Текст книги "Том 1. Стихотворения 1908-1917"

Часть первая
Царская война^*

Запев

 
Ну-тка, милые мои!
Сладко свищут соловьи
По весне в зеленой роще.
Наша песенка попроще.
Где уж нам да сладко петь!
Нам бы горе дотерпеть,
Вековое наше горе.
Не забросить горя в море,
Не спалить его в огне.
По родимой стороне
Горе, знай себе, гуляет –
Счастье ж где-то ковыляет.
«Эх ты, – мается народ, –
Кабы все наоборот!
Кабы то вот нам да это,
Чтоб зимою было лето,
Чтобы жить нам без хлопот,
Нужды-горюшка не ведать, –
Чтобы сел мужик обедать,
Глядь, само все лезет в ротЬ
Только кто про что ни грезит,
В рот само ничто не лезет.
Что тут делать? Как тут быть?
С горя волком, что ль, завыть?
И завоем, – вот как воем! –
Да запьем, – и пьем запоем,
Растерявши все концы.
Вот какие молодцы!
Легче сипнуть нам от вою,
Чем раскинуть головою:
Кто – примерить аккурат –
В нашем горе виноват?
Не схватиться ли нам с горем?
Может, мы его поборем,
Скинем лихо с наших плеч,
Ежли дружно приналечь
Да тряхнуть, что станет силы,
Всех, кто тянет наши жилы,
Норовя наш век заесть?
«Тут загвоздка вся и есть!»
 
 
Ой вы, братцы, тетки, дяди,
Я пишу не шутки ради,
Не для смеху, не для слез,
Потолкуемте всерьез:
Где болит? На что мы ропщем?
На совете нашем общем,
Ум прибавивши к уму,
Подберемся кой к чему;
Подберемся, разберемся,
Друг на друга обопремся,
Словим горе в перемет
И посмотрим – чья возьмет:
Горе ль нам порвет все снасти,
Мы ль в его широкой пасти, –
Люд рабочий, батраки, –
Все повыкрошим клыки?!
 
 
Облегчивши душу, сразу
Перейду теперь к рассказу.
С правдой-истиной в ладу
Речь простую поведу.
Не за страх пишу – за совесть
Быль доподлинную, повесть,
Где нам в ровном ходе строк
Жизнь сама дает урок,
Где событие к событью
Жизнь пришила крепкой нитью,
Дав канву всему и связь.
«Ну, начнем, благословясь!»
 

Июль 1917 г.

I

 
На деревне тихо-тихо,
По деревне бродит лихо,
Со двора бредет во двор.
Объявил, вишь, царь набор,
Объявил набор досрочный.
У царя расчет был точный:
Как, мол, немец ни мудри,
Как в бою он ни хитри,
С ним нам справиться нетрудно,
Наше царство многолюдно.
Все войска как соберем,
Да всей силой как напрем, –
Не спасут тут немца пушки,
Не война, сказать, – игрушки!
Напирай да напирай,
В день полцарства отбирай! –
   А что головы кто сложит,
То царя не так тревожит!
Миллион голов аль два, –
Не своя ведь голова!
   На деревне тихо-тихо,
По деревне бродит лихо.
Чей там голос? Кто зовет?
Кто-то плачет аль поет?
 

Песни народные

 
Не кукушечка во сыром бору куковала,
Не соловушко в зеленом саду громко свищет, –
Добрый молодец, во неволюшке сидя, плачет,
Обливается добрый молодец горючий слезми:
«Как берут меня, добра молодца, во неволю,
Уж как вяжут мне, добру молодцу, белы руки,
Что куют-куют добру молодцу скоры ноги,
Что везут-везут добра молодца, везут в город,
Отдают меня, добра молодца, в царску службу,
то во ту ль, во ту службу царскую – во солдаты.
Уж никто по мне, добром молодце, не потужит;
Только тужит лишь одна матушка, мать родная,
А еще по мне, добром молодце, красная девица.
Как все девушки про молодчика вспоминают,
Род и племя всё меня, молодца, провожают:
«Послужи-ка ты, добрый молодец, верой-правдой,
Положи за нас свою буйную ты головку!»
«Не шумите-ка, вы, ах, да ветры буйные,
Не бушуйте, вы, ах, да леса темные,
Ты не плачь, не плачь, душа красна девица!»
«Не сама-то я плачу, плачут очи ясные,
По неволюшке из глаз слезы катятся,
Поневолюшке да всё по милом дружке,
Что везут-то ль, отдают дружка во солдатушки,
В молодые ли его, ах, да во некрутики!
Снаряжу ль я, снаряжу дружка хорошохонько,
Провожу ль я, провожу дружка далекохонько,
Я до городу его, городу Владимира,
Я до матушки ль его каменной Москвы.
Середи-то ли Москвы да мы становилися,
Со милым ли со дружком да мы распрощалися.
Господа-то ли купцы на нас дивовалися:
Уж и кто же это с кем, кто с кем распрощается?
Или муж с женой, или это брат с сестрой?
Добрый молодец с душой красной девицей!»
 

II

 
Горько Маша убивалась,
Как с Ванюшею прощалась.
Ваня – красный, что кумач, –
Утешал ее: «Не плачь!
Так по мне ты слезы ронишь,
Словно загодя хоронишь.
Даст бог, справимся с войной,
Будешь, Маша, мне женой.
Коль вернут домой калеку –
Не губи со мною веку,
А погибну на войне –
Помолися обо мне».
 

III

 
Солнце весело светило.
Землю дождиком прибило.
Пар валил с осенних нив.
Лихо шапки заломив,
Заливая горе брагой,
Парни шумною ватагой
Пляс вели последний день.
   – Треыь-брень!
   Трень-брень!
   Ты сыграй-ка,
   Балалайка,
   А мы песенку споем:
   Завтра всем нам на прием!
 
 
   Ой вы, немцы-супостаты,
   Из-за вас идем в солдаты,
   Из-за вас у нас печаль:
   Покидать девчонок жаль!
 
 
   Как посадят нас в вагоны,
   То-то будет плач да стоны.
   Все вагоны – грох да грох,
   Все девчонки – ох да ох!
 
 
   Вы, сударушки-сударки,
   Выносите-ка подарки,
   Чтоб, отправясь в дальний путь,
   Было чем вас помянуть.
   Нам подарки ваши любы:
   Щечки алые да губы!
 
 
   Ты играй-играй, гармошка,
   Ты спляши-пляши, Тимошка!
 

Плясовая

 
Отчего не поплясать?
            – Поплясать.
Дома нечего кусать.
            – Что кусать?
Кабы мне да калачи,
            – Калачи,
Я лежал бы на печи,
            – На печи.
Кабы мне да сапоги,
            – Сапоги,
Я б ударил в три ноги,
            – В три ноги.
Кабы мне стакан винца,
            – Да винца,
Я плясал бы без конца,
            – Без конца.
О каблук да каблуком!
            – Каблуком,
Слезы б вытер кулаком,
            – Кулаком.
Неча, братцы, горевать,
            – Горевать.
Царь велит нам воевать,
            – Воевать.
Царь землей нас наградит,
            – Наградит.
Нам землица не вредит,
            – Не вредит!
Ай, люли, люли, люли!
            – Ай, люли!
Уж добьемся мы земли!
            – Всей земли!
Прощай, горе-маята!
            – Маята!
Запирует беднота!
            – Беднота!
 
 
Ай, Тимошка, молодчина,
Разошлася вся кручина,
Разошлася вся тоска,
Подковыривай с носка!
 
 
Эх-ма!
Друг Кузьма!
Парень с подковыркой.
Денег, думаешь, сума, –
Ан карман-то с дыркой!
 
 
Ах, дыра – не дыра;
Плакали монетки!
Раздарил я всё вчера
Девкам на конфетки!
 
 
У старушки деньги есть.
Стоит только к ней подлезть,
Поцелуешь – гривна.
Очень уж противна!
 
 
Та-ра-рам!
Хи-хи-хи!
Ахти, срам!
Ох, грехи!
Сидит баба, хмурится.
Чем она не курица!
Иха-хо! Иха-ха!
Полюбила петуха.
Петушок хорошенький,
Звать его Тимошенькой!
 
 
Эх, скачи-скачи-скачи:
На нас смотрят богачи!
 
 
Фу ты, черт! Хоть одному бы
Хорошо заехать в зубы!
 
 
Эх, судьбинушка-судьба!
Загуляла голытьба!
 
 
Парни малость захмелели,
А в хмелю чего не пели!
Долго шел веселый пляс.
Разбрелися в поздний час.
А назавтра, пред дорогой,
Поп им в церковке убогой
Всем напутствие сказал,
Окропил и наказал,
Чтоб вели себя примерно
Да царю служили верно
И сумели бы в бою
Стать за родину свою.
 

IV

 
Что творилося с деревней!
От мальца до бабки древней
Выли все до хрипоты,
Надрывая животы.
      Ох, война ли, не война ли –
Всех, работничков угнали!
На приеме, говорят,
Забирали всех подряд.
В деревушку от приема
Прискакал один Ерема.
Был отпущен он домой,
Потому: глухонемой.
Всех, кого не сбраковали,
Сразу в части рассовали
Для муштровки боевой –
В помощь силе войсковой.
Агафон попал в минеры,
Тришка с Кузькою – в саперы,
Пров с Тимошкою – во флот,
В артиллерию Федот,
Ване выпало – в пехоту,
В Курский полк, в седьмую роту.
 

V

 
«Ать! – Два! – Ать! – Два!
В ногу, дурья голова!
Ать, два, три, четыре!
Шире шаг, Михеев! Шире!
Смир-рно! Что там за галдеж?
Соловьев, ты это что ж?
Стосковался по аресте? –
Левой! Правой! Шаг на месте!
Стой! Оправься!.. Ну народ:
Черти! Стадо, а не взвод!»
Чертыхался унтер взводный.
Вечерел денек холодный,
И ученье на плацу
Подходило уж к концу.
Унтер снова взвод построил,
Все ряды сравнял и сдвоил.
Раз, другой солдат ругнул
И к казармам повернул.
«Марш! Равнение направо!
Ну, гляди, ребята, браво!
Никакой беды не знай.
Запевала, начинай!»
 

Песня (солдатская)

 
У ворот мамзель стоит,
На солдатика глядит.
   Ах, калина, ах, малина,
   На солдатика глядит.
 
 
– Ты, солдатик милый мой,
Приходи ко мне домой.
   Ах, калина, ах, малина,
   Приходи ко мне домой!
 
 
Приходи да не скучай,
Будем пить с вареньем чай.
   Ах, калина, ах, малина,
   Будем пить с вареньем чай.
 
 
Ежли будешь молодцом,
Угощу тебя винцом.
   Ах, калина, ах, малина,
   Угощу тебя винцом.
 
 
Ты скажи мне, что не прочь
Провести со мною ночь.
   Ах, калина, ах, малина,
   Провести со мною ночь.
 
 
Ах, любовь, любовь – игра,
Поиграем до утра!
   Ах, калина, ах, малина,
   Поиграем до утра!
 
 
Отвечает тут солдат:
– Хоть я холост – не женат,
   Ах, калина, ах, малина,
   Хоть я холост – не женат,
 
 
Берегу свою я честь:
У меня невеста есть!
   Ах, калина, ах, малина,
   У меня невеста есть!
 
 
Как в казарму я приду,
В сундуке патрет найду.
   Ах, калина, ах, малина,
   В сундуке патрет найду.
 
 
И патретик и кольцо:
Пошлю милке письмецо.
   Ах, калина, ах, малина,
   Пошлю милке письмецо.
 
 
Напишу я ей, любя:
«Чижало мне без тебя!»
   Ах, калина, ах, малина,
   Чижало мне без тебя.
 
 
В полковой свернувши двор,
Сразу смолк солдатский хор.
 

VI

 
Тяжело пришлося Ване.
Был он словно как в тумане,
Все смешалось в голове.
На плацу недели две!
Новобранцев муштровали,
Передышки не давали:
Целый полк, что было сил,
Грязь на площади месил,
По всей площади по длинной
Шел походкой журавлиной,
На ходу на все лады
Перестраивал ряды,
Заставляли раз по двести
Повторять отданье чести,
Но ружья в полку зато
Не держал в руках никто.
Перед самым уж походом
Пронесли ружье по взводам,
Показали, как держать
И откуда заряжать,
Как управиться с прицелом.
Штука мудрая! Но в целом –
Вышел полк, как все полки:
Безоружные стрелки!
О стрельбе им рассказали,
Все приемы показали,
Суть сноровки боевой
При атаке штыковой.
Может, шло б ученье дольше,
Но и в Пруссии и в Польше
Убывал в боях народ.
Курский полк пошел в поход.
Дней с пяток еще в Сувалках
Обучался он на палках
И, обученный вполне,
Чрез неделю был в огне.
Ружья выдали… пред беем,
Хоть не всем, того не скроем,
И с патронами ж опять –
Хоть у немца призанять.
Шли стрелков живые стены
На ружьишко по три смены!
И палили во всю мочь:
Пять патронов за всю ночь!
 

VII

 
Левой! Правой! Левой! Правой!
Был наш Ваня под Варшавой,
Был под Краковом и был…
Где, уж я и позабыл.
Очутившися за Львовом,
На Карпаты лез… Ну, словом,
Выбиваяся из сил,
Много мест исколесил.
За две раны храбрый воин
Двух крестов был удостоен.
Чуть оправившись от ран,
Снова в полк рвался Иван.
Много раз он стыл на стуже,
Пух от голоду, но хуже
Парень горя не знавал,
Как в Карпатах зимовал.
Ох, Карпаты, вы, Карпаты,
Будут помнить вас солдаты!
Не забудут никогда,
Где настигла их беда, –
Как пришлося им с врагами.
Биться голыми руками,
Как по чьей-то злой вине
Войско гибло в западне!
 

VIII

 
Начиная повесть нашу,
Помянул уж я про Машу,
Как, предчувствий злых полна,
Над дружком своим она
Убивалась пред разлукой.
Стала жизнь сплошною мукой
Для Машутки с той поры,
Как рыданьями дворы
Огласилися и хаты,
Как вели парней в солдаты,
И как шел с тоской в груди
Друг Ванюша впереди.
Ей допреж того не в сладость,
И не в еладость и не в радость,
Жизнь убогая была
Без родимого угла:
Маша с детства в горькой доле,
Что былинка в диком поле,
Средъ чужих людей росла,
Службу черную несла.
Над несчастною сироткой,
Безобидною и кроткой,
Измывался, кто хотел:
Сироты таков удел.
 

IX

 
Но нежданно бедной Маше
Дни пришли – не надо краше,
Ей вздохнулося вольней.
Не забыть ей этих дней,
Промелькнувших светлой сказкой,
Дней, когда с любовью, с лаской
Подошел Ванюша к ней.
Не забыть ей этих дней!
Ах, недолго счастье длилось!
Горе страшное свалилось:
Распроклятая война.
Вновь осталася одна,
Не вдова и не молодка, –
Горемычная сиротка.
Счастье было. Счастья нет.
«Ваня, где ты? Дай ответ!»
Но прошло четыре лета,
Все от Вани нет привета.
Маша день и ночь скорбит:
«Иль в плену, или убит!»
 

X

 
Время шло, не шло – хромало.
Натерпелася немало
В эти годы сирота.
Воевала беднота,
Гибла в битвах, как солома,
Разорялась крепко дома:
Шло хозяйство все вразброд, –
С каждым днем нищал народ.
Но проклятым лиходеям,
Мироедам-богатеям
Каждый лишний день войны
Был находкой для мошны.
Богачи народ прижали,
Как в клещах его держали
И сгибали в три дуги:
«С нами спорить не моги!»
Как с войной пошла вся каша,
У попа служила Маша.
За несчастные гроши,
Как прикажут, так пляши.
 

XI

 
Маша день-деньской в работе.
Попадья сидит в капоте,
Объедается, скулит
Да работницу пилит:
«Что ты мечешься, кобыла?
За детьми убрать забыла,
Не докончено шитье,
Время браться за мытье,
Опоздаешь вновь с обедом,
За тобой ходи все следом.
Подоила ль ты коров?
Наколола ли ты дров?
Аль самой полоть мне грядки?
Вот они – пошли порядки:
Плату любишь, жрешь как – во!
А работать не тово!»
 

XII

 
Поп иные любит шутки:
Трется около Машутки,
Вслед за нею со смешком
Скачет батя петушком,
Строит масленые глазки
Да рассказывает сказки,
Пакость всякую несет,
Бороденкою трясет…
Маша бате не сдавалась,
Вырывалась, отбивалась.
Незадачливый отец
Обозлился под конец,
Объявил расчет до срока:
«Нет с тебя, я вижу, прока.
Тож, подумаешь, княжна!
Ты мне больше не нужна!»
 

XIII

 
Пров Кузьмич – хозяин новый –
Был мужик весьма суровый.
Но с Машуткой хмурый Пров
Тож не слишком был суров.
У него своя припевка:
«Фу ты, дьявол!.. Козырь-девка!
За красу твою… тово…
Мне не жалко ничево…
Нынче все торгуют честью».
Пров не силой брал, так лестью.
Хлопал Машу по плечу:
«Я тебя озолочу!»
Так пришлося Маше снова
Бросить службу и у Прова.
 

XIV

 
Стойте, братцы. Долог путь.
Дайте малость отдохнуть.
Чай, никто не мчит вдогонку?
На часок свернем в сторонку
И оглянемся назад:
Далеко ли Петроград?
Петербургом был он ране.
В черной копоти, в тумане,
Возлежал среди болот
Мощи царственной оплот,
Всероссийский обирала.
Здесь томилась, вымирала,
Набивая чердаки,
Голь людская, бедняки.
Здесь в подвалах темных, душных
Для малюток золотушных
Из-за копоти и туч
Не сверкал весенний луч.
Здесь под сводами заводов,
Средь громадных дымоходов
Рос могучий дух борьбы
Пролетарской голытьбы.
И не раз уж эта сила
Воли-выхода просила, –
Разметавши тьму препон,
Колебала царский трон.
Перед страшною войною
Снова грозною стеною
Стал вздыматься бурный вал:
Люд рабочий бунтовал.
 

XV

 
Добрый царь в досаде лютой
Зашушукался с Малютой,
Самым главным палачом:
Порешить, мол, им на чем,
Как им быть с фабричным людом?
Не окончился бы худом
Бунт проклятой голытьбы, –
Мол, от уличной борьбы,
От всеобщего шатанья
До открытого восстанья
Остается только шаг.
С каждым днем наглеет враг.
Пред опасностью подобной
И царю и шайке злобной
Всех приспешников его
Не осталось ничего,
Как – все это уж заране
Палачи держали в плане,
Животы свои храня, –
Чтоб спастися от огня,
Прыгать в полымя. Миколку
Сбить нетрудно было с толку:
Отродясь уж он таков –
Был на редкость бестолков.
Дуралей поверил сдуру,
Что свою спасет он шкуру,
Застрахуется вполне,
Отыгравшись на войне.
 

XVI

 
Вот война пошла откуда.
Для трудящегося люда
Жизнь настала – чистый ад.
Застонал и стар и млад.
С фабрик, с каждого завода
Обобрали тьму народа. –
Торопились поскорей
Изничтожить бунтарей,
Гнали их в огонь, под пули,
Туго петлю натянули
И не ждали, гады, дней,
Как забьются сами в ней.
Больше года шли сраженья.
Где добыть нам снаряженья?
Немец лез на нас да лез,
А у нас всего в обрез.
 

XVII

 
Втапоры – не без причины –
Царь извелся от кручины
И, дрожа за ход войны,
Каждый час менял штаны,
Со штанами – мысли тоже.
Драл царя мороз по коже,
Затрещал пустой чердак:
«Заварил я кавардак».
Шло кругом столпотворенье,
Царь не прочь на замиренье,
Но, ожегшись на войне,
Мира трусил он вдвойне:
«Мир позорный, без победы.
Принесет такие беды,
Что мне вряд ли сдобровать.
Нет, уж лучше воевать».
 

XVIII

 
Богачи тому и рады:
Вновь посыпались подряды.
Повалил доход сплошной. –
Знай, потряхивай мошной.
Порох, пушки да винтовки,
Интендантству заготовки…
Расторопные тузы,
Русь «спасая» от грозы,
Собирались в комитеты
Да прикидывали сметы.
Сметы очень хороши:
Все сплошные барыши.
Наживаться – не новинка,
Но случилась тут заминка:
Все, кажись, идет под стать,
Да рабочих не достать;
С фронта брать чертей обратно
Тож не очень-то приятно:
«Очень вредный элемент»,
Замутят народ в момент,
Перепакостят все стадо.
Хоть опять же думать надо:
Из ребяток боевых
Половины нет в живых.
 

XIX

 
Так и сяк тузы гадали,
В комитетах заседали,
Порешили все на том, –
Брать на фабрики гуртом,
Без особого разбору:
– До разбору ль в эту пору?
Девок, баб и детвору,
Все, мол, будет ко двору.
Невелик, мол, курс науки.
Где ж нужны мужские руки,
Знанье, опыт, верный глаз,
Где военный есть заказ, –
Там придется поневоле
Уж не брать рабочих боле
В пополнение полков
От вагранок и станков,
А держать их «на учете»,
Не ахти в каком почете:
Стал рабочий призывной
Настоящий крепостной, –
Больше дела, меньше платы,
Забунтуй – сошлют в солдаты.
 

XX

 
Слух дошел до деревень:
Дескать, веем, кому не лень,
На заводах есть работа.
У кого к тому ж охота
Подкопить себе деньжат, –
Под рукой они лежат.
Плата – во! И харч отличный.
Обрядишься в шелк столичный.
Сразу в баре попадешь.
В ресторацию зайдешь –
Пей чаишко под шарманку.
Кто польстился на приманку, –
Многих горькая нужда
Потянула в города,
В том числе Машутку нашу,
Там испить лихую чашу.
Снарядившись к покрову,
Маша двинулась в Москву.
Здесь, на фабрике на ткацкой,
После жизни злой батрацкой,
Как-никак, но с первых дней
Ей вздохнулося вольней.
 

XXI

 
Жизнь фабричная – не шутка.
Осмотрелася Машутка:
Шум-содом стоит вокруг,
Новых тысяча подруг.
На миру, как говорится,
Смерть красна и труд спорится.
Одинокая душа,
Общей радостью дыша
И деля со всеми горе,
Растворилась каплей в море.
Капли! Жизнью их полна,
Понесет их всех волна
К берегам, нам всем известным,
К цели – подвигам совместным!
 

XXII

 
А в деревне той порой
Шел у Прова пир горой.
Пров прощался с сыновьями,
Целовался с зятевьями,
Самогонку чашкой дул:
«Кузька, пей!.. Ну, что, Федул?
Бы б ценили, эфиопы,
Что везу вас… не в окопы!
Вот он, промысл-то отцов:
Берегу вас, подлецов.
Дъа зятька да три сыночка,
Всем, глядишь ты, есть отсрочка.
Все попали «на учет».
Ваша кровь не потечет!
Кум Гордеич, молодчина,
Рассудительный купчина,
Как узнал мою беду,
«Я ее, грит, отведу:
Свой завод на днях открою,
Всех вояк твоих пристрою,
На себя ответ возьму.
Помню крестника, Кузьму, –
Препотешный был мальчишка.
Поезжай и жди письмишка».
Вот письмо: «Все на мази, –
Молодцов своих вези!»
 

XXIII

 
Пятерых своих героев
«На учет» в Москве пристроив,
Сразу понял Пров Кузьмич,
Что война – не божий бич,
А источник благодати:
Были б только деньги кстати,
Чтоб пускать их в оборот,
Все само полезет в рот.
Разоренные солдатки
Все последние достатки
Продают, несут, в заклад.
Есть молодки – мармелад:
И лицом тебе, и станом!
Ходит Пров Кузьмич султаном.
Всем, кто сир и кто убог,
Мироед – и царь и бог!
 

XXIV

 
Втершись в земскую управу,
По заслугам и по праву,
У господ Кузьмич в чести.
Стал кулак дела вести:
На свой риск зерна закупит,
С интендантства втрое слупит,
С интендантами в тиши
Вместе делит барыши.
Пров нигде не даст промашки,
Муслит пальцами бумажки,
Счет им бережно ведет
Да в бумажничек кладет.
«Как делишки?»
               «Расчудесно!»
Стало Прову дома тесно,
Опостылел старый двор,
Тянет Прова на простор.
В ход пустивши все уменье,
Стал соседнее именье
Приторговывать мужик.
А именье – просто шик!
 

XXV

 
За пять верст от деревушки,
Под горою у речушки
Приютился барский дом
С парком, садом и прудом.
Пашни, лес и луг поемный…
Пров Кузьмич, как туча, темяый,
Едет мимо, весь дрожит:
«Вот он, клад где мой лежит]»…
Клад все в руки не давался.
Пров на части разрывался,
Торговался – сам не свой –
С генеральскою вдовой.
Генеральша ничего бы:
К ней у Прова мало злобы,
Баба – что уж за делец! –
Управляющий – подлец.
Вот кто дело все изгадил:
Как с ценой одно заладил,
Так не спустит ни гроша,
Распроклятая душа!
 

XXVI

 
За наборами – наборы.
Все хозяйство – без опоры.
Позабрали молодцов, –
Добралися до отцов.
Бабы сохнут от заботы,
От заботы, от работы.
Стало жить невмоготу,
Сжало горе бедноту.
Нужда скачет, нужда пляшет,
Там полоски не допашет,
Там полоски не дожнет,
Пред богатым спину гнет:
«Пров Кузьмич, займи десятку!»
«Пров Кузьмич, возьми лошадку!»
«Пров Кузьмич, продай зерна!»…
Прова линия верна:
Даст взаймы, лошадку купит,
Меру-две зерна уступит,
Купит даром, а продаст…
Маху жох-мужик не даст!
 

XXVII

 
Всю опутавши округу,
Пров и недругу и другу –
Речь зайдет лишь про войну –
Тянет песенку одну:
«По еде – свинье отрыжка.
Немцу скоро будет крышка.
Погодите, дайте срок:
Уж получит он урок!»
Как завидит Пров солдата –
Федьку, Тришку иль Филата –
Рот в улыбочку кривит,
Сам в сторонку норовит.
Федька смотрит мертвым глазом,
Тришка – весь отравлен газом,
А Филатка – без руки.
Прежде были батраки,
Нынче – летом и зимою –
Бродят с нищенской сумою.
 

XXVIII

 
Как-то Прова Кузьмича
Крепким словом сгоряча
Обложил у церкви Тришка:
«Так кому, ты баишь, крышка?
Сам ты, что ль, поступишь в строй,
Чтоб сквитаться с немчурой?
Аль сынков возьмешь с завода
Для военного похода?
Много ты добра принес,
Забрехался, старый пес!»
«Ты, брат, видно, помешался!» –
Пров ответить покушался,
Но, взглянувши на народ,
Вдруг воды набрал он в рот
И – айда домой вприпрыжку.
«Ладно! Вспомню я вам Тришку!
Распрасукиных сынов,
Всех оставлю без штанов!»