цель и амбиции» – взять под контроль «всю исполнительную сторону работы». В этом отношении он «лично не любил русских и считал их занятость здесь необоснованно увеличивающей элемент риска, поскольку они были иностранцами и почти всегда проживали в этой стране нелегально». 28 год

  20 января Глэйдинг позвонил Ольге Грей в ее офис и пригласил ее пообедать с ним на следующий день. Он также попросил ее освободить квартиру завтра вечером для «чего-то важного». Затем она позвонила Максвеллу Найту и предупредила его, что Глэйдинг планирует что-то большое. 21-го она завтракала с Glading в баре Виндзорского замка, и он сказал ей, чтобы она вернулась в свою квартиру к 18:00, «так как нужно срочно сделать некоторые фотографии». Затем он провел остаток дня, перевозя фотооборудование из своего дома на Уорик-авеню, Саут-Харроу, обратно в квартиру на Холланд-роуд. Был сумасшедший день. В 20:15 он должен был забрать документ для фотографирования у своего связного на железнодорожной станции Чаринг-Кросс, сфотографировать его и вернуть в тот же вечер – повторение операции Брандес / Уомак. В 18.00, настраивая камеру, он сказал Ольге Грей, что «очень обеспокоен тем, что ни мистер Стивенс, ни другой мужчина, которого он ожидал, не явились. У него не хватало денег, и он особенно беспокоился о приезде нового человека, поскольку у него „вещи припаркованы по всему Лондону“. Когда его спросили, что он имел в виду, он ответил: „У него есть негативы различных документов, которые он сфотографировал, и брошенные в разных домах“. 29

  В 19.30 Ольга Грей позвонила Максвеллу Найту и сообщила, что Глэйдинг только что выехала из своей квартиры на станцию ​​Чаринг-Кросс, где в 20:15 он должен встретиться с человеком, который передаст ему материал для фотосъемки. Он сказал, что сам не знал, что это за материал, и не думал, что этот человек знает. Он назвал этого человека посредником. Из некоторых других замечаний у Ольги Грей сложилось впечатление, что в случае г-на и г-жи Брандес он получил инструкции из Москвы относительно того, какая конкретная информация требуется. Но на этот раз он просто проинструктировал своих субагентов «заполучить все, что, по их мнению, может быть полезно». Вплоть до отъезда «Брандес Глэйдинг» всегда находился под контролем и наблюдением иностранного агента, постоянно проживающего в этой стране; с отъездом Брандес 6 ноября ситуация изменилась.

  Примерно в 20:15 21 января Глэйдинг был замечен офицером специального отделения столичной полиции на станции Чаринг-Кросс, где в 20.20 к нему присоединился Альберт Уильямс, экзаменатор Департамента главного инспектора вооружений Королевского Арсенала. Вулидж. Двое мужчин прошли во двор вокзала, где Уильямс передал Глэдингу сверток из коричневой бумаги. Офицеры Особого Отделения немедленно перебрались туда, и Глэйдинг и Уильямс были арестованы и доставлены в Нью-Скотланд-Ярд, где в их присутствии вскрыли посылку и обнаружили четыре чертежа, показывающих общие устройства и детали устройства с прижимной планкой для испытания детонаторов. Во время обыска в доме Глэйдинга были обнаружены две камеры и другое фотооборудование, а также счета за фотоаппарат Leica и другие фотоматериалы, предоставленные Эдит Тюдор-Харт. 30 катушек пленки, найденной в доме Глэйдинга, оказались копией учебника по взрывчатым веществам, использовавшимся в службах в 1925 году. На обложке была надпись: «Информация, содержащаяся в этом документе, не должна передаваться прямо или косвенно прессе или любому лицу, не занимающему никаких официальных должностей на службе Его Величества ». 31 На форзаце была дата «18.02.1925». На фотопластинах, обнаруженных при этом, обнаружено пять отпечатков взрывателей, предназначенных для использования самолетами против подводных лодок. Во время обыска гостиной Глэйдинга в ящике буфета был также найден дневник Уокера за 1937 год. Во время ареста во внутреннем кармане Глэйдинга был найден аналогичный дневник за 1938 год, содержащий множество бумажек. На них были написаны два имени и адреса и единственный адрес: 2 Station Terrace, Finchley, который был адресом Хилари и Мелиты Норвуд. 32 В дневнике была следующая запись:

  Четверг, 13 января: -

  1.OLQ Одно легкое.

  Сирнер.

  Стедман.

  Финк.

  11.0. Давенпорт, солиситоры

  Винтрингем.

  Сначала MI5 не могла понять эти записи, и 14 февраля, за месяц до начала судебного процесса, они отправили фотографию дневника главе контрразведки MI6 майору Валентину Вивиан со следующим сопроводительным письмом. :

  Мы очень хотели бы попытаться разобраться в этом до суда 8 марта, но пока не добились большого прогресса. … Мы будем очень благодарны за любые идеи, которые вы можете нам дать . 33

  Дневник вернулся с надписью «Личное дело 42480 Сирнесс» рядом с надписью «Терраса станции», Финчли, которая была заключена в квадратные скобки со знаком равенства, за которым следовало «Добавить». Мелиты Сирнесс. Записка для личного дела Норвуд »(в 1999 году Летти подтвердила, что 2 Station Terrace был ее адресом в 1937 году). В дневниковой записи в четверг, 13 января, офицер SIS также заключил в скобки «1.OLQ One Lung, Sirner, Steadman и Fink» вместе и написал рядом чернилами: «Отмечено в pf 4240 s» . Сирнесс, М. (ошибка для pf 42480). Фамилии «Сирнер» и «Стедман» также были отдельно взяты в квадратные скобки в разделе «Примечание для Мелиты Сирнесс». Это могло означать только одно: у этой контрразведывательной службы было личное дело Мелиты Норвуд во время дела Перси Глэйдинга, и она знала, что Мелита Норвуд была связана с сетью Глэйдинг. По какой-то необъяснимой причине они решили не предпринимать никаких действий против ее или ее мужа Хилари.

  14 марта 1938 года в Олд-Бейли Перси Глэйдинг, Альберт Уильямс и Джордж Вомак (арестованные через восемь дней после ареста Глэйдинга и Уильямса) признали себя виновными по обвинениям, сформулированным в соответствии с разделом 1, подразделом С официального документа. Закон о секретах 1911 года, и были приговорены к шести годам, четырем годам и восемнадцати месяцам соответственно. Четвертый обвиняемый, Чарльз Уолтер Мандей, лаборант Woolwich Arsenal, который не признал себя виновным, был оправдан. Обвинительный акт содержал пять пунктов, из которых только один, возможно, самый важный – это «получение плана морского орудия, которое, по расчетам, может быть или предназначено быть прямо или косвенно полезным для врага», касалось Перси Глэйдинга и Джордж Уомак. Из оставшихся четырех правонарушений три – «получение части противотанкового минного пистолета»; получение чертежей взрывателя противолодочной бомбы; и получение определенных планов, рассчитанных на то, чтобы быть полезными для врага », – были совершены Перси Глэйдингом и Альбертом Уильямсом. Пятое преступление, совершенное Перси Глэйдингом и Чарльзом Мандей – получение информации в книге, касающейся взрывчатых веществ, – позже было прекращено. В ходе судебного разбирательства Глэйдинг и Уильямс взяли на себя всю тяжесть судебного процесса, однако документы, которые они украли из «Арсенала», не были запрошены Москвой и не были засекречены. Единственным документом, который был засекречен и запрошен Москвой, был план 14-дюймовой (360-мм) морской пушки «новейшего типа», чертеж, к которому Уомак имел доступ, «но не имел права вывозить из Арсенала». . Таким образом, генеральный прокурор совершил серьезную ошибку в своем суждении, когда в ответ на вопрос судьи первой инстанции и, зная, что военно-морское орудие было «строго секретным», он описал преступления, совершенные Glading и Уильямса как имеющие гораздо более серьезный характер, чем совершенные Whomack.

  Судья: Если вы можете подсчитать относительную важность этих вещей, как это военно-морской оружейный бизнес сравнится по важности с другими?

  Сэр Дональд: Сначала я должен был сказать взрыватель бомбы, в отношении которого были бы приняты самые большие меры предосторожности.

  Судья: Это не Whomack.

  Сэр Дональд: Я бы сказал, что военно-морское орудие было на втором месте. Это было в высшей степени секретно. 34

  Судя по всему, между обвинением и защитой существовала негласная договоренность отвлечь внимание от Джорджа Вомака, несмотря на то, что он был напрямую связан с иностранными агентами, действующими в этой стране. (В день отъезда Брандес на континент они несли в своем багаже ​​полные чертежи 14-дюймового (360-мм) орудия.) Это вполне могло быть связано с умелой защитой левого адвоката Денниса Ноэля Притта. давно заноза в боку законных властей. Защита Приттом шпионов «Вулвичского арсенала» была сосредоточена на доказательстве того, что действия обвиняемых «почти смехотворно несущественны». Было показано, что каждый документ или план, связанный с этим делом, относится не к секретному или конфиденциальному классу, а только к категории «только для служебного пользования», которая, по всей видимости, включала телефонные справочники. Согласно имеющимся данным, учебник по взрывчатым веществам имелся в арсенале не менее пятидесяти человек. Обвинению требовалось недвусмысленно продемонстрировать, что преступления, совершенные шпионами Вулвичского арсенала, нанесли такой же ущерб национальной безопасности, как это утверждается. Ответ генерального прокурора Притту не был убедительным; по его мнению, подсудимые были виновны в ужасном преступлении, усугубляемом тем фактом, что они были не иностранцами, а британскими подданными. Двое из них зарабатывали себе на жизнь службой государства. «Этот аспект дела не требует от меня дальнейших слов». Вовлечение иностранной державы имело второстепенное значение:

  Что касается троих мужчин, то Глэйдинг во всяком случае может показаться главным подстрекателем. Следующим определенно идет Уильямс, поскольку свидетельства показывают, что он делал фотографии в собственном доме. Что касается Уомака, доказательства связывают его только с инцидентом 21 октября.

  Он связан с этим инцидентом прямым контактом с мистером и миссис Брандес, и он передал ему план, который был сфотографирован в тот день. 35 год

  Фактически Уомак, который был известен MI5 как член подпольной коммунистической партии с 1929 года, был для властей значительным уловом. Впервые он был доведен до сведения МИ5 Специальным отделением в апреле 1927 года, когда, будучи председателем Коммунистической партии Бексли, находился под наблюдением Специального отделения, которое охарактеризовало его как «революционера жестокого типа». 36 Он был знаком с Перси Глэйдингом с 1925 года, когда оба работали в Департаменте военно-морского флота в Вулвичском арсенале. Двое мужчин работали бок о бок до октября 1928 года, когда Глэйдинг был уволен с должности оружейного эксперта в цехе D 15 инспектора военно-морского артиллерийского управления за членство в коммунистической партии. В прошлом году коммунистам запретили работать в Адмиралтействе после рейда на Всероссийское кооперативное общество (ARCOS) и последующего разоблачения коммунистических шпионов в частных оружейных фирмах Vickers-Armstrong и AV Roe. Многие коммунисты в Адмиралтействе и Королевских верфях просто ушли в подполье, и в марте 1929 года специальный отдел сообщил властям Арсенала, что Уомак отрицал членство в коммунистической партии. 37 Чистка коммунистов в Вулвичском Арсенале, однако, мало что сделала для предотвращения развития шпионской сети вокруг Джорджа Уомака внутри Арсенала по той простой причине, что Уомак больше не был членом Коммунистической партии. Напротив, он был членом Лейбористской партии и был завербован в качестве шпиона депутатом от лейбористской партии Дж. Т. Уолтоном

  Ньюболдом. 38

  К тому времени, когда Уомака наняли, его бывший коллега по «Арсеналу» Перси Глэйдинг был готов сыграть свою роль. После увольнения из «Арсенала» в октябре 1928 года он устроился на временную работу в Marco Conveyor and Engineering Co. недалеко от своего дома в Лейтонстоне, прежде чем уйти, чтобы в апреле следующего года полностью посвятить себя работе коммунистической партии. В сентябре он был избран членом Политбюро партии, откуда он наблюдал за коммунистическими «ячейками» партии, работающими в советских учреждениях Великобритании. В сентябре 1929 года его отправили в школу имени Ленина в Москве, а в апреле 1930 года он вернулся в Лондон. Теперь его доступ в мир шпионажа был практически гарантирован. В 1932 году МИ5 сообщило, что:

  Все отчеты о военной разведке, составленные в этой стране и предназначенные для Москвы, отправляются в Глэйдинг. Он финансирует эти отчеты. Говорят, что все секретные отчеты из британских колоний отправляются на Грейт-Ормонд-стрит, 23, где у него есть красиво обставленный офис на верхнем этаже. 39

  На каком-то этапе в 1935 году контакты Глэйдинга в WO и Адмиралтействе передали ему информацию о том, что в Королевском флоте есть прототип 14-дюймовой (360-мм) пушки и что он должен быть разработан в Woolwich Arsenal. Это было существенным изменением существующих договоров, ограничивающих размер военно-морских орудий. Вашингтонский договор 1921 года сократил масштабы военно-морского строительства и установил 13-дюймовую (330-мм) пушку как абсолютный максимум. Это было подтверждено Лондонским договором 1930 года, но с приходом Гитлера к власти в январе 1933 года планы перевооружения Германии угрожали обесценить Вашингтонский и Лондонский договоры. На переговорах по разоружению в Женеве в 1934 году Германия и Япония и, в меньшей степени, итальянцы вышли из переговоров, что привело к новой и секретной гонке военно-морских вооружений. Чтобы избежать ограничений по тоннажу, ограничивающих размер боевых кораблей, ВМФ Германии применил сварку в военно-морском строительстве. Эти корабли были значительно легче, чем клепанные, что позволяло Германии строить квази-линкоры категории крейсеров. 14-дюймовая (360-мм) пушка не могла быть установлена ​​на клёпаный крейсер из-за ограничений на размер корабля, которые действовали в соответствии с соглашениями о тоннаже. Но сварной крейсер фактически позволил бы немецкому флоту создать новую категорию военных кораблей, линейный крейсер, фактически крейсер, который мог бы стрелять 14-дюймовым (360-мм) снарядом, не выходя за рамки условий Лондонского договора. С точки зрения взрывной мощности 14-дюймовый (360-миллиметровый) снаряд был значительно выше, чем у 13-дюймового (330-миллиметрового) снаряда. Новая технология, использованная при создании 14-дюймовой (360-мм) пушки, была намного более продвинутой, чем до сих пор видел флот, и, в свою очередь, продвинула технологию в области определения дальности. На практике это означало, что советская шпионская сеть совершала свой первый набег на мир аналоговых вычислений и высокоточных обстрелов, тогда еще на ранних стадиях.

  В то время, когда морская мощь была аксиомой со статусом мировой державы, нельзя было допустить, чтобы советский флот отставал в отношении новых технологий, разрабатываемых Германией и Великобританией. С момента унижения в Порт-Артуре, когда российский флот был отправлен на дно Тихого океана Императорским флотом Японии, Россия жила в страхе перед военно-морской катастрофой подобных масштабов. Поэтому было решено отправить двух агентов, Вилли и Мэри Брандес, в качестве нелегалов в Лондон для получения чертежей проектируемой 14-дюймовой (360-мм) морской пушки Королевского флота. Сеть уже была на месте – все, что им нужно было сделать, это установить контакт с Малым, Глэдингом и Уомаком. Однако в начале 1937 года, в разгар чисток, Московский Центр уже решил вывести Малого из Лондона; Арнольд Дойч тоже был отозван, как только стало известно, что его прикрытие могло быть взорвано. Глэдинг не знал об этих решениях. Он хорошо сыграл свою роль в налете на 14-дюймовую (360-миллиметровую) морскую пушку, но не смог оценить динамику, разворачивающуюся вокруг него. Таким образом, он скомпрометировал сети, когда по собственной инициативе организовал слежку из квартиры Ольги Грей на Холланд-роуд, заменив Джорджа Вомака на Альберта Уильямса. Честно говоря, откуда ему было знать, что убежище, которое использовалось во время всей операции с 14-дюймовым (360-миллиметровым) военно-морским орудием, было любезно предоставлено MI5? У других, однако, были свои подозрения, а у него – нет.

  Во время судебного разбирательства Притт жаловался на «тайну, распространившуюся по делу», которая «сделала совершенно невозможным для присяжных иметь беспристрастный, пустой и свежий ум». Он поставил под сомнение достоверность показаний Ольги Грей, которые были даны за кадром, и сокрытие ее имени в прессе:

  Иногда Корона может попросить мирового судьи не разглашать имя, но все знают, что в этой стране, где свободна пресса, утаивание имен наполняет всех сенсационными и ужасными мыслями. Еще один вопрос, который мог бы вызвать самые мрачные и ужасные опасения присяжных, потенциальных или реальных, – это дача показаний перед камерой. 40

  И все же все подсудимые признали себя виновными в соответствии с инструкциями, полученными от CPGB и переданными подсудимым Приттом. В пятницу, 11 марта, M / 7, один из агентов MI5 в CPGB, встретился с другим адвокатом защиты, вовлеченным в дело, Дадли Коллардом. Коллард доверял M / 7 и понятия не имел о своем статусе в МИ5. Он сообщил M / 7, что «он и Притт пытались заключить сделку с обвинением и что вполне возможно, что все они признают себя виновными, кроме одного». Он также «выразил большое удовлетворение тем фактом, что обвинение воздержалось от привлечения коммунистической партии как таковой». 41 M / 7 работал в газете Коммунистической партии, Daily Worker , и, предположительно, был солиситором, поскольку Коллард предложил принять его в члены левого адвокатского общества, Haldane Club. В другой раз за обедом он сообщил M / 7 имя мисс X и предупредил его, что она часто записывала протоколы собраний сотрудников Daily Worker и, следовательно, его имя (M / 7), вероятно, находится в руках MI5. Он выразил восхищение мастерством Ольги Грей, сказав, что «был очень впечатлен тем фактом, что мисс„ Икс “смогла в течение шести лет оставаться среди людей с политическими взглядами, отличными от ее собственных». Он не скрывал того факта, что Glading буквально шпионил в пользу России, и выразил свое одобрение такой деятельности, отметив, что «партия чрезвычайно благодарна за то, что московский аспект оставался в тени». 42 Фактически, на суде Притт много говорил об этом, показывая присяжным, что, если это был случай `` шпионажа, осуществляемого от имени какой-то иностранной державы, наверняка где-то в цепочке был бы кто-то, кто что-то знал о том, что он хотел'. 43 Предположительно, власти, стремясь так быстро завершить дело «Вулвич Арсенал», не дошли до сути дела и не смогли раскрыть параллельную советскую шпионскую сеть, действовавшую тогда с Лоун-Роуд. «Если бы Глэйдинг припарковал вещи по всему Лондону, – заметил Прит, – было бы действительно странно, если бы какие-то его следы не были обнаружены, и я прошу вас предположить в этом случае, что ничего не было неоткрыто из того, что заключенные сделали. На вопрос, есть ли им что сказать, каждый из подсудимых ответил „ничего“. При вынесении приговора все ссылки на их коммунистические убеждения были отклонены, а связь с Москвой преуменьшена, поскольку судья выразил некоторую симпатию в деле Уомака. Судья сказал Whomack: „Вы единственный, в отношении которого я испытываю затруднения, учитывая сравнительно небольшую роль, которую вы принимали в этом деле“. К Глэдингу и Уильямсу относились по-разному. По словам судьи, они действовали „с единственной и вульгарной целью – получить деньги“. 44 год

  Так почему же власти, похоже, так сильно ошиблись? Страх перед Сталиным и Гитлером, несомненно, сыграл свою роль. В марте 1938 года премьер-министр Великобритании Невилл Чемберлен не мог позволить себе открытого разрыва с Советским Союзом. В тот день, когда M / 7 узнал, что Коллард и Притт «пытаются заключить сделку с обвинением», Вермахт вошел в Австрию. На следующий день Гитлер объявил о включении Австрии в состав Германского рейха. Министр иностранных дел Великобритании лорд Галифакс в ответ на отчаянные мольбы Австрии о помощи канцлеру Курту Шушнигу направил ему телеграмму, в которой сообщалось, что «Правительство Его Величества не может гарантировать защиту». 14 марта Чемберлен заявил Палате общин: «Твердый факт заключается в том, что ничто не могло остановить то, что на самом деле произошло – если бы эта страна и другие страны не были готовы к применению силы». 45 В той же речи Чемберлен отказал Чехословакии в британской гарантии. Слева британцев казалось, что Чемберлен поворачивает Гитлера на восток; Сталину, что демократии были слабыми.

  15 марта Глэдингу и его сообвиняемым был вынесен приговор. Во время своей первой явки в суд 29 января все обвиняемые заявили о своей невиновности. Ситуация изменилась в течение трех месяцев, когда стало очевидно, что открытого разрыва с Советским Союзом необходимо избегать любой ценой. Больше всего чиновники министерства иностранных дел опасались, что Гитлер будет стремиться к соглашению со Сталиным. Было широко распространено мнение, что с начала гражданской войны в Испании в 1936 году Сталин считал Советский Союз находящимся в «военном положении». Опасения британского FO, что Сталин настолько зациклится на разрушении Британской империи, что он пойдет на все, чтобы достичь своей цели, включая военный союз с Гитлером, казались вполне реальными. Советский Союз не рассматривался как страна, с которой Великобритания находилась в состоянии войны; но как страна, с которой она может вскоре оказаться в состоянии войны. Таким образом, обвинения в шпионаже против шпионов Woolwich Arsenal были сфабрикованы на фоне страха и подозрений. Но по мере того, как становилось все более очевидным, что Гитлер готов пойти на риск всеобщей войны, преследуя свои внешнеполитические цели, Чемберлен не мог рисковать перерастанием дела Woolwich Arsenal в полномасштабный дипломатический кризис. В 1927 году более ранний шпионский инцидент привел к рейду ARCOS и разрыву дипломатических отношений между Великобританией и Советским Союзом. Подобная развязка в марте 1938 года была немыслима. В результате дело Woolwich Arsenal получило широкую огласку в прессе, что должно было послужить твердым предупреждением Советам о прекращении шпионской деятельности в Великобритании. Однако британские власти не стали обвинять россиян в организации этих действий. Следовательно, 6 ноября 1937 года офицеры МИ5 беспомощно наблюдали, как мистер и миссис Брандес загружали их багаж с планом 14-дюймовой (360-мм) пушки в такси перед тем, как отправиться на вокзал Виктория, чтобы успеть на поезд. Чтобы поддержать вымысел о том, что шпионы Вулиджа действовали по своей собственной воле, было также принято решение преуменьшить принадлежность обвиняемых к КПГ и предположить, что их мотивация была чисто финансовой выгодой. Хотя были предприняты попытки установить личность контакта в военном ведомстве Глэйдинга, ничего не выяснилось. То же самое, очевидно, относилось и к Мелите Норвуд.

  Согласно информации, тайно вывезенной из России архивистом КГБ Василием Митрохиным, в ходе расследования дела Вулвичского арсенала МИ5 не смогла обнаружить улики ее «личности, содержащиеся в записной книжке, взятой у главаря коммунистов Перси Глэйдинга (кодовое имя GOT)». а в марте 1938 года НКВД решило «заморозить» ее на несколько месяцев; она была повторно активирована в мае 1938 года. 46 Но это было не так, поскольку MI5 (вместе с контрразведкой MI6) открыла досье на Мелиту Сирнис где-то между 1934 и 1938 годами и связала ее с адресом, найденным в дневнике Перси Глэйдинга. . Однако из архива Митрохина ясно, что Мелита Норвуд, хотя и находилась под подозрением, не была идентифицирована во время расследования шпионов Вулвичского арсенала. Если Митрохин прав, значит, кто-то из участников этого дела, должно быть, принял решение проинформировать россиян о том, что ее прикрытие не было разорвано. Офицерами МИ5, работавшими над делом Вулвичского арсенала, были Гай Лидделл и Джейн Арчер, которые в то время знакомили Роджера Холлиса с загадками контрразведки. Возникает вопрос: откуда русские узнали, что она чиста?

  «Центр», – продолжает Архив Митрохина , – «продемонстрировал свое высокое мнение о Сирнис, поддерживая с ней контакт в течение следующих двадцати двух месяцев, в то время как чистка офицеров внешней разведки привела к тому, что он потерял связь со многими другими агентами ... в том числе некоторые из пятерки. В начале войны он явно больше интересовался Сирнисом, чем Филби ». 47 Тем не менее Московский центр по-прежнему был глубоко обеспокоен последствиями дела Вулвичского арсенала, и в октябре 1942 года Энтони Бланта попросили прислать подробный отчет, в котором рассказывалось, как MI5 узнала о шпионской сети Вулвичского арсенала вплоть до имен сотрудников. группа наблюдения, которая была задействована. К октябрю 1942 года Московский Центр, возможно, все еще «больше интересовался Сирнисом, чем Филби», потому что к этому времени Сирнис (Мелита Норвуд) предоставляла ценную информацию об англо-американском проекте атомной бомбы.

  ГЛАВА 9

  «Русская опасность – это наша опасность»

  Т

  он соглашение между премьером – министром Великобритании Невиллом Чемберленом, и Адольфом Гитлером в Мюнхене в сентябре 1938 года, что привело к немецкому вторжению в Чехословакии, было прибыли в без участия Советского Союза, и привел Сталин к выводу , что Великобритания и Франция оставляя Германии развязанные руки против СССР. Прав ли был Сталин, сделав такой вывод, – это вопрос, который не должен задерживать нас; достаточно сказать, что он был неправ, потому что Гитлер намеревался атаковать первым с запада. Тем не менее Сталин, который вел секретные переговоры с Гитлером с 1936 года, был убежден, что Чемберлен при поддержке французского правительства побуждает Германию повернуть на восток. Через два дня после провала военных переговоров между СССР, Францией и Великобританией Сталин и Гитлер подписали нацистско-советский пакт 23 августа 1939 года.

  Подписание пакта потребовало интеллектуального скачка со стороны мирового коммунистического движения – от движения прямой оппозиции фашизму к открытой оппозиции западному империализму. 24 августа Московский Центр вывел своих секретных агентов из Германии и разорвал радиосвязь с немецкими гражданами, работавшими на советскую разведку в Третьем рейхе. На следующий день Коммунистическая партия Германии выступила с заявлением, в котором призвала коммунистов «поддержать мирную политику Советского Союза»:

  Немецкие трудящиеся, и особенно немецкие рабочие, должны поддержать мирную политику Советского Союза, должны встать на сторону всех народов, которые угнетены и находятся под угрозой со стороны нацистов, и теперь должны как никогда раньше начать борьбу за обеспечить, чтобы мирные пакты в духе пакта, который только что был заключен между Советским Союзом и Германией, также были заключены с Польшей и Румынией, с Францией и Англией, а также со всеми народами, которые имеют основания чувствовать угрозу со стороны агрессивной политики Гитлера. . 1