Текст книги "Капитали$т: Часть 2. 1988 (СИ)"

Автор книги: Деметрио Росси

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

– И сырья нет… – вздохнул Валерик. – И вообще ни хрена нет, ни инструментов, ни даже лома какого…

– С сырьем решим вопрос, – пообещал я. – Ищите начальника цеха. Непьющего и с опытом работы.

Мои друзья издевательски заржали. Конечно, сказать было проще, чем сделать. Восемьдесят восьмой год. Кадровых агентств нет и в ближайшее время не предвидится. Рынка труда почти не существует. Все в зачаточном состоянии.

– Ох, не в свои сани садимся, не в свои, – вздохнул Серега. – Это же мы теперь настоящие капиталисты!

Глава 20

Решить проблему персонала мы смогли с помощью химкомбината. Вернее, не самого химкомбината, но связанного с ним кооператива «Рассвет». «Рассвет» вполне официально орудовал на заводской территории, имел несколько компактных нелегальных производств и был одним из основных покупателей производимой на заводе продукции. Мы с Евгением Михайловичем и его схемой нанесли «Рассвету» некоторый ущерб в виде недополученной прибыли – товар, вместо того, чтобы попасть в «Рассвет», уходил нам. Так что, руководство кооператива, мягко говоря, должно было испытывать к нам не самые трепетные чувства. Но, к моему удивлению, все оказалось совсем не так…

Директором «Рассвета» был Саша. Или, если официально – Александр Сергеевич, сын заместителя директора завода. Впоследствии мы прозвали его «комсомолец Саша» – помимо кооператива, Саша подвизался где-то по комсомольской линии – я так и не узнал, где конкретно. Вообще, Саша был типичным представителем только-только нарождающегося класса коммерсантов-комсомольцев – умел и любил поговорить, легко завязывал знакомства и входил в доверие и вообще – излучал оптимизм и успешность.

Он пришел знакомиться в первый же день, когда мы заехали на территорию комбината. Саша был моден и строг – аккуратная прическа, легкий светлый костюм, новенький сияющий портфель… одним словом, как будто только что с заседания.

– Привет, привет! – поздоровался он, оглядывая наше хозяйство. – Как хорошо, что на советском производстве появляется частник! Во все большем и большем количестве! Смотрю, у вас серьезная техника… – Он покосился на наш экструдер. – Это получается, что мы примерно коллеги! Кооператив «Рассвет», Орловский Александр, собственной персоной!

Мы представились, с некоторой неприязнью рассматривая незваного гостя.

– А я о вас наслышан, – сказал незваный гость и заговорщицки подмигнул.

– Надеюсь, только хорошее?.. – спросил я.

– Безусловно! – подтвердил он. – Как вы «синих» погоняли – весь город знает. Хорошее дело, парни! Уважаю!

– Да, пустяки какие… – смущенно сказал падкий на лесть Серега, не уточняя, что «синих» погоняли не совсем мы.

– А где же ваш, так сказать, трудовой коллектив? – поинтересовался комсомолец Саша. – Или вы сами будете на этой бандуре работать? Нормально, че! Тогда вы получаетесь не капиталисты, чуждые нашему самому прогрессивному обществу, а нормальные классово близкие кустари.

– Мелкая буржуазия, – ехидно уточнил Валерик. Было видно, что незваный гость ему пришелся не по душе.

– Она, родимая! – охотно согласился тот.

– Вообще, – сказал я, – мы только думаем народ набирать. А у вас тут много рабочих?

Комсомолец Саша внимательно рассматривал меня и явно чего-то соображал.

– Вас же Алексей Владимирович по батюшке? – спросил он после минутного раздумья.

– Все верно, – сказал я.

Саша понимающе кивнул.

– Вообще, парни, мы народ не нанимаем. Незачем. И вам не советую, к слову. Только местных раздразните.

– Как это? – не понял Валерик.

– Да все просто! – рассмеялся Саша. – Вы же будете платить не по заводским расценкам? Выше, я полагаю?

– Конечно, выше, – сказал я, – мы же не эксплуататоры.

– Ну и вот, – сказал Саша поучительно. – Местные получают двести пятьдесят – триста. А ваши, небось, все пятьсот получат. Работа у вас не сильно тяжелая, я так понимаю. Обидно людям!

– Так чего делать-то? – спросил я.

Орловский пожал плечами.

– Договориться. Вот, начальник ремонтно-строительного хороший мужик! Он вам рабочих и предоставит, если нужно. За вознаграждение, конечно. Кстати, он к вам не прибегал еще, услуги не предлагал? Странно.

– Спасибо за совет! – искренне поблагодарил я. – Мы только заехали, еще никого не знаем…

– Так нужно знакомиться! – сказал комсомолец Саша. И вообще, парни… Нужно общаться! Я вам помогу, чем смогу при случае. Вы – мне. Время, сами видите, какое! Приходите в «Юпитер», я там с ребятами почти каждый вечер. А чего? Место веселое, музыка модная, девочки красивые… Сами-то где тусуетесь?

– В основном в «Театральном» сказал я.

– Тоже хорошо, – согласно кивнул Саша, – но как-то больше на старший возраст. «Юпитер» – молодежное место, вся тусовка там сейчас!

– Придем, – пообещал я.

Комсомолец Саша тепло попрощался и убежал по делам.

А начальник ремонтно-строительного оказался действительно хорошим мужиком. Вообще, он больше походил на какого-нибудь царского генерала, чем на начальника цеха – грузный, величественный, какой-то даже аристократичный мужик слегка за пятьдесят. Звали его Степан Васильевич, и он действительно помог нам решить проблему. За довольно скромное вознаграждение, месячный фонд заработной платы обошелся нам всего в полторы тысячи.

– И магарыч! – грозно скомандовал Степан Васильевич. – Деньги деньгами, но магарыч – святое! Без него, сами знаете! Не будет делов! Обмыть эту вашу приспособу нужно, чтоб все крутилось как полагается!

Магарыч с нашей стороны был твердо обещан.

– Я ж говорил, не знаете вы советского производства! – сказал Серега, когда мы, притихшие и усталые, шли домой после первого дня на заводе. – Ну что? Как ощущения?

– Даже в кабак не хочется! – с удивлением сказал Валерик. – Хочется прийти домой, скушать тарелку борща, макароны с тефтелями и компот.

– Пятьдесят грамм для аппетита забыл, – саркастически сказал я.

– Точно! – просиял Валерик. – Идеально! А потом взять газету…

– «Комсомолку»? – вновь съехидничал я.

– «Труд»! – отрезал Валерик. – Прочесть его вдумчиво, от передовицы и до спортивной хроники, затем посмотреть программу «Время»…

– Добрый вечер! – сказал Серега, копируя ведущего.

– Здравствуйте, товарищи! – откликнулся я.

– Идите нахрен! – не оценил шутки Валерик. – А после программы «Время» посмотреть фильм – интересный и умный.

– «Кубанских казаков»? – предложил Серега.

– «Премию»? – спросил я.

– «Зловещих мертвецов»! – Валерик показал нам фигу. – А вы вообще заметили, что происходит?

– Что? – спросил я.

– Идиллия советского капитализма! – сказал Валерик грустно. – Только что договорившиеся об эксплуатации простых советских рабочих коммерсанты возвращаются с завода по домам… Что характерно – пешком, как простые смертные! Это на гнилом Западе капиталист едет к себе на виллу в «мерседесе»… А мы так запросто, по-пролетарски…

– Нахрен! – сказал Серега. – Я на трамвае поеду, сейчас «тройка» придет… Вы лучше думайте, где сырье взять. А то мы деятельность развели бурную, а делать пока не из чего…

– Будет вам ПВД, – твердо пообещал я.

– Чего? – растерянно переспросил Валерик.

– Полиэтилен высокого давления! – блеснул я познаниями. – Все будет. И «мерседес». И вилла. Все как у людей!

Мы замолчали. Рисовали себе радужные картины грядущего.

– Интересно, как там Витька в Америке?.. – спросил Валерик задумчиво.

– Витя, скорее всего, переживает культурный шок и переосмысливает жизнь. Не нужно им было так уж сразу в Америку, психика может не выдержать… – сказал я.

– Это из-за товарного изобилия? – спросил Серега.

– Вообще из-за всего, – ответил я. – Там – другая планета. Совсем. Другие люди, другие сложности, другие жизненные цели. Витин батя делал бабки за счет мутиловок с родным государством. Там такое не прокатит. А сам Витек работал исключительно в условиях нехватки всего. Там другие условия, там переизбыток. Не завидую, короче…

– Да ладно… – мрачно сказал Серега. – Ты лучше нашим будущим рабочим не позавидуй. Прикинь, они, отпахав смену, пойдут к нам – пахать вторую! Шестнадцатичасовой рабочий день, как у негров на плантациях!

– Вообще, да, печально… – сказал я. – Но есть и нюансы. Не факт, что они будут пахать у себя в цеху. Скорее всего, Васильич поимеет с них часть зарплаты и будут они работать как нормальные белые люди – восемь часов. Во-вторых, двойная зарплата. Без профсоюзных взносов и вычетов за бездетность. И в-третьих, колхоз – дело добровольное. Но вообще, начальник цеха – серьезный дядька. Барыжит собственными рабочими!

– Кто какой ресурс имеет, тот с него и кормится, – сказал Валерик. – Но вот мне интересно – а на оборонных заводах тоже такая хрень? Где ракеты делают и все такое?

– Навряд ли, – сказал я. – Там контора строго бдит. Если кто и мутит чего, то только сами «конторские», чужие там не ходят.

– И ракету же не стыришь… – усмехнулся Серега. – На водку не поменяешь, на барахолке не продашь…

– Стырить, положим, там можно много чего, – сказал я. – Но кто ж даст? Оборонка и номерные заводы – дело глухое. Это вам не мясокомбинат.

– А кстати… – оживился Валерик, – на мясокомбинат у нас выходов нет?

– Вот только мясокомбината нам для полного счастья не хватало, – сказал я. – Все, мой автобус, побегу!

На следующий день я с утра пораньше отправился в кафе «Уют» за инструкциями. Евгений Михайлович благополучно отбыл куда-то в Прибалтику, полечить расшатанные нервы, а заодно и переждать обострение в отношениях с криминальным элементом. Вместо него всеми делами фирмы заправлял Яша Левин, или, как я его уважительно называл, Яков Наумович. Яков Наумович был человеком неопределенного возраста, но, судя по всему, сильно за шестьдесят. Я слышал, что именно он считался патриархом и основоположником нашего городского сообщества «цеховиков». При этом – ни разу не попался, не был пойман за руку и даже никогда не проходил как свидетель, что свидетельствовало либо о зверином сверхъестественном чутье, либо же – об обширных связях. Когда-то давно ходили слухи, что «Яша с ментами на одну руку работает и своих закладывает», некоторые коллеги-цеховики смотрели на Якова Наумовича косо, а некоторые и вовсе прекратили общаться. Лет пять назад он полностью завязал с коммерцией и вышел на пенсию, но вот, налетела Перестройка, дунул ветер перемен, и Яков Наумович возник снова. На сей раз в качестве неформального зама Евгения Михайловича.

Я застал Якова Наумовича мирно сидящим за столиком и попивающим минералку.

– Минеральная вода очень хорошо помогает от почек, – сказал мне Яков Наумович вместо приветствия. – У меня – почки. А что у вас, молодой человек?

– А у меня пленочный экструдер, который готов к работе, но в него нечего засыпать, – сказал я, пытаясь подделаться под тон. – Нет сырья!

– Вы – кооператив «Астра»! – тоном изобретателя, совершившего чудесное открытие, сообщил Левин. – Это вам Женя уступил списанную машину! Он сказал – молодые, пускай работают!

– Так точно! – по-солдатски ответил я. – И я пришел посоветоваться.

Яков Наумович недовольно посмотрел на меня.

– Вы, кажется, сказали слово «сырье»? – спросил он.

– Именно это слово, – подтвердил я. – Нам нужно сырье, чтобы производить пленку, но мы не очень понимаем…

– … где его взять, – закончил за меня Яков Наумович. – Это всеобщая беда сейчас… – тяжело вздохнул он. – Ничего и нигде нету… Нету даже минеральной воды! Последний раз приличную минеральную воду я пил в одна тысяча девятьсот пятьдесят шестом в городе Цхалтубо… А это… – Яков Наумович с ненавистью посмотрел на стоящую перед ним бутылку. – Это разве минералка? Разве может она облегчить страдания человека, у которого почки?

– Сырье, Яков Наумович, – сказал я терпеливо. – Для нас каждый день простоя – огромные убытки.

– Очень по-советски, – сказал Яков Наумович, – очень! Сначала купить лошадь, а потом понять, что лошади нечего кушать! Если лошадь не будет иметь покушать, то вы не будете иметь поехать – это очень просто, но мало кто разбирается! Времена настали…

Вздох отчаяния вырвался из моей груди, и Яков Наумович сжалился.

– Женя сказал мне, чтобы я опекал вашу контору в его отсутствие. Мне кажется, что Женя на старости лет становится сентиментальным человеком. Он прекрасно знает, что ни один добрый поступок не может остаться безнаказанным, но все равно делает! Дурак или старик? Хотя, какая разница… Не хмурьтесь, молодой человек, не хмурьтесь! Многие люди за честь считали послушать старого Левина! Что касается вашего сырья, то тут нет никакой тайны. Его может дать местное подразделение Госснаба. А может и не дать.

– Дать – это продать? – уточнил я.

– Естественно, – пожал плечами Яков Наумович. – Коммунизм еще не наступил, молодой человек… И, между нами говоря… Впрочем, не будем.

– Не будем, – охотно согласился я. – Что нужно сделать, чтобы сырье дали?

Яков Наумович долго и ласково смотрел на меня. Так, наверное, учитель школы для умственно отсталых смотрит на любимого ученика.

– Чтобы в этой стране что-нибудь кому-нибудь дали, нужно, чтобы кто-то снял телефонную трубку, набрал несколько цифр и сказал несколько слов. Телефонное право. Понимаете?

– Значит, нужно звонить в Госснаб? – уточнил я.

– Нужно, чтобы им позвонили, – сказал Яков Наумович. – Предупреждаю вас, молодой человек, на шарапа в этой конторе урвать ничего не получится, не те люди. Нужен конкретный звонок конкретного человека. Но в самых общих чертах!

– Это как? – спросил я. Манера разговора Якова Наумовича давала сто очков форы манере Евгения Михайловича…

– Сказать нужно будет так. Есть кооператив «Астра», в нем работают хорошие люди, которые могут закрыть пробелы в потребительском снабжении. Этим хорошим людям нужно помочь. Все. И тогда Яков Наумович Левин лично отправится в эту проклятую всевышним контору – договариваться за нюансы и детали, а уж после этого вы получите свое сырье так быстро, что и соскучиться не успеете! Один только Яков Наумович не получит ничего, кроме людского осуждения, но ему не привыкать… – Яков Наумович напустил на себя страдальческий вид.

– Все понял, Яков Наумович, – сказал я. – Постараемся решить вопрос прямо сегодня.

– Раньше сядешь, раньше выйдешь… – назидательно сказал Левин. – Действуйте, молодой человек!

– Сырье придет по государственной цене? – безмятежно спросил я.

Яков Наумович хитро прищурился.

– Сырье, да, придет по государственной цене, если договоритесь. Но будут некоторые тонкости, они всегда бывают.

– Это какие же? – поинтересовался я.

Яков Наумович налил себе из бутылки полстакана минералки и, кривясь, отпил.

– Не морочьте мне голову! – сказал он. – Решайте вопрос и получите свое сырье. В количестве, которое максимально возможно. Оплату мы проведем через вашу лавку, после рассчитаетесь с Женей, когда он вернется.

Окрыленный напутствием, я вышел на улицу. Похоже, что и здесь без отца вопрос решить не получится. А с отцом в последнее время что-то происходило. Что-то в нем будто бы надломилось, он начал попивать, часто сидел, уставившись в телевизор, и видно было, что хоть и смотрит он на экран, но на самом деле поглощен чем-то своим, внутренним. Он почти перестал читать газеты, только бегло просматривал местную прессу – статьи, где упоминается горком. Ни я, ни мать ни о чем его не спрашивали, хотя мать и подозревала обычные женские вещи – любовницу и чуть ли ни семью на стороне, это я определил из обрывков ее телефонных разговоров. А отец… он походил на механизм, в котором что-то сломалось. Казалось, что он все делал автоматически. Завтракал, ехал на работу, работал, общался со мной и матерью – все как-то очень натужно и обреченно. Может быть, просто устал…

Он приехал как обычно, часов в семь вечера – усталый и серый, наскоро поел и устроился у себя в кабинете – в кресле, перед телевизором.

Я постучал в дверь.

– Можно?

– Войди, – сказал он, и я вошел.

Отец вопросительно смотрел на меня.

– Что-то случилось? – спросил он.

Я пожал плечами.

– Ничего особенного… Хотел спросить… как у тебя дела.

В его взгляде мелькнуло удивление.

– Все в порядке… Настолько, насколько это возможно сейчас.

– Неприятности по работе?

Он махнул рукой.

– Все как всегда. А у тебя? Как в институте?

– Тоже как всегда… – сказал я, отмечая, что разговор как-то сразу не задался. Отец явно ждал, когда я уйду.

Глава 21

Он ждал, а я все не уходил. Возникла странная неловкая пауза, он смотрел на меня, думая о своем, невысказанном, смотрел без раздражения даже, но как-то очень безразлично и терпеливо… А потом он сказал:

– Устал я очень… – И в этих словах действительно слышалась такая нечеловеческая усталость, что я вздрогнул.

– Все же, неприятности по работе? – спросил я.

Он медленно покачал головой.

– Очень тяжело… Очень тяжело, когда тебя все ненавидят.

Я с удивлением посмотрел на отца. Он, кажется, был слегка выпивши, может быть, именно потому и разговорился…

– Унижаются, просят, заискивают, льстят… – продолжил отец, – и ненавидят. Это не просто тяжело, Алексей. Это страшно.

Ему действительно страшно, с удивлением подумал я. А вслух спросил:

– Тебя лично ненавидят?

– Лично?.. – Отец на секунду задумался. – Нет, наверное. Нас всех. Всю партию. Считают, что мы во всем виноваты, а мы всю жизнь делали только то, что были должны делать.

– Люди очень злы, – сказал я. – Очереди, дефицит. Люди не понимают, что происходит.

Отец с досадой махнул рукой.

– В тридцатые шахтеры по карточкам килограмм хлеба в день получали. И энтузиазмом горели, верили в будущее, работали, рекорды ставили! А в двадцатые, после гражданской? Вообще голод был. А сейчас беда – колбасы не хватает! Водки им мало! Привыкли к хорошей жизни, забыли, с чего все начиналось! За кусок колбасы и поллитру готовы все продать…

– Ты не думал о том, чтобы уйти с должности? – спросил я.

Он грустно улыбнулся.

– Уйти или не уйти… нет никакой разницы. Ничего уже не имеет значения, Алексей. Все заканчивается. Вот-вот закончится.

– Это же будет катастрофа, – сказал я.

– Будет катастрофа, – сказал он безразлично, – и я не могу ничего сделать. И никто уже не может.

Я помолчал немного, а потом спросил:

– У вас все всё понимают?

– Понимают, – сказал отец. – Одни пьют. Другие с ума сходят. Третьи в коммерцию ударились на старости лет. Григорий наш Степаныч открыл кооперативы, на родню оформил. Обогащается сейчас.

– И что ты по этому поводу думаешь? – спросил я.

Он горько усмехнулся.

– Теперь уже не имеет значения. Они решают вопросы будущего выживания, как умеют.

Вот, кажется сейчас можно, подумал я. И сказал:

– Есть возможность и нам решить вопрос будущего выживания.

Он вопросительно посмотрел на меня, и я начал рассказывать.

– Мне предложили заниматься реальным производством. Не спекуляции, а производство дефицитного товара – полиэтиленовой пленки.

Отец усмехнулся.

– Уже все готово – оборудование и рабочие, – продолжил я торопливо, – осталось только решить вопрос с сырьем. Сами его решить мы не можем. Мы готовы купить, но кто же нам продаст? Взятки мы давать не хотим…

Отец побарабанил пальцами по столу.

– Это производство, как ты говоришь… оно может принести большие деньги?

– Любые деньги, – сказал я, – если вопрос с сырьем решится благоприятно.

– Я никогда не думал о больших деньгах, – сказал он задумчиво, – никогда! Мы работали, понимая, что делаем большое и важное дело… Может быть – самое важное в истории человечества. А деньги? Деньги мне были нужны для того, чтобы купить хлеб. И цветы твоей матери.

– Ты же сам все понимаешь о судьбе большого и важного дела, – сказал я.

– Понимаю, – сказал он. – Рассказывай дальше. Что за организация, что за сырье…

Кажется, сработало! Я был на седьмом небе от счастья, но виду не подавал – осторожно рассказывал о наших производственных проблемах. Отец, вооружившийся ручкой и бумагой, делал пометки.

– Можно будет что-нибудь сделать? – спросил я в конце своего рассказа.

Отец неопределенно пожал плечами.

– У Госснаба свое начальство, сырье распределяется по фондам, фонды привязаны к предприятиям… Но… сейчас там такой же бардак, как и везде. Если не хуже. Завтра я узнаю, что здесь можно сделать. Я думаю, что нет ничего ужасного в том, что какая-то организация получит возможность выпуска дефицитной продукции. Мировая революция от этого точно не пострадает. – Он горько усмехнулся.

– Спасибо! – искренне сказал я.

Он махнул рукой.

– Пока еще не за что. Все, Алексей, иди отдыхай.

Спал я той ночью плохо, неспокойно.

Вопрос решился наилучшим образом. На следующий день отец сказал, что выяснил, что можно сделать. Он объявил, что вопрос, скорее всего, будет решен положительно и сунул мне бумажку, где был адрес, номер кабинета и фамилия ответственного товарища. На следующий день мы с Яковом Наумовичем отправились по адресу. Ответственный товарищ принял нас тепло, но общался в основном с Яковом Наумовичем – деловые люди сразу почуяли друг друга! Сходу была придумана хитрая схема, всей сути которой я так и не понял, но в конечном итоге сводилась она к тому, что сырье мы получим. Были бумаги – множество бумаг! Нас занесли в какие-то реестры. Записали в какие-то очень официальные книги. Были подписаны бумаги и поставлены печати. В конце концов, мы официально оплатили первую партию – десять тонн полиэтилена высокого давления, всего около трех тысяч рублей.

Мы получили через три дня и уже на следующий день наш экструдер заработал. Мы были взволнованны и почти счастливы. Рабочие были хмуры и деловиты. Начальник ремонтно-строительного выделил нам целых трех рабочих – трезвых взрослых мужиков, поначалу смотревших на нас с некоторой неприязнью. Как выяснилось впоследствии, дело было даже не в том, что мы эксплуататоры, а они – эксплуатируемые. Все дело оказалось в нашем возрасте, мы были слишком молоды – взрослым солидным мужикам не пристало подчиняться малолеткам. И если Серегу они еще как-то воспринимали, то нас с Валериком первое время почти игнорировали.

За первый день наш заработок составил примерно полторы тысячи. С продажей мы заморачиваться не стали, не было времени, так что готовую продукцию мы, не мудрствуя лукаво, отправили в кооперативный магазин, к одному из приятелей Евгения Михайловича – толстому золотозубому мужику непонятной национальности по имени Илья. Его комиссия составляла десять процентов, что вызвало глухой ропот моих компаньонов, но деваться было некуда – пришлось согласиться на драконовские условия. На следующий день Илья был сильно недоволен – продукции мы поставили гораздо меньше, чем было желающих купить.

– Все расхватали за два часа! – сказал он хмуро. – Очередь выстроилась, как за водкой. Толпа недовольных осталась, скандалили, грозились в газету написать и в обком. Не гоните беса, пацаны, давайте больше товара!

На второй день мы заработали две тысячи. На третий – две триста. Практически все накладные расходы мы отбили в первые дни, дальше уже пошла чистая прибыль. Мои партнеры были слегка оглушены деньгами, которые сыпались и сыпались. Честно говоря, я тоже был слегка в шоке от прибылей. Жизнь казалась прекрасной и удивительной, полной перспектив и радостей.

За первую неделю деятельности мы получили больше шестнадцати тысяч. За вычетом накладных расходов, по четыре тысячи на каждого. Первую прибыль торжественно поделили в «Театральном».

– Три штуки… – задумчиво сказал Серега после первого тоста. – Это что получается? Это получается, что «тачку» можно взять за месяц⁈ Нет, пацаны, вы ущипните меня. Это я сплю, такого не бывает.

– Все только начинается… – загадочно сказал я.

Шампанское полилось в бокалы, мы выпили за наш успех, а потом Валерик привел каких-то девушек – очень сильно накрашенных и очень сильно надушенных, мы тут же познакомились и выпили за знакомство, и я тут же забыл кого из них как зовут, а потом выпили еще и еще… Девушки смеялись и не пьянели, с эстрады ресторанные музыканты исполняли грустную песню Талькова «Чистые пруды», а мне стало очень грустно – я-то знал, что Талькова застрелит московский гангстер в собственной гримерке в самом начале 90-х…

Следующие несколько недель у нас просто срывало крышу от денег, которые мы тратили, не считая, и которые будто бы не убавлялись. Лисинский все верно говорил – наш экструдер оказался «философским камнем», который превращал все в чистое золото.

Видеосалон и звукозапись мы оставили на попечение нашего старого приятеля-неформала Петровича; после тех денег, которые нам поперли в последнее время, собирать по рублю с посетителей казалось чем-то очень смешным и унизительным. Но из ДК медиков мы не съехали – неплохое место, да и прижились мы в нем, менять не хотелось. Всей троицей отправились мы к директору и вежливо попросили небольшое помещение в аренду. Свою просьбу мы подкрепили пакетом с двумя бутылками коньяка. Директор ДК – хороший, по большому счету, мужик, с которым у нас никогда не было проблем (а у него с нами как раз были, например, знаменитый милицейский рейд по борьбе с нелегальным кинопрокатом), мечтательно посмотрел на коньяк и сказал твердым голосом:

– Сто пятьдесят в месяц в кассу. Как раз шахматисты съехали. Вот и заселяйтесь вместо них!

– Ну что вы, товарищ директор! – сказал я, подражая булгаковскому Коровьеву. – В кассу понятно – сто пятьдесят. Но вам тоже нужно – как минимум стольник! Лично вам!

– И магарыч, само собой! – с улыбкой добавил Серега.

В честных глазах директора блеснула слеза. Он явно растрогался.

– Ну что вы, ребята… – сказал он. – Ну разве можно…

– Нужно! – твердо сказал Серега и отсчитал шесть сотен. – Вам, за полгода вперед!

– Только нам и телефон нужно, – сказал я быстро.

Директор посмотрел на россыпь полтинников и вздохнул.

– Сделаем телефон, – сказал он.

Он долго пожимал нам руки.

Мы заселились в офис. Офисной мебели в те славные времена в наших широтах еще не существовало, так что, пришлось довольствоваться тем, что есть – два письменных стола и шесть стульев нам с барского плеча выделил директор ДК, а бывший в употреблении диван и пару кресел мы купили в комиссионке. Еще в наследство от бывших хозяев кабинета нам досталась полка, на которую Серега взгромоздил какой-то боксерский кубок, выигранный им лично. Также кабинет был украшен вымпелами боксерского клуба и боксерскими перчатками. Возражать я не стал – во-первых, у моих друзей свое специфическое чувство прекрасного, а во-вторых, потенциальным партнерам сразу видно, что в кабинете обитают люди серьезные…

Оглядев всю эту красоту, Валерик задумчиво сказал:

– Нужен сейф…

Я согласился. Хранить печать, уставные документы и кое-какую наличность где-то нужно. Сейф мы нашли на барахолке – не очень старый, не очень тяжелый, невзрачный и надежный. После того, как сейф был торжественно установлен, а ключи розданы всему составу кооператива, мы устроили банкет. На банкет мы позвали наших друзей-штангистов Андрея и Матвея и директора ДК. Директор очень быстро напился в хлам и уснул прямо у нас на диване.

Мы же обсуждали текущие городские дела, время от времени поднимая тосты за присутствующих. Дела, к слову, были так себе. Криминальный элемент размножался со скоростью сексуально озабоченных кроликов – молодежные группировки, обычные бандиты, бывшие уголовники – все эти люди хотели денег и желательно – много и сразу. Деньги были только у кооператоров и нелегальных дельцов. Но к нелегальному дельцу так просто на фабрику или завод не проникнешь, а вот кооператоры были очень уязвимы – магазины, цеха, видеосалоны – все на виду, все уязвимо.

– Чуть ли ни каждую неделю идут, – усмехается Матвей. – С одними в прошлый четверг забились около парка, пошли вчетвером, а их там человек десять – все морды протокольные, в наколках, чего-то там втирали про общак… ну мы слушали, слушали, а потом надоело слушать – стали их лупить. Так на каждого ровно по одному удару – сразу в глубокий нокаут улетают. Вообще не бойцы! Человек пять вырубили, остальные сбежали. Ну мы подождали, пока они очухаются и спрашиваем – вопросы остались? Так они говорят – нет, нет, пацаны, все поняли, все нормально, только не бейте больше!

– Вы смотрите аккуратно, – с улыбкой говорит Серега, – у тебя уже одна дырка есть в брюхе, это контингент такой, что за ними не заржавеет.

– Порядка нет ни хрена! – с досадой говорит Андрей. – Менты вообще мышей не ловят, не справляются! Развели не то Гарлем, не то Чикаго! Нормальный человек уже не может домой спокойно дойти. У женщин сумки вырывают, серьги, кольца обручальные снимают. Да и у мужика, если пьяного поймают, все что можно снимут и вытянут.

– А бухают просто по-черному, – Матвей укоризненно качает головой. – Пьют такую дрянь, что на нее смотреть страшно, не то что пить! Одеколон пить, это как вообще⁈ У меня недавно соседа на «скорой» забрали с отравлением, чуть не крякнул, еле откачали…

Мы поднимаем тост за здоровье присутствующих. В бокалах чудесное грузинское, купленное за фантастические деньги, но это не имеет значения. У нас праздник. Мы процветаем.

Мы процветаем. Полоса удач, все получается, подводных камней нет, энергия, кайф, адреналин. У нас уговор – половину приходящих денег откладываем, а половину делим и тратим, как захотим. Я отдаю матери пять тысяч просто так, на хозяйство, и мать кладет их на книжку. На черный день. Проще было выбросить. Серега покупает золотую цепь граммов на семьдесят и громадный золотой перстень. И сразу становится похожим на цыгана. Я шучу – нужно еще вставить золотые зубы. Валерик покупает телевизор «Панасоник». Я держусь, крупных покупок не делаю – нужные мне вещи все еще не изобрели…

Нам везет – предоставляется случай решить транспортный вопрос. Две машины – «восьмерка» и «нива». Посредник просит двадцать шесть тысяч. Мы не торгуемся, оформляем машины на кооператив. На оформление приводим с десяток спортсменов, на всякий случай, для страховки. Произвели впечатление на посредника, который чуть не сбежал, решил, что машины хотят отнять силой. Очень радовался, когда понял, что машины никто отнимать не будет.

Мы с Валериком получаем права – один звонок, два ящика коньяка и символическая сумма наличными.

– Прекрасная страна… – говорит Валерик. – Ничего нельзя, но все можно!

– За два ящика бухла можно даже немного больше, чем все, – усмехается Серега.

В городе все время кто-то кого-то бьет или режет, стреляют пока редко. Наши спортсмены нарасхват – большинство бросили заводы и фабрики, занимаются охраной зарождающегося класса буржуазии. Охраняют рестораны, магазины и конторы, которые еще только начинают называть как в Америке – офисами. Парни чувствуют запах легких денег и входят во вкус – им тоже хочется вечера проводить в ресторанах и купить новую мебель. Некоторые начинают предлагать свои услуги по охране даже тем, кто в них не нуждается. И делают это весьма активно.