Текст книги "Наследник (СИ)"

Автор книги: Денис Старый

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

– Вы, действительно, проницательны. Как догадались? – спросил я.

– Я мог бы много придумать тому причин, чтобы повысить свою значимость, но об этом разговоре меня предупредил граф Шувалов Александр Иванович, – с неизменной мимикой отвечал Шешковский.

– И он разрешил Вам перейти ко мне на службу, а Вы станете ему рассказывать о том, чем же именно занимается наследник российского престола. Я же прав? – без изменения тона спросил я.

Степан Иванович чуть заметно дернулся, что вызвало внутри меня усмешку, но маску с лица я не снял. Шешковский немного помялся, решаясь, а следом сказал:

– Да Ваше Высочество – это было условием перехода к Вам на службу. Признаться, мне это самому не нравится, однако, граф делает свою работу, – посмотрев прямо мне в глаза, продолжил. – Я хотел бы работать с Вами, уже слышал о тех мерах, что Вы принимаете для порядка и отчетности в Военной коллегии. Готов участвовать в этом.

– Расслабьтесь, сударь, можете рассказывать Александру Ивановичу то, что посчитаете нужным, но после того, как Вы мне озвучите то же самое. Мне скрывать нечего, я хочу уменьшить смерти солдат, не столько победить противника в бою, сколько принудить его проиграть войну. А это не только поле боя, это обозы, честность интенданта, медикусы в полках, форма теплая и удобная, учения и сжигание пота при этом, тысячи пудов пороха, грамотное командование, чтобы переиграть всех. И для этого нужно проделать очень много работы. И у Вас, пожалуй, будет самая… сложная ее часть. Вы со мной? – спросил я, и, увидев у Шешковского признаки соглашательства, не дал ему высказаться. – Я предлагаю уже сегодня возглавить вам фискальную комиссию Военной коллегии. У Вас в подчинении уже семь человек, и им не хватает Вашего опыта работы в Тайной канцелярии. При этом мы будем с Вами говорить о том, как вести учет, какие бумаги и в какой форме нужно будет предоставлять мне, что именно Вы можете сделать для изменения ситуации. Для сопровождения Вам будет предоставлена охрана в дюжину казаков, которые учились ремеслу защиты персоны. Еще Вы станете делать то, что и Тайная канцелярия, но в моей коллегии.

– Для меня честь служить под Вашим началом, – выдал фразу Шешковский и она не звучала пафосно, я поверил.

– Подойдите к Савелию и получите предписание и договор, который Вы подпишите. Я подготовил его лично, ознакомьтесь со своими обязанностями и приступайте к работе. Если будете стеснены в средствах, сможете получить часть своего довольствия завтра, размер же его прописан в договоре, – сказал я и сделал вид, что разговор закончен, Шешковский это понял и, поклонившись, ретировался.

Вот таким образом я и обрастал командой. Да – это еще мало, очень мало. В двадцать первом веке даже в небольших государствах, как Литва или Молдова, Словакия, в министерствах обороны служит в раз так двадцать больше чиновников, чем в сегодня в Российской империи, между тем, задачи России в XVIII в. стоят более амбициозные. Но, уже просвет в конце туннеля виднеется.

– Да! – откликнулся я на стук в дверь.

– Ваше Высочество, Вам письма, – сказал Савелий и после моего знака рукой, он положил два свертка на стол.

– Сделай кофе, Савелий, – попросил я, вставая, чтобы размять конечности после долгого сидения за столом, нужно сегодня обязательно поработать так, чтобы оставить два часа на тренировку.

Вообще история со «сделай кофе» стала тем маркером, после которого взять этого обнищавшего дворянина к себе секретарем был просто обязан. Кинув фразу, я в тот момент и не подумал о том, что мало того, что кофе-машины остались в другой жизни, так и печку найти крайне сложно. Но, через пятнадцать минут я пил кофе, принесенное Савелием. Он послал мальца с улицы в лавку, где кофе продавали, благо лавки с товаром располагались прямо на первом этаже здания двенадцати коллегий. В это время Савелий спустился к истопникам в подвал, поставил воду в большую печь, дождался быстрого мальца, и сварил кофе. Сам напиток был так себе, но так быстро среагировать на неординарную ситуацию, не переспрашивать где что взять и как выкрутиться, а самостоятельно решить задачу – это маркер становления Савелия профессионалом.

Первое письмо было от Катэ. Она сообщала, что встречалась сегодня со Якобом Штеллином. Тут я немного завис, вспоминая внешность этого человека и только улыбнулся – ну никак не во вкусе Катерины. Мой бывший учитель согласился помочь с первым номером журнала «Россия», но ему и самому многое было не понятным, что именно я хочу. Поэтому жена ждет меня быстрее дома, чтобы уже я просвещал ее принципами работы периодических изданий, о которых имел посредственное понимание, но для этого времени – революционное.

Другое письмецо было от Петра Ивановича Шувалова. И тут можно было воскликнуть «Аллилуя!». Снизошёл, скотина такая! Столько игнорировал, не интересовался даже моей персоной, когда я уже начал бизнес с его братом двоюродным, который был первоначально в этой семье Шуваловых «бедным родственником». А этот прожектер, Петр Иванович, не обращал внимания на меня – еще одного прожектера, потом попытался войти в бизнес по производству сахара, когда я уже был против, так как денег на развитие хватало, и я не знал, чем, кроме административного ресурса мог помочь Шувалов. Даже при решении вопросов с Демидовыми Петр Иванович молчал и только высокомерно взирал на происходящее. Теперь же Петр Иванович приглашает меня уже завтра на ассамблею.

Достав бумагу и перо я начал писать ответ Петру Шувалову, в котором соглашался прийти, в конце концов – завтра пятница-развратница. Но приду я с супругой, ей тоже нужно развеяться. И хорошо, что это и не маскарад и не петровская ассамблея, с ее развратом и жесткой пьянкой. Скорее всего, это будет что-то вроде салона, что к концу века должны появляться в России. С играми в фанты, картами, музицированием и с вином, тут уж, как ведется.

Сразу пропало желание работать, но я всегда умел в такие приступы лени побуждать себя к деятельности. Осталось одно дело – это прочитать послание Румянцева и дать ответ, потом написать письмо Никите Демидову, чтобы ускорился в производстве корабельных пушек, так как два линейных корабля и два фрегата пока без артиллерии, при этом полностью прошли испытания с выходами в море.

На Южном Урале, судя по докладу, все хорошо. Были две стычки с крупными отрядами киргизов, один рассеяли с большими потерями для степняков, другой полностью уничтожен, частью взят в плен. Пленных выразили желание выкупить их рода, чем занялись яицкие казаки. Они были все еще злые на киргизов из-за того, как двадцать лет назад больше четырех тысяч казаков и их семей киргизы захватили и отдали в рабство, откуда вернулся десяток мужчин, остальные сгинули [исторический факт]. Так что казаки были преисполнены желанием мести, и их с трудом сдерживают Румянцев и Неплюев.

Временные поселения киргизов, по мере продвижения русских войск остаются пустыми, а сами кочевники жгут степь, чтобы замедлить наши войска. Однако, башкиры и Неплюев смогли наладить поставки фуража, пусть и не богато, но для выживания хватает.

Дивизия Румянцева с казаками и башкирами уже вышла к предполагаемым границам, но комариные укусы отрядов киргизов продолжаются, несмотря на их крайнюю неэффективность из-за поставленного охранения колон.

Неплюев писал, что некоторые подвижки в дальнейшем уже дипломатическом решении вопроса есть, что джунгары наседают на киргизов и те готовы замириться и даже купить русское оружие, прежде всего пушки.

– А что? Можно, наверное, продать? Нам же главное, чтобы эти пушки не были у европейцев, или у османов, – размышлял я вслух. – Конечно, продадим! Это намного выгоднее, чем переплавлять, тем более, что бартер еще более выгоден станет для степняков. Вот и мягкая экономическая сила.

– Савелий! Проверь, в какие полки уже поступили, или в ближайшие месяцы поступят демидовские пушки и нужно отписать командующим, чтобы подготовили свои старые орудия к отправке в Нижний Новгород. Еще свяжись с преображенцами и семеновцами, им уже точно пришли новые пушки. Отпишись Неплюеву Ивану Ивановичу, что может договариваться не о продаже пушек, а об обмене их на бумажный пух [Тут автор имеет в виду хлопок] и на шерсть, – сказал я и отпил кофе.

Екатерина обрадовалась выходу в свет. При том, что в таком формате общения не должно быть много политики, интриг, показухи, можно действительно немного и развеяться. На то и рассчитывают сильные мира сего и, чтобы отдохнуть в более непринужденной обстановке, придумывают разные форматы общения. Я даже подразумеваю, что множество маскарадов с масками обусловлены именно тем, чтобы меньше претворяться, а прикрыть свое невежество маской. Однако, и такие мероприятия, как ассамблеи – это, для человека приближенного к власти, всегда работа. Уверен, что приглашение на ассамблею к Петру Ивановичу Шувалову, да еще и на грани приличия – всего за день, должно быть вызвано веской причиной.

– Как представить Вас? – спросил мажордом Петра Шувалова.

Я вспомнил, что называться истинным именем на таких мероприятиях – не комильфо. По сему сказал:

– Сергей Викторович Петров и его супруга…

– София Карловна Петрова, – выбрала себе имя Катэ.

Нам выдали маски, которые, нисколько не скрывали личность носителя.

– Сергей Викторович Петров и его супруга София Карловна Петрова, – громко произнес мажордом при нашем вхождении в зал.

Нас не встречали, было видно, что узнавали, проявляя мимолетный интерес, кто есть эти Петровы, долгое внимание к персоне гостя здесь считалось невежеством. Так что мы спокойно взяли по бокалу вина, когда к нам подошел и сам хозяин – Петр Иванович Шувалов и его жена Марфа Егоровна Шувалова, в девичестве Шепелева.

Петр Иванович – пусть уже немного и с брюшком, но статный, высокий мужчина приятной наружности. Марфа Егоровна… Ну, не красивая она, даже весьма. Лохматая, с моршинистым лицом, нескладным излишне полным телом. Можно и далее описывать внешность этой женщины, насколько хватает бестактности. Но вот то, что это умнейшая дама в окружении императрицы – сущая правда. Классический пример дружбы красавицы, в роли которой выступала Елизавета Петровна и дурнушки – Марфы Егоровны. Если говорить о фаворитах императрицы, то все обращают внимание на мужчин, но, как по мне, именно Марфа – главная фаворитка. То, сколько она сделала для мужа и сколько должна еще сделать – уже за это она становится весьма выгодной партией для Петра Ивановича, который, впрочем, был еще тот ходок по дамам.

– Сергей Викторович! София Карловна! – поприветствовала нас чета Шуваловых, сами, впрочем, не представились.

На ассамблеи в этом доме было не обязательно представляться, чтобы не отягощать голову запоминанием бутафорских имен. Между тем, каждое общение – это повод выпить, вот нам и споро поднесли прозрачной жидкости в рюмке. Водка в этом времени под общим названием «хлебное вино» была слабовата, не дотягивала до сорока градусов, между тем вино, водка, может еще и шампанское и завтра пропущу пробежку, поэтому не стоит хорохорится, а попытаться избежать конфуза. А я и так пропущу тренировку, а то чувствую уже психологическое перенапряжение, когда нужно на пару дней все отпустить. Так что расслабляемся!

– Восславим Бахуса! – произнес Петр Шувалов, и первый осушил свою рюмку, в которой было налито не меньше ста пятидесяти граммов. У него либо вода, либо нужно позавидовать организму, способного потребить столько хмельного, да и не поморщиться [Шувалов действительно частенько хитрил и пил воду на подобных мероприятиях].

– Дорогая, Немезида, – обратился хозяин дома к своей жене. – Покажи, пожалуйста, Софии Карловне наш дом. А мы с Сергеем Викторовичем поговорим.

– И обязательно выпейте штрафную, ибо нельзя на ассамблее заниматься делами [на ассамблеи было много штрафов, в том числе и за решение вопросов по работе], – сказала Марфа и обратилась к Екатерине так, как к моей жене иногда обращалась Елизавета. – Пошли, милая!

– Мы, конечно выпьем, но, видимо две штрафных, – улыбнулся Петр Иванович, пропуская меня в комнату, которая была больше похожа на рабочий кабинет. – Я ранее не имел чести с Вами, Ваше Высочество вести предметный разговор, уж простите, присматривался к вашему разительному преображению из склочного юноши к умудренному мужу. Но ныне, когда Ваши прожекты приносят деньги, я осознал, что наследник престола российского умен и уже приносит пользу Отечеству.

– Я все понимаю, граф, не сержусь, так как действительно не так давно и повзрослел. Как я понимаю, Вы хотите войти со мной и Вашим двоюродным братом Иваном Ивановичем в доли? И не только…

– Вы правы и не только. Но давайте о доле сперва. В Ваши ресторации я влезать не хочу, не к чему сие. А в производство сахара – пожалуй, что и да. И тут мы можем многое сделать, – Шувалов сделал паузу, изучая мою реакцию.

Я был не против, даже вполне «за» те три заводика по производству сахара давали менее четырех процентов от потребляемой сладости в Москве и Петербурге, без учета иных городов. А с удешевлением продукта, когда и производство будет менее затратным в виду отработанной технологии, да с налаживанием поставок свеклы из более южных регионов, сахар станет доступен и мещанам, что увеличит его потребление. Так что тут конкуренции нет, на лет сто не будет.

– Хорошо. Я не против, думаю, что с Иваном Ивановичем Вы и уже договорились.

– Это будет для нас всех лучшим решением. Иван Иванович загорелся прожектом создания университета и вообще заболел Просвещением, вон и Вольтеру заказывает писать русскую историю. Французу писать о России! Но я не осуждаю, он таков и коммерция для Ивана была лишь средством. Для меня же – смыслом, – Шувалов улыбнулся, но немного переборщил в притворстве, и улыбка показалась неестественной.

– Петр Иванович, а хотите услышать отрока неразумного, как сладить экономию в России? – спросил я неожиданно для собеседника и тот только кивнул. – Единый налог на соль ввести. Это даст возможность брать серебро с сословий, которые налогом не облагаются, как и с церкви.

– Я уже думал об этом, высчитывал, но государыня не решается вводить, она ждет итогов ревизии подушной подати, коя завершилась только в этом лете. Но то, что отрок так размышляет, то весьма занятно. Продолжайте, это же не все, – сказал Шувалов и откупорил бутылку с лимонадом.

– Петр Иванович, а эту воду так же делают по моему прожекту. Частью в Люберцах под Москвой, частью купец Герасим Евреинов в Петербурге, – я наслаждался изумлением графа.

– Даже так! Я так же хотел бы начать такое производство и могу наладить поставки в Речь Посполитую или к венскому двору. Но вы продолжайте, «отрок», – последнее слово было сказано с долей сарказма.

– Для того, чтобы товары на внутреннем рынке России имели ход и… – увлекся я.

– Рынок? Что Вы имеете в виду? – поинтересовался Шувалов, но я чувствовал, как будто нахожусь на экзамене – давно забытое ощущение.

– Общее пространство, где есть единая монета, единые законы, свобода перемещать товары. Уже для того, чтобы одну часть махины делали в Нижнем Новгороде, иную в Оренбурге нужно пройти мытни и пошлины заплатить. Ввести единую пошлину на ввоз в империю товара из-за границы, и будет прибыль, – прояснял я свое видение, и похоже было, что оно совпадает мнением Шувалова. – Понимаю, великое дело, но так будет лучше. Сначала упадет доходность от таможенных поборов, но уже через два-три года торговля увеличится и со сторицей вернет недоимки, кои можно быстро первоначально перекрыть соляным налогом. А так же в России не хватает банка, чтобы тот ссуды давал промышленникам на прожекты, или же мещанам на учение, и опосля за оное брать десять лет деньги с них. Кто и дом построить желает, а денег не хватает, вот под залог того дома и дать ссуду. Много чего, итальянцы уже давно так работают и много денег зарабатывают.

– М-да, Ваше Высочество. Вы молод и Вам свойственна быстрота мысли и суета в действиях, так скоро, как того желаете, не решится. Давайте встретимся еще раз в ближайшее время и поговорим, что сейчас можно сладить, по примеру того, как вы договорились об горе Магнитной, а что и после, – сказал Шувалов и потянулся за бутылкой, которой была явно анисовая водка. – А теперь штрафные и не по одной. Нельзя долго оставлять одних дам, а то и украдет кто наших прелестниц, как бык Европу.

Выпив по две водки рюмки, вполне себе объемных, мы отправились к гостям. Шувалов не отпускал меня, и мы вдвоем искали своих жен, успев выпить еще по три рюмки водки с гостями графа. И это при том, что до закусок я так и не добрался. Чувствуется, что вечер перестает быть томным.

– Вот же коршун! – возмутился хозяин дома. – Лорд Кармайкл уже елей нашим женам в уши вливает.

Я не признал английского посла в немолодом мужчине рядом со своей супругой, которая уже не менее моего была во хмели. Вероятно, наши организмы еще не созрели к таким великосветским испытаниям, как ассамблея у Петра Шувалова.

– Сеур-гэй Викторовеч, рад приветствовать Вас, – первым обратился ко мне англичанин. – Я есть сэр Френсис Дрейк.

– Сэр Дрейк, позвольте мне украсть свою жену, – сказал я, наблюдая за игривым настроением своей жены.

– Сергей Викторович, – сказала Екатерина с шалящими бесянятами в глазах. – Может, я хочу с отважным пиратом сэром Дрейком отправиться в вояж по бескрайнему морю.

– Конечно, сударыня, тогда я пойду, украду кого-то другого, для своего вояжа, – вторя игривости Катэ, ответил я и, обозначив поклон, направился в сторону.

Стоит ли говорить, что уже через пару минут я был взят Катериной под руку, да так, что впоследствии и синяк остался. Может, будь на месте престарелого, низкого и не особо приятного в наружности Кармайкла кто-то вроде рослого рубаки Гришки Орлова или Григория Потемкина, то и ушла бы женушка в «вояж по морям», но не в этом случае. И вообще, а что, если Гришку Орлова придавить уже сейчас? Он уже в гвардии, или еще мал для нее, давно я не интересовался именами гвардейцев?

*……….. * ……….*

Вена, февраль 1747 г.

Мария-Терезия, несмотря на то, что уже пошла на уступки прусскому королю и объявила своего мужа Франца Стефана императором Священной Римской империи, оставалась фактической правительницей обширных территорий в Центральной Европе. Те «прагматические санкции», которые принял ее отец, развязали войну и Австрию, являющуюся, по сути, ядром этой самой империи, попробовали на прочность. Еще недавно Вена диктовала свою волю на большинство германских княжеств, да и не только германских. Сейчас же обнаружился действительно сильный враг – Пруссия. Этот несносный Фридрих поставил всю экономику небольшого государства на военные нужды и смог добиться того, что Австрия не так и сумела сделать – мобилизации и населения и экономики. Может, в этом и кроятся причины поражений армии Марии-Терезии.

Нельзя сказать, что Вена оказалась беззубой, Северная Италия узнала, что такое воины в белых мундирах и это были австрийские войска, а не те лягушатники, что тоже взяли белый цвет для своей армии. Вот только завоевание некоторых городов на севере Аппенинского полуострова нисколько не решило задач Австрии, а захваченная Генуя даже сумела поднять восстание и выгнать разоряющих ее австрийцев. Фридрих же занял Силезию и вплотную приблизился к Богемии, от которой уже и рукой подать до Вены.

Одна надежда была на русских. Долго откладывала Мария-Терезия обращение за помощью к Елизавете. Русские войска уже были на территории Германии и подходили к Рейну, но австрийцы ожидали, не решаясь показать свою слабость призывом к русским, как и то, что эти варвары будут топтать немецкие земли. Но время пришло и для этого.

– Герцог, – обратилась императрица к командующему австрийскими войсками Карлу Александру Лотарингскому и Барскому. – Каковы наши шансы не потерять свои Нидерланды, в целом удержать влияние в Голландии и удержать Парму?

– Ваше Величество, после заключения мира с Пруссией и уже потерей Силезии, шансы были, но за годы войны, наша армия истощена, а французы полны сил и готовы к наступлению, – высказал свое мнение фельдмаршал.

– То есть без полноценного вступления России в войну, вы не гарантируете и приемлемого мира? – спросила императрица.

– В подобной обстановке я вообще гарантировать ничего не могу. Но, да – Россия могла бы прикрыть нас от французов и даже при поражении русских, а оно практически неизбежно, мы получаем небольшую передышку и время для переброски своих войск на Рейн. Тем более, что поражение русских будет способствовать в большей степени наступлению французов на английский Ганновер, чем угрожать Австрийским Нидерландам,– докладывал фельдмаршал.

– Чем располагают русские? После их авантюры в Голштинии я уже не уверена в численности корпуса Репнина, – спросила Мария-Терезия.

– До тридцати пяти тысяч штыков и не более двух полков кавалерии, казаки еще в небольшом количестве. Этого очень мало, чтобы противостоять Морицу, но они задержат французов, а там и англичане могут ударить из Ганновера двадцатитысячным корпусом, – размышлял командующий австрийскими войсками.

– Мы должны учитывать, что русские потребуют содействия в случае войны с Османской империей, на что мы пойти не можем, учитывая истощенность экономики за годы войны, – императрица улыбнулась. – Впрочем, мы и не сможем помочь, даже в случае восполнения армии, или всегда можно эмитировать деятельность, договорившись с Портой о враждебном нейтралитете.

*……….. * ……….*

Зимний дворец. Петербург.

16 марта 1747 г.

– К нам обратилась австрийцы, и просят, наконец, принять участие в их войне для заключения мира. Мое мнение Вы знаете – я за союз с Англией и он не предусматривает пролитие русской крови за интересы Австрии. Если воевать, то нужно идти на соединение с Ганновером, где присутствует английский десант, – высказался канцлер Российской империи Алексей Петрович Бестужев-Рюмин.

– Без Австрии мы можем ожидать войны с Османской империей. Они и так заявляют свои права на запорожское гетманство, да и султану выгодна война, чтобы оправдать внутренние потрясение в своей стране, благо турка срывает старые крепости и еще не перестроила их на новый лад, да и в войске ихнем мало порядку, пока мало. По всей Османской империи бушует черная оспа, а курды опять волнуются того и гляди – взбунтуются. Токмо с падишахом Персии у османов замирение, могут договориться и вместе ударить по нам с Кавказа. Так что союз с Австрией только лишь сдерживает Османскую империю, с которой воевать мы не готовы, – высказался вице-канцлер граф Михаил Илларионович Воронцов.

– Кто еще скажет? – спросила Елизавета, посматривая то на Ивана Шувалова, то на Степана Апраксина, но те молчали. – У меня есть мысли, что Великий князь мог бы и высказаться, но его на Совете нет – годами не вышел. А тут собрались мужи умудренные, и ничего не могут предложить.

– Ваше Величество, – решился высказаться Апраксин. – Сейчас можно усилить корпус Репнина. Дивизия Румянцева, проверенная в боях и долго упражнявшаяся с новым оружием прибыла на зимние квартиры к Петербургу и Ораниенбауму. Там сейчас чуть меньше десяти тысяч человек, мы можем их усилить казаками и еще двумя полками, которые формируются по новым правилам и упражняются с новыми демидовскими пушками. Еще добавить полк уланов и будет корпус в пятнадцать тысяч человек.

– Ты собрался воевать числом или людьми? Это они киргизов били в степи, а французы – это другое, одним видом не погонишь. Тут воевать в серьез. А коли поражение, так куда бежать? Россия далеко, – Бестужев с укором посмотрел на своего протеже Апраксина.

– Чтобы на следующий Совет был наследник престола российского, – с металлом в голосе сказала Елизавета, которая в серьезных ситуациях проявляла истинно характер дщери Петра Великого.

*……….. * ……….*

Зимний дворец. Петербург.

18 марта 1747 г.

Я находился в нервном состоянии. Нет не так – был взбешен! Мое детище, которое я создавал вместе с Петром Александровичем Румянцевым, собрались бросить в топку европейских игр. Что должна делать Россия где-нибудь во всех этих Нидерландах Толи австрийских, Толи независимых или в английском Ганновере? Выторговывать себе непрочный союз с Австрией? А будет ли та биться за интересы России, как будут это делать русские за Марию-Терезию? Не нужно ответа, он очевиден.

Почему не пошлют на усиление Репнину, которого без смысла гоняют туда-сюда по немецким землям, гвардию или другие полки? То вернись из Голштинии, то теперь вновь беги и собирай тех немцев, кто еще не прибыл в Россию и опять иди воевать. И что-то подсказывает, что теперь придется не просто постоять где-нибудь для острастки, а кровушки пролить [реальной истории корпус Василия Аникитича Репнина действительно бегал вдоль Рейна, но австрийцы посчитали нужным пойти на уступки Франции, и русские не вступили в сражения]. Если же сгинет в этом безумстве дивизия Румянцева, то Россия не только потеряет своих потенциальных великих полководцев, но и уже выстраданную, я бы сказал образцовую, дивизию.

И Петр Александрович тоже молодец: «Я выполню любое повеление, Ваше Императорское Величество». Понимает же, что еще год-два и можно уже и с французами прободаться. А сейчас… Хорошо, что еще я выбил самостоятельность корпуса Румянцева в принятии решений и насыщение его сверх Устава артиллерией, забранной у преображенцев и семеновцев, прочем вместе с артиллеристами-гвардейцами.

Просился и сам поучаствовать – лишь воздух сотрясал, оправдывая в глазах тетушки свойственную моему юному возрасту экспрессию. Я прекрасно понимал, что не могу ехать, но и остаюсь убежденным, что именно я смог бы наладить взаимодействие между Румянцевым и Репниным, своим титулованием проломить стену твердолобости интендантов.

Оба командующих являются выдающимися людьми, однако, подходы к современному сражению у Петра Александровича уже изменились, а Василию Аникитичу будет некогда вникать в новые тактики. Хотел оставить Суворова при себе, чтобы он начал формирование нового полка и пройти опять весь тот путь до дивизии, но Александра Васильевича отвоевал Румянцев, вырвал подполковника из моих еще не столь цепких рук.

– Ваше Высочество, Ее Императорское Величество ожидает Вас, – торжественным голосом оповестил меня камердинер.

– Ваше Императорское Величество, – я церемониально поклонился.

– Что, Петруша, злишься на меня? – строго спросила Елизавета.

– Государыня, ну как же так, на основе дивизии Румянцева предполагалось формирование корпуса, и уже он мог года через два, да, хотя и через год, отправиться французов бить. Но сейчас… только десять тысяч солдат, – я чуть ли не плакал, из меня просто выпирала детская обида и эмоционально брала верх сущность недоросли Петра.

– А ты, наследник российского престола, понимаешь, что дивизия Румянцева сейчас самая боевая, полностью обеспечена оружием, новыми пушками, уже участвовала в боях? Тем более, что и донские казаки, и калмыки идут в помощь, два уланских полка приданы дивизии, артиллерию собрали сверх меры. И имеем ли возможность опозориться в Европе? Да и пусть отрабатывают твои любимцы свои чины. Вот победят, награжу и на кого покажешь, повышу в чине. Только не Петра Румянцева, он и так в генералы вышел слишком молодым, – Елизавета встала, подошла ко мне и обняла. – Ну, Петруша, дитя словно, а я-то измыслила, что ты муж державный. Чего хочешь?

– Учредить общество вспомоществования армии и флота и Банк создать! – чуть ли не шмыгая носом, словно трехлетний ребенок, я просил создать самое серьезное финансовое учреждение в стране, может только после коллегий.

– Кхе-Кхе, – поперхнулась Елизавета, потом посмотрела на меня внимательным взглядом и зычно, как она это умела, рассмеялась. – Ну, ты, Петруша и плут. Я-то сердобольная поверила, что ты расстроился, а ты ха-ха. Бестужева и того в ловкости обошел. Банк создать! Да создавай, чай деньги-то есть, возьми Петра Ивановича Шувалова в товарищи, а то он мне уже сказывал, что ты умник великий. Петр Иванович подал прожекты по пошлинам и соли. Говаривал – твои идеи. А дивизию подготовь, ты же генерал-аншеф, вот и дело сладь. У тебя месяц до их отправки. Захочешь еще полки присоединить Румянцеву? Сообщи мне, на то запрета не будет. Магазины наполняй фуражом, серебро будет – двести тысяч дам. А теперь иди, Петруша, работай. Даю добро на твои начинания, но держи совет с Иваном Ивановичем Шуваловым и с его кузеном Петром Ивановичем так же.

– На тебе, государыня, – банк создать! Экий плут, слезьми тут растрогал меня, – услышал я бормотание императрицы, когда лакеи закрывали двери в ее спальню.

Прохаживаясь по не слишком большим коридорам Зимнего дворца, которому предстоит отдать это название другому, еще строящемуся поистине великому дворцу, я думал, чем именно могу помочь своим протеже. Ну, по крайней мере, готовить флот, свой флот, договариваться с Адмиралтейств-коллегией, чтобы флотские могли подкрепления подвезти в Ганновер, благо в последнее время, как по дуновению волшебной палочки, флотские стали любезны и участливы. Именно возле Ганновера должны быть развернуты главные силы французов и там предстоит драться с Морицем Лотарингским. Важно вовремя и передать продовольствие, порох и свинец – большое дело для флота. А для этого, через Апраксина опустошу ряд полков на пороховой запас, так как собранных Военной коллегией магазинов будет мало. Озадачу Тимофея и Петра Евреиновых, чтобы те скупили вяленного мяса и круп за кошт государственный.

*……….. * ……….*

Ораниенбаум.

12 мая 1747 г.

– Ну, и как тебе? – спросила Екатерина, когда мы лежали и восстанавливали дыхание от страстной встречи – две недели не виделись.

– Что именно? Как ты сладка в плотской любви? Слаще меда! – отшутился я, прекрасно понимая, о чем именно спрашивает Катэ.

– Дурак! – Великая княгиня ударила меня в плечо своим маленьким, но отнюдь не слабым кулачком.

– Мадам, где Ваши манеры? – сказал я на французском языке.

– От кого поведешься от того и наберешься, – козырнула знанием русских пословиц Екатерина. Она любила использовать пословицы и поговорки в разговоре, Великая княгиня считала, что это является доказательством ее глубоких познаний в русском языке.

– Может быть, мы, наследники трона, и не идеальны, – я усмехнулся, потом обнял жену и взял в руки первый номер журнала «Россия». – Знаешь, душа моя, мне нравится. Для первого номера – очень хорошо. И статья о географии и исторические анекдоты, в виде небольшого рассказа.

– И твой опус о любви к Отечеству и создании общества вспомоществования армии и флота. И твои размышления о великом предназначении. И твои вирши. Я, оказывается, плохо знаю своего мужа. А он у меня философ, – Екатерина встала с кровати и, не стесняясь, своей наготы направилась к столику, где стояли бутылка вина и фрукты. Она была грациозна, после рождения Аннушки, Катэ превратилась в истинно притягательную женщину, округлившись в нужных местах, но, не набрав лишнего веса.