Текст книги "Капитали$т: Часть 2. 1988 (СИ)"

Автор книги: Деметрио Росси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

– Слыхал? – говорит мне Валерик. – Наши боксеры чего учудили… Создали с блатными коалицию. Сначала те приходят и просят сразу много, угрожают, показывают ножик и учебную гранату. А потом уже появляются наши – хорошие и добрые, просят совсем немного, говорят – защитим, поможем, грудью закроем! Кооператоров, которые мебелью занимаются на Социалистической, таким образом обработали. И автомастерскую на Буденного. Потом бабки делят.

Мы никому не платим и ни с кем не враждуем. Валерик с Серегой знают всех спортсменов, которые начали двигаться в набирающем обороте рэкете. Я знаком с главшпаном Володей Седым, хоть и не при лучших обстоятельствах, но все же. И еще, у меня визитка начальника городской милиции.

На политическом горизонте загораются новые звезды. В Москве, говорят, есть какой-то Ельцин, который против зажравшейся партийной номенклатуры и всего плохого и за простой народ. Чего-то он там даже выступает то перед нашими журналистами, то перед импортными, и всем сплеча правду-матку… Народ обсуждает в очередях и дивится… Никогда такого не было, чтобы оттуда кто-то за простой народ встал!

Глава 22

Я сижу в салоне «восьмерки». Рядом со мной – Екатерина Петровна, наша известная городская ясновидящая. Вид у Екатерины Петровны – так себе, она почему-то здорово сдала за последнее время, хоть и не пьет теперь. Она похудела, под глазами круги и вообще, в ней словно что-то сломалось…

– Вам бы отдыхать чаще, – говорю я.

– Некогда, – говорит она безразлично. – Люди. Идут, идут и идут…

– Желают знать, что будет? – спрашиваю я с улыбкой.

Она не улыбается в ответ.

– Люди потеряли опору, – говорит она строго. – Хотят определенности и… Им страшно. Всем очень страшно. Я же вижу. Они спрашивают разное – кто про мужа, кто про любовника, кто про работу… Но на самом деле все спрашивают одно и то же – а что со мной теперь будет? От страха спрашивают, потому что будущего хоть и не знают, но чувствуют. И побежали – по гадалкам, бабкам и астрологам. А иные – в церковь. А многие просто пьют, чтобы страх заглушить, потому что невыносимо иначе жить…

– От страха, значит… – говорю я задумчиво.

– От страха, – подтверждает она. – Все чувствуют, одни сильнее, другие очень слабо… Что-то будет. Может быть, ядерная война…

Я с улыбкой мотаю головой.

– Нет. Ядерной войны точно не будет, что вы в самом деле… Во всяком случае, не сейчас.

Она смотрит на меня с интересом.

– Странный ты парень… Странный!

Уж кто бы говорил, думаю я, но вслух отвечаю:

– Об интервью договорились уже?

Она кивает.

– Придет корреспондентка. Что мне нужно будет рассказать?

Я набираю полную грудь воздуха. Очень тяжело произносить слова, касающиеся будущего. Буквально приходится выталкивать из себя. И я выталкиваю:

– Землетрясение. В Армении. Этой зимой. Очень разрушительное. Несколько городов почти полностью… Точной даты не помню. Если хоть кого-то удастся спасти… Хоть одного человека… Понимаете?

– Куда мы лезем… – шепчет она в отчаянии. – Господи, куда мы лезем, зачем?.. Ты же не знаешь ничего, не знаешь!

Я устало пожимаю плечами.

– Можем ничего не делать и ни во что не вмешиваться. Пусть идет как идет. Погибнет сколько-то там тысяч, да и хрен с ними.

– Ты не понимаешь! – отчаянно шепчет она. – Так ничего не получится, ничего! Оно защищено, очень сильно защищено! Как… я не знаю! Как сокровища Эрмитажа!

– Что – оно? – удивляюсь я.

– Будущее, дурак! – ее отчаяние достигает апогея.

Я долго молчу.

– Есть книга одного писателя американского, – говорю я. – Там про психбольницу. И один парень, косящий под психа, взбунтовался против системы. И решил разбить пуленепробиваемое стекло, с помощью одной тяжелой штуки, пульта управления. Он попробовал ее поднять, но не смог, хотя был очень сильным парнем. Штука была реально тяжелая. А все психи смотрели, как он это делает и держали пари, получится у него или не получится. И вот, у него ничего не вышло. И в конце этот парень посмотрел на психов с презрением и сказал: «Ну, я хотя бы попытался». Он попытался. И я тоже попытаюсь, пусть даже ничего не получится, пусть вес заведомо больше того, что я в силах поднять. Я попытаюсь спасти кого-нибудь, и будь что будет.

Она обреченно вздыхает и, ничего не говоря, выходит из машины. А я еще долго сижу и думаю, на кой черт мне все это нужно. Голова пухла от всего происходящего. И еще, я остро завидовал Евгению Михайловичу, который, не мудрствуя лукаво, свалил в закат, то есть – в Прибалтику…

– А чего мы, собственно, хотим? – Этот риторический вопрос задал Валерик на одном из первых наших офисных совещаний.

– Нет, я понимаю, – поправился он, – заработали бабок, хорошо заработали! Каждый день капает – страшно сказать сколько! Завтра капнет, и послезавтра, и еще какое-то время… Но дальше-то что? Вот в чем вопрос!

– Ну как же! – рассмеялся Серега. – Пятилетку в четыре года выполним. Похвальная грамота придет из обкома, как ударникам капиталистического труда! А чего ты хотел-то, Валер? На заводе работяги пашут, от зарплаты и до зарплаты тянутся, но таких вопросов – а дальше что? – никто не задает. Потому что все хорошо знают – дальше максимум в мастера-бригадиры, но не факт, потом пенсия, в потом кладбище.

– Про доску почета позабыл, – сказал я.

– Точно! – просиял Серега. – Не боись, Валерка! Заработаем первый миллион – сделаем доску почета! Свою, личную – «Лучшие люди кооператива 'Астра». И твою физиономию туда зафигачим – чин-чинарем!

– Ну я не знаю, – сказал Валерик неуверенно. Похоже, он действительно не понимал, что с ним происходит. – Лично мне как-то хочется перспективу видеть. Самореализоваться, что ли… Не все же из-за денег одних…

– На завод тебе нужно, – язвительно сказал Серега. – На месяц-другой, на перевоспитание. Поработаешь, а в свободное время – художественная самодеятельность! Или в ДНД – ловить антиобщественный элемент. Реализовывайся в какую хочешь сторону, все пути открыты!

– А вы заметили такую штуку, – сказал я задумчиво, – завод у нас воспринимается как наказание.

– Во! Точно! – откликнулся Серега. – И колхоз еще.

– И ПТУ, – добавил я. – Чего родители детям говорят? Будешь херово учиться – пойдешь в ПТУ. А оттуда на завод, рабочим. Типа – что может быть хуже? Казалось бы, рабоче-крестьянское государство, а участь рабочего и крестьянина считается недостойной…

– Ты подсунь своему бате тезисы, – усмехнулся Серега. – Пусть сделает доклад по проблеме повышения престижа рабочих специальностей!

– А вот в одном Валерка прав, – продолжил я, – перспективы у нас туманные. Все очень шатко и нестабильно.

Серега пожал плечами.

– Мне нормально. По мне так лучше нестабильная штука в день, чем стабильные двести пятьдесят в месяц. Говорю вам – вы пацаны молодые, не нюхали той стабильности, а мне вот довелось! Все, поеду на завод, сейчас Илья приедет за товаром и нестабильные бабки привезет!

Серега ушел, а мы с Валериком остались – пили чай и молчали, каждый думал о своем.

– Вот как классно Серега в тему вписался, – нарушил молчание Валерик. – Прирожденный делец, кто бы мог подумать…

– Прирожденным был Витя, – возразил я, – а Сереге просто антураж нравится – кабаки, девочки, деньги. Машина вот хоть и кооперативная, но считай что своя, понадобилась – сел и поехал…

– А ты сам чего думаешь? – спросил Валерик. – Какие перспективы?

– Нельзя останавливаться, – сказал я, – нужно наращивать обороты. Про Алису читал, которая в Стране Чудес?

– Мультик смотрел, – хмыкнул Валерик.

– Там умные вещи, в книге… Чтобы оставаться на месте нужно бежать изо всех сил. А чтобы попасть куда-то, нужно бежать в два раза быстрее. Как про нас писано…

– Про нас?

– Ну, не конкретно про нас, – сказал я, – про коммерсантов. Есть одна мысль… Нужно будет съездить в «Юпитер» к комсомольцам, пообщаться. Тем более, что нас пригласили…

– Нужно значит нужно, – сказал Валерик задумчиво.

Мы с Лерой в кино, на премьере. За билеты пацанам на входе переплатил рекордные деньги. Вообще, зал забит до отказа, такому интересу позавидовал бы любой, самый модный видеосалон – советские люди массово пришли смотреть первый фильм о советской мафии. Идут «Воры в законе». Я раньше смотрел, конечно, и не был особо впечатлен, фильм явно не дотягивал до классики – «Славные парни» или «Путь Карлито», но вот, довелось пересмотреть. Безусловно, Гафт если не гений, то большой талант наверняка… Да и Гердт с Акопяном смотрелись очень прилично… После фильма мы, по сложившейся уже традиции, живо обменивались впечатлениями.

– Это просто здорово! – сказала Лера тоном, не допускающим апелляций. Ее глаза горели восторгом, она явно была под впечатлением.

– Ага, – сказал я, – герои Гафта прямо карьеру делают! Растут на глазах, приятно посмотреть!

– Это в каком смысле⁈ – вскинулась она.

– Ну как же… – улыбнулся я. – «Гонки по вертикали» смотрела? Там Гафт тоже жулика играет – рецидивиста по кличке Батон. Только там он никому не нужный, несчастный и жалкий, хоть и рецидивист, милиция за ним по пятам гонится… А здесь вот как фишка поперла! Прямо дон Корлеоне!

– Сейчас начали правду снимать! – заявила она. – А тогда сплошную пропаганду гнали. Или может быть, скажешь, что такого, как в этом фильме нет и режиссер со сценаристом все выдумали?

– Почему же… – пожал плечами я. – Сам я с этими людьми не сталкивался, но что-то похожее, конечно, есть. Мне кажется, что в реальности все намного страшнее и обыденнее. А здесь просто режиссер всеми силами старался произвести впечатление на зрителя! И это старание чуть ли не из каждой сцены прет. Пиление ржавой ножовкой руки, например. Или пытка горячим утюгом…

– Ужасно! – сказала она с чувством. – Мне даже плохо стало, никогда такого не видела в кино. А что, ты хочешь сказать, что такого не бывает?

– Да бывает, бывает! – стал заводиться и я. – Кто же против! Только когда все оно в одном месте собрано и на зрителя вывалено, то получается «клюква».

– А итальянский «Спрут» тоже клюква⁈ – возмутилась она. – Вообще, я вижу, что ты всегда критично настроен ко всему новому!

Я тяжело вздохнул. О, советская восторженная молодежь из благополучных семей!

– Про «Спрут» я не знаю, – сказал я. – Хотя там утюгами не пытали и руку в закрытом гараже не пилили… А насчет критичности… могу объяснить.

– Объясняй! – потребовала она. – Только не вздумай смеяться, мы о серьезных вещах говорим!

– Хорошо, – сказал я, стараясь подавить улыбку. – Вот фильм. В нем привлекательные злодеи – у них много денег, красивые женщины, большие дома и импортные «тачки». Так?

– Ну так… – подтвердила она неуверенно.

– Откуда у них деньги? По фильму – от подпольных коммерсантов-цеховиков. И для Грузии это правда, подтверждаю. Они действительно платили десять процентов ворам, чтобы не иметь проблем с преступным миром… Ну и за другие услуги, не важно. Я – директор кооператива. Коммерсант. В зале больше половины зрителей – пионеры и комсомольцы, совсем молодые ребята. Понимаешь, куда я клоню?

Она весело рассмеялась.

– Ты думаешь, что они к тебе придут вымогать деньги? Ты серьезно, что ли⁈

Я развел руками.

– Одного моего приятеля порезали, когда он выносил мусор. За то, что отказался платить. Я же говорю – все страшнее и проще.

– Привет, молодежь! – раздалось откуда-то сбоку. Явно в нашу сторону. Голос какой-то знакомый, отметил я про себя и оглянулся. Коричневый «Опель-Рекорд», в то время новинка в наших широтах. Возле «Опеля» несколько мужчин. Среди них Седой, собственной персоной. Я шепотом выругался.

– Стой здесь! – не терпящим возражения тоном приказал я Лере. – Я подойду, поздороваюсь…

Она посмотрела на меня вопросительно, но согласно кивнула. Я подошел к «Опелю». Седой и трое парней с ним. Разглядывают меня с любопытством, но без агрессии. Мы здороваемся.

– В кино ходили? – с усмешкой спросил Седой.

– В кино, – подтвердил я. – А вы тоже?

Парни засмеялись, а Седой с улыбкой покачал головой.

– Нет. Нам без надобности… Про свою жизнь мы и так все знаем. Чего они нам могут любопытного показать?

– Наверное, ничего, – согласился я.

– Ну вот и я об этом. А ты, парень, заходи к нам в «Софию», если случится нужда. Все в порядке у вас?

– Спасибо, все в порядке. Зайду при случае, – сказал я дипломатично.

– Это хорошо, когда все в порядке… – усмехнулся один из парней. – И плохо, когда наоборот.

– У нас всегда все в порядке, – отчеканил я.

– Хорошего вечера, – сказал Седой. – Девочке привет говори.

Я вернулся к Лере.

– Кто это такие? – озадаченно спросила она. А я не стал ничего придумывать.

– А это как раз иллюстрация к нашему разговору. Наши отечественные гангстеры.

– Да брось, – сказала она изумленно. – Так не бывает.

– Еще как бывает, – сказал я. – Мужчину с темной шевелюрой, с которым я разговаривал, видела? Это Вова Седой, известный в городе бандит.

– А ты его откуда знаешь⁈ – спросила она с любопытством.

– Пересекались пару раз… – снова честно ответил я.

Ее изумление все нарастало.

– И что… он, как в этом фильме?

Я усмехнулся.

– Нет. Не совсем так, но все равно – опасный человек. Как-то часто я с ним пересекаюсь в последнее время, – добавил я задумчиво.

Некоторое время мы шли молча. А потом она спросила:

– Слушай, а этот твой кооператив… вы чем вообще занимаетесь?

Я улыбнулся.

– У нас дико криминальный бизнес. Как у Тони Монтана. «Лицо со шрамом» смотрела, хотя бы?

– Смотрела, – сказала она недовольно. – А ты опять надо мной издеваешься.

– Чистую правду говорю, – честно заявил я. – Дико криминальный бизнес, Тони Монтана отдыхает, а адвокат Терразини удавился от зависти! Мы производим полиэтиленовую пленку!

– Я так и знала! – торжествующе сказала она. – Так и знала, что ты все врешь! И эти люди, они же никакие не бандиты, правда⁈

– Так точно, – подтвердил я. – Никакие не бандиты, просто бригада передовиков производства с машзавода. За перевыполнение плана их премировали автомобилем марки «Опель», почти новым.

– Ну тебя, – капризно сказала она.

Мы гуляем дальше и болтаем о пустяках. Нам хорошо.

В кафе «Юпитер» мы приехали втроем – всем составом. Кафе это располагалось в старом городе, да еще и в памятнике архитектуры – арочные окна, толстые стены, двери с сохранившейся резьбой, громадные потолки… На входе в зал перед нами возникли двое парней, спортивной внешности, которые вопросительно уставились на нас.

Нормально все у комсомольцев налажено, восхитился я, а вслух сказал:

– Добрый вечер! Орловский присутствует? У нас встреча.

– Александр Сергеевич здесь, – сказал один из парней и махнул рукой куда-то вглубь зала: – Проходите, пожалуйста!

– Какие здесь вежливые люди! – восхитился Валерик.

– Цивилизация! – подтвердил Серега.

Александр Сергеевич Орловский действительно нашелся в компании двух солидных молодых людей и трех девушек. Компания выпивала, веселилась и вообще, чувствовалось, что людям хорошо.

Мы подошли и поздоровались с Орловским, и все завертелось – мы представлялись присутствующим, нам представляли присутствующих, мы рассаживались, искали общих знакомых, чокались, произносили тосты – все как полагается.

– Как же замечательно, парни, что вы надумали прийти! – восторгался Орловский. – Просто здорово! Мы здесь всегда вечерами собираемся, мозговые штурмы устраиваем, это штаб наш!

– Видим, как вы штурмуете, – улыбнулся Серега, кивнув на батарею бутылок.

– Это же допинг! Чтобы мозги запустить! – весело объяснял Орловский. – На самом деле мы серьезные вопросы обсуждаем! Важные для экономики всего региона!

– Ничего себе! – делано удивился я.

– Да! – Орловский важно поднял указательный палец. – Есть проблема серьезная, парни! Отстаем мы. Отстаем, а это нехорошо.

– Это непатриотично даже! – сказал усатый комсомолец.

– В чем же это мы отстаем? – спросил я.

– Нужен банк, – сказал Орловский со смешной пьяной серьезностью. – Кооперативный банк, просто кровь из носу! У казахов уже есть! В Ленинграде есть! У всех есть! У нас нету…

– С госпредприятиями работать сложно, – сказал усатый, который, кажется, был трезвее своих друзей. – И с государственными банками работать сложно.

– Так делайте, кто же вам не дает… – пожал плечами Серега.

– Честно, дружище⁈ – Орловский испытующе посмотрел Серегу.

– Лучше честно, – кивнул он.

– Стремно, – со слезами в голосе сказал Орловский. – Вы же понимаете – у нас еще никто ничего подобного не делал. Первопроходцам всегда тяжело, тяжелее всех приходится!

Банк. Я думал об этом. Тема перспективная, но потенциальных клиентов пока не так много. А эти пьяные ребята уже планируют… И банк им, судя по всему, нужен исключительно для перекачки государственных средств. Но вообще, ребята – молодцы. Масштабно мыслят, перспективно…

– Если я открою частный банк, – сказал Орловский, – то это же черт знает, что начнется. Как в лесу зажечь фонарик – тут же слетится вся пакость – кровососущая и не только. Все скажут – у Орловского свой банк, у него много денег! Все читали в журнале «Крокодил» что у банкиров бывает много денег! Все скажут – убить Орловского, отобрать у него все деньги, похитить его жену!

– Ты же не женат! – удивленно сказал усатый комсомолец.

– Похрен! – отрезал Орловский.

Глава 23

И снова тосты и звон бокалов – комсомольские вожаки поглощали алкоголь в каких-то неимоверных количествах и умудрялись сохранять рассудок. Похоже, что это было их суперсилой.

– А скажите, парни, – приставал к нам с расспросами усатый комсомолец, – правду говорят, что это вы «краснознаменских» на нары устроили и ничего вам за это не было?

– Были времена… – уклончиво сказал я.

– И с Седым рамсили и тему вытянули? И Быку по башке настучали и ментам сдали?

Я развел руками.

– Это не совсем мы. В основном – наши друзья, спортсмены. Но вообще, договорились вместе держаться, да…

Орловский довольно кивнул

– Я ж говорил! – сказал усатый. – Парни себя хорошо зарекомендовали! А мы вот открыли секцию карате при Доме Творчества. И что толку⁈

– Не бойцы! – коротко сказал Орловский. – Никакого толку нет. Слышали про инцидент после концерта на стадионе?

Я кивнул. Мы слышали про инцидент на стадионе. Там проходил громадный концерт рок-групп, местных и приезжих, собравший металлистов и прочих неформалов со всей округи. На их беду, концертом заинтересовались также и представители молодежных группировок, которые традиционно недолюбливали неформалов по причине их полной непохожести на «нормальных людей». В результате произошла масштабнейшая драка, в которой каким-то чудом обошлось без жертв.

– Концерт этот мы устроили! – гордо сказал Орловский. – И этих балбесов-каратистов взяли – порядок охранять. Так их загасили за минуту, какой уж там порядок, не знали, как ноги унести!

– А банк нужен, – сказал усатый. – Еще вчера нужен, завтра уже поздно может быть.

– На чем-то конкретном планируете зарабатывать? – спросил я.

Орловский оживился.

– Есть океан! – провозгласил он, широко разведя руки, словно пытаясь обнять этот огромный океан. – Океан государственных денег! Внутри этого океана есть подводные течения – деньги двигаются между предприятиями и отраслями! Но вот какая штука, парни… этих денег как бы и не существует. Потрогать их почти нельзя… Часть уходит на зарплату, но это копейки. Часть вытаскивают через нашего брата-кооператора, – Орловский лихо подмигнул мне. – Но основная масса денег – эти космические миллионы и миллиарды – остаются недостижимыми!

– Сколько там сейчас украдет простой советский директор… – мечтательно сказал усатый. – Ну пусть даже миллион. А что такое этот миллион в масштабах отрасли⁈ Крохи, пустяки, говорить не о чем!

– Можно заработать столько, сколько душа пожелает, – пьяно сказал Орловский. – Мы сейчас зарабатываем, конечно, зарабатываем! Но столько, сколько можем. А с банком можно заработать столько, сколько захотим! Из этого государственного океана денег закачаем в свое озеро и…

– Станем как боги! – выдохнул усатый.

– И кто мешает? – спросил я вкрадчиво.

Орловский долго и внимательно смотрел на меня. А потом спросил:

– Ты, Леша, парней на воротах видел? На входе в кабак.

– Видел, – сказал я.

– Пять человек посменно работает, – сказал Орловский мрачно. – По пятьсот в месяц каждому. Парни хорошие, боевые, мы стараемся бывших афганцев подтягивать. Не пьют, за работу держатся, но все равно текучка. Понимаешь?

Я кивнул. Чего уж тут непонятного.

– Юрку порезали на прошлой неделе. Сейчас в больнице. Виталику месяц назад голову проломили. Не пустил компанию, а там оказались ребята злопамятные и опасные – подкараулили и проломили. И вообще, иногда заходят – люди как люди. А подвыпьют, так за ножи хватаются!

– Короче, безопасность простого кабака, который три копейки приносит – мы вытягиваем, – сказал усатый. – И то с потерями.

– Договорились бы с блатными, – сказал Серега благодушно.

Усатый и Орловский рассмеялись.

– С ними договоришься… – сказал Орловский. – Это же болото, трясина – туда только попади, засосет! И если с ними за кабак договориться, то они и в другие дела полезут, сто процентов. И с кем договариваться? Сегодня один, завтра другой, сами друг с другом не ладят… Короче, вы поняли. Если безопасность простого кабака еле-еле вытягиваем, то банк просто не потянем.

Я слушал Орловского и смотрел по сторонам. Все столики заняты, везде сидят приличные, хорошо одетые люди, много красивых женщин – здесь царит успех, здесь деньги и возможности… И все это посреди всеобщего распада и убожества. Мне стало как-то нехорошо. От этих ломящихся столов, белых рубашек и строгих костюмов. Просто до тошноты… Захотелось на улицу, вдохнуть теплого летнего вечернего воздуха, а потом домой… Спать! Ого-го, да вы, я вижу, ваше благородие, нарезались, с удивлением подумал я. А вслух почему-то сказал:

– Девяностые наступили… Только никто еще не заметил.

Все сидящие за столом с недоумением уставились на меня. Однако что-то я язык контролировать перестаю. Плохой признак.

– Я о том, что ребята в будущее смотрят, сегодняшним днем не живут, – громко объяснил я. – А чего? С банком классная идея. Офигенная. Лично мне нравится.

Орловский и усатый просияли.

– Короче, парни, – сказал Орловский, понижая голос до громкого шепота, – в учредители пойдете? Сами мы такой проект не вытянем. А все вместе можем потянуть. Сами видите, тема интересная…

– Тема интересная! – подхватил усатый. – Все крупные директора к нам сбегутся, вся региональная промышленность!

– С регистрацией проблем не будет? – спросил я.

Орловский рубанул воздух рукой, явно давая понять, что с регистрацией проблем не будет.

– Вот у него, – Орловский кивнул на усатого, – родной дядя. В Москве, в Госбанке чин. Рыжкова знает лично.

Усатый кивнул.

– Там зампред госбанка должен разрешение подписывать. Подпишет. Обидно же, парни! Такой дядя на такой должности и без всякого толку. Сечете?

– Сечем, – сказал я задумчиво. Хотелось на воздух и спать. – А скажи, Саша, такую вещь… Вот прямо сейчас у вас конфликтов ни с кем нет?

– Ни с кем, – твердо сказал Орловский. – Со всеми ровно.

– Мы подумаем, – сказал я ничего не выражающим голосом.

– Думайте, парни, – сказал усатый, – но только не очень долго. Сами понимаете, еще вчера все нужно было делать!

– Сколько там уставной фонд должен быть? – спросил я.

– Да, херня! – махнул рукой Орловский. – Пол-лимона всего. Не о чем говорить!

– Пятьсот штук?!! – Серега закашлялся, кажется, услышанная сумма произвела на него впечатление.

Орловский посмотрел на него с удивлением.

– Ну да, пятьсот. А че? Их вообще нужно в течение года показать, так что по этому поводу париться нечего. Я отвечаю – за неделю соберем! А то и за три дня. И химкомбинат, и ликеро-водочный, и мясокомбинат – все к нам пойдут!

– А спецы? – спросил я. – Дебет с кредитом кто будет сводить? Это же вам, парни, не отчетно-выборные собрания…

– А чего спецы? – улыбнулся усатый. – Только свистнем, толпа набежит. У них зарплата двести рэ – так мы дадим по штуке ключевым и вспомогательным по пятьсот, вот и все.

– А от нас, получается, безопасность нужна? – спросил Серега задумчиво.

Орловский усмехнулся и разлил остатки коньяка по бокалам.

– Ну че вы, парни, как маленькие, в самом деле? Разве я не знаю, кто у Алексея отец? Или как вы на химкомбинат зашли? Как с краснознаменской бандой, Быком и Седым разобрались? И что целый съезд у вас был в ДК медиков, весь город говорил. Мы сами не с луны свалились, не последние люди. У меня батя – депутат облсовета и замдиректора. А мать – в потребсоюзе. У Юрика, – Орловский кивнул на усатого, – батя в «конторе». Вы поймите – если мы все вместе будем, то возможности появятся…

– Любые! – подсказал усатый Юра. – Возможности будут такие, какие сами захотим.

– Будем думать, – сказал я осторожно. Пламенная речь Орловского, признаюсь, произвела на меня некоторое впечатление. – Но вы бы, парни, хотя бы какую-то основу накидали на бумаге… Минимальный бизнес-план, чтобы самим хоть немного понимать, как оно будет…

Орловский пьяно улыбнулся.

– Если бы вы знали, парни, сколько нами написано бессмысленных и бесполезных бумаг…

– Лех, ты серьезно про банк? – спросил Валерик, когда мы ехали на такси по домам.

– Вполне, – сказал я устало, – тема перспективная. Они боятся, что их с большими бабками прихватят злые люди… И правильно боятся. Безопасность мы сможем обеспечить? Хотя бы на первых порах?

– Сможем, – сказал Серега. – Наши спортсмены уже конкретно так оперились. Никого не боятся, шпану гоняют. Половина барахолки им платит, мне Матвей на днях рассказывал. За охрану, типа. Им попробуй не заплати… Андрей с Матвеем всем заправляют. Если что – полсотни человек за час соберем, были бы бабки.

– Ну вот, – сказал я, – под это дело можно и в соучредители въехать. Так-то они все верно говорят, частные банки нужны, особенно госпредприятиям.

– Я в этой финансовой хреновине не понимаю ничего, – сказал Серега. – То ли дело у нас на заводе – сырье засыпал, продукт получил, бабки подбил… Лучше и придумать нельзя.

– Ты чего, Леха, правда думаешь, что эти деляги нас к большим деньгам подпустят? – спросил Валерик.

– Если безопасностью мы будем заниматься, то куда они денутся с подводной лодки? —ответил я вопросом на вопрос.

– Скользкие типы, – сказал Серега, – не понравились они мне. Одним словом, в разведку бы я с ними не пошел!

– В разведку и не нужно, – сказал я. – А вот выгоду поиметь вполне возможно…

В итоге, мы торжественно договорились подумать обо всем, когда немного протрезвеем.

На следующий день я подбиваю нашу бухгалтерию. Месяц нашей деятельности на химкомбинате принес почти семьдесят тысяч рублей. Очень приличная сумма для вчерашнего мелкого спекулянта псевдоамериканскими часами и сигаретами, думаю я. Также, в активе две машины, о чем еще полгода назад и мечтать не могли. Деньги лежат в двух коробках из-под обуви. Большей частью, двадцатипятирублевки. Сотенных и полтинников мало. Денег больше пятидесяти тысяч, и каждый день приходят и приходят новые.

Я звоню в кафе «Уют», Якову Наумовичу.

– Але… – спрашивает всегда недовольный, слегка дребезжащий голос.

– Вы на месте, Яков Наумович? – вежливо интересуюсь я.

Яков Наумович взрывается наигранным недовольством. Конечно, он на месте, куда он может деться, он простой пенсионер, не дипломат и не депутат!

– Есть дело! – говорю я загадочно.

Яков Наумович саркастичен. Он очень удивлен, что у современных молодых людей – законченных бездельников – вдруг появляется какое-то дело! И если у меня есть дело, то почему бы мне не заняться им прямо сейчас, вместо того, чтобы отвлекать пожилого человека, у которого почки и желчный пузырь?

Я еду в кафе «Уют». На дверях вывеска «Переучет», но я спокойно захожу, киваю официанту, и тот проводит меня в мозговой центр империи Евгения Михайловича Лисинского – в подсобку. В подсобке Яков Наумович, как всегда, страдает над бутылкой минеральной воды. Он меланхоличен и настроен пофилософствовать.

– Это у вас-то дело? – иронично спрашивает он меня.

Я с улыбкой киваю.

– У меня!

Яков Наумович небрежным жестом указывает на свободный стул и обреченным тоном говорит:

– Рассказывайте!

Я начинаю рассказывать.

– Дело в том, Яков Наумович, – говорю я, – что у меня и моих друзей скопилось… как бы это правильно сказать… скопился некоторый излишек резаной бумаги от Госбанка СССР. И мы хотели бы… Вы понимаете?

Яков Наумович тяжело вздыхает.

– В наше время лучше хранить сбережения в туалетной бумаге, – говорит он сварливо, – от этого намного больше пользы.

– Не могли бы вы как-то помочь нашей проблеме? – вкрадчиво спрашиваю я. – Нас интересуют, так сказать, альтернативные способы хранения средств.

Яков Наумович молчит. Он молчит долго, и, кажется, начинает слегка дремать. Я кашляю так, что он вздрагивает.

– Если вы не знали, – говорит он, – альтернативные способы хранения средств не приветствуются законодательством СССР. Почему бы вам просто не открыть счет в сберегательной кассе?

Я смеюсь – хорошая шутка!

– Спасибо за совет, Яков Наумович, – говорю я, – но нет ли каких-то альтернативных способов? Я уверен, что ваш опыт позволяет…

Яков Наумович перебивает меня на полуслове.

– Есть «грины» по пятерке, – просто говорит он. – Будете брать?

– Буду, – говорю я. – Пять «штук» организуйте, пожалуйста!

– Завтра зайдите, – говорит Яков Наумович. – Еще имею предложить золотые десятки. Николаевские, очень хорошие. Вы видели когда-нибудь золотые десятки?

Я отрицательно мотаю головой.

– Только в кино, Яков Наумович. Про следствие, которое ведут Знатоки.

Во взгляде Якова Наумовича вселенская печаль.

– Зачем вы смотрите всякую дрянь и портите себе нервы? Смотрите что-нибудь хорошее, например программу «Вокруг света»! А десятки, молодой человек, сейчас ходят по пятьсот. Требуются?

– Требуются, – говорю я. – Штучек двадцать, будьте любезны.

Яков Наумович величественно кивает.

– А я вижу, вы серьезный и очень неглупый молодой человек! – говорит он.

Ну надо же! «Крокодил доброе слово сказал!»

– Я очень надеюсь, – говорю я с максимальным почтением в голосе, – что все вышеупомянутые предметы будут подлинными и надлежащего качества.

Яков Наумович театрально оскорбляется.

– Кажется, я ошибся насчет серьезного и неглупого, – говорит он. – Когда вы увидите эти десятки, то сразу все поймете! Старую работу сразу видно!

– Итого, тридцать пять тысяч, – говорю я. – Завтра в это же время завезу.

– Завозите, – говорит Яков Наумович и отхлебывает минералки из стакана. – Когда-то я пил «Киндзмараули», – говорит он печально. – Я пил «Твиши», «Херес» и азербайджанский коньяк в те времена, когда все пили «Три топора» и «Солнцедар». А сейчас… – он со скорбью указывает на бутылку минералки.

– Я завтра заеду, – повторяю я.

– Милости просим, – мрачно говорит Яков Наумович. – Кстати, звонил Женя. Передает вам привет.