Текст книги "Первенец (СИ)"
Автор книги: Дэлия Мор
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 29 страниц)
Глава 38 – Соперник
Хуже, чем выбирать – только мучиться потом от принятого решения. Не оставил Наилий легарскую кампанию на офицеров, сам командовал до первого значимого успеха, надеялся, что успеет вернуться за Куной и опоздал. Безопасный срок для перелета прошел. За месяц до родов ни один акушер беременную женщину в воздушный катер не пустит. Будь Куна совершенно здоровой, еще можно было попытаться, но не с таким артериальным давлением. К тому же от перепадов атмосферного давления на взлете и посадке могли начаться преждевременные роды. Да, Публий знал, как их принять, но Дарион лежал ногами вниз и военврач не хотел рисковать.
– Как только ребенок родится до пупка, его голова прижмет пуповину к стенке родового канала, – размеренно объяснял Публий, стоя в коридоре между генералом и начальником охраны. – И у меня будет несколько минут до полного рождения, иначе разовьется острая гипоксия и ребенок умрет. Принимай я роды каждый день двадцать или тридцать циклов и то бы лишний раз подумал, а сейчас нет. Лучше поставить к операционному столу нормальную акушерку и достать ребенка через разрез в матке.
Чудо, что полевой хирург вообще знал такие подробности. Публий выжал максимум из случайно прослушанного курса по акушерству, и требовать от него большего означало вредить Куне и Дариону. Нормальная, как он выразился, акушерка только в Нарте, а до него час на снегоходе по занесенным бураном горным тропинкам.
– Операция нужна немедленно? – тихо спросил генерал.
– Нет. Матка не сокращается, родовой деятельности нет. Ребенка нужно доносить до конца срока или хотя бы еще две недели.
И за это время никаких перелетов, переездов и лишнего беспокойства для Куны. Будет лучше оставить её в горах, как бы ни хотел Наилий забрать её с собой в Равэнну.
– Хорошо, я понял. Рэм, отбой консервировать дом. Запас продуктов и топлива на два месяца и разберись уже со связью. Проводной телефон меня вгоняет в уныние. Над Дарией спутники перестали летать?
– Никак нет, Ваше Превосходство, летают и не падают, – механическим голосом дрона ответил начальник охраны. – Есть запас продуктов и разобраться со связью.
Еще бы решить, где всех поселить, раз Куна остается, генерал пока не улетает, Аттию нужно просить задержаться и Публия не хочется отпускать. А еще Рэм и два охранника. Всего семь цзы’дарийцев на один маленький дом.
– Женщин в спальню, – продолжал распоряжаться Наилий, – бойцов на кухню, а мы втроем в гостиной.
– Есть, – отозвались офицеры.
Беспокойная выдалась ночь. Куну, как только ей стало лучше, отвели в спальню и передали матушке. Рэм ушел на улицу вызванивать Нарт и договариваться о закупке дров и продуктов.
Дрянная связь. Сигнал пропадал, ворчал помехами и глотал слова целыми фразами. Генерал, сидя в гостиной, слушал разговор, временами переходящий в крик, и завидовал выдержке капитана. Сам бы давно сорвался в Нарт и пинками открывал двери в магазины. Торговки с самого начала упирались и не хотели везти товар на заброшенный аэродром, не веря, что он здесь кому-то нужен. Одна особенно грамотная даже позвонила в летный полк и спросила, что за мародеры завелись на их бывшем объекте? Рэм тогда не дал разгореться скандалу, и Аттия уговорила Глорию помочь. Но за несколько дней с большой поставкой не справится даже бесстрашная хозяйка снегохода.
Наилий, как и в прошлый раз, прилетел на катере пятой армии, но вместо патрульного взял транспортный вместе с небольшим вездеходом. Утром по прилету военные погрузились в машину, и пилот лебедкой спустил их прямо в сугробы. Изрядно занесло аэродром. Чтобы посадить транспортник, пришлось до вечера разгребать вездеходом взлетную полосу. Не привыкшая к таким нагрузкам техника трижды ломалась, и бойцы добрались к дому генерала, пропахнув машинным маслом и выхлопными газами. Молодой охранник шатался от слабости и старший напарник чуть ли не за шиворот его таскал. Командир рядом, генерал где-то ходит, нельзя показывать слабость. Мальчишка храбрился, тянул спину, но организм не обманешь. Еще немного и упадет спать там, где стоял. Как же его звали? Наилий знал всех, кто служил в особняке, но имя рядового упорно не шло из памяти на язык.
– Краст, Амадей, в машину, – гаркнул Рэм, распахнув входную дверь.
Точно, Амадей. Симпатичный, как дарисса, и имя такое же изнеженное. Дитя столицы. Полцикла назад выпустился из училища. Отличник боевой подготовки, один из лучших на курсе и рекомендации от наставников самые лестные. Золотой мальчик. Не хватает ему, конечно, генетически модифицированной выносливости. Крепкий, но по сравнению с лабораторными экспериментами горных генетиков – недостаточно. Однако, не переманивать же рядовых из девятого сектора. Марк за каждого офицера зубами держался, если еще и бойцы строем на равнину поедут, генералы точно разругаются. Надо будет в следующий раз пополнение с севера пятого сектора набирать. Может, они не такие теплолюбивые.
– Ваше Превосходство, – докладывал капитан, – о поставке я договорился, но только с самовывозом.
– Вездеход на полпути не встанет окончательно? Вы до Нарта дорогу чистить собрались?
– Так точно. Прогноз погоды благоприятный, больше такого снегопада не будет. А хорошая дорога до Нарта нужна. сломается вездеход – починим, – холодно ответил Рэм, проводив взглядом охранников на выход. Бойцы прятали опухшие от жары и усталости лица в воротники курток и спешно натягивали массивные перчатки. Краст в технике разбирался, а мальчишку с собой брали разве что инструмент подавать и лопатой снег кидать. Безжалостно Рэм натаскивал пополнение. Правило, конечно, делал. Но как бы потом Публию не пришлось лечить второго пациента.
– Хорошо. Если намертво застрянете, звони пилоту транспортника, пусть лебедкой дергает и в Нарт везет.
– Есть, Ваше Превосходство, – кивнул начальник охраны.
***
Утром Куна даже не вспоминала о вчерашнем недомогании, но Публий все равно запретил вставать с постели. Скучно было лежать. Матушка вязала в кресле, стуча металлическими спицами, военные переговаривались на первом этаже, и по-весеннему ярко грело за окном светило. Горы оживали, снежнее полотно сползало с покатых склонов и в долину текли звонкие ручьи.
– Снег, наверное, красиво переливается, – мечтательно протянула Куна.
– Угу, – вяло ответила Аттия.
– Душно, может окно открыть?
– Простудишься, – едва разборчиво пробормотала матушка, считая петли.
– Ой, кажется, птица в стекло постучалась. Я посмотрю.
– Лежи. Это не птица, а рядовой дрова рубит.
– Что делает?
Куна приподнялась на локтях и вытянула шею. За окном чинно проплывали облака по синему небу, и глухой стук выбивал из гор эхо.
– Дрова ночью привезли, – вздохнула Аттия, переворачивая вязание на обратную сторону. – Додумались купить весной дрова. Где только нашли? Не рубленные, конечно. Спасибо, хоть на чурки им распилили, я думала, целыми бревнами отдадут. Вот Рэм и поставил самого молодого колоть чурки на дрова. Те поленья, что мы с тобой в котел складываем. Пожалел бы мальчишку, деспот. Всю ночь рядовой не спал, а он ему топор в руки сунул.
Куна ноги с кровати спустила в мягкие тапочки и потянулась к халату. Любопытство толкало к окну и припекало нетерпением. Дрова впервые руками потрогала, когда в горах оказалась. А уж как их рубят, никогда не видела.
– Ох, девочка, не лежится тебе, – Аттия отложила вязание и пошла за Куной, готовясь ловить, если голова закружится, – дурно? Живот болит?
– Нет, матушка, я только посмотреть, – виновато улыбнулась Куна и шире распахнула занавески.
Перед крыльцом дома высилась гора из деревянных цилиндров. Придумали же им название – чурки. Издалека казалось, что бисквитный рулет нарезали слишком толстыми ломтями, а темные кольца дерева – прослойка из джема. Живот голодно заурчал от сравнения, и Куна облизнула губы.
Готовые дрова с вытоптанного снега собирал худощавый военный. Теплую куртку с погонами рядового он повесил на перила веранды и остался в одной рубашке. Холодно ведь на улице, тепло паром выдыхается, а он разделся.
– Вот, кто сейчас простудится, – разволновалась Куна, едва не коснувшись стекла носом. Рядовой сложил поленья, отвернувшись от зрительниц в окне второго этажа, и снова взялся за топор. Что-то знакомое почудилось Куне в манере ставить ноги шире, чем нужно, развороте покатых плеч, а потом Амадей поднял голову.
Куна отпрянула от окна, испуганно вцепившись в занавески. Зажмурилась крепко, будто золотистый блик светила отразился от воды и попал в глаза. Морок, наваждение, галлюцинация. Вспоминала об Амадее вчера, вот и привиделась его улыбка в совершенно незнакомом мальчишке. Мало ли в пятом секторе рядовых? Мать говорила, что за долгие циклы службы да в одинаковой форме они все как братья-близнецы. Похожи очень друг на друга, вот и пригрезилось.
Но лысый Рэм был тот же самый и других молодых охранников в особняке Куна не видела. Колени подгибались от слабости, Аттия крепко держала за локоть и тянула обратно к кровати, но Куна упрямо вцепилась в занавеску.
– Все нормально, я стою. Не падаю. Матушка, пожалуйста, можно я еще посмотрю в окно?
Три месяца терзаний, раздумий и твердых решений снесло как паводком плотину. Куна снова слышала шепот Тарса и бросалась в его воды с головой. Не генерала она ждала три месяца, Наилий давно погас и остался добрым воспоминанием, а мир замер в улыбке Амадея. Сорваться бы к нему, в тапочках выбежать на снег. Обнять и долго рассказывать, как скучала. Гладить по волосам, укутать в теплую крутку и слушать, как отвечает. Нежно зовет по имени. Улыбаться и повторять его имя, словно не осталось других слов. Амадей.
Куна выдохнула горячий пар на стекло и белая пелена скрыла двор и рядового.
Чуть не сошла с ума, бедная. Глупая. Опасное чувство, невозможное и совершенно никому не нужное. Она родит Дариона и будет жить с Наилием, а рядовой найдет себе любимую и будет, как Лавр с Региной ждать повышения, учиться на офицера и даже не посмотрит на женщину генерала. Так правильно.
– Ты совсем бледная, – тихо сказала матушка и погладила по руке, разглядывая что-то на запястье Куны. – Душно здесь, дышать нечем. А на улице свежо и свободно, правда? Одевайся, девочка моя и сходи погуляй.
– Не хочу, – ответила Куна и сжала зубы. Амадей поставил на пенек новую чурку и замахнулся на неё топором. – Мне и здесь хорошо, матушка.
Лезвие вошло в древесину с мягким стуком и застряло в ране.
– Уверена? – спросила Аттия, трогая пальцами запястье. – Вижу, рвешься вниз всем сердцем.
Амадей достал из разруба топор и ударил снова.
– Нет, – резко выдохнула Куна. – Я никуда не пойду.
Матушка вздрогнула и отступила, промолчав. Гадко стало. Зачем Куна сорвалась на Аттию? Боль и раскаяние долбили одинаково беспощадно. Не пойдет она к Амадею, хватит с неё глупостей! Плевать, что не любит генерала. Есть совесть, воспитание и порядочность. Наилий мог выгнать в любой момент, отказаться признавать ребенка. Забыть и не вспомнить, даже если бы Куна пришла с младенцем под окна особняка. Но он так не сделал. И что заслужил в ответ? «Прости, Наилий, я встретила другого?»
– Не пойду, – отчаянно застонала Куна и прислонилась лбом к стеклу. Холодное, как лед, и такое же хрупкое. Невидимая преграда, ничтожная, но такая непреодолимая.
Она виновата, что Наилий отдалился, она довела генерала упрямством и твердолобостью и вселенная за него отомстила. Подсунула испытание: все, что Куна незаслуженно получила в подарок от Наилия, предлагала поменять на мечту о счастье. Если Куна выберет Амадея, генерал выгонит её из дома и отберет Дариона. Она ни разу не увидит сына даже за короткие семь циклов до училища. Наилий не позволит другому мужчине воспитывать его ребенка. Первенца. А предательницу-мать отправит так далеко на север, что сугробы заброшенного аэродрома покажутся лучшим местом на планете.
Ни одна влюбленность такого не стоит.
– Извините, матушка, – тихо попросила Куна, вытирая глаза, – не знаю, что на меня нашло.
– А и правда, что? – вместо Аттии спросил генерал, черной скалой вырастая за спиной. Он тоже смотрел через окно на улицу, где рядовой Амадей рубил дрова.
Глава 39 – Генеральская ревность
Генерал знал про свою паранойю, но замечал очередной приступ только с середины, когда пугающие выводы уже казались единственной истиной.
Куна, забыв о недомогании, стояла в одном халате у окна и смотрела на двор дома. Не дойдя до умывальника, не спустившись к завтраку, не узнав, что решилось с возвращением в Равэнну, его женщина смотрела в окно на другого мужчину. Мальчишку-охранника, утром отправленного Рэмом колоть дрова. Уснул вчера доходяга в вездеходе, без него чинили. А теперь в расстегнутой рубашке проклятый Амадей красовался с топором в руках под восхищенные вздохи женщин. Ах, какой он сильный! С одного удара раскалывает чурку.
– Душно в комнате, – оправдывалась Куна, закрыв окно занавеской, – матушка отправила погулять, а я испугалась холода. Вот и вспылила.
Врет. Наилий по бегающему взгляду и виноватой полуулыбке понял, что Куна обманула.
Спиной загораживала оконный проем, словно пряча что-то постыдное. Щеки порозовели совсем не от духоты. Такая буря эмоций от мальчишки с топором ненормальна. Амадей в горах всего лишь во второй раз – когда успели пообщаться? Каким нужно быть идиотом, чтобы за спиной генерала улыбаться его женщине? Наилий спрятал Куну от голодных до близости бойцов на другом материке – и здесь добрались. Феноменально!
Генерал шагнул ближе, заметив, как испугано вжалась спиной в окно Куна. Как матушка бросилась наперерез, плечом закрывая беременную от разгневанного мужчины. Еще немного и по ушам ударит крик: «Одумайся, что ты делаешь?»
Хватило мгновения, чтобы остановиться, а потом включился разум. Нужно успокоиться. Куна уже соврала и ради правды придется устраивать допрос. Мучить мать своего ребенка, которой врач запретил волноваться. Давление едва сбили препаратами, не стоит провоцировать новый криз.
– Публий не запрещал тебе гулять, не вижу проблем, – ответил генерал, стараясь, чтобы голос звучал ровно. – Одеться нужно теплее и одна не ходи, позови меня.
– Ты занят, я не хотела отвлекать, – хмуро и слишком поспешно сказала Куна. Упрямство распрямило ей плечи и сжало кулаки, но запала не хватило надолго. Куна сдалась, поникла и тихо добавила:
– Только если не во двор. Пойдем к аэродрому.
А ведь не хотела гулять. Значит, подчинилась и уступила, но радости от победы не чувствовалось. Может, потому что к окну любоваться Амадеем сама побежала, а с генералом играла в капризы и поддавки? Быстро вселенная решила устроить её счастье. Уже и кандидат первый появился. Молодой, красивый, перспективный. А его, Наилия куда? «Извините, Ваше Превосходство, но сердцу не прикажешь?» Допустим, не нужен оказался со своей заботой, подарками и любовью к сыну. Но Дарион – не игрушка. Разонравился – можно выбросить. Не стоило его тогда рожать.
Генерал отвернулся, до боли сжав зубы. Редко что доводило до выбросов предельных доз адреналина, но сейчас руки задрожали.
– Хорошо, одевайся, я жду тебя внизу.
Плохо, что ответил грубо, но иначе сейчас не сможет. Адреналин разливался по крови, холодом оседая в груди. Деревянный рисунок до тошноты мельтешил в глазах и дверь Наилий толкнул почти с яростью. Бегать давно разучился, не к лицу офицеру. Шел, тяжело переставляя ноги, будто густой смолой стекая по ступеням лестницы.
– Наилий! – догнала Атттия на нижней площадке. – Подожди, не уходи так.
– А как надо? Скажи мне.
Матушка взволнованно убрала выбившиеся пряди обратно под платок и огляделась по сторонам. Есть уши у дома: охрана суетится, Публий в гостиной, Амадей во дворе. Кто захочет – подслушает.
– Мы правда ругались из-за прогулки. Если нафантазировал чего, то знай – лишнее.
Аттия оправдывалась и выглядела испуганной, как Куна. Будь кто-то трижды не прав, матушка всегда его защищала и поддерживала. Лишь бы не устраивать ссор. Куна теперь такая же дочь, как Наилий – сын.
– Ты же не за тем пришел к нам, мальчик мой, – ласково сказала Аттия, поглаживая генерала по руке, – навестить хотел с утра пораньше. Узнать, как Куна с Дарионом себя чувствуют. Услышал шум в спальне и поднялся.
Наилий молчал, слушая, к чему приведет разговор. Да, волновался, хоть Публий и успокаивал, что все в порядке.
– С отъездом наверняка не получилось, – продолжала догадываться матушка, – уж я видела, как все старались и в итоге дрова эти, кладовка полная. Тяжело Куне будет лететь, я понимаю. Ты очень правильно поступил, даже не сомневайся. И Куна поймет. Расстроится очень, она хотела домой, но поймет. Им с Дарионом так будет лучше.
Генерал накрыл её пальцы ладонью. Еще кадетом удивлялся, что Аттии ничего не нужно объяснять. Потом привык, забыл, перестал обращать внимание. Напрасно. Бесценный дар вот так понимать другого. Когда слушал легенду о половинках, верил, что со своей женщиной будет именно так. Со своей. Так может зря он дергался на поведение Куны?
– Я поговорю с ней на прогулке. Обязательно.
Аттия улыбнулась и погладила плечо генерала. Круглые бусины браслета с шорохом прокатились по форменному комбинезону. Матушка не умела закрываться от дара, всегда видела алые нити между половинами. Казалось, чего проще? Вози к ней каждую женщину, которая понравится, и рано или поздно найдешь единственную. Наилий не стал так делать, чтобы не ставить предначертанную кем-то судьбу выше своей воли. Но иногда безумно хотелось открыть жизнь как учебник на последней странице и прочитать верные ответы. Мальчишество. Но Аттия и это поймет.
– Охранника во дворе Амадеем зовут, – очень тихо сказал генерал, наклонившись к её уху, – ты ведь разглядела его возле дров, раз тоже у окна стояла. Скажи, пожалуйста, а не он ли единственный для моей Куны?
Генерал ждал ответ, как больной – диагноз. Когда о симптомах рассказывают и врачи и друзья, ты находишь у себя пугающие признаки, но до последнего веришь, что обойдется.
– Да, – обреченно кивнула Аттия. – Тот самый.
Наилий выдохнул коротким смешком и нервно одернул комбинезон. Чем он провинился перед вселенной? За что она с ним так изобретательно глумлива? Семья распалась, еще не сложившись. Пора прощаться и не мешать чужому счастью?
– Куна знает?
– Нет, я не успела сказать, – прошептала матушка и вдруг вцепилась в рукав комбинезона. – Что ты будешь делать, Наилий? Мальчик мой, умоляю, не руби сгоряча. Подумай, поговори с ней. Дитя у вас.
Дарион. Здоровый, крепкий и совершенно нормальный сын генетического чудовища. Первенец генерала, который будет жить пасынком при рядовом бойце из личной охраны отца. Вселенная шутила, как перепивший Шуи кадет.
– Я не отдам сына, – зло выцедил Наилий. – Если Куна захочет уйти – пусть уходит, но Дариона оставит мне.
Взгляд Аттии погас, она прижала руки к груди и качнулась прочь от генерала. Морщины собрались на лбу, в уголках глаз и возле болезненно сжатых губ.
– Ты заберешь ребенка у матери? Мальчик мой, я не верю...
– Я обещал отпустить только Куну, – по-военному четко ответил генерал, – про Дариона речи не было. А теперь я прошу, матушка. Никаких легенд до родов. Если она захочет избавиться от ребенка...
– Не захочет, – вздрогнула Аттия и сжала кулаки. Сквозняк из открытой двери спальни принес горький запах трав от её одежды. Матушка выпрямила спину и, впервые отвернувшись от Наилия, ушла вверх по лестнице, где на пороге единственной комнаты уже стояла по-зимнему одетая Куна. Большой живот надежно укрывала теплая куртка.
«Никаких легенд до родов», мысленно повторил генерал и протянул руку.
– Готова? Пойдем.
***
Отполированное топорище оставило мозоли на ладонях Амадея. Как назло рядом с теми, что еще не стерлись после тренировок с боевым посохом. Белесые пузыри грозили лопнуть и превратить его в дрона с неуклюжими манипуляторами вместо рук, которые уже прилично гудели от ударов. Тяжесть была бы приятной, не присоединись к ощущениям спина. Надо экономнее наклоняться и больше поленьев собирать за раз, иначе он опять выдохнется раньше времени и с позором уснет.
От вчерашней отключки до сих пор стыдом прижигало. Краст изгалялся и подкалывал, как мог, а капитан Рэм послал отрабатывать незапланированные часы сна. Интересной оказалась служба в личной охране генерала. С тем, что нафантазировал себе в училище, не совпало ничего. Вместо долгого стояния истуканом за спиной полководца на очередном интервью для прессы – горы чужого материка, пустой аэродром и дрова на заснеженном дворе. Сказка, а не служба. Нет, он серьезно! С восьмого цикла никуда дальше Равэнны не уезжал, а тут за раз посмотрел шестую часть планеты.
Амадей выпрямился и, задрав голову вверх, сощурился на весеннее светило. Горло перехватывало от глотков ледяного воздуха, голова кружилась, но давно он себя так хорошо не чувствовал. Небо прекрасно, горы прекрасны, жизнь прекрасна.
В голове на зацикленном воспроизведении одна и та же песня про дариссу с огромными глазами, упрямого мальчишку, что писал ей письма на заборе, и обещание выпить море, лишь бы до неё добраться. Чем чаще повторял, тем сильнее верил, что море может быть как лужа, а любовь стоит самых отчаянных безумств. Иначе зачем вселенная кружила звезды у него над головой? Ему бы только до офицера дослужиться.
– Сдулся? – насмешливо спросил за спиной Краст.
– Чурки кончились, – радостно ответил Амадей и уселся на пенек, прислонив топорище к бедру. Двор в щепках и обрывках коры напоминал деревянное побоище. – Метлу бы.
– В кладовке стоит. Погоди, не суетись, сейчас генерал уйдет, а то в коридоре столкнетесь.
Амадей подскочил, как ошпаренный, и вовремя. Входная дверь бесшумно отворилась и во двор вышла та самая дарисса с огромными глазами. Теплая куртка обтягивала беременный живот, бесформенная шапка наползала на глаза, но рядовой узнал бы её даже завернутой в палатку. Красавица. Ради такой не только море, срединный океан маленькой ложкой вычерпаешь. Сейчас она рассеяно оглядывалась по сторонам, но Амадей помнил совсем другой взгляд. Там, на пороге спальни третьего этажа, когда вдруг перехватило дыхание, ноги приросли к полу, а язык трепал какую-то чушь. Удивительная дарисса. Совершенно невероятная. А какая смелая так перечить генералу. Не каждый офицер рискнет Наилию в глаза заглянуть, а дарисса Куна еще и спорила. «Я сама могу долететь». Сильная, отважная.
– Рубашку застегни, – прошипел над ухом Краст и набросил на плечи форменную куртку. Верхняя часть комбинезона болталась на поясе, к штанинам прилипли опилки. Да уж, не в лучшем виде генерал застанет своего охранника.
Наилий вышел следом за Куной и Амадей едва успел вытянуть спину. До генеральской осанки ему как до соседней планеты пешком, а до звания еще дальше. В училище только и говорили, что женщины смотрят на погоны и больше ни на что. Плевать на внешность, характер, дурные привычки. Главное – жилье побольше и паек пожиренее. Что ж, против генерала у Амадея не было шансов. Но, бездна! Как же хотелось верить, что Куна может полюбить и без шикарного особняка и личного транспорта. Глупо, наверное. Если она именно такая и любит Наилия по-настоящему, тогда мечтать о ней и вовсе бессмысленно.
– Ваше Превосходство, – в полголоса сказал Краст, а разволновавшийся Амадей не успел подхватить. Сутулые гнароши, влетит же от Рэма за неуважение к командиру!
Наилий молча кивнул и, крепко взяв Куну за локоть, повел её по тропинке к аэродрому. Амадею показалось, что она вздрогнула и втянула голову в плечи, будто боялась собственного мужчину. Плохо так думать, но рядовой бы обрадовался размолвке между ними. Слишком стар был генерал для юной дариссы, слишком долго приказывал миллионам бойцов в легионах. Зачерствел. Сломает Куну, безжалостно растопчет и не заметит. Какое дело генералу до её чувств и желаний? Нарядит в платок и платье до пят, как у дариссы Аттии и запретит слово поперек говорить. Уже запретил все, что мог. Увез на другой материк подальше от чужих глаз и обратно забирать не захотел.
– Выдыхай Амадей, – хлопнул по плечу Краст, – и бегом за метлой. Срач со двора нужно убрать, улетаем скоро.
Рядовой уже бросился к дому, но резко остановился.
– Когда вылет?
– По команде, – усмехнулся Краст, – не переживай, еще пару раз надорвать спину успеешь.
– Я серьезно, – нахмурился Амадей, – когда?
Широченный, как шкаф, Краст, устало выдохнув, уселся на пенек и сложил руки на груди.
– Да скоро уже, потерпи. Или ты что-то сделать хотел? Сразу говорю, Шуи здесь брать негде, а если Рэм пьяным увидит – вылетишь из особняка как снаряд из ствола.
Амадей сердито засопел. Никогда Шуи не пил и не собирался начинать. На учебу и тренировки времени не хватало, зачем впустую тратить его на пьяный угар? Краст ждал ответ, но признаваться рядовой не собирался.
Он увезет с собой в Равэнну улыбку Куны. Наверное, вселенная его толкнула посмотреть в окно спальни на втором этаже в тот момент, когда дарисса подошла открыть занавески. Лучшего подарка и не придумать, а на большее не стоило надеяться. Но утренняя эйфория придавала сил и подстрекала на безумства. Море не выпьет, а один глоток сделает.
– Хотел узнать, как быстро махать метлой, – ответил рядовой Красту и пошел к крыльцу, на ходу соображая, обо что лучше запнуться. Стопка поленьев слишком далеко, чурки кончились, значит, ступени. Боль от удара по дереву обожгла ногу. Амадей ненаигранно зашипев, припал на колено и быстро, пока не видно из-за его спины, сунул руку под крыльцо. Там в тепле и полумраке вот-вот должны были распуститься весенние первоцветы. Заметил их еще утром, когда сидел здесь и точил топор. Чистые и хрупкие, как Куна. Пусть дарисса не поймет, от кого подарок, зато еще раз улыбнется.
Амадей нес цветок в спальню на втором этаже, замирая от страха на каждый шорох. Нельзя дарить цветы чужой женщине, нельзя даже издали смотреть. Не твоя. Чужая. Мало ли ходит красавиц по Дарии? Много, но она – одна. Пусть подумает на генерала, когда найдет первоцвет на подушке, все равно. Амадей будет знать правду. И помнить улыбку.
