Текст книги "Сотрудник агентства "Континенталь""

Автор книги: Дэшилл Хэммет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 75 (всего у книги 76 страниц)

8

Окружной прокурор догрыз ногти до мяса. Шериф имел вид ребенка, только что держал в руках воздушный шарик, вдруг раздался хлопок, и он теперь не может понять, куда подевалась его игрушка. Я сделал вид, что мне все понятно и я полностью удовлетворен.

– Мы вернулись к тому, с чего начали, – проворчал недовольно окружной прокурор, как будто кругом все, кроме него, были виноваты в этом, – и зря потратили несколько недель.

Шериф молчал и не поднимал глаз на прокурора.

Я возразил:

– Я бы так не сказал. Мы все же добились определенного результата.

– И какого?

– Теперь мы знаем, что у Шерри и его черномазого слуги есть алиби.

Прокурор решив, что я издеваюсь, обиделся. Я не стал обращать внимание на его реакцию и спросил:

– Что вы собираетесь с ними делать?

– А что я могу сделать, кроме как отпустить? Дело-то развалилось.

– Они вряд ли сильно объедят округ, – предложил я. – Почему бы не оставить их в заключении на некоторое время, пока все хорошенько не обдумаем? Может появятся новые идеи или новая информация, а дело закрыть можно в любой момент, как только захотите. Вы же не верите в их невиновность, не так ли?

Он хмуро посмотрел на меня, удивляясь моей глупости.

– Разумеется, я уверен, что они виновны. Но чем мне это поможет, если мне нечем это доказать перед присяжными? И как мы сможем держать их взаперти? Проклятие! Вы это знаете так же хорошо как и я, им достаточно только потребовать освобождения, и ни у одного судьи не будет иного выбора, как дать им свободу.

– Я это знаю, – согласился я. – Но я готов держать пари на самую лучшую шляпу в Сан-Франциско, что они не будет настаивать на этом.

– Что вы имеете в виду?

– Они хотят, чтоб их судили, – сказал я. – Иначе они бы извлекли из рукава свое алиби до того, как мы отыскали его сами. Я подозреваю, они сами настучали на себя в полицию Спокана. Спорю на ту же самую шляпу, что Шеффер не будет выступать с habeas corpus[36] 36
   судебный приказ о доставлении в суд лица, содержащегося под стражей, для выяснения правомерности содержания его под стражей.


[Закрыть].

Прокурор посмотрел на меня с подозрением.

– Вы что-то знаете, но молчите? – спросил он.

– Нет. Но вы видите, что я прав.

Так оно и было. В последующие дни Шеффер бродил вокруг офиса прокурора, улыбался про себя и не предпринимал попыток освободить своих клиентов из тюрьмы.

Три дня спустя все встало с ног на голову.

К прокурору явился человек по имени Арчибальд Уикс, который владел небольшой птицефермой в десяти милях к югу от дома Кавалова, и сказал, что видел Шерри тем утром, когда нашли тело. Уикс в тот день отправлялся проведать родителей в штате Айова, и потому встал рано утром, чтоб проверить, все ли в порядке, перед тем, как поехать на вокзал, расположенный в двадцати милях от его фермы.

Между пол-шестого и шестью он пошел в сарай, который служил ему гаражом, чтоб проверить, хватит ли ему бензина до станции. Увидев Уикса, из сарая выскочил человек, перепрыгнул через забор и побежал вниз по дороги со всех ног. Уикс преследовал его некоторое время, но в конце концов сдался. Неизвестный был слишком хорошо одет для бродяги, поэтому фермер решил, что тот собирался украсть его машину.

Так как поездку было невозможно отложить, а в доме оставались только его жена с двумя сыновьями: семнадцати и пятнадцати лет, Уикс решил промолчать, чтоб не пугать супругу.

Вернувшись из Айовы, он узнал о смерти Кавалова, увидел в газете фотографию Шерри и узнал в нем неизвестного, выбежавшего из сарая. На следующий день он пошел к прокурору. Мы показали ему задержанного, и фермер сказал, что без сомнения это тот человек. Шерри не сказал ничего.

Поскольку заявление Уикса противоречило свидетельству полиции Сан-Педро, прокурор решил передать дело в суд. Маркус был оставлен под стражей как главный свидетель, но так как ничто не могло поколебать его алиби в Сан-Педро, обвинение ему предъявлено не было.

Уикс точно и бесхитростно повторил свой рассказ со свидетельского места, но при перекрестном допросе он с треском провалился. Его совсем запутали.

В ответ на вопросы Шеффера наш единственный свидетель признал, что не совсем уверен в том, что он видел именно Шерри тем утром. То немногое, что он видел, дало ему повод опознать подсудимого. Но позже, в более спокойной обстановке, он уже не был так уверен, что хорошо разглядел лицо неизвестного. Был ранний час, солнце стояло низко. В конце концов договорились и он под присягой показал только, что видел человека, имевшего некоторое сходство с Шерри.

Умереть можно со смеху...

Окружной прокурор, за неимением ногтей, грыз кончики пальцев.

Присяжные объявили: «Невиновен».

Поэтому Шерри был освобожден, освобожден от обвинения в убийстве Кавалова навсегда, даже если позже откроются иные улики.

Маркус тоже был отпущен из-под ареста.

Когда я уезжал в Сан-Франциско, окружной прокурор со мной даже не попрощался.

9

Через четыре дня после вынесения оправдательного приговора Шерри в мой кабинет вошла миссис Рингго.

Она была одета в черное, и на ее красивом, но безвольном восточном лице лежала печать беспокойства.

– Пожалуйста, не говорите Дольфу, что я приходила к вам, – были ее первые слова, обращенные ко мне.

– Конечно, если вы настаиваете, – пообещал я.

Она села и посмотрела на меня широко распахнутыми глазами.

– Он так безрассуден... – сказала она.

Я кивнул в знак сочувствия, еще не зная куда она повернет разговор.

– И я так боюсь, – она стала заламывать руки в перчатках. Ее подбородок и губы задрожали. – Они вернулись в бунгало.

– Точно? – новость заставила меня опуститься в кресло. Я знал, кого она имела в виду.

– У них может быть только одна прична вернуться, – продолжила она в слезах. – Они убьют Дольфа, как убили моего отца. А он не слушает меня. Он настолько уверен в себе... Смеется надо мной. Называет меня дурехой, и что он может позаботиться о себе сам. Но это не так. По крайней мере пока у него рука в гипсе. Они убьют его, как убили моего отца. Я знаю. Я знаю.

– Ненавидит ли Шерри вашего мужа так же сильно, как и вашего отца?

– Да, это так. Он ненавидит. Дольф работал на папу, но его роль в том деле, которое погубило Хью, гораздо больше, чем моего отца. Прошу вас, сделайте что-нибудь, чтоб спасти Дольфа. Вы поможете?

– Конечно.

– Я не хочу, чтоб Дольф знал об этом, – настаивала она. – Если он обнаружит, что вы присматриваете за ним, не говорите ему, что это я приходила к вам. Он рассердился на меня, когда я попросила позвонить к вам... – она остановилась и посмотрела на меня, не зная как сказать. Я предположил, что ее муж нелестно высказался о моей способности защитить ее отца. – Он отказался.

– Когда они вернулись?

– Позавчера.

– Я буду там завтра, – пообещал я. – Если хотите, я дам вам совет: Сообщите мужу, что наняли меня. Но если не желаете, что же, тогда молчите.

– Вы не допустите, чтобы что-то плохое случилось с Дольфом? Правда?

Я пообещал сделать все, что в моих силах, принял небольшой аванс, дал ей расписку и проводил ее до двери.

В тот же вечер, как раз перед наступлением сумерек, я прибыл в Фэавэлл.

10

Когда я проезжал мимо бунгало поднимаясь на холм, я увидел в окнах свет. Мне очень хотелось выйти из машины и немного пошарить вокруг, но я боялся, что не смогу превзойти в ловкости Маркуса, на его собственной территории.

Я свернул на грунтовую дорожку, ведущую к заброшенному дому на вершине холма. Я его обнаружил во время своего прошлого визита в Фэавэлл. Я выключил фары и продолжил медленно ехать вверх по склону, путь мне освещала только ослепительно серебристая луна над головой. Машину я оставил рядом с домом на обочине.

Поднявшись на ветхую веранду я увидел внизу бунгало и стал настраивать бинокль.

Я еще не успел добиться резкости, как дверь открылась, на землю легла полоса желтого света, и две фигуры вышли на улицу.

Одна фигура была женской.

Я подкрутил регулирующий винт, и ее лицо стало отчетливо различимым. Это была миссис Рингго.

Она подняла пальто воротника прикрыв лицо и быстро пошла вниз по гравийной дорожке. Шерри стоял на крыльце, глядя ей вслед.

Выйдя на дорогу миссис Рингго побежала вверх по холму, по направлению к своему дому.

Шерри вошел в бунгало и захлопнул за собой дверь.

Через два с половиной часа из-за шоссе появился человек. Он быстро прошел по гравийной дорожке к дому опасливо озираясь по сторонам. Я не видел в темноте, но догадался, что он постучал в дверь, так как через несколько секунд после того, как он вступил на крыльцо, та открылась, сноп света упал на лицо человека. Я узнал Дольфа Рингго.

Он вошел в дом и дверь снова закрылась.

Спрятав бинокль я оставил свой наблюдательный пункт на развалившейся веранде и решил спуститься к бунгало. Так как я не был уверен, что сумею там найти подходящее укрытие для своего автомобиля, я оставить его и пошел пешком. Было рискованно идти по гравийной дорожке, поэтому не дойдя до нее футов двадцать я свернул и постарался как можно тише пробраться сквозь кустарник, деревья и цветники. Я знал с кем имею дело, и, потому, держал револьвер наготове.

Все окна на моей стороне были освещены, но их прикрывали жалюзи. И, к сожалению, свет пробиваясь сквозь щели, вместе с луной ярко освещал подступы к дому. Пока я портил зрение и, сощурившись, пытался разглядеть хоть что-то через этот проклятый бинокль, я подошел к дому вплотную. Теперь я был достаточно близко, чтоб услышать что-нибудь интересное, но мое положение было хуже не придумаешь.

Укрывшись в самом темном месте, футах в четырех или пяти от бунгало я остановился, чтоб обдумать сложившуюся ситуацию. Вдруг я услышал звук. Но не там где ожидал, и не тот что хотел бы услышать. Это был звук чьих-то шагов, кто шел по дорожке к дому.

Я не был уверен, что меня нельзя увидеть с дорожки. Я повернулся голову, чтоб в этом убедиться, и тем себя выдал.

Миссис Рингго подпрыгнула от неожиданности, остановилась на дорожке и закричала:

– Дольф! Ты в бунгало? Ты там?

Я попытался кивнуть ей головой, мол он внутри, но она производила так много шума своими криками «ты там?», что я, наконец, был вынужден крикнуть ей в полный голос: «Да», – чтобы до нее дошло. Я не знаю, наш ли шум послужил причиной или нет, но факт состоит в том, что в бунгало началась стрельба.

В таких случаях принято считать выстрелы, но тут они грохотали непрерывно, и точный подсчет был затруднителен. Во всяком случае у меня сложилось впечатление, что их было не менее пятидесяти, прежде чем я решился вломится через входную дверь.

По счастью дверь была не из цельного массива, и поддалась после второго удара.

Я оказался в небольшой прихожей, которая через полукруглую арку соединялась с гостиной. Воздух был сизый и вонял горелым порохом. Рядом с аркой на вощеном паркете корчился Шерри, опираясь на локоть и одно колено, он пытался подползти к «люгеру», лежавшему футах в пяти от него на янтарном ковре.

В другом конце комнаты Рингго, стоя на коленях, беспрерывно нажимал, нажимал и нажимал здоровой рукой спусковой крючок черного револьвера. Барабан был пуст.

Его движения были механические и совершенно бесполезны, что не мешало ему продолжать выполнять их. Загипсованная рука вывалилась из повязки и бессильно висела вдоль тела. Его лицо было опухшим и залито кровью. Широко открытые глаза ничего не видели. Из его спины, чуть выше бедра, торчала белая костяная рукоятка ножа. Воображаемые пули из его револьвера предназначались для Маркуса, который стоял на широко расставленных полусогнутых ногах. Его левая растопыренная ладонь прижималась к груди, и сквозь черные пальцы сочилась кровь. В правой руке он сжимал еще один нож с белой костяной рукояткой, с лезвием в фут длиной и профессионально держал его как меч. Он медленно приближался к Рингго, боком, волоча ногу и водя ножом из стороны в сторону, но так, что острие все время было направлено на Дольфа.

Он не видел и не слышал нас. Вес мир в этот момент для него сжался всего до одного, стоящего перед ним на коленях, человека, с ножом-близнецом в спине.

Рингго тоже не видел нас. Он стоял на коленях и все продолжал щелкать пустым револьвером.

Я перепрыгнул через Шерри и ударил револьвером камердинера по затылку у основания черепа. Маркус упал на пол.

Рингго опустил револьвер и удивленно посмотрел на меня.

– С патронами эти игрушки стреляют гораздо лучше, – сказал я.

Я вынул нож из руки Маркуса и повернулся, чтоб забрать «люгер», до которого пытался дотянуться Шерри. Я увидел, что Шерри лежит на спине с закрытыми глазами.

Он выглядел мертвым. В его теле было достаточно пулевых отверстий чтоб так предположить.

Надеясь, что он еще живой, я опустился рядом с ним на колени, стараясь не поворачиваться спиной к Рингго, и приподнял его голову.

– Шерри! – позвал я. – Шерри!

Он не шевелился. Даже веки его не дрогнули.

Я поднял ладонь, поддерживающую голову Шерри, и заставил ее слегка зашевелиться.

– Это Рингго убил Кавалова? – спросил я человека, который или уже умер, или вот-вот испустит дух.

Хотя я и не видел, смотрит ли Рингго на меня, я чувствовал его взгляд.

– Это был он? – крикнул я, наклонившись к его лицу.

Шерри лежал неподвижно. Я незаметно качнул ладонью, и его голова согласно кивнула. Два раза.

Тогда я выпрямился и опустил тело на пол.

– Ну, вот, – сказал я поднимаясь с колен, и идя к Рингго. – В конце концов, я тебя взял.

11

Я до сих пор не знаю, если бы решалось, будет ли Ринго осужден или нет, смог бы я занять свидетельское место и показать, что Шерри был жив, когда кивал головой. Мне не нравится давать ложные показания в суде, но я знал, что он виновен, и что мое свидетельство означало бы смертный приговор.

По счастью, мне не пришлось этого делать.

Рингго поверил, что Шерри кивнул, а затем, что для него было еще хуже, Маркус заговорил, и ему не оставалось ничего, кроме как признать себя виновным и вручить свою судьбу в руки присяжных.

Маркуса рассказал все сам, без наших усилий. Рингго убил его любимого капитана, и не стоило труда убедить негра, что закон отомстит лучше, чем кто-либо еще. После того, как Маркус заговорил, Рингго не было смысла запираться. Он оставался в больнице до дня суда. К тому времени его раны зажили, хотя нож черномазого навсегда оставил его ногу парализованной.

На долю Маркуса, во время стычки в доме, достались три пули из револьвера Рингго. Врачи извлекли две из них, а третью трогать не решились. Это, похоже, его не слишком беспокоило. Во всяком случае, когда его отправляли на север, в «Сан-Квентин», отбывать пожизненное заключение по приговору за соучастие в убийстве Кавалова, он выглядел таким же здоровым, как всегда.

Рингго так до конца и не поверил, в то, что я начал подозревать его до моего появления в доме той ночью.

– Кончено я подозревал вас с самого начала, – уверял я, защищая свои способности детектива, в то время Шерри еще был в больнице. – Я никогда не считал Шерри сумасшедшим. Да, он был проходимцем, но был совершенно здоров. Он не относился к тому типу людей, кого сильно волнует бесчестье, пресекшее его картеру. Я бы согласился, что он способен убить Кавалова, если бы смог на этом заработать. Так что я пошел спокойно спать, и допустил, чтоб старика убили. Я думал, что Шерри просто хочет запугать его как следует, а потом сорвать с него куш. Когда я понял, что был не прав, я начал анализировать ситуацию.

Я выяснил, что ваша жена была единственной наследницей Кавалова. Как я видел своими глазами, она настолько вас любила, что полностью зависела от вас. Именно вы, муж наследницы, получали всю выгоду в случае смерти Кавалова. Вы должны были управлять его состоянием, если он умрет. Преступление принесло бы Шерри выгоду, только если бы он был с вами в сговоре.

– Вас не ввела в заблуждение моя сломанная рука?

– Конечно. Если бы повреждение было легким, было бы сложно поверить, но все выглядело вполне серьезно. Но вы сами допустили ошибку, которая очень мне помогла. Вы перестарались, пытаясь убедить всех, что убийца Кавалова – левша. Вы вместо того, чтобы встать перед телом, встали за головой. Изгиб линии разреза выдал вас. Да и выкинуть нож из окна было неудачной идеей. Кстати, это Шерри сломал вам руку? Или просто несчастный случай?

– Можно и так сказать. Стычка у почты была частью плана, который был разработан заблаговременно. Мне внезапно пришло в голову, что небольшая драка только украсит ее. Я так и поступил. На беду он оказался сильнее, чем я думал, и он сломал мне руку. Так же он переусердствовал и с Микки. Это тоже было в планах. А теперь скажите мне правду, вы действительно подозревали, что мы были соучастники?

Я кивнул.

– Шерри подготовил сцену, сделал все возможное, чтоб все подозрения падали бы на него и за день до убийства исчез и организовал себе алиби. Этому было только одно объяснение: он был в сговоре с вами. Я это знал, но не мог доказать. И я не мог ничего сделать, пока не произошло то, что позволило подстеречь вас в засаде: это любовь, которую ваша жена испытывает к вам. Она наняла меня, чтоб я защитил вас. Разве не это называют «иронией судьбы»?

Рингго грустно улыбнулся и сказал:

– Иначе не скажешь. Вы знаете, какой был план Шерри? Что он хотел от меня?

– Думаю да. Я полагаю, что поэтому он настаивал на суде.

– Точно. Мы планировали, что он наследит и скроется. На случай, если бы его арестовывали, у него было железное алиби, но суть плана состояла в том, чтоб он как можно дольше не попадался. Чем дольше будут его искать, тем меньше полиция будет изучать другие версии, и тем меньше шансов, что они вернутся к поискам, когда внезапно узнают, что Шерри не виновен. Вот тут он меня и подставил. Он спровоцировал свой арест, а его адвокат нанял этого тупицу Уикса, который заморочил голову окружному прокурору, не позволив ему упустить подвернувшийся случай. Шерри хотел, чтоб его судили и признали невиновным, так он обезопасил свою жизнь. Как только он этого добился, я оказался в его власти. Юридически он имел пожизненный иммунитет от преследования за убийство Кавалова. А я нет. Я оказался в его руках.

Согласно договоренности, он должен был получить сто тысяч долларов в обмен на свое участие. Кавалов оставил Мириам более трех миллионов. Шерри потребовал половину. Если я откажусь, он пригрозил пойти к прокурору и во всем признаться. Он ничем не рисковал – он был защищен от преследования закона. А вот меня бы повесили. Замечательная ситуация.

– Стоило дать, сколько он просил, – сказал я.

– Может быть. Я думаю, что в конечном итоге так бы и поступил, если бы Мириам все не усложнила. Мне не осталось иного выбора. После того, как моя жена посетила вас, она пошла к Шерри, надеясь убедить его убраться отсюда. Он ей что-то рассказал, и она начала подозревать меня, что я каким-то образом вовлечен в убийство ее отца, хотя я сам до сих пор до конца не верю, что это мои руки перерезали ему горло.

Она сказала мне, что вы приедете на следующий день. У меня не оставалось выбора, кроме как пойти к Шерри и уладить все вопросы до того, как вы начнете копать. Я так и сделал, хотя не стал говорить Мириам куда пошел. Разговор получился трудным, напряженным, и Шерри, когда услышал вас, решил, что я привел своих людей, тут все и началось.

– Зачем вы вообще впутались в эту историю? – спросил я. – Разве быть зятем Кавалова было так плохо?

– Не плохо. Но было слишком тоскливо быть запертым в этой дыре вместе с ним. Кавалов не был стар и мог бы прожить еще много лет. Кроме того он был вздорного нрава. В любой день ему могло прийти в голову дать мне пинка под зад, или изменить завещание, или еще что-либо подобное.

Однажды я наткнулся на Шерри в Сан-Франциско, мы разговорились, и у нас возник план. Шерри не был дураком, как его описывали. Тогда, в Каире, мы с ним отрезали по ломтику от Кавалова, да так, что тот ничего и не заподозрил. Я был идиотом, но не думайте, будто я сожалею, что убил своего тестя. Я сожалею, лишь что попался. Я двадцать лет был у него мальчиком на побегушках, исполнял за него всю грязную работу и получал лишь жалкие крохи. Я мог только надеяться, что женившись на его дочери, когда-нибудь унаследую его деньги, и то, если он не передумает и не решит все иначе.

Его повесили.

КОНЕЦ

Смерть и К°

«Death and Company». Рассказ напечатан в журнале «Black Mask» в ноябре 1930 года. Переводчик А. Яковлев.

Старик пригласил меня в свою контору, представил человеку по имени Чеппл и предложил сесть. Я сел.

Чепплу было лет сорок пять, он был темнокож и плотно сложен. Выглядел несчастным, словно чем-то обеспокоен или обуян страхом. Веки покраснели, под глазами набухли мешки, уголки рта отвисли. Рукопожатие было вялым и безвольным.

Старик взял со стола листок бумаги и подал мне. Это было письмо, написанное корявыми печатными буквами.

Мартин Чеппл!

Если вы хотите увидеть свою жену в живых, то выполните то, что здесь сказано. Ровно в полночь подойдите к углу Турк-стрит и Ларкин-стрит и положите 5000 долларов 100-долларовыми купюрами под кучу кирпичей у входа на стройку. Если вы этого не сделаете или если обратитесь в полицию, или попытаетесь пометить купюры, то завтра утром получите письмо с сообщением, где найти труп вашей жены.

Это не пустая угроза.

Смерть и К°

Я положил письмо обратно на стол.

– Миссис Чеппл отправилась вчера в театр и не вернулась, – сказал старик. – Это письмо поступило к мистеру Чепплу с утренней почтой.

– Скажите, она отправилась в театр одна? – обратился я к Чепплу.

– Не знаю, – усталым голосом ответил он. – Когда я собирался после обеда в свою контору, она сказала, что пойдет в театр. Но не сказала, с кем и на какой спектакль.

– А с кем она обычно ходила?

Он недоуменно пожал плечами

– Я мог бы назвать вам ее ближайших подруг, хотя это вряд ли поможет. Когда она не вернулась, я обзвонил всех, но безуспешно.

– Есть у вас какие-нибудь предположения?

Он опять недоуменно пожал плечами.

– Есть у вас враги? Может быть, вы или она кого-то обидели? Припомните хорошенько, даже если это было давно или вы считаете обиду пустяковой. Это обычно служит причиной похищения.

– Нет, насколько мне известно, – устало ответил он. – Я уже думал об этом.

– В какой области вы работаете? Чем занимаетесь? – Спросил я.

Он был ошеломлен этим вопросом. Но все же ответил:

– У меня рекламное бюро.

– Как насчет людей, которых вы уволили?

– Единственный, кого я уволил, это Джон Хеккер, но он нашел куда лучшее место у моего конкурента. И мы всегда ладили с ним.

Я бросил взгляд на старика. Он внимательно следил за нашей беседой, хотя и делал вид, что его, руководителя конторы, все это не касается. Я откашлялся и снова обратился к Чепплу:

– Прошу прощения, однако мне придется задать вам несколько... ну скажем, нескромных вопросов. Вы позволите?

Он вздрогнул, как бы зная, о чем пойдет речь, затем кивнул.

– Олл райт.

– Скажите, бывало ли, что ваша жена проводила ночь вне дома?

– Нет; во всяком случае, я всегда знал, где она была. – Он беззвучно пошевелил губами. – Я догадываюсь, о чем вы хотите спросить. Лучше не задавайте вопросов, я постараюсь рассказать сам.

– Да, так будет лучше, – подтвердил я. – Вы, конечно, понимаете, что эти вопросы не доставили бы мне удовольствия.

– Да, понимаю, – согласился Чеппл. Он глубоко вздохнул и заговорил быстрее. – Я никогда не имел повода думать, что она ходит куда-либо тайком от меня. Или что у нее есть поклонники, о которых мне не известно. Именно это вы хотели бы знать, не так ли? – спросил он жалобным тоном.

– Да, благодарю вас. – Затем я обратился к старику, который, очевидно, предпочитал молчать, если ему не задавали вопросов. – А что вы думаете обо всем этом?

Мой шеф вежливо улыбнулся, словно бы все это его не касалось, и проговорил:

– Вы сами знаете теперь все обстоятельства этой истории. Что бы вы посоветовали мистеру Чепплу?

– Разумеется, он должен прежде всего уплатить выкуп, – ответил я. – Это неприятно, но таков единственно возможный способ обращения с похитителями, если хотите спасти жертву. Господа из фирмы «Смерть и К°» не слишком разумно выбрали пустующий участок. Их можно запросто схватить там. – Затем я изменил тон и обратился к Чепплу:

– Вы сможете достать деньги?

– Да.

– А как насчет полиции? – спросил я шефа.

– Нет, нет, никакой полиции, – вмешался Чеппл. – Не хотите же вы смерти моей жены...

Я перебил его:

– Мы обязаны поставить полицию в известность, чтобы она могла вмешаться, как только ваша жена вернется. В лучшем случае мы можем просить полицию подождать до поры до времени. Вы не согласны? – снова обратился я к старику.

Он кивнул и потянулся к телефону.

– Это возможно. Сейчас я приглашу сюда инспектора уголовной полиции Филдинга и кого-нибудь из прокуратуры.

Вскоре появились Филдинг и сотрудник прокуратуры Мак Фи. Вначале они хотели было сосредоточить к полуночи половину полицейских Сан-Франциско вокруг кучи кирпичей на углу Турк-стрит и Ларкин-стрит. Но постепенно нам удалось образумить чиновников: мы доказали с помощью статистики похищений, что если уплатить выкуп, а затем попытаться схватить преступников, то оказывается куда больше шансов спасти жертву.

...В половине двенадцатого Чеппл вышел из своего дома с пятью тысячами долларов, обернутыми в серую бумагу. В двадцать минут первого он вернулся. Его тело била дрожь, рубашка насквозь пропотела, в лице не было ни кровинки.

– Деньги положил, – сообщил он. – Но никого не видел. – Я налил ему бокал виски из его собственных запасов.

Почти всю ночь он ходил из угла в угол. Я прикорнул на диване и раз десять слышал сквозь дрему, как он подходил к входной двери, открывал ее и выглядывал на улицу. Сотрудники уголовной полиции Мур и Каллаген улеглись тут же спать. Все мы расположились на ночь в доме Чеппла, чтобы как можно быстрее получить от миссис Чеппл сведения о ее похитителях.

Однако она так и не появилась.

В девять утра заверещал телефон. Звонили Каллагену. Он выслушал, положил трубку и состроил кислую мину:

– За деньгами до сих пор не приходили.

Чеппл вытаращил глаза:

– Значит, за этим местом следили?

– Разумеется, – ответил Каллаген, – но очень осторожно. Мы поставили наблюдателей с полевыми биноклями в зданиях по соседству. Их невозможно обнаружить.

Чеппл обернулся ко мне. Его лицо было охвачено ужасом. В этот момент позвонили в дверь. Чеппл бросился в прихожую и тотчас вернулся, разрывая нетерпеливыми руками конверт.

Нашим взорам предстал еще один листок, испещренный корявыми печатными буквами:

Мартин Чеппл!

Мы получили деньги, но нынче в ночь должны получить от вас еще столько же, в то же время и там же, где вчера. На этот раз мы твердо обещаем отпустить вашу жену живой. Если вы сообщите хоть одно слово полиции, то знаете, чем это грозит.

Смерть и К°

– Черт подери! – прорычал Каллаген.

– Эти наблюдатели совсем ослепли! – заметил Мур.

Я взглянул на почтовый штемпель. Письмо было отправлено рано утром.

– Что вы собираетесь делать? – спросил я Чеппла.

– Я готов отдать все до последнего цента, лишь бы жена вернулась целой и невредимой.

...За полчаса до полуночи Чеппл опять понес пять тысяч. Вернувшись, он сообщил:

– Вчерашние деньги исчезли.

Эта ночь прошла так же, как предыдущая. С единственной разницей: надежда Чеппла на возвращение жены стала куда слабее. И хотя никто не говорил об этом, все были уверены, что наутро придет письмо с требованием очередных пяти тысяч.

И письмо действительно пришло:

Мартин Чеппл!

Мы предупреждали: полицию не впутывать. Вы не послушались. Теперь направьте полицию в 303-й номер отеля на Пост-стрит, 895. Там вы найдете обещанный нами труп.

Смерть и К°

Каллаген бросился к телефону. Я положил руку на плечо Чеппла, ибо он шатался и, казалось, вот-вот упадет. Однако он взял себя в руки и со злостью повернулся ко мне:

– Вы убили ее!

– Заткнитесь! – оборвал его Мур. – Нужно идти.

Мур, Чеппл и я сели в машину Чеппла, которая обе эти ночи стояла возле дома. В последний момент к нам присоединился и Каллаген.

Путь до Пост-стрит занял не более десяти минут. Еще две минуты ушли на поиски хозяйки и получение ключей. Затем мы поднялись в 303-й номер.

На полу в гостиной лежала на спине стройная женщина с рыжими кудрями. Она была мертва уже давно, это было видно даже по цвету лица. Коричневый купальный халат явно мужского типа был задран, из-под него виднелось розовое белье. На ней были чулки: одна из ночных туфель держалась на ноге, другая валялась рядом.

На лице, на шее и на других видимых частях тела были большие синяки. Глаза были навыкате, язык выпал изо рта. Над ней надругались и затем удушили.

Вскоре появились чины уголовной полиции и полицейские в форме. Мы приступили к обычному расследованию.

Хозяйка показала, что этот номер снимал мужчина по имени Гаррисон М. Рокфилд. Она описала его: лет тридцати пяти, ростом метр восемьдесят, худощав, по виду килограммов на семьдесят, блондин с голубыми или серыми глазами. Весьма любезен, хорошо одевался. Месяца три жил здесь в одиночестве. Утверждала, что не знает его друзей; ни разу не видела и миссис Чеппл. Последние три дня не видела также мистера Рокфилда, но в этом не было ничего необычного: порой она не видела некоторых своих постояльцев неделями.

В комнатах мы нашли много одежды, и хозяйка заверила нас, что вся она принадлежала Рокфилду. Эксперты обнаружили немало отпечатков пальцев; мы надеялись, что их оставил Рокфилд.

В соседних номерах не нашлось никого, кто слышал что-либо. В конце концов мы пришли к убеждению, что миссис Чеппл была убита в ту же ночь, когда впервые не вернулась домой.

– Но почему же? – спрашивал Чеппл, совершенно подавленный всем происшедшим.

– Из соображений безопасности, – отвечали криминалисты. – Чтобы ее не обнаружили, пока не оберут вас до нитки. Она ведь не слабая и хрупкая женщина; было бы затруднительно насильно удерживать ее в этом номере взаперти.

Один из детективов обнаружил пачку стодолларовых купюр, которые Чеппл минувшей ночью запрятал между кирпичами. Затем я направился вместе с Каллагеном в полицейское управление, чтобы порасспросить людей, наблюдавших той ночью в бинокли. Они клялись и божились, что там никто не появлялся, кого бы они не заметили, что ни одна собака даже не подходила близко.

– Вы уверены в этом? – подозрительно переспросил Каллаген. – Но тем не менее кто-то там побывал. Унес же кто-то деньги!

Меня позвали к телефону. Это был Чеппл.

– Они звонили, – прохрипел он в трубку. – Когда я входил в дом, телефон уже надрывался.

– Кто «они»?

– «Смерть и компания», – ответил он. – И они сказали, что теперь доберутся до меня. Они сказали: «Это говорит „Смерть и компания“, и теперь твоя очередь».

– Сейчас приеду, – ответил я. – Сидите и ждите меня.

Я передал содержание разговора Каллагену. Тот поморщился: