Текст книги "Возвращение к истокам (СИ)"

Автор книги: Денис Старый

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

– Вождь я с тобой! – выкрикнул Славмир, оказавшийся рядом.

Парень размахивал пращой, крутя головой и выискивая очередного врага, чтобы пусть в него свой снаряд. И как мне относиться теперь в этому рыжему подростку? Его эффективность в бою была необычайно велика. Тут и язык не повернется подтрунивать.

– Пирогост! В копья! – кричу я, замечая, что один из моих ближников уже отбился на своем участке от гуннов.

Рядом с ним не менее полусотни воинов. Стоят без дела. Подбегаю к ним.

– В копья, в строй! Вперед! – кричу я, становясь за построением склавинов.

Не идеальный строй, мало щитов впереди, но они есть. И такая организованная сила – тоже сила.

– Вдоль повозок! – кричу я.

Пирогост командует бойцами. Выдвигаемся по периметру вагенбурга. Мы делали шаг за шагом, тесня прорвавшихся врагов, сбрасывая тех гуннов, что взобрались на телеги. Другие соплеменники, пропуская нас, хватали камни и продолжали сбрасывать их по склону.

– Некрас! Готовь конных! – кричу я.

Да, больше, чем три десятка конных мы выставить не могли. Но и это уже сила. Понятно, что враг выдыхается, число гуннов сокращается. И еще один, но слаженный удар и все… победа за нами.

– Держи! – рядом оказалась Даная.

Она вновь держала в руках два взведенных арбалета. Железная баба! Наша кровь, славянская! Нужно только после боя поджечь избу, чтобы Даная в нее вошла и коня подготовить, чтобы она его останавливала.

Оставляю Пирогоста и его отряд, взбираюсь на одну из повозок там, где уже было расчищено от гуннов. Смотрю…

– Экий вражина! – приговариваю я, целясь в одного воина, в богатых доспехах, с притороченным к седлу мехом.

Признак статусности.

– Бдын! – спускаю тетиву.

Арбалетный болт ударяет в голову, скорее всего, предводителя отрядов гуннов. Он вываливается с седла. И тут… пусть я еще не увидел признаков, гунны сломались. Я словно бы почувствовал, как мой выстрел окончательно решил исход боя.

Гунны, завидев, что их предводитель упал, не обращая внимания на то, что болт лишь по касательной ударил в голову, скорее всего он еще живой, запаниковали.

– Всем вперед! Со склона спускаемся! – закричал я.

Самое время с криком обрушиться в контратаку. И прямо сейчас сотник Некрас, раздвинув повозки, стал спускаться с тремя десятками склавинских всадников с холма. Сопротивляться даже трем десяткам решительных склавинских воинов, уже было некому.

– Ура! – кричал я, перепрыгивая через наши укрепления, сбегая со склона холма.

Враг бежал. Русское, ну пусть славянское, «ура», впервые гонит врага прочь. И пусть только я использовал этот боевой клич, но в следующий раз научу ему и всех своих бойцов.

Победа!

Глава 11

Киликийские ворота. Трапезунд

22–30 июня 530 года

Что может быть сложнее боя? Осознание его последствий. Что легче? Выполнять приказ или принимать решения в бою и перед ним? Ответы для меня очевидны.

Люди пошли за мной. Я их увел от крепости. И тут… Мы безвозвратно потеряли семьдесят шесть человек – такие потери у нас. Причём, я не беру в расчёт даже те ранения, которые вроде бы на вид и несущественные, но могут принести немало хлопот или даже лишить человека жизни. Антисанитария, конечно, ужасная, и даже нет гарантии, что инфекции не будет и после того, как я строго-настрого приказал подходить к раненным только с мытыми в уксусе руками. А еще вычищать уксусом ножи, если их используют при тех грубых операциях, что сейчас проводились.

Я бы не назвал нашу победу Пирровой. Всё же большая часть воинов жива и относительно здорова. Но случись ещё хотя бы один раз нам вступить в бой с подобным гуннскому отряду противником, да я бы мог уже называться не военным вождём, а сотником, растерявшим своих бойцов до сотни, или меньше.

Терять близких людей, соратников по оружию – к этому никогда не привыкнешь. Ну или моя психология не позволяет это сделать. Эти люди для меня близкие? Уже да. Два дня, а как месяц прошел. Это мозг, сознание, настолько быстро адаптируется. И люди, Славмир, Пирогост, Хлавудий, даже Даная, для меня уже не безликие, свои.

– Военный вождь, ты как? – ко мне подошёл, баюкая руку, Пирогост.

– Все справно, ногу только подвернул. А ты промой вокруг раны водой, потом уксусом, и забинтуй её. И прикажи остальным не жалеть полотна, пользовать только чистым, и обязательно промывать раны, – сказал я.

Потом нашёл в себе силы, поднялся с одного из тех бревен, что мы скатывали во врага. Оглянулся. Побоище. Уже закончился самый сложный этап любого сражения – контроль. Конечно, как еще к этому относиться.

Но для меня было неприемлемым, например, когда подросток Славмир схватился за копье, чтобы отправиться добивать раненого врага. Я его прогнал, а потом еще сделал внушение Хлавудию, который ходил между убитыми гуннами, да все приговаривал. Что-то вроде:

– Смердящий червь, получи!

Нельзя глумиться над убитым врагом. Я не могу. Это бремя слабых потешаться над поверженным. А сильный примет свою победу с достоинством. Я наивен? Возможно. Пусть реальность порой и диктует свои правила.

Оглянулся. Тела поверженных противников уже унесли. Их сожгут перед самым нашим уходом сожжем и своих и чужих. В разных кострах. А своим так и соорудим курган, не совсем по обряду, но я настаивал. Иначе можно будет тут остаться еще на дня три. Нет, уходить и срочно.

Поднялся на вершину по пологому спуску. Тут лежали тела убитых лошадей, их решили сбросить в реку. В Ефрате найдутся те, кто решит отобедать. Но вот с людьми я решил так не поступать.

Мой отряд, словно пораненный медведь, пытается «зализать» свои раны.

– Да что же ты кричишь, как жена рожает! – слышал я строгий окрик Данаи.

Я уже знал, что она активно принялась помогать раненым. Причём, из того, что я увидел, о ранах женщина всё же понятие имеет.

Неискоренима и непобедима мужская кобелиная натура. Даная принимала раненых в кибитке, в которой мы с ней передвигаемся и в которой спим. Очередь из страждущих была, как за дефицитом в советское время. Лишь бы только она прикоснулась даже к самой ране. Конечно, воины хотят внимания для других своих конечностей.

Женщина перевязала рану одному бойцу, забинтовав его плечо лоскутами из порванной льняной рубахи. Потом тяжело вздохнула и посмотрела на следующего.

– Не пихайся! – вскрикнул Славмир. – Ныче я иду.

Другой воин оттолкнул раненого в руку рыжего подростка, устремляясь к бывшей проститутке за помощью. Да и ранение у Славмира было… царапина. Он бы вымыл руку, вот и все лечение. Но, нет, нужно же к Данае на прием попасть.

– Я тут ждал! – обиженно сказал конопатый. – Я должен…

Не только Даная перевязывала раненых. А ведь рядом с нашим мудром, Добрословом, и очереди не было. А он, как мне кажется, более профессионален в медицине, чем Даная. Так что не так всё плохо в моём отряде, раз мужики думают о женском внимании больше, чем о своих ранах. И разубеждать в этом я их не хотел. Зла женщине не чинят.

– Митр! – позвал я самого пожилого бойца в нашем отряде.

– Да, вождь? – быстро подошёл ко мне умудрённый сединами воин.

– Ты сосчитал всё, что нам досталось? Сколько серебра и золота взять получилось? – спрашивал я, конечно, рассчитывая на то, что мы вдруг возьмём большое богатство.

Не взяли мы несметных сокровищ. Или я не прав?

– Два мешка серебра собрали и почти целый мешок золота. Ещё каменьев дорогих, – сказал Митр, а я нахмурил брови и посмотрел на него искоса.

«Два мешка серебра» – это такое расплывчатое обозначение, мера, которая, если бы я не видел те самые мешки, то воображение нарисовало бы грандиозные сокровища.

Но нет, мешки те небольшие. Если зерном мерить, то вряд ли больше чем шесть килограммов может поместиться в такой мешок. И между тем у нас после сбора трофеев поверженных персов, наберётся максимум полтора мешка серебра. Про золото и говорить не приходится, по-моему, только с десяток монет золотых.

– Что-то ты, старик, лукавишь, – с прищуром, будто бы изобличая лгуна, сказал я.

– Да пусть меня Сварог своим молотом пришибёт, коли в чём покривил! Столько и собрали, – сказал старик, а я почему-то стал ожидать от него, что он перекрестится.

Не дождался.

Впрочем, это же гунны и погнали персов. И этот отряд явно был в числе тех, кто преследовал персидское войско. Самых богатых на золото и серебро персидских воинов взяли, получается, гунны. И зачем тогда мы им сдались?

Вопрос другой: с какого перепугу они потащили награбленное с собой?

Впрочем, это я как-то очень быстро начинаю свыкаться с простотой окружающих меня людей. Это среди своих склавинов я не видел ни одного алчущего взгляда, горящих глаз при виде золота. Они даже не знают ценность всех драгоценных металлов, которые у нас есть. И я не знаю, но предполагаю.

Это не самое лучшее явление. Значит, откуда родом мой реципиент и его отряд, либо вовсе не используют серебряные монеты, либо делают это крайне редко. Потому и ценности никакой нет. А вот по тем льняным рубахам, которые пришлось разрезать на лоскуты в качестве бинтов, чуть ли слёзы у мужиков не наворачивались.

Хотя, наверняка, за одну серебряную монету можно купить немало льняных рубах. Или нельзя? Помнится мне из другой реальности, что в Индии в какое-то время льняная одежда стоила даже дороже, чем шёлковая.

Ну да ладно.

– Сколь это будет в талантах? – спросил я, и мужик пожал плечами.

Да… Учение – красотка Светлана, а неученье – старуха Темняна. Слышал я такие имена от бойцов, когда они предавались влажным мечтам, как будут гонять девок на Купальскую ночь или в Коляду. Судя по всему, сексуальная развращённость не чужда славянам. Ну или мужики слишком нереалистично фантазируют. Что тоже исключать не стоит.

Предоставив ещё где-то с полтора часа на перевязки и обихаживание раненых, мы стали выдвигаться в путь.

Среди всех гуннов, кто всё-таки сбежал, конных замечено не было. Сработал конный отряд Пирогоста. Стоит предполагать, что к утру побитые гунны, те единицы, что убежали, доберутся до своих. В то, что гунны и их предводитель проглотят такое поражение, верилось с трудом. Так что ночь – не ночь, раненые – не раненые, но всё равно нужно двигаться вперёд.

– Густые ветки! Прикрепите их к замыкающим телегам, – приказывал я.

Конечно, это так себе заметание следов. С другой стороны, хоть какое-то средство, чтобы замаскировать наш уход и направление. Мало ли, от радости победы гунны сейчас так перепьются, что, если пошлют вдогонку новый отряд, то с похмелья и не разберутся, что к чему.

Впрочем, я почти был убеждён, что нам удастся уйти. Во-первых, на части дороги я намеревался несколько раз попетлять, плюс придётся всё-таки идти и по жаре, уходя в сторону и через пустынные места. Судя по всему, ветер будет немаленьким, и уж в песках наши следы должны занести. С другой стороны, насколько наши волы и кони смогут преодолеть такие преграды.

– Пирогост, возьмёшь людей, что умеют хорошо держаться в седле, и будешь идти позади нас на десять лиг, – оставлял я ещё и такое прикрытие.

Ночной переход – это было самым сложным с того момента, как я попал в этот мир, если не считать боя, конечно, как и его последствий. Мне приходилось идти пешком, а учитывая, что ещё и ногу подвернул, делал я это через боль. Все наши кибитки были забиты ранеными. И тут уже никуда не годится показывать себя великим правителем, которому сложно идти, когда другие этого просто сделать не могут. Это противоречит моим принципам, а так и той военной демократии, которая существовала в отряде. Хотя я ее и постепенно ломал.

Только лишь под утро мы сделали остановку, у небольшого ручья умылись, набрали новой воды, наспех поели. Небесное светило жарило так, что мне казалось, будто бы это вовсе не солнце палит, а на нас сваливаются горящие пучки хвороста.

Моя бледная кожа была не готова к таким вывертам. Впрочем, уже и не белая. Конечно же, я уже в скором времени укутался в одежду и ещё и из ткани сделал себе головной убор по типу тюрбана. Периодически лил воду на голову, так и спасался я, а моему примеру следовали и другие.

Заставил повторить мой наряд и всех остальных. Конечно, когда идёшь одетым, то реки пота стекают. Но с другой стороны нет ожогов, и, странным образом, стало меньше тепловых ударов в нашем отряде.

К семидесяти шести убитым прибавилось ещё одиннадцать. И то, все склавины, как и одна девушка из племени антов, возносили хвалу богам, что так мало. И что боги позволили жить остальным.

Погони за нами не было. Возможно, гунны всё-таки купились на какую-то из всех уловок, что мы пытались постоянно создать, направляя конные отряды в сторону и петляя. Или же они посчитали, что могут нас опередить и теперь ждут где-нибудь в районе византийских проливов.

Это хорошо, что мы персов ещё и «раздевали», так как наша обувь к концу третьего дня стала уже ни к чему не годна. Особенно сложно было бы в ней лезть на гору.

– Не полезу я, не знаю я гор, – возмущался Пирогост.

– Полезешь, али быть тебе в простой рубахе и без меча, – я решительно настаивал на своём.

Мы были у Киликийских ворот. Эту местность худо-бедно я знал, прошлая профессиональная деятельность требовала. А ещё я знал, что лучшего места для разбойников, чем горы, внутри которых узкий проход, – не найти.

И пусть трижды здесь будет сильная ромейская власть, но разбойники всегда были и всегда будут, даже при сильных правителях. И нечего спорить с тем, что господствующие высоты при движении колонны необходимо занимать. Эту незыблемую истину я не забыл.

Пирогост посмотрел на меня, как может смотреть ребёнок, которого заставляют убраться в своей комнате, а он этого не хочет. Но если я буду сам лазить по горам и высматривать там возможные засады, то какой же я тогда вождь?

У входа в Киликийские ворота нам предстояло пробыть не меньше дня. Благо, что здесь словно бы продувало сквозняком, оттого не было сильно жарко, а теней от скал чаще всего хватало, чтобы не испытывать тяжёлые удары солнечных лучей.

И нет, я не предполагал, что нас может встречать какой-нибудь сильный отряд разбойников. Это ведь только недоработка властей, что у Киликийских ворот нет военных. И освоиться тут полноценной боевой и слаженной группе разбойников не дадут, иначе вся торговля в регионе станет.

Но ведь достаточно скинуть с вершин побольше камней на проходящий в узком проходе караван, чтобы после спуститься и забрать добро. Для такого злодейства хватит и десятка оборванцев.

Пирогост, бурча недовольство, ушел, взяв с собой личный десяток, а так же прихватив еще два десятка воинов. С бранными словами, но воины стали взбираться по относительно пологому склону одной из гор.

Остальные бойцы обихаживали коней, делились водой с животными, и с раненными. Все емкости, и свои, и те, что взяли трофеями у гуннов, были заполнены водой и бойцы охотно лили в казаны воду для лошадей, опустошали опостылевшую ношу, которую частью пришлось тащить на себе.

– Камни! – выкрикнул Славмир, указывая рукой в сторону одного из склонов.

Действительно, не вершины, но с выступа по середине горы, стали сыпаться камни. Если бы в это время караван находился внизу, то нам мало бы не показалось. Сразу большая часть отряда была бы погребена под завалом.

– Изготовиться к бою! – приказал я, направляясь к кибитке, где лежало моё оружие.

Сомнений не было, что чутьё, а, скорее всего, здравый смысл, меня не подвёл, и, действительно, была какая-то банда, решившая на Киликийских воротах промышлять разбоем.

А ведь это ещё территория, которая подвластна Велизарию как управляющему провинциями Месопотамии. Где, как не на Киликийских воротах, нужно держать хотя бы пару десятков бойцов, чтобы они не подпускали сюда разбойничьи банды?

Мы стояли и ждали, всматриваясь в далёкие вершины гор. Периодически солнце всё-таки выглядывало, и тогда сильно слепило. Но больше ничего не происходило.

– Ты был прав, Андрей, вождь был прав! – воодушевлённый бежал к нашей стоянке Хлавудий.

Его взял с собой Пирогост. И я не удивлюсь, что камни как раз и посыпались с горы, когда этот громила взбирался к вершине. А теперь Хлавудия послали с посланием? Наверное, он так шумел, что его просто послали… Ну и заодно поведать, что происходит.

– Где остальные? – спросил я воина, когда он, запыхавшись, оказался рядом со мной.

– Так это… Спугнули, значит, разбойников тех. И Пирогост пошёл проверить, кабы и дальше не было никого. Сложно по горам карабкаться, – сообщил мне воин.

Я сделал вид, что всё правильно, ничего неожиданного. Я же знал! Правда! Вот те крест! Или что? Я же вроде бы как язычник! Вот тебе стрела Перуна, молот Сварога, и хвост Велеса. Вслух бы не сказать такое.

Впрочем, я действительно предполагал, что могут быть разбойники. Они там и есть. Эти люди были готовы забрасывать сверху проходящих мимо камнями и, судя по всему, отнюдь не горели желанием сталкиваться нос к носу с воинами. А кто дурень такой, чтобы ввязываться в бой с большими и сильными. Еще небось Хламудия пустили вперед, как страшилу.

Только под вечер вернулся Пирогост, таща охапку копий. Так себе оружие. У части, так и древки были гнутые. И все расно заберем, наконечники. У нас сейчас оружия, что и тысячу при желании можно вооружить. Но все нужно, все в хозяйстве пригодится. Ну или для того, чтобы у кого хозяйство «егойное» отсечь.

– Бежали, словно те зайцы. Это люди худые, во рванину одетые, – похвалился мой заместитель, когда уже ближе к ночи вернулся со своего непростого рейда.

Весь в кровоподтёках, разорвал штаны. Это, видимо, так оцарапался о камни.

– Выходим! – после того, как вернулись разведчики, а люди поели немудрёной еды, состоящей из проса, приказывал я.

Недовольно, косо посматривая на меня, но не смеющие возразить, бойцы поднимались и готовились к выходу. Дело ко сну, а тут выход. Я посчитал, что раз мы целый день отдыхали, то было бы правильным целую ночь идти. Как раз должны были пройти Киликийские ворота, если только мои расчёты, основанные на знаниях о будущем, верны.

Мы шли по узкой дороге. Ошибиться и свернуть не туда было сложно. Может только Хламидию такое и по умственным силам. Так что проблем не возникало. Только пару раз я вновь отправлял людей посмотреть на вершины гор, и спугнуть, если такие есть, жаждущих легкой добычи. Но, нет, больше разбойников не встретилось.

Под утро столкнулись нос к носу с небольшим караваном, пришлось даже жаться к стенкам, чтобы пропустить друг друга. Настороженно проходили мимо люди. Поговорка, что человек человеку скорее волк, чем друг, работала. Но разошлись краями, и ладно.

А ещё через три дня мы подходили к Трапезунду. Утром прошёл небольшой дождик, так что настроение было исключительно хорошим. За последние три дня никто не умер, даже не слёг с сильным тепловым ударом.

Оставалось только лишь всего-то переправиться через Чёрное море. Всего-то… У нас больше четырёх сотен коней. У нас восемь волов, четыре больших кибитки, двадцать две повозки. Наверное, только мифический Ноев ковчег мог бы всех нас уместить и переправить через всего-то Чёрное море.

Где-то там, на другом берегу, почти что родные места. Душа рвалась: если бы были крылья, то попробовал бы взлететь, посмотреть и на родной Крым, и на не так уж и родные, но всё равно из глубины веков кажущиеся своими, молдавские и румынские лесостепи.

Глава 12

Трапезунд

20 июля 530 года

– Стоим здесь лагерем. Окружаем себя повозками. Копаем ров, насыпаем вал. Ров – не менее двух ростов в глубину, вал – не менее одного роста в высоту, – давал я задание.

И было откровенно безразлично, с какими недоумёнными глазами на меня смотрели люди. Они – солдаты. Я их командир. Я приказал, они должны сделать. Причём я не думал, что это моя прихоть, каприз.

Сложно капать? Согласен. Деревянными, то ли лопатами, то ли… даже не знаю… дощечками, сложно капать. Но нужно. Само наличие оборонительных линий уже отвадит будь кого. И еще не понятно окончательно, получилось ли нам оторваться от гуннов. Если они, конечно, отправились в погоню.

У нас достаточно много добра, в том числе и животных, которых с превеликим удовольствием заберут у нас хоть бы и власти этого небольшого городка, хоть бы и какие-нибудь другие силы.

Может быть, достаточно даже и трёх сотен византийских военных, чтобы напасть на нас и ограбить. Власть? Порядок? Я буду рад, если это здесь имеется. Но всё же нужно всегда готовиться к худшему.

Была ещё одна немаловажная причина, которая подвигла отправиться именно к Трапезунду. Это совершенно другая фема – провинция Византии. Как объясняла Даная, Трапез – именно так назывался в это время город – относился к феме под названием Первая Армения.

И тут были сильны позиции византийского же Понта, Крыма. Так что если гунны и придут на эти земли, то местные власти, скорее всего, расценят подобную наглость по-своему. Понятно, что при таком стечении обстоятельств и мой отряд может подвергнуться в не меньшей степени расправе, чем и гунны. Но окапаемся и поклонимся власти города. Узнаю, кому, так и взятку занесу. Только бы добраться до своих земель. Меня уже начинало трясти от пребывания на чужбине.

– Но почему ты меня не берёшь? Разве же я не достоин сопровождать тебя, вождь? – спрашивал Славмир.

Этот настырный и наглый подросток либо добьётся в своей жизни много чего, либо его кто-нибудь еще более нетерпеливый прибьёт. Не могу сказать с уверенностью, что это буду не я.

– Сказано тебе, что я буду отыгрывать роль купца. Ну какое из тебя сопровождение знатного богатого человека? – говорил я.

– Хлавудия с собой берёшь и Пирогоста. Того и гляди, Хлавудий ещё где-нибудь кучу наложит на площади в городе, а я не наложу, – видимо, у Славмира заканчивались аргументы.

Я не стал объяснять ему, что у богатого купца обязательно должны быть охранники. Пирогост с Хлавудием для этой роли подходят, как никто другой. Да и они, как ни крути, помогут, случись что. Против городской стражи не выстоят, но вот каких жуликов отгонят.

Посовещавшись, ещё на подходе к городу, мной было принято решение сыграть торговых людей из Медины. Язык арабский когда-то я более-менее знал. Удивительно, но, судя по всему, он претерпел куда как меньше изменений временем, чем другие языки.

Сопровождать меня будет Даная, в качестве, так сказать, элитной эскортницы. Когда эта дамочка обрядилась в дорогие одежды – не понять каким образом оказавшиеся у неё, я даже подозреваю, что украла перед самым нашим уходом, – ахнули все.

Перед Военным Советом предстала красотка – холёная, пахнущая эфирными маслами, сверкающая из-за масла. И туника была на ней, не беднее, чем я видел на Антонине. Так что с такой дамой появиться в свете точно было не зазорным. Напротив, это подчёркивало мой статус.

И в прошлой жизни у меня возникал вопрос, и в этой он появился… Вот как женщины это делают? Как они умеют преображаться из практически замухрышек в роковых красоток?

И я, конечно, соответствовал. Шёлковое одеяние нашлось. И сандалии добротные. Но самое главное, что у меня практически на всех пальцах были перстни – вот это наиболее весомый индикатор, что я человек богатый.

– Ещё раз повторю, – когда Хлавудий пинком по филейной части Славмира, прогнал мальчишку, решил уточнить я. – Я – знатный купец, зовут меня Абубакр. Вы – моя охрана, а весь отряд – сопровождение моего груза. Направляюсь я к антам, чтобы купить у них меха и льняное полотно.

Ромеи практически сплошь и рядом – это ещё те заносчивые люди, считающие себя уникальными, в противопоставлении варварам. И если показаться в городе или рассказывать о том, что я великий военный вождь склавинов, то это будет ничем иным, как поводом для насмешек.

Но что в худеющем без торговли в последнее время портовом городе Трапезунде ценно – это любой купец, который будет готов заплатить за логистические услуги, даст пошлину, взятки всучит изнуряющим от недостатка коррупционных схем представителям власти.

Так что пришлось повязать тюрбан на голову, чтобы скрыть свои выцветшие светло-русые волосы, и прикинуться арабом. Конечно, мне бы ещё не помешал ряд пластических операций на лице, но жара, особенно последних дней, сделала мою кожу смуглой – загара должно, по идее, хватить на то, чтобы не возникло вопросов к моей пигментации кожи.

– Скачут – выкрикнули бойцы, которые оставались ответственными за наблюдением округи.

Мы располагались недалеко от большой горы, покрытой густым лесом, рядом была речушка, заросшая кустами. Так что оставалась надежда, что отряд будет замечен не сразу. Однако, видимо, мы обнаружены.

– Кто такие? – спрашивал всадник с чёрными кучерявыми волосами, с непокрытой головой, но грозного вида.

Уже немного разбираюсь в статусных доспехах, и к нам явно послали одного из букелариев – телохранителей местного правителя-дуки.

– Торговый человек из славного города Медины, достопочтенный Абубакр, – говорил не я, выкрикивала Даная.

Вряд ли в традициях арабов, даже тех, которые ещё не приняли ислам, было давать первое слово женщине. Но наша единственная представительница слабого пола в отряде свободно разговаривала на греческом языке и даже сносно знала другие языки, бытовавшие в Византии. Так что частично ей вести переговоры.

Я же стоял рядом и активно надувал щёки. В это время, как, впрочем, и почти во все другие времена, не будет, к примеру, крестьянин вести себя так, словно бы он господин. Другая психология, другой ум, отсутствие хоть какого-то образования и манерности не позволит это сделать. Так что право имеют надувать щёки только те, кто действительно имеет статус.

Букелларий посмотрел на меня внимательным, пронзительным взглядом, что-то хмыкнул себе под нос, а потом слез с коня и не сильно глубоко поклонился.

– Может ли господин проследовать за мной? И сказать мне, кто эти люди, что сопровождают тебя? – настойчиво, но между тем и с нотками уважения, просьбы, спрашивал букелларий.

– Мой господин нанял этих людей, чтобы они сопроводили его на земле скифов-антов. Эти воины славно бились против персов. В той битве и мой господин помог войску императора Юстиниана держать славную победу.

Слова прозвучали правильные. Предводитель букеллариев словно бы проникся уважением, ещё раз поклонился. По всему было видно, что он ещё не знает о победе. Но и то, что верен присяге, гордится успехами своих соотечественников.

– Я архонт Артавазд. И я рад, что подлых персов одолели. И буду признателен, если мне расскажут, как было в том сражении. И я сожалею, что дука отправился поклониться императору и потому принять вас не сможет. Но вы можете рассчитывать на меня, – на ломаном греческом языке говорил предводитель небольшого отряда конных воинов

– Я благодарю тебя, архонт, но я сам решу, когда мне прийти в город. Но я найду тебя и поговорю с тобой. Прими от меня же подарок себе, – сказал я и лично подошел к офицеру, дал ему перстень.

Не самый дорогой… Надеюсь. Но мне нужно было отвязаться от представителя власти, и он уехал.

Скоро, через несколько часов, как убыл архонт, я со своим небольшим сопровождением шел по улицам Трапезунда, привлекая всеобщее внимание. Город был небольшим, но не пустовал. Не был настолько малым, чтобы удивляться каждому незнакомому лицу, но конкретно мы внимание привлекали.

Возможно, несколько переборщили с преобразованием Данаи в истинную красотку. Либо же выбранный мною образ арабского купца был достаточно экзотичным для этих мест. Оборачивались, смотрели в след, что-то говорили, но…

– Пирогост, прямо! – сказал я так, чтобы не сильно выдавать себя, не громко, не делая лишних движений.

Братки! Вот почему они во все времена такие похожие? Стоят трое, ножичком играют, делают вид, словно бы и не при делах, но один то и дело зыркает на нашу процессию.

И вот он, сплюнув, по-пижонски лишь спиной отталкивается от стены одного из строений, на которую только что облокачивался, направляется нам наперерез. Причем настолько демонстративно смотрит в другую сторону, что так и хочется упрекнуть плохого актера в неискренности. Тут же еще один идет навстречу. Сзади появляется третий.

У меня на поясе висят толстые кошели. Но… денег с собой почти и нет. Ну не идиот же я брать с собой в пока что условно враждебный город большие суммы. У нас у каждого по пару серебряных монет. Лишь только, так, на всякий случай, пять золотых. Но те были спрятаны под одеждой и не на показ.

И тут тот, что шел спереди, вроде бы, как и не замечая нас, дернулся ко мне. Его рука потянулась к моему поясу. А в руке мелькнуло малое лезвие, что-то похоже на скальпель, зажатый в двух пальцах. Подрезать хотел кошели и свалить? Или меня подрезать?

– Бум! – мощнейший удар кулаком Пирогоста укладывает первого бандита на утрамбованную землю.

– Ах ты тать! – взревел Хлавудий и как…

Сверху, словно бы забивая гвозди, вбивая в землю, великан обрушил удар на второго уличного бандита. Тот как будто стал ниже. Может так быть, что и несколько позвонков сложились от такого мощного удара.

– Куда! – на словенском сказал я, хватая третьего за руку. Прокручиваю ему кисть и вынуждаю стать на колени.

– Отпусти, господин! Богом молю, отпусти! – взмолился мой пленник, пока два его подельника все еще находились в глубоком нокауте.

– С чего напали на меня? – спросил я на греческом.

– Так по всему видно, что ты богат… Отпусти, и не будет у меня зла на тебя, – продолжал молить бандит.

Нет, все же не молить. В его тоне угадывается угроза.

По всему я должен был сдать этих воров властям. Полиции тут не будет, но какая-то стража быть обязана. Но я на чужбине, они у себя в доме.

– Что тут происходит? Почему ты ломаешь руку этому уважаемому горожанину? – словно бы случайно… нет… появился, судя по всему, страж порядка.

Боец был с копьем, в кожаном доспехе. Рядом с ним еще двое. В зеленых плащах с гербом Восточной Римской империи.

– Это я тебя спросить должен. Что тут происходит? Почему меня, героя сражения при Даре ограбить хотят в этом городе? Или мне нужно послать вестового к дуке Месопотамии Велизарию? Я четыре дня назад вино с ним пил перед сражением, – сказал я.

И ведь почти ни в чем не солгал.

Стражники стушевались. А я сделал максимально надменное лицо, да еще как бы ненароком показал свои руки. Мои пальцы были увешены перстнями с камнями.

– Я тогда отправлю своего человека, чтобы он привел сюда архонта Артавазда. Он поклонился мне, а ты… Ты не архонт. Ты кто? – наседал я на стражника. – Пошли вон! [ архонт – офицер в войске ромеев].

Я отшвырнул все еще стоящего на коленях бандита.

Если бы я жил здесь, то порядок навел бы. А так… было видно, что коррупционер и бандит уже поняли – я не по их зубам. По крайней мере, спросят у архонта букерллариев Артавазда. А я долго в городе быть не намерен.

– Пошли! – сказал я своему сопровождению и показал пример, как можно уходить с гордо поднятой головой, как всласть имущий.