Текст книги "Банда Мило"

Автор книги: Дэнни Кинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

9. Рекогносцировка

– Да, и тут я проработал два года. Кошмарная работенка, – вымолвил Норрис, когда мы брели вдоль полок, толкая перед собой тележку. Остановились у стеллажа со спагетти и для видимости забросили в корзину пару упаковок, чтобы никто не заподозрил истинной цели нашего визита – разведать обстановку, – и продолжили маршрут. – В каждом проходе установлена камера наблюдения, в аппаратной за нами следит жирдяй по имени Колин, когда, конечно, не зарывается мордой в пачку чипсов.

Мы с Гуди обсуждали работу дня четыре и только потом все же решились привлечь Норриса. До этого момента мы разговаривали чисто гипотетически, фантазировали, так сказать, дабы вернуть себе ощущение беззаботности. Визит к Норрису повысил ставки, и все стало выглядеть много серьезнее. Тогда я было задумался о том, чтобы отступиться, но поздно. Вряд ли я уже мог это сделать.

И вот мы в гипермаркете, и я чую запах денег.

– Где остальная охрана? – поинтересовался я, как будто бы и не в шутку.

– На самом деле в течение дня в смену выходят пять или шесть охранников. То ходят по залу, то у касс постоят, создавая видимость присутствия, дабы неповадно было всяким вороватым типчикам вроде нас соваться в чужие денежные хранилища. Все они носят портативные рации, посредством которых поддерживают связь между собой и с Колином. Кучка болванов. Каждый мнит себя Капитаном Америкой. Идиоты! О них не стоит беспокоиться. После закрытия магазина остается лишь двое. Один в комнате охраны, другой – в торговом зале, прогуливается там и следит, чтобы работники укладывали товары по полкам, а не себе по карманам.

Мы вновь остановились у полки с собачьими консервами, Норрис сгреб несколько банок «Бонио» в тележку, и мы двинулись дальше.

– Ясно. Где у нас офис менеджера?

– Вот там, – кивнул он.

Я глянул в сторону касс и заметил дверь в стене в самом конце зала. Забавно, но каждый раз, когда Норрис упоминал офис менеджера, мне представлялось нечто вроде большого помещения на втором этаже с окнами, выходящими на стоянку автомобилей, с огромным столом из красного дерева, и креслом из черной кожи, в каждом углу по огромных размеров фикусу, а у стены большущий шкаф, забитый папкам. Увидев неприметную, неопределенного вида дверь в углу, где ее вообще и заметить-то можно с превеликим трудом, я даже слегка разочаровался.

– А как там внутри? – спросил я у Норриса.

Тот пожал плечами, как обычно поступал, когда подыскивал слова, и у меня возникло чувство, что там либо действительно все, либо ничего вообще.

– Не знаю. Просто офис. Столы, стулья, телефоны, канцелярские резинки – всякая фигня, короче. Это ж офис. А, да, еще сейф, конечно же.

– Но ведь ключи от сейфа не хранятся вместе с ним?

– Нет. Они заперты в другом сейфе в офисе охраны. Вот на том как раз стоит сигнализация, и нужно звонить специальному человеку, которому известен пароль. Только тогда ее отключат, и мы сможем вынуть ключи. В противном случае через мгновение повсюду будут сновать легавые. Однажды я уже наблюдал такую картину, случайно. Так вот они слетелись сюда как мухи на дерьмо, не прошло и пяти минут.

– Что за пароль? – допытывался я, открывая дверцу холодильника и пихая в корзину тележки коробку уцененных замороженных рыбных палочек.

– А я почем знаю? Пароль-то секретный, – огрызнулся Норрис.

– И как же, черт подери, нам звонить, чтобы отключить сигнализацию?

– Легко. Скажем приятелю, который сидит в аппаратной, что, если он не даст на номер, мы размозжим ему башку. «Да, кстати, дружище, когда будем отходить, прихватим и тебя на случай, если тебе вдруг взбредет в голову сообщить нам подложный шифр, по которому внезапно нагрянут легавые». Теперь подумай, станет он рисковать за пять фунтов в час?

– Гениальность твоего плана заключается в его утонченности, – произнес я, но Норрис слишком увлекся печеньем и меня уже не слышал.

– А мы действительно покупаем всю эту хрень? – спросил мой приятель.

– Если хочешь, можешь взять. У меня денег нет, – заявил я, и Норрис как-то сразу поник духом, словно ожидал, что мы закатим пир горой, когда выйдем из магазина.

– Еще один момент. Менеджер дневной смены, уходя домой, забирает с собой ключи от сейфа из офиса охраны. Так что придется их как-то у него отнять, прежде чем мы начнем запугивать народ. Что делать будем? Притащим его с собой?

– Нет, придется забрать ключи и покрепче его связать, да и всех, кто с ним будет, – тоже. Будем надеяться, в этот день он не соберется закатить вечеринку.

Норрис улыбнулся, как будто его заинтересовала мысль связать дюжину разодетых по случаю вечеринки человек. И, вероятно, так оно и было.

– Что будет, если ему все-таки удастся высвободиться посреди ночи? Тогда все мы окажемся в дерьме.

– Да, проблема. Но мы не можем выделить парня только для подстраховки, – размышлял я.

– Всегда ведь можно включить в команду еще одного члена.

– Об этом забудь. Мы и так уже вербуем половину проходимцев города. Остановимся на цифре восемь, ладно? Есть у меня идейка одна, как разрешить этот вопрос. На самом-то деле она пришла ко мне еще в тюряге, хотя и не подозревал, что когда-нибудь придется ею воспользоваться, – объяснил я. – Вот что мы будем делать: свяжем его, женушку и детишек, скажем, что одного забираем с собой в качестве гарантии. Предупредим его, что, если вздумает нас кинуть, киндеру конец. А чтобы крепче поверил, упомянем о том, будто где-то совсем недавно прочли, что за убийство ребенка в наши дни дают всего-то четырнадцать лет, тогда как двадцатка у нас уже в кармане, если нас загребут за ограбление.

– Что непонимающе вытаращился на меня Норрис. – Где ты это вычитал? Хрень это все, чушь собачья. Пришьешь кого-то при ограблении, и тебя пожизненно упекут за решетку. Не говоря уже о ребенке.

– Знаю я. Смысл – заставить его думать, что мы в это верим. То есть, если он будет считать нас достаточно тупыми, чтобы верить, будто, прикончив его сосунка, мы надеемся скостить себе шесть годков, то молиться будет, чтобы нам все удалось. И будет желать нам успеха еще больше нас самих, – разъяснил я Норрису.

Лично я, придумав сей план, счел его очень удачным: игра на особенностях психики и бездумной агрессии, а все в совокупности – искусный блеф.

– Ага, а вдруг нас заметут прямо на улице со связанным киндером в охапке? На фиг нам этот геморрой?

Прям «Трое мужчин и младенец».

– Не тупи. Заткнем глотку кляпом, запрем в спальне для гостей, когда убираться будем. Дети и работа – понятия несовместимые.

Норрис все обдумал и признал, что идея не так уж плоха. Определенно попытаться стоит, если лучше ничего не придумаем. Это меня некоторым образом задело. Если лучше ничего не придумаем? Да мой план в сто раз круче, чем дурацкое предложение с угрозой вышибить мозги из обреза. На сей раз я спустил ему это. Однако Норрис авторитет свой слегка подорвал.

Мы притормозили у фруктов и овощей, надругались над парой авокадо, после чего нагрузились апельсинами и персиками и двинулись дальше. Мы шли бок о бок, дружно толкая перед собой порядком потяжелевшую тележку, и какие-то дамы средних лет бросали на нас взгляды, полные любопытства.

– Все в порядке, мы – не гомики, – заверил одну из них Норрис, и, дождавшись, когда она покинет зону слышимости, мы продолжили.

– Так, значит, деньги точно будут там. И не выйдет так, что, открыв сейф, мы обнаружим в нем одни только книги жалоб и предложений? Не выйдет?

– Нет, клянусь. Там кипа банкнот. Все аккуратно сложены в мешки и перевязаны ленточкой. Монеты там тоже есть: по два фунта, по фунту, по пятьдесят пенсов, по двадцать… – Я вытаращился на Норриса, а тот продолжал перечислять мне все денежные единицы Великобритании: – В один пенни тоже.

– Действительно?

– То есть там где-то десять «штук» только монетами.

– Оставим мелочь, возьмем лишь по соверену и по полтиннику, иначе половина наших дурней погорит, пытаясь обменять железки на нормальные деньги, – резюмировал я.

– Да, вероятно, ты прав, – признал Норрис, и мы направились к крупам.

– Сможешь набросать для нас пару планов верхнего этажа и торгового зала, чтобы я чувствовал место? Отметь, где расположены камеры и, самое важное, где выходы. Если мы все-таки возьмемся за это дельце, нельзя допустить, чтобы хоть одна живая душа выскользнула из наших рук. Если мы не сгребем их в кучу, то загребут нас.

Пока мы бродили по магазину, я постоянно осматривался и отмечал для себя малейшие детали, которые могут оказаться значимыми в определенный момент: запасные выходы, тайные боковые дверцы – а они располагались повсюду. Раз уж мы хотим обеспечить себе безопасность, придется прочесать место сверху донизу в поисках «отставших», а уж потом только приступать к денежному вопросу. Или нет? Может, парни, ответственные за безопасность, смогут потом забрать бабки, пока остальные будут разбираться с заложниками. Вот моя идея: если ребята будут носиться по залу, производить достаточно шума и вести себя крайне устрашающе, кто бы там ни спрятался между полок, он все равно не посмеет высунуть оттуда нос, а мы выполним работу и благополучно свалим. Да, эта идейка получше будет. Меньше времени. Меньше риска. Нападаем неожиданно, пока все сбиты с толку и перепуганы, забираем свое и уносим ноги, не давая им возможности сообразить, что они упускают единственный шанс в жизни заслужить медаль, о которой так мечтали.

– Не волнуйся. Сегодня же днем начерчу тебе парочку планов. Только не оставляй их нигде на виду, – вымолвил Норрис, запуская руку в коробку «Голден наггетс» и набивая ими полный рот.

– Ой, я тебя умоляю! Давай не будем ставить под угрозу срыва ограбление на сотни тысяч фунтов из-за полпакета сухих хлебцев, – отчитал его я, выхватил пачку и бросил ее в корзину.

– Да не боись ты. Все так делают. Если ты все равно заплатишь на кассе, то всем плевать. И вот что я тебе еще скажу: некоторые прожорливые типчики довозят до кассы одни только пустые упаковки.

– Только вот оплачивать это мы не собираемся, так что уйми минут на пять свои кишки и начинай вести себя как профессионал, – процедил я. – Можешь бросить еще вот тот арахис. Ага, тот, что у тебя в кармане. Думал, я ничего не заметил? Давай-давай. Швыряй орешки в тележку.

Норрис хоть и неохотно, но подчинился. Интересно, сколько еще мне придется одергивать его, пока мы доберемся до выхода.

– Знаешь, что… Не тебе мне указывать, что можно красть, а что нет. Не твое это дело, – проворчал тот.

– Если мы намерены взяться за это дело, я хочу, что бы все – включая и тебя – сидели тише воды ниже травы. Неужели нам так трудно не распускать рук хотя бы на протяжении нескольких недель? Нам светит по пятнадцать «штукарей» – неплохая компенсация за три-четыре недели честности.

– Не вижу никакой связи. Ладно, в этом месте никакого воровства, все это я куплю. Но почему я должен отказаться от других дел, которые не имеют никакого отношения к этому магазину?

– А я тебе скажу. Потому что, если ты, Боб, Гуди или еще кто-то из парней, кого мы уже втянули в дело, если хоть кто-то попадется на мелочи, то на всем предприятии можно ставить жирный крест. И я знаю наперед все, что ты скажешь. Слишком хорошо я тебя знаю, Норрис, – заявил я. К моему удивлению, Норрис прекратил спорить. Он понимал, что я непреклонен как скала и ему никогда не удастся склонить меня на свою сторону. И он либо последует моему совету и на пару недель воздержится от действий, либо абсолютно проигнорирует мои пожелания, но мне об этом ничего не скажет. Если в его башке остались хоть какие-то капли разума, он выберет первый вариант. В конце концов, это работа Норриса. Разумеется, он мог бы залечь на дно на пару недель и направить все усилия на наше общее дело.

– Ладно, раз мы все выяснили, хочу поскорее убраться отсюда, пока кто-нибудь меня не узнал, – сказал мой товарищ.

– Ага, валим, – согласился я, бросил тележку у прилавка с молочными продуктами, и мы разбежались в разные стороны.

– Дай-ка мне одну из фруктовых жвачек, что ты спер, – попросил я, когда мы уже миновали парковку.

Норрис порылся в карманах и протянул мне упаковку. Я открыл ее и увидел, что первой лежит подушечка желтого цвета.

И зачем они вообще их туда пихают?

10. Единство взглядов

– Господа, «Тандерберды» к запуску готовы.

– Великолепно, Мило, – из темноты отозвался Патси.

Гуди пришлось немного порыскать по местности, но он все же откопал на американской базе подходящее местечко, чтобы устроить там наше «убежище». Небольшой заколоченный домишко из красного кирпича в покинутом городке, состоящем из пятидесяти однотипных зданий. Район находился в собственности Минобороны, и по техническим причинам вход туда был запрещен. Однако во многих местах ограждение имело щели, и их никто не охранял. Заброшенные улочки обреченно дожидались своей участи. В любой момент их могли продать, сровнять с землей и застроить заново, как только некто из министерства обнаружит в своем пакете с кукурузными хлопьями внушительных размеров коричневый конверт.

Гуди от моего лица завербовал Парки и Джеко, о чем мне сообщить не потрудился. Так что нас стало пятеро, не успел я и глазом моргнуть. Я открыто и резко высказался по этому поводу и заявил, что если мы беремся за дело, то все будет происходить на моих условиях, и только на моих. Но Гуди потребовал ответа на один лишь вопрос: мы все-таки участвуем в этом гребаном предприятии или нет. Новобранцев интересовало то же самое. Воля четверых порядком превосходила волю одного. Так что от меня требовалось решить: да или нет? До конца недели к ним присоединились еще трое, так что против моего голоса выступали уже целых семь. Ответ был один: я – в деле. Работа стала реальной. И разговор перестал носить чисто гипотетический характер.

Хотя я знал это с самой первой секунды, когда информация только просочилась в мой мозг. И как бы я ни старался забить себе голову всякой хренью, это не сработало. Будучи взрослым мальчиком и имея за плечами достаточный опыт, я не мог не осознавать, что так и произойдет. Я нарушил правило: «Никогда не прикасаться ни к чему, что вызывает подозрения. И даже не помышлять об этом». И вот к чему меня это привело. Все время я чувствовал, будто плыву против течения полноводной реки. И в тот момент, когда силы мои ослабли, меня тут же снесло вниз со скоростью сто миль в час, и вот я сижу в заброшенном доме в компании семи других преступников, и мы обсуждаем работу.

И вот еще что… Это именно то место, где я и хотел находиться. Чертов продавец обуви…

– Одно условие, парни: я буду главным, – заявил я в присутствии всех.

Норрис привлек нас с Гуди, поскольку ему больше не к кому было обратиться. Гуди вынудил меня, потому что у самого недоставало знаний и умений в этом вопросе. Исходя из двух этих факторов, я автоматически получил преимущество над ними и в должности, и в привилегиях. Касательно остальных… Тут я не оставил никаких сомнений относительно того, кто руководит проектом и по какой причине. Это выяснилось еще прежде, чем мы приступили к первому серьезному обсуждению дела. Я сразу сказал, что дело нешуточное, слишком крупное и грандиозное, и в дайном случае не стоит проверять на практике эффективность теории «несметного количества обезьян». Главарь должен быть один, у него и будет право последнего слова. И им должен быть я. Кто не согласен, волен выйти из игры. Это я особо подчеркнул, В общем, все – даже Боб, что само по себе невероятно, – согласились, что командовать парадом буду я. Хотя особого счастья в связи с этим не испытывали.

– Перво-наперво нам нужно оружие. Точнее, деньги, чтоб его купить, – сообщил я своему отряду наемников. – Придется сбрасываться. Давайте прикинем, сколько мы можем набрать.

– Черт, Мило! Я ж на мели, – вырвалось у Парки, и это эхом пронеслось по комнате еще шесть раз.

– Ни гроша…

– Ничегошеньки…

– Абсолютный ноль…

И т. д.

– Да, чуваки… Ваша щедрость впечатляет. Бросьте. Понадобятся бабки, иначе не видать нам оружия.

– На кой нам оружие? Можно обойтись битами, – предположил Джимбо.

– Нельзя держать под контролем толпу из пятидесяти человек одними только битами, тем более что некоторые из них могут оказаться на расстоянии пятидесяти ярдов от нас. Нет, тут нужны пушки. – Пока банда занялась обсуждением этой темы, я бросил взгляд на сидящего в углу Боба и спросил, могу ли перекинуться с ним парой слов. Пока остальные переговаривались, я отвел его в соседнюю комнату и тихо поинтересовался: – Скажи честно, Боб, сколько денег у тебя осталось?

– Честно, Мило, ни пенса. Что-то последнее время не везло с работой, – держал ответ лживый засранец.

– Да перестань ты, Боб. Давай начистоту. Сколько ты поимел тогда на почте? – Громила в изумлении отпрянул, словно я извлек из кармана три трефы.

– Откуда ты узнал, что это я? Кто меня сдал? – потребовал он.

– Черт возьми, Боб, ты сам сказал мне: «Привет», когда только вошел. Я еще в состоянии отличить твой голос. Из-за этого Уизл продержал меня под арестом двое суток, – настала моя очередь заливать, – даже хотел повесить на меня это дело, но я тебя не сдал! И не помыслил об этом. Так что ты – мой должник, и время платить по счетам.

– Послушай, Мило… – начал Боб, но я не оставил ему шанса опомниться.

– Нет, это ты послушай, Боб. Дело крупное. Ни один из нас в жизни еще не ходил на подобное. Так что придется нам всем влиться.

– Да? Что-то не кажется мне, что остальные…

– Об остальных не беспокойся, Боб. Каждый внесет свой вклад. От вас с Джимбо – я так понял, на почте вы работали вдвоем, – мне нужны бабки, чтобы купить пушки. Всего-то два «штукаря». Полагаю, вы вынесли в два раза больше.

Боб пораскинул мозгами в поисках причины, по которой он не обязан расставаться со своими денежками, но, очевидно, так ни одной и не нашел. Такая возможность выпадает крайне редко, однако без денег начать мы не сможем. И это он понимал прекрасно. Я уверил Боба, что ему вернется все до последнего пенни, а этот мордоворот еще и уточнил возможность получения процентов. Я ответил, что если он намеревается выступить в роли банка, то лучше уж грабануть его. На что Боб отреагировал бурно, сказав, что ему интересно было бы посмотреть, как я попытаюсь это провернуть. В конечном итоге он согласился распрощаться со «штукой» фунтов ради общего блага (предварительно я, конечно же, накинул ему пять сотен сверху, когда придет час расплаты) и пообещал уговорить Джимбо, чтобы тот последовал его примеру.

– Получишь их завтра. И не вздумай спустить все на леденцы, – предупредил здоровяк, размахивая огромным толстым пальцем у меня перед носом.

– Так, ради интереса… у кого можно одолжить пушку на этой неделе? – поинтересовался я.

Оказалось, что не у кого.

– А для чего тебе она, Мило? – справился Патси.

– Чтоб в носу ковырять, для чего ж еще?

– Ну, не знаю.

– Тип, с которым мне предстоит встреча по поводу оружия, мой давнишний знакомый. Мы вместе мотали срок. Живет он в Солфорд-Киз, и что-то мне не хочется идти к этому отморозку, имея при себе лишь две «штуки» и руку Гуди. Не важно, приятель он мне или нет.

– О, так я тоже иду? – воскликнул Гуди, услышав дурное известие.

Да уж, черт возьми, Гуди идет со мной. Мы всегда ладили с Леном, смеялись вместе, шутили, но тогда у меня нечего было взять (кроме того лакричного ассорти, которое исчезло спустя пять минут после того, как я его угостил). Я без оружия, на его территории, с двумя тысячами фунтов в немеченых купюрах, о пропаже которых мне даже некуда будет заявить, – слишком легкая добыча для Лена. И огромное искушение. Ну а кто бы отказался от такого лакомого кусочка? Нет уж, мне просто необходима защита хотя бы просто для того, чтобы приблизиться к этому бандюге. И если у него есть пистолет, так и мне он тоже необходим.

– Может, подойдет муляж пистолета? – предложил Патси.

Дудки. Если уж я намеревался купить у Лена оружие, это прежде всего означало, что мне нужна настоящая пушка. Я просто не могу запугивать ублюдка, ворующего у приятелей лакричные ассорти, игрушечным пистолетом. Тут необходима штуковина, способная проделать в нем огромную дырищу, если до этого вообще дойдет.

– Я скажу тебе, у кого есть пушки. У того фермера, который живет в огромном доме за «Ныряющей собакой», – сказал Парки. – Знаешь, о ком я?

– Я знаю, – оживился Гуди. – Мы копали ему канаву. Помнишь, Мило?

– Вряд ли такое забудешь, – проворчал я, тут же припомнив свою многострадальную спину. – Но этот вариант сразу отпадает. Скорее всего у него там повсюду сигнализация. Нам и за миллион лет туда непробраться.

– Погоди-ка, – вступил Джеко. – Я знаю, о ком вы говорите. Этот козел… – И он снова умолк. Как только я решил, что на этом его содействие ограничилось, последовало продолжение: – Как насчет старика Дэрека?

Все хором спросили: «Кого?»

Джеко продолжил.

– Дэрек живет по-соседству с тем парнем. Не в особняке, конечно, но где-то на его землях в небольшом коттедже. Он на него работает, – сообщил Джеко, но не уточнил, в каком качестве. – В общем, у Дэрека тоже есть пушки. Дробовики. Как-то ночью он растрепал нам о них в «Собаке». Этот тип постоянно там зависает. А по средам, когда там проводят викторину, он выезжает туда вместе с женушкой. Можем наведаться к нему в это время. Плевое дело.

Я, Гуди, Боб, да и все остальные сделали подходящий небывалому случаю удивленный вид, так что Джеко отметил это радостное событие, добив косячок, и принялся скручивать другой.

– Неплохо. Парки, пойдешь с Джеко, так как знаешь, что делать. Только не жадничайте. Не стоит выносить дом целиком. Местная полиция раздерет город на части, разыскивая ворованные телики и тостеры, если их к тому же сперли вместе с пушками. Все ясно?

Парки ответил утвердительно и, на мой взгляд, слишком быстро. Так что я переспросил. Тот сделал вид, что оскорблен самим намеком на то, что он – якобы никудышный вор, не способный контролировать свои порывы. Так что мне пришлось спросить в третий раз.

– Ладно, все я понял. Только вот почему ты не спросил Джеко, ясно ли ему? Нет, ну зачем же. Этому вечно обдолбанному придурку доверять можно. Но обязательно нужно убедиться, чтоб ваша «дрессированная обезьянка» произнесла волшебные слова: «Слушаюсь, мой господин», когда ты отправишь ее в дальнюю дорогу, – разразился тирадой Парки, и мы все покатились со смеху. Да, старина Парки никогда еще нас не разочаровывал.

– Мне тоже все ясно, – промолвил Джеко, но я ответил, что все замечательно и что он может курить травку когда ему только захочется, потому что он белый, и ему можно. Тут даже Парки не смог сдержать улыбки и назвал меня вонючим расистом.

– Ладно, пока вы двое будете заняты делом, ты, Норрис возьмешь Патси, и вместе выясните, что за фрукт этот менеджер дневной смены. Да так, чтоб он не засек вас. Проследите за ним до самого дома, изучите обстановку, сколько детей, сигнализация, тачка, распорядок дня и все такое, чтобы мы знали, где он находится, когда нам это потребуется. Возможно, стоит попытаться проникнуть в его дом, когда они все будут в отлучке. Только действовать нужно аккуратно, ничего не воровать не забавляться с хозяйской утварью.

Патси поинтересовался, о чем это я. Пришлось объяснить, что когда-то сидел я с одним парнем, который любил поразвлечься таким вот странным образом Просто смыться с награбленным не доставляло ему удовольствия. Он расставлял фарфоровую или стеклянную посуду в проходах, чтобы, придя домой, хозяева натыкались на нее и разбивали вдребезги. Однажды чудак целых двадцать минут выставлял керамический сервиз, чтобы посуда валилась на пол сразу после открытия дверцы кухонного шкафчика. Понятия не имею, зачем он это делал. По его словам, ради забавы. Славный паренек.

– Вообще-то, Мило, у меня еще есть работа, – застонал Патси. – Я не могу всю неделю целыми днями и ночами шататься по городу, разыгрывая секретного агента. Мне нужно быть на рабочем месте.

– Ладно. Тогда вместо тебя пойдет Гуди.

– Умно, – отреагировал тот.

– Ну что ж… думаю, на этом все на сегодня, – вы дохнул я и прикинул, что бы такого еще обсудить. – Осталось только придумать алиби и место, куда припрятать наличность.

Норрис сообщил, что спустит все на выпивку, «кокс» и шлюшек, а Патси уточнил, можно ли просто отнести бабки на почту. Семь окаменевших от ужаса лиц дали необходимый ему ответ.

– Ладно, тогда расходимся. По одному. Не нужно, чтобы нас видели большой группой.

– Вообще-то остался один нерешенный вопрос, – заявил Боб и повернулся к Норрису. – Ты сказал, что когда-то работал в том магазине, но больше не работаешь. И мне интересно почему. Почему ты ушел?

Норрис расхохотался, словно в жизни не слышал вопроса смешнее.

– Это ж очевидно. Мне что, по-твоему, всю жизнь зарабатывать на хлеб, расставляя по полкам банки с собачьими консервами?

Однако Боб проявил тут настойчивость и снова спросил, почему и как он ушел с работы. Норрис пожал плечами, потом еще и еще… Увидев, что от ответа ему никак не отвертеться, наконец раскололся.

– Вы должны это знать, парни. Я не уходил с работы. Меня выперли.

– Приворовывал? – дожимал Боб.

– Ну, в общем, да, – ответил Норрис, после чего я предложил ему поведать нам подробности, дабы это не имело для нас никаких последствий. Суть в том, что если Норрис уже прибирал их бабки к рукам, то в случае их повторной пропажи все ниточки приведут к нему.

– Что ты там умудрился украсть? – потребовал я.

– Баночку крема для обуви.

– Баночку крема для обуви? – произнесли все в один голос.

– Тебя выкинули за попытку украсть баночку крема для обуви?

– Ну… я ведь работал в магазине, где полно всякого товара. Не буду же я покупать себе крем для обуви?

Никогда не слышал подобного обоснования кражи.

Спустя пару ночей Парки и Джеко наведались к старику Дэреку и наложили руки на два замечательных двуствольных дробовика и пару коробок с патронами. Парки прикинул, что они потратили с полчаса, пытаясь по-тихому взломать стальной оружейный шкаф, когда вдруг Джеко увидел, что оба дробовика торчат из подставки для зонтиков. Парки все еще дулся на то, что ему не позволили больше ничего украсть, но я еще раз объяснил, что сбывать сворованные видики и телики было бы слишком рискованно. Он немного поворчал что-то себе под нос, но на этом и остановился. Они приволокли пушки на наше следующее сборище, и, естественно, всем захотелось с ними поиграть. Я не позволил, и тут же началось нытье.

– Ну давай… Каждому по разику. Хоть знать будем, как с ними управляться, когда уступит момент, – настаивал Норрис, а Парки и Джеко сознались, что уже вывозили их в лес и разнесли пару воробьев.

Я вышел из себя и пригрозил бросить все на фиг, если они не перестанут валять дурака. Не подействовало. Невероятно, но даже Гуди, призванный быть моим преданным адъютантом, перекинулся на сторону Норриса и заявил, что, по его мнению, каждый должен отстреляться и почувствовать оружие. После чего я недвусмысленно дал понять, что никто стрелять не будет ни в лесу, ни в супермаркете. И, для верности, мы не станем заряжать пушки. Все притихли.

– Не заряжать? Ты шутишь, мать твою? – потребовал Боб.

– Без обид, парни, но я скорее дам заряженное оружие стае шимпанзе, чем вашей братии.

– Никто не ходит на ограбление без патронов, Мило, – разразился Гуди, размахивая у меня перед лицом руками, когда я отпиливал у дробовиков стволы.

– Ходят, разумеется. Чтобы получить свое, нам хватит угрозы насилия. Когда мы туда ворвемся, не хочу, чтобы кто-то из вас разыгрывал из себя Рэмбо и считал, что открылся сезон охоты на работников торгового зала.

Это единственный способ гарантировать нам всем безопасность, – разъяснил я, и первый ствол с грохотом повалился на пол.

– Одно дело – не применять оружие, совсем другое – не иметь возможности его применить, – не унимался Гуди.

– Да, ты прав. Примерно лет десять. Если нас загребут с пустыми обрезами, они не смогут наказать нас по всей строгости закона, как если бы в них были патроны или – что еще хуже – если бы мы действительно применили оружие.

Парни так и не врубились и продолжили канючить, стонать и сетовать, пытаясь заставить меня изменить решение. Но я еще не выжил из ума, чтобы уступить этой шайке придурков с дрожащими пальцами.

– Знаешь, Мило, ты похож на торговца полупустыми ружьями, – как обычно изрек Джеко нечто, лишенное всякого смысла.

Лишь один Патси встал на мою сторону и сказал, что я прав и патроны не нужны, но ему просто не дали договорить, заткнули рот криками и послали и дальше раздавать пинки нерасторопным продавцам газет.

– На фиг тогда вообще покупать настоящие пушки? Почему тогда не взять на дело и муляжи? – не без оснований спросил Джимбо, но я отметил, что муляжи обойдутся нам в ту же сумму, что и настоящие ружья, только сейчас почти все они имеют пометку «Муляж» и если мы потеряем хоть одну, законникам не составит труда нас выследить.

– Мы и не будем ничего терять, – произнес кто-то.

– Может, скажешь еще, что нас и не поймают?

– Ладно, Ганди, а если кто-то из охранников нападет на нас, или откажется подчиниться нашим требованиям, или еще что-то выкинет? И что толку, что мы будем размахивать у них перед носом пустыми «пушками»? Что тогда? Домой отправимся? – спросил Гуди.

– Во всяком случае, стрелять ты в них ни хрена не будешь, – ответил я, на что тот проворчал, что без патронов в стволе такое вряд ли возможно. – Послушайте, как вы не можете вбить в свои тупые головы: стоит хоть одному из нас спустить курок, и нам всем светит пожизненное… а мне пожизненное плюс еще двадцатка. А этого произойти не должно.

– Тогда вот что, – снова завелся Гуди, словно собака с костью. – А что, если зарядить только, скажем, по пять патронов? И по два – в дробовики? Как тебе такой вариант? Так мы вряд ли станем стрелять, зная, что на патронах нужно экономить.

– Нет!

– Тогда по четыре патрона?

– Охренеть!

– А что тут плохого, Мило? А-а, знаешь что… Давай-ка проголосуем. Кто считает, что нужно выдать по четыре патрона каждому? Поднимите руки.

Все присутствующие задрали руки, кроме меня и Патси. Гуди заорал на него, чтоб тот тоже поднял вверх свою гребаную руку, но Патси и не пошевелился. Гуди все равно объявил мне, что победило большинство голосов.

– Мне-то что, дружище. Можете проголосовать хоть за права геев. Пока я руковожу предприятием, вы не получите ни единого патрона. Вопрос закрыт. Наблюдать за массовыми убийствами я не собираюсь.

Многие все равно высказывали несогласие с распределением должностей, тогда я вновь подчеркнул, что каждый волен выйти из дела в любой момент. Если же они остаются, то игра идет по моим правилам. Тут не до демократии. Я отпилил последний ствол и под неодобрительные взгляды сотоварищей запихнул обрезы, стволы и коробки с патронами в брезентовый вещмешок, что принес с собой на встречу.