Текст книги "Капитали$т: Часть 2. 1988 (СИ)"

Автор книги: Деметрио Росси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

– Есть глобальный вопрос, – сказал я. – Я мог бы его задать другим людям, но мне нужен ответ с наших, так сказать, позиций. Одним словом, что у нас происходит сейчас в городском преступном мире?

Евгений Михайлович усмехнулся.

– Разброд и шатания, как везде. После того, как негодяи убили Сашу, все стало плохо. Единоначалия нет. Воров нет. Есть несколько крупных рыб и много всякой мелочевки. Есть шпана, которая собирается в группировки и бьет друг друга, но это вы и сами знаете.

– Седой сейчас главный у блатных? – спросил я.

Евгений Михайлович развел руками.

– Володя наверняка хочет стать главным. Это властный и жесткий человек. Но навряд ли он потянет эту ношу. Она тяжела… – усмехнулся Евгений Михайлович.

– Почему же? – спросил я.

Лисинский хитро улыбнулся.

– Когда-то я слышал… краем уха… что Володя Седой во время своих командировок не всегда поступал по-дворянски. И именно по этой причине высокого положения он занять не может – при любой спорной ситуации его будут тыкать носом в прошлые грехи, так что он всегда получится неправ. Но сейчас он очень хочет стать первым парнем на деревне. И кто-то ему в этом помогает.

– Каким образом? – спросил я.

– Деньгами, – ответил Евгений Михайлович. – У них откуда-то появились деньги и серьезные. Они купили несколько машин, среди которых одна иномарка. Например, у меня нет иномарки, хотя я человек, как вы догадываетесь, не бедный.

– Будет еще, Евгений Михайлович, – шутливо успокоил я собеседника.

– Ваши бы слова, да богу в уши… Еще, Володя прикармливает шпану из группировок. Одному дарит мотоцикл, другому магнитофон, третьему импортные штаны. На какие, спрашивается? В ресторанах их угощает, а многие из них вообще впроголодь живут. И они за него готовы… вы понимаете?

– Еще бы не понять, – сказал я. А кто еще, кроме Седого?

– Есть и другие, – сказал Лисинский, – Красный, Горюн, Рэм… Но это все люди на свободе случайные. Украл, выпил, в тюрьму… Помните? У них нет силы и денег, но это все равно опасные ребята и лучше с ними на темном перекрестке не встречаться.

– И еще такой вопрос – как вы считаете, с этим Седым можно как-то договориться? Нам, коммерсантам.

Лисинский грустно рассмеялся.

– Лично я с ним не смог договориться за своего хорошего знакомого, который торгует индийскими штанами, в прошлый раз я вам рассказывал эту историю. Я не смог договориться и мне это совсем не понравилось. Мы не первый день знаем друг друга, я уделял Володе некоторые суммы, но теперь, боюсь, это все не имеет значения. Сено не может договориться с коровой, молодой человек. А мышь – с кошкой, кошка не станет слушать доводы мыши. Мышь для нее – еда.

– А если с позиции силы? Если это будет очень большая мышь? – спросил я с улыбкой.

– Вы, кажется, что-то говорили мне в прошлый раз на эту тему… – сказал Евгений Михайлович. – И что? Таки есть результат?

– Ну, если в общих чертах, то недовольных очень много, – сказал я. – И среди недовольных много спортсменов. На днях мы соберемся и обсудим положение.

Евгений Михайлович надолго задумался.

– Может что-то и выйдет из вашей затеи, – сказал он. – А может быть выйдет что-то очень плохое. В любом случае, я хотел бы поприсутствовать на этом собрании. Поставьте меня в известность, пожалуйста, когда это мероприятие будет проходить.

– Обязательно, – сказал я. – Так что, Евгений Михайлович, может и в Прибалтику не нужно будет ехать. Решим все проблемы!

– Здесь есть о чем подумать… – сказал Лисинский. – Вот и будем думать!

Я вышел из кафе в слегка задумчивом настроении. Стояло раннее лето – уже тепло, но еще не жарко, лучшая погода. Хотелось гулять, дышать теплым воздухом, думать о пустяках, разговаривать о пустяках, беспричинно веселиться… Не хотелось заниматься суровым советским бизнесом и выяснять отношения с уголовниками. В ноябре еще куда ни шло, но никак не ранним летом… Обидно будет, если меня зарежут теперь, подумал я. Впрочем… а вдруг я тогда вернусь обратно, в свое время? Нет, подобные эксперименты не по мне. Лучше вернуться в свое время естественным образом – дожив до двадцатых годов двадцать первого века. Правда, не факт, что это будет м о е время… Может быть, я тут наломаю таких дров, что будущее изменится до неузнаваемости. Я помотал головой, отгоняя непрошенные мысли.

Глава 13

Такого наплыва крепких парней стены нашего ДК еще не знали. Человек сорок спортсменов – в «олимпийках» и трениках, простых кедах и поддельном «адидасе», собрались в малом актовом зале нашего ДК. Коротко стриженные парни с широченными шеями, ломанными ушами, приплюснутыми носами и выпирающими бицепсами чинно занимали места.

Этому предшествовала большая работа, которую в основном провели наши новые знакомые – братья Андрей и Матвей. Именно они собрали большую часть спортивного актива, не считая десятка боксеров, которых привлекли Игорь с Валериком.

Пожаловал на наше собрание и Евгений Михайлович Лисинский в компании какого-то очень пожилого, но крепкого мужчины. Мы поздоровались.

– Однако, молодой человек, вы здесь собрали силу, – улыбнулся Евгений Михайлович. – Прямо общество «Трудовые резервы». Впечатляет, ничего не скажешь. А кстати, вот, разрешите вам представить – Петр Петрович! – Спутник Лисинского приветствовал меня крепким рукопожатием.

– Нужный человек! Необходимый человек! – торжественно объявил Евгений Михайлович. – Петр Петрович – глава областного общества инвалидов. Лично я бы вам настоятельно рекомендовал трудоустроить трех-четырех человек из общества Петра Петровича в вашу «Астру». Сам я у себя это сделал давно.

Я с некоторым удивлением посмотрел на Лисинского.

– Что вы на меня так смотрите? – спросил тот, понизив голос. – Может быть вам таки нравится платить налоги? Тогда нет вопросов, никого трудоустраивать не нужно!

Ах, налоги! Действительно, кооператив, устраивающий на работу инвалидов, получал серьезные налоговые льготы, чем охотно воспользовались многие мои коллеги. Действительно, Петр Петрович был нарасхват – можно на бумаге устроить несколько человек, платить им какие-то смешные деньги и получать совсем не смешной профит.

– Не сразу сообразил, – сказал я. – Конечно, вы правы!

– А еще я бы взял к себе на работу пару-тройку ребят из этого зала… – задумчиво сказал Евгений Михайлович. – Скажем, на должность экспедиторов.

– Что-нибудь придумаем! – пообещал я.

Тем временем, собрание началось. Слово взял один из близнецов-тяжелоатлетов – Андрей. Говорил он не очень умело, но зато горячо.

– Пацаны! – торжественно обратился он к присутствующим. – Мы собрались здесь, чтобы решить важный вопрос. Он важный, этот вопрос, не только для нас, но и для всего города! Как известно, некоторые из нас занялись коммерцией. Мы зарабатываем деньги – сами, ничего ни у кого не просим! Зарабатываем себе, своим семьям, своим близким. Мы никому не мешаем жить. Но в это же время находятся люди, которые хотят просто урвать денег, пользуясь своей силой. Ко многим из нас уже приходили, к другим придут чуть позже. Нам постоянно угрожают, мешают работать. И мое мнение такое – нужно что-то решать самим. Милиция никак не реагирует, ее просто нет. Лично мне сказали, что за слова сажать никого не будут. Я считаю, нам нужно брать ситуацию в свои руки.

Пламенная речь штангиста закончилась аплодисментами и одобрительными возгласами.

Валерик врубил на полную громкость «Мираж»:

'Книг сотни страниц, мир сказочных лиц.

Рифм строгая власть, но я спешу к тебе из строк судьбу сложить.

Кто ты, мой Новый Герой? Ты будешь здесь, я знаю!

Тебе обычных дел сюжет мешает быть со мной.

Сойди с забытых страниц, я о Тебе мечтаю, сорви букет колючих роз за каменной стеной!'

Спортсмены покачивались в такт музыке, пили «Пепси» и закусывали бутербродами с сыром. После музыкальной паузы слово взял здоровенный мрачный парень, ломанные уши которого красноречиво свидетельствовали о том, что занимается он борьбой.

– Я сразу сказал этим, когда они пришли: еще раз появитесь – закопаю! – решительно сказал он. – Я два подвала отремонтировал, ментам плачу, пожарникам плачу, за аренду подвалов плачу. И вообще – что в городе творится? Вечером пройти нереально! Машину под окнами не оставишь – если не угонят, то сдерут все, что можно. Менты бардак развели, им нахрен ничего не нужно, только водярой интересуются. Я вижу, что здесь собрались небезразличные люди. Нужно наводить порядок. Я считаю, что все мы, здесь собравшиеся, можем принять участие. Кто-то финансами, кто-то лично посодействовать. Но так, как есть, продолжаться не может. Короче, мое мнение такое. На встречи с жуликами ходить примерно в таком составе, как сейчас, но не меньше, чем человек двадцать. А если кого из нас тронут, то всем собираться и наказывать. Они сейчас оборзели просто, берегов не видят. А если поймут, что за нами сила есть, то может и вести себя станут поприличнее!

Снова шквал аплодисментов и снова гремит «Мираж»:

'Я жду перемен.

Прочь, Время Измен!

Дел много вокруг, и

Мудрость книжных слов мне больше не важна.

Где ты, мой Новый Герой?

Ты будешь здесь, я верю!

Тебе привычный узкий круг мешает быть со мной.

Тебя устала я ждать, сломай замки и двери,

Сорви букет колючих роз за каменной стеной!'

После этого слово взял второй близнец-штангист – Матвей.

– До меня говорили люди, – сбивчиво начал он, – все верно говорили. Нужно нам о себе заявить. Мы, здоровые и сильные мужики, да еще и столько нас! Мое мнение – нам бояться вообще некого. Эти – кто на наркоте, кто бухает. Неужели мы не сможем порядок навести⁈

Снова аплодисменты и одобрительные крики. После речи Матвея официальная часть закончилась и началась часть неофициальная. Во-первых, мы все перезнакомились, что было очень важно. Обменялись телефонами и визитками – у кого были. А во-вторых, провели сбор средств на возможные мероприятия. Коммерсанты спортивного происхождения, среди которых затесался и я, а также – Евгений Михайлович, образовали узкий кружок, человек в восемь.

– У пацанов-то бабок нет, это ясно, – сказал Матвей, кивнув в сторону спортсменов, которые налегали на «Пепси» и бутерброды. – Бабки мы им будем давать, за помощь. Ведь, по сути, они нам помогать будут. Предлагаю выделять по четвертному на человека за акцию. Все согласны, а, купечество?

Купечество было согласно.

– И если кому имущество повредят, на лекарства, на адвоката, если придется – компенсируем из общей кассы.

Все снова согласились.

– Тогда давайте скидываться и определять, кто кассу держать будет!

– А че определять? – пожал плечами здоровенный борец. – Вы движение организовали, вам и карты в руки.

Консенсус был достигнут на том, что братья Андрей и Матвей будут держать наш «оборонный фонд», в который лично я положил тысячу рублей. А Евгений Михайлович положил целых пять. Всего собрали тысяч пятнадцать. Андрей и Матвей также назначались координаторами всех будущих акций. Одним словом, штаб был готов, бюджет собран, бойцы рвались в бой. Несколько охладил пыл собравшихся Евгений Михайлович.

– Молодые люди, – сказал он, по-отечески улыбаясь, – я, пожилой человек, так рад был увидеть столько небезразличных молодых людей, это просто счастье! Но послушайте совет пожилого человека. Не нужно конфронтации. Нужна дипломатия! Поймите, если вы, к примеру, побьете кого-то из этих людей, то им придется резать кого-то из вас. И, я вас уверяю, что у них рука не дрогнет порезать человека. Мы живем в одном городе, ходим по одним улицам, давайте попробуем договориться. Я знаю многих из них, знаю вас – давайте включим дипломатию.

– Не будут они с нами разговаривать, – усмехнулся Матвей.

Лисинский развел руками.

– Ну вот если не будут, то тогда будете думать о чем-то другом.

– Поговорить, конечно, всегда лучше, чем воевать, – задумчиво сказал Серега.

– Вот и я об этом же, – просиял Евгений Михайлович. – Давайте сделаем так. Я вам организую встречу с интересующим вас персонажем.

– С Седым? – уточнил я.

Евгений Михайлович улыбнулся и продолжил:

– Скажем, завтра вечером, часов в шесть у меня в кафе.

Братья-штангисты переглянулись и кивнули:

– Придем.

– Придем, – подтвердил борец.

– Придем, – сказал Серега.

– Вот и отлично! – просиял Евгений Михайлович.

А дома у меня этим вечером был очередной прием – принимали генерала, только-только занявшего пост начальника областной милиции. Генерал был низок ростом и толст, его непропорционально большая голова, казалось, сидела на плечах безо всякой шеи, был он неповоротлив и показался мне человеком неприятным. Тем не менее, я вежливо раскланялся с ним, когда отец меня представил. Генерал с аппетитом выпивал и закусывал, произносил унылые комплименты в адрес партийного руководства и торжественно обещал навести порядок. Звали генерала Эдуард Петрович.

Сговорились они все, что ли, подумал я со скукой. Сколько желающих навести порядок, а порядка все нет и нет. Хотя, я больше поверил бы в то, что если не порядок, то хотя бы какое-то его подобие скорее наведут мои приятели-спортсмены, чем это пьющее и жрущее существо. Впрочем, генерал, подвыпив, боевой дух растерял и начал сетовать.

– Ты пойми, Володя, – говорил он отцу, – у нас же руки связаны! Мы ж ничего не можем! Группировки молодежные – там чуть ни половина – комсомольцы! Куда мне их всех, в колонии? Человек триста-пятьсот малолеток сажать надо – куда я их посажу? Кто мне разрешит⁈ Дубинала в отделении еще могу выписать. А больше ничего не могу, некуда их девать!

– Комсомол не работает ни хрена, – мрачно вторил генералу отец. – Занять молодежь не могут, на собраниях мухи на лету от тоски дохнут.

– И комсомол, и школа, и родители, – подтвердил генерал. – Всем плевать с высокой колокольни. А вообще, Володя, я тебе так скажу. Была сильна идея – вера в партию, в будущее наше, в лучшую жизнь, так и никаких группировок не было! А сейчас? Ни во что не верят! Вообще ни во что! Потому и херней всякой маются – одни железок на себя понавешают и американскую музыку крутят, друге просто рожи друг другу бьют! Все к чертовой матери летит, Володя. И мы все видим, все понимаем, но сделать не можем ничего – что тут сделаешь?

– Мда-а… – неопределенно ответил отец.

– И с кооператорщиками этими… Законов толком нет. Чего делать – непонятно. Статью за спекуляцию никто не отменял, но если я сейчас трону кого по этой статье, то понесется такое… Гражданину Пупкину, получается, спекулировать нельзя, а кооперативу можно!

Краем уха прислушиваясь к разговорам, я подумал о том, насколько тяжела все же генеральская доля. И хотел бы человек порядок навести, но темные силы не дают! Что ж тут поделать… Через час новый милицейский руководитель набрался до такой степени, что до машины пришлось его вести под руки двум милицонерам.

– Пить не умеет… Что за начальник милиции⁈ – подвел отец итог встречи.

А встреча нашей спортивной общественности с криминальным деятелем Седым состоялась вечером следующего же дня. На нее пришли братья-штангисты, здоровенный борец по имени Жора, мой компаньон Серега и еще человек пять спортсменов. Присутствовал и я – не для переговоров, конечно, но для того, чтобы посмотреть – до чего договорятся стороны. Организатором встречи выступал Евгений Михайлович Лисинский.

Красная «восьмерка» подъехала к кафе «Уют» ровно в шесть вечера, как и было назначено. Из машины вышло три человека, два из которых осталось на улице, а один проследовал ко входу. Это и был знаменитый Володя Седой – кумир криминальной молодежи.

– Ух ты, сколько народа собралось! – весело удивился он, войдя в кафе. – Здорово, Михалыч! – обратился он к Лисинскому. – Привет всем!

Я с интересом рассматривал Седого, до этого дня я видел его пару-тройку раз в ресторанах, лично же общаться не доводилось. Это был крупный мужчина, черноволосый, с тонкими чертами лица, на первый взгляд – веселый и общительный, но за веселостью этой угадывалась настороженность. Вообще, Седой производил впечатление опасного человека.

– Здравствуйте, Володя, здравствуйте! – радушно приветствовал гостя Евгений Михайлович. – Благодарю, что нашли время, посетили наши стены. Присаживайтесь, будьте любезны!

– Благодарю, – сказал Седой, присаживаясь за столик, где кроме Лисинского сидели братья-штангисты, борец Жора и мой компаньон Серега. Я с остальными спортсменами сидел чуть поодаль, у барной стойки, и напряженно следил за развитием событий.

– А это чего за комсомольцы с тобой? – спросил Седой, с улыбкой, кивая на спортсменов. Кажется, наша делегация не произвела на него вообще никакого впечатления, или же, свои впечатления он очень удачно скрывал от окружающих.

– А это молодые люди, которые хотели пообщаться, – объяснил Евгений Михайлович. – Да они и сами скажут, чего я за них говорить буду…

– Ну, послушаем, – сказал Седой с любопытством. – Чего хотели-то, молодежь?

– Короче, такое дело, – довольно грубо сходу взял быка за рога борец Жора. – Мы коммерсанты. От тебя приходят к нам за налогом. Так вот, нам это не нравится. Скажи своим, что если еще раз…

– Лично к тебе приходили? – с удивлением спросил Седой, перебив Жору. – И так и сказали, что от меня?

– Ко мне приходили, так я их нахер послал! – мрачно сказал Жора.

– И чего они? – спросил Седой с хорошо разыгранным любопытством. – Пошли?

– Пошли, – подтвердил Жора угрюмо. – Я им сказал, что в следующий раз в землю воткну.

– Правильно сделал! – похвалил Жору Седой. – А че, парни, еще к кому-то приходили, с понтом от меня?

– К нам приходили, – сказал Матвей. – Бабок просили, а когда мы не дали, угрожать начали – зарежем, убьем! Венок подкинули к квартире, к дверям, так матери плохо стало. Мы за такое…

– Мать – святое! – посерьезнел Седой. – Значит, вы мне предъявляете, что какие-то штымпы приходят от меня к вам за налогом, пугают вас, подбрасывают венки. Так?

– Получается, что так, – подтвердил Матвей.

Седой посмотрел на него внимательно.

– А если бы они сказали, что от Горбачева пришли? Вы бы сейчас Горбачеву предъявили? Или как?

– То есть, ты хочешь сказать, что это не твои люди? – подал голос Андрей.

– Я хочу сказать, парни, – повысил голос Седой, – что вы, не разобравшись, выкатываете претензию незнакомому человеку. Кто-то прикрылся чьим-то именем. Вы повелись. Что это, разве нормально? Приемлемо между порядочными людьми? Вот лично я считаю, что это неправильно. А правильно было бы сделать так – если бы к вам кто-то пришел за каким-то налогом, якобы от меня, то вам нужно было брать этих людей и идти ко мне для выяснения. Вот так нормальные люди поступили бы.

– Сдается мне, что ты, дружище, включаешь заднюю, – сказал Серега.

Седой внимательно, с некоторым даже любопытством, посмотрел на него, но ничего не ответил.

– Ну тогда ОК, – пожал плечами Матвей, – если это не твои люди, то тогда и вопросов нет. В следующий раз, если придут, будем их просто гасить на месте.

– Дело ваше, – пожал плечами Седой. – Сможете загасить – гасите. Ко мне еще есть вопросы?

– Еще от какого-то Быка приходили, – сказал Жора. – Тоже не твой?

– Бык это Бык. Я это я, – развел руками Седой. – С Быком сами разбирайтесь. Я ему приказать ничего не могу, у нас не армия. У нас все люди равны. Я интересуюсь – ко мне вопросы есть?

– Получается, что инцидент исчерпан? – спросил Матвей.

Седой рассмеялся.

– А у меня никакого инцидента и не было, это у вас какие-то инциденты. Это от того, пацаны, что вы сами по себе живете. Если бы мы общались нормально, то никогда бы у вас никаких вопросов не появилось. Че вы? В одном же городе живем, а город маленький!

– Значит, налог от тебя никто не собирает? – спросил Жора.

Седой тут же преобразился, как по волшебству. От улыбчивости и напускного дружелюбия его не осталось и следа.

– А ты кто такой, пацанчик, что в наши дела нос суешь? Я же в твою коммерцию не лезу? Знай свое место и в людские дела не лезь.

– Да мне похрен ваши дела, – сказал Жора грубо. Похоже, что он явно провоцировал конфликт. – Я тебе конкретно говорю, что если придет кто за каким-то налогом – урою нахрен. Вот и все.

Глава 14

Седой с некоторым скепсисом посмотрел на Жору.

– Дело твое, парень. Тебе решать. Только вот что я вам, молодежь, скажу. Если, по сути, у вас ко мне претензий нет, то значит и разговаривать не о чем. А ведете вы себя неправильно. Ты бы, Михалыч, поучил молодежь, что ли.

– Получается, что не договорились мы, – сказал Серега.

– Получается, что так, – подтвердил Седой.

– Мы тебя послушали, теперь ты нас послушай, – сказал Жора. – Если те, которые за налогом приходят, реально без твоего ведома твоим именем прикрываются, то ты им скажи, чтобы так не делали. Еще один такой случай – всех на больничку отправим. Где вы там третесь, в «Софии»?

– Седой долго рассматривал Жору, а потом окинул взглядом сидящих.

– Все с ним согласны? – спросил он.

– Послушай, дружище, – сказал Серега медленно, – нам чужого не нужно. Но своего мы не отдадим. Если еще один такой случай произойдет, то мы тогда по-другому будем разговаривать. Вы тоже там у себя подумайте – нужно оно вам или нет.

– Не отдадим, – отозвались близнецы-штангисты.

– Всех порвем, – добавил Жора.

В зале кафе «Уют» запахло грозой, но тут со своего места поднялся Евгений Михайлович. Вид у него был взволнованный.

– Друзья! – сказал он драматично. – Ну что вы, в самом деле⁈ Мы же все взрослые, воспитанные люди. Давайте не будем горячиться и спокойно во всем разберемся! Володя! Вы же интеллигентный человек! (Седой усмехнулся) Вы разве не видите, ребята молодые, горячие, спортсмены! К ним пристает какая-то шпана, они нервничают, что тут странного?

– Ну-ну, Михалыч, – сказал Седой весело. – Если пристает к ним шпана, то пусть отбиваются – вон они какие здоровые!

– А ребята не стали их бить, потому что те назвали ваше имя, – развел руками Лисинский, – ребята позвали вас на разговор, чтобы прояснить ситуацию. Но ситуация не проясняется.

Седой иронически глядел на Евгения Михайловича.

– Михалыч, я не понял, ты что, теперь с ними? – он мотнул головой в сторону спортсменов.

– Я сам по себе, Володя. – В голосе Евгения Михайловича слышалась тысячелетняя грусть.

– Один на льдине, – кивнул Седой. – Ты же бывший каторжанин, Михалыч, ты же должен понимать – так не получится…

– Увы… – тысячелетняя грусть в голосе Евгения Михайловича умножилась как минимум в десять раз. – Но, Володя, я полагаю, что необходимо прийти к какому-то решению. Ребята свою позицию высказали, ты слышал. На насилие они ответят насилием. Это довольно грубо, но справедливо, ты не находишь?

– Завязывай за справедливость, Михалыч, – усмехнулся Седой. – Ты вот в своем кабаке кушаешь-пьешь в костюмчике красивом, «Волга» у тебя, бабки у тебя, а масса по очередям давится, барыгам вдвое-втрое переплачивает.

– Ты тоже, Володя, не в телогрейке щеголяешь и не пешком пришел, – сказал Евгений Михайлович обиженно.

– Это верно, – согласился Седой. – А решение… Какое бы тебя, Михалыч, устроило решение, расскажи.

– Пусть ребята работают спокойно. Вот список точек, которые вашим трогать не нужно, – Евгений Михайлович протянул Седому тетрадный лист. – В противном случае начнется серьезный конфликт, а кому он нужен?

Седой повертел список в руках и, не глядя, положил его на стол.

– Ладно, народ, – сказал он, – рад был со всеми вами пообщаться. Пора мне, дел много. Будьте здоровы!

Он неторопливо вышел, подмигнув на прощание Евгению Михайловичу.

– Не договорились, – вздохнул Лисинский.

– По разговору, конечно, он нас сделал… – задумчиво сказал Серега.

– Ничего удивительного, – пожал плечами Евгений Михайлович, – это они умеют очень хорошо. Меня беспокоит то, что не договорились. Значит будет насилие. Это плохо, молодые люди.

– Да похрен. – Жора грузно поднялся из-за стола. – Теперь трижды подумают, прежде чем лезть. А если полезут – сразу едем их гасить, все собираемся и едем.

– Все не так просто… – задумчиво сказал Евгений Михайлович. – Впрочем, будем смотреть.

Спортсмены разошлись, а я остался – задать несколько вопросов Евгению Михайловичу.

– Скажите, а зачем вам все это? – спросил я. – У вас же с жуликами вроде все ровно было?

Евгений Михайлович был грустен.

– Знаете, Алексей, – сказал он, – у меня совсем не все хорошо в отношениях с этими людьми. Они просят десятину. Понимаете?

– Десять процентов? – переспросил я.

– Да. Десять процентов от всего. Это много. Большие деньги. Столько я давать не готов.

– Седой вам сделал предложение?

Евгений Михайлович покачал головой.

– Нет, не лично Володя. Лично он стесняется, наверное. Есть и другие, более мелкие и злые. Так что, не Володя, но с его ведома, определенно.

– И всем нашим тоже с его ведома?

– Никто бы не посмел всуе произносить имя Володи, – усмехнулся Евгений Михайлович. – Видимо, мне таки придется съездить отдохнуть. В Прибалтику.

– А милиция? – спросил я. – Нет возможности договориться с милиционерами, чтобы его закрыли? Пусть не бесплатно, но все равно экономия.

Евгений Михайлович горько махнул рукой.

– Таких знакомых, чтобы прийти и сказать – вот вам деньги, закройте человека на срок, у меня нету. Да и милицейское начальство Володя устраивает, по большому счету.

– Это почему? – не понял я.

– Причин, как минимум, две, – назидательно сказал Евгений Михайлович. – Во-первых, милиция не хочет умножать сущности. Володя сейчас один на троне. Все худо-бедно контролирует, полного беспредела не допускает, молодежные банды приструнил. А убери его, так на его месте сразу два-три нарисуются. И будут друг с другом воевать, портить показатели и оперативную обстановку, кому оно надо?

– А вторая причина?

– А вторая, – хитро прищурился Евгений Михайлович, – заключается в том, что… я, кажется, вам уже говорил? Есть слушок, что Володя в заключении не всегда поступал так, как нужно по их кодексу чести. А это значит…

– У милиции есть компромат, – сообразил я. – какие-нибудь подписки, показания. И они этим могут его контролировать. И вообще, его руками делать все, что захотят!

– Вы очень точно все сказали! – похвалил меня Евгений Михайлович. – Я полагаю, что все обстоит примерно так.

– Вам уже угрожали? – спросил я.

– Угрожали? Нет! Мне очень корректно намекнули, что есть давняя постановка, таким как я – отдавать десять процентов. И что не мы ее приняли и не нам ее отменять. Вот и все.

– И какой же выход из всего этого?

– Знаете, есть старый анекдот, – улыбнулся Евгений Михайлович. – У армянского радио спрашивают: «Есть ли выход из безвыходного положения?» Армянское радио неделю молчало, а потом сказало: «На вопросы по сельскому хозяйству не отвечаем!»

Я засмеялся и Евгений Михайлович присоединился ко мне.

– Одним словом, как-нибудь да будет, – сказал я. – Не может же быть, чтобы никак не было.

– Это тоже хороший анекдот, – улыбнулся Лисинский. – Однако, Алексей, еще до своей поездки в Прибалтику, я хочу, чтобы мы таки сходили пообщаться с директором прекрасной конфетной фабрики!

– Всегда готов! – сказал я.

– И это отлично! – улыбнулся Лисинский. – О времени я сообщу вам заранее! И еще, Алексей, у меня к вам небольшая просьба.

– Какая? – спросил я заинтересованно.

– Скажите вашим друзьям-спортсменам, пусть пришлют мне человека четыре. Я их возьму на работу. Что касается оплаты, то пусть ту зарплату, которую они получают сейчас, умножат на два. Я дам столько. А всей работы от них – следить, чтобы все было в порядке здесь и в других местах.

– Ну вы даете, Евгений Михайлович! – удивился я. – Вам не проще было бы прямо здесь стационарный пункт милиции открыть?

– Вы, молодой человек, когда будете выходить отсюда, посмотрите налево, – улыбнулся Лисинский.

– Неужто милиционеров наняли? – изумился я.

– Безопасность, – торжественно сказал Евгений Михайлович, – это такая интересная штука… Она как деньги – ее не бывает много!

– Все понял, – сказал я. – Просьбу вашу передам, думаю, что желающие найдутся.

А на следующий день я пошел на свидание. Со своей институтской одногруппницей, Лера ее звали, Валерия. Все это получилось как-то очень естественно и органично, мы часто сидели рядом на лекциях, иногда болтали о том, о сем – непринужденно и весело. Была она из какой-то очень интеллигентной семьи, чуть ли ни дворянских кровей, да и развитее большинства одногруппников, но происхождением не кичилась, была душой компании и всеобщей любимицей, что с интеллигентами бывает очень редко.

В кино шла «Игла» с Цоем и как-то так получилось, что я ее пригласил, а когда пригласил – сам удивился. Она согласилась. И не без удовольствия, отметил я, ей понравилось, что я ее пригласил. «Иглу» я, конечно, видел еще в подростковом возрасте и был не очень в восторге от сюжета и общей атмосферы фильма – такое ощущение, что в сознании советских кинематографистов свершился полный переворот на сто восемьдесят градусов – от лакированных и приторно-оптимистических «Кубанских казаков» к мрачняку и беспросветности – «Игла», «Интердевочка» и прочим «Меня зовут Арлекино». Только крайности, только хардкор!

Вечером у кинотеатра – невиданная толпа.

– Билетов не будет, – сказала она с отчаянием. – Ну конечно, не будет, такой фильм, весь город на ушах, о чем мы только думали. Глупо было надеяться!

– Ну, если не будет билетов, пойдем в видеосалон, «Красную жару» смотреть. Там Шварцнеггер играет советского милиционера…

– Ой, не трепись, – махнула она рукой. – Еще скажи, что он председателя колхоза играет. Или передовика производства.

– Шучу, – сказал я легкомысленно. – Шучу, конечно. Кто ж девушку на первом свидании ведет на фильм со Шварцнеггером? Тогда уж лучше «Человека дождя» посмотрим. Только появился.

– Я что-то слышала… – сказала она заинтересованно.

– Там Дастин Хоффман играет умственно отсталого, – объяснил я. – У него отец помер и все имущество ему завещал. А его брат… Том Круз играет – решил свою долю имущества у брательника оттяпать!

– Все ты придумываешь! – сказала она. – Что за дурацкий сюжет, такого быть не может…

– Не веришь – пойдем, хоть сейчас посмотрим. Кассета в городе две недели, свежак!

– Хочу на «Иглу»! На «Иглу» хочу!

– На «Иглу», так на «Иглу», – вздохнул я.

Билеты, конечно же, нашлись у пацанов-перекупщиков, но с такой страшной переплатой, какой еще никогда не было. Впрочем, я безропотно расплатился – девушка хочет на «Иглу», куда ж деваться!

Советские люди смотрели фильм, затаив дыхание, кажется, никто даже не кашлянул за все время сеанса. А мне, испорченному дитю информационной эпохи, все казалось каким-то наигранным и нарочитым. Цой явно косплеил Брюса Ли, при том, что как артист он определенно Брюса превосходил. Сюжет «Иглы» не имел большого значения, это был не сюжетный фильм, скорее атмосферный и настроенческий. При том, что я видел его довольно давно, повторный просмотр моего мнения почти не изменил – жесть жесткая. Конечно, отдельные эпизоды вызывали восхищение, песни Цоя, идеально вписывающиеся в контекст, тоже вызывали восхищение. Но народ восхищало вообще все.