Текст книги "Призраки кургана"

Автор книги: Денис Чекалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

Глава 2
Цитадель

1

 Мы шагнули в весну, на берег реки, широкой и спокойной, текущей меж пологого берега, изрезанного рукавами и поросшего высоким камышом, обрывистого и нависающего над водной гладью.

Над зарослями, высокими столбами, то неподвижными, то враз неизвестно почему падающими, кружилась мошкара – вероятно, неподалеку расстилалось болото, едкой зеленью с водяными прогалинами, скрытое шуршащей стеной тонких гладких стеблей с коричневыми длинными макушками.

На тихую воду выплывали дикие утки, сторожко оглянувшись, ныряли в глубину, лихо болтая в воздухе лапами и вздымая к небу перышки хвоста.

В голубой выси парил коршун, высматривая в реке серебристое рыбье тело, из почти невидимого на горизонте леса слабо доносился голос кукушки, отсчитывающей годы чьей-то жизни.

– Говоришь, они были здесь? – спросил Горкан.

Трактирщик мог сказать многое, но сейчас его рот был занят.

Он прилежно грыз золотой, пытаясь проверить – не поддельный ли.

Шаман наблюдал за ним с легким высокомерным презрением. Колдун в совершенстве владел иллюзиями, и мог на время превратить в золото что угодно, пусть даже горсть снега, зачерпнутую за порогом.

Ни глаз, ни зубы гоблина не смогли бы уловить разницу. Однако делать этого Горкан не стал, полагая, что расходовать магию по пустякам – значит, унижать себя.

Да и не привык он скаредничать – что такое один золотой для того, кто только что обрел весь мир?

– Да, – отвечал трактирщик, после того, как пристально оглядел динар и не нашел на нем ни следа царапины, которая говорила бы о подделке.

Монета скрылась в складках его меховой телогреи.

– Вот в эту дырочку, стало быть, и улетели.

Он потыкал скрюченным пальцев в отверстие над их головами. Горкан поднял глаза. Кто-то открывал здесь портал… Шаман еще чувствовал кожей легкое прикосновение астрала. Если поспешить, можно пройти через Врата, и оказаться там же, где и маг с амазонкой.

Когда Горкан шагнул сквозь дымящийся портал, его спина взорвалась судорогой боли.

В первый момент он подумал, что полугоблин, владелец постоялого двора, мог ударить его между лопаток серпом – острым, с кривыми зубьями, какие зеленокожие всегда держат при себе. Захотел забрать его деньги и решил убить.

Эта мысль вздрогнула и исчезла, подхваченная потоком боли.

Если на него напали, надо бежать, скрыться, спрятаться в прибрежных кустах, что окаймляли Камышовую реку. Но если…

Возможно, он не сумел пройти через портал полностью. Полугоблины – слабые, трусливые существа, они кормятся возле людей и промышляют такими низкими ремеслами, как ростовщичество.

Кармическая аура трактирщика могла ослабить врата. Если это действительно произошло, значит, Горкан оказался в плену, сжатый в захлопнувшемся портале.

И стоит ему дернуться, как часть его останется там, в гудящем ничто, размазанная на сотнях верст, отделяющих Ледяную пустыню от Камышовой реки.

Но если гоблин только что ударил Горкана в спину – следующий взмах кинжала будет последним.

Проклятье.

Горкан рванулся, и тяжело рухнул на серебряный песок. Боль раскатилась по спине, нырнула внутрь тела и разорвалась, словно бутыль, наполненная греческим огнем. Он понял, что был зажат во вратах пространства.

Несколько минут он лежал ничком, не двигаясь и пытаясь успокоить боль. Обмануть ее не удавалось. Песок забивался в рот, в нос, но Горкан даже не поворачивал головы. Ему не нужно было дышать, он мог обходиться без воздуха, как и без еды и пищи.

Но не без куска плоти, который вырвали из него врата.

Наконец он решился пошевелиться. Рука потянулась к спине, сложилась в шести суставах, которые тут же возникли между костями, – чтобы потом вновь исчезнуть.

Он мог перестраивать свое тело так, как ему было нужно, – научился этому за долгие годы, пока был в рабстве у курганника.

Его ладонь ползла вдоль порванной мантии, словно гигантский паук, перебирая изогнутыми лапами пальцев. Наконец он коснулся раны, и снова вскрикнул от боли. Портал вырвал из него большой кусок кожи, клок мяса и несколько позвонков.

Не страшно…

Сейчас он полежит здесь, не двигаясь, и все зарастет. Главное не думать о боли, не думать ни о чем, кроме выздоровления. На это уйдет не больше пары часов. А пока можно лежать здесь, ни о чем не волноваться, и вспоминать…

Сын могущественного коменданта грозного Кеграмского форта мчался по пустому в это время дня плацу, ведя за собой преданное войско. Враг трусливо прятался в засаде за солдатскими казармами, и его следовало безжалостно уничтожить, приписав новую страницу в летопись боевых подвигов.

Чистое детское лицо раскраснелось, светлые волосы, завязанные боевым хвостом на макушке, воинственно развевались над головой. Он выглядел обычным человеческим ребенком, если бы не густая шерсть, покрывающая грудь и руки, кроме ладоней.

За ним преданно следовали дети орков, размахивая настоящим, только меньшего размера, оружием, широко разевая в боевом кличе рты, белеющие четырьмя рядами зубов, сверкая желтоватыми, еле видными из-под нависающего черепа глазами.

Горкан желал особенно отличиться в этом бою, видя, что за его войском наблюдает отец.

Из-за строений выскочил затаившийся отряд, зазвенели мечи, пущенные в ход тяжелые цепи и дубинки. Орки считали, что пара-тройка царапин, да и ран посерьезнее, не повредят детям, а лишь научат правильному поведению в сражении. Это была настоящая тренировка, а не та детская игра деревянными мечами, которой забавляются сыновья людей.

Отряд Горкана победил, и мальчик оглянулся, отыскивая глазами отца, надеясь увидеть его одобрительную усмешку.

Но тот уже скрылся в доме, даже не узнав о победе сына, тогда как другие воины или скупо хвалили, или резко выговаривали своим детям в зависимости от того, на чьей стороне те сражались – победителей или побежденных.

Сперва он удивлялся, обижался, старался достичь еще больших успехов в ратном деле, думая, что отец недоволен им, и лишь со временем понял, что тот просто стыдится собственного сына, такого непохожего на остальных детей.

Горкан был полуорком, ребенком насилия, совершенного его отцом над женщиной людей. Он ничего не знал о своей матери, лишь однажды подслушал разговор волшебников крепости. Те вспоминали, что она пыталась вышвырнуть младенца в реку через стену крепости, поскольку ненавидела порождение твари – так она называла орка.

После этого женщина исчезла, возможно, сбежала, но скорее всего, ее убил прискучивший ее красотой комендант. Понизив голос, старый маг прошептал – впоследствии тот не раз пожалел о том, что ей помешали совершить задуманное.

Дети от подобных союзов бывали умнее, сильнее и талантливее обычных людей и орков, однако всегда сохраняли внешность последних, за исключением немногих, почти незаметных черт.

Но на сей раз вышло иначе – Горкан выглядел почти как человек, если не считать шерсти, которой была покрыта его грудь и руки, кроме ладоней.

Маг почти шипел на ухо другому, но слова его четко слышались в осеннем воздухе ночи:

– Хунчард видеть не может собственного сына. Как-то признался, что лишь только заметит мальчишку среди воинов, рука сама хватается за меч – кажется ему, что шпион пробрался в крепость. Думаю, он бы с радостью прикончил парня, да не может – орк, убивший собственного ребенка, умирает в непереносимых мучениях. А по мне, так он все одно орк, кровь-то наша есть, а уж лучшего ученика невозможно представить. Иногда кажется, что не я его, а он меня учит магическому ремеслу.

Эту ночь Горкан редко вызывал в памяти. Она положила конец прежней жизни, детским надеждам, сделав его другим. Вытравила из сердца всю ту слабость, что досталась от людей, называемая любовью, преданностью и другими красивыми, но пустыми, бессмысленными словами.

2

Горкан увидел их издали.

Два человека шли по лесной тропе – те, кто убил курганника.

Боль все еще терзала его спину, словно полчища муравьев, забравшиеся под кожу. Горкан мог ослабить ее, даже заглушить совсем – это было несложно после того, как выросли новые позвонки, и свежая кожа закрыла рваную рану. Он даже усмехался про себя, думая о том, что его тело оказалось восстановить проще, чем порванную волшебную мантию.

Однако Горкан не хотел бежать от боли – шаман любил ее. Она напоминала ему о том, что он все еще жив.

Девушка шла впереди, мужчина сзади. Они знали, где находится череп Всеслава. Горкан в этом не сомневался. Теперь оставалось заставить их рассказать.

Несколько минут шаман оценивал – кого из двоих лучше будет убить. Он опасался, что лишит жизни того, кто знает нужный ему ответ, а потом окажется, что второму ничего не известно.

Горкан пришел к выводу, что надо захватить в плен обоих. Конечно, это гораздо сложней и рискованней. Зато можно будет нажать на одного из них, пригрозив смертью второму.

Боль снова пробежала по позвоночнику. Это было все равно, как прикосновение старого, испытанного друга, который говорит тебе – все в порядке. Я с тобой.

Горкан зашагал вперед. Люди, за которыми он следил, не подозревали о его существовании. Умение оставаться невидимым было одним из навыков, которое он особенно высоко ценил, и никогда не прекращал совершенствовать.

Он коснулся кольца на указательном пальце, и попытался повернуть его камнем к ладони. Это получилось не сразу, шаману пришлось применить силу, и часть кожи сошла вместе с перстнем. Горкан даже не заметил.

Снизу вверх он поглядел на четверых существ, которых вызвал из недр Геенны.

– Вы знаете, что делать, – произнес он.

– Люблю реку, – сказала Снежана.

– Может быть, ты комар? – уныло поинтересовался я.

Было скверно, что приходилось так долго идти пешком. Длинные марш-броски – не совсем то, к чему ты готовишься, когда становишься чародеем. Однако я не рискнул открывать портал слишком близко от Кеграмской цитадели.

Орки, охранявшие крепость, могли решить, что из врат на них посыплются неприятельские орды, – и это было бы не лучшим началом для переговоров. По той же причине я решил обойтись без верховых животных, – пеший вызывает гораздо меньше опаски у караульных, чем конный.

На самом деле, не так уж важно, что под тобой – породистый дракон или всего лишь подошвы твоих сандалий. Главное твой опыт, навыки и намерения, но здесь вступал в силу психологический фактор.

Я хотел, чтобы, приближаясь к Кеграмской цитадели, мы выглядели как можно менее опасными. Поэтому приходилось обильно кормить насекомых.

– Помню, как мы с подружками впервые пошли купаться на Дон, – сказала Снежана. – Я не знала, что почти все они лесбиянки.

Продолжение этой истории обещало быть столь же интересным, сколь и порочным; однако мне не удалось ее дослушать. Прямо перед нами, на тропе стояли четыре эттина – и я мог поклясться, что еще мгновение назад там не было даже зайца.

Каждый из великанов в полтора раза превосходит ростом обычного человека; но если учесть ширину плеч, грудь колесом и руки, закованные в мускулы, – можно сказать, что эттины вдвое больше людей.

У этих тварей две головы, но до совершеннолетия доживает только одна. Когда вторая отмирает, ее не отрезают, и она продолжает слегка покачиваться на окоченевшей шее.

Так делают потому, что в мертвом мозгу поселяются кольчатые черви, – они необходимы взрослому эттину для пищеварения. Время от времени, великан запускает руку в рот дохлой головы, выгребает оттуда горсть паразитов и пожирает их.

Никто достоверно не знает, от чего зависит, какая из двух голов останется жива. Долгое время считалось, что это обязательно должна быть правая, однако данная теория была опровергнута после того, как Трогард Остронож обнаружил целое поселение великанов в ущелье Морфеуса, причем почти все из них были левоглавыми.

Эттины бывают только мужчинами. Поэтому они похищают и насилуют женщин из других народов – гигантов, циклопов, орков. Существует много рассказов о том, как великаны похищали девиц из людей или сильфов, однако следует признать, что подобные истории – вымысел. Эттины не позарятся на ту, кто настолько меньше их ростом.

Впрочем, подобное не мешает им охотиться на других существ ради пропитания. Обычно они поедают только мозг жертвы, но в голодные годы могут пожрать и внутренности. Мясо и кости они не трогают – вообще, эттины едят мало.

Ричард Аладорн, император сильфов, призывал другие народы объединиться, чтобы уничтожить двухголовых людоедов. Остальные правители поддерживали эту идею, однако никто так и не решился перейти от слов к делу – слишком велик был риск, что вслед за этим начнется чистка гномов или хобгоблинов, а там очередь дойдет до всех остальных рас.

Так и случилось, что эттины продолжают процветать, несмотря на то, что ненавидят всех и не стесняются это показывать, пожирая каждого, кто достаточно медлителен, чтобы не убежать от них вовремя.

Я знал, что эттины не водятся возле Кеграмского форта. Орки слишком осторожны, чтобы мириться с такими соседями. Они даже разрыли и выжгли огнем гнездо шестикрылых вирмов, которое нашли в нескольких верстах выше по течению Камышовой реки, – хотя известно, что вирмы нечасто нападают на людей. Однако когда речь заходит об их укреплениях, для орков недостаточно слова «редко» – им нужно твердое «никогда».

Эттины появились словно из ниоткуда, а это значило, какое-то время их скрывал магический занавес. Я не сомневался, что кто-то вызвал великанов с помощью магического кольца.

На такое способен только очень умелый маг, и я спросил себя, отчего он не пригласил себе на помощь двух черных драконов или гидру, – подобное лишь немногим сложнее, но дало бы нашему неизвестному врагу значительное преимущество.

Ответ мог быть только один – неизвестный волшебник хотел захватить нас живыми. Это открывало целую колоду вариантов, ни один из которых мне не нравился.

Возможно, он хотел допросить нас, а это означало пытки. Или искал рабов для невольничьих рынков Диррахия, – а может, кто-то из тех, кому мы в свое время перешли дорогу, решил расквитаться с нами, и объявил награду за нашу голову.

Нет ничего более скверного, чем встретить в бою отряд воинов, и знать, что где-то из леса за тобой следит их маг. У тебя нет времени не только для того, чтобы найти его, но и даже просто следить за тем, что происходит вокруг.

Явара – небольшая палочка, умещающаяся в ладони, – уже лежала в моей руке. Она раздвинулась в обе стороны, превращаясь в боевой топор на длинной рукояти. Деревянное ратовище[5]5
  Ратовище – рукоять оружия.


[Закрыть] венчало острое лезвие пики.

Эттины необычайно сильны в бою, но их главное преимущество состоит в ином. Двухголовые великаны полностью иммунны к магии. Отсюда возникла пословица – «Воину не идти против Левиафана, а колдуну – против эттина».

– Ты знаешь, что эттины особо ненавидят амазонок? – спросила девушка, вынимая багряный меч.

– За что? – спросил я.

– За это, – ответила она.

Снежана одинаково хорошо владеет обеими руками, – это позволяет ей перебрасывать клинок из одной в другую, сбивая противника с толка. Я не раз видел, как этот трюк спасал девушке жизнь, отнимая ее у врага. Взяв бастард в левую, амазонка сняла с пояса шамаханскую плеть. Эттины приближались к нам не спеша – каждый их шаг равен полутора человеческим, поэтому они могут позволить себе не торопиться.

Девушка взмахнула хлыстом, и его кожаное щупальце выстрелило вверх, обматываясь вокруг шеи первого эттина. Амазонка резко дернула за рукоять, дерево скрипнуло, и великан стал заваливаться на дорогу, словно подрубленный дуб.

Снежана резко ударила его мечом в живот. Эттины не носят доспехов, но их мускулы заменяют любую броню.

Как-то я рассказал одному гному, что о брюшной пресс двухголового великана можно сломать палицу. Тот не поверил, и долго еще посмеивался – до тех пор, пока мы не встретили двух эттинов, и обломки его дубины не посыпались ему на голову.

Багряный меч способен отрубить голову дракона, но в тело гиганта он вошел только на пару пальцев. Такая рана не могла убить великана – даже раздразнить была не в силах.

Но Снежана вонзила клинок в его брюхо так, что лезвие там застряло. Затем она отпрыгнула в сторону, и, падая, монстр сам пронзил себя насквозь.

Лезвие прошло сквозь его живот, рассекая сердце – которое, как известно, у эттинов расположено в центре желудка. Если бы меч натолкнулся на кость, он бы остановился – разрубить скелет великана невозможно. Однако удар девушки был нацелен с безжалостной точностью.

Клинок разрезал внутренности гиганта, и замер только тогда, когда уперся в хребет. Тело эттина дернулось, но вес его был слишком огромен – меч вышел из спины чудовища, вырывая тугую цепь позвоночника сквозь кожу и мускулы.

Великан распростерся на дороге, практически выпотрошенный. Этот прием – особое искусство амазонок, которым не владеют другие воины.

Рассказывают, что некоторые рыцарские ордены специально посылали своих лазутчиков на Дон, чтобы разведать секрет этого искусства, однако те всякий раз возвращались ни с чем. Или не возвращались.

Я ударил второго великана боевым топором. У эттина есть только одно место, в которое стоит целиться, если вы собираетесь убить его, а не умереть сами, – это шея.

Она находится так высоко, что достать до нее можно только секирой или пикой. При этом надо быть очень осторожным, – эттины медленно ходят, но быстро поворачиваются. Если ваше лезвие застрянет во втором, мертвом горле чудовища, – исход битвы уже решен, и не в вашу пользу.

Полумесяц топора прошел четко от плеча до подбородка гиганта, отсекая ему голову. Чудовище сделало еще четыре шага после того, как лишилось мозга. Он уже не видел, куда идет, и все же вполне мог раздавить меня, если бы я не отскочил в сторону.

Потом он натолкнулся на дерево, обхватил его руками, словно собирался вырвать, освобождая себе дорогу. Огромное тело ослабло, но он так и не упал, запутавшись руками в тугих зеленых ветвях.

Третий эттин нагнулся, чтобы схватить Снежану. Его заскорузлая ладонь просвистела в воздухе, в нескольких вздохах от амазонки. Девушка перекатилась по земле, уходя от удара, но тут же другой великан сделал шаг в сторону, и накрыл ее ударом двух сцепленных кулаков.

У гигантов тоже есть свои приемы.

Амазонка дернулась, но второй пинок заставил ее распластаться по земле. Мне хотелось броситься на помощь девушке, однако я понимал, что это бессмысленно. Между нами стоял третий эттин, и я не мог добраться до Снежаны, не пройдя мимо него.

У меня оставался только один путь – убить его прежде, чем его товарищ успеет расправиться с амазонкой, или унесет ее прочь.

Я стоял так, что не мог ударить великана секирой. Он стоял, повернувшись ко мне мертвой головой, и она надежно защищала его шею. При других обстоятельствах, я постарался бы отступить и занять более выгодную позицию.

Но сейчас у меня не было времени на маневры. Я слегка сжал ратовище топора. Его широкое лезвие набрякло, словно капля, собирающаяся на краю стола, и превратилась в утреннюю звезду – тяжелую шипастую булаву, на длинной цепи.

Я с размаха ударил ей эттина. Великан отшатнулся, но именно этого я и ждал. Наконечник моргенштерна просвистел мимо его виска, полетел дальше, но цепь заставила его вернуться, наворачиваясь вокруг обоих шей гиганта.

Он захрипел, пытаясь освободиться, и я увидел, как от напряжения у него лопнули оба глаза. Выпустив из рук ратовище, я бросился мимо него, к Снежане.

Оставшийся великан нагибался, намереваясь поднять девушку. Я догадывался, что ему приказано привести нас живыми, – однако по оскаленной морде зверя, по черной пене, что хлестала из его рта и волосатого носа, я понял, – эттин взбесился и больше не подчиняется чародею.

Он намерен убить Снежану, даже если потом будет жестоко наказан своим хозяином.

Я создал под ним ледяную дорожку. Да, эти существа не боятся магии, но обычные законы природы действуют на них так же, как и на всех остальных. Он поскользнулся и грянулся спиной о древесный ствол.

Девушка встала, из ее рта густо сочилась кровь. Другой эттин шагнул к нам. Его грубые пальцы пытались размотать цепь, сдавливавшую его горло. Он не мог нас видеть, но это мало что значило. Великаны обычно находят свои жертвы по запаху.

Рукоять моргенштерна покачивалась под ним, словно часовой маятник. Я ухватился за нее и резко дернул, ломая ему шею. Я знал, что этот прием срабатывает очень редко – но другого у меня не было.

Где-то над моей головой раздался густой хруст, и я с замиранием сердца спросил себя, какая из двух шей эттина сломалась – живая или мертвая. Когда он упал на дорогу, неестественно вывернув лицо набок, я понял ответ.

Мне не пришлось разматывать цепь утренней звезды. Я просто вновь превратил лезвие в боевой топор. Оставшийся эттин, тот, что пытался убить Снежану, уперся рукой о землю, чтобы подняться.

Его голова лежала на плоском камне. Я подошел к нему и отсек ее. На мгновение я ощутил себя палачом, который казнит приговоренного к смерти. Странно, но никаких угрызений совести у меня не было. Вторая, мертвая голова эттина свесилась набок, и комок кольчатых червей вывалился из раскрытого рта.

3

Горкан смотрел на мага и амазонку. Он сидел в ветвях высокой сильфидской сосны, с нежно-голубыми иголками, внутри которых переливался янтарный сок. Ему нравилось отрывать одну за другой, разламывать, и глядеть на то, как прозрачная жидкость стекает по его пальцам.

Эти люди начинали его интересовать. Они сумели одолеть эттинов, – непростая задача даже для тех, кто был готов к встрече с двухголовыми великанами.

Маг и амазонка не могли ждать нападения, – и все же убили четверых гигантов. Сами при этом остались в живых, хотя Горкан был уверен, хотя бы один из них погибнет. Или оба.

Он специально выбрал для себя место здесь, в кроне, – сильфидские сосны растут не так, как обыкновенные, и в их ветвях можно укрыться. Шаман опасался, что эттины выйдут из-под контроля и попытаются убить людей. Тогда надо будет остановить их.

Так и произошло, однако ему не понадобилось вмешиваться – маг и амазонка справились сами. Это было плохо, так как означало, что перед ним более опасный противник, чем казалось сперва. Но это было и хорошо, так как ему стало интересно.

Конечно, они стали искать его. Долго осматривали лес, у волшебника оказалась с собой дозорная труба, из тех, что привозят из Константинополя. Они обшарили все кусты, искали следы, но сумели найти только то место, где он вызвал эттинов с помощью магического кольца.

Один раз сапфировые глаза девушки поднялись и устремились прямо к нему, упершись в его укрытие между ветвей сильфидской сосны. На мгновение Горкану показалось, что амазонка его увидела. Он уже был готов произнести первое заклинание, но тут же взгляд волшебницы скользнул прочь, и он понял, что остался незамеченным.

Итак, они были хороши, – достаточно, чтобы победить эттинов и курганника, и все же не идеальны. Идеальных воинов не бывает, каждого можно победить.

Это важная мудрость, которую следует запомнить любому ратнику. Обоюдоострая, как говорил отец. Она значит, во-первых, что любого врага можно победить – надо только подобрать к нему ключик.

А во-вторых, из нее следует, что не надо расстраиваться, если кто-то одержал верх над тобой – подобное бывает со всеми. Горкану казалось, что большинство воинов, которые делили с ним рабство у курганника, сломались именно потому, что не смогли принять поражения.

Шаман редко оказывался в проигравших, но никогда не зацикливался на этом. Надо идти дальше и не оглядываться, повторял он себе.

Его позабавило, как маг заботился об амазонке. Накладывал на нее лечебное заклинание так, словно она была нежным цветком гибискуса. Неужели он и правда ее любит? Значит, они оба гораздо слабее, чем кажется им обоим. Этим надо будет воспользоваться.

День стал по-летнему жарким.

Над головой вились стайки мошкары, комаров и еще каких-то кровососущих букашек, названия которых я не знал, да и не очень жаждал. Единственно, чего действительно хотелось, так это опустить руки в прохладные воды реки и посидеть в тишине и покое несколько часов, а то и дней.

Снежана бодро шагала впереди, казалось, она даже не запыхалась. Я тащился позади, проклиная все на свете. Однако через несколько минут внимание мое привлекли неясные следы, которые кто-то старательно пытался скрыть.

Однообразие унылого шествия было прервано, и настроение мое заметно улучшилось. Я поднял высохшую еловую шишку и бросил ею в спину девушки. Она сразу насторожилась и принялась оглядываться по сторонам.

Я знаком призвал ее к тишине и протянул руку в сторону песчаного берега.

Ведунья подошла ближе и только теперь увидела под корягой, которая мешала воде смыть следы, четкое очертание ноги.

– Здесь кто-то шел, – шепотом произнес я. – Совсем недавно. Неплохо бы разведать, кто здесь бродит, и с какой целью.

Я принялся внимательно разглядывать песчаную тропинку, ведшую прямо к реке. Не наступая на нее, я взял веточку и принялся очень аккуратно снимать верхний слой. Внизу песок оказался практически мокрым.

– Ты только посмотри, – пробормотал я, – не поленились насыпать свежий. Брали у реки, потому влажный. Ночь была прохладной, вот он и не успел высохнуть.

Неизвестные использовали самое простое волшебство. Снежана подошла ближе и произнесла несколько заклинаний. На дорожке четко вырисовались огромные следы, которые принадлежали босоногим оркам.

Странно, конечно, что те ушли так далеко от своей цитадели, но в свободное время им разрешалось покидать ее стены.

Парочка шла свободно, не торопясь, останавливались у кустов дикой ежевики. Хотя время для ягод еще не приспело, орки любят листья и ветки этого кустарника.

Снежана махнула мне рукой. Я подошел и увидел, что за одну ветку зацепилась ярко-оранжевая нитка. Я вопросительно взглянул на ведунью. Она пояснила, что у влюбленных орков принято обмениваться цветными лентами. Это было явно романтическое свидание.

Некоторое время мы шли вдоль тропинки, представляя, как орк громила любезничает со своей пассией.

Впереди показался низкий густой орешник. Вот здесь-то и ждала наших возлюбленных засада. Мы внимательно оглядели место, где неизвестные поджидали парочку. Скорее всего их было четверо.

Через несколько минут после того, как орки прошли мимо кустов, двое последовали за ними.

Нам послышался тихий стон, мы одновременно повернули головы на звук и заторопились к берегу. Чей-то мучительный крик возвысился и затих. Ведунья побежала, но я вовремя перехватил девушку. Мы оба упали на песок и прокатились по нему несколько шагов.

Следы орков прервались. Слабый призыв о помощи доносился откуда-то из-под земли.

Я взял длинную палку и медленно пошел вперед, проверяя крепость почвы. Все было именно так, как я и предполагал. Недалеко от воды неизвестные убийцы выкопали огромную яму. Сами они, конечно, не могли бы ее вырыть, но так как среди них находился волшебник, пусть и средней руки, им удалось приготовить ловушку.

Мы вскоре обнаружили решетчатую крышку, искусно засыпанную песком. Ничего не подозревающая парочка, направляясь к реке, не заметила ее и провалилась в глубокую яму. Я быстро открыл люк и заглянул внутрь. Маленькие глазки огромного орка, залитые болью и страданием, смотрели из глубины ловушки. Пять или шесть металлических кольев пробили его мощное тело. Печать смерти уже легла на его чело.

Он стал показывать нам на что-то внизу, то было уже мертвое и холодное тело его подруги. Колья пробили ей глаза, и скорее всего, ей повезло больше – она умерла почти без мучений.

Но самым ужасным было другое. У обоих охотники заживо сняли скальпы. Несколько маленьких хищных птиц, привлеченных запахом крови, сначала не решались напасть на добычу, но вскоре поняли, что жертвы не могут им навредить. Они уселись на голову умирающего орка и его мертвой подруги и принялись выклевывать им мозги.

Не отставали и крысы, которые уже суетились в огромном количестве возле безжизненных тел.

Присмотревшись внимательнее, мы обнаружили еще несколько огромных скелетов. Кто-то устроил настоящую бойню, заманивая орков в ловушку и снимая с них скальпы.

Мы не могли помочь несчастному, минуты его жизни были сочтены. Снежана набросила на него шаль иллюзии, великан больше не принадлежал нашему миру.

Он шел со своей подругой по берегу реки, а потом они весело плескались в прохладной воде. И казалось, что впереди у них только море любви и счастья.

Когда все было кончено, мы с ведуньей уничтожили ловушку. Как бы ни было паршиво на душе, нужно продолжать путь. Ведь у нас еще оставался шанс спасти Ольгерда.

– Одного не могу понять, – сказала Снежана. – Как им удалось снять скальпы с живых орков. Ведь для этого нужно было спуститься вниз, что в любом случае небезопасно.

– Они использовали ручных коштов.

– Кто это? Никогда ни о чем подобном не слыхала.

– У некоторых народов умерший человек считается нечистым. Тела бросают в башни смерти. От непогребенных мертвецов может произойти множество неприятностей, грозящих здоровью и спокойствию живых. Как только начинают строить башню смерти, там сразу же появляются демоны, они пожирают оставленных без присмотра мертвецов.

– Как это ужасно, – задумчиво промолвила ведунья.

– Некоторые колдуны заключают с кошти договор. Как только кошти понадобится хозяину, тот подает ему сигнал. Где бы тварь ни находилась, чем бы ни занималась, она услышит зов господина и явится перед его очами. Вот они-то и выполняют всю грязную работу.

4

– Попались, недотепы, – послышался звонкий мальчишеский голос. – Идут в незнакомом лесу, как на прогулке. Тупицы городские. Только попробуйте взяться за оружие, вмиг ножичком вас проткну.

Мы обернулись и увидели босоногого мальчишку-подростка. Ярко-рыжие волосы были спутаны и верно позабыли, а может быть, и вовсе не знали, что такое гребешок. Толстощекое конопатое лицо выдавало упрямый характер.

– Кольца, серьги, звонкие монеты кидайте перед собой. Не забудьте про оружие, небось, тоже денег стоит. А сами можете улепетывать. И без глупостей, я метатель ножей.

О том, что парнишка говорит правду, я не сомневался, беззащитного ребенка не оставили бы на карауле. На его поясе висел странный пояс с кармашками, в которых, по всей видимости, многообещающее дитя хранило острые лезвия.

– Неужели мы с тобой так глупо выглядим, что этот мальчишка с соплей, звенящей под носом, нам угрожает? – сверкнула синими глазами ведунья.

– Похоже на то, – миролюбиво ответил я, снимая с пальца заговоренное колечко.

Юный охранник не обратил внимания, что я несколько раз повернул перстень. С неба упал большой сугроб, который сшиб с ног мальчишку.

Пока он барахтался, скользя и падая, Снежана успела связать его, отобрать острые ножи, которые и правда оказались хорошей работы. Затем амазонка прочла ему краткую, но весьма содержательную лекцию о вежливости и необходимости уважать тех, кто старше, а главное, сильнее.