Текст книги "Сотрудник агентства "Континенталь""

Автор книги: Дэшилл Хэммет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 74 (всего у книги 76 страниц)

5

На следующее утро поле было свежим и блестело под ясным солнцем. Теплый ветерок высушил землю и разогнал по небу пушистые, как клочки ваты, белые облака.

В десять часов я вышел из дома и направился к жилищу капитана Шерри. Найти его не составило никакого труда. Это было розовое отштукатуренное бунгало под красной черепичной крышей. От шоссе к нему шла гравийная дорожка. На веранде стоял стол, крытый белой скатертью и двумя приборами.

Прежде чем я успел постучать, дверь открыл худощавый негр в белой куртке, по виду совсем мальчишка. В чертах его лица проскальзывало что-то орлиное, они были тоньше чем у большинства американских чернокожих, и в нем угадывался природная сообразительность.

– Легко подхватить простуду, если валяться на мокром асфальте, – сказал я ему вместо приветствия. – Да и то, если повезет, и никто не переедет раньше.

Он улыбнулся до ушей, показав множество желтых зубов.

– Да, сэр, – просипел он и поклонился. – Капитан еще не завтракал, дожидался вас. Садитесь, я позову его.

– Мне не подадут собачатину, я надеюсь?

Он снова заулыбался и помотал головой.

– Нет, сэр, – он вытянул черную руку и стал перечислять на пальцах. – Апельсновый сок, копченая сельдь, почки на гриле, яйца, джем, тосты, чай, кофе. Собачки нет.

– Отлично, – сказал я и уселся в одно из плетеных кресел на веранде.

Дожидаясь прихода капитана Шерри я успел выкурить сигарету. Капитан оказался высоким худощавым мужчиной лет сорока. Светлые волосы с прямым подбором были гладко причесаны, обрамляя загорелое лицо. Он имел серые глаза, с короткими ресницами, линия век была прямая, как по линейке. Рот под подрезанными светлыми усами образовывал еще одну ровную, твердую линию. От носа к углам рта шли глубокие, как будто прорезанные ножом, морщины, такие же глубокие морщины пересекали его щеки. На нем был яркий полосатый халат, надетый поверх пижамы песочного цвета.

– Добрый день, – поприветствовал он меня, сопровождая жестом, что руку подавать не надо. – Не вставайте. Маркус подаст завтрак через несколько минут. Я поздно заснул. У меня был самый кошмарный сон, какой только можно себе представить – он ронял слова нарочно медленно. – Мне приснилось, что Теодору Кавалову перерезали глотку. От сюда до сюда, – сказал он и провел пальцем от одного уха до другого. – Гадостная работа. От этой свиньи было столько крови... и визжала она так ужасно.

Я улыбнулся и спросил:

– И вам понравилось?

– Когда резали горло, это было совсем не плохо, но кровь и визг были отвратительны... – Он поморщился и стал нюхать воздух. – Здесь пахнет жимолостью?

– Да, похожий запах. Перерезанное горло это именно то, что вы представляли себе, когда угрожали Кавалову?

– Когда я угрожал? – повторил он. – Мой дорогой друг. Я не угрожал ему. Я был в Уджда, это вонючий марокканский городишко, на границе с Алжиром, когда однажды утром из апельсинового дерева раздался мне глас: «Иди в Фэавелл. В Калифорнию. В Соединенные Штаты. Там ты увидишь, как умрет Теодор Кавалов». Это мне показалось отличной идеей. Я поблагодарил голос, приказал Маркусу собирать вещи и отправился в путь. Когда я приехал сюда, я рассказал об этом Кавалову, надеясь, что тот поспешит умереть и не заставит меня ждать. Но он не захотел. Мне следовало спросить у голоса конкретную дату. Мне бы не хотелось тратить долгие месяцы в этом городке.

– Поэтому вы попытались ускорить события? – спросил я.

– Прошу прощения, не понял?

– Shrecklichkeit[34] 34
   террор, устрашение (нем.).


[Закрыть], – ответил я, – каменные черепа, жареные собаки, исчезающие мертвецы.

– Я провел пятнадцать лет в Африке, – сказал он. – Я верю в голоса, говорящие из апельсиновых деревьев, когда нет никого, кто подал бы вам руку. Я не имею ничего общего с тем, что здесь произошло.

– А Маркус?

Шерри погладил свежевыбритые щеки ответил:

– Это возможно. Он имеет неисправимую склонность к шуткам в самых дерьмовых африканских традициях. Я с удовольствием исполосую его черную задницу за совершение любого неприличного проступка, если тому будут веские доказательства.

– Не торопитесь, когда я поймаю его на горячем, – сказал я, – я сам измордую его.

Шерри наклонился вперед и сказал полушепотом:

– Но сперва убедитесь, что он ничего не подозревает и потерял бдительность. Вы не знаете, какие фокусы он может выделывать с ножами.

– Я не забуду. Голос ничего не говорил о Рингго?

– Не было надобности. Когда умирает тело, умирает и рука.

Маркус вышел из дома с подносом. Мы сели за стол и принялись за второй завтрак.

Шерри подумал, что голос, который говорил с ним из апельсинового дерева, предупредил и Кавалова. Он спросил его об этом, но не получил удовлетворительного ответа. Капитан считал, что голоса, вещающие о смерти врага, должны предупреждать и того, кто умрет.

– Насколько мне известно, такова традиция, – сказал он.

– Без понятия, – ответил я. – Постараюсь выяснить, и сообщить вам. Вероятно, нам следует спросить Кавалова, что ему снилось этой ночью.

– Он имел утром вид человека, измученного кошмарами?

– Не скажу. Я ушел прежде, чем он встал.

Серые глаза Шерри загорелись огнем.

– Вы хотите сказать, что не имеете представления о том, в каком он прибывал состоянии сегодня утром, был ли он жив или мертв, мой сон лишь мечта или реальность?

– Именно.

Твердая линия его рта расползлась в довольной улыбке.

– Черт побери! – воскликнул он. – Это чудесно! Я думал что... У меня сложилось впечатление, что вы знали, что мой сон не воплотился в жизнь, что он не имел никакого смысла.

Он хлопнул ладонями.

В дверях возник Маркус.

– Собирай багаж, – приказал Шерри. – Лысого убили. Мы уходим.

Маркус поклонился и ушел улыбаясь обратно в дом.

– Разве не стоит сперва удостовериться? – спросил я.

– Я совершенно уверен, – сказал он растягивая слова. – Так же точно, как я был уверен в голосе из апельсинового дерева. Зачем еще ждать. Я видел, как он умирает.

– Во сне.

– Сон ли это был? – спросил он беспечно.

Когда спустя десять или пятнадцать минут я уходил, то слышал шум, словно Маркус и вправду собирал вещи.

Шерри пожал мне руку говоря:

– Я так рад, что вы пришли. Может доведется еще встретиться, если когда-либо работа заведет вас в Северную Африку. Передавайте привет Мириам и Дольфу. Было бы лицемерием с мое стороны, послать им свои соболезнования.

Дойдя до места, которого было не видно из дома, я свернул с дороги и направился по тропинке искать возвышенное место, чтоб понаблюдать за Шерри. Вскоре я нашел то, что хотел: старая лачуга, стоявшая на скалистом выступе холма с видом на северо-запад. С крытой веранды бунгало было как на ладони, включая гравийную дорожку вплоть до шоссе. Расстояние было большим, но в призматический бинокль мне было хорошо видно все. Еще перед верандой росли высокие кусты, служившие мне укрытием.

Когда, наконец, я вернулся в дом Кавалова, я нашел Рингго сидевшем под деревом в плетеном кресле с кучей разноцветных подушек под спиной и с книгой в руках.

– И как он вам показался? – спросил он. – Вправду сумасшедший?

– Не очень. Он просил передать вам с супругой привет. Как ваша рука этим утром?

– Ужасно. Я думаю, что прошедшая ночь была слишком сырая. Не мог сомкнуть глаз от боли.

– Вы виделись с пресловутым капитаном Шерри? – спросил меня жалобным голосом Кавалов, подходя сзади. – Вы удовлетворены визитом?

Я обернулся. Он шел из дома. Его лицо этим утром было скорее серое чем смуглое, но так как он надел галстук-бабочку, следовательно, его горло было целым и невредимым.

– Когда я уходил, он собирал багаж – ответил я. – Он возвращается в Африку.

6

Я посетил капитана в четверг. Больше ничего заслуживающего внимания в тот день не случилось.

Пятничным утром я проснулся от того, что дверь моей спальни внезапно с шумом распахнулась. Мартин, камердинер с худым лицом, ворвался в мою комнату и начал трясти меня за плечо, хотя я уже сидел в кровати.

Его лицо было лимонно-желтым от ужаса.

– Это произошло! – бормотал он. – Господи, это произошло!

– Что произошло-то?

– Это! Это произошло!

Я оттолкнул его и вскочил с постели. Внезапно камердинер повернулся и бросился в ванную. Надевая ботинки, я слышал как его рвало.

Спальня Кавалова располагалась через три двери от моей, в том же крыле здания.

Дом был заполнен возбужденными голосами, быстрым топотом ног и скрипом открывающихся и закрывающихся дверей, но никого не было видно.

Я побежал в ванную Кавалова, дверь была открыта.

Кавалов лежал навзничь на низкой деревянной кровати с резными ножками. Одеяло было кем-то откинуто. Его горло было перерезано от уха до уха одним движением, точно повторяя линию нижней челюсти. Кровь, пропитав синие подушки и простыню, приобрела пурпурный оттенок и стала похожа на виноградный сок. Она была уже густой и липкой и начинала подсыхать.

Вошел Рингго в накинутом на плечи халате.

– Это произошло! – воскликнул он вслед за камердинером сквозь стиснутые зубы. Он созерцал открывшуюся сцену, приведенный в отчаяние, а потом начал материться глухим голосом.

В комнату вошла женщина, с покрасневшим лицом, Лоуэлла Квалли, экономка. Она закричала, растолкала нас и упала на колени перед кроватью. Когда она потянулась к одеялу, я остановил ее.

– Руками ничего не трогать, – приказал я.

– Закройте его! Закройте бедняжку! – кричала она.

Я оттащил ее от кровати. В комнате уже толпилось четверо или пятеро слуг. Я поручил экономку заботам двух из них, и ее увели. Покидая комнату женщина одновременно плакала и смеялась. Рингго продолжал неотрывно смотреть на мертвеца.

– Где ваша супруга? – спросил я.

Он меня не слышал. Я похлопал его по здоровой руке и повторил вопрос.

– В своей комнате. Ей не следует это видеть.

– Не будет ли лучше, присмотреть сейчас за ней?

Он кивнул, медленно повернулся и вышел из комнаты.

В это время в комнату вошел камердинер, его лицо все еще было лимонно-желтым.

– Я хочу, чтоб все слуги были собраны в зале внизу, – я отдал распоряжения. – Никто никуда не выйдет, пока не приедет шериф.

– Да, сэр, – ответил он и стал спускаться по лестнице вниз, остальные слуги последовали за ним.

Я закрыл дверь, прошел в библиотеку и позвонил в контору шерифа. Мне ответил его помощник Хильден. Когда я сообщил о случившемся, он заверил, что шериф приедет через полчаса.

Я вернулся в свою комнату и оделся. Ко мне вошел камердинер и сообщил, что все обитатели дома собрались внизу, кроме супругов Рингго и горничной миссис.

Я был занят осмотром комнаты Кавалова, когда прибыл шериф. Это был седоволосый человек с мягким взглядом голубых глаз, спокойным голосом и седыми усами. Он привез с собой трех заместителей, врача и коронера.

– Рингго и камердинер расскажут вам больше чем я, – сказал я, после того как мы обменялись рукопожатиями. – Сейчас я собираюсь навестить Шерри. Рингго объяснит, кто это и какое отношение к делу имеет.

В гараже я взял забрызганный грязью «Шевроле» и отправился к бунгало. Все двери и окна были закрыты. На мой стук никто не отозвался.

Я прошелся по гравийной дорожке, сел в автомобиль и направился в Фэавэлл. Там я без труда выяснил, что Шерри и Маркус вчера в два десять сели на поезд, шедший в Лос-Анджелес. При них были три сундука и полдюжины чемоданов. Молодой служащий станции выписал им багажную квитанцию.

Отправив телеграмму в офис агентства в Лос-Анджелес, я пошел искать человека, сдавшего бунгало капитану.

Единственное, что он смог рассказать мне о своих арендатора было то, что его очень разочаровал ранний отъезд капитана, тот не прожил в поселке и двух недель. Шерри отослал хозяину ключи с короткой запиской, мол его неожиданно куда-то вызвали. Записку я сунул в карман, очень полезно иметь под рукой образец почерка возможного преступника. Я попросил ключи от бунгало и отправился осмотреть дом.

Внутри я не нашел ничего интересного, кроме множества отпечатков пальцев, они, возможно, окажутся полезными позже. Не было никакого намека, куда могли бы направиться двое мужчин, живших тут.

Я вернулся в дом Кавалова.

Шериф закончил допрашивать слуг.

– Ничего не могу от них добиться, – сказал он мне. – Ночью никто ничего подозрительного не видел и не слышал, пока камердинер не нашел мертвеца сегодня утром. Удалось ли вам узнать что-нибудь еще?

– Нет. Вам рассказали о Шерри?

– Да, я предполагаю, что он тут замешан. Согласны?

– Да. Говорят он уехал вчера вечером со слугой в Лос-Анджелес. Необходимо проверить это. Что сказал врач?

– Он считает, что убийство произошло в промежуток времени от трех до четырех часов пополуночи. Рана была нанесена тяжелым ножом. Один сильный, быстрый удар, чистый разрез слева направо. Похоже, что убийца левшой.

– Может быть это и чистый разрез, но никак не быстрый, – сказал я. – Резали медленно. Если бы был быстрый удар, разрез бы в центре отклонился в противоположную сторону – его края были бы ниже середины, а у нас все с точностью до наоборот.

– Понятно. Этот Шерри левша?

– Не знаю, – я задавался вопросом, был ли это Маркус. – Нож уже нашли?

– Никаких следов... Хуже того, нет никаких отпечатков ни внутри, ни снаружи. Странно, что Кавалов, будучи так сильно напуган, не принял мер предосторожности и не заперся. Окна были открыты, и любой бы мог по лестнице влезть в них. Дверь тоже не была заперта.

– Причин может быть очень много...

В дверь заглянул один из помощников. Светловолосый и коренастый.

– Мы нашли нож.

Мы с шерифом покинули комнату и вышли на ту сторону дома, куда выходили окна спальник Кавалова. Нож был воткнут в землю под кустами, окаймлявшими дорожку к баракам поденщиков.

Деревянная, окрашенная в красный цвет, ручка ножа была наклонена в сторону дома. На лезвии были следы крови, но влажная земля их почти стерла. На рукоятке не было никаких отпечатков пальцев, следов на мягкой земле рядом тоже не было видно. Судя по всему, его просто кинули в кусты.

– Думаю, что мы тут больше ничего не найдем, – сказал шериф. – Ничто не указывает на то, что кто-то в доме имеет к этому преступлению какое-либо отношение. Давайте займемся этим капитаном Шерри.

Я отправился с шерифом в поселок. На почте выяснилось, что Шерри оставил следующий адрес: До востребования, Центральная почта, Сент-Луис, Миссури. Начальник отделения нам сообщил, что пока Шерри жил в Фэавелле, он никаких писем ему не приходило.

На телеграфной конторе нам сказали, что Шерри не получал и не отправлял телеграммы. Я воспользовался случаем и отправил сообщение в филиал агентства в Сент-Луис.

Проведенное в поселке расследование совершенно ничего не принесло. Единственное, что мы выяснили, все бездельники Фэавэлла были свидетелями того, как Шерри и Маркус сели в два десять в поезд на юг. Прежде чем мы вернулись в дом Кавалова, я получил телеграмму из Лос-Анджелеса. В ней говорилось:

СУНДУКИ ЧЕМОДАНЫ ШЕРРИ КАМЕРЕ ХРАНЕНИЯ ТЧК ЕЩЕ НЕ ВОСТРЕБОВАНЫ ТЧК ДЕРЖИМ ПОД НАБЛЮДЕНИЕМ.

Когда мы вернулись, Рингго был в холле. Я спросил его:

– Вы не знаете, Шерри левша?

Он подумал, потом качнул головой.

– Не помню. Может и так. Я спрошу Мириам. Возможно, она помнит это... Вы ведь знаете, женщины обращают больше внимания на подобные вещи.

Через некоторое время он спустился по лестнице и утвердительно кивнул.

– Он мог одинаково пользоваться обоими руками, но чаще всего использовал левую. А почему такой вопрос?

– Коронер считает, что преступник действовал левой рукой. Как там миссис Рингго?

– Я думаю, что худшее уже позади. Спасибо.

7

Вещи Шерри оставались в камере хранения вокзала Лос-Анджелеса всю субботу, и никто их не спрашивал. После полудня шериф Фэавэлла выпустил официальное обращение, что Шерри и его негр подозреваются в убийстве и вечером мы с ним сели на поезд, идущий на юг.

В воскресенье утром, мы, в присутствии двух полицейских Лос-Анджелеса, открыли багаж. Мы не обнаружили там ничего, кроме одежды и личных вещей, которые ничего нам не говорили. Поездка оказалась совершенно бесполезной.

Я вернулся в Сан-Франциско, размножил и разослал множество объявлений.

Прошло две недели, две недели, в течении которых мои объявления не принесли ничего, кроме обычных ложных тревог.

Наконец полиция Спокана обнаружила Шерри и Маркуса в пансионате на Стивенс-стрит.

Неизвестное лицо позвонило и сообщило, что в этом пансионе остановился некий Фред Уильямс, которого каждый день посещает таинственный негр, и оба ведут себя очень подозрительно. Полиция Спокана имела нашу ориентировку. Инициалов Х.Ш. на носовых платках и запонках Фреда Уильямса оказалось достаточно, чтоб убедить их, что это именно тот человек, кого мы разыскиваем. После двух часов допроса Шерри Хью признался что, это он, но отверг свою причастность к убийству Кавалова.

Двое сотрудников шерифа Фэавэлла отправились в Спокан и доставили подозреваемого в местную тюрьму.

Шерри сбрил усы. Ничто в его облике или голосе не выдавало ни малейшей обеспокоенности.

– Когда у меня случился тот сон, я понял, что больше ждать незачем, – говорил он в своей обычной манере. – Поэтому я и уехал. Потом я узнал, что мой сон подтвердился, и, догадываясь, что вы броситесь меня искать, как будто кто-то может отвечать за свои сны, решил спрятаться.

Он повторил торжественным тоном свою историю о голосе из апельсинового дерева шерифу и окружному прокурору. История привела газеты в восторг.

Шерри отказался рассказывать, как он попал в Спокан, и что делал с того вечера, как выехал из Фэавэлла и до сегодняшнего дня.

– И не настаивайте, – сказал он. – Прошу прощения, но, может так случиться, что я вновь буду вынужден бежать, и я не хотел бы раскрывать свои методы.

Также он не пожелал говорить, где провел ночь убийства. Мы были почти уверены, что он сошел с поезда до его прибытия в Лос-Анджелес, хотя кондуктор и сторожа на железной дороги ничего не могли нам сказать по этому поводу.

– Я сожалею, – упорствовал он. – Но если вы не знаете, где я был той ночью, то как вы можете утверждать, что я был на месте преступления?

Еще труднее оказалось с Маркусом.

Он твердил только одно:

– Моя плохо понимать по-английски. Ваша спрашивать капитана. Моя ничего не знать.

Окружной прокурор часами бегал по кабинету, грыз ногти и пребывал в дурном настроении, прекрасно понимая, что всё дело развалится, если мы не сможем доказать, что Шерри или Маркус были возле дома Кавалова незадолго до, или сразу после времени преступления. Шериф был единственным, кто не разделял подозрение, что у Шерри в рукавах припрятано еще много тузов всех мастей. Он видел его уже повешенным.

Капитан раздобыл где-то себе адвоката – ловкого на вид бледного типа с очками в роговой оправе, с тонкими губами и беспокойным взглядом. Его звали Шеффер, и он повсюду бродил все осматривая, словно у себя дома, улыбаясь себе и нам.

Когда у окружного прокурора ногти остались только на больших пальцах, и он собрался было уже приступить и к ним, я добыл фотографии двух подозреваемых, взял машину у Рингго и поехал вдоль железной дороги на юг, в надежде отыскать место, где сошел с поезда Шерри.

Я показывал эти проклятые фотографии на каждой станции и полустанке между Фэавэллом и Лос-Анджелесом, в каждом поселке, расположенном менее чем в двадцати милях от железной дороги, почти в каждом доме, что мне попадался по пути. И никакого результата.

Я не нашел ни малейшего доказательства того, что Шерри и Маркус не доехали до Лос-Анджелеса.

Если это так, значит они должны были прибыть в Лос-Анджелес в десять тридцать вечера. Поездов, чтоб они успели вернуться в Фэавэлл и убить Кавалова не было. Были еще две возможности: они могли взять самолет, и быстро добраться до Фэавэлла, или воспользоваться автомобилем, что было менее вероятным.

Я проверил первый вариант, но не смог найти ни одного пилота, который бы возил пассажиров той ночью. С помощью полиции Лос-Анджелеса и нескольких детективов агентства «Континенталь» я опросил всех владельцев самолетов в городе. Ответ был отрицательный.

Тогда мы проверили менее вероятный вариант с автомобилем. Основные таксомоторные компании и прокатные конторы не смогли предоставить нам каких-либо улик. Той ночью между десятью вечера и двенадцатью часами в городе было украдено четыре автомобиля. Два из них нашлись в городе на следующее утро. Один объявился в Сан-Диего. Оставался один. До сих пор не был найден закрытый «Паккард». Мы распечатали листовки с его описанием.

Разыскать и опросить каждого владельца небольшой таксомоторной фирмы или гаража, сдающего машины в аренду, было трудной задачей. С дургой стороны любой владелец частной машины мог взяться отвезти пассажиров той ночью. Поэтому мы обратились к газетам.

Несмотря на их помощь, мы не смогли получить в руки ничего интересного. Но другое направление поиска – мы попытались выяснить, где были наши подозреваемые за несколько часов до убийства – дало иной результат.

Полицией Сан-Педро, морского порта Лос-Анджелеса, лежащего примерно в пяти милях от города, ночью, когда было совершено преступление, был арестован некий негр.

Негр плохо говорил по-английски, но из его документов следовало, что его зовут Пьер Тизано, он моряк и имеет французское гражданство. Поводом для ареста послужил пьяный дебош.

По информации властей Сан-Педро, этот пьяный негр точно соответствовал фотографии и описанию человека, которого мы знали под именем Маркус.

Полиция Сан-Педро рассказала нам еще кое-что.

Они задержали Тисано в час ночи. Вскоре после двух, в полицейский участок явился белый мужчина, назвался Генри Сомертон[35] 35
  Инициалы Генри Сомертона и Шерри Хью в написании латиницей одинаковы.


[Закрыть], и попытался заплатить штраф и добиться освобождения негра. Дежурный сержант сказал, что до утра все равно ничего сделать не получится, и будет лучше, если Тизано проспится. Сомертон с ним согласился, поболтал с сержантом еще с полчаса и ушел вскоре после трех. В десять утра он вернулся, заплатил штраф и двое мужчин ушли вместе.

Полиция Сан-Педро сказала, что Генри Сомертон также соответствует фотографии и описанию Шерри, за исключением усов.

Подпись Генри Сомертона, оставленная в книге регистрации отеля, где он провел время между двумя посещениями полицейского участка, была сделана той же рукой, что и записка от Шерри к владельцу бунгало.

Все вполне убедительно показывало, что Шерри и Маркус в то время, когда был убит Кавалов, находились в Сан-Педро, в девяти часах езды поездом от места совершения преступления.

Но в деле об убийстве «вполне убедительно» не равно «абсолютно точно», поэтому я взял с собой в Фэавэлл сержанта полиции Сан-Педро, дежурившего той ночью, чтоб опознать подозреваемых.

– Это они. Я уверен. – заявил он.