355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Дэлия Мор » Первенец (СИ) » Текст книги (страница 13)
Первенец (СИ)
  • Текст добавлен: 9 февраля 2018, 21:30

Текст книги "Первенец (СИ)"


Автор книги: Дэлия Мор



сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 29 страниц)

Глава 25 – Прощание


Куна пришла к Регине с пустыми руками, да еще и в чужом платье, одолженном на балет, а уходила с пятью чемоданами. Нурий позвонил, что приедет до рассвета, чтобы потом из особняка увезти генерала в штаб, а Куну на работу. В итоге соседки полночи не спали, то собирая вещи, то взахлеб обсуждая будущую жизнь.

– А я тебе говорю складывай, – строго заявила Регина, высыпав на чемодан охапку косметики, – пока обживешься на новом месте и свое купишь, надо чем-то умываться.

Куна в ответ обреченно выдохнула и улыбнулась, чуть не рассмеявшись. Радость бурлила легкими пузырьками газированного напитка и щекотала в носу.

– Ты мне сейчас полбарака отдашь.

– Не жалуйся. Нажила добра – складывай. Здесь же все нужное!

За теплые вещи и платья из магазина для беременных Куна не спорила, но зачем забирать консервы из сухпайка? Нурий каждый месяц привозил больше, чем соседки успевали съедать вдвоем. Что-то даже ни разу не попробовали. А холодильник в особняке наверняка так же забит до отказа, как в резиденции.

Переезд пугал, как бы Куна не уговорила себя, что по-другому нельзя. В огромном доме, живущем по четкому военному распорядку, придется обдумывать каждый шаг. Все равно, что поймать сороконожку и спросить – с какой ноги ей идти дальше.

– Ой, штаны Лавра! – всплеснула руками Куна. – Чуть не увезла с собой.

– Теперь точно придется выбросить, – вздохнула Регина, – я еще свое барахло не собрала, боюсь представить, сколько будет тюков, чемоданов, баулов, свертков. Лавр увидит – онемеет. Боюсь, махнет на все рукой, перекинет меня через плечо и утащит прямо так.

Соседка демонстративно растянула юбку домашнего платья, а потом махнула рукой.

– Эх, заново, так заново! Пойду во двор, посмотрю, осталось ли место в мусорных баках. Где-то у меня мешки были...

Упаковать чемоданы успели в срок, а хлама Регина нагребла и вынесла к бакам столько, что пять раз ходить пришлось. В маленькой спальне даже стало свободнее и легче дышать. Пустота – не всегда зло. Иногда она – всего лишь ожидание чего-то нового и большего. Куна подтянула штаны на округлившемся животе и плотнее запахнула теплый кардиган.

– Наверное, все. Давай прощаться.

– Ох, как я к тебе привыкла, – всхлипнула Регина и полезла обниматься. – Чего засопела? Тю, не вздумай всхлипывать, а то сама зареву. Дариона береги и мужчину своего. Куда он хоть тебя забирает? Ты ведь так и не сказала.

Да уж, заигралась в секретность, хотя уже и незачем, наверное. Как только телевизионщики поймают их с Наилием где-нибудь в городе, Аврелия обязательно увидит. Может, сразу и не поверит, но потом проклянет сестру так, что несуществующие боги ужаснутся.

– Прости Регина, я сразу должна была сказать, но боялась, что испорчу службе безопасности работу.

– Ты про тех якобы гражданских с такими широкими плечами, что в машину садятся боком? Они четвертый день в квартале ошиваются. Машины меняются, а рожи прежние.

Куне почему-то стало обидно за бойцов. Она тоже заметила выставленных Наилием охранников, но до последнего надеялась, что замученные работой жительницы квартала выводов не сделают. Напрасно. Тяжело прятаться там, где все друг у друга на виду. Любое новое лицо пристально изучается, запоминается и мысленно ставится на учет. Жаль, что в армии совсем нет женщин, на них бы точно никто не обратил внимания. Догадался же кто-то прислать в квартал разбитых сердец таких красавцев.

– Да, про них, – смутилась Куна, – ты, наверное, уже и остальное поняла.

– А как же. Генеральский паек, генеральский водитель, – лукаво улыбнулась Регина, а потом тоже смутилась, – не сразу, конечно, догадалась, меня одежда убедила. Не каждый офицер вот так своей женщине полмагазина за раз привезет. Дело не в деньгах, а в широте жеста. Генеральский размах.

– Умеет Его Превосходство поражать воображение. В особняк забирает, а я что-то даже не знаю.

– Главное, что забирает, – ободряюще погладила по плечу Регина, – как же я за тебя рада! Выше нос, пятьдесят третья! С любимым мужчиной хоть в особняк, хоть в клетку.

Со двора раздался шорох колес по снежному насту. Оглушительно громкий в предрассветной тишине.

– Но в особняке все же лучше, – радостно кивнула Регина и взяла один из чемоданов, – Нурий приехал, пойдем грузиться.

Военный внедорожник припарковался у барака, фарами освещая двери. Далеко унести чемодан Регине не дал водитель, ловко подхватив его на пороге и с маленького пульта открыв багажник.

– А я переживала, что в салон ставить придется, – ахнула соседка, сунув нос в багажник, – да сюда якорь можно затолкать!

– Или трех жутко пьяных бойцов, – усмехнулся водитель, – еще и место останется, чтобы Шуи разливать и догоняться в дороге. Показывайте остальные чемоданы, дарисса Регина.

Куне почудилось, что из салона донесся смешок, но хлопнула входная дверь барака и наваждение пропало. Наилий сейчас спит или тренируется, обещал встретить у ворот особняка. Скорей бы уже. Жители квартала просыпались, зажигая в окнах свет, матери так рано на работу не нужно, а Аврелия раньше обеда с кровати вставала редко. Хотелось истово просить бездну, Вселенную и каждую из миллиарда звезд, чтобы отъезд никто не заметил. Была – и пропала. Уж если рвать с прошлым, то без лишних слез. Мать точно ни разу не всплакнула, это Куна как дура убивалась ночами, закрывшись в ванной комнате, чтобы не разбудить Регину. Все полотенца слезами пропитала, и долго потом ждала, пока побледнеет раскрасневшийся нос.

– Кажется, все, – сказал Нурий, уложив последний чемодан, – садитесь, дарисса.

Водитель заднюю дверь внедорожника не успел открыть, как вдалеке раскатом грома что-то хлопнуло. У Куны сердце замерло, когда в синеву рассветных сумерек из дальнего барака нырнул темный силуэт. Демоны её подняли, не иначе! Бежать нужно, пока скандал не начался! Ну, и где охранники, когда они так нужны? Несуществующие боги, только бы мать в драку не полезла.

– Нурий, нужно ехать, – пробормотала Куна, от ужаса намертво вцепившись в рукав форменной куртки. От стены соседнего барака к ним метнулась еще одна тень.

– Далеко собралась? – на весь квартал прокричала мать. – А попрощаться?

Куну совесть кольнула. Все-таки мать, а она сбегает как нашкодивший подросток.

– Я быстро, – шепнула она водителю и отпустила, наконец, рукав. – Мама, извини...

Вторая тень остановилась за спиной родительницы, не вступая в пятно света от фар, Нурий держался рядом, оглядываясь то на внедорожник, то куда-то вдаль. Мать в потертом пальто, словно реку вброд перешла через свет фар и остановилась возле Куны.

– Что же ты, дочка, среди ночи как преступница бежишь? Мужчину своего нам так и не представила, а мне ведь интересно, кому я тебя отдала.

Голос матери дрожал от напряжения, но пока в нем слышались плаксивые нотки, Куне не было слишком уж страшно. Может, зря драку нафантазировала, и она правда пришла поговорить. Вот только как врать теперь про Нурия? Генерал назвал своей, признал ребенка, а Куна будет продолжать кивать на другого? Хотя, услышит про генерала – не поверит, как Аврелия.

– А вы почему молчите, рядовой? – не дождавшись от дочери ни слова, мать переключилась на Нурия. – Язык в казарме перед выходом забыли получить? Решили, что раз дарисса из простой семьи, то можно здесь и не появляться? Ребенка уже успели заделать или еще нет? Когда мне её обратно ждать в слезах и с выродком на руках.

– Мама! – ахнула Куна, а Нурий не выдержал, выступил вперед, отодвинув её за спину.

– Выражения выбирайте, дарисса, вы о своей дочери говорите.

– Да, – пошла в атаку мать, – и буду говорить то, что хочу. Потому что это моя дочь! Я её растила, пока такой как вы по кустам прятался от ответственности. Ах, все слишком внезапно, ах, он не готов, чувства надо проверить. Под юбку лез – героем был! А едва на тесте две полоски появилось – обгадился. Знаю я вас всех. Лично бы каждого удавила! Мерзавцы, ублюдки!

Она все-таки бросилась на водителя, замахиваясь кулаком, но тень за спиной оказалась быстрее. Пока Нурий отбивал удар в воздухе, охранник дернул мать за пальто назад. Сграбастал огромными ручищами в охапку и потащил обратно к бараку. Её крик оборвался на первой ноте, мужчина просто зажал ей рот ладонью.

Куна смотрела и не верила. Из глубины поднимался древний как вселенная инстинкт. Тот самый, что намертво привязывает родных друг к другу. Её мать забирали, отнимали у неё, хотели причинить боль. Обида пропала, будто не было никогда. Куна рванулась следом, чувствуя, как крик рвется из груди снежной лавиной.

– Мама!

Её тоже схватили за плечи и грудь, не касаясь беременного живота, но Куна падала и падала вперед, где в хватке охранника билась от ужаса её онемевшая мать.

– Мама!

Слезы застилали глаза, затапливая квартал ослепительно ярким золотом искусственного света фар. Оно прожигало насквозь, лишая сил, обращая в пепел. С высохших, потрескавшихся губ шепотом срывалось всего одно слово: «Мама».

– Отставить! – холодом полоснуло за спиной, и золотое марево вздрогнуло. – Бойцы, отпустите их!

Куна чуть не потеряла опору и тут же упала в такую знакомую теплоту, что пахла травяным настоем, старостью кладовки и теплой шерстью пухового платка. Мать тоже плакала и гладила её по сбившейся на затылок шапке, убирала за уши непослушные пряди.

– Дочка, я вся извелась. Как ты, где ты, с кем. Соседки чего только по кварталу не собирали, дуры. Дочка...

Куна прижималась к ней, чувствуя, как теплеет в животе и распускается тугой узел. Сколько глупостей понадобилось натворить и наделать, чтобы понять, как плохо друг без друга.

– Мама, ты только не ругайся, я ребенка жду, – шептала она, вытирая замерзшей ладонью мокрое лицо, – мальчик будет, я его уже видела на УЗИ. Такой хороший, мы его Дарионом назвали.

– Пускай Дарионом, красивое имя.

Мать вытирала то свои, то её слезы и вдруг заулыбалась.

– Мальчик, это ж где ему вещи брать, не в ваши же с Аврелией платья наряжать? А когда рожать уже сказали?

 – Летом, мама. В самую жару, как меня.

– Ох, намучаешься, дочка.

Мужчины темными тенями качались где-то за пределами пятна света, будто в другой галактике и лишь один подошел ближе.

– Дарисса.

– Не может быть, – замерла мать, глядя Куне поверх плеча, – до чего же похож. Или он? Правда?

Генерал спрятал погоны под широкую форменную куртку, небрежно наброшенную на плечи, но мать не хуже Куны и Аврелии знала каждый изгиб такого знакомого лица. Не разглядела в таком освещении не веснушек, не шрама под бровью, но хозяина сектора перепутать с кем-то невозможно.

– Ваше Превосходство.

– Это я – отец ребенка, дарисса, – Наилий подошел еще ближе, – вы правы, мне стоило прийти раньше.

Наверное, на метеорит, угодивший в крышу барака, мать не отреагировала бы столь остро. Её колотило не то от холода, не от нервного напряжения, а слова она выдавливала с трудом.

– Я рада, если так, – воздух кончился вместе с фразой, и мать судорожно вдохнула, – вы ведь не насовсем её заберете?

– Вы сможете видеться, если захотите, – холодно кивнул Наилий, – но только в присутствии охраны. Я назвал Куну своей и забочусь о её безопасности. А теперь, если вы позволите, мы уедем.

Генерал обнял Куну, выставив вперед плечо как укрепление против неприятеля. Наверное, так бы и увел, но терпеливо ждал ответа.

– Да, конечно, – смутилась мать, отступив назад, – я попрощаться пришла. Звони, дочка, как устроишься.

Куна закивала и хотела еще что-то сказать, но горизонт стремительно светлел, вытаскивая с востока утро. Они и так задержались, а нужно еще на работу успеть.

– Я позвоню, мама, – пообещала она, – обязательно.

Глава 26 – «Только ей не говорите!»


Облегчение остужало осенним ветром после летней жары. Больше ничего не давило на грудь, не жгло изнутри, а жизнь казалась простой и легкой. Куна засыпала на плече у генерала, пока за окном внедорожника вспыхивали и гасли проносящиеся мимо фонари. Равэнна давно осталась позади, и теперь только узкое полотно трассы несло автомобиль к особняку, как ручей щепку. Скоро расступится голый до черноты лес, мелькнет заснеженная апельсиновая роща и вдалеке неясным росчерком покажется ограда. Климат-система нагоняла в салон тепло, и пахло лимонным ароматизатором, качающимся под зеркалом заднего вида.

– Ты веришь, что она одумалась? – тихо спросил Наилий и Куна проснулась. Вспомнился его ледяной тон и обещание разрешить встречи с матерью только под охраной.

– А ты нет?

– Я давно живу и много видел, но чтобы безразличие превращалось в любовь – нет. Ненависть, страх, злость – может быть, а равнодушие – никогда.

Заявил по-генеральски категорично, будто огласил приговор. Куна села ровно, откинувшись на спинку сидения. Сама еще не разобралась, что чувствует и не могла объяснить Наилию. Не хотелось раскладывать порыв души на составляющие, искать мотив и думать о последствиях. Пусть этим занимаются мужчины, ей достаточно верить.

– А если правда? Ведь она же моя мать, ты против наших встреч?

– Я не хочу, чтобы ты разочаровалась, – едва слышно ответил генерал. – Во второй раз будет намного больнее.

Куна прикусила губу и нервно сплела пальцы. Своя, еще не забытая до конца обида, мешалась с его воспоминаниями о женщине, застывшей на пороге богатого дома. «Я не обязана всех помнить». Найденная и снова потерянная мать – как вечное доказательство, что вера – всего лишь иллюзия. Самообман маленького, никому не нужного мальчика. Из равнодушия не вырастает любовь.

– Хуже уже не будет, – грустно улыбнулась Куна и запнулась, не договорив. Куда сильнее матери беспокоила Аврелия. Сейчас сестра узнает, что ребенок действительно от генерала и детская мечта разобьется. А там уже точно будет не до безразличия. В категоричности хрупкая Аврелия легко превзойдет Наилия и щедро выдаст самые страшные обвинения. Один был смысл в жизни – и тот Куна отобрала.

Жаль сестру до слез, конечно, но ребенок – не платье. Нельзя отнять у себя и отдать ей вместе с генералом, особняком, охраной у дверей и бесконечными командировками Его Превосходства. Аврелия грезила осенним балом и выходами в свет, не понимая как тяжело вместе даже просто сходить в магазин. Сестра не включала выпуски новостей со страхом, что там будет портрет во весь экран и несколько глифов соболезнований сектору по случаю кончины полководца. Ей казалось, что генерал будет жить вечно, чтобы до конца времен Аврелия забыла о нехватке денег. Такая простая и незамысловатая мечта о волшебнике, исполняющем желания.

Не важно, как его зовут, сколько новых шрамов у него скоро появится, что спит он мало, и чистить апельсины любит больше, чем есть их. Всегда закрывает в комнатах двери, а если без спроса что-то переложить на рабочем столе – страшно разозлится.

Волшебник Аврелии всегда весел, счастлив и живет только её мыслями и желаниями. А она так уж и быть в благодарность позволяет наслаждаться своей красотой и редкими знаками внимания. «У тебя новая шляпа, волшебник? Фи, прежняя куда лучше. Поменяй, ты же не хочешь, чтобы я расстроилась». Нет, своего Дариона она такой приемной матери ни за что не отдаст.

Нурий свернул с трасы на боковое ответвление, будто въехал в иную реальность. Вчера шел не то дождь, не то мокрый снег и кусты покрылись серебристыми гроздьями сосулек, восхитительно синих в рассветных сумерках. Светило поднималось над горизонтом, пролив на макушки сугробов золото, а льдинки в снегу сверкали драгоценными камнями. Сказка под стать волшебнику с холодными голубыми глазами.

Вот только назвать особняк хижиной язык не поворачивался. Куна ждала роскоши и монументальности, как в  колонном зале генерального штаба, а увидела геометрической буйство фантазии архитектора. Неуместно строгое и современное в окружении заснеженного парка и кованой ограды. Один из многочисленных концепт-дизайнов, что должен был остаться в ящике стола навечно, но его по недоразумению воплотили в жизнь. Фасад отчаянно притворялся объемным чертежом, и умело прятал окна в нишах, складках и кривых контурах. На молочно-белых стенах вспухали ромбы, квадраты и прямоугольники темных оттенков дерева. Плоская крыша тонула среди зубцов и выступов, а все вместе казалось жестким панцирем или шелухой.

– Интересный дизайн, – восхищенно выдохнула Куна, а генерал нахмурился.

– Это я попросил спрятать особняк под новым фасадом так, чтобы я приехал и не узнал прежний дом. Иногда мои приказы исполняются слишком буквально.

– А внутри так же необычно?

– Нет, мебель я не трогал, мне хватило перестановки.

Куна помнила, что особняк больше казарма, чем дом Его Превосходства, но все еще стеснялась спросить, где она будет жить? Дом крепко спал, укрывшись шапкой снега, горело несколько окон на первом и третьем этажах.

Из будки у ворот выскочил рядовой и вытянулся струной, пока внедорожник въезжал на территорию. Широкие дорожки в парке тщательно подметали от снега, обнажая бледно-терракотовую плитку, а у самого крыльца под колесами автомобиля захрустел мелкий гравий. Массивные двери распахнулись, выпуская бойцов. Не дожидаясь приказа, они рванули к багажнику и за одно мгновение выдернули из него все чемоданы Куны.

– Жаль, времени нет на экскурсию, – сказал Наилий, открыв дверь и впустив в салон стылый зимний воздух, – пойдем, я покажу спальню и поедем обратно в Равэнну. Вдруг заблудишься, когда вернешься вечером без меня.

Куна улыбнулась, представив, как стоит посреди особняка со спутниковым навигатором и вежливая дарисса подсказывает: «Через две комнаты поверните налево». Почти угадала. По главной лестнице поднялись сразу на третий этаж, а спальня оказалась четвертой по счету. Куна зашла внутрь и ахнула. Среди монохромного интерьера особняка только здесь расцветали живые и теплые краски. Спокойная зелень штор и покрывала на кровати, пушистый оранжевый ковер и удивительно нежный персиковый оттенок паланкина на детской кроватке. Куна замерла, водя пальцем по бахроме паланкина и не сразу услышала, как генерал подошел сзади.

– Я запомнил твою нелюбовь к большим комнатам, – обнял Наилий, осторожно поглаживая по животу, – выбрал самую маленькую и уютную. Дополнительный радиатор отопления сделать успели, так что не замерзнем. И тебе не придется ночью бегать в соседнюю комнату, чтобы укачать Дариона.

Слезы и крики сестры Куна уже хорошо помнила. Самой приходилось вставать к колыбели, пока мать отсыпалась на кухне. Разводить детское питание, менять мокрый подгузник. Сейчас за это стоило сказать спасибо. Вряд ли в особняке будет хоть одна женщина, чтобы помочь с ребенком.

– Мы точно не будем мешать, Наилий?

– Нет, – вздохнул генерал, – я буду стараться проводить с вами больше времени, но обещать не могу. Куна, легарцы все-таки затеяли крупную военную компанию и если мы подпишем договор, меня не будет три месяца.

Бездна, как же долго! Куна чуть не застонала, представив три месяца напряженного ожидания – вернется ли живым и здоровым?

– И когда лететь?

– Не знаю пока, с оплатой никак не сойдемся. Слишком долго у легарцев идет междоусобица, раньше вместо них воевали гнароши, но хитрые синекожие умудрились встать по обе стороны и в итоге свели столкновения к позиционной войне. Время идет, деньги тратятся, а результата нет. Зато с нами теперь нечем рассчитываться. Геологи сейчас смотрят карту месторождений полезных ископаемых и подсчитывают целесообразность добычи.

Куна кивнула, привыкая к новым проблемам. С сегодняшнего дня о легарцах, гнарошах и дарлибах она будет слышать гораздо чаще. У Наилия запищала гарнитура, и пришлось уходить из спальни обратно на улицу до машины. Диспетчерская ждала на смену.

***

Цеста слово сдержала и позвонила на личный номер генерала. Застала в кабинете между совещаниями, почти на бегу, но едва Наилий увидел имя звонящего, и в голове стало пусто как в бездне. Куда там бюджету и шахтам легарцев, генерал дошел до кресла и почти упал на холодную кожу сидения.

– Слушаю.

– Ваше Превосходство, это Цеста, акушерка из Центра репродукции, вам удобно говорить?

– Да, конечно, дарисса.

– Пришли результаты генетического анализа и по одному показателю есть отклонения.

Знал ведь, что так будет и все равно в озноб бросило. Холод, что вечно стелился сквозняком по старому зданию генерального штаба, крепко обнял за ноги. Главное – не дышать в микрофон гарнитуры слишком тяжело и не стучать нервно зубами.

– Что там, дарисса? Говорите. Можно без предисловий сразу к сути, я не беременная женщина, мне можно.

– Это еще не точно, Ваше Превосходство, мы брали кровь матери и анализировали уровень гормонов. Результат показывает только вероятность хромосомной аномалии у ребенка. Чтобы поставить диагноз, нужен генетический материал младенца. Кровь из пуповины или околоплодные воды, где есть частички эпителия с кожи.

Наилий слушал голос акушерки и видел, как плывет и качается кабинет, расплываются пятнами стрельчатые окна, а ковер на полу превращается в зыбкое болото. Что ж так голова болит? После третьего глотка Шуи легче.

– Мы всегда делаем два исследования – смотрим на УЗИ нет ли внешних признаков хромосомной аномалии: измеряем толщину носовой кости, воротникового пространства и дополнительно берем кровь. У вас идеальное УЗИ. Шанс, что отклонения в гормонах – индивидуальная особенность организма матери весьма высок. Но патология серьезная, мы не можем просто закрыть глаза на результаты, надо обязательно хотя бы околоплодные воды взять на анализ.

– Я понял, – хрипло ответил генерал, – делайте, что нужно, только Куне ничего не говорите. Цеста, я настаиваю. Обычная предосторожность, дополнительное исследование и все.

– Конечно, – неожиданно легко согласилась акушерка, – только мы ограничены сроками. Воды берут на анализ не раньше шестнадцатой недели, и результат надо будет ждать от двух недель до месяца.

И все это время молча падать в бездну, бояться смотреть Куне в глаза и бесконечно разрываться между «да» и «нет».

– Что там? Вы так и не сказали.

– Умственная отсталость и, возможно, пороки развития, – ответила акушерка, – одна из немногих хромосомных аномалий, при которой плод жизнеспособен. Не все потеряно, Ваше Превосходство, есть технологии, облегчающие состояние, особые методики обучения...

– Сколько он проживет?

Цеста впервые запнулась и замолчала, не то вспоминая данные, не то собираясь с духом. Наилия уже колотило, и до адреналинового взрыва оставалось совсем чуть-чуть.

– Сколько, дарисса?

– Двадцать циклов, может тридцать, Ваше Превосходство.

Из тех ста пятидесяти, что им отпущено генетикой, первый и единственный сын генерала проживет двадцать циклов тупым овощем, не способным позаботиться о себе. Хуже и придумать невозможно.

– В этом есть смысл?

– Это решать вам и Куне, Ваше Превосходство. Если вероятность подтвердится, мы соберем консилиум, скорее всего общим решением он предложит прервать беременность.

Убить ребенка как генетически негодный отброс. Наилий больше не мог слушать, в глазах темнело от ярости и боли. На что он надеялся? Что Вселенная сжалится над ним? Над ним?

– Спасибо, что позвонили, дарисса. Я сам поговорю с Куной. Это обычное обследование, она не должна знать о проклятой вероятности, отклонениях и пороках развития пока мы не увидим результат.

Сорвался все-таки, повысил голос, но акушерка всего лишь тихо согласилась.

– Конечно, Ваше Превосходство, не нужно ей лишний раз волноваться.

– Еще раз спасибо, дарисса. Отбой.

Гарнитуру на стол генерал швырнул с ненавистью, уже не видя куда. Адреналин душил как двадцать с лишним циклов назад в интернате. Научился с ним справляться? Серьезно?

– Флавий! – заорал Наилий на пределе голосовых связок, чтобы либрарий вздрогнул там в огромной и пустой приемной. Чтобы до него докатилась волна боли и хоть ненадолго, но отпустила самого генерала. Либрарий влетел в двери, чуть не споткнувшись о ковер.

– Ваше Пре...

– Лейтенанта Назо ко мне. Нет. Отставить. Сам поеду. Нурия с машиной к выходу.

– Есть!

И пусть хоть Публий что-нибудь скажет. Что-нибудь, неважно что, только бы не сидеть здесь одному. Не получилось обмануть генетику. От мутантов не бывает здоровых детей.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю