355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Дэлия Мор » Первенец (СИ) » Текст книги (страница 5)
Первенец (СИ)
  • Текст добавлен: 9 февраля 2018, 21:30

Текст книги "Первенец (СИ)"


Автор книги: Дэлия Мор



сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 29 страниц)

Глава 9 – Звонок


Куна уходила утром, сказав, что навестит подругу, а вернулась посреди ночи. Зря надеялась, что мать, не дождавшись, ляжет спать. Свет на кухне горел, и заходить в барак не хотелось. От страха тошнило до отрыжки пустотой, и кружилась голова. Таксиста Куна попросила высадить её у речного вокзала и оттуда шла пешком. Соврать, что вызывали на работу? Так дневная смена давно закончилась и ложь слишком легко проверить. Засиделась допоздна у подруги? Какой? Её телефон! Мать вцепится мертвой хваткой и не отстанет, пока не услышит правду, а как на неё отреагирует – одним несуществующим богам известно.

Куна осторожно открыла дверь, умоляя проклятую, чтобы не скрипела. Дверь не подвела, но половицы в коридоре громко хрустнули. Мать вихрем метнулась с кухни и замерла в коридоре, спиной закрывая лампу, отчего её силуэт казался выкрашенным самой черной краской.

– Вернулась? Я уже хотела тебя в розыск объявлять.

Голос тоже не сулил ничего хорошего. Такой злобы Куна давно не слышала. В последний раз, когда оценок в табеле не хватило для поощрительной выплаты от курсов за хорошую успеваемость.

– Задержалась, прости...– пролепетала дочь, но мать оборвала гневным окриком.

– Где ты была?

Так она точно Аврелию разбудит, и младшая сполна насладится болью и унижением сестры. Почему, Вселенная, за каждый светлый момент нужно так жестоко расплачиваться? Будто она убила кого-то, а не ужинала с генералом.

– Гуляла допоздна по городу, – выпалила Куна и попыталась проскочить в комнату, но мать перегородила проход.

– С кем?

– Одна, мама.

– Врешь, – змеей зашипела она и схватила дочь за шиворот как в детстве, когда волокла домой заигравшуюся на улице. Куна снова чувствовала себя маленькой, жалкой и бесконечно виноватой.

– С мужиком ты была, – шептала мать в самое ухо, – а вернулась поздно, потому что долбилась с ним на кровати в общежитии или дешевой гостинице, потаскуха. Не вороти от меня бесстыжую морду, забеременеть одного раза хватает, разродишься, а мне потом еще один рот кормить. Будто тебя мало! Сколько раз тебе дуре говорила не спутайся с кем попало. Кто он, отвечай!

Куна всхлипнула и дернулась, но мать держала крепко. К горлу подступила тяжесть от недавно съеденной еды, а в глазах словно до сих пор «горели зайчики» слишком ярких ламп в столовой. После слов о беременности стало понятно, как можно было долбиться на кровати, и от стыда Куна вспыхнула. И мужчина был и номер в гостинице, только без заявки на нилота Наилий никогда бы даже не посмотрел в её сторону. Невзрачная дарисса в толпе. Знала бы мать, как ошибается, но она твердо верила в то, что вообразила.

– Кто он! – крикнула она громко и Аврелия заворочалась в комнате, скрипя кроватью.

– Никто, – брякнула Куна, – не было никого, я одна бродила. Задумалась и ушла далеко. Заблудилась, а денег ни на автобус, ни на такси не было, только сейчас дошла. Отпусти, я устала, ноги болят.

– Устала. Ноги болят, – свирепо повторила мать и снова встряхнула дочь, – а больше ничего не болит? Я попрошу Грацию, она проверит невинная ты или нет.

– Зачем, мама? – задрожала Куна, пробуя отбиться. – Какой толк в невинности? Зачем её нести, как знамя всю жизнь?

После второго рывка удалось освободиться, и старшая дочь, запнувшись об обувь в тесном коридоре, с грохотом упала на пол.

– Да что там! – сонно проворчала Аврелия. – Хватит орать, дайте поспать!

Мать молчала, пока Куна неуклюже поднималась на ноги, отряхивая грязь с форменной юбки и пиджака. Болело отбитое бедро, но обида жгла сильнее. Как только не трепали языками подруги матери тех, кто посмел встречаться с мужчиной: потаскухи, шлюхи, гулящие и потерявшие всякий стыд женщины. Теперь и Куна среди них, стоило прийти домой поздно. Мать через день повторяла, что ни одна умная, воспитанная, приличная дарисса из хорошей семьи никогда не свяжет себя отношениями. Невинность можно потерять и хирургически перед искусственным оплодотворением, если уж так сильно хочется детей. Но близость – сплошная грязь и ужас, а мужчины – насильники, грубые животные, закоренелые эгоисты и безответственные мерзавцы. Все без разбора. Лучше умереть, чем отдаться добровольно.

– Я же о тебе забочусь, – уже не так агрессивно сказала мать, – пойми, все мужики хорошие, когда ухаживают и говорят красивые слова, но все кончается, стоит дойти до постели. Он штаны наденет и уйдет, а ты потом одна будешь тянуть ребенка. Как проклятая каждый день кормить, мыть, одевать, следить, чтобы ничего не случилось. Больше никогда и ничего для себя – все ради ребенка. Пока маленький одного не оставишь, с ним никуда не пойдешь, а если заболеет? Ни спишь, не ешь, только с ним на руках по дому скачешь и с ума сходишь. Не повторяй моих ошибок, дочка. Живи для себя, пожалуйста. Не стоят несколько мгновений удовольствия обузы на всю жизнь.

– Мы с Аврелией для тебя обуза, да? – тихо спросила Куна. О больной младшей мать бы так никогда не сказала, но старшая это слышала регулярно. – Жалеешь, что дважды поддалась, а теперь уже ничего не вернуть? Что ж ты выкидыш себе не устроила? Я знаю, можно, если таскать тяжести или сидеть полночи в тазу с кипятком. Что ж ты родила, мама, если знала, как сильно мы будем мешать?

Мать поджала губы и сузила глаза. В полумраке коридора в сонной тишине середины ночи тревожно гудели старые часы, и надсадно стучало сердце Куны. Обуза. Бесполезная, никчемная и мешающая жить. Почему никто не спросил, хотела ли Куна жить? Почему не дали выбрать, у кого родиться?

– Врезать бы тебе по морде, – прошептала мать, разворачиваясь в сторону кухни, – чтобы за языком следила. Забеременеешь – не приходи потом ко мне со слезами: «Мама, он меня бросил, что теперь делать?». Сама решай свои проблемы, не маленькая уже. Вещи соберешь и отвалишь из дома к мужику своему, пусть содержит тебя и приплод. Поняла, меня?

– Конечно, мама, именно так я и сделаю, можешь не сомневаться, – выдохнула Куна и ушла в спальню.

***

Четвертая смена подряд уже была лишней. Куна чувствовала это по тяжести во всем теле и дремоте, грозящей перерасти в сонное забытье. Аврелия лежа в кровати обсуждала с Домной наряды дарисс с прошлого осеннего бала. Беззаботно щебетала в гарнитуру, перескакивая с темы на тему, а Куна слов не могла запомнить. Они текли опавшими листьями по быстрому ручейку, и все время ускользали из сознания. Что-то про розовый и персиковый, а дальше мысль вязла в фасонах платьев. Осенний бал у генерала транслировался в прямом эфире на каждую телевизионную панель в секторе. Лучшие воины, их прекрасные женщины, величественная музыка и блеск огней. Настолько недосягаемо совершенно, что напоминало сказку. Единственное мероприятие, которое Куна смотрела, сидя на кухне с матерью и сестрой.

– Что ты, подвязать розовое платье зеленым поясом верх безвкусицы, – заявляла Аврелия так, будто была признанным экспертом моды, – ну и что, что розовые бутоны сидят на зеленых стеблях, речь о другом. Ага, как же, не защищай её, необразованная провинциалка и как только затесалась на бал? Куна, тебе звонят. Не слышишь? Звонят!

Старшая сестра осоловело захлопала глазами, глядя на стол, где светился экран планшета, и звучала жизнерадостная мелодия. Точно звонок. Грузно свалившись с кровати, Куна добралась до стола и не глядя мазнула пальцем по экрану, принимая вызов.

– Дарисса Куна?

Спасибо Аврелии этот голос она узнавала даже сонная. Вкрадчивый, бархатный и теперь достающий до самого сердца. Пока генерал не представился вслух по громкой связи на всю комнату, Куна схватила планшет и, падая по дороге, помчалась в коридор. Там за неприметной дверью была ниша, где семья хранила бытовой хлам: швабры, тряпки, моющие средства, дрона-уборщика когда он еще был. После распродаж имущества здесь стало гораздо свободнее, и Куна легко уместилась внутри, плотно прикрыв за собой дверь. В тесноте и темноте остро пахло химией, пылью и резиной защитных перчаток.

– Дарисса? – повторил Наилий, не дождавшись ответа.

– Ваше Превосходство, – проговорила старшая, уменьшая громкость до едва различимой и прижимая ухо к динамику планшета. Нужно купить гарнитуру. Лучше не поесть несколько дней на работе, чем бегать вот так по бараку, пряча девайс от ушей сестры и матери.

– С горного материка приехала выставка минералов. Организаторы настойчиво шлют мне приглашения, но одному разглядывать камни в стеклянных выставочных кубах мне не хочется. Разве что в приятной компании. Вы свободны сегодня вечером?

В бок больно давила щетка от швабры, а ведро не давало поставить на пол вторую ногу. Куна повисла на рабочем халате и чуть не выронила планшет. Даже если бы сегодня не было смены, вдруг в шкафу нашлось платье, подходящее для музея, Куна бы все равно отказалась. Не место ей рядом с генералом. Она в столовой генерального штаба от смущения была сама не своя, а здесь на глазах у посетителей музей да еще, не приведи несуществующие боги, будут журналисты и видеокамеры. Опозорится на весь сектор. И почему она? Вокруг Наилия всегда столько женщин в розовых и персиковых платьях с поясами правильных оттенков. Изысканных, утонченных, воспитанных. Зачем ему диспетчер из рабочего квартала?

– Извините, Ваше Превосходство, – тихо сказала Куна, – я не смогу прийти. Работаю сегодня в ночь.

Мама была бы довольна, захлопала в ладоши и сказала: «Молодец, дочка!». Так правильно, безопасно и лучше для всех, но генерал, видимо, слишком редко слышал отказы.

– Дарисса, я могу спросить? Ваша работа – единственная причина?

У Куны рука затекла держаться, и ткань халата трещала от напряжения. Не рассказывать же Наилию все то, что обычно слышала от матери про ненужность отношений. От ситуации и так ум за разум заходил. Сон, бред, фантазия воспаленного воображения. Генерал приглашает в музей, а она отказывается.

– Мне нечего надеть в музей кроме формы, – сконфуженно пояснила Куна, – и я никогда там не была и не знаю, что говорить и делать. Мне, правда, неловко, Ваше Превосходство. Уверена, любая была бы счастлива принять приглашение...

Она замолчала, так и не предложив генералу позвать кого-то другого. Лимит откровенности на сегодня исчерпан.

– Я тоже буду в форме, дарисса, – ответил Наилий, – и действительно хочу просто посмотреть на камни, а не вести светские беседы о предстоящем осеннем балу с той, кто знает, что делать и говорить. Если дело только в работе, скажите, когда вы свободны, визит в музей можно перенести.

Поверить в это никак не получалось, но продолжать отказываться уже не было причин.

– Я свободна завтра с утра, Ваше Превосходство.

– Хорошо, я пришлю за вами машину в девять...

– К речному вокзалу, пожалуйста, – поспешно перебила Куна, кусая губы от неловкости. Слишком много условий, препятствий, возражений, но генерал принял и это.

– К речному вокзалу. До встречи.

Разговор оборвался короткими гудками, а сердце колотилось в два раза быстрее. Снова врать матери, выписывать круги по кварталу, чтобы никто не заметил, как она сядет в машину. Пусть это будет такси, а не военный внедорожник, но перезванивать и просить об этом генерала язык не повернется. Как случилось, что она согласилась? Упрямство Наилия поражало. Хотя, наверное, по-другому и не могло быть. Его Превосходство привык получать все, что хочет, иначе не стал бы хозяином сектора.

Глава 10 – У речного вокзала


Осенью день шел на убыль, и темнело рано. Утром служебный автомобиль вез Наилия в Равэнну пока еще темно, а возвращался он домой к ночи. Иногда Его Превосходству казалось, что он видел светило только в окнах генерального штаба и то мельком, если огненный диск соизволил выглянуть из-за туч. Дрянная погода, сырой и промозглый город, равнинный сектор.

Наилий вытянул спину, чтобы сбросить напряжение с мышц от долгого сидения. Полдня провел в кресле кабинета и теперь снова сидел уже во внедорожнике. Считалось, что вне космоса бойцам и офицерам служилось легче, но генерал то время, что проводил на планете, почти ненавидел. Встречи, совещания, разговоры безумной каруселью. Как-то раз посчитал, что за день провел пять совещаний, и единственным результатом стало решение провести еще два. Ритуальные пляски гнарошей возле костра, а не служба. Выть хотелось от того, как бездарно тратил своё время.

– Слушаю, – ответил Наилий в гарнитуру, нажав на кнопку приема вызова. Вместо трелей звонка давно тихое пощелкивание, от стандартных мелодий тошнило.

– Ваше Превосходство, вы просили сообщить, как будет информация от дипломатов, – либрарий говорил быстро, будто боялся, что командир оборвет и все мысли, что он нес как в охапке,  рассыплются и перепутаются, – на Пиеруру дарлибы договорились с гнарошами о временном прекращении огня и открытии гуманитарного коридора. У них несколько караванов грузов и согласованный маршрут. Просят нас выставить охрану числом не меньше...

– Договор заполнен?

– Да, Ваше Превосходство, я отправил Вам на почту.

Война у легарцев, наняли они гнарошей, гуманитарную помощь выкупили у дарлибов, а охранять караваны должны цзы’дарийцы. Политика, чтобы её демоны сожрали!

– Это срочно?

Флавий замялся и запыхтел в гарнитуру. Наилий представил, как молодой лейтенант дергает мочку левого уха и кусает губы. Всегда так делал, когда командир уезжал из штаба до окончания рабочего дня, и внезапно появлялось срочное дело. Либрарию уже хватало ума и опыта самому отказывать тем, кто мог подождать до завтра, но иногда его припекали сомнения.

– Дарлибы просили решить вопрос как можно скорее. Караваны уже на орбите и легарцы в оккупированных поселениях которые сутки без еды.

Наилий посмотрел через затонированное окно на город. Вместо оживленных центральных улиц, сверкающих огнями вывесок, скупо желтели редкие фонари у дорог рабочего квартала. Водитель не спеша крутил руль, заезжая на парковку речного вокзала. Место он найдет быстро и где-то здесь уже должна стоять дарисса в форме работницы водного транспорта, не очень вежливо будет при ней молча читать договор. А подписывать его не глядя – получить потом неприятный сюрприз вроде невыполнимого условия с солидной неустойкой. Хитрость и жадность дарлибов в поговорках встречалась чуть реже, чем их феноменальная нечистоплотность. Галактические торговцы родную мать могли продать, если видели в этом выгоду, а потом милостиво забрать обратно за вознаграждение. Да и кроме этого были нюансы.

– Флавий, ответь дипломатам пусть ждут. Договор верни разведчикам, мне нужны полные данные, а не стандартное согласование. Гнароши там воюют и с той и с другой стороны, отдельные кланы ловко перебегают от наших к вашим и обратно. Как бы на нас не напали те, кто коридор пообещал, а потом передумал.

– Есть, Ваше Превосходство.

– Отбой.

Наилий снял гарнитуру с уха и спрятал в карман, чуть не смяв хрупкий девайс в кулаке. Теперь незавершенное дело будет стучаться в мысли и мешать на выставке. В бездну всех дарлибов, гнарошей и легарцев! Хотя бы на один вечер.

От причала речного вокзала отошел катер, а из дверей хлынула толпа, затопив парковку. Большинство спешило на остановку автобуса, кто-то нырял во дворы и лишь немногие счастливчики садились в автомобили. Наилий узнал Куну сразу даже через темную тонировку окон. Высокая, но сутулая, будто через плечи перекинута палка, а на концах два тяжелых ведра с водой. И нужно внимательно смотреть под ноги, чтобы не запнуться о камни на дороге. Так ходили женщины в деревне к колодцу, когда гроза в горах лишала долину электричества, отключался насос на скважине, и воду приходилось доставать из-под земли самим.

Деревенские женщины были крепкими и терпеливыми, как деревья на склонах гор. Уложенные в косу волосы несли как корону на голове, а согнутая от тяжкого труда спина никогда не ломалась. Они жили, будто пережидали бурю каждый день от восхода светила до заката. Смотря на них, кадеты забывали свою усталость от тренировок, синяки от ударов посохом и вечно голодный желудок. Настоящая сила внутри.

Куна напоминала генералу этих женщин своим упорством, неуступчивостью и простотой. Равнинные красавицы были совсем другими. Часами говорили о себе, постоянно поправляя прическу, одежду и думая о том, как выглядят. Весь пыл своей молодости тратили на завоевание мужчин и необщительный генерал терялся под их напором как мальчишка, впервые оказавшийся за стенами интерната. Позже он понял, что был главным зрителем их спектаклей и даже в постели, даря близость, они вдохновенно играли роль. Фальшивые слова, лукавые улыбки, неестественно бурные реакции. А внутри вместо силы пустота. Ничего. Никогда.

– Нурий, открой дверь, пожалуйста, – попросил генерал, когда Куна заметила внедорожник и пошла к ним через парковку. Водитель нажал на кнопку, и со стороны свободного места на пассажирском сидении рядом с Наилием плавно открылась дверь. Дарисса не дошла десяток шагов, как наперерез к ней бросилась другая, оживленно жестикулируя и тараторя. Куна пыталась увернуться, смущенно улыбалась и отрицательно мотала головой, но назойливая собеседница вцепилась в рукав форменного пиджака. Обе оборачивались к машине, но генерал знал, что разглядеть его в приоткрытую дверь в неосвещенном салоне невозможно. Время шло, разговор не затихал, Куна все больше отступала обратно к речному вокзалу и, казалось, готовилась к бегству.

– Вот ведь клещами вцепилась, – тихо пробормотал Нурий.

– И я из машины без охраны не выйду. Инструкция, – хмуро кивнул генерал.

Слишком много цзы’дарийцев на парковке, а в их карманах планшеты, фотографирующие невиданное явление генерала в рабочем квартале. К редкому зверю в зоопарке и археологической диковинке в музее меньше внимания. А потом вся Сеть в фотоснимках и комментариях с самыми невероятными предположениями чего забыл здесь и чем это грозит. Такое о себе прочитать можно – в кошмаре не приснится.

– Ваше Превосходство, может тогда я? – обернулся водитель. – Представлюсь другом, скажу, что мы спешим. Этот вулкан словоохотливости быстро не успокоится.

– Иди, – разрешил генерал и отвернулся к окну, где расстроенную Куну одолевала стаей стервятников не в меру энергичная знакомая, а от машины к ним шел Нурий. Вспомнились слова Марка: «Наилий, станем генералами, все женщины будут нашими». Стоило цеплять на комбинезон золотые погоны, чтобы прятаться в машине, пока другой будет приглашать дариссу на придуманное тобой свидание.

***

Угораздило же Куну встретить на парковке у речного вокзала именно Грацию! Лучшая подруга матери славилась первой сплетницей в квартале и тратила на обсуждение чужих жизней почти всю свою собственную. Когда мать пыталась снова сойтись с отцом Аврелии три цикла назад, Грация дни напролет торчала на кухне и как музыкальная заставка на телевизионной панели все время твердила одни и те же советы по кругу. Раз уж решила связаться с мужчиной, то делать это надо правильно. Требовать к себе внимания и почитания, граничащего с поклонением несуществующим богиням. Мужчина должен носить на руках, дарить цветы и драгоценности, а если провинится, то прощение вымаливать на коленях. Советы не помогли, мать с отцом Аврелии снова разошлись, и Грация исчезла из их дома. И не появлялась вовсе, когда Аврелии стало хуже и понадобились деньги на лекарства. Находилась тысяча уважительных причин и серьезных оправданий. С тех пор Куна не верила в такую дружбу.

– Я вот что тебе хотела рассказать, – трещала Грация сухим каркающим голосом, оглядываясь на приоткрытую дверь военного внедорожника, – помнишь Цесту, у которой дочь перевелась на пустынный материк в первый сектор? Еще одна выпорхнула из родного гнезда ради большого дохода. Цеста еще ходила вся счастливая, что жизнь вот-вот наладится, и деньги потекут рекой электронных переводов. Так вот что-то там у дочери не сложилось. Туда, куда хотела её не взяли, пришлось тарелки мыть в местной забегаловке. Нет, я поражаюсь чужой глупости. Стоило ехать на другой материк, чтобы стоять возле раковины? Цеста даже сама ей пару раз перевод делала, не хватало на какие-то курсы образовательные. Пффф, а ей говорили, что дурь из дочерей смолоду выбивать надо – вот вам пожалуйста. Тянулась на неё тянулась, думая, что хоть в старости отдохнет, но не тут-то было.

Куна кивала невпопад и старалась не смотреть на черный автомобиль без надписей и с простыми номерами. Еще несколько рассказов о знакомых по кварталу и генерал развернется и уедет, справедливо обидевшись на пренебрежение. Грация выдавала сплетни конвейером, не останавливаясь даже, чтобы сделать передышку. Ядовито-желтое платье с крупными зелеными бусами маячило перед Куной, куда бы она не повернулась.

– Да, хорошо, я помню, спасибо, все это грустно очень, но я спешу, – слабо пискнула Куна и попятилась к вокзалу. Только бы Грация ушла и не заметила, как она садится в машину. Простым скандалом тогда мать не обойдется. Схватит швабру или веник и будет гонять Куну по двору как в детстве. Чтобы от пережитого позора дочь еще долго не смотрела в сторону мужчин.

– Куда это ты спешишь? – Грация прищурила густо подведенные черным глаза, – смены у тебя сегодня нет, мать говорила, а ты в форме. Куда собралась-то?

Куна громко икнула и снова попятилась, но длинные как у хищника ногти Грации вцепились в рукав её форменного пиджака. Чем сильнее Куна боялась, тем ярче сверкали глаза её мучительницы. Она раздувала ноздри, почуяв жирную добычу, и скребла ногтями по ткани пиджака.

– В кафе спешу, – промямлила Куна, – а то закроется скоро.

– Смотри-ка какая, мать последнее здоровье на работе гробит, а она по кафе шляется, деньги проматывает. Или за тебя там кто-то платить будет? Уж не тот ли, кто в машине сидит, дожидается?

Холод противной тяжестью разливался в животе у Куны. Теперь генералу можно было уезжать с парковки, повод для скандала уже обеспечен. Куна нервно дернулась, освобождая руку от цепких когтей, а потом у внедорожника открылась вторая дверь. Грация забыла о чем спрашивала, жадно впившись взглядом в военного, ленивой походкой приближающегося к ним. Мужчина был на редкость привлекательным, широко улыбался и на ходу поправлял широкий белый пояс на комбинезоне. Он шел так уверенно, что Куна успела поверить, будто сейчас проскользнет мимо, едва задев рукавом, и обнимет какую-нибудь дариссу, что тоже ждала у речного вокзала. Пусть будет так, хорошо. Забыл генерал про выставку, не смог или передумал – не важно. Зато не будет скандала и можно правда пойти в кафе и заесть обиду мороженным. Мелочи в кармане хватит на порцию пломбира без сиропа и конфетной посыпки. Куна выдохнула с облегчением, но военный остановился в шаге от них.

– Я жду-жду, а ты не идешь, – улыбнулся мужчина, весело подмигнул Куне и протянул руку Грации, напрашиваясь на поцелуй вежливости, – прошу прощения, дарисса, что мешаю беседе.

– Грация, – громко представилась подруга матери, вкладывая в широкую ладонь свои узловатые пальцы.

– Нурий, – ответил мужчина, едва касаясь их поцелуем, – позвольте, Грация, забрать мою спутницу, а то мы опоздаем.

Грация жеманно повела плечами и снова затараторила, не отпуская руку Нурия и заглядывая ему в глаза.

– Ох уж эта молодость, всегда и всюду спешите. Никакой степенности и уважения к старшим. Да-да-да, знаю, времена изменились, темп жизни уже не тот, но все же прежние ценности не стоит забывать, юноша. Разве не прекрасный был обычай прежде, чем приглашать юную деву на свидание, приходить в её дом и спрашивать на то разрешения у родителей?

– Великолепный, вы правы.

– Вот вы, Нурий, представлены матери той, что собираетесь выводить в свет как свою спутницу?

– Не имел чести, дарисса, но в ближайшее время исправлю оплошность.

– Уж постарайтесь, – приторно улыбнулась Грация, – а то мы нашу красавицу абы кому не отдадим. У вас ведь серьезные намерения?

Куна чуть не задохнулась от удивления и возмущения, но Нурий был готов пообещать что угодно.

– Самые серьезные, дарисса, а теперь позвольте, мы уйдем.

Мужчина потянул руку к себе, а Грация не отпускала, да еще и шагнула ближе.

– Учтите, Нурий, за нашу Куну есть, кому постоять и в случае чего мы её в обиду не дадим.

«Да неужели!» – хотелось крикнуть Куне, но она смолчала, зажав рот рукой и ныряя за спину Нурия. Военный все же вырвал руку и отступал назад, обещая, что будет сдувать пылинки, любоваться издали и проявит максимум уважения к почтенной матери столь прекрасной девушки. До машины они почти бежали, торопливо ныряя в открытые двери.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю