Текст книги "Мученик Саббат (ЛП)"

Автор книги: Дэн Абнетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

Это все обман, фесов обман. Это была та глупая Сания. Ты был прав.

– Я не был,– сказал Гаунт.

Цвейл медленно повернул голову и посмотрел на Гаунта.

– Что?

– Вчерашней ночью она была обманом. Сегодня, уже не была.

– Не мучай его, Гаунт,– сказал Дорден из тени дверного проема позади.

Гаунт обернулся и резко посмотрел на Дордена. – Вы видели, что сегодня произошло, доктор?

Дорден пожал плечами. – Я был занят. Я понял, что мы победили.

– Святая здесь,– сказал Гаунт. – Она повела нас к победе, я не понимаю всего, но это правда.

Дорден сделал шаг в комнату, под свет электрических свечей вокруг койки старого священника. – Это еще одна из твоих игр?

– Ты меня знаешь. Я не играю в игры.

– Я думал, что знаю тебя, Ибрам. На Айэкс Кардинале ты доказал, что это не так. Но... я думаю, что ты не играешь.

– Доктор, ты прошел через ад на Хагии, потому что поверил. Я только сказал то, что сказал, чтобы защитить твою веру. Прошлой ночью на Херодоре не было Святой Саббат, по крайней мере, я ни одной не видел.

Но этим утром.

– Я хочу увидеть ее,– внезапно сказал Цвейл.

– Он слишком болен, чтобы... – начал Дорден.

– Я хочу ее видеть!

– Он хочет видеть ее, и я думаю, что он должен,– сказал Гаунт. – И ты тоже, Толин.  Дорден пожал плечами. – Я не знаю...

– Возьми кресло-каталку. И приведи несколько санитаров, чтобы поднять Цвейла.  Гаунт посмотрел на свои карманные часы. Было четверть восьмого, а он даже не переоделся. – Сделай это! – настаивал он. Он повернулся и взял Цвейла за руку. – Я приведу тебя к ней. Только проверю Вена. Цвейл кивнул.

Гаунт захромал в основной зал лазарета и пошел к койке Вена. И замер.

Маквеннер и Колеа исчезли.

В Священных Купальнях никого не было. Не было никаких звуков, кроме шлепков воды в главном бассейне. Слабо освещенное пространство было наполнено паром и запахом железа.

В свете мерцающих свечей, которые шли вдоль известняковых ступеней, Колеа помогал Маквеннеру на его тяжелом пути вниз. Биолюминесцентные шары освещали пар внизу, их свет выхватывал рябь священного бассейна.

Маквеннер сильно кашлял, и его рука была в крови, когда он отрывал ее от лица.

Колеа крепко держал его, чтобы тот не упал.

– Отведи меня назад, Гол,– сказал Маквеннер, его голос звучал сухо от подступающей мокроты.

Колеа замотал головой. – Сделает тебе лучше. Это сделает, это сделает. Это сделает тебе очень лучше. Это лечит все раны. Так они говорили. Ты увидишь.

– Я устал. Слишком устал. Я не могу...

– Ты не остановишься сейчас, Вен. Ты не остановишься. Держи меня крепко, и я доставлю тебя туда. Ты не упадешь.

– Гол, пожалуйста. Дай мне умереть в своей постели. Дай мне...

Он опять начал закашлять. Он почувствовал такие сильные рези, что упал, и кровь полилась на блестящую известковую лестницу. Маквеннер стоял на коленях.

– Это безумие,– задыхаясь сказал Маквеннер.

Колеа помотал головой. – Она сделает тебе лучше,– сказал он. Он залез в карман и вынул по-настоящему жуткое глиняное изображение Святой, безделушку пилигримов. Колеа показывал ее с огромной гордостью. – Нашел это. Счастливый талисман. Счастливый, счастливый. Был Тоны. В ее кармане.

– Крийд?

Колеа кивнул и ободряюще улыбнулся. – Нашел ее раненой. Нашел это на ней. Счастливый, счастливый. Это спасло ее. Реально спасло. И тебя спасет. Сделает тебе лучше.

– Просто отведи меня назад, Гол.

– Святая сделает тебе лучше. Вода сделает тебе лучше. Ты увидишь. Колеа засунул фигурку назад в карман плаща. Маквеннер опять начал кашлять. Вышло больше крови, и рези у Маквеннера стали такими резкими, что он потерял сознание.

Колеа нагнулся и подхватил большого Танитца. Хрипя от напряжения, его ноги тряслись, он продолжил спускаться по лестнице, неся Маквеннера на руках.

Он спустился и прошел вдоль бассейна, подойдя к лестнице, которая уходила в парящую воду.

– Сделает тебе лучше,– повторял он, снова и снова. Маквеннер не отвечал. Его голова безвольно свисала.

Неся умирающего разведчика, Колеа зашел в воду, по голень, по колени, по бедра, по грудь. Маквеннер поплыл по воде. Колеа выплюнул воду, держа Маквеннера на поверхности.

Кровь растекалась по водной глади вокруг них.

– Будь лучше! Будь лучше сейчас! – кричал Колеа.

Внезапно он поднял взгляд. На другом конце бассейна появилась фигура в расплывчатой дымке пара.

– Сделай ему лучше! – потребовал Колеа, стараясь удерживать тело Маквеннера над водой.

– И что теперь? Хотите, чтобы я пошел? – Цвейл подался вперед в каталке. Лесп толкал и пялился на отражения свечей на плитках под ногами. Они могли чувствовать запах серной воды.

Цвейл сделал усилие, чтобы повернуть голову и посмотреть на Гаунта. – Ты хочешь, чтобы я забрался наверх, а потом спустился вниз? – проворчал он.

– Нет,– сказал Гаунт. – Лесп? Помоги мне.

Между ними, Танитским командиром и худым санитаром, Цвейл сидел в каталке, и они стали спускать его по лестнице. Это было непросто. Гаунт осознал, как ненадежна была его раненая нога. Если он сейчас упадет...

Позади них, Дорден устало мотал головой, и направлял каталку. Затем они начали спускаться по еще одной лестнице, ведущей в сырой зал Священной Купальни.

– Можете прекратить нервничать? – прохрипел Лесп.

– Не могу! – пожаловался Цвейл.

– Думаю, что можете. Это нелегко,– сказал Гаунт. Пот стекал по его лбу от напряжения, и Лесп тяжело дышал. Влага покрывала каждую скользкую ступеньку, и каждый, шаг, который они делали, мог стать катастрофой.

– Что... что за фес там происходит? – внезапно сказал Дорден позади них.

Гаунт почти упал. Они были на полпути вниз по лестнице. – Опусти его! Лесп, опусти его!

Они с облегчением опустили парализованное тело Цвейла на ступень. Леспу пришлось присесть и держать Цвейла, чтобы его каталка не покатилась вниз по лестнице. Гаунт встал и посмотрел, на что указывал Дорден. Внизу, в бассейне, в воде стояли три фигуры.

– Ждите здесь,– сказал Гаунт. Дорден нагнулся вперед позади Леспа, и помог держать Цвейла. Втроем они смотрели, как Гаунт, шатаясь, идет вниз к бассейну.

Гаунт прохромал от конца ступеней на другой край бассейна. Три тела были погружены в воду, одно из них давило руками на головы остальных, чтобы окунуть их.

Или утопить их. Или крестить их.

У Гаунта не было на это ответа. Он сам вошел в бассейн.

Фигуры показались в брызгах и пузырьках воздуха. Колеа. Маквеннер.

И она.

– Что за черт? – крикнул Гаунт.

Беати, одетая только в белую сорочку, улыбнулась ему, убирая волосы, подстриженные чашей, с которых капала вода, со своего лица.

– Вода лечит, Ибрам,– сказала она.

Всего лишь ее вид прогнал его страхи. Он замер там, где был, теплая вода плескалась у его ног.

Маквеннер повернулся и поплыл к нему.

– Вен?

Маквеннер поднялся по лестнице и сел, весь промокший. Он начал смеяться.

– Вен? С тобой все в порядке?

Маквеннер смеялся от души, как будто над какой-то вселенской шуткой. Человек в его состоянии определенно не должен был смеяться так сильно. Разве что...

– Я говорил вам,– сказал Колеа, разбрызгивая воду и поднимаясь по ступеням возле Маквеннера. – Разве я вам не говорил? Лечит все. Есть что-то в этом месте, это...

Колеа замер, и осмотрелся, моргая в сыром воздухе. Его пристальный взгляд, в конце концов, уставился на лицо Гаунта.

– Я... – сказал он. – Сэр, я думаю, что я что-то упустил. Как я сюда попал?

VI. ВОЗМУЩЕНИЕ

– Плохой день грядет!

– Неизвестный проповедник, Херодор

– Скажите это... снова, пожалуйста.

Лорд Генерал Люго источал силу и авторитет в своей белой, с высоким воротником, униформе, но тон его голоса совершенно не совпадал с его внешностью. Его голос звучал нервозно.

– Я сказал, Лорд, что я извиняюсь за свое опоздание на эту торжественную встречу, потому что меня задержало удивительное событие в Священной Купальне. Перед моими глазами Беати совершила священное чудо.

Два, вообще-то, Священных чуда исцеления.

Гаунт замер в наступившей тишине. Зал, высокий бальный зал в Старом Улье, который Люго реквизировал для банкета, был заполнен офицерами в парадной форме – из Сил Планетарной Обороны, Полка Цивитас и Танитцев – которые все уставились на Гаунта и Лорда Генерала. Они стояли повсюду, попивая предобеденный амасек и разговаривая, когда вошел Гаунт, и они слышали каждое слово.

– Чудо? Какое чудо? – нервно спросил Люго. Биаги и Калденбах были неподалеку, и Гаунт мог видеть Роуна, Макколла, Даура и Харк в толпе. Позади толпы офицеров, сервиторы и прислуга, заканчивавшие работать со столами, приостановили свою работу, когда осознали, что что-то назревает.

– Двое из моих солдат отправились в Священные Купальни сегодня ночью. Один, по имени Маквеннер, был присмерти. Он был ранен на Айэксе, и полностью не вылечился. Другой, Сержант Колеа, получил травму головы на Фантине. У него было хроническое состояние, которые даже хирурги не смогли исправить. Как я понял, Колеа притащил Маквеннера в купальню. Это был акт товарищества. Я думаю, что недалекий ум Колеа ухватил то, что ему рассказали про святую воду, и он решил сделать правильную вещь. Глаза Люго сузились, когда он слушал.

– Когда я пришел,– продолжил Гаунт, – они были в главном бассейне, и там была Святая. Она была с ними, в воде, так же как, если бы она...

– ...крестила их? – прошептал Биаги.

– Именно так, маршал,– сказал Гаунт. – Когда все закончилось, оба были вылечены. Полностью вылечены.

– Вы, должно быть ошибаетесь, сэр,– сказал Калденбах.

Гаунт помотал головой. – Я допускаю, что правда и ложь, кажется, меняются местами здесь, на Херодоре, но я знаю, что я видел.

– Вы были единственным очевидцем этого, Гаунт? – спросил Люго.

– Нет, сэр. Это, так же, видели мой старший медик, санитар, по имени Лесп, и Аятани Цвейл.

Люго и Биаги обменялись взглядами. Гаунт мог видеть замаскированную тревогу на их лицах.

– Когда это произошло? – спросил Люго.

– Час назад, сэр.

– И только сейчас вы пришли сюда и рассказали мне?

Гаунт сделал паузу. – Аятани Цвейл квалифицированно ознакомил меня с этикетом, касательно таких событий. Я поспешил позвать главного аятани, прохвостов Экклезиархии, и первого чиновника, дабы эти чудеса могли быть закреплены и задокументированы, и внесены в священные записи.

– Вы проинформировали церковь и правительство до того, как проинформировали меня?

Гаунт кивнул. – Я не думал, что чудеса в ведении военных, Лорд. Аятани Цвейл сказал мне, что проявления доказанных чудес очень сильно увеличат значимость Херодора, как священного места. Это имеет значение для Имперской Церкви. Все Имперские подданные, на основании закона, обязаны информировать Экклезиархию о чудесах и знамениях. И, конечно же, это добавляет подлинности к происхождению Беати.

– Они не нуждается в происхождении! – резко бросил Люго.

– Сэр, я не понимаю,– сказал Гаунт. – Святая возродилась здесь, на Херодоре, и она доказала свою божественность истинными чудесами. Это, я уверен, причина для всемирного празднования. Так почему же вы выглядите разгневанным?

Люго напрягся и посмотрел вокруг, внезапно испугавшись того, как он выглядит. Он с усилием улыбнулся. – Ты меня не правильно понял, мой дорогой полковник-комиссар. Я всего лишь... поражен. Чудеса, как ты говоришь, за гранью нашего понимания, за гранью обычной жизни, и я признаю, что тревожусь из-за всего, что не вписывается в прагматичный, физический мир солдатской службы. Я уверен, что мои братья здесь согласятся с этим?

Послышались возгласы одобрения из зала.

Люго посмотрел на Гаунта. – И мне не стыдно признать, что понятие чудес пугает меня, Гаунт.

Невидимая вселенная оказывает влияние своей силой на наши материальные жизни. Этим видом... магии, слишком часто пользуется наш заклятый враг. Так что, пожалуйста, простите мне мой тон. Конечно же, это причина для радости.

Это была великолепная увертка, Гаунт должен был отдать ему должное.

– Я сразу же отправлюсь к первому чиновнику, и проконсультируюсь с ним, как мы должны будем теперь поступить. Собрание отсалютовало Люго, когда он быстро пошел к выходу, с Биаги за спиной. Затем разговоры возобновились, сразу же.

– Это правда? – мягко спросил Харк, как только подошел к Гаунту.

Гаунт кивнул.

– Но Колеа был...

– Навсегда травмирован, я знаю. Дорден не знает, что случилось. И это очень пугает его.

– И Люго тоже.

– Это другое,– сказал Гаунт. – Я думаю, что Люго испугался из-за того, что он контролировал свою игру всего лишь пять минут назад, а теперь, определенно, утратил контроль.

Шрамы были все еще на своих местах: старые, розовые, гладкие, переплетающиеся на затылке от шеи до макушки. Волосы никогда, как следует, не отрастали через эту паутину, и Колеа всегда брил голову.

– Дай мне еще раз посмотреть,– сказал он. Анна Керт поколебалась, и затем опять подняла ручное зеркальце.

Колеа скосил глаза в сторону, чтобы изучить отметины на своем черепе.

– Настоящее месиво.

– Ага, было,– сказала она. Она опустила зеркало, потому что у нее дрожали руки и она не хотела его выронить. – Давай проведем еще несколько тестов,– сказала она, надеясь, что ее голос звучит весело.

– А ты еще недостаточно провела? – спросил он. Она встретилась с ним глазами и сглотнула. Между ними проскочила искра, которой не бывало с того дня на Фантине двумя годами ранее. Это было так, словно он восстал из мертвых, и хотя она была в не себя от радости, от того, что он вернулся, это пугало ее. Это было за гранью ее профессиональных знаний, чтобы объяснить.

– Почему бы тебе не присесть? – предложил он. – Выглядишь так, будто увидела призрака.

Она засмеялась, тупо в восторге от ужасной шутки, и села на деревянный стул, напротив койки, где сидел он. В лазарете было тихо, хотя те пациенты, которые уже проснулись, уже слышали, что произошло и шептались, друг с другом. Неподалёку слышалось мягкое жужжание медицинского резонатора, когда Дорден проводил аппаратом над торсом Маквеннера уже в энный раз. Дорден мельком оторвался от своей работы, увидел, что Керт смотрит на него, и пожал плечами. Они оба нервничали.

Они много чего повидали с полком, ни чего такого.

– Что ты помнишь, Гол? – спросила она.

Он нахмурился, сжав губы, на секунду напомнив Гола Колеа с поврежденным мозгом, пытающимся вспомнить чье-либо имя, или что он должен сделать.

– С ясностью, я помню улицу на Уранберге, жилые дома Купола Альфа. Крийд лежала. Ранена. Вражеский огонь. Те чертовы уроды локсатли. Я помню удары от их флешетов. Тот характерный звук... шипение, треск колючей шрапнели. Я пошел за Тоной. Она была с Алло и Дженком, и оба были мертвы. Шрапнель попала ей в руку и бок. Выглядело скверно. Я поднял ее и побежал. Я...

– Что?

– Я больше ничего не помню после этого. После этого все расплывчато. Знаешь, когда ты плаваешь, а потом, когда ныряешь, звуки становятся приглушенными и пустыми? Чувствуется так, как будто мои воспоминания напоминают эти звуки. Смутные, нечеткие. Когда моя голова высунулась из воды в том бассейне, все звуки вернулись, и я вспомнил, кто я такой.

– Прошло два года.

– Два года? – с удивлением он открыл рот. – Расскажи мне.

– Что рассказать?

– Расскажи мне, где я был. Расскажи мне, что происходило.

Она выдохнула и посмотрела на пол. – Снаряд локсатля. Он попал тебе в затылок и... и мы ничего не могли сделать. Ты почти умер. Ты должен понять, Гол...

– Я понял, что вы сделали все, что могли.

– Нет, я имею ввиду... это ненормально. Ты потерял значительную часть мозга. Твоя личность была уничтожена. Ты с трудом мог вспомнить свое имя. Ты был, как тень. Пустое тело.

– А теперь я нет.

Она уставилась на него. – Гол, я просканировала твой череп инфраометром и магнитным резонатором.

Никаких изменений. Твой мозг в таком же состоянии, как и был. Никакой реконструкции, всего лишь небольшое количество излеченных синапсов. Абсолютно невозможно, чтобы ты был... в таком состоянии. Колеа поднял руку и пробежался пальцами по сетке шрамов.

– Ты сказала, что это было чудо.

– Чудо. В буквальном смысле этого слова. Для тебя и Вена.

– И это тебя пугает.

– Да, пугает. Он заморгал при этих словах и отвернулся. Керт подпрыгнула на ноги.

– Ох, Гол! Нет! Не пойми меня неправильно! Меня только пугает неизвестное. Как и Дордена... Боже-Император, да всех!

Она подошла к нему и крепко обняла, чмокнув в щеку перед тем, как отстраниться.

– Но мы фесово счастливы, что ты вернулся.

Он улыбнулся. Старая улыбка. Та, которой она когда-то давно была увлечена.

– Расскажи мне остальное,– сказал он. – Как, еще раз, называется это место?

– Херодор,– сказала она.

– А до этого мы где были?

– На Айэкс Кардинале. Траншейная война.

Он медленно кивнул. – У меня смутное, приглушенное воспоминание о грязи и воде. И бомбардировке.

Мощной бомбардировке. Кто командовал отрядом?

– Крийд,– сказала Керт и рассмеялась, когда он от удивления открыл рот. – Первая женщина-сержант. Вещи сильно поменялись за два года. Жажжо стал разведчиком.

– У нас первый Вергхастский разведчик? Ох, Святая Терра... – прошептал Колеа, искренне чувствуя гордость.

– Самое гаково время.

– Мюрил тоже почти им стала. Она была в программе, и Вен говорит, что рекомендовал бы ее на эту специализацию. Лицо Керт потемнело. – Но она погибла на Айэксе.

– Кто еще? – тихо сказал он. – Ну, давай. Кого мы еще потеряли, пока я был во тьме.

– Ну так... могу я идти? – спросил Маквеннер.

Дорден складывал инструменты и бросил на него взгляд. – Ты кажешься поразительно равнодушным ко всему этому, Вен,– сказал он. Он пытался отключить питание от резонатора, но мысли его были где-то там, и он не мог вспомнить, как работает свинцовый штекер. Он хотел быстро убрать прибор, чтобы Маквеннер не заметил, что его мысли не в порядке.

Маквеннер пожал плечами. – Ты сказал, что я в норме?

– Совершенно здоров. Никаких следов внутреннего кровотечения. Даже никаких остатков крови в твоей брюшной полости.

Маквеннер стал натягивать свою черную майку. – Значит, я могу идти?

– Ты, вообще, знаешь, что произошло?

– Да,– сказал Маквеннер.

– Итак, а я ни феса не знаю! Объясни мне тогда.

Маквеннер снова пожал плечами. – Это честь для меня служить Империуму Человечества, и делая это Бог-Император защищает нас всех. Ночью, в своей безграничной мудрости, он сберег меня, и он сделал это через его избранный инструмент. Я не собираюсь спорить с этим. И, так же, меня это не пугает.

– Да, но...

– Нет никаких «но», Дорден. Мы сражаемся с архиврагом, потому что верим в Святые Истины.

Происходят ужасные вещи, неестественные, магия варпа, и мы соглашаемся с ними, потому что мы верим. А сейчас произошло нечто хорошее, и ты думаешь, что мы должны задавать вопросы? – Дорден нахмурился. – Нет, пусть будет так.

Маквеннер поднял взгляд. Послышались звуки голосов снаружи.

– Останься здесь,– сказал Дорден, и пошел к выходу из лазарета.

Толпа собиралась в залитом светом свечей зале снаружи госпиталя. Дорден видел группы аятани и эшоли, группы экклезиархов и адептов, и даже несколько инфарди. У большинства из них были молитвенные четки, значки пилигримов, ампулы со святой водой или плакаты с изображениями Святой. Некоторые пели или размахивали кадилами. Многие несли исполненные по обету свечи.

– Что это? спросил он.

– Мы хотим увидеть Чудотворных,– сказал один экклезиарх.

– Это невозможно. Это госпиталь, и здесь больные, которым нужен отдых.

– Святая прикоснулась к людям здесь! – заявил аятани. – Мы должны встретиться с этими людьми, и проверить их на веру и правду.

– Уходите,– сказал Дорден.

Аятани Килош пробирался к нему сквозь собравшуюся толпу.

– Покажи мне этих людей,– сказал он старому доктору.

– Это не может подождать?

Килош замотал головой. – Подтверждение должно быть засвидетельствовано, и записаны свидетельские показания для того, чтобы эти чудеса были внесены в священные записи.

– Почему?

– Почему? Доктор, если чума распространяется, разве вы не пытаетесь обуздать ее, определить и задокументировать на благо всего Империума?

Дорден моргнул. – Естественно.

– Итак, тут произошло чудо огромной важности для Церкви Людей. Мы обязаны исследовать это и задокументировать, и так мы сможем полностью понять, что оно означает. Бог-Император говорил с нами, и мы обязаны выяснить, что Он сказал. Дорден вздохнул. – Тогда только вы, Аятани Килош. Вы и ваши писцы. Я не хочу, чтобы другим пациентам было дискомфортно.

В воздухе чувствовался сильный запах пекущегося хлеба. Дальше от схолы, где располагались Танитцы, была галерея магазинов и лавок – ткацкая лавка, шляпная лавка, третейский судья, мясной магазин и пекарня. Почти рассвело, и городской хранитель света, сервитор с длинным телом, грохотал вниз по галерее, перенастраивая вмонтированные в стены люминесцентные лампы на дневной режим. Пекарня была единственным магазином, которая работала в этот час. Печи работали в задней части магазина, и лампы светили в окна. Меньше, чем через час, начнется утренняя жизнь улья, и вся территория будет заполнена рабочими, идущими из своих домов на работу к элеваторам в главном улье. Пекарня, которая была очень занята каждое утро, изготавливая на завтрак рулеты и сладкие булочки, готовилась к утреннему наплыву.

Но было еще рано и устрашающе пусто. Древние громкоговорители вдоль галереи играли одну и ту же легкую музыку, которую транслировали и всю ночь, а на публичных экранах произвольно сменялись успокоительные тексты из Имперского кредо.

Это все напомнило Сорику улей Вервун. Он чувствовал печальную ностальгию. Он всегда любил такое время, ранняя тишина в начале дня в улье, короткий промежуток между ночью и днем. Он помнил, как вставал в это время, шел на работу, покупал кофеин и сосу в столовой своего жилого квартала, разглядывал открытые двери плавильного завода, когда подходил.

Он постучал в дверь булочной, и попросил усталого помощника продать ему несколько мягких рулетов, все еще горячих, прямо их печи. Не сосы, но все-таки... Он и Майло сели под платформой перехода над ними, чавкая едой. Пара арбитров прошла мимо, но они даже не глянули на них второй раз. Просто два солдата не на службе, возвращающихся домой после ночи в таверне.

– Значит... ты думаешь, что ты псайкер?

Рот Сорика скривился в перевернутую U. – Это не то, что я говорил, Брин.

– Но ты беспокоишься об этих... этих явлениях?

– Конечно! Беспокоюсь... напуган.

Майло доел свой рулет и вытер рот рукавом.

– Ты знаешь, что случится, шеф.

– Я знаю. Я знаю, гак его.

– Серьезно, я не понимаю, почему вы все рассказали мне.

– Потому что...

– Потому что тут так сказано? – Майло вытащил помятую голубую бумажку из кармана.

– Я не хочу умирать, Майло,– сказал Сорик.

– Никто ничего не говорил про с...

Сорик помотал головой. – Пуля в голову. Вот что я получу. Им даже ничего не надо будет доказывать. Если кто-нибудь думает, или даже думает, что они думают, что варп коснулся меня, меня казнят.

Без сомнений.

– Гаунт не станет...

– Он не станет? Это его работа. Это долг каждого из нас. Если бы я обнаружил, что кого-то из моих парней коснулось это, я бы их сам пристрелил. Без вопросов. Я не идиот. Ты бы не стал рисковать с таким гаком.

Майло немного подумал. – Значит, по правде, я должен пристрелить тебя. Или доложить о тебе, по крайней мере. Почему ты доверился мне?

– Я слышал кое-что.

– Слышал что?

– Кое-что. Кое-что о тебе. Я думал, что ты может быть посочувствуешь. Я думал, что может быть ты знаешь, что делать.

– Почему?

– Потому что ты все еще здесь. Гаунт не застрелил тебя.

Глаза Майло расширились. – Шеф, я бы соврал, если бы сказал, что вы не пугаете меня. Весь фес, который вы мне рассказали ночью... Да я должен был бы с криком удирать, чтобы вас приставили к стенке.

– Но ты не делаешь этого.

– Нет. Как-то меня допрашивали. Инквизитор. Вы знали об этом? – Сорик побледнел. – Нет!

– На Монтаксе. Еще до вас. До Вергхаста. Сразу после Основания. Во мне видели счастливый талисман. Ну, вы знаете эту историю.

– Корбек мне немного рассказывал. Ты был единственным гражданским, который выбрался с мира живым.

– Точно.

– Из-за Гаунта.

– Точно. Он спас мне жизнь. Я был единственным невоенным, который выбрался с Танита. И самым молодым. Все смотрели на меня, как будто я был каким-то особенным, как будто я был маленьким кусочком Танита, спасенным и оберегаемым.

– Но разве ты не был особенным?

Майло захихикал. – О, да. Ребенок, окруженный взрослыми солдатами, на которых я отчаянно хотел произвести впечатление. На Корбека, Клуггана, Роуна – возможно. Определенно, на Гаунта. Мне нравился тот факт, что они обращают на меня внимание, воспринимают меня серьезно. Я думаю, что слегка перестарался.

– Перестарался? – Сорик откинулся назад.

– У меня была уловка что-то знать. И вот поэтому они все думали, что я счастливый талисман. Если во мне были бы какие-то странности, то все бы заметили. Поверьте мне, шеф, это была детская игра.

– Так ты притворялся? Гак!

Майло замотал головой. – Нет, нет... ничего подобного. Иногда я что-то ощущал. Предчувствие. Но посмотрите это вот с какой стороны. Я был ребенком, следующим за людьми в горячие точки. Дерьмо должно было произойти в любую секунду. Бомбардировка. Налеты. Внезапные атаки. Я имею ввиду, для меня срабатывал закон вероятности большинство времени. Я был напуган и весь на нервах. Когда я вздрагивал, люди прислушивались. Когда я вздрагивал, и они прислушивались, и что-то происходило... бинго. Как они себе все это представляли, я был талисманом, у которого шестое чувство на опасность. Вы же знаете солдат, шеф.

Они очень суеверны.

– Гак меня,– разочарованно сказал Сорик. – И всего-то. Маленький мальчик Бринни, делающий так, чтобы солдаты любили его.

– Не совсем,– сказал Майло. – Вы будете доедать? – спросил он, кивая на полусъеденный рулет в руке Сорика.

Сорик помотал головой и отдал его Майло.

– Было время,– сказал, с набитым ртом, Майло, – было время, когда все казалось по-настоящему. Я знал, что Гаунт беспокоился. Он не знал, что делать. Если меня коснулся варп, он что, что у него нет выбора, кроме как застрелить. Но он не отважился.

– Потому что?

– Да ладно, шеф! Я был ребенком, счастливым талисманом, последним выжившим гражданским с Танита. Какой бы это произвело фесов эффект на боевой дух Призраков, если бы он меня застрелил?

– Вижу, к чему ты клонишь...

– Тем не менее, это привлекло инквизитора. Варл сыграл на моей репутации, чтобы организовать несколько «увеселительных мероприятий» на транспортнике, и несколько других полков занервничали. Обо мне доложили.

И после этого, насколько мне известно, я оказался перед инквизитором.

– Я не имел удовольствия. Он был ублюдком? Я слышал, что они ублюдки.

– Это была она. Лилит. Но да, она была ублюдком. Протащила меня через отжим. Гаунт был там. Делал все, чтобы я не вляпался в дерьмо.

– И?

– И... она делала свою работу. Она получила правду. Она обнаружила, что я был фальшивкой, и вывела меня на чистую воду. И вот, поэтому, я все еще жив.

Сорик тяжело выдохнул и потер руки. – Ты был фальшивкой...

– Не умышленно. Я даже начал сам в себя верить. Но она вытащила правду. И я понял, что играл с огнем. Если это то же самое, шеф, остановитесь.

– Не то же самое,– сказал Сорик. Он залез в карман штанов и выудил мятую пачку сигарет с лхо.

– Я думал, что вы завязали.

– Я тоже так думал,– сказал Сорик, закуривая. – Они помогают мне с головными болями. У меня весь череп болит, и мой отсутствующий глаз. Он поднял руку и провел пальцами по своей, со шрамами, голове. – Очень сильно болит.

– Вы должны рассказать Гаунту,– сказал Майло.

– О головных болях?

– Обо всем. Расскажите ему. Если я что-то и знаю о Гаунте, то он не ублюдок. Он защитит вас. Он сделает все необходимое, чтобы вы остались живы, не нарушая Имперский Закон.

– Черные корабли... – прошептал Сорик.

– Может быть. Я не знаю. Все что я знаю, я не затронут варпом. И никогда не был. Я, вообще, не особенный.

Но я знаю, как все усложнится, если они начнут подозревать вас. Так что, скажите Гаунту. Может быть, поэтому, сообщение сказало вам поговорить со мной. Выслушать совет.

Сорик выдохнул ароматный дым. – Мне нужно кое-что сделать. Сообщения становятся...

– Что?

– Более настойчивыми. Я получил предупреждение. Я не знаю, что оно означает, но будет что-то плохое. Мне нужно кому-нибудь рассказать... Гаунту, можем быть? Но если я расскажу, то на этом для меня все кончится. Прощай, Агун, рад был знать тебя. Я не знаю, Бринни. Стоит ли мне беспокоиться о себе или о высшем благе? – Майло поднялся, стряхивая крошки с коленей. – Думаю, вы знаете ответ на это, шеф. Майло пошел прочь по галерее.

Сорик мгновение сидел в тишине. – Ну ладно! – прошипел он, залезая в кармашек штанов. Латунная гильза извивалась, как крыса.

Он открыл ее, как обычно, вытряхнул записку: – Девять приближаются. Хватит гаковать, будь мужиком. Майло можно доверять, но он лжет. Он особенный. Не говори ему. Не пугай его. Часы дошли до полуночи.

– Я полагаю, что у тебя есть пропуск, солдат?

Майло остановился на пути к входу в схолу.

– Сэр?

Харк вышел из теней. – Пропуск, разрешающий тебе покидать помещение.

– У меня его нет, сэр.

Харк кивнул. – С кем ты был?

– Ни с кем, сэр. Я просто прогуливался.

– С Сержантом Сориком. Я видел вас.

– Это ничего не значит, сэр.

Харк поднял руку в перчатке и подозвал Майло пальцем.

– Я буду судить, что что-то значит, и что ничего не значит. Я слежу за Сориком.

– Почему, сэр?

Глаза Харка были прикрыты. – Доклады. И у меня никакого желания разглашать свои источники обычному солдату.

– Конечно, нет, сэр.

– Ты ведешь очаровательную жизнь, Брин Майло. Танитцы обожают тебя. Гаунт обожает тебя. Все, о чем я беспокоюсь, так это о состоянии этого полка. Его здоровье... душевном состоянии, физическом... психологическом. Я верю, что ты, как и любой Призрак, расскажет мне, если что-то – неправильное – происходит. Это твой долг.

– Так точно, сэр.

– Расскажи мне о Сорике.

– Шеф расстроен, сэр.

– Расстроен?

– У него головные боли.

– И?

Майло помотал головой. – И ничего. Головные боли.

Майло застыл, когда Харк вытащил мятый клочок голубой бумаги из кармана плаща, и развернул его, держа так, чтобы мог видеть Майло.

Там было написано: – От Гахина останется мокрое место, если он продолжит идти туда. Танк позади мастерской.

– У меня никаких идей, что это значит, сэр,– сказал Майло.

– Сорика коснулся варп, не так ли?

– Я этого не знаю, сэр.

– Если я обнаружу, что это так, и что ты покрываешь его, я получу твою голову так же, как и его. Ясно, рядовой?

– Кристально, сэр.

– Вернуться в расположение! – резко бросил Харк.

Майло поспешил прочь, и Харк повернулся и уставился на огромное пятно света из окна, бегущее вдоль галереи. Далеко в синеве, мерцали звезды.

Некоторые звезды были кораблями.