Текст книги "Возвращение к истокам (СИ)"

Автор книги: Денис Старый

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

Для этих людей то, что я хотел сделать, – это мечты. Разве возможно создать какое-либо общество, похожее на Византию? В том понимании, что не родами жить, а государствами, где каждый род имеет своё слово, но решение принимается одним мудрым человеком. Где есть центральная власть и она сильна, может защитить своих людей и те племена, что подчинились.

Так что я надеялся на Доброслова, и, судя по всему, он меня не подвёл.

– Вы знаете меня. Я не боюсь сказать правду в глаза военному вождю, – доносились мне слова мудра. – Так вот, знайте, люди! Не встречал я ещё такого человека, за которым готов идти не задумываясь. Не встречал, пока на пути моём не показался Андрей.

Вот и началась вторая стадия обработки людей. И пусть даже после этого десяток или два десятка человек уйдут всё-таки к своим родам, но большинство… Я сражался, чтобы со мной осталось большинство.

Если люди разбегутся, то и мне не жить. С теми богатствами, что у меня есть, даже самые мирные землепашцы возьмут в руки вилы и пойдут на меня, чтобы отобрать. Ведь у слабого всегда заберут то, что, по мнению более сильных, не может принадлежать ему.

Так что мне нужны люди для этого. Мне нужны люди и для другого. Потому что я действительно собираюсь создать, может быть, вначале маленькое, но государство. Подчинить рядом находящиеся воды, создать чёткую систему налогообложения, правоведение, дать людям письменность и счёт.

Только через два часа я смог быстро переговорить с Добрословом.

– Уйдёт не более тридцати человек. Это те, кто уйдут и, скорее всего, не вернутся. Вернутся другие. Все равно большинство хочет посетить свои рода, покрасоваться там, показать, какие они нынче богатые и завидные женихи. Но они вернутся, потому как тоже уже не смогут пахать землю… – подводил итог всей информационной операции мудр Доброслов.

А вот я его и не спросил. Пока не спросил: а кто же тогда нам будет землю пахать, если все те, кто здесь собрался, исключительно вояки? У меня ответ только один – найти людей, которые это будут делать за нас. Купить людей, которые это будут делать за нас. Деньги для этого есть.

– Придётся ещё до зимы отправлять кого-нибудь в Понт, чтобы купили рабов нам и зерна побольше. Мы не должны голодать, мы должны очень сытно есть, чтобы оставаться сильными и привлекать к себе других людей, – размышлял я вслух.

А потом ещё долго размышлял, строил планы, сокрушался, что нет даже какого-нибудь пергамента или восковой дощечки, наконец, где я смог бы оставлять хоть какие-то записи, чтобы не держать все свои планы в голове. Смогу ли бумагу сделать? Думаю, что да. Но точно не быстро.

Ведь если у меня получится всё или хотя бы значительная часть из того, что я уже запланировал себе, – то у меня будет бумага. И тогда я смогу написать свою летопись, рассказать о тех событиях, о которых историки могут только догадываться или же гадать по найденным артефактам в недрах земли на местах поселений склавинов и антов.

А ведь уже понятно, что здесь бурлила история: рождались и умирали люди, сражались, взаимоуничтожали друг друга, но всё равно возрождались. Просто об этом мало кто знает. Вот, например, даже я не знаю до сих пор, а могу лишь догадываться, основал ли уже Киев или нет. Если нет, тогда, как говорится, мы идём к вам.

Ну или попозже. Потому как прямо сейчас я не вижу смысла выходить и что-то менять. Нужно будет разведать обстановку, в том числе и на Днепре. Но сперва пускай хотя бы люди вернутся.

А Доброслова я отправил туда, куда идти мне сейчас абсолютно не хочется, если только не обнять мать, сестрёнку и младшего брата. К старшему брату почему-то у меня настолько негативное отношение, такое, что я будто бы готов его убить. У него была задача расторговаться с моим же родом. Но прежде всего, арендовать, даже не купить, телеги и волов.

Собираюсь основывать свой Рим? Мне нужен тогда свой брат Рем, которого я убью за лидерство. А историки будущего будут напропалую тогда рассказывать, что, дескать, славяне настолько остались под впечатлением от мифов и легенд Древнего Рима, что решили переложить рассказ на свой лад. А я просто убью своего заносчивого брата. И понимать не желаю, что он обиду держит, что я его жену в первую брачную ночь… Сколько времени прошло.

Ну не убивать же меня за это! Еще нужно разобраться, где эта девица, уже молодая женщина, с которой я был, из-за которой я покинул свой род. Нужно идти к извергам.

Глава 19

Правый берег реки Буг. Поселение извергов.

24 августа 530 года

Ночь прошла суетливо. Каждому, ну или почти каждому, кто собирался оставаться со мной и довериться моим решениям, нужно было лично высказаться и заверить меня во всем хорошем против всего плохого. Звучали нужные слова благодарности от меня, вежливые заверения в верности от собеседника.

Не сложно подсчитать, что даже если я уделил минуты три каждому, то это… больше трехсот пятидесяти минут. Вот так… Но люди хотели личного общения. Так тут принято. Кроме того, меня предупреждали, кто уходит к своим родным и когда вернутся.

– Хловудий останется, но я пойду к родичам. Обещать не могу тебе ничего, военный вождь, но я хотел бы привести жену в твой новый род. Объяви о том, что создаешь его и сам женись. И тогда к тебе придут люди, – говорил Пирогост.

Его мне было крайне жалко терять. Но и удерживать не стану. Тем более, что обещал вернуться. Вот только я не мог оставаться вовсе без воинов и моих офицеров, предводителей десятков.

– Иди сам, но оставь свой десяток. Нужны люди, чтобы перевезти все наше добро на новое место. Тут оставаться я не стану, – сказал я.

– Правильно ли я понимаю, что и положенное мне ты тоже оставишь себе, как залог того, что я вернусь? – правильно понял мой посыл Пирогост.

– Ты сомневаешься, что твое останется твоим? – спросил я.

Воин замялся.

– Когда ты придешь и скажешь мне, что ты решил уйти от меня, я все отдам тебе, – сказал я.

– Я верю тебе, военный вождь, – вынужденно согласился Пирогост.

И правильно, что верит. Конечно же, прикарманивать чужое я не стану. Обману – люди верить перестанут.

На следующий день я отправился к извергам. Узнал примерное расположение, где можно их искать. Точных координат никто не даст. Этот тот случай, если идти вдоль реки, то явно не ошибёшься. И я не ошибся. Оказалось, что община извергов находится очень даже рядом с нами, чуть больше чем в полудне пути от развалин Ольвии.

Не дома тут были, а шалаши, частично вымазанные глиной – в таких жилищах жили люди. Если жилые постройки поселения, откуда я родом, мне показались убогими, то здесь я не знал даже, с чем сравнивать. Наверное, с не самой лучшей конурой для собаки.

Но, судя по всему, люди жили, для них такие условия норма. Увидел, что не так далеко, на двух полянах, раскинулись огороды, или небольшие, по гектару, поля. Пока ещё не знаю, но могу предположить, что и рыбы в реке водится в избытке. Рядом лес, где должна водиться живность. Так что прокормиться при желании можно, если только есть понимание, как промышлять, прежде всего, рыбалкой и охотой, в меньшей степени земледелием.

Во главе отряда в три десятка человек, облачённых в самые лучшие наши доспехи, на великолепных конях, я шёл в сторону извергнутых из своих родов людей. У меня появилось острое желание во всей красе предстать перед этими людьми, или, скорее, перед той женщиной, из-за которой я и оказался вначале в Константинополе, а потом в Сирии, на войне.

Мол, посмотрите, чего я добился. Я в отличных доспехах, которых нет ни у кого в округе. Я на добром коне, который будет стоить как всё большое склавинское поселение.

Мальчишество? Да. А почему бы и нет? Я таким эмоциям не противлюсь. Напротив, мне нравится почувствовать себя снова молодым, испытать эти неловкие моменты, когда не знаешь, что сказать женщине. Когда волнуешься в предвкушении встречи. И не потому, что твоей жизни что-то угрожает, не из-за того, что есть риск не выполнить поставленную командованием задачу. А так… Из-за женщины. Это же совсем другое.

В прошлой жизни я уже был лишён подобных эмоций. Потому как если и возвращался из своих командировок, то время зря не тратил: не ухаживал за женщинами, не оттягивал момент близости с женщиной на третье или четвёртое свидание. Я брал то, что мне нужно было в данную минуту. Есть предположение, что и женщинам такой напор нравился.

Возможно, в этом была моя ошибка прошлой жизни. Так как я и не завёл семью, не оставил своё потомство. И об этом сейчас очень сильно жалею. Может, ещё сильнее я тосковал бы по своим родным, но не сделаешь – не поймёшь.

– Кто такие? – из-за кустов нам наперерез с деревянными вилами, с решительным взглядом выскочили пять мужиков.

Я резко остановил своего коня и чуть не выпал из седла. Удивлен и даже обескуражен. Я был уверен, что даже от одного воина, облачённого в такую дорогую и должную вызывать страх броню, будут расступаться все – и мужчины, и женщины, даже если они до того были смельчаками.

Оказалось, что это не так. И находятся такие безбашенные люди, которые сейчас тычут заострёнными палками, даже без железных наконечников, угрожают, что…

– А что ты против меня сделать сможешь? Тем, что ты поднял на меня эту палку, ты ведь сделаешь себе намного хуже, чем если бы вышел без палки, – сказал я.

Тут же сбоку подвёл своего коня Хлавудий.

Нет. И его нисколько не испугал. Похоже, что этих людей ничего не страшит. А это может быть только в том случае, если они себя уже убедили, что обречены. Чего бояться, если морально настроил себя умирать? Как только могут люди без специальной подготовки полностью заглушать в себе инстинкты самосохранения – ума не приложу.

– Мне нужна Мира! – сказал я.

– Зачем тебе жена моя? – сказал мужик.

У меня внутри всё загорелось, забурлило: одновременно произошло извержение вулкана и тут же всё это накрыло песчаной бурей. С неимоверным трудом, морщась и скрипя зубами, я пытался эти эмоции затолкнуть обратно. Глубоко, чтобы не отсвечивали и не мешали оставаться адекватным. Наверное, не стоило мне расслабляться и давать волю переживать и чувствовать тому остатку сознания, что всё-таки остаётся у меня от реципиента.

Она замужем? Кто-то внутри меня пробовал пробиться, но эманации чужого создания получили щелбан и отступили.

– Мне нужна Мира, и так или иначе, но я её увижу. Я не хочу тебя убивать: вижу, что ты человек смелый. Но я сделаю это не задумываясь, тем более, что ты изверг и меня никто не осудит в поступке моём. Так что уйди с дороги и не мешай мне, или будут убиты многие, – сказал я и дёрнул вперёд коня, чтобы проехать, наконец, этот нелепый заслон перед поселением.

ОНА стояла в центре небольшого поселения, держала на руках ребёнка. Завёрнутому в тряпицу комочку вряд ли было больше полугода. Хотя откуда мне знать, какие дети в полгода, а какие они в год. Но я так чувствовал. Выходило, что заделал ребёнка, а после словно бы трус убежал и не стал отвечать за свой поступок. Мда… Правильно я делаю, что щелбанами отбиваюсь от сознания реципиента. Наделал он дел.

Как же мне сейчас стыдно, как же я ненавидел того человека, чьё тело досталось мне. Почему он не пошёл за своей женщиной, не защитил её, не обогрел, и не нашёл для своей женщины и будущего своего ребёнка тёплого места, чтобы им было комфортно жить?

Смелый? Сбежал на войну? Нет, к сожалению, я должен признать: я, то есть он, проявил трусость. Но будем это исправлять.

– Мира, я рад тебя видеть. Как сына моего назвала? – сказал я, спешиваясь и направляясь к женщине.

Люди в поселении были, но они все сжались к своим домам и к краю небольшой деревушки, будучи готовыми в любой момент убежать в лес или даже прыгать в реку. Так что могло сложиться впечатление, что в этой деревне осталась только… нет, двое: Мираслава и мой сын.

Я слышал, что тот мужик, который решил выйти против нас с деревянными вилами, пробовал ломиться вперёд. Но мои ратники его удерживали. Мне нужно услышать слова той женщины, которая родила от меня. А уже потом разбираться с тем, кто назвал себя её мужем.

– Ты уехал. Тебя долго не было, – сказала молодая женщина, не оправдываясь, а упрекая меня.

Она была красивой. Такой, что я понял, почему сорвало голову у моего реципиента. Ведь если бы он был с ней до её замужества, то это, как ни странно, не так порицаемо, как возлечь с новоиспечённой женой своего брата, да ещё и в первую брачную ночь, освящённую богиней Ладой и богом Сварогом. А тут… Это нужно не думать вообще о последствиях, чтобы совершить такое святотатство.

Но такая женщина может помутить сознание. Волосы длинные, пышные – такие, о которых мечтают красавицы будущего, меняя дорогие шампуни в поисках лучшего. Она была стройна, но при этом имела выдающуюся грудь – такую, за которую другие красавицы из будущего платят огромные деньги пластическим хирургам.

Но здесь же всё натуральное. Женщина была кровь с молоком, взгляд карих глаз прожигал, заставлял покрываться гусиной кожей. Нет, если бы я был на месте своего реципиента, наверное, я тоже сошёл бы с ума от такой женщины. Да я сейчас схожу от неё с ума.

Она стояла в длинной мешковатой рубахе, по сути, в бесформенном балахоне. Но каждое небольшое движение, которое позволяло увидеть линии женского тела, будоражило сознание. От того, чтобы и вовсе не войти в некий экстаз, желая эту женщину, спасало только наличие ребёнка на её руках. Это охладило. А уже после, когда взгляд мой стал чуть более осознанным, понял, что наваждение пропало.

Да! Красивая и желанная! Но не та, ради которой я прямо сейчас готов по костям идти, но только быть с ней. К проблеме нужно подходить рационально.

– Как сына назвала? – спросил я уже более настойчиво.

– Так какое имя дал ему мой муж, – решительно отвечала мне Мира.

А потом она посмотрела на меня с какими-то горькими глазами и произнесла уже тихо, опустив взгляд:

– Его зовут Андрей.

– Значит, Андрей Андреевич, – улыбнулся я.

– Зачем ты пришёл? Ты опять решил разрушить мою жизнь? Дальше этого позора, что я испытала, когда ты сбежал, когда не взял меня с собой… дальше этого позора пути уже нет. Дальше – только смерть, – сказала женщина, и я хотел сам себе дать по морде.

– Мы во всём обязательно разберёмся. Я тебя больше не оставлю. Я не оставлю своего сына. Кто твой муж и с кем ты будешь – мы поговорим после, – я усмехнулся, скорее, чтобы не показать какую-то другую эмоцию. Потом повернулся, окинул взглядом всё это пространство, деревню.

– Ну же! зовите народ! У меня есть к вам предложение, – сказал я.

Я уже держал на руках своего сына и пытался прочувствовать, понять, что же у меня сейчас на душе. Там было столько эмоций, что я однозначно не мог бы ответить, чего больше: радости, страха – и злости на тело, которое забрал себе, за те ошибки, что оно совершило.

И пусть я боялся этого маленького комочка, своего ребёнка, но всё же ощущал к нему привязанность. Не знаю, как это объяснить: я вижу ребёнка, которому нет ещё и года, в первый раз – но уже понимаю, что к нему привязан. Самоубеждение? Или все же химия человеческих чувств и эмоций, к разгадке которой только немного приблизились в будущем, темный лес? И не стоит уходить глубоко в чащу?

– Ты хочешь со мной пойти? – спросил я у женщины, которую, по всей видимости, мой реципиент искренне любил.

Она замялась. Она смотрела на того мужчину, который вышел против меня с деревянными вилами. Потом её налившиеся слезами глаза устремились в мою сторону. Если бы я однозначно понимал, что эта женщина мне нужна – вот так же, как понял это со своим сыном, – то, конечно, я бы сейчас взял её, хоть бы сгрузил на плечо, и поволок с собой. Не спрашивая разрешений у того мужчины, который её кормил, который не дал умереть ей и моему сыну…

И всё же мне следовало оставаться благодарным. Я от своих проблем сбежал, а этот мужчина, который сейчас с надеждой пожирал взглядом мать моего ребёнка, худо-бедно, но проблемы решал. И мой сын жив – и, как я вижу, ещё и упитанный малыш.

– Я буду настаивать лишь только на одном: мой сын будет всегда там, где буду я. А уже что касается тебя… – я посмотрел на Миру. – Может, действительно тебе будет легче и правильнее оставаться с этим мужем. Но ты всегда сможешь рассчитывать на мою поддержку. И никто не посмеет обидеть мать моего ребёнка. На том моё слово.

Мужик, стоявший рядом и готовый либо сорваться в безрассудную драку, либо расплакаться, воодушевился и с надеждой посмотрел на женщину. Она же смотрела на меня.

Может, у меня разыгралась фантазия, но мне показалось, что я сумел прочитать её посыл: «Я что, тебе не нужна?» – как будто именно эти слова произнесли глаза красивые, притягательные, но той женщины, рядом с которой у меня не сработал однозначный триггер: что это она, моя единственная. В прошлой жизни я может и не задумывался о таких моментах. Там можно расстаться, найти другую, там проще и вопросы отношений между мужчины и женщины мало влияют на выживаемость. Тут же ценой является жизнь.

И зачем тогда разрушать отношения, которые уже сложились? Для меня важнее всего становится именно сын. А если эта женщина хорошо за ним присматривает – пусть так оно и будет. Я не буду мешать её личной жизни. Но она будет рядом со мной всегда.

– Так тому и быть! – сказал я, не дождавшись окончательного, утвердительного ответа. – И пока мы всем своим будущим родом переселяемся к вам. Я беру вас под свою охрану и защиту. И, возможно, назову многих из вас – или даже всех – своими родичами в будущем.

– Но здесь я – старейший, – сказал муж моей женщины.

Какой-то сюрреализм, если не заморачиваться формулировками.

– Ты хочешь решить это поединком? – спросил я.

Тот впялил взгляд, но подошла к своему мужу Мира, положила ему руку на плечо и мужик сдулся, как тот шарик.

А я, как посмотрю, красавица любит доминировать в отношениях. Тогда мне точно не сюда.

– Кто скажет против моего решения? – выкрикнул я так, чтобы и те люди, что готовы были бежать прочь и располагались на окраине поселения, услышали.

Молчали. Сложно что-то говорить мне, обряженному в доспех, который никогда и не видели эти люди. Да еще и когда рядом со мной стояли еще три десятка воинов.

– Но иные рода не поддержат тебя, – вперед вышел однорукий старик, с культей по локоть там, где должна быть правая верхняя конечность. – Нас всех извергли и ты собираешься идти против решения родов? Тогда тебя не примут, с тобой не будут вести торговлю. Ты сам станешь извергом.

На некоторое время я задумался. А что, если это так и будет? Да нет же. Здравый смысл всегда, во все времена, играл наипервейшую роль. Он побеждал предрассудки и принципы. Если дружба со мной будет выгодной для других, то найдутся оправдания, чтобы дружить. Со мной придется торговать. У меня сила. Да, уже ушли более ста ратников, но ведь почти сто остались. Но не в этом даже дело.

– Мы уйдем отсюда. Вот дождемся, когда придут мои люди из родов и уйдем. Мне нужны люди, но рода не пойдут за мной. А вы пойдете. Рода не снимутся со своих мест. Вам же терять нечего. Уже все потеряли. Но вас же могут обижать и так будет. Вот соберете урожай, так придут и заберут у вас собранное. А со мной никто не посмеет это сделать, – говорил я.

Мужик слушал и кивал моим словам.

– Так и есть. Но мы для тебя кто? Рабы? – задавал вопросы однорукий.

А люди все больше подходили к центру поселения. Несмело, неуверенно, пряча немногочисленных детей за своими спинами, но подходили.

– Рабства в моем поселении не будет. Если только не злого врага поверстать в рабы. И то не на жизнь его, а на закуп, пока не решу, что выплатил он виру своим трудом, – говорил я.

– Баешь ты сладко, что тот мед на губах. Но клянешься ли ты перед богом Сварогом и перед своим, воинским богом, Перуном? – спросил мужик.

Смотрю, а ведь на поселении главный не мужик с дрекольем, не муж Миры. Этот однорукий имел право говорить за всех. Интересный персонаж. Точно не воин. И дело даже не в том, что руки не было. Он дряхлый, зудой и сгорбленный. И явно никогда в своей жизни не был воином.

– Клянусь и обряд на том выдержу, – сказал я.

Вечером я сидел у костра на центральном лобном месте поселения. Мои воины все еще были напряжены, в бронях. Но в целом, я не чувствовал агрессии и того, что вдруг в шальную голову кому-то придет мысль вырезать нас.

Более того, им и резать-то нечем. Ножи в извергов были, но может один на четверых человек. В отличие от всех других людей, что я встречал, когда каждый мужчина и почти каждая женщина имели на поясе разной длины ножи. И вооружения не было у них.

Извергам оно не положено. Если кто их свободных общинников увидел бы вооруженного изверга…

– Повинен убить его, и ничего за это не будет. Так что и будь у нас оружие, забрали и побили бы нас, – объяснял мне Щур, тот самый однорукий…

– Скажи, мудр, а почему ты тут? Тебя за что извергли? – спрашивал я.

Одновременно любовался своим сыном. Рядом была Мира, которая смотрела на меня с надеждой, но при этом не одергивала руку своего мужа. Сделала бы она так, показала, что этот мужчина, благодаря которому она выжила и сберегла моего сына, безразличен. Я был бы с ней. Но так… Может моя истинная любовь впереди? Или мой важный политический брак только в уме у богов, но ждет своего часа?

Рядом стояли, проходили мимо, люди. Они уже не так боялись ни меня, ни моих людей. Скорее являли любопытство. Не хватало только телефонов в руках, чтобы снимать на видео. А так… люди очень похожи, какое время не возьми. Я это знаю.

Сто тридцать три мужчин, женщин, детей – это часть моего рода. Ну и те ратники, мои воины, которые уже здесь и которые придут – это тоже мой род. И пусть кто-нибудь скажет, что я не имею прав на это.

Такое время, что сильный сам решает, какое у него право. Право человека ограничивается только возможностью защитить свои права перед другими. Эту мысль я бы даже записал на бумаге. Вот… Завтра подумаю, как можно этот несомненно важнейший товар производить. А пока послушаю рассказы своих родичей.

От автора:

Я очнулся в 2025-м в теле толстяка-физрука.

Класс ржёт, родители воют в чатах, «дети» живут в телефонах.

Я должен сбросить жир и навести порядок железной рукой!

СКИДКИ НА СЕРИЮ!

/reader/492721