Текст книги "Капитали$т: Часть 2. 1988 (СИ)"

Автор книги: Деметрио Росси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

– С этим я полностью согласен, – сказал я. – Мы тоже думаем на тему безопасности. С вашего позволения, Евгений Михайлович, я бы вернулся к этому разговору через несколько дней.

– Если вы надумаете что-нибудь путное, – торжественно сказал Лисинский, то я со своей стороны готов всячески… Вы понимаете? Любая поддержка! Нужна безопасность, Алексей. На уголовников мы положиться не можем – их много, они голодные и даже друг с другом не ладят. А нас так и вовсе не считают за людей. Мы для них корм!

– Через несколько дней поговорим на эту тему, – пообещал я.

– Кстати, – хитро прищурился Евгений Михайлович, – вы ничего не слышали о товарище генерале из нашего областного управления милиции?

– Будто бы ничего, – пожал плечами я. – А что случилось?

– Есть слушок, что генерал переходит на другую работу. И если это так, то это очень неплохо – с преступностью в городе сами знаете как. Может быть, новая метла хотя бы сначала будет хоть как-нибудь мести, а не стоять для красоты…

– Если услышу, то поделюсь информацией, – пообещал я.

– Буду очень признателен, – сказал Евгений Михайлович. – А кстати, Алексей, вы любите конфеты?

– Конфеты? – удивился я.

– Ну, не только конфеты… Вообще – сладкое. – Евгений Михайлович вопросительно смотрел на меня.

– В умеренных количествах, – сказал я, в свою очередь вопросительно глядя на Лисинского.

– В умеренных – это хорошо! – похвалил он. – А если так, то отчего бы нам как-нибудь не прогуляться от нечего делать на нашу славную конфетную фабрику? Возьмем Юрия Сергеевича и втроем прогуляемся к директору, как вы считаете?

– С той же самой целью, что и в прошлый раз? – уточнил я.

– Конечно! – улыбнулся Лисинский. – Конфетная фабрика… О! вы не знаете, что это такое! Вообще, мало кто знает, что это такое! Это золотой прииск. Или даже алмазный, я не знаю. Лично я бы отказался от золотого прииска в пользу конфетной фабрики, если бы мне предложили выбирать! Левое производство там было, наверное, со дня открытия. А чтобы было из чего производить – хищения, усушка-раструска, всякий шахер-махер с технологией… ну, вы понимаете…

– Вполне понимаю, – подтвердил я. – Деловые люди.

– Именно! Время от времени, когда ОБХСС нужно отчитаться за выполненный план, там сажают какого-нибудь мастера. Однажды посадили даже начальника цеха, а директору – выговор по партийной линии. – Лисинский улыбнулся.

– И как сейчас там обстоят дела? – спросил я.

– Как везде. Открыли кооператив-прокладку. Делают левую продукцию из государственного сырья, но по бумагам это делают не они, а кооператив. Тонна съедобных конфет стоит пять тысяч рублей. Делают они левых тонн тридцать в месяц – у нас хорошая фабрика, люди умеют работать! А еще можно, например, разложить конфеты по коробкам, там же, на фабрике, но указать производителем кооператив – и получить двойную выгоду. Или продавать уже упакованные пакеты с конфетами – новогодние подарки. Или запаковать конфетное ассорти в тот же пакет и продать уже не детишкам на новый год, а взрослым – через какой-нибудь заводской буфет. Я же говорю – это золотая жила!

– Значит, мы попросим продать нам немного сладкого? – уточнил я с улыбкой.

– Совсем немного! – подтвердил Лисинский. – Тонн пять в месяц, не больше. Но, условно говоря, не по пять, а по два с полтиной. Да, они немного потеряют в прибыли. Но это для них такие копейки, что и говорить не о чем. А уж тем более, ссориться с горкомом.

Ну вот, опять в воздухе запахло деньгами, подумал я. И ведь все почти законно!

Глава 11

– Обязательно сходим на конфетную фабрику, – сказал я. – Как там, директор сговорчивый товарищ?

– Сговорчивая, – уточнил Евгений Михайлович. – Там прекрасная дама. И это хорошо, женщины, они умнее мужчин… во многих вопросах!

– Тем лучше, – улыбнулся я. – А послушайте, Евгений Михайлович… вы говорите, что они делают тридцать тонн левой продукции… Так?

– Примерно, – пожал плечами Лисинский. – Тонной больше или меньше – я свечку не держу, но кое-что знаю.

– Это же получается на сто пятьдесят тысяч рублей в месяц⁈ – удивился я.

– Считать чужие деньги, конечно, неприлично, – потупился Евгений Михайлович, – но, за вычетом накладных расходов (а они немалые!) у Светланы Романовны остается тысяч сто-сто двадцать в месяц. Это очень приличные деньги, скажу откровенно. Уж я не знаю, куда Светлана Романовна их вкладывает – в камушки, картины, доллары или еще во что… Но дама она зажиточная – это бесспорно. Миллионерша. – Евгений Михайлович улыбнулся.

– Но я не понимаю… – сказал я. – Есть же куча проверяющих органов…

– Молодой человек, – сказал Лисинский с легкой улыбкой, – когда кто-то зарабатывает миллион рублей в год, то бояться каких-то там органов, самый главный начальник которых зарабатывает две-три тысячи в год, просто неприлично. Это смешно. Конечно, иногда случаются разные вещи и даже очень богатые люди попадают надолго, а некоторые получают и высшую меру. Такое бывает. Но это скорее исключение. Богатый человек нужен всем.

– Ее кто-то прикрывает? – спросил я.

– Нет, не так. Никто не прикрывает. Но у Светланы Романовны много друзей, и ее не трогают. Жить дают, понимаете? И я точно знаю, – Лисинский поднял указательный палец, – что Светлана Романовна не дружит близко ни с кем из нового партийного начальства. А мелкие сошки в счет не идут, бог с ними.

– Значит, договорились, – сказал я довольно, – тогда делаем все по прежней схеме?

– Делаем! – значительно ответил Евгений Михайлович.

Мы расстались довольные друг другом. По пути домой я думал о том, что наша схема по сути своей – то же рейдерство. Только не забираем мы ни акции, ни активы – такое и в голову никому не может прийти! – мы перераспределяем в свою сторону немного теневого товарного потока.

Видеосалон принес головной боли с той стороны, откуда не ждали. Вообще, доблестная советская милиция смотрела на нелегальный прокат американского кино сквозь пальцы. Раз в месяц к нам приходил участковый, который получал пакет с бутылкой коньяка и закуской. Участковый жал нам руки и желал всего наилучшего. И был у нас строгий уговор – обеспечение с нашей стороны порядка и отсутствие каких-либо происшествий. Этого уговора мы придерживались неукоснительно. Но вот, случилось нежданное – вдруг, откуда ни возьмись, внезапно, возникла кампания по борьбе с нелегальным кинопрокатом! Эта идея, судя по всему, возникла в голове у кого-то из столичных милицейских чиновников, была спущена на места и уже на местах все закрутилось.

Так, в один прекрасный день, после вечернего сеанса в наш салон заявилась целая делегация – четверо сотрудников в форме, один из которых аж в майорском звании, и наш старый знакомый – участковый. Последний имел вид виноватый и хмурый, старался с нами глазами не встречаться. В тот вечер в салоне мы были все трое – я, Валерик и Серега.

– Подпольный кинотеатр? – спросил майор грозно. – Чье хозяйство?

– Мое хозяйство, – сказал я спокойно. – А что, проблемы какие-нибудь?

Этот вопрос вывел майора из себя.

– Проблемы⁈ Щас я тебе устрою проблемы! Столько, что не унесешь! Документы!

Я молча протянул майору студенческий билет.

– Считай, что из института уже вылетел, умник! Это кто такие⁈ – майор кивнул на притихших Валерика и Серегу.

– Кино пришли посмотреть, – невинно сказал Валерик. – С Брюсом Ли. А что, нельзя было? Мы ж не знали.

– Вон, даже в кинотеатре «Кинг-Конга» показывали, – добавил Серега. – Весь город ходил.

– Я вам устрою кино про Кинг-Конга, – пообещал майор. – Кинопанораму устрою. Тоже студенты? Документы!

Валерик с Серегой предъявили документы.

– Сейчас будем помещение осматривать, – заявил майор. – Пантелеев! Чего стоишь, скучаешь? Мне осмотр проводить прикажешь? Сухарев! А ну давай сюда директора ДК, или кто там у них!

И все завертелось! Беглый осмотр нашего салона выявил орудия преступления – видеомагнитофон и две кассеты, содержащие четыре вражеских фильма.

– «Хищник», «Путь дракона»… – читал майор. – Вот наши эксперты и проверят – есть там пропаганда насилия или нет… Пока все изымаем, давай, Сухарев, протокол изъятия пиши.

Привели директора ДК – как обычно с похмелья, взъерошенного и перепуганного.

– Что это у вас на территории? – грозно спросил майор. – Притон⁈ Запрещенные фильмы? Может они у тебя тут наркотиками балуются, а⁈

Похмельный директор мычал что-то невразумительное, а мне было немного смешно наблюдать за всей происходящей суетой.

– Товарищ майор, – сказал я, – а в чем, собственно, дело? У нас клуб кинолюбителей, он функционирует уже давно и ничего страшного здесь не происходит. Вот и товарищ участковый подтвердит. – Я кивнул на участкового. Тот угрюмо шмыгнул носом, но не сказал ни слова.

Майор смотрел на меня с некоторым даже изумлением.

– И вообще, – сказал я, – у вас, товарищи милиционеры, есть какие-нибудь бумаги? Постановление на обыск, если это обыск, конечно. Мы же не в Чикаго, правда? Ведь советская милиция действует исключительно в рамках закона?

Майор покраснел. Потом побелел. А если я его стукну, он станет фиолетовый в крапинку, всплыло внезапно в голове из недавно виденного мультика.

– Пакуйте всех! – скомандовал майор.

– И зрителей?

– Всех, там разберемся!

– Позвольте, а как же я? – попытался вставить слово директор ДК. Но тщетно, никто его не слушал.

– Ох, парень, испортил ты себе биографию, – сочувственно сказал мне уже в милицейском «бобике» сержант Сухарев.

– Разберемся, – жизнерадостно ответил я.

– Да он совсем дурак, – сказал водитель «бобика». – Но ничего, сейчас привезем, там мозги на место поставят. А то вообще оборзели. Кино империалистическое за бабки крутят, да еще и сотрудникам при исполнении хамят.

Валерка, с которым мы сидели рядом, заговорщицки подмигнул мне.

– Все равно всех выпускать придется, – сказал я уверенно, чем изрядно насмешил милиционеров.

– Отпустим, конечно, – пообещал водитель. – Еще и домой отвезем, до квартиры проводим.

– Домой меня отвезет ваш начальник, – сказал я. – Майор… как его там? Фамилии не знаю.

Сержант Сухарев тяжело вздохнул и посмотрел на меня как на ненормального. К моему счастью, сам майор ехал во второй машине, в компании директора ДК и Сереги.

– Зря ты за метлой не следишь, парень, – сказал сержант. – При плохом раскладе может и уголовка вылезти. Ты зря начальника разозлил, он мужик взрывной.

– Перетопчется, – отрезал я.

Сержант только головой покачал.

– Нелегко вам придется, – сказал он.

Нас привезли в одно из районных отделений, где сначала долго держали в каком-то предбаннике, проверяли документы и записывали в журнал. Затем, нашу троицу посадили в каком-то глухом и узком коридорчике под присмотром все того же сержанта. Начальника ДК куда-то увели отдельно. Там мы, слегка нервничая, но не подавая виду, просидели с четверть часа. Потом нас развели по кабинетам.

В кабинете, а вернее – в тесной комнатке без окон, куда меня привели, за столом сидел уже хорошо знакомый мне майор и совершенно незнакомый лейтенант – здоровенный хряк с оловянными глазами.

– Ну что, борзый? – радостно обратился ко мне майор. – Сейчас будем с тобой общаться. Или может быть ты сам все рассказать хочешь? Чистосердечно?

– Чего рассказывать-то? – спросил я с интересом.

Майор поглядел на меня с недоумением. Я – обычный студент, не группировщик и не матерый рецидивист. И вроде не псих. Я должен бояться и паниковать.

– Че, мы за тебя придумывать должны? – спросил лейтенант угрожающе. От него несло перегаром и потом.

– Ну, например, как порнуху крутили, – сказал майор.

– Двести двадцать восьмая, – уточнил лейтенант. – По предварительному сговору, в составе группы, с целью получения прибыли. До трешки. А если еще выяснится, что малолеткам крутили, то трешкой не отделаетесь. Развратные действия в отношении малолетних.

Майор торжествующе улыбнулся.

– Нехорошая статья… – сказал он с фальшивым сочувствием. – Совсем плохая, тяжело с ней там.

– Не завидую, – сурово подтвердил лейтенант. – Нам, по большому счету, даже похрен, напишешь ты чего-то или нет. Знаешь, есть поговорка – был бы человек, а статья всегда найдется!

Так, подумал я. Нужно этот цирк заканчивать. А то они реально дело шить начнут.

– Товарищи милиционеры, – сказал я просительно, – я признаюсь во всем! Только просьба – позвоните, пожалуйста, по телефону и скажите, что я здесь, у вас. А то папа волноваться будет, а у него давление. И язва еще.

– Язва – это плохо, – лицемерно посочувствовал майор. – Надо позвонить, предупредить язвенника, а, лейтенант?

– Мы че, звери, что ли? – мрачно согласился лейтенант. – Он и так родителям сколько неприятностей создал. Отец-то кем работает?

– Секретарем, – вздохнул я.

– Каким еще секретарем? – насторожиись милиционеры. – Где?

– В городском комитете КПСС, – сказал я, стараясь, чтобы голос звучал как можно более жалобно.

– Че ты нам тут гонишь? – вскинулся лейтенант. – Ты еще скажи, генеральным секретарем, мля.

– Погоди! – остановил его майор, который, кажется, начал подозревать неладное. – Ты говоришь… как твоя фамилия?

– Петров же, – сказал я, – там, в студенческом – написано. И в бумагах у вас.

– Петров… Алексей Владимирович?.. – медленно, то ли спросил, то ли сказал майор. – Так это что же выходит… это, получается, твой отец…

– Владимир Иванович Петров! – радостно подсказал я. – Вы ему позвоните, пожалуйста. Прямо нам на домашний, он дома уже, скорее всего. Я номер дам.

– Пиши номер, – протянул мне майор карандаш с бумажкой. – И не дай бог, если соврал…

– Хана тебе тогда, – сказал мрачно лейтенант.

– А если не соврал? – поинтересовался я с глупой улыбкой.

Ответом мне было суровое молчание. Майор ушел, забрав с собой бумажку с номером телефона, а лейтенант оказался не лучшим на свете собеседником – на все мои вопросы о тяготах милицейской службы он не отвечал вообще ничего. Впрочем, в компании мрачного лейтенанта я находился не очень долго. Не прошло и десяти минут, как в кабинет влетел раскрасневшийся майор.

– Какого… сразу не сказал, что твой отец – первый секретарь горкома⁈ – обрушился он на меня.

– Его только недавно назначили, я еще не привык, – честно ответил я.

– Сейчас Криницкий за ним приедет, из управы, – сообщил майор лейтенанту. – Шорох такой поднялся, все управление на ушах. Нет, ты чего молчал, как партизан, а?

– Николай Николаевич приедет? – радостно поинтересовался я. – Ой, как здорово! Давно его не видел, хоть при таких обстоятельствах повидаемся!

– Знаешь его? – спросил майор, по лбу которого обильно текли капли пота. Ничего, пусть пропотеет хорошенько, злорадно подумал я.

– Как не знать! Старый отцов товарищ! – сказал я гордо.

На несчастных ментов жалко было смотреть.

– Слушай, Алексей… как там тебя… Владимирович! Ты хотя бы правду скажи. Что пальцем тебя никто не тронул. Ведь не тронули же?

– Не тронули, – подтвердил я, не уточняя, что не тронули только потому, что не успели тронуть. – Что правда, то правда. А вот пацанов, которые со мной были, отпустить нужно.

Майор кивнул.

– Это тех, которые зрители? Отпустим, ясное дело, на кой хрен они нам сдались.

– И аппарат верните, с кассетами, – сказал я твердо. – Никакой порнухи мы не показывали никогда. Показывали новинки мирового кинематографа. Я же вам говорил, что клуб кинолюбителей, работаем официально.

– Вернем, – пообещал майор. – Сейчас, начальство приедет, разберемся.

– Мы ж не бандиты какие! – подтвердил лейтенант. – Если с нашей стороны вопросов нет, то забирайте свое имущество, бог с ним.

– И еще одно. Товарищи милиционеры. Никогда не лезьте в наши дела, – отчеканил я. – Никогда!

Менты мрачно молчали.

– В целом, я очень рад, что мы друг друга поняли, – подвел я итог. – И это… граждане начальники! Директора ДК отпустить не забудьте! Уж он-то к происходящему точно никаким боком.

– Сейчас решим, – сказал майор.

Я хотел поблагодарить его за понимание и хорошее отношение, но не успел. Дверь в кабинет распахнулась и на пороге возник Николай Николаевич – в штатском, запыхавшися и злой, как тысяча чертей.

– Привет, Алексей! Жив-здоров? – спросил он меня быстро.

– Все отлично, – подтвердил я. – Рад вас видеть, спасибо, что приехали.

Тот с досадой махнул рукой и в упор уставился на своих подчиненных, которые стояли навытяжку.

– Тебе, Котов, что, делать нехер? – отнесся Николай Николаевич к майору. – Ты куда лезешь? Ты вообще понимаешь, куда лезешь?

– В соответствии с разработанным планом… – тихо сказал майор, глядя в пол. – Товарищ полковник, разрешите вас на два слова?

– Иди на… – устало сказал Николай Николаевич. – Секретарь горкома из-за тебя не спит. Первый секретарь обкома не спит. Прокурора разбудили. Тебе было приказано – проверить хозяев этих салонов – кто-чего?

– Было, – сказал майор.

– Ты проверил? – в голосе Николая Николаевича зазвучали грозные нотки.

Майор молчал.

– Мудак, – вынес вердикт Николай Николаевич. – Все, пошли, Алексей. Машина ждет.

– Пусть пацанов моих отпустят, – обнаглел я. – И видик отдадут с кассетами.

Николай Николаевич грозно посмотрел на майора и махнул рукой. Тот живо покинул кабинет. Майор, как выяснилось впоследствии, действительно был виноват. Он безответственно отнесся к очень важной части операции, которая заключалась, образно говоря, в отделении овец от козлищ. Так, видео-бизнес во второй половине восемьдесят восьмого года находился на пике популярности, и в него пришло много людей, некоторые из которых относились к семьям, влиятельным на уровне города. Естественно, эти люди никак не должны были попасть под кампанию борьбы с нелегальными кинозалами. Весь удар должны были принять на себя люди в этом бизнесе случайные и влиятельных покровителей не имевшие. Именно этим вопросом – выяснением кто есть кто в видео-бизнесе, кого трогать можно, а кого – нельзя ни при каких обстоятельствах, должен был заниматься майор Котов. Порученное задание майор провалил просто блестяще – повязал сына первого секретаря горкома, то есть – меня. И еще ладно, если бы у нас действительно оказалась какая-нибудь «Эммануэль» или «Греческая смоковница». Но нашел-то он древний фильм с Брюсом Ли и мультики «Том и Джерри».Это уже полное фиаско.

Естественно, аппарат с кассетами мне вернули (я тут же передал его Валерику, который вместе с Серегой поджидали меня у входа в отделение). Николай Николаевич на служебной «Волге» с мигалкой довез меня домой, где и сдал с рук на руки папеньке. Я предчувствовал разбор полетов и он, конечно, не заставил себя долго ждать. Папенька провел меня в кабинет и закрыл дверь. Я пытался угадать его настроение – кажется, он был даже не зол, скорее озадачен.

– Алексей, – сказал он с положенной к случаю грустью в голосе, – ты уже взрослый парень. Я очень не хочу читать тебе нотации. Николай сказал мне, что ты можешь иметь отношение к нелегальному кинозалу, где показывают заграничные фильмы за деньги. Я – скажу тебе честно! – даже не хочу выяснять, насколько это соответствует действительности. Я просто прошу тебя, чтобы этот вопрос больше никогда не возникал. Ты меня понимаешь?

– Понимаю… – вздохнул я.

Черт побери, от видеосалона отказываться не хотелось. Как странно, подумал я. У меня лежит почти сорок тысяч рублей наличными, но мне очень жаль отказываться от прибыли в несколько сотен. Впрочем, хорошо, что этот разговор случился. Возможно, сегодня как раз и будет момент истины, когда мы с отцом наконец-то поговорим по-настоящему…

Глава 12

Отец долго и задумчиво смотрел в стол. А потом сказал:

– Я надеялся, что ты пойдешь по общественной линии. Или, в крайнем случае, в науку. Но… В институте говорят, что на занятиях почти не появляешься. Неужели ты хочешь уйти в эту коммерцию?.. Почему? Из-за денег? Я не осуждаю, я на самом деле хочу понять.

– Дело не в деньгах, – сказал я. – Вернее, не только в них.

– А в чем же? – спросил отец, с любопытством глядя на меня. Похоже, что ему на самом деле это интересно.

– Дело в том, – сказал я осторожно, – чтобы выжить в новые времена. Нам, нашей семье. Для этого будут нужны деньги. А общественная жизнь, наука… Через два года это будет никому не нужно, а через три – над этим будут смеяться. Неужели ты не видишь, что все? Все заканчивается!

– Я вижу… – тихо сказал отец. Таким серьезным и печальным я не видел его никогда. – Я вижу, – повторил он, – и, возможно, ты прав. Даже, скорее всего ты прав. Но ты тоже должен понять… Есть правила. Я занимаю ответственную должность… Мой сын не должен быть ни в чем замешан. Ни в чем предосудительном.

– Хозрасчет, хозяйственная инициатива, кооперация, новое мышление – об этом «Правда» каждый день пишет! Что тут предосудительного? У меня складывается впечатление, что ты хочешь быть ортодоксальнее ортодоксов!

Отец вздохнул.

– Заграничные фильмы за деньги – это может быть превратно истолковано. Идеологию никто не отменял.

– Опять же, а каждом выпуске «Правды» – гласность, свобода слова. Да сейчас печатают такое, за что десять лет назад сажали! – запальчиво заявил я.

– Я тебя прошу, понимаешь? – сказал отец. – Ты уже взрослый, я не могу тебе приказывать. Могу только просить.

Я выругался мысленно. Ладно, хрен с ним, с салоном. Пусть Валерка занимается, все равно после сегодняшней экзекуции милиция к нему на пушечный выстрел не подойдет.

– Хорошо, – сказал я. – В клубе кинолюбителей я больше не участвую. Решено и подписано.

– Я рад, что мы друг друга поняли, – сказал отец. – Что касается других… направлений деятельности, то ты всегда можешь со мной советоваться.

Ага, подумал я. Например, о наших чудесных делах с Евгением Михайловичем. Нет уж, спасибо. Но вслух сказал дипломатично:

– Да, конечно, буду советоваться.

– Вот и хорошо, – сказал отец. – Просто ты не понимаешь, насколько сейчас может быть опасно.

Я с трудом подавил улыбку. Как раз это я понимаю больше, чем все партийные органы вместе взятые.

– Значит, договорились, – сказал отец.

– Договорились, – кивнул я.

По телеку шел типичный перестроечный фильм о похождениях школьника, борющегося с социальными язвами – «Плюмбум, или Опасная игра». Я, сам того не ожидая, засмотрелся. Школьник, как по мне, получился довольно отталкивающий в своей идейности, с отца родного, пойманного на браконьерстве, снимал показания, но что-то в этом фильме было, что-то… Например, сцена с утренней пробежкой. Молодые здоровые парни – рабочие, спортсмены и дружинники бегут утренний кросс под тревожную музыку, и тут же возникает очень острое ощущение, что все. Нет больше силы за этими парнями. И даже больше того – нет силы за всей милицией, идеологией и властью, но есть странное ощущение декаденса – тление и распад, распад всего привычного, бывшего жизненной основой десятки лет. А ведь талантлив режиссер, подумал я с удивлением. Как четко, одной сценой, простой утренней пробежкой, вычленил самую суть происходящего… Наверное даже, не понимая и не желая того.

Вообще, нужно действовать быстрее. Волшебные слова «горком партии» пока еще чего-то значит, пока за ними чувствуют силу, скорее по инерции – нужно ковать железо, трижды прав Евгений Михайлович – тоже талант своего рода и чуйку имеет звериную.

Этот день принес мне один значимый бонус. Николай Николаевич по пути домой презентовал мне собственную визитную карточку. С телефонами служебным и даже домашним. Также мне было строго-настрого наказано – звонить в случае каких-либо проблем с органами в любое время дня и ночи. Очень неплохой результат, я считаю.

На следующий день с утра пораньше я отправился, конечно же, в видеосалон, где все уже были в сборе.

– Ну что, получили острые ощущения? – приветствовал я компаньонов.

– Нормально, – бесшабашно отвечал Серега, – за такие бабки можно разок и в ментовку прокатиться, ничего страшного.

– То хорошо, что хорошо кончается, – подтвердил Валерик.

– Это да… – сказал я. – Только есть одна проблема. Второй раз я уже помочь не смогу. Отцу обещал, что с видеосалонными делами завязываю. Так что, давайте думать, как дальше быть? Закрывать лавочку или продолжать на свой страх и риск?

– Да с хрена ли закрывать⁈ – возмутился Серега. – Такие бабки каждый день сами приходят, ты просто сиди и кассу собирай! Нет, парни, вы как хотите, а я за то, чтобы продолжать работать. Мимо таких денег только дурак пройдет!

– Бабки нормальные будут, – сказал я. – Уже есть, сами же видели!

– Нет, Леха, – Серега был непреклонен, – те бабки, которые тебе этот барыга дает… Они как бы и не настоящие, понимаешь? Как будто на дороге нашли. А здесь мы сами зарабатываем, ни от какого барыги не зависим! Совсем другое дело! Нет, я за то, чтобы продолжать работать. Да и участковый с утра приходил уже. Расскажи, Валер!

– Все точно, – подтвердил Валерка, – приходил участковый, извинялся. Говорит, накладка вышла, не должны были к нам приходить. Бывает, говорит.

– А ты чего? – с улыбкой спросил я.

– Ну… чего. Дали ему пузырь в знак примирения. Один хрен, с ним работать еще.

– Директору ДК тоже нужно занести, – сказал я. – Вот уж мужик реально на ровном месте попал в переплет!

– Уже! – заверил меня Валерик. – Они уже и употребили, наверное.

– Святое дело! С утра не выпил, день пропал! – улыбнулся Серега.

– Так, а ты, Валер, чего скажешь? Работать дальше будем, или нет? – спросил я.

– Жаль бросать, – со вздохом сказал Валерик, – столько трудов ушло, сами же все сделали, организовали, башкой рисковали за все это. Жалко! Даже не бабок жаль, а трудов своих. Да и сам посуди, Леха! Менты после вчерашнего и близко не подойдут! Ты чего⁈

– Ну, смотрите сами, – пожал плечами я. – В случае чего, я не при делах. Бате обещал, его подставлять не охота. Долю мою, как хотите, так и ломайте. А вообще, советую закрыться на недельку, пока у ментов отработка точек идет. Через неделю затихнет – откроетесь.

– Считай – пятьсот колов коту под хвост, – вздохнул Серега. – А если так – убрать вывеску, а сеансы проводить? Народ-то все равно придет, даже без вывески, привыкли уже!

– Делайте как знаете, – пожал плечами я.

– Да, кстати, – сказал Валерик, – вчера мне звонил этот парень… тяжелоатлет, помнишь? Матвей. С которым в «Театральном» познакомились.

– Этот близнец? Помню, помню! – сказал я с интересом. – И чего хотел?

– Говорил, что зайдет сегодня вечером. Разговор есть.

Матвей действительно зашел вечером. Вернее, прикатил на новенькой «Ниве». Этот громадный добродушный парень уже тогда походил на преуспевающего бизнесмена – идеальный костюм, сияющие туфли, импортный галстук, громадный золотой перстень, явно выполненный на заказ. Сеанс уже во всю шел, так что мы прогуливались по пустым коридорам ДК и обсуждали сложившуюся ситуацию.

– Нормально вы тут устроились, – улыбнулся Матвей. – Цивилизация! А мы все в подвалах ютимся.

– Так пора выходить из подвалов, – сказал я. – Мало ли помещений нормальных!

Матвей поправил галстук.

– Не место красит человека, – важно заявил он. – Че, я слышал, вы ментам под раздачу попали?

– Да, было дело, – подтвердил я, – но уже все в порядке. Инцидент исчерпан. А вас не тронули?

– А че нас трогать? – улыбнулся Матвей. – У нас порядок! Со всеми дружим, с участковым, с райотделом, все ровно. Пришли, вежливо попросили закрыться дня на три. Ну, мы пошли навстречу, сейчас отдыхаем. У нас другая канитель…

– Чего, опять от Седого приходили? – спросил Серега.

– Венки подбросили. Один к салону, другой – к порогу хаты. Мать увидела – гипертонический криз словила, «скорую» вызывали. И наше мнение такое, пацаны, что нужно срочно собираться всем и чего-то думать, решать вопрос. Мы уже разговаривали с пацанами, борцами из «Спартака» – у них три салона на южных кварталах. Они согласны и готовы еще пацанов подтянуть, если заваруха начнется. К ним вообще из двух разных банд приходили – от Седого и от Быка какого-то, мы про такого и не слышали никогда! Вот, я пришел поинтересоваться – вы-то как сами думаете?

– Давайте соберемся, пообщаемся, – сказал я. – Дело нужное, а, Серега?

– Сто пудов! – подтвердил компаньон. – Я лучше бабки своим пацанам-спортсменам раздам, чем этим хмырям.

– Собраться, кстати, можно у нас здесь будет, – сказал я. – Директор – наш человек, если что – откроем малый актовый зал, проведем собрание – чин-чинарем!

– Как в лучших домах, – подтвердил Серега. – Если нужно, я человек десять из нашего клуба хоть сейчас соберу! Особенно, если денег дать пацанам, кому угодно башку открутят.

Матвей просиял.

– Ну все, пацаны! Если мы все вместе будем, то хрен нам кто что сделает! От кого угодно отобьемся!

Общий сбор спортивного актива договорились провести в ближайшее же время, в нашем ДК, в актовом зале. А я наутро следующего дня отправился к Евгению Михайловичу. Мне нужна была консультация, а лучшего эксперта по интересующему меня вопросу я не знал.

Лисинский выглядел чем-то озабоченным, но, увидев меня, обрадовался.

– Здравствуйте, здравствуйте, Алексей! Рад вас видеть!

– Добрый день! – поздоровался я. – У вас все в порядке, Евгений Михайлович?

Тот пожал плечами.

– Лично мне грех жаловаться. А вот у одного моего товарища случилась неприятность. Я только что узнал, прямо перед вашим приходом.

– Что за товарищ? – спросил я заинтересованно.

– Его зовут Артем. Да вы его видели, он часто у нас бывает.

Я покопался в памяти.

– Такой полный, с усами?

– Именно полный и именно с усами! – подтвердил Евгений Михайлович. – Его ограбили сегодня ночью. Ворвались домой, связали, спрашивали, где деньги и ценности… Он не хотел отдавать, – сказал с печалью в голосе Лисинский. – Говорил, что все в товаре, в обороте… Они не поверили…

– Понятно, – сказал я.

Действительно, чего уж тут непонятного.

– Он в больнице сейчас, в травме. Ожоги, порезы… Очень некрасивая история. У человека небольшой швейный цех. У него швейный цех еще с тех пор, когда это было нельзя. Они шьют какие-то там юбки и кепочки. Платит хорошие деньги работникам, платит милиционерам, никому ничего плохого не делает. И вот, его режут и пытают в собственном доме. Это ужасно! – с чувством сказал Евгений Михайлович.

– Так и чем все закончилось? – спросил я.

– Мне позвонила его жена, – сказал Евгений Михайлович. – К счастью, ее не тронули, связали и закрыли в ванной. Приехал следователь, она давала показания. Но что она покажет? Эти были в масках и при знакомстве не представились. Это уже третий такой случай за неделю, Алексей. В городе нездоровая обстановка. Знаете, что я вам скажу? Как только мы провернем наше небольшое дело с конфетной фабрикой, я на некоторое время уеду в отпуск. В Прибалтику, в Юрмалу. Здесь становится как-то не очень комфортно.

– Собственно, я об этом и пришел поговорить, Евгений Михайлович, – сказал я. – Мне нужна ваша консультация.

– Консультация? – удивился Лисинский. – Что же, пожалуйста, все, чем могу…