Текст книги "Герой Ее Величества"

Автор книги: Дэн Абнетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

Виндзорский охотничий домик был построен для двадцать четвертой Елизаветы как подарок герцогом Картахены, неким Гонсало де Руизом, упорным охотником и еще более упорным ухажером ее величества. Многие при дворе говорили, что сие подношение забило последний гвоздь в гроб Гонсало. Это было неправдой. Последний гвоздь в него забил Ральф Логге, столяр из Черч-энда, но вот заказ он получил явно благодаря подарку де Руиза. Елизавета XXIV с крайним скептицизмом отнеслась к перспективе перемещаться по лесу следом за испуганными оленями и втыкать в них стрелы с железным наконечником сквозь отверстия, которых у животных сроду не водилось. Несчастный Гонсало, ослепленный любовью и амбициями, не понял этого и регулярно наносил визиты в Виндзор, одетый в новые охотничьи штаны в клетку, самый модный маскировочный камзол, твидовую спортивную шляпу с ушами, при полном наборе приманок, манков, свистков, кастаньет, а также с огромным trousse de chasse, [4]4
  Ящик для охоты (фр.).


[Закрыть]в котором было столько холодного оружия, что этого арсенала хватило бы на вооружение целой армии ландскнехтов и еще бы осталось повесить пару особо примечательных ножей над камином.

Гонсало пытался привлечь внимание ее величества размышлениями о правильном натягивании тетивы составного лука, о тренировке собачьей стаи, о плюсах и минусах растяжек из колючей проволоки, об использовании арбалета для вящего удовольствия и выгоды, о своевременном обнаружении грязевых червей в стуле гончих и множестве других секретов охотничьего искусства. Частенько он просил королеву составить ему компанию около полудня в парке. Она отклоняла его приглашения по причине важных встреч в Звездной палате касательно национального импорта. Частные дневники Елизаветы XXIV показали, что «важные встречи касательно национального импорта» почти всегда оборачивались игрой в блошки с членами Тайного Совета. В них также обнаружились свидетельства того, что она называла Гонсало не иначе как «вонючим маньяком со стрелами».

В конце концов картахенец пришел в полное отчаяние, видя, что его мужские чары не имеют ровным счетом никакого эффекта, и решил сделать неожиданный ход, который, по идее, должен был ускорить завоевание королевского сердца. Он подарил предмету своей страсти охотничье поместье. Спроектировал здание знаменитый архитектор Морилло Барселонский в манере чурригереско. [5]5
  Чурригереско– позднебарочный (нач. XVIII в.) этап в развитии архитектуры Испании. Термин происходит от фамилии семейства испанских архитекторов Чурригерра, для творчества которых характерны обилие деталей и богатый декор.


[Закрыть]С технической точки зрения то был стиль, в котором питали слабость к спиральным колоннам, изломанным арочным фронтонам и пилястрам с несколькими капителями. На практике же чрезмерное богатство украшений и декора похоронило под собой само строение. Морилло заверил Гонсало, что это «последний писк моды».

Елизавету дар явно впечатлил. Уже через неделю она приказала обезглавить ухажера по обвинению в заговоре с целью высмеять королевскую персону. Она всегда считалась мягкой и спокойной императрицей, а потому сия история прекрасно демонстрирует всем желающим пределы, за которые монарха лучше не выталкивать.

В этот туманный полдень святого Дунстана люди, вышедшие из поместья, явно не думали о незадачливом Гонсало и его опрометчивой чурригереске. (Разве только периодически их посещали мысли вроде: «Если это такое украшение фронтона, то где же, черт возьми, дверь?» и «Как же, проклятие, выбраться из этого позабытого Богом сарая?».)

Процессию из загонщиков, собачьей своры и главного псаря возглавлял сэр Джон Хокрэйк, герцог Солсбери, шикарно выглядевший в зеленых охотничьих гетрах и жилете-накидке защитного цвета. Он походил на пухлого, страдающего подагрой быка и был одним из богатейших людей континента и одним из самых крупных землевладельцев Британии. Тем не менее веса при дворе он не имел, ибо герцог Солсбери и королева прискорбно мало общались друг с другом. Сей пренеприятный факт был как-то связан с манерами августейшей особы и полным отсутствием таковых у почтенного сэра.

Герцог Солсбери, отхаркиваясь, со скрежетом втянул воздух, закашлялся и сплюнул чуть ли не целую тарелку вылущенных устриц в ближайшие кусты.

– Отправляемся! – заорал он всем присутствующим, придав значимости крику фанфарами испускаемого воздуха.

Тренированным трубачам пришлось с большой неохотой повторить сии рулады. Гончие восторженно затявкали.

Рустам Аллесандро де ла Вега, регент Кастильский, губернатор Толедо и покоритель Лилля, нахмурился, глядя на тучного герцога, но последовал за ним. Атлетически сложенный, красивый и рослый, признанный всем миром мастер рапиры, он переключил свое внимание с герцога на замки изукрашенных жемчужинами фитильных пистолетов, которые поднес ему слуга. В жилах де ла Веги текла благороднейшая испанская кровь, причем она бежала на удивление скоро и под давлением непривычно высоким для столь высокородного аристократа. Весь предшествующий век сила в Союзе все больше и больше клонилась в сторону Британии и ее полубожественных правительниц. Фоном испанской политики стало обиженное разочарование, и за вежливыми улыбками и изысканными манерами королевских отпрысков таились злоба и беспокойство. В Мадриде, Сарагосе, Севилье и Саламанке памфлетисты в огромных количествах выпускали горькие диатрибы о «девственной похитительнице» и «странном балансе партнерства». Над Союзом навис конституционный кризис, и даже комментаторы, чрезвычайно лояльно относившиеся к Англии, уже предвидели времена, причем не столь далекие, когда королеве придется принимать меры по восстановлению могущества испанской политической машины.

Но Рустам де ла Вега не собирался ждать. Он всегда был человеком действия, а его действия всегда приносили желаемые плоды.

Регент взял один из заряженных пистолетов и прицелился в дерево, стоящее в отдалении. Солсбери с отвращением взглянул на огнестрельное оружие.

– Сегодня будет прекрасная охота, как вы думаете, сеньоры? – спросил де ла Вега, желая разрядить обстановку.

– Я так полагаю, для вас она станет отвратительной, если вы будете по-прежнему использовать эту чепуховину с черным порохом, – пророкотал сэр Джон. – Крепкий английский лук из тиса – вот это по мне.

– Мой дорогой регент, – дипломатично встрял в разговор лорд Сли, выходя из поместья и натягивая перчатку для стрельбы из лука, – я со своей стороны с нетерпением жажду увидеть ваши новые устройства в действии. Я полагаю, они не распугают свору?

Солсбери, хрипло сопя, нагнулся почесать голову высунувшей язык гончей, которая суетилась у его коленей.

– Этих собак ничего не может испугать, – заметил он, выпрямляясь и стряхивая с руки слюну. – Не беспокойтесь, Сли. Мои люди вышколили их как надо.

– Прекрасно, прекрасно! – еле заметно усмехнулся лорд.

Он и де ла Вега обменялись понимающими улыбками, которых Солсбери, увлеченный делами, не заметил. То были улыбки терпения. Сли щелкнул пальцами, приказав принести ему лук и колчан, после чего опробовал тетиву и обменялся парой технически уместных замечаний с главным лучником.

Роберт Сли был маленьким подвижным человеком сорока трех лет, с патрицианским профилем, оттенявшимся редеющей седоватой шевелюрой. Он владел наследными землями в Хертфордшире и Эссексе, но влияние его зиждилось исключительно на добытой нелегкой ценой карьере в юридической сфере, от Судебных иннов [6]6
  Судебные инны– традиционные формы самоорганизации адвокатов в Англии и Уэльсе. Каждый практикующий адвокат должен быть членом одной из четырех адвокатских палат – «Линкольнс Инн», «Грейс Инн», «Миддл-Темпл» либо «Иннер-Темпл».


[Закрыть]до Уайтхолла. Сли завоевал себе место в Тайном Совете и, по слухам, готовился принять титул лорда-хранителя печати от Томаса Арбетнота еще до окончания года. Его учености и знаниям поражались по всему Союзу. Многочисленные книги и трактаты сэра Роберта были необходимым чтением для всех юношей с политическими амбициями. Говорили, что он в совершенстве знает девять языков. Сли много путешествовал и участвовал в разработке наиболее важных законопроектов в последних шести парламентах. Казалось, единственным его недостатком было полное отсутствие обаяния, и об этом говорили многие. Высочайшие сановники со всей Европы выстраивались в очередь, дабы увидеть вживе автора столь внятных и ясных трудов, и неизменно разочаровывались. В повседневности Сли был холодным, сухим, словно гипсовым человеком. Конечно, настоящей неприязни к нему никто не питал, но если бы лорду вздумалось собрать команду для игры в крикет только из друзей, то у него возникли бы явные проблемы.

Преподобный Алистер Джасперс, четвертый и последний участник этой примечательной компании, присоединился к ждущим его и взял пару отполированных швейцарских луков у терпеливого слуги. Суровый и строгий молодой человек с полными губами и коротко стриженными волосами, Джасперс был обряжен в мантию Союза Магов, доходящую до колен. Когда Искусство Магии открыли заново, Церкви пришлось либо приноровиться и принять его, либо потерять бразды правления. В результате протестанты просто расширили область своих учений, а Католическая церковь «по счастливой случайности» нашла в одной из пещер Синая еще шесть книг Нового Завета, которые серьезно изменили понимание «неисповедимых путей Господних», включив туда и магию.

Неожиданно открытую доктрину включили в первое издание Библии Стива Гутенберга, и Англиканская церковь, в ту пору довольно неловко сочетавшая католическую помпезность и протестантскую простоту, быстро и искренне вобрала в себя это учение, сделав его одним из основных своих вероучительных догматов. Со временем Англиканская церковь превратилась в Объединенную и поглотила почти все направления христианства, бытовавшие в Союзе (за исключением различных подпольных движений, секретных обществ, а также, разумеется, Столпников из Гента, Похотливцев из Стивенэйджа и Ватикана, которому позволили существовать, если он никого не станет беспокоить). Церковь всесторонне контролировала использование магии через Союз Магов, отчасти ремесленную гильдию, отчасти святой орден. Все его члены были могущественными чародеями, умело распоряжавшимися Искусством, и несли ответственность только перед королевой, Тайным Советом и кардиналами. Именно через них колдовство и проникало в повседневную жизнь страны.

Джасперс также носил на воротнике значок Отдела Инфернальных Расследований – исправительного департамента союза, изобличающего и наказывающего любого человека, который занимался Искусством любительски и без соответствующего разрешения. По общему мнению, преподобный был одним из лучших сотрудников отдела. Этим, а также выдающимися познаниями как в Магии, так и в делах уголовных он заслужил при дворе статус, значительно превышающий его, Джасперса, социальное положение.

– Мы готовы? – размеренно спросил он, изучая блестящее маслом техническое совершенство своего пистолета.

Для его компаньонов этот мягкий голос чем-то походил на рахат-лукум: сладкий, богатый, насыщенный – в общем, из разряда тех вещей, от которых быстро начинает тошнить.

– Надеюсь, чтобы попасть в цель, вы не станете пользоваться черной магией, – отпустил замечание Солсбери.

Последовала пауза. Даже возбужденные собаки перестали возиться. Тень закрыла солнце. Герцог неожиданно почувствовал, что сверхъестественно озяб, и посмотрел в пронзительные глаза Джасперса. Увиденное ему явно не понравилось.

Сли быстро вышел вперед и исполнил то, что по зрелом размышлении можно было бы назвать самым изысканным дипломатическим маневром за всю его карьеру. Он сказал:

– Ха-ха! Смешно вы пошутили!

– Это точно! – присоединился Рустам де ла Вега, быстро уловив ход беседы, и разразился утробным хохотом, поддержав тоненькое, писклявое хихиканье Сли.

Не засмеялся только Солсбери, который временно потерял дар речи. За десять секунд его томатно-красное лицо стало бледным, точно кочан капусты. Герцог сумел выдавить из себя только неловкую, но героическую улыбку.

Джасперс тоже улыбнулся, хотя и не слишком убедительно.

– Смешно, да, – эхом отозвался он, потом повернулся и не спеша отправился к собачьей своре и загонщикам.

Хокрэйк еле удержался на ногах. По мере того как лицо его приобретало привычный оттенок, он занялся совершенно лишней проверкой гончих и псарей.

– Пронесло, – прошептал Сли де ла Веге, пока они стояли бок о бок, застегивая пальто. – Благодарю вас, вы мне очень помогли. Солсбери ужасающе неуклюж чуть ли не во всем, включая политику. Неудивительно, что королева его не переносит.

Де ла Вега сухо улыбнулся и заметил:

– Мой дорогой лорд Сли, не скажу, что и мне он сильно по душе. Если бы не его весомые финансовые запасы, я с радостью поспособствовал бы трагическому несчастному случаю на сегодняшней охоте.

Сли позволил себе еле заметно улыбнуться, смакуя столь восхитительную мысль. По левую руку от него загонщики принялись пронзительно дуть в свистки, подгоняя свору гортанными выкриками. Собаки сорвались с места и умчались прочь сквозь озаренный солнцем туман, окутавший лес. Когда их лай растаял вдали, воздух заполнили птичье пение, стук капель воды и треск валежника. Сли и де ла Вега отправились вслед за остальными.

– Не следует ли нам, – спросил сэр Роберт, – обсудить ваш горький опыт, мой дорогой кузен? Повсюду лес, и ушей в нем нет.

– Хорошо, – решительно ответил испанец, – ибо мои слова покажутся клеветой большинству англичан, кроме вас и двух наших… друзей. Мы все разделяем известного рода голод. Моя семья, мои сподвижники… нам так не хватает власти, мы лишены того влияния, которое нам положено по праву рождения. Магия, милорд, – вот что нам нужно. Без доступа к Чарам у нас нет рычагов влияния. С ними же…

Сли поймал его за рукав и указал на компаньонов, показавшихся впереди меж деревьев.

– Вы заметили, лорд-регент, что ни одна собака по своей воле не подходит к священнику и на расстояние копья? – спросил он.

– Возможно, псы мудрее нас, – сказал де ла Вега. – Я часто сомневаюсь, безопасно ли подпускать Джасперса так близко к нам, пусть он и на нашей стороне.

Сли кивнул и глубоко вздохнул. Оба взяли оружие на изготовку и поскакали дальше сквозь заросший папоротниками подлесок с резкими пятнами света.

– Так о чем вы говорили? – продолжил Сли.

ВТОРАЯ ГЛАВА

Перенесемся в Сохо. Ах, Сохо! Что нам делать с ним?

Трехэтажный дом номер семнадцать по Амен-стрит в Сохо, построенный в стиле неорококо, был типичен для своей округи (а именно: прекрасно сложен и достаточно открыт для желающих). Он стоял на тихой улочке с хорошей канализацией, недалеко от коммерческих районов. Место казалось на удивление приличным и даже презентабельным, несмотря на то что находилось буквально в двух шагах от сомнительнейших таверн и публичных домов, не говоря уже о театре Уиндмилл, где семнадцатый год подряд било все рекорды знаменитое шоу бурлеска «Все вертихвостки мира на одной сцене» (как писал Джек Тинкер в «Дэйли Мэйл»: «Приходите снова, не стесняйтесь!»). Да, и не стоит забывать о Стратфордском ревю-баре с его еженощными представлениями наподобие «Как вы это полижете» и безумно популярными «Двумя джентльменами из Вагины». [7]7
  Уильям Бивер точен в деталях, а мир Англии Триумфа во многом совпадает с нашим. Театр Уиндмилл открылся в 1931 году, какое-то время не приносил прибыли, пока не прославился на весь Лондон своими знаменитыми «живыми картинами», в которых участвовали обнаженные актрисы. Джек Тинкер– знаменитый театральный критик галеты «Дэйли Мэйл», рецензии которого зачастую были популярнее самих спектаклей. Стратфордский ревю-бар – аллюзия на знаменитый ревю-бар Реймонда, открывшийся в 1958 году. То был один из первых легальных стрип-клубов Сохо, где «живыми картинами» дело не исчерпывалось. Представления «Как вы это полижете» и «Два джентльмена из Вагины», очевидно, являются эротическими версиями комедий Уильяма Шекспира «Как вам это понравится» и «Два веронца».


[Закрыть]

Дом номер семнадцать построили при девятой Глориане, он пережил пять неурочных бурь, Великий Пожар, две чумы, шесть восстаний и в недавнем прошлом ряд воистину апокалиптических вечеринок. Руперт Триумф купил особняк за пять тысяч марок, которые получил от Адмиралтейства за участие в битве при Финистерре. [8]8
  С потрепанной эскадрой, почти лишенной провианта (семь пинасов, три резвых хокинса, два люггера, полдюжины кечей и одна трехмачтовая галера), под предводительством флагмана, стопушечного галеона «Безупречный», Триумф завязал бой и уничтожил флотилию португальских пиратов при Финистерре летом 2002 года. Противник имел сорокакратный перевес и уже давно грабил испанские суда, перевозившие сокровища из Нового Света. Позже в Адмиралтействе говорили о тактике Триумфа как об «инстинктивном гении человека, в жилах которого вместо крови течет соленая вола». «Таймс» описала ее как «типичную, но чрезвычайно удачливую». Знаменитое высказывание Триумфа в момент победы («О Испания! Спи спокойно в постели своей, ибо Англия обратила в бегство врагов твоих!») теперь считается результатом драматической вольности военного корреспондента. В реальности сэр Руперт, скорее всего, выкрикнул нечто вроде: «Выкусите, дерьмоеды!» – Примеч. авт.


[Закрыть]

Его соседом с одной стороны был неприметный чиновник дипломатической службы по имени Бруно де Шоле. Он пребывал за границей большую часть времени, и Триумф встречал его всего лишь дважды. Одним прекрасным вечером 2003 года тот пришел пожаловаться на шум, а потом спустя час заявился еще раз. По другую сторону жил знаменитый композитор Эдоард Фукс. Музыкант сделал себе имя в начале восьмидесятых на имевших большой успех гальярдах и рондо, [9]9
  Гальярда– старинный танец умеренно быстрого темпа. Был широко распространен в Европе в конце XV–XVII века. Рондо– музыкальная форма, в которой проведение главной темы (рефрена) чередуется с отличающимися друг от друга эпизодами. Во время, когда Фукс сочинял свои хиты, рондо, скорее всего, напоминали вполне привычные нам песни.


[Закрыть]но слава покинула его с момента выхода в печать нотного сборника «Лучшие хиты». Он жил на авторские отчисления и гонорары с редких выступлений на сборных концертах и был постоянно нетрезв, потребляя мускат в невероятных количествах. Фукс никогда не жаловался на пьяные сборища в доме номер семнадцать, поскольку зачастую присутствовал на них.

К этому времени владелец дома только оправлялся от последствий приема внутрь трех бутылок «Лучшего муската старого живодера». Было три часа дня.

Триумф лежал навзничь, почти как Чаттертон кисти Генри Уоллиса, на шезлонге, стоящем в покоях верхнего этажа. Фактически то был чердак с застекленной крышей, и сейчас сквозь окна в свинцовых переплетах на потолке пробивался туманный свет. Руперт встал, помылся, побрился, подушился любимым одеколоном («Аромат мужчины») и переоделся в серые чулки, узорчатые буфчатые штаны и черную рубашку из дамасского шелка, сверху надев украшенный вышивкой камзол багрово-бежевого цвета. Только еле заметная сетка черных швов на опухшей щеке указывала на то, что предыдущий день отважный мореплаватель провел не за самыми респектабельными занятиями. Триумф лениво вращал большую медную армиллярную сферу, стоявшую на полу рядом с шезлонгом, рукой, почти полностью скрытой складками обшлага. Сфера бренчала, словно колесо рулетки. На столе лежал недоеденный наантвич. [10]10
  Индийская кухня, судя по всему, пользуется большой популярностью в Англии Триумфа. Наан– это индийский хлеб в форме лепешки.


[Закрыть]Couteau suisse валялся в корзине для бумаг у двери.

В нескольких ярдах от Триумфа на дубовой скамье, заставленной номерами «Уиздена», [11]11
  «Уизден»– альманах, посвященный крикету, выпускающийся с 1864 года.


[Закрыть]сидел огромный, полностью обнаженный человек с темными волосами, заплетенными шнурком. Его сияющая кожа была черной, словно полированная древесина эбенового дерева, а узрев его колоссальную мускулатуру, Рубенс присвистнул бы, что твой матрос, а Микеланджело разместил бы рекламу для поиска потолка побольше. Абсолютно голый, мужчина тем не менее носил на кончике широкого носа маленькие очки в проволочной оправе и сейчас изучал массивный атлас.

Дверь на чердак открылась, и вошел Агнью с подносом, уставленным бокалами, и предложил поднос Триумфу:

– Ваш эликсир жизни, сэр.

Точно таким же неодобрительным тоном он бы объявил о визите принца Уэльского или поинтересовался у скорбящих на похоронах, кто же умудрился столь скоропостижно скончаться.

Триумф взял один из бокалов и с удовольствием пригубил дымящуюся жидкость. Еще в самом начале их профессиональных взаимоотношений сэр Руперт выяснил, что Агнью умеет варить горячий травяной настой, который словно по волшебству убирал все последствия алкогольных излишеств. Слуга с подчеркнутой двусмысленностью называл лекарство эликсиром жизни и часто намекал, что оно изготавливается по старинному саффолкскому рецепту, переданному покойной матушкой. Настой обладал чудодейственной эффективностью. Триумф часто шутил, что Церковная Гильдия должна оштрафовать Агнью за использование Магии без разрешения, не подозревая, насколько он близок к истине. Средство действительно было волшебным. Искусство заново открыли в эпоху Возрождения, но это не значило, что до этого оно совсем исчезло из мира Ренессанс всего лишь широко распространил практики, известные посвященным еще со времен Античности. Во многих местах, особенно среди племенных групп или древних сельских общин, некоторые формы магии сохранялись и даже процветали без каких-либо особых усилий. Рецепт эликсира жизни хранился в семье Агнью так долго, что давно была забыта его магическая сущность и помнилось лишь то, что он действительно работает, особенно утром после встречи Нового года.

Триумф задумчиво сделал глоток из бокала и протянул Агнью предмет для изучения:

– Как ты думаешь, Галл захочет вернуть это обратно?

– Сомневаюсь, сэр, – ответил слуга, поставив поднос на край буфета. – Но я уверен, сэр, что он будет крайне заинтересован в приобретении других анатомических объектов… ваших анатомических объектов, сэр.

Триумф беспечно махнул рукой и сел, зевнув.

– Что ты там делаешь, Аптил? – спросил он.

Обнаженный человек за столом повернулся и привычным движением снял очки:

– Просто смотрю, Руперт.

– На что?

– На то, что не перестает меня изумлять, – ответил Аптил. – В смысле, ваш Союз считает себя самым сильным государством на этой Земле и тем не менее знает о ней невероятно мало. – Он указал на атлас, разложенный на столе, и сказал со вздохом: – Африка. Один из величайших, странных и сложных континентов на планете, а у вас он изображен как нечеткий треугольник, забитый картинками свиней и каких-то буханок.

Триумф поднялся с места и взглянул через плечо Аптила:

– Это гиппопотамы. И хижины. Вот, посмотри, в этой, например, дверь есть.

– Тогда прошу прощения, – ухмыльнулся Аптил. – Ты же знаешь, когда я согласился уехать с Пляжа [12]12
  Австралия, terra incognita, – это временное название, которое Союз дал обширному Южному Континенту, открытому Триумфом. За столь почетную должность сражалось множество претендентов, например Лукач, Малетур, Новая Виргиния и Большой Южный Континент. «Пляж»– это буквальный перевод слова, которым народ Аптила называл свою землю. Именно он, по идее, и должен был победить, но, как и всегда в делах подобного рода, не имел даже малейшего шанса. – Примеч. авт.


[Закрыть]вместе с тобой, то думал, что в вашей знаменитой Империи увижу невиданные чудеса, узнаю много нового и смогу поделиться этим с моим народом. И сколько же я здесь торчу? Достаточно, чтобы понять: я живу бок о бок с безумными дикарями. Вы суеверные, грубые, ограниченные, надменные и, в общем-то, не слишком приятно пахнете. Вы думаете, что в Африке куча свиней и хлеба. И до сих пор не изобрели даже простейшего двигателя внутреннего сгорания.

– Эй, – встрял Триумф, – у нас есть Магия…

Громадный абориген грустно посмотрел на Руперта:

– Сколько раз еще я должен тебе объяснять? Это падение, мой дорогой друг. Магия – это крест, на котором вы распяли собственный культурный прогресс, если брать аналогию из ваших мифов. Поверь на слово. Ваш мир был бы куда лучше без колдовства.

Триумф пренебрежительно пожал плечами.

– Ты видел мою страну, Руперт. Видел, как мы живем. Мы навсегда избавились от чародейства триста лет назад и с тех пор не оглядываемся на прошлое.

Мореплаватель глубоко вздохнул и на секунду вспомнил сверкающие стеклянные здания Пляжа, гладкие улицы, сияющие металлические экипажи, едущие без всяких лошадей, улыбающихся, здоровых чистых людей. Он вспомнил об mp3-проигрывателях, Визажбуке, ТвоемМесте, о надежной канализации, сухом мартини и досках для серфинга. И еще он вспомнил о том, что все это стало возможным по одной-единственной причине. Волшебников в стране Авс не существует.

– Да ладно, чушь это все, – вздохнул Триумф, а через секунду добавил: – Просто помни… Нет, не просто. Главное, помни про настоящую причину, почему ты здесь.

– Маневр?

– Именно. Маневр. Я ведь шею подставляю ради твоего народа, потому давай без лишней критики.

По дому эхом прокатился стук в дверь.

– Это опять де Шоле? – взвился Триумф. – Мы даже не шумим. А если он про ту ночь, то скажи ему, чтобы проваливал. А если это Фукс явился за бутылочкой веселящего сока, то передай ему, что мы записались в Общество Трезвенников. Нечего решать проблемы за наш счет.

Агнью остановился на пути к выходу:

– А если это гости, сэр? Вы сегодня принимаете?

– Я сейчас закричу, черт тебя побери! – разъярился Триумф, рухнув на стул.

Слуга исчез.

– Нам лучше сохранять осторожность, – сказал Руперт Аптилу.

Тот кивнул, а затем сгорбился в углу, натянув на лицо маску угрюмой тупости, возникшую словно по щелчку, и принялся теребить себя за ухо.

Появился Агнью.

– Лорд Кларенс, сэр, – доложил он.

Лорд Роджер Кларенс, напудренный, надушенный, причесанный, навощенный, выщипанный, напомаженный, увитый шнурами, лощеный, отполированный, гладкий и экипированный по самой последней моде, прорвался в покои Триумфа. Он плавал на средних глубинах придворного озера и состоял на службе у Вулли, будучи одним из самых эффективных организаторов и исполнителей. С ним пришли двое солдат из Королевской Гвардии, страшно потея в полной форме бифитеров. Они были обязаны присутствовать при разговоре, но один зацепился алебардой за потолок лестничного пролета, и теперь оба пытались ее высвободить. Кларенс остановился было в дверях ради драматического эффекта, но понял, что драматический эффект остался на площадке, и решил войти как уж есть. Он взмахом оплетенного букетика цветов, надушенного настолько, что Агнью аж поперхнулся, отослал слугу прочь и повернулся к Триумфу:

– Мои поздравления, жеребец. Надеюсь, я не помешал, но это дело королевской важности.

Руперт оторвался от пособия по ловле рыбы на муху и ответил, опасно улыбнувшись:

– Роджер Кларенс, не может быть! Тот самый человек, о котором люди шепчут, что он даже знает слово «нет»! Заходите. Налить вам диетической мальвазии, а может, чего посуше, с вишенкой?

Кларенс вздернул нос и закрыл глаза в негодовании:

– Вы ужасный человек, Триумф. Такой простой. Такой неприспособленный.

Триумф встал и закрыл книгу:

– Сегодня дела в Хэмптоне, похоже, не задались, раз уж вам пришлось приехать в столь захудалый район. Или вы решили заняться благотворительностью? И начать с трущоб?

Лорд взглянул на него с презрением, а затем развернул газету, которую держал под мышкой:

– Прессу этим утром не читали?

Триумф взял протянутую газету и изучил ее:

– Лотерея «Таймс»… Неужели ставят на «Кофферов»?

– Заголовок, вы, чудовище! «Экспедиция на новый континент до сих пор под вопросом». Совет отправил меня взнуздать вас. Де ла Вега уже грызет удила. Когда, черт вас побери, вы предоставите отчет?

– Когда буду готов, – ответил Руперт. – Когда соберу все факты. Я до сих пор изучаю материалы, которые привез с собой.

Кларенс бросил взгляд на громадного Аптила, который пустыми глазами уставился в одну точку.

– Хм… – пробормотал лорд Роджер, потом опомнился и вонзил взгляд в морехода. – Так, Руперт, позвольте вам сказать, что терпение двора иссякает. Там говорят, что ваше откровенное нежелание представить отчет – это доказательство того, что континент все-таки стоит исследовать, а вы пытаетесь что-то скрыть или оставить себе. Де ла Веге недолго будут возражать. Придет время, и королева отдаст ему Путевые Грамоты, невзирая на вас.

– Королева?

– Да, королева. Она теряет терпение.

– Королева?

Кларенс осмотрел помещение, притворно расширив глаза, и спросил:

– У вас тут эхо? Да, старушка Три Икса собственной персоной. Не обманывайте себя, Руперт, прошло уже десять лет с тех пор, как вы были ее голубоглазым мальчиком. Вы отсутствовали три года и не столь часто посещали Виндзор по возвращении. Теперь де ла Вега в фаворитах, а Сли в советниках. Давно прошли те дни, когда вы могли повлиять на нее только силой вашего шарма.

Триумф сердито взглянул на него и тяжело сел на стул.

– Приободритесь, жеребчик. От вас всего-то требуется один день для отчета перед королевой. Совет изучит ваш доклад. И вот вы снова у нее на хорошем счету, а все австралийское дело наконец сдвинется с места.

– Еще месяц…

– Неделя. Вот ее последнее слово. И если бы я был на вашем месте, то сделал бы все и сдал еще до праздника в эту субботу. И пожалуйста, поймите, она проявляет великодушие. У вас был год. Бог свидетель, если бы вы когда-то не ходили у нее в фаворитах, то вас отправили бы на тележке в Тауэр много месяцев назад без всяких отчетов.

Плечи Триумфа поникли, он мрачно уставился в пол.

– Тогда увидимся при дворе, – сказал Кларенс, направляясь к двери. – Не разочаровывайте ее. На кону ваша голова. И помните, это было дружеское предупреждение. Она легко могла послать к вам взвод солдат.

Лорд остановился в дверях, вынул из кармана мундира маленький конверт, запечатанный лентой, и кинул его Триумфу:

– Между прочим, это лежало у вас на пороге.

Руперт аккуратно поймал сверток:

– Что это?

– Не в моих привычках читать чужую корреспонденцию, – улыбнулся Кларенс. – Но, как оказалось, какой-то человек приглашает вас встретиться с ним в купальнях «Дельфин». Сегодня, в четыре тридцать. У вас есть целый мир, о котором я ничего не знаю, не так ли? Слава Королеве!

Триумф вскочил на ноги, но Кларенс уже исчез, забрав с собой пикинеров и оставив после себе только смрад одеколона и рваную дыру в побелке лестничного пролета.

– Кларенс! Что за человек? Что за человек? Вернитесь!

Агнью и Аптил не сводили с Руперта глаз, тот грустно посмотрел на них, после чего уныло прокомментировал:

– Дела у нас такой табак, что впору открывать собственную курильню.