Текст книги "Шпион, пришедший из кооператива (ЛП)"

Автор книги: Дэвид Берк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

  5 марта Нанн Мэй был обвинен в передаче «информации, которая, по расчетам, может быть полезной для врага», вопреки Закону 1911 года о государственной тайне. Он был заключен под стражу на две недели и предстал перед магистратским судом на Боу-стрит. 20 марта. Он не признал себя виновным, и суд назначили на 1 мая. К этому времени он изменил свое заявление о признании вины, и судебное разбирательство было завершено в тот же день. Подводя итоги, судья Оливер не сомневался, что шпионаж – не что иное, как предательство. Аргумент защиты о том, что русские должны были быть включены в исследования союзников по атомной бомбе с самого начала, был неприемлем:

  Как любой человек в вашем положении мог иметь грубое самомнение, не говоря уже о злобе, присвоить себе решение такого рода дела, когда вы сами дали свое письменное обязательство не делать этого и знали, что это было одним из самые ценные секреты страны, когда вы сами рисовали и получали зарплату годами, чтобы сохранить свою сделку со своей страной – то, что вы могли сделать это, – ужасная вещь. 14

  «Приговор, вынесенный вам, – заключил судья Оливер, – это один из десяти лет каторжных работ». Сэр Уоллес Акерс, отвечавший за проект Tube Alloys, был «ошеломлен» как приговором, который он считал слишком суровым, так и общим отношением судьи. 15 В Канаде, где в феврале была создана Королевская комиссия для расследования дела Гузенко, приговор встретили с чувством облегчения. На протяжении всего судебного разбирательства высказывались опасения, что расследование Королевской комиссии, в случае утечки информации, может нанести ущерб судебному разбирательству. Фактически, его обсуждения держались в секрете до 15 июля. 16 В Америке 1 августа 1946 года Конгресс США отреагировал на принятие Закона Мак-Магона, запретив обмен ядерной информацией между Америкой и другими странами, что побудило Великобританию ускорить разработку своей собственной программы создания атомной бомбы. Все было на месте. При сэре Джоне Кокрофте исследовательский реактор с воздушным охлаждением начал работать в Харвелле, виртуальной военной базе на Беркшир-Даунс, а канадский ядерный реактор в Чок-Ривер стал экспериментальным инструментом, вокруг которого развивалась послевоенная ядерная работа Великобритании, которая все еще работает над Дата взрыва британской бомбы – 1952 год.

  Желание британского правительства получить бомбу было как нельзя более острым. Маргарет Гоуинг, официальный историк британской программы создания атомной бомбы, указала, что британское решение о создании независимого средства ядерного сдерживания было принято по целому ряду причин, в основном стратегических, но оно также определялось вопросом статуса и характером британских сил. изменились отношения с США. Это было стратегическое средство сдерживания, потому что единственным ответом на атомную бомбу была готовность применить ее в качестве возмездия, и Британия не могла полагаться на Соединенные Штаты в угрозе использования атомных бомб в интересах Великобритании. Статус был задействован, потому что «атомная бомба наконец-то представит миру реальную возможность создания международных полицейских сил. Британия и Америка вместе могли бы управлять миром ». 17 Британская атомная бомба, поэтому было бы восстановить в Великобритании власть и престиж, утраченный с распадом империи и гарантии Великобритании место в верхней таблице; Британские ученые, имевшие опыт работы в Манхэттенском проекте, теперь были в выигрыше.

  Летом 1946 года Клаус Фукс вернулся в Англию, чтобы начать работу в Харвелле, где он был назначен главой отдела теоретической физики. Он был очень популярным человеком, о нем говорили, что он «дружил со всем персоналом, включая начальника службы безопасности Генри Арнольда, который стал его ближайшим соседом». В августе 1946 года «он представил свой первый научный доклад о свойствах быстрых реакторов и предсказал, что все электростанции будут использовать ядерное топливо к 1980-м годам». 18 Через несколько месяцев после прибытия в Англию он попытался восстановить контакт с Юргеном Кучински. Однако Юрген покинул Великобританию в ноябре 1945 года и теперь жил в американском секторе Берлина, где занял должность в Берлинском университете. Перед отъездом Юрген посетил Гертруду Сирнис. Почему он это сделал, так и не было установлено, но когда он ушел, Гертруда дала ему документы своего мужа, прося только, чтобы он опубликовал статью, показывающую, как Александр Сирнис был первым, кто перевел Ленина на английский язык. 19

  Не имея возможности установить контакт с Кучинскими, Фукс затем подошел к британской коммунистке Анжеле Пилли и спросил у нее адрес немецкого коммуниста, который впервые познакомил его с Юргеном Кучински в Лондоне в 1941 году, Йоханне Клопстек. Пилли сказал ему, что Коммунистическая партия Великобритании не предоставит ее нынешний адрес, поскольку «там ничего не предпринималось, потому что они так не делали». Однако Фукс смог получить адрес через жену Юргена Кучинского, Маргариту, которая все еще жила в Англии. 20 Это был безрассудный поступок, и Фуксу повезло, что его не арестовали. В 1946 году МИ5 сочло Клопстек «опасным» и включило ее в список из двадцати одного подрывника, предоставленного американскому посольству в Лондоне в День подарков в том году. Тем не менее через Коммунистическую партию Великобритании Фукс получил указание встретиться с российским агентом в Nag's Head Вуд Грином: « Фукс должен войти в трактир с экземпляром Tribune и сесть на определенную скамейку в баре в салоне. У его связного будет красная книга ». Дальнейшие встречи проводились в Нагс-Хед и в Пятнистой Лошади, Патни, с интервалом в два месяца. 21 Если по какой-либо причине свидание сорвалось, Фукс должен был восстановить контакт, перебросив экземпляр журнала Men Only через стену на Кью-роуд, 166 с сообщением на десятой странице с подробностями об альтернативном месте и дате. Сообщение не должно было содержать никакой технической информации. По адресу 166 Kew Road тогда жили Чарльз Джон Муди, его жена Гертруда и Клара Айзекс. И Гертруда Муди, и Клара Айзекс уже находились под следствием МИ5 за распространение коммунистической литературы среди военнослужащих в 1935 году, а Чарльз Муди был связан с Перси Глэйдингом в 1936 году 22.

  В 1947 году Фукс, казалось, жил очаровательной жизнью. Через три месяца после сообщения Канадской королевской комиссии по шпионажу 1946 года офицер службы безопасности в Харвелле Генри Арнольд инициировал новую проверку безопасности Фукса, которая продлится пять месяцев, когда он сообщил МИ5, что один из сотрудников был немцем, который был натурализовались во время войны. Таким образом, в то время, когда Фукс восстанавливал контакт с русскими через Маргариту Кучински, Йоханну Клопстек и Кью-роуд, 166, МИ5 активно расследует его. И все же, что удивительно, единственной информацией, которую МИ5 могла выдвинуть при расследовании Фукса, был старый отчет гестапо 1934 года, в котором подробно описывалась его коммунистическая деятельность в довоенной Германии. Холлис, отвечавший за расследование, в шестой раз просмотрел досье МИ5 на Фукса и еще раз допустил его для секретной работы.

  В ноябре 1947 года министерство снабжения потребовало, чтобы Фукс снова прошел проверку перед его повышением на постоянную государственную должность в Харвелле. Он был снова очищен с катастрофическими последствиями. В это время Фукс подозревал, что в Великобритании существует еще один атомный шпион, который передавал Советам информацию о технологии ядерных реакторов. В 1948 году русские спросили его, как были изготовлены урановые стержни, используемые в Харвелле. После ареста в 1950 году он сказал своему следователю, что не давал им этой информации, и выразил свое удивление, «что эта одна конкретная деталь была запрошена, хотя не было никаких вопросов о извлечении урана из его руды, получении чистого соединения урана или металла, методы консервирования, размеры урановых стержней или подготовка, чистота и размеры графита. … Он предположил, что русские получали информацию из других источников ». 23 Это, конечно, была секретная работа, которую тогда выполняли исследователи из BN-FMRA, которую Мелита Норвуд скопировала и передала русским.

  Атомная промышленность в России существовала с Рождества 1945 года, когда в условиях строжайшей секретности экспериментальный реактор в Советском Союзе вышел из строя. Однако в январе 1946 г. первые работы по проектированию серийного реактора натолкнулись на ряд трудностей, среди которых наиболее острой была проблема, вызванная коррозией. Первый советский промышленный реактор, как и экспериментальный реактор, представлял собой уран-графитовую систему, которую необходимо было охлаждать во время работы. Решение использовать воду в качестве теплоносителя означало, что в реактор нужно было вставить трубы, чтобы направить воду туда, где она была необходима. Чтобы отделить плутоний для бомбы, сначала нужно было удалить урановое топливо из реактора. Поэтому было решено производить урановые топливные пробки, которые легко проходили бы через замедлитель. 24 Чтобы защитить эти пробки от коррозии, они должны были быть каким-то образом герметизированы от прямого контакта с водой, поэтому было решено герметизировать или «консервировать» их в алюминиевых оболочках. Это было сложно. В начале 1946 года было издано 30 000 экземпляров русского перевода книги « Атомная энергия для военных целей» армии США . Хотя информации о процессе консервирования не было, в отчете «проблема консервирования» была определена как «одна из самых сложных». Чтобы решить эту проблему, в начале 1946 года русские провели в четырех различных институтах исследования методов герметизации топливных стержней, прежде чем было найдено решение. 25 Работа, проделанная BN-FMRA для реакторов в Харвелле и Чок-Ривер по этой конкретной проблеме, была скопирована Мелитой Норвуд и передана ее контролеру, который отправил ее в Московский Центр для распространения в эти исследовательские институты. Но даже тогда трудности продолжались. Первый реактор советского производства будет построен на Урале примерно в 80 км к северо-западу от промышленного города Челябинск. Сборка реактора заняла три месяца и была завершена к концу мая 1948 года. Пришло время испытать приборы для наблюдения за реактором и механизмы управления им. В начале июня 1948 г. в трубы напускали воду, а в топливные каналы загружали урановые пробки. 7 июня аварийные стержни были извлечены, и подача воды в реактор была прекращена. В тот вечер реактор перешел в критическое состояние и рано утром 8 июня вышел на выходную мощность 10 киловатт. В июле реактор работал по плану производства плутония.

  Однако возникли неожиданные проблемы. Алюминиевая накладка на топливных пробках подверглась сильной коррозии и была заменена алюминием, окисленным другим способом. Но что еще более серьезно, топливные пробки вздулись (расползлись), а на поверхности урана образовались морщины и комки (точечная коррозия), в результате чего пробки застряли в выпускных трубах. Реактор должен был быть остановлен, уран извлечен и изучен, а накопленный плутоний извлечен. 26 И снова исследование, проведенное BN-FMRA, касалось именно этих проблем. Когда проект Tube Alloys был закрыт в конце войны и был переведен из Департамента научных и промышленных исследований в Министерство снабжения, Г.Л. Бейли был назначен полноправным членом Группы по исследованиям металлов при Управлении атомной энергии. С 1946 года Бейли занимался исследованиями свойств коррозии и ползучести алюминиевых сплавов, особенно в отношении коррозионной стойкости к воде, когда проектирование британского реактора все еще находилось на начальной стадии, и выпустил «очень полный и исчерпывающий отчет» для конструкторы британского завода. В Чок-Ривер ученые обнаружили, что чистота воды является наиболее важным фактором, влияющим на коррозионную стойкость, и Бейли попросили подготовить заявление, касающееся конкретно реакторов с водяным охлаждением. 27 Его также попросили предоставить подробную информацию об оксидных «включениях» и алюминиевых сплавах на стадии консервирования и о проблеме охрупчивания, вызванной восстановлением оксидов. Короче говоря, технологические проблемы, возникшие в Челябинске, были такими же, как и у конструкторов реакторов в Великобритании и Канаде. Мелита Норвуд, у которой был доступ к исследованиям, проведенным BN-FMRA по проблеме консервирования (все отчеты были засекречены ), передала эти документы россиянам. Это позволило советским металлургам и советским ученым разработать теорию коррозии, решить двойную проблему ползучести и точечной коррозии, успешно преодолеть проблему «консервирования» и испытать атомную бомбу в 1949 году. Это было за три года до испытаний в Великобритании в 1952 году. намного раньше, чем ожидали Соединенные Штаты. По оценкам разведки США и Великобритании, наиболее вероятной датой для испытания советской атомной бомбы была середина 1953 года.

  В конце Второй мировой войны британские и американские взломщики кодов начали перебирать завалы перехваченного советского трафика, включая сообщения военного времени в Москву из советского консульства в Нью-Йорке. К лету 1949 года советская система кодирования и шифрования была взломана. В процессе был обнаружен отчет о Манхэттенском проекте, написанный Клаусом Фуксом, когда он работал в Лос-Аламосе, а затем отправленный в Москву дипломатической почтой. Были обнаружены и другие перехваты ФБР, указывающие на личность Фукса. Например, ученый, сестра которого, как полагали, училась в американском университете, был признан активным советским агентом. Дальнейшие исследования показали, что сестра Фукса, Кристель Хайнеман, училась в Свортмор-колледже в 1930-х годах, а затем жила в Кембридже, штат Массачусетс. Более того, имена Клауса Фукса и его сестры были внесены в записную книжку, взятую у предполагаемого канадского шпиона, доктора Исаака Гальперина. Во время ареста в сентябре 1945 года после дезертирства Гузенко офицерами Королевской канадской конной полиции (RCMP) были изъяты две записные книжки с 436 адресами, из которых 163 находились в США, 150 – в Канаде и пять. в Великобритании, в том числе Клауса Фукса. Затем RCMP начал «тщательное расследование» 150 канадских имен и адресов и передал подробности американских и британских имен представителям безопасности этих стран. Однако в MI5 Холлис предпочел не расследовать ни одно из пяти британских имен, данных ему RCMP. Неудивительно, что когда это стало известно в 1950 году после ареста Фукса, между канадцами и британцами возникли жаркие споры. Понятно, что канадцы были расстроены обвинениями в том, что они не передали соответствующую информацию:

  Канада «очень тщательно исследовала» канадцев, чьи имена были найдены в книге, обычной небольшой адресной книге с «алфавитным указателем», содержащей адреса и номера телефонов. Обо всех них у владельца книги «взяли интервью».

  Пять имен Соединенного Королевства вместе со всей соответствующей информацией были даны британскому чиновнику [Холлису] в Оттаве в 1946 году. Ему было разрешено присутствовать на слушаниях Королевской комиссии по шпионажу и ознакомиться с множеством доказательств, которые облагали налогом возможности большой комнаты. …

  Конечно, когда у нас было 150, на расследование, Британия должна была расследовать пятерых в своей стране, включая Фукса. 28 год

  В 1946 году, без ведома Холлиса, ФБР направило своих агентов для допроса Кристель Хайнеман, и в результате офисам ФБР в Нью-Йорке, Эль-Пасо, Ноксвилле и Вашингтоне были даны инструкции начать тщательное расследование в отношении Фукса. ФБР, конечно, было заинтересовано в том, чтобы не допустить, чтобы Фукс работал на британскую ядерную программу; Холлис этого не сделал. Тем не менее, хотя информация, полученная ФБР, была «отрывочной», она считалась достаточно важной, чтобы передать ее группе британской разведки в Вашингтоне, в которую в то время входил Ким Филби. В 1949 году агент ФБР, ответственный за расследование, Роберт Лэмпфер направил в посольство Великобритании в Вашингтоне совершенно секретный меморандум, в котором подробно излагались подозрения ФБР и обращалось внимание на включение имени Фукса в записную книжку Гальперина. Меморандум был отправлен сэру Стюарту Мензису, главе МИ-6 в Лондоне, который обратился за советом к высокопоставленному офицеру МИ-5 Дику Уайту и Майклу Перрину, главному научному сотруднику Уоллеса Эйкерса в ICI, работающему над британским проектом атомной бомбы. 6 сентября 1949 года Перрин сообщил Мензису, что «похоже, что Фукс из Харвелла работает на русских». Эттли дал Скотланд-Ярду добро на допрос Фукса с указанием убедить его признаться в информации, которая уже была получена из расшифрованных советских кодов. Без его признания британцы не смогли бы арестовать его, не сообщив Москве, что их коды были взломаны.

  Петля начала затягиваться. В результате бегства шпиона Александра Фута в июле 1947 года с конкретной информацией о том, что он работал с Урсулой Бертон (Соня) в Швейцарии, и что она остается российским шпионом, MI5 решила взять у нее интервью в ее доме в Грейт-Роллрайт, Оксфордшир. В ходе интервью выяснилось, что Соня действительно много лет работала на русских:

  Она ясно дала понять с самого начала нашего интервью, что она «не думает, что может сотрудничать», и заявила, что не намерена лгать и поэтому предпочитает не отвечать на вопросы. Справедливо сразу сказать, что по той позиции, которую она заняла, она молчаливо признала, что работала на советскую разведку. То, как она это сделала, было заслугой ее более раннего обучения, использовались все возможные уловки, уловки и хитрости, которые можно было использовать, без какого-либо успеха. Она ничего не отрицала, всегда укрываясь за камнем «отказа от сотрудничества» ... В результате этого допроса мы считаем себя подтвержденными в своих убеждениях и считаем, что история Фута по существу является правдой. 29

  Невероятно, но через два дня, 15 сентября, за день до того, как был подан этот отчет, были подтверждены подтверждающие письма чеки по адресу Сони Грейт Роллрайт и по адресу Лоун Роуд, 12, бывший адрес ее родителей, а теперь адрес ее сестры Барбары. приостановленный. То же самое было с письменными чеками на адрес 62a Belsize Park Gardens, адрес ее сестры Бриджит, и на прежний адрес Бриджит в квартирах на Лоун-Роуд. МИ5, похоже, очень неохотно привлекала к ответственности семью Кучинских. 30

  В начале 1948 года Александр Фут, по-видимому, случайно натолкнулся на Бриджит в Сент-Джонс-Вуд. Не зная, что Фут дезертировал, она сказала ему, что MI5 недавно взяла интервью у Сони и что Соня была очень расстроена этим визитом и очень напугана. Настолько, что «ей пришлось прерваться и не пойти на самое важное свидание, которое она должна была посетить на следующий день». 31 В мае 1950 года Фут сообщил МИ-5 подробности этой встречи, и было принято решение восстановить HOW на The Firs, Great Rollright, в качестве предварительной подготовки к допросу Сони и Бриджит. 32 Недавний арест Фукса 2 февраля 1950 года во многом был связан с их решением. Во время допроса Фукс отказался назвать Соню своим контролером в Великобритании, но назвал Юргена Кучинского своим первым контактом с русскими. 31 февраля 1950 года Фуксу показали несколько фотографий людей, подозреваемых в шпионаже в пользу русских. Когда ему показали фото Сони, он просто покачал головой. 33 К этому времени Соня благополучно покинула страну, сбежав с двумя детьми в Чехословакию и там попросив военное разрешение навестить своего брата в Берлине.

  После ареста Фукса британская разведка проинформировала американцев о коммунистическом прошлом Юргена Кучинского, и для его домашнего адреса в Берлине-Целендорф-Вест, Клопштокштрассе 34 (сектор США), а также его места работы в Берлинском университете была создана инструкция. , Berlin C.2., Spandauer Strasse 1. В июне 1950 года британская разведка попросила американцев сделать его «доступным для допроса». Кто-то предупредил его, и он переехал в Берлин-Вайсензее в российском секторе. Через несколько недель Соня посетила его там и осталась в Восточном Берлине. Ее муж, Леон Бертон, который сломал ногу в автомобильной катастрофе и остался в Грейт-Роллрайт, присоединился к ней в июле 1950 года. Семья Кучинских сбежала.

  В настоящее время MI5 решила не брать интервью у Бриджит Льюис или других членов круга Кучинского в Англии по следующей уважительной причине: «Если мы действительно допросим Бриджит Льюис, я думаю, мы обязаны раскрыть, что мы действительно очень мало знаем о том, что происходит». 34 Фукс, зная, что Соня в безопасности, 1 декабря 1950 года опознал ее в MI5 как своего контролера:

  Поместив эту фотографию Урсулы Бертон перед Фуксом, я сказал ему: «Это фотография, которую я уже показывал вам ранее», и он немедленно сказал: «Это женщина из Банбери». Я очень внимательно подошел к этому вопросу с ним, так как не хотел, чтобы он идентифицировал только фотографию, которую он видел раньше, но его идентификация была вполне положительной, хотя он ожидал, что женщина будет более взлохмаченной, чем изображена на этой фотографии. В этом отношении я полностью с ним согласен, потому что у Бертона была очень неопрятная копна волос. 35 год

  В феврале 1951 года на стол Гая Лидделла, заместителя генерального директора MI5, пришла записка, в которой говорилось, что «было бы очень интересно установить личности любых других контактов Кучинских и Бертонов в Великобритании». 36 Это было незаметно отправлено в корзину для макулатуры. В 1949 году, когда спецслужбы приближались к Кучинским и Клаусу Фуксу, Летти Норвуд была незаметно снята с должности секретаря директора BN-FMRA. Они были на ней, как она слишком хорошо знала:

  [Новый] секретарь директора был очень надежным. Я помню, как просил файл, но мне было отказано. Я знал, что что-то происходит, но в офисе об этом не знали. Я принял это. Не вдавался в подробности. Я не знал, что это было, не понял бы этого. Продолжил работу. У меня было достаточно работы. Да, я спросил, могу ли я одолжить файл. Не могу припомнить, чтобы это было так сильно. Они могли использовать меня как приманку, чтобы узнать, с кем я связывался, и dah de dah de dah. 37

  29 августа 1949 года Советский Союз успешно испытал атомную бомбу. Сэр Генри Тизард, главный научный советник Министерства обороны и председатель Комитета по политике оборонных исследований, мог только поверить в то, что русские украли некоторое количество плутония.

  ГЛАВА 14

  «Соня приветствует тебя»

  я

  В 1947 году Норвуды переехали из Чешанта в лондонский пригород Бекслихит, после того как Хилари была назначена научным руководителем средней школы округа Эрит. В то время Бекслихит был олицетворением послевоенного самодовольства в эпоху строгой экономии: он мог похвастаться домами с фальшивыми балками Тюдоров, просторными парками и полями для гольфа. Это был средний кантри, средний класс, средний менеджмент и средний бизнес. Мелите было тридцать восемь лет, а Хилари приближалось его сорокалетие. Это была профессиональная пара средних лет с фиксированной ипотечной ссудой, по-видимому, безупречной. Мелита оставила свою семилетнюю дочь Аниту в местной начальной школе перед поездкой в ​​Лондон. По выходным их можно было увидеть, ухаживая за своим просторным задним садом, 200 футов в длину, с фруктовыми деревьями, бордюрами и огородом. Их палисадник в летние месяцы был просто великолепен, в нем цвело несколько разновидностей ухоженных розовых кустов. Бекслихит в то время только начинал возвращаться к нормальной жизни после Второй мировой войны. Всеобщие выборы 1950 года, воспринятые по всей стране как предвестники лучших времен, вызвали большое волнение у местных жителей. Многообещающий молодой кандидат от консерваторов Эдвард Хит противостоял своему давнему противнику еще со студенческих лет в Баллиол-колледже в Оксфорде, Эшли Брамолл. Для Бекслихита это было очень напряженное, страстное дело. После подсчета голосов было объявлено, что консерваторы получили 25 854 голоса против 25 721 Лейбористской партии, то есть большинство из 133. Среди сторонников Лейбористской партии в ратуше поднялся шум, когда стало ясно, что коммунисты набрали больше, чем у Хита. большинство и подарил место Хиту. В следующем году Хит был снова избран, и округ Олд Бексли и Сидкап стал синонимом имени Теда Хита.

  1949 год, год испытания советской атомной бомбы, был критическим годом для Запада. Советское испытание было одновременным с революцией в Китае и приходом к власти коммунистов под руководством Мао Чжэдуна. В Лондоне забастовка докеров – забастовка канадских моряков – которую Эттли все более склонен объяснять терминами «злонамеренной организации», привела к обвинениям в том, что коммунисты пытались захватить лондонские доки и представляли угрозу национальной безопасности. На заднем плане усугублялись проблемы безопасности в колониях, с жесткими требованиями, предъявляемыми к MI5 в результате беспорядков и мятежей на Ближнем Востоке, в Египте, на Золотом побережье и в Малайе. [1] Эттли, хотя и не хотел санкционировать охранное подразделение государства, которое, как он опасался, внесет многие нежелательные черты гестапо в британскую политику, оказался под давлением с целью расширить полномочия служб безопасности. Во время избирательной кампании в июне 1945 года между Черчиллем и Эттли велась горячая дискуссия по поводу опасностей создания послевоенного гестапо в Великобритании. В то время США удерживали полный обмен информацией как по атомным, так и по политическим вопросам, ожидая свидетельств улучшения безопасности в Великобритании. Эттли под давлением служб безопасности убедили усилить безопасность. Несмотря на то, что он сопротивлялся введению положительной проверки, процедуры безопасности были ужесточены в связи с общим ограничением информации, проходящей через столы государственных служащих. В 1949 году система комитета технической разведки, управляемая MI5, была заменена директором по научной разведке в рамках общей модернизации служб безопасности. 2 Теперь Мелита обнаружила, что у нее больше нет доступа к секретным документам. Однако это произошло не потому, что она начала вызывать подозрения, а потому, что секретный контракт BN-FMRA, заключенный с Управлением по атомной энергии, был закрыт.

  По словам Алекса Цибулы, директора BN-FMRA с 1958 по 1972 год, с 1945 по 1948 год в общей сложности пять сотрудников BN-FMRA, включая помощников, работали над ползучестью и коррозией, а также структурой металлического урана. Это была временная договоренность до тех пор, пока работа (но не персонал) не была переведена в недавно завершенные лаборатории Харвелла. Уран открыто упоминался в BN-FMRA, и кодовое название «Трубные сплавы » было исключено. В настоящее время исследования сосредоточены на конструкции реактора для выработки электроэнергии:

  Обслуживающий персонал в области микроскопии и мастерской, готовившей или исследовавшей образцы, знали, что этот материал используется как уран для производства электроэнергии. Персоналу БН-ФМРА не было известно о намерении извлекать плутоний для других целей. 3

  Тем не менее, плутоний добывался «для других целей», и Харвелл был быстрорастущим секретным правительственным исследовательским центром, работающим над собственной атомной бомбой Великобритании. Когда в 1956 году королева открыла Колдер-холл в Камбрии, он был провозглашен первым в мире коммерческим производителем электроэнергии с помощью ядерной энергии. Однако Колдер-Холл был в первую очередь военным реактором, предназначенным для производства плутония для британской программы ядерного оружия. Только после того, как Британия извлекла достаточно плутония для своих нужд, Колдер-Холл постепенно начал использовать все больше и больше для производства электроэнергии. Фактически только в 1990-х годах Колдер-холл перестал использоваться в оборонных целях. 4 Маргарет Гоуинг, официальный историк Управления по атомной энергии, не сомневалась в том, что Великобритания была полна решимости создать «самодельный» независимый ядерный сдерживающий фактор, и что «она просто хотела полного обмена информацией с американцами. , плюс некоторые дефицитные материалы ». 5 В конце 1949 года это убеждение было изменено, а не отвергнуто, как только стало «ясно, что технологическое лидерство американцев растет по мере того, как они создают промышленные фабрики по производству более эффективного оружия, в то время как Британия все еще изо всех сил пытается создать одну лабораторию, Нагасаки. типа бомба ». 6 К концу 1949 года, заключила она, Британии не оставалось другого выбора, кроме как начать переговоры с американцами о `` гораздо более глубоком сотрудничестве '', когда Великобритании будет разрешено производить некоторое количество плутония, но ожидается, что она отправит его в Соединенные Штаты. Государства, которые в одиночку производят ядерное оружие. Взамен США предоставят Великобритании запас оружия для ее собственного использования. Эрнест Бевин был недоволен и, вспоминая ситуацию лета 1940 года, возражал против безоговорочной передачи британских мощностей по производству атомной энергии в руки американцев:

  Если разразится война, использование атомного оружия для англичан может быть вопросом жизни и смерти, но его поставка может быть прекращена из-за задержек со стороны Америки или неодобрения британской политики. Бевин очень опасался, что американцы будут контролировать британское промышленное развитие мирной атомной энергетики. По его словам, Британия не должна приносить жертвы, которые ограничили бы ее способность вести дела с Соединенными Штатами на равных. 7

  Это были смелые слова; зияющие дыры в британской безопасности скоро положат конец всем подобным надеждам.

  Александр Фут, который был завербован одним членом семьи Кучинских и работал на другого, опубликовал свои мемуары «Справочник для шпионов» в 1949 году. Шпион в течение одиннадцати лет, он пришел к выводу, что «единственное волнение, которое может вызвать шпион. это его последнее, когда он, наконец, сбегает на землю – эмоции, подобные тем, которые испытывает лисица ». 8 В течение первых двух десятилетий холодной войны количество крупных российских шпионов, которые «наконец-то были сброшены на землю», выражалось в двузначных числах во всем мире и вызывало глубокую озабоченность в разведывательных кругах. Первое подозрение на то, что британская служба безопасности не смогла навести порядок в доме, появилось в 1951 году с исчезновением дипломатов Гая Берджесса и Дональда Маклина и их повторным появлением в Москве. Корейская война была в разгаре, и британская программа перевооружения продолжалась. Мелита Норвуд, к тому моменту удобно обосновавшаяся в Бекслихите, работала в «легальной» резиденции, действовавшей изнутри советского посольства. Характер этой работы трудно оценить, поскольку у нее больше не было доступа к секретной информации. Тем не менее Советский Союз продолжал высоко ценить ее, и в 1958 году она была награждена орденом Красного Знамени – одной из высших наград Советского Союза. 9 Позже в том же году ее перевели из «легальной» резидентуры в одного из величайших послевоенных «нелегалов» Советского Союза, Гордона Лонсдейла.