Текст книги "Жонкиль"
Автор книги: Дениз Робинс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)
Микки поджала губы. Она вскочила на ноги, подошла к нему, положила руку на его плечо и посмотрела ясным прямым взором.
– Роланд, – сказала она. – Когда вы так говорите, вы приводите меня в бешенство. Но у меня нет времени оставаться здесь больше и спорить. Генерал будет злиться, если я опоздаю. Мне нужно идти. Постарайтесь вести себя как мужчина. В конце концов победа будет за вами. Я верю в вас.
Он схватил ее руку и сжал ее. Его глаза смягчились, когда он смотрел на ее прелестное напудренное лицо, наполовину спрятанное в большом рысьем воротнике.
– Вы настоящий друг, Микки, – сказал он. – И я не стою вашей дружбы, но я постараюсь быть достойным вашей веры. Вы единственный человек на свете, который верит в меня.
Микки почувствовала ком в горле. Она ужасно боялась показаться сентиментальной или уронить хотя бы единую слезу перед тем, кого она называла «настоящим мужчиной». Поэтому она поспешно отвернулась, достала пуховку из громадной зеленой кожаной сумки и энергично стала пудрить нос.
– Ну что ж, преуспевайте в своей компании «Спидо», – сказала она шутливо, хотя ей очень хотелось сказать ему, что Жонкиль наверху. Зачем Жонкиль надо быть такой гордой маленькой идиоткой! Подумать только, пренебречь бесценным даром первой настоящей любви в жизни Роланда Чартера.
– Я начинаю работать завтра утром, – сказал Роланд, откашливаясь. – Надеюсь, я буду вас иногда видеть. Но не просите меня бывать у вас до тех пор, пока я не потружусь как следует и не заработаю право пользоваться вашим гостеприимством. Другими словами, до тех пор, пока я не смогу пригласить вас и старину Гарри в «Ритц».
– Вы знаете, что вы всегда здесь желанный гость, идиот.
– Благодарю. Но я слишком долго принимал ваши приглашения, – сказал он мрачно. – Теперь я собираюсь работать, Микки.
– Идите и процветайте, – сказала она. – И если вам когда-нибудь понадобится моя помощь, приходите за ней.
Затем она торопливо вытолкала его из библиотеки и из дома, так как чувствовала, что очень скоро потеряет самообладание и поцелует его.
Всю дорогу до Беркли она усердно прикладывала пуховку к носику.
«Я глупая ослица, – решила она мысленно. – Как только дело касается Роланда, я становлюсь тряпкой. Мне надо было быть непреклонной с ним. Он так отвратительно поступил с бедной Жонкиль. И все же его невозможно не любить. Он такая прелесть!
А Жонкиль способна противостоять его притяжению; Жонкиль, маленькая неопытная девушка, которая вначале так любила его, что убежала с ним. Да, она была решительна и горда».
Микки Поллингтон мысленно склонилась перед Жонкиль.
«Но я не позволю ей послать его в Африку, – добавила она про себя. – Так или иначе, я должна бросить их в объятия друг друга до того, как это случится!»
Глава 16
Примерно три месяца спустя, когда буйный мартовский ветер гнал пыль по улицам Лондона и первые нарциссы и тюльпаны, бесстрашно расталкивая почву, показывали свои головки в парках и садах, Билли Оукли получил от Жонкиль приглашение пообедать с ней в «Корнер-Хаузе».
Билли шел на эту встречу переполненный волнением. Он не видел Жонкиль с того времени, как они распрощались в Чанктонбридже вскоре после Нового года. Он не мог ничего узнать о ней от старой миссис Риверс, которая после того, как ее приемная внучка уехала из дома, стала настоящим отшельником и отказывалась сообщать соседям что-либо о Жонкиль.
Честное сердце Билли было переполнено искренней любовью к Жонкиль, поэтому он очень беспокоился о ней. Неожиданная записка с обратным адресом Сент-Джонс Вуд была приятным сюрпризом.
Удрать с работы в это время было трудно, но Фрэнк Оукли, догадываясь о чувствах своего младшего брата к Жонкиль, разрешил ему задержаться на час после обеда. Поэтому Билли, горя желанием увидеть ее, взял такси от улицы Лиденхолл до «Корнер-Хауза», где она уже ждала его.
Одного взгляда на знакомую стройную фигуру было достаточно, чтобы убедиться, что Жонкиль совершенно оправилась после всех потрясений; выглядела она, во всяком случае, гораздо лучше, чем тогда, во время их последней встречи в Чанктонбридже. Он сжал ее руку и пробормотал:
– О, Килли, дорогая!
Жонкиль улыбнулась ему.
– Добрый старый Билл! – приветствовала она его. – Как я рада видеть тебя. Пойдем поищем столик и поговорим.
Они сели напротив друг друга в переполненном зале. Билли не отрывал глаз от Жонкиль и засыпал ее вопросами.
– Этот проклятый оркестр так гремит, что я почти не слышу тебя, – ворчал он. – Ты великолепно выглядишь, Килли. Где ты обитаешь? Что делаешь? Почему не давала о себе знать столько времени? Расскажи мне все.
Она рассказала ему о себе, начиная со дня прибытия в Лондон и встречи с миссис Поллингтон.
Она всем обязана Микки. После того дня, который она провела в доме Поллингтонов, Микки прежде всего нашла ей подходящее жилье, а потом работу. Она живет как пансионерка в очень славной семье в районе Сент-Джонс Вуд, их фамилия Робинсон. Они сильно нуждались в деньгах. Мистер Робинсон – фотограф. Однажды он фотографировал детей Микки и очень ей понравился. У Робинсонов выдался тяжелый год, и они были рады двум фунтам в неделю.
– Очень славный дом, нигде ни пылинки, и миссис Робинсон относится ко мне, как к родной дочери, – сообщила Жонкиль Билли. – Они ужасно добры ко мне. Потом Микки нашла мне работу у своей приятельницы, которая только что вернулась из Парижа и открыла магазин по продаже платьев и шляп на улице Олбимарл. Эта молодая женщина – вдова, ее муж погиб на войне. Пегги Фейбьян обладает потрясающей деловой хваткой. Она открыла салон в январе, и ей нужна была помощница, кто-нибудь, кто мог продавать товар, упаковывать покупки, отвечать на телефонные звонки и тому подобное. Микки подумала обо мне и послала меня повидаться с миссис Фейбьян, которая была так добра, что взяла меня. Я получаю три фунта в неделю, два из них я плачу Робинсонам, а один остается мне на карманные расходы. Не так уж плохо, правда, Билл?
Билли сидел, раскрыв рот от изумления. Он никак не мог связать Жонкиль-продавщицу в модном салоне в Уэст-Энд с подругой своих детских лет в Чанктонбридже. Мысль о наследнице Генри Риверса, зарабатывающей три фунта в неделю, казалась забавной. Однако вот она здесь, та же самая Жонкиль, с ее бледным пикантным лицом и с мальчишеской фигурой, с ее красивыми зеленовато-карими глазами, черными, коротко остриженными волосами и прямой челкой. Она была даже довольно элегантна сегодня. Он предположил, что она должна хорошо одеваться в интересах дела.
На ней был хорошо сшитый темно-синий костюм с вышивкой золотом на воротничке и манжетах, маленькая голубая с красным шляпка была надвинута на лоб почти до бровей; пара белых лайковых перчаток дополняла костюм. Жонкиль с лайковыми перчатками! Билли улыбнулся, вспомнив с некоторой грустью загорелые исцарапанные мальчишеские руки той Жонкиль, которая воспитывалась в Риверс Корте. Теперь эти руки были белые, удлиненные ногти отполированы. Да! Она сильно изменилась. За три месяца работы она приобрела уверенность, опыт, которые отложили свой отпечаток. В ней было меньше ребенка, больше женщины. Взгляд Билли, скользнув по ее левой руке, отметил, что обручального кольца на ней не было. Она не носила обручального кольца. Он вздохнул облегченно.
– Ну, Килли, все это очень странно! – сказал он. – И тебе действительно нравится твоя работа?
– Да, – сказала она. – Пегги Фейбьян обаятельная женщина и очень покладистая, и мне нравится целый день иметь дело с красивыми платьями. Конечно, это немного однообразно. Но, к счастью, дела у миссис Фейбьян идут очень хорошо, ее салон пользуется большим успехом.
– Ты стала намного старше, Килли.
Тень прошла по ее лицу. Она откинулась на спинку стула и перебирала пальцами перчатки.
– Ну и что же, Билл? – сказала она. – Я была слишком молода и глупа. Теперь я более опытна.
– Миссис Фейбьян знает о...
– О Роланде? Да. Я рассказала ей. И она понимает меня. Но мы никогда не говорим о нем.
Билли увидел, как напряглись ее красивые губы, и колебался, прежде чем заговорить снова. Он чувствовал себя немного неловко с этой новой, зрелой, независимой Жонкиль. Затем он начал, сильно покраснев:
– Килли, старушка, могу я спросить тебя о...
– Ты хочешь узнать о Роланде? – не дала она ему договорить. – Конечно. Ну, я его не видела с тех пор, как он уехал из Чанктонбриджа. Три месяца тому назад мы почти столкнулись с ним в доме миссис Поллингтон, но мне удалось избежать встречи. Я не видела и не слышала его эти три месяца, и он не знает, где я. Микки Поллингтон поддерживает связь и с ним, и со мной. Я взяла с нее слово, что она не даст ему мой адрес. Он очень беспокоится, мне кажется. Микки говорит, что он ищет меня по всему Лондону, – она слегка усмехнулась, – но я не хочу, чтобы он меня нашел.
– Значит, он в Лондоне?
– Да. Продает машины для компании «Спидо мотор».
– Черт возьми! – воскликнул Билли, засовывая обе руки в карманы и пристально глядя на Жонкиль.
– Микки говорит, что он много работает и прилагает массу усилий, чтобы найти меня. Но я не хочу, – сказала она снова.
– Это правда? Ты искренне не хочешь видеть его снова?
Жонкиль промолчала. Этот разговор о Роланде причинил ее сердцу боль, которая была не нова для нее, но к которой она никак не могла привыкнуть. Ее личико застыло. То, что она не могла говорить о Роланде или слышать его имя без чувства острой боли, казалось ей ужасным проявлением слабости.
В течение целых трех месяцев она старалась забыть его и погасить любовь, которую питала к нему. Она с головой окунулась в работу в салоне. В долгие вечера в доме Робинсонов она пыталась развлечь себя, делая сумочки из бисера (искусство, которому Пегги научила ее), или составляя кроссворды. Изредка виделась с Микки и ходила с ней в театр или проводила вечер у нее. Но ничто не могло отвлечь ее от воспоминаний о человеке, которого она любила так пламенно. Даже встречи с Микки, столь приятной ей, не очень радовали ее: симпатии Микки поделены поровну между ней и Роландом, ей хотелось, чтобы они помирились. Это задевало и раздражало Жонкиль. Она старалась сохранить свою гордость и независимость. Ей было неприятно, что Микки, хотя тонко и тактично, но все же уговаривает ее повидаться с Роландом.
Миссис Фейбьян никогда не видела Роланда, ничего не знала о его обаянии и была полностью против него. Если вопрос когда-либо поднимался, она советовала своей молодой помощнице держаться от него подальше.
Однако сейчас, когда Билли спросил ее о Роланде, Жонкиль испытала прежнюю мучительную боль. Она злилась на себя, но задыхалась от желания закричать: «Я ужасно, ужасно хочу видеть его!»
Вместо этого она сказала тихим твердым голосом:
– Я никогда не увижу его снова, Билли, и чем быстрее он поймет это и позволит мне аннулировать брак, тем лучше.
– Хм, – промычал Билли.
Жонкиль нахмурилась. Ей показалось, что Билли сомневается в ее искренности, и она еще больше разозлилась на себя, на тень Роланда, которая так назойливо преследует ее.
– Давай не будем больше говорить о нем, – сказала она резко. – Расскажи мне о себе. Как у тебя дела, Билл? И как Долли и Фрэнк? Как Чанктонбридж? Бабушка иногда пишет мне, но ее письма очень натянутые, она не одобряет меня, зовет вернуться. Мне так иногда не хватает новостей из Чанктонбриджа.
– Бедняжка, я понимаю тебя, – сказал Билли. – Давай закажем роскошный обед, и я все тебе расскажу.
Ели они со здоровым аппетитом молодости. Жонкиль постаралась хотя бы на время стряхнуть с себя уныние и радовалась общению с Билли. Он смеялся и шутил, и она смеялась в ответ, отзываясь на его молодость и добрый юмор, довольная встрече со старым другом. Как приятно увидеться с ним снова! Она пожалела, что не написала ему раньше, боялась проявлению чувств с его стороны. Но он, казалось, забыл о своей любви, был для нее прежним веселым другом детства, и прежняя, ребячливая Жонкиль появилась вновь, оттеснив выдержанную, серьезную молодую женщину, которая входила в ресторан.
– Теперь я знаю, где ты, и собираюсь преследовать тебя, Килли, – сказал Билли, его голубые глаза сияли от радости. Ему приходилось кричать, чтобы она слышала его сквозь рев не в меру энергичного оркестра. – Мы сходим куда-нибудь потанцевать, согласна? Я свожу тебя на шоу, а потом пойдем в ночной клуб. Как насчет чарльстона?
– Я буду рада, – улыбнулась она. – Это было бы здорово, Билл. Ты правда научишь меня танцевать чарльстон?
– Да, конечно. Кто нам запретит?
Но уже произнося эти слова, Билли покраснел и даже слегка поперхнулся. Он забыл, что Килли была замужней женщиной. «Замужняя не в обычном смысле этого слова, – возражал он себе мысленно. – Ее муж не может запретить ей бывать в обществе других мужчин».
Жонкиль прочитала его мысли. Ее глаза снова стали жесткими.
– Тебе не надо беспокоиться насчет Роланда, – сказала она. – Я не считаю себя его женой. Я могу ходить куда хочу и с кем хочу.
– Не с кем хочешь, Килли, а только со мной, – сказал Билли ревниво.
Жонкиль собиралась шутливо ответить ему, но не издала ни звука. Билли увидел, что она побледнела. Схватившись рукой за край стола, Жонкиль держалась за него, будто у нее внезапно закружилась голова, и смотрела на дверь, которая непрерывно открывалась, пропуская желающих пообедать. Он проследил за направлением ее взгляда. Его сердце глухо забилось.
– Боже правый! Чартер! – только и мог вымолвить он.
Роланд Чартер входил в ресторан, не подозревая о присутствии там своей жены. Жонкиль смотрела на него не отрываясь. Сердце ее бешено колотилось, каждый нерв ее тела дрожал. В первый раз за три месяца она увидела человека, которого любила так безумно и за которого вышла замуж. Это был тот же Роланд. Даже темно-серый костюм и синий плащ были те же; он был в них в день свадьбы. Он был уже не таким загорелым, похудел, осунулся, но его ярко-голубые глаза выдавали в нем прежнего безрассудного и циничного Роланда.
Однако больше всего поразило Жонкиль в этот момент то, что он был не один. С ним была девушка. Жонкиль окинула ее взглядом, отметила со свойственной женщинам способностью мгновенно оценивать другую женщину с первого взгляда, что она была молоденькая и довольно хорошенькая, несколько усталая и очень плохо одетая. Она весело и оживленно разговаривала с Роландом и, когда улыбалась, очень хорошела.
Роланд – и девушка! У Жонкиль перехватило дыхание, когда она увидела, что они приближаются к их столику. Кто она? Почему Роланд пригласил ее? Какие у них отношения – они возлюбленные или просто друзья?
Дюжина не успевших полностью сформироваться вопросов промелькнула в ее голове, и в ту же минуту она полностью осознала тот факт, что она ревнует, что ей неприятно видеть Роланда рядом с незнакомой хорошенькой девушкой. Кровь снова прилила у нее к лицу.
– Билли, – сказала она. – Я... я не хочу, чтобы он видел меня. Я...
Она замолчала. Было уже поздно, потому что Чартер вплотную подошел к их столику, посмотрел на парочку, которая занимала его и встретился взглядом с Жонкиль.
Чартер первым обрел дар речи. Жонкиль, как загипнотизированная его страстным, горячим, горьким и в то же время радостным взглядом, какое-то время не могла вымолвить ни слова.
– Жонкиль! – проговорил он приглушенным голосом.
Она не отвечала. Мучительная краска залила ее лицо и через мгновение схлынула. Билли, который поднялся, когда Роланд и его приятельница подошли к их столику, стоял в напряженной позе с прижатыми к телу руками; его славное лицо выражало негодование. Его неприятно удивило внезапное появление мужа Жонкиль и возмутило присутствие этой обносившейся неизвестной девицы. Как он смеет вступать в разговор с Жонкиль здесь, сейчас, после того, что произошло между ними?
Роланд, однако, игнорировал присутствие Билли Оукли, не обращал на него никакого внимания. Он смотрел на бледное личико своей жены.
– Жонкиль! – повторил он. – Наконец-то я нашел тебя!
Теперь она прямо посмотрела ему в глаза. Ее сердце стучало, как кузнечный молот, но она сумела справиться с волнением и отвечала вполне спокойно.
– Я не совсем понимаю, зачем ты искал меня, – сказала она. – Но в любом случае мне это неинтересно. Я здесь с Билли, а ты, как я вижу, с приятельницей. Не лучше ли тебе поискать столик?
Чартер не отрывал глаз от Жонкиль. Он едва узнавал ее: элегантный костюм, уверенность в себе и светскость, которых не было ранее. Куда подевалась та девушка, которую он встретил всего несколько месяцев тому назад – молодая, довольно неловкая Жонкиль с ее чарующей, почти детской невинностью и неопытностью, где ее быстрая, застенчивая улыбка? Неужели это та же самая девушка? Он был поражен переменой, происшедшей с ней за столь короткое время. Но ее холодность и пренебрежительное обхождение не могли полностью погасить его пыла. Он искал ее по всему Лондону в течение многих долгих, томительных недель, страстно желая увидеть ее, услышать звук ее голоса, дотронуться до ее руки, впитать единственное слово прощения. Теперь, когда он нашел ее, он не намерен был ограничиться этой встречей.
– Жонкиль! – сказал он торопливым полушепотом. – Ты не можешь прогнать меня таким образом. Мне нужно встретиться с тобой, поговорить. Когда...
– Нам не о чем говорить, – прервала она его. – Все, что было нужно сказать, мы сказали друг другу в Риверс Корте. Ты заставляешь ждать свою приятельницу.
Роланд тотчас же отметил нотку ревности в голосе своей жены и ухватился за нее с отчаянием умирающего с голоду человека. Что бы Жонкиль ни говорила, она все еще любит его! Он был уверен в этом. Она может играть роль, делать вид, что ненавидит и презирает его, но все еще любит его. Он заметил быстрый взгляд ее красивых глаз в сторону девушки, которая была с ним. Та стояла немного в стороне от столика, с любопытством наблюдая за этим трио. Вся ее поза выражала крайнюю усталость. Она стояла в покорном ожидании, как будто не надеясь, что ее представят, и не особенно желая этого.
Но Жонкиль не видела трогательной покорности или позы терпеливого ожидания. Она только знала, что девушка была молода, вероятно, не старше девятнадцати или двадцати лет, что у нее были правильные черты, и что все ее лицо, когда она поворачивалась к Роланду, освещалось улыбкой, которая делала ее красавицей. И Жонкиль ревновала. Она сразу возненавидела попутчицу Роланда, соображала, кто она такая, какие у них отношения, откуда она появилась.
– Жонкиль, – сказал Роланд. – Не смотри так. Давай постараемся остаться друзьями. Послушай... позволь представить тебе мисс Хендерсон и...
– Нет, благодарю, – отрезала Жонкиль. – У меня нет желания знакомиться с твоими друзьями. Каждый из нас живет своей собственной жизнью, и я бы хотела, чтобы ты понял это, Роланд.
– Я не могу спорить с тобой здесь, – сказал Роланд и сжал губы. – Но я хочу, чтобы ты уяснила, что каждый из нас не живет своей собственной жизнью. Я искал тебя несколько недель, и сейчас, когда я нашел тебя, я не позволю тебе так легко уйти.
Жонкиль озиралась вокруг с довольно затравленным выражением – выражением человека, который чувствует себя окруженным невидимой стеной и не знает, как вырваться... и, хуже всего, что он не уверен, хочет ли он вырваться. Какой бы холодной и твердой она ни казалась, внутренне она была сильно расстроена. Эта неожиданная встреча с Роландом, звук его голоса, выражение глаз с новой силой воскресили прежнее непереносимое желание простить его, открыть ему свои объятия, несмотря на то, что целые три месяца она делала все, от нее зависящее, чтобы убить это желание!
Но прежняя гордость тоже давала о себе знать, и за последнее время Жонкиль научилась лучше управлять своими чувствами, закалилась в тяжелой работе. «Нельзя уступить, – говорила она себе, – нельзя позволить Роланду Чартеру снова властвовать надо мной». Она бросила взгляд на Билли, как бы прося помощи. Но Билли безмолвствовал, он ничем не мог помочь ей. Он просто не знал, что сказать. Он хотел потребовать, чтобы Чартер оставил Жонкиль в покое, раз она явно не желает разговаривать с ним, но не мог тем не менее предписывать, что делать и как себя вести мужу Жонкиль. Кроме того, Роланд не был похож на человека, который вынесет какое-либо вмешательство.
Наконец Жонкиль сказала быстро:
– Пожалуйста, Роланд, иди и поищи себе столик, и давай закончим эту тягостную сцену. Мисс... э-э, Хендерсон ожидает тебя.
Кулаки Роланда сжались.
– Я не уйду, Жонкиль, пока ты не пообещаешь встретиться со мной где-нибудь сегодня же и поговорить.
– Я не хочу встречаться с тобой.
– Ты должна. Я должен увидеть тебя.
– Нет, – сказала Жонкиль в отчаянии.
– Да, – сказал он жестко. – Ты не можешь отказать мне. Дай мне полчаса, даже меньше, пять минут, если хочешь, но мне нужно поговорить с тобой наедине. Я чуть не сошел с ума, пока искал тебя с января...
Жонкиль закусила нижнюю губу. Ее сердце билось так бешено, что она боялась задохнуться. Она не хотела встречаться с ним, но однако он ослабил ее оборонительные укрепления. Она представила себе его долгие изнурительные поиски. Он говорит, что желание видеть ее чуть не свело его с ума. Микки Поллингтон твердит то же самое. Не может же она быть такой жестокой, чтобы отказаться увидеться с ним на пять минут?
– О, очень хорошо, – сдалась она. – Я согласна, хотя не хочу этого.
Он с облегчением вздохнул.
– Спасибо. Я кончаю работать в шесть. Буду ждать тебя около здания компании «Спидо» сегодня в шесть часов.
– Хорошо, – ответила она неохотно.
Он посмотрел на нее долгим тяжелым взглядом.
– Я буду ждать тебя, Жонкиль, – сказал он. – А пока – до свидания...
Он повернулся к Билли Оукли, улыбнулся ему, но столько горечи, столько страдания было в этой улыбке, что Билли почувствовал себя неловко.
– Как дела, Оукли? – произнес он и, помедлив, направился к девушке, которая его ждала.
Жонкиль, бледная, слегка дрожащая, молча откинулась на спинку стула. Билли снова сел напротив нее, все еще не в состоянии вымолвить ни слова. Даже сквозь гул толпы они могли расслышать слова Роланда, обращенные к его спутнице:
– Прости, что я так долго, Поппи. А вот и свободный столик. Идем...
Затем его голос замер.
Через мгновение Жонкиль встретила вопрошающий взгляд Билли. Она нервно рассмеялась.
– Все это так неудачно и неожиданно, – проговорила она.
– Мне очень жаль, что все так вышло, Килли, – сказал он.
– Ладно, какое это имеет значение? Разве что-нибудь имеет какое-нибудь значение? – повторила она настойчиво, пожав плечами.
– Не надо, – сказал он. – Я не могу выносить, когда ты так говоришь, Килли. Ты всегда была такой жизнерадостной, а теперь...
– О, мой дорогой, это было так давно, – прервала она его. – Я столько пережила с тех пор.
– Но почему ты согласилась встретиться с ним?
– Только для соблюдения спокойствия. Я знаю Роланда. Он очень упрям. Он не отошел бы от столика, пока я не согласилась бы на встречу.
– Ты сдержишь обещание? – спросил Билли угрюмо.
– Да, сдержу. Но это ничего не значит. Я выслушаю то, что он хочет мне сказать, и буду дальше жить и работать, как я живу и работаю с Нового года.
– Он может уговорить тебя, Килли...
– Нет, – прервала она его снова. – Что бы он ни сказал, он не уговорит меня простить его или жить с ним. Не бойся за это. Мои намерения такие же, какие они были в Риверс Корте. Я никогда не прощу того, что он сделал, и не позволю дважды одурачить себя.
Билли закурил сигарету. Он так и не дотронулся до пудинга. Встреча Жонкиль с мужем испортила ему весь обед.
– Я бы так хотел, чтобы ты была свободна, чтобы я мог присматривать за тобой, – сказал он после некоторой паузы. – О, Килли, если бы ты могла заставить Чартера дать тебе развод... и если бы ты хоть чуть-чуть любила меня.
– Это бесполезно, Билл, – сказала она мягко. – Я не хочу любить тебя или кого-нибудь другого. Не стоит тратить на чувства душевные силы.
– Боже мой! Я не могу поверить, что ты стала такой циничной. Я мог бы убить Чартера за то, что он сделал с тобой! – пробормотал Билли.
– Давай не будем больше говорить об этом. Как было все хорошо, пока он не появился.
– Ладно. Расскажи мне еще о твоей работе, – сказал он с усилием.
Она начала рассказывать о салоне Пегги Фейбьян и о том, как они ведут дела. Она говорила легко, улыбалась с полным спокойствием. Но ее сердце начинало биться неровно и пульс становился учащенным, когда она вспоминала, что она обещала своему мужу увидеться с ним сегодня вечером в шесть часов, вспоминала, что он здесь, в этом зале, с девушкой, которую зовут Поппи Хендерсон. Поппи! Ну и имечко! Кто она? Просто какая-то девица, которую он подцепил для развлечения, или ее почему-либо нужно было пригласить пообедать? Она старалась не думать о девушке, но ее мысли упорно возвращались к ней.
Сегодня в шесть... Почему она сказала, что встретится с ним? Что он скажет? Будет ли это еще одна мучительная и бесполезная сцена между ними? Она никогда не простит, как бы он ни притягивал ее, заставлял ее жаждать любви, которая когда-то была между ними.
Микки будет рада, что она встречалась с Роландом. Миссис Фейбьян скажет, что она дура. Пегги Фейбьян права. Но сейчас уже поздно отступать. Она дала слово.
