Текст книги "Некрополь"

Автор книги: Дэн Абнетт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

Если откроются два фронта пехоты, если падут врата Кроу – Нэш понимал, что это станет началом неизбежного поражения Вервуна. Он молился святому Императору Терры, чтобы зойканцы не приберегли еще несколько машин смерти.

Вейвейр был настоящим кошмаром. Воздух над огромным двором полнился лазерным огнем, брызгами огнемета, верещащими ракетами и плотной завесой дыма. Несмотря на все взлеты своей военной карьеры, Корбек нечасто видел столь яростные и напряженные сражения. Упав в укрытие и вместе с Дженксом, сжавшимся рядом, пытаясь прочистить автопушку, Корбек гадал, потому ли все так плохо, что поле битвы так зажато со всех сторон: Куртина с одной стороны, заводы вокруг, Щит сверху. Словно адская перестрелка разразилась в коробке, нагнетавшей ярость и усиливавшей шум.

Балвер снова сигнализировал ему, и пришлось напрячься, чтобы расслышать. Командир Севгрупп клином продвигался с запада, ведя свою бронетанковую колонну и пехотные войска, а также несколько частей Вервунского Главного, которые смог урвать у бесполезного Модайла. Он просил Корбека прикрыть их Призраками с востока.

Корбек принял. По цепочке передал распоряжения, пытаясь сплотить всех в слаженных усилиях, но зойканцы были повсюду, и Корбек понимал, что по меньшей мере три четверти его войск сражаются насмерть, взятые в кольцо.

Он бросил взгляд на восток, на влажные склоны Террикона, который все еще находился под обстрелом. Над рудными шлаками носились туда‑сюда вспышки лазерного огня. Терриконовцы встречали неприятеля, взбирающегося на склон. Он надеялся, что зойканцы продолжат наступление на хорошо защищенный Террикон. Потому что если они повернут на запад и налетят на его чахлые силы с тыла, то тогда…

Он прервал свои мысли.

– Сколько? – крикнул он Дженксу.

Здоровой рукой Дженкс показал, что у них осталось около трех сотен патронов к автопушке в мешках у него за плечами и в коробках боеприпасов, которые он подобрал. Около двух минут бесперебойного огня, прикинул Корбек.

Он воксировал своим людям двигаться к западу. Они поднялись, затем сразу же спрятались, поскольку мощный залп лазерного огня прокатился с северо‑запада.

Корбек выругался. Фесов Вервунский Главный, очень деятельный без своего руководства, один посреди двора стрелял по всему, что шевелилось, и зашел Призракам во фланг, словно так и планировалось.

Корбек попытался достучаться до Модайла через вокс. Все, чего он добился, это матерщина адъютанта Модайла, требовавшего, чтобы Севгруппы и танитцы перегруппировались в соответствии со штабными приказами.

«Модайл не жилец. Лично пришью», – решил Корбек.

Он поднялся, и автопушка с пыхтением оплевала снарядами продвигающиеся зойканские строи.

Болт‑заряд врезался в камень у него за спиной и рикошетом ударил его в бедро.

У Корбека подкосились ноги от удара, он попытался выцарапать плавящийся осколок пули. Ткань была пробита, шла кровь. Он обнаружил, что пуля раскололась о камень, и в его ногу попало десяток металлических осколков. Он согнул ногу. Было больно, нога сильно кровоточила, но слушалась.

Модайлу точно не жить.

Пути на запад не было, во всяком случае прямого. Он потащил своих солдат за собой и направился к воротам под прикрытием восточных траншей и баррикад. Возможно, на запад удастся пробиться чуть дальше, вне зоны досягаемости отчаявшегося Вервунского Главного.

Снаряды ревели над головой, а сквозь ворота пробивались ракеты.

Силы Корбека продвинулись на сотню метров, когда столкнулись с зойканской штурмовой группой.

Майло добрался до конца разгромленной стены и закинул гранату за угол. Как только прогремел взрыв, отдавшись дрожью в груди и осыпав все кирпичной крошкой и штукатуркой, он помчался через брешь и занял позицию у следующего изгрызенного лазганами угла, присев на колено и поводя лазганом в дыму гранаты, чтобы прикрыть Баффелса, бежавшего за ним.

Несколько вражеских выстрелов прозвенело у них над головами выше стены, воздух затрещал.

Нескон и Рыс пронеслись следом за Баффелсом и Майло, прикрывающими их.

– Где Дреммонд? – спросил Нескон, перекрикивая рев. Он был забрызган кровью, но это была не его кровь.

– Впереди, я думаю! – прокричал Майло. Он проверил микробусину, но она лишь выдавала помехи. Взвод по окопам пробирался между домов к вратам в поддержку отважному прорыву полковника Корбека, и до сих пор огнемет Дреммонда расчищал им путь. Но три ракеты, упав в ров, разделили их, так что теперь авангард взвода, Дреммонд и сержант Фолс, исчезли из виду, уйдя в облака дыма.

Майло, Баффелс и Рыс прислонились к стене разрушенной станции, пока Нескон прикрывал прорыв следующей группы Призраков: Домора, Филэйна и Токара, за которыми следовали вокс‑связист Уэльн и рядовые Каилл и Венар. Затем Нескон и Домор двинулись вперед, а Филэйн и Токар остались прикрывать передвижение оставшихся троих.

В авангардной группе Майло, Баффелс и Рыс снова двинулись вперед, пробив гранатой дыру в стене, проскочив мимо и затем прикрывая путь следующим за ними соратникам.

В ста метрах впереди завязалась жестокая схватка. Микробусина Майло взвизгнула, и он услышал отрывки командирских указаний Корбека.

Домор и Нескон подтянулись к ним, и Домор обследовал дымовую завесу впереди оптическим имплантатом, которым обзавелся после ранения на Меназоиде Ипсилон.

Фокусировочные кольца зажужжали и закрутились в пустой глазнице.

– Считываю жар – очень сильный. Огнемет, поливает.

Майло кивнул. Он учуял запах прометия.

– Дреммонд, – предположил Баффелс.

Воодушевленный мыслью, что приближается к своим командирам, взвод собрался и двинулся вперед. Майло заметил, что все, похоже, следуют за ним, ища в нем лидера в отсутствие сержанта Фолса. Это было нелепо – у всех было больше опыта, чем у него, все были старше.

Это тень Гаунта маячила за его спиной, словно он получал какие‑то естественные полномочия просто из‑за близости с комиссаром.

Прикрытие впереди сломалось и осыпалось в цепочку глубоких окопов, расстрелянное снарядами. Вражеский огонь перекрывал им путь. Майло увидел по меньшей мере двоих мертвых Призраков, свалившихся в ров.

– В обход! Идем в обход! – выпалил он, и Баффелс кивнул. Баффелс тоже нравился Призракам, а он, похоже, охотно принял роль старшего помощника Майло, как Корбек при Гаунте. Майло изумляло, как легко и органично складывается иерархия в бою, без вопросов и гласных решений. С концентрацией, страхом и адреналином, достигшими такого уровня, на волоске от смерти, люди принимали простые естественные решения.

Или, по крайней мере, так поступали хорошо подготовленные, целеустремленные войска, такие как Призраки. Майло был убежден, что войска Вервунского Главного были сломлены именно из‑за недостатка решимости и вот этой природной самоуправляемости.

Он повел соратников влево, к краю Террикона, через цепочку обшарпанных складов, заваленных грязными железнодорожными шмотками и ящиками. У Венара была автопушка, и несколько полных патронных коробок все еще висели, пристегнутые к его разгрузочному жилету, так что Майло подал ему знак расчистить путь. Лязганье коротких пушечных очередей отдалось эхом по складам, когда Венар расчищал им путь.

Склады вывели их в складской двор площадью с гектар, чудом оставшийся невредимым. Открытые грузовые вагоны и платформы, груженные трубами, стояли сцепленные шестью рядами. Здесь же стоял сожженный дизельный локомотив.

Взвод припустил вперед через двор, огибая неподвижные вагоны, иногда проскальзывая под или между платформами или взбираясь на покрытые пеплом и маслом ударно‑тяговые приборы.

Лазвыстрелы замолотили по вагонам рядом с Майло. Они вышибли куски деревянных простенков, и Майло с Баффелсом засыпало щепками.

Люди бросились в укрытия, которых было полно во дворе. По микробусине раздавались предположения насчет расстояния и угла обстрела. Венар выпустил из пушки несколько зарядов под вагоном, за которым скрывался, и Майло услышал выстрелы, звякающие о металл и отскакивающие от железного вагона.

Вражеский огонь усилился.

Майло повел их дальше. Он увидел, как Филэйн вылетел между вагонов и сразу же нырнул обратно в укрытие, поскольку лазобстрел искрошил камень вокруг него. Один выстрел отколол кусок рельса, и металлический брус разломился с почти музыкальным звоном.

Домор и Нескон тоже пытались продвинуться вперед. Они крались под прикрытием нескольких грузовиков и вскоре показались из‑за высоких бортов кузова. Лазвыстрелы сдирали тонкую металлическую обшивку вагона. Нескон упал, но Домор оттащил его под прикрытие следующей цепочки платформ. Нескона не подстрелили. Он просто споткнулся.

Майло и Баффелс вместе с Рысом и Токаром оказались загнаны в угол. Майло попытался обойти ближайший вагон, но шквал выстрелов обрушился на него, и он упал на землю, сжавшись.

– Тебя задели! – услышал он крик Баффелса.

– Не, я в норме… – сказал Майло.

– Тебя, фес его, задели! – повторил Баффелс.

Майло повертелся и нащупал влажную дырку на правом плече. Дырка от выстрела была, но боли не было. Его ранило. Он даже не почувствовал этого.

Майло поднялся на ноги и замер, затем снова наклонился и осторожно заглянул под вагоны. Падая, он заметил что‑то, на что его сознание лишь сейчас среагировало.

В трех поездах от них под платформами он видел ноги. Бронированные ноги в тяжелых охряных ботинках.

Он махнул остальным вниз.

С дюжину, может, больше.

Зойканцы.

Непрерывный огонь, зажавший их, ослабился. Зойканцы явно тоже продвигались перебежками от платформы к платформе, как и Призраки, только с другой стороны.

Майло подал сигнал и отправил людей в обход, скрываясь за платформами. Немногие в Имперской Гвардии перемещались столь бесшумно, как танитцы.

Раздался пушечный выстрел в двадцати метрах к югу от Майло. Потом еще два, несколько ответных лазвыстрелов. Венар завязал бой.

Еще одна перестрелка, краткая и яростная, в соседнем ряду вагонов. По связи он услышал ругань Уэльна, потом смех.

Баффелс полз впереди Майло вдоль вагона. Призраки уже все были серыми от пыли, руки и колени перемазаны маслом.

Вдруг Майло услышал глухой стук изнутри вагона.

Он выкрикнул предупреждение и метнулся в сторону, как раз когда зойканский штурмовик показался на краю вагона и выстрелил вниз. Баффелс инстинктивно откатился под вагон и врезался в его колеса и шпалы, как раз когда зойканский огонь вспорол землю там, где он только что был.

Майло выстрелил вверх и всадил три лаззаряда в алюминиевую стену и врага за ней. Фигура в охряных доспехах дернулась и неуклюже вывалилась из вагона. Он приземлился рядом с Баффелсом, и тот автоматически обернулся и прострелил трупу голову в упор.

Нескон, Рыс и Токар отстреливались, высматривая зойканцев по другую сторону путей. Зойканский лазерный огонь и обычные снаряды рикошетили между и над вагонами и вынудили Токара на заднице отползти за перевернутую цистерну. Нескон использовал тяжелые ударно‑тяговые приборы вагона как прикрытие и содрогнулся, когда плотный огонь хлестнул по кузову и врезался в массивные железные колеса у него за спиной.

Рыс поднялся, едва увернувшись от лаззаряда, и закинул гранату так, что она попала аккурат в гущу зойканцев и испепелила их. Треснувший зойканский шлем, расколотый поперек бесстрастно ухмыляющейся маски, вылетел из взрыва и упал к его ногам. Он потянулся забрать его в качестве трофея, но обнаружил, что в шлеме остался большой кусок головы.

Майло услышал вскрик Уэльна. Его подстрелили. Майло слышал его стоны всего в паре шагов от обратной стороны вагона.

– Моя нога… нога…

– Заткнись! – прикрикнул Майло, затем перепрыгнул сцепление двух вагонов, чтобы оказаться по другую сторону путей. Уэльн растянулся на ответвлении путей, его левая нога ниже колена была месивом крови, костей и изодранной плоти.

Майло, пригибаясь, подбежал к нему, подхватил его под руки и начал оттаскивать в укрытие. Выстрелы прошили воздух вокруг них. Двое зойканцев показались на крыше следующего вагона и еще двое вылетели из‑за платформ. Лазвыстрел просвистел у самого носа Майло, а другие два прошили его болтающийся маскхалат.

Раздался рев пушки, и двое зойканцев на крыше поезда разлетелись на куски. Оставшиеся нырнули в укрытие. Майло дотащил Уэльна в укрытие в конце вагона, волоча его между путей. На другом конце того же вагона показалась еще одна группа зойканцев. Некоторые стреляли вниз, но выстрелы отскакивали от рельсов. Майло отчаянно оглядывался, ища поддержки. Он увидел Баффелса на позиции позади ближайшего поезда, того самого, с которого Майло только что сорвался, чтобы добраться до Уэльна. Баффелса слишком сильно обстреливали, чтобы он мог прикрыть.

Майло посмотрел вверх, пытаясь не обращать внимания на стоны Уэльна, и всмотрелся в сцепление, скреплявшее вагон, в котором они скрывались, и соседний. Ему понадобилось несколько мгновений, чтобы сообразить, как расцепить их, хотя руки соскальзывали с грязного железа.

Когда они расцепились, Майло подвесил гранату на тормозном кабеле и вытянул чеку. Затем выдернул Уэльна из‑за платформы, и тот упал на насыпь с другой стороны следом за Майло, вереща от боли.

Граната разорвалась, и отдача столкнула отцепленный вагон, все восемнадцать тонн, по рельсам прямо на зойканское укрытие, и еще один вагон в дальнем конце путей. Грохот и лязганье прокатились по всему подвижному составу.

Рыс, Нескон и Баффелс подбежали к Майло, когда мальчик отчаянно пытался остановить кровотечение, перевязывая искалеченную конечность Уэльна.

Уэльн не прекращал кричать. Майло хотел позвать врача, но знал, что вокс‑линии сейчас бесполезны, да и Уэльн, падая, сломал вокс‑аппарат. Это даже если предположить, что где‑то здесь нашелся бы медик.

Баффелс увел Венара и остальных зачистить двор. Несколько коротких перестрелок с отступающими зойканцами усеяли рельсы новыми охряными телами.

Майло внезапно расслышал что‑то другое, не стрельбу и визг Уэльна, не постоянный грохот главной битвы.

Пение. Монотонное пение, низкое, глухое и злобное.

Закончились патроны, так что автопушка стала бесполезна. Корбек отшвырнул ее и вытащил из‑за плеча лазружье, чтобы снова открыть огонь. Его часть была сейчас прямо во вратах, погрязла в хаосе сражения с главными силами зойканских штурмовиков. Битва сверкала сквозь разбитый остов ворот над усыпанной каменной крошкой землей.

Зойканцы были повсюду.

Корбек больше не был командиром. Некем было командовать. Он был просто человеком, сражавшимся изо всех сил и со всей злостью, которые у него остались. Он сражался, чтобы выжить, чтобы убивать охряные фигуры, набрасывавшиеся со всех сторон.

То же самое происходило со всеми Призраками на воротах. Единственное, что сдерживало наплыв зойканцев, – недостаточная ширина разбомбленного прохода. Будь врата открыты, сорок или около того Призраков вместе с Корбеком были бы уже мертвы.

Корбек истекал кровью, сочащейся из дюжины легких ран. Врагов, которых не убивал на месте лазерным огнем, он добивал одиночными вспышками из ружья или закалывал штыком.

Рядом с ним внезапно возник Дреммонд, окатив врагов из огнемета. Но огнемет словно икал. Корбек знал этот звук. Бак почти пуст.

Он крикнул Дреммонду окатить врата. Те остатки пламени, что у них были, лучше было использовать так.

Дреммонд крутнулся, и изрыгаемый его огнеметом огонь хлестнул, словно плеть. Дюжина зойканцев попадала, доспехи горели и оплавлялись на них. Некоторые превратились в живые факелы и, прежде чем упасть, спотыкаясь, проходили еще несколько шагов.

Дреммонд выиграл Корбеку секунду на размышления.

Корбек двинулся, продолжая отстреливаться, к изрытой дырами наружной стене здания, радуясь, что прихватил все силовые батареи, которые нашел в карманах утром.

Дженкс был в укрытии у стены. Боль уже начала распространяться, и Дженкс был бледен. Без руки он не мог управляться с лазганом, хотя вокруг валялось несколько, брошенных мертвыми зойканцами или танитцами.

Корбек дал Дженксу свой лазпистолет, и парень (Дженксу было не больше двадцати, хоть и здоров, как буйвол) начал отстреливать все цели, какие попадались на глаза.

Сержант Фолс и трое его людей прикрывали вход на лестницу во вратах, крышу которых снес еще первый краб. Почерневшие трупы артиллеристов Вервунского Главного со Стены лежали среди погнутых обломков их орудий и кусков керамита.

Фолс посмотрел на могучие врата, которые они защищали ценой стольких жизней. Было почти больно видеть снесенную крышу, просто две здоровенные створки, крепящиеся к Куртине. Укрепление наверху обвалилось, и они сейчас сражались на обломках.

Фолс еще заметил, что Щит над ними пошел волнами и стал прерывистым. Взрыв краба, выбивший верхушку массивных ворот, также сбил транслирующую точку, и балдахин Щита истончился и искрил над ними.

Фолс ощутил влагу и понял, что это дождь. Обложной ливень, все еще продолжавшийся снаружи, теперь, когда Щит ужался метров на сто, колотил и по ним.

Земля походила на кашу, поскольку дождь превратил слой золы в липкий суп по щиколотку.

Призрак рядом с Фолсом без единого слова упал, ему оторвало челюсть. Потоки дождя стекали повсюду, окрашиваясь грязью и кровью.

Фолс впихнул оставшихся двоих соратников на лестницу, обстреливая ворота. Дождь и дым ухудшали видимость.

Фолс увидел невдалеке яркие вспышки огнемета Дреммонда, увидел клубы пара, в которые превращался дождь от раскаленных выстрелов и горячих камней.

Рядом с ним крикнул напарник, и Фолс увидел зойканских штурмовиков, десятками прорывавшихся через Стену.

Он оглянулся и сразу убил троих. Но шквал лазвыстрелов разорвал его соратников и забрызгал кровью стену, служившую им укрытием. Фолс потерял колено, глаз, локоть, а четвертый выстрел вспорол ему живот.

Но когда зойканский штык пригвоздил его к стене, он все еще стрелял.

Пение продолжалось. Зойканские ударные войска пробивались через Вейвейрские врата, подняв знамена, мечущиеся флаги, исписанные символами Феррозойки и эмблемами, которые резали глаз и вызывали рвоту: руны и значки Хаоситской скверны, шокировавшие защитников.

У некоторых зойканцев к шлемам крепились громкоговорители, скандирующие гнусные гимны и подвывающие молитвы во разрушение.

Со своей позиции Корбек видел, что зойканцы уже праздновали победу.

Хотел бы он поспорить с ними, но с жалкими силами, которые у него остались, шансов не было.

Он снова сменил обойму, отшвырнув старую в щебень. Рядом с ним Дженкс и еще двое солдат тоже перезаряжали.

Они убьют столько, сколько смогут. Во имя Императора – а что еще они могли?

Информационные потоки сообщали, что битва была напряженной, зверской. Но она была так далеко. До него она докатывалась в виде неэмпатических всплесков информации, просто безэмоциональные каскады фактов.

Сальвадор Сондар покачивался в своей железной цистерне. Он абсолютно потерял интерес к испытаниям солдат улья. Все, что происходило на вратах Кроу и, что еще хуже, на Вейвейре, для него стало сумбурным сном.

Все, что действительно волновало сейчас верховного лорда улья Вервун, – это щебет.

Ракета сожгла рядового Фикса на месте и подбросила в воздух Ларкина. Он упал в гущу тел и щебенки, больно приложившись о камень – слух пропал, в глазах плыло, а любимая винтовка исчезла.

Ларкин поднялся. Он был с ребятами Корбека у ворот. Это было последнее, что он помнил.

Слух начал возвращаться. Он расслышал богомерзкие песнопения зойканцев, словно из‑под воды. Лазерный огонь и стяги он видел, как пляшущие огни в дыму.

Прямо над ним показался зойканец, уставился на него своей жуткой маской‑визором и пырнул штыком.

Ларкин увернулся и свалился со стены, с двух метров упав в слой обломков. Не обращая внимания на боль в спине, он выхватил серебряный танитский нож и набросился на зойканца, стоило тому показаться на краю баррикады.

Зойканский штык взрезал рукав Ларкина. Он опрокинул тварь на камни и всадил свой нож, пытаясь попасть в зазор между охряной броней.

Нож поддался, войдя прямо под шейной застежкой военного костюма. Зловонная кровь брызнула на руки Ларкину, обжигая почти как кислота.

Зойканец брыкался и дергался. Ларкин наседал, царапал, бил, всаживая нож все глубже.

Он и зойканец прокатились двадцать метров по каменному склону. Внизу ожесточенные усилия Ларкина сорвали с врага шлем.

Он был первым в улье Вервун, кто видел лицо врага как оно есть, без доспехов или маски‑визора.

Ларкин закричал от ужаса.

А затем колол, и колол, и колол, и колол.

Вихрь лазерного огня налетел с запада. Зойканцы падали поверх своих флагов, взрывались громкоговорители со всей их музыкой. Корбек и его люди, пораженные, пробивались, чтобы поддержать подкрепление, с возобновленным упорством врезаясь в силы противника.

Девять взводов Вервунского Главного влетели в разбитые врата, возглавляемые комиссаром Каулом.

Каул направился в Вейвейр из Штаба домов сразу, как только все началось, и лишь сейчас, почти в полдень, он смог добраться до фронта. Не найдя связи с Модайлом или любым другим вервунским командованием, он силой личного авторитета и характера поднял вервунских солдат и повел их к воротам, прикрываемый людьми и танками Балвера.

Каул пел Имперский гимн во всю мощь легких и стрелял из штурмового болтера.

Части Севгруппских бригад Балвера следовали за ним, а Балверу хватило смекалки отправить часть восточнее, чтобы поддержать сдающие ряды танитцев.

Корбек не верил своим глазам. Наконец‑то слаженные усилия. Он собрал оставшихся Призраков и вычистил восточный фланг врат от зойканцев. Его поддержка позволила Каулу добраться до самих врат, которые до сих пор, более часа, удерживали в одиночку танитцы.

Наступление трех соединений – танитского, вервунского и севгруппского – вытолкнуло зойканцев в наружные трущобы, под проливной дождь. Каул убрал свои части с дороги, чтобы танки Балвера закончили начатое и заблокировали врата – конечно, только после того, как комиссар попозировал для пропагандистских снимков, немедленно транслированных по всем информационным экранам улья. Каул, победоносный, в развороченных Вейвейрских вратах, Каул, расстреливающий неприятеля, Каул, высоко поднимающий стяг Вервуна над кучей камней. Солдаты Вервунского Главного, столпившиеся, чтобы помочь ему всадить древко знамени в землю.

В середине дня ворота удерживали полсотни танков из Севгруппской бронетанковой. Каул снова стал Народным Героем. Битва за врата Вейвейр завершилась.

На вратах Кроу, как только разнеслись новости о том, что зойканцев отбросили, сражение прекратилось. Нэш вздохнул с облегчением, когда противник стал оттягивать войска с оплавляющихся ворот. И все же распорядился продолжать обстрел.

Ни один из ликующих информационных экранов не упомянул потери: 440 человек из Вервунского Главного и 200 Роанских Диггеров на вратах Кроу, 500 вервунских терриконовцев вдоль Террикона, 3500 из вервунского Главного, 900 человек из Севгрупп и почти сотня Танитских Призраков на Вейвейре. Люди получили победу и героя, все остальное не имело значения.

Гаунт и его небольшая группа поддержки добрались до Вейвейра уже к концу схватки. Гаунт кипел гневом и решимостью.

Даур провел его окопами к Штабу Вервунского Главного, где полковник Модайл собирал людей и раздавал вокс‑указания.

Модайл оглянулся, когда Гаунт ворвался в его укрытие, его лицо окаменело.

– Битва закончилась. Мы победили. Вервун празднует победу, – безучастно сообщил Модайл Гаунту.

– Я слушал вокс. Я знаю, что здесь происходило. Вы облажались, Модайл. Вы потеряли контроль. Вы прятались. Вы вырубили вокс‑связь, когда вам не понравилось услышанное.

Модайл безразлично пожал плечами.

– Но мы победили…

Танитские солдаты зашли в штаб следом за Гаунтом. Даже помрачневший Даур обнажил оружие.

– Связать всех офицеров и взять под арест. И мне нужна запись всего вокс‑эфира, – распорядился Гаунт. Призраки метнулись выполнять приказ, и офицеры Вервунского Главного непонимающе моргали, когда их связывали.

– Что это вы себе позволяете? – надменно поинтересовался Модайл. – Это мой командный пункт!

– И вы накомандовали что, а? Бойню. Вы поражаете меня, Модайл. Люди кричали, требуя поддержки и приказов, а вы игнорировали их. Я все слышал.

– Это был сложный случай, – сказал Модайл.

– У меня сложилась репутация, Модайл, – проговорил Гаунт, – репутация человека справедливого и честного, который хорошо обращается со своими людьми, поддерживает их перед лицом тьмы. По‑видимому, такая репутация представляет меня мягким. Кажется, что я склонен понимать ошибки и прощать их. Некоторые вроде Каула считают меня слабым комиссаром, не готовым к решительным действиям, которых требует мой чин. Не готовым обеспечить дисциплину на поле боя, когда сочту ее ослабленной.

Гаунт снял фуражку и передал ее Дауру. Он неотрывно глядел на Модайла, еще не осознавшего, что происходит.

– Я имперский комиссар. Я воспламеню слабых, поддержу колеблющихся, направлю заблудших. Я буду всем для тех, кому я нужен. И я же – покараю без колебаний некомпетентных, трусливых, изменников.

– Гаунт, я… – начал Модайл.

– Комиссар Гаунт. Ни слова больше. Вы погубили много жизней сегодня.

Модайл попятился, внезапно с ужасающей ясностью осознав, что происходит.

Гаунт вытащил из кобуры болт‑пистолет.

– Ради приличия, выбирайте: расстрел вашими же людьми или быстрая казнь.

Модайл заикался, у него сдали нервы, и он бросился бежать.

Гаунт прострелил ему голову.

– Будь по‑вашему, – грустно сказал он.

Глава десятая

ПОТЕРИ

Через несколько лет своей карьеры я понял, что уже достаточно повидал. С того момента я повидал гораздо больше, но старался не принимать все это всерьез. Иначе просто не выдержать.

Главный военный врач Голека, после бойни на Августе IX

Судя по звукам, на Вейвейре разворачивалось настоящее побоище. Небо под Щитом вспыхивало отсветами взрывов, по всему улью разносился грохот. Это тянулось с рассвета.

Йонси жалобно хныкала и издавала всхлипывающие, чавкающие звуки. И так всю ночь. Тона не знала, как быть. Далин был угрюмым и тихим, в основном спал в дальнем углу мусорной пещеры.

Тона выползла из своей норы и осмотрела изрытые снарядами склоны. Внизу, в полукилометре от них, раскинулись огражденные забором и колючей проволокой казармы химзаводов Гавунды.

Там поселились эти иномирские солдаты, бледнокожие, темноволосые, с их черными одеждами и синими татуировками. Тона думала, что в ульях, откуда они пришли, синие татуировки тоже были знаками банд или символами ранга.

Она мечтала об их еде. Там, на складах, было заперто настоящее изобилие, достойное Императора. Она уже несколько раз засылала Далина воровать еду, но это становилось небезопасно.

Тона знала, что теперь ее очередь. Младенец был слаб и плакал. Ей нужно было сухое молоко и детское питание.

Около тысячи других беженцев прятались среди мусорных куч на пустырях на месте разбомбленных заводов, но она и не думала просить помощи. В улье Вервун сейчас каждый был сам за себя.

Особенно яростный взрыв сотряс Щит над Вейвейром, и Тона оглянулась посмотреть. Она несколько раз бывала на Вейвейрском вокзале, стояла в стеклянном зале главной станции, теперь давным‑давно исчезнувшей, рассматривая заносчивых путешественников из Верхнего хребта, снующих туда‑сюда по платформам. Ее двоюродный дядя Рика держал там киоск фастфуда, а еще она пару месяцев ходила там с бандой карманников.

Большой терминал повергал ее в благоговейный трепет, даже когда она работала там. Он казался ей проходом куда угодно. Будь у нее деньги, она бы села в поезд, мчащий в тропические ульи, на архипелаг, может, даже в Вергхастский порт, где, говорят, можно купить билет куда угодно, включая другие миры.

Врата Вейвейра казались ей дорогой прочь от этой скалы. Возможным будущим. Обещанием.

Теперь они разрушены и сожжены, безразличные иномирские солдаты втоптали обломки в грязь.

Младенец снова заскулил. Тона метнулась в свое укрытие и посмотрела на Далина.

– Оставайся с ней. Я скоро вернусь с едой.

Тона соскользнула по каменному склону и направилась к проволочному забору военного поселения.

Тона пересекла развалины заводов, промышленные зоны, которые сровняли с землей в первый же день, когда Щит еще не был включен. Разбитые рокритовые здания торчали по периметру кратеров шириной метров по двадцать, если не больше. Покореженная металлическая обшивка, вывороченные трубы, торчащие из кирпичной пыли. Куски неузнаваемой сожженной техники усеивали все вокруг.

Тела лежали, где падали, и через месяц они походили уже на лузгу из высушенных костей и ободранной одежды. Спасательные команды унесли большую часть раненых в первый же обход, а трущобные своих мертвецов забрали сами. Но часть тел осталась, смятая и полузасыпанная на просторах развалин. Гиены, тощие, больные и шелудивые, наводнили руины, мародерствуя, – как и она, вероятно, хотя до мертвечины она не опускалась. Надо всем витал застойный гнилостный душок, вызывающий тошноту. Тысячи таких, как она, из низов или совсем пропащие из наружных трущоб обрели здесь временное пристанище, когда основные лагеря беженцев оказались переполнены. Тона Крийд избегала государственных приютов, поскольку, предлагая еду и медицинскую помощь, они все равно представляли власть со всеми свойственными ей недостатками. УКВГ держал большинство приютов в ежовых рукавицах.

Она видела остальных, шастающих по руинам. В основном взрослые, реже дети, все тощие и черные от грязи. Некоторые таращились, когда она проходила; другие не обращали внимания. Никто не разговаривал.

Тона миновала блок складов с осколками окон и увидела собственное отражение. Оно шокировало ее. Всклокоченное бледное существо в грязной рванине с запавшими глазами ответило на ее взгляд. Она ожидала увидеть дерзкую трущобную девчонку с яркими глазами, сверкающим пирсингом и насмешливой улыбкой.

Увидев собственную худобу, Тона осознала, насколько была голодна. Она подавляла это чувство все время. Пустой желудок сжался в узел с такой резкой болью, что на мгновение подкосились ноги, и ей пришлось посидеть на перемазанном сажей ящике, пока боль не утихла настолько, чтобы ее можно было терпеть без судорог и головокружения.

Тона взяла флягу, висевшую на поясе, и сделала несколько глотков драгоценного питья. Полупустая фляжка была последней бутылкой изотонического раствора, который она стащила на шахтерском складе Первой Вервунской литейной. Она знала, что только благодаря ему она и дети выжили в последний месяц.

Тона повесила фляжку обратно и взяла нож. Задний забор военного поселения был всего в паре метров. Оно выглядело пустынным. Может, они все были в бою сейчас. Судя по тишине внутри.

Ее брат Нейк подарил ей нож на десятый день рождения, всего за пару недель до того, как его убили во время бандитских разборок в Каналах под Главным хребтом. Нейк Крийд был из вервов, одной из крупнейших банд, и ручка ножа была украшена искусно вырезанной эмблемой вервов: ухмыляющийся череп внутри готической «V». Тона и сама носила несколько знаков банды – гвоздик в ухе, пряжка, маленькая татуировка, змеящаяся по плечу, но она никогда не была полноценным членом какой‑либо конкретной банды. Она тусовалась с несколькими бандитскими группами и водила знакомство с парнями из разных банд. Пока она была с ними, каждая группа пыталась завербовать ее, но она отказывалась. Одну вещь Тона Крийд усвоила навсегда, с тех пор как семь лет назад Нейк истек кровью от ножевых ранений в темной канализации Каналов: жизнь бандита была глупой, бессмысленной и короткой. Она предпочла бы проложить свой путь, быть самой себе хозяйкой или вовсе никем не быть.