Текст книги "Цвет крови"

Автор книги: Деклан Хьюз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

Глава 27

Я позвонил Дейву Доннелли и поведал, что Рейлли не возвращаются в Вудпарк из-за того, что лежат мертвыми в горах Дублина. Рассказал ему, как добраться до карьера и сообщил, что убили их Шон Мун и Брок Тейлор. Еще я добавил, что орудие убийства – один из двух автоматов, которые в данный момент находятся в доме Брука Тейлора на Фитцуильям-сквер. Он уже слышал о трупах, найденных там и в Боллсбридже. Я сказал, что об этом ничего не слышал, следовательно, ничего не знаю. Дейв весьма виртуозно обозвал меня, но я не возражал. Затем я посоветовал ему ехать в горы побыстрее, пока в карьере не появились рабочие и не позвонили в какой-нибудь другой участок. Спросил, проследил ли он, кто звонил Джессике и Шейну Говарду утром в день Хэллоуина. Он дал мне один номер мобильного, 087, – с которого звонили Шейну Говарду; с другого мобильника поступили звонки обоим, но определить номер не удалось. Я узнал номер 087, он принадлежал Деннису Финнегану. Я сказал Дейву, что надеюсь вскоре сообщить ему информацию об убийствах Стивена Кейси и Одри О'Коннор. Я не успел повесить трубку, как Дейв сообщил, что они раскопали кое-что на Джонатана О'Коннора: он стоит на учете за поджоги в церквях и школах, но сидеть он за это не сидел – наказание ограничилось общественными работами примерно в течение года. Затем все прекратилось.

Я включил компьютер Эмили и прочитал самую последнюю электронную почту – три эмоционально заряженных послания по поводу встречи с Дэвидом Мануэлем. Но эти письма были отправлены сегодня вечером, когда ноутбук находился в комнате Джонатана на Маунтджой-сквер, а следовательно, посылала их не Эмили. Их послал Джонатан от имени кузины. Последнее письмо Мануэля было следующего содержания:

Милая Эмили!

Пораньше закончу прием моего пациента, назначенного на десять часов. Приходи в половине одиннадцатого, у нас будет сорок минут. Но все будет хорошо, хотя хочу повторить: это дело, помимо всего прочего, становится юридической проблемой, и я уже на пути к той стадии, когда не смогу больше молчать.

Всего тебе наилучшего.

Дэвид.

Когда я в прошлый вечер уходил из Тринити от Джонатана, мне показалось, что он плачет. Но возможно, он смеялся. Я перезвонил Дейву и оставил детальное послание: объяснил, почему Джонатан О'Коннор должен считаться наиболее подходящим кандидатом в убийцы психолога Дэвида Мануэля, погибшего накануне, и почему я считаю его крайне опасным. Затем позвонил Сандре Говард по обоим номерам, какие у меня были, и, очень стараясь подражать Дейву Доннелли, оставил сообщение, что Джонатана разыскивают не только в связи с гибелью Мануэля, но и потому, что он является главным подозреваемым в убийствах Дэвида Брэди и Джессики Говард. Пора было их расшевелить.

Я быстро поехал к дому Джерри Далтона в Вудпарке. Было пять часов утра, еще не рассвело, но свет в церкви горел. Я постучал в дверь, и Далтон впустил меня с таким видом, будто визитер в такое время для него дело обычное. Он провел меня в гостиную. Эмили нигде не было видно, равно как и альбомов и дневников, которые она притащила из Рябинового дома. По комнате были разбросаны листы нотной бумаги. Между ними лежала гитара.

– Сочиняешь песню? – спросил я.

– Пытаюсь. Никогда нельзя быть уверенным, что что-то получается, пока не закончишь.

– Где Эмили?

– Она с отцом. Сказала, что если вы появитесь, чтобы ехали туда, в Бельвыо. Сказала, что это важно.

Я кивнул и спросил:

– Можно сесть?

– Конечно. Что с вашей головой?

– Столкнулась с бейсбольной битой.

– Блин. Кто это сделал?

– Парень по имени Мун, Шон Мун.

– Я ведь его не знаю, верно?

– И не узнаешь. Его больше нет.

Далтон поднял гитару и взял аккорд.

– Такое впечатление, будто у вас есть что мне сказать. Может, сами все выложите? Это лучше, чем тащить все из вас вопрос за вопросом.

И я рассказал ему все, о чем поведала мне его мать, о том, что его отец Джон Говард. Рассказал, как ее заставили оставить его, как она по нему тосковала и как сильно ей хотелось знать правду о том, что случилось в доме Говардов. И еще я рассказал, что Брок Тейлор убил его сводного брата и теперь и мать. Я не жалел его, рассказал все. Когда я замолчал, он немного посидел, потом оглядел комнату.

– Я думал, если буду здесь жить, что-нибудь пойму, узнаю… намек, ощущение, какой она была. Но ничего не появилось. Какой она вам показалась? Моя мать?

– Она была очень красивой. Но напуганной. Как будто последние двадцать лет она пряталась. От тебя, от себя, от всего мира. Оттого, чего она все время боялась. Что человек, который ее спас, на самом деле ее уничтожил.

– Возможно, все обстояло не так просто.

– Может быть. Но думаю, мы имеем право покрыть презрением человека, убившего ее сына, чтобы он не мешался под ногами.

– Господи, я так часто видел Брока Тейлора в регби-клубе, в гостинице «Вудпарк»!

– Я полагал, что он являлся твоим отцом.

– А теперь выяснилось, что я сын Джона Говарда. У меня такое впечатление, что я подхватил их проклятие. – Он засмеялся и покачал головой. – Нет, это неправда. Я на самом деле чувствую… как будто это сон. Как будто я еще Элан, сын Элизабет и Роберта Скотта, который помогает во время церковных праздников и собирается стать врачом. Как будто моя жизнь в полном порядке.

– Вполне вероятно, так оно и будет. Но Брок Тейлор не закончил с Говардами. Он считал, что сможет потянуть с них деньги. И это было возможно сделать только через Денниса Финнегана. Каким образом? С помощью завещания матери. Ты сказал, что Эмили сейчас с Шейном в его доме. Мне лучше туда поехать.

– Я поеду с вами, – добавил он, идя за мной к двери.

Я остановил его.

– Дело не становится безопаснее. И поскольку ты сейчас Говард, оно может стать очень опасным именно для тебя.

Джерри Далтон рассмеялся.

– В жизни не только церковные праздники, – улыбнулся он.

По дороге Джерри рассказал мне, что и у него тоже появились подозрения насчет смерти Ричарда О'Коннора, потому что Джессика Говард как-то упомянула про диабет доктора и заметила: очень удобно получилось, что при смерти доктора Рока присутствовал только Деннис Финнеган. Джерри заинтересовался и передал мне статью, где говорилось, каким образом передозировка инсулина может выглядеть как сердечный приступ. Я сказал ему, что, если ему когда-нибудь надоест медицина, он может стать хорошим детективом, знающим, на какие инстинкты полагаться и что является в этой работе самым трудным.

Узкая дорожка к тому, что Анита называла «резиденцией Говардов», протянулась от самой гавани Бельвью. Было все еще темно, но облака немного разошлись, небо будто отполировали, и оно стало похожим на темное зеркало. Шейн Говард стоял у окна в гостиной и смотрел на море. Он видел, как мы подъехали, и открыл нам дверь. Эмили сидела на диване, обложившись альбомами и дневниками.

– Теперь ты можешь все это убрать, Эмили! – рявкнул Шейн.

Дочь рассмеялась ему в лицо:

– Папа, уже слишком поздно.

– Ваша дочь права, Шейн. Слишком поздно хранить секреты. Особенно если вам и вашей сестре нечего стыдиться.

Шейн хмуро посмотрел на меня.

– А это кто? – спросил он, показывая на Джерри.

– Ну, – сказал я, – есть несколько способов его представить. Могу сказать, что он друг вашей дочери, учится с ней вместе в университете, могу сказать, что он сын Эйлин Кейси – вы помните Эйлин, вашу старую, как бы правильнее сказать, няньку? Но полагаю, нам это не нужно – достаточно сказать, что он ваш сводный брат, сын Джона Говарда.

Я думал, Шейн взорвется, потребует доказательств, начнет махать кулаками и бросаться на меня и остальных. Но вместо этого он взглянул на Далтона, кивнул и уставился в пол. Он знал. Он все давно знал. Гнев, казалось, испарился из него, как юношеский запал, и он, сутулясь, сел в кресло у холодного камина. Эмили изумленно смотрела на Джерри. Я взглянул на их лица и усомнился, что они говорили правду насчет того, что между ними ничего не было. В этом деле много вопросов, ответы на которые я не хочу знать.

– Что еще вы знали, Шейн? Тогда, в прошлом, что вы знали о Мариан? И о Сандре?

– Не могу рассказать… Я дал обещание.

– Сандре?

Он кивнул.

– Давненько это было.

– Не важно, сколько времени прошло. Я дал обещание, и не могу его нарушить.

– Даже ради собственного ребенка? Она отчаянно хочет знать правду, Шейн.

– Я всегда старался защитить ее. Мы только хотели защитить детей, – сказал Шейн хриплым голосом, не отрывая глаз от пола.

– Ты что-нибудь нашла в дневниках Мэри Говард, Эмили? – спросил я.

– Там ничего нет о смерти Мариан. Записи прекращаются примерно за полгода до этого. А дальше только ругань в адрес дедушки.

Эмили полистала дневник, пока не нашла нужную страницу.

– Вот, это, должно быть, относится к маме Джерри. Слушайте.

Сегодня ко мне пришла Эйлин и рассказала, что она в беде и кто в этом виноват. Я не сомневалась в ее словах ни секунды – она всегда была хорошей девушкой и не стала бы лгать. Будь проклят этот человек. Девушка нашла парня, который пообещал быть с ней. Но мы все равно обязаны выполнить свой долг. Как бы мне хотелось рассказать всему миру правду. Но нельзя еще больше травмировать Шейна – он и так пострадал.

Шейн Говард все еще сидел опустив голову, как будто боялся худшего. Это был здоровый признак, мне следовало им воспользоваться.

– Шейн, я хочу вас спросить про Денниса Финнегана. Сегодня был убит Брок Тейлор. Перед смертью он признался в убийстве Одри О'Коннор и Стивена Кейси.

– Брок Тейлор? Этот исправившийся мошенник? Который болтается в клубе?

– Он самый. Он тот самый парень, который был дружком Эйлин. Брайан Далтон его тогда звали, он еще ездил на мотоцикле «Нортон коммандо».

– И вы говорите, что он убил ее сына?

– Правильно. Он сказал, что сделал это по заказу человека, заплатившего ему. Кто-то восхищавшийся вами и Сандрой, желавший для нее самого лучшего… в его понимании самого лучшего.

– Денни?

– Верно, Деннис Финнеган. Тейлор сказал, что он должен был получить еще деньги, что скоро он сделает все так, что будет наследовать, причем по-крупному. Я решил, что Финнеган придумал какой-то план. Вы имеете представление, о чем может идти речь?

– Нет. В смысле у меня мало акций или другого имущества – только этот дом и клиника.

– И Рябиновый дом.

– И Рябиновый дом. Я видел завещание матери, там все ясно. Все достается мне, и точка.

– Но если вы в самом деле намеревались поделиться с Сандрой, чтобы построить четвертую башню и осуществить мечту Говардов, то есть завершить строительство Медицинского центра…

– Кто вам это сказал?

– Деннис Финнеган. Он сказал, что вы все этого хотите. Для семьи. Но ваша жена была против.

– Я тоже был против. Я не желал строить кучу жилых домов, но не хотел и четвертую башню. Как какой-то гребаный памятник… Сандра хотела… в честь нашего отца, хотя как она могла…

Он посмотрел на меня, глаза налились гневом.

– Чего я больше всего бы хотел, так это чтобы этот дом сгорел дотла. Тогда бы мы смогли подумать, что будет потом. Но для всех лучше, и прежде всего для Сандры, если бы это место превратилось в золу и пепел.

– Что вы этим хотите сказать?

– Вам нужно спросить Сандру. Я больше ничего не скажу.

– А как насчет Финнегана? Вы не думаете, что он надеялся все заграбастать через Сандру? Если он участвовал бы в проекте как равноправный партнер…

– Но я бы…

– А если бы вы сидели в тюрьме за убийство жены? Решительности у вас бы поубавилось. Вам бы потребовались деньги на апелляции, и, возможно, вам бы пришлось согласиться с советом сестры и адвоката.

– Уж не хотите ли вы сказать, что Деннис имеет какое-то отношение к смерти Джессики?

– Я пока не знаю, – признался я. – Попытайтесь вспомнить. Вам вчера позвонили, нет, позавчера, на Хэллоуин, и кто-то сказал, что у вашей жены шашни с Дэвидом Брэди. В то утро вам звонили двое. Один из них – Деннис Финнеган. Вы помните его звонок? Это должно было произойти после моего ухода, а вы пошли к пациентам. Они начали проявлять некоторое, так сказать, нетерпение.

Шейн мрачно задумался.

– Да, звонок был на мобильный, он лежал в моем кармане. Денни спросил про вас, не надо ли ему что-нибудь знать. Он вечно суетится. Вы же не можете сказать, куда ему следует пойти, если у вас старик в кресле? Я сказал «нет» и отключился.

– Понятно. Значит, второй звонок был анонимным.

– Ну да. Довольно жеманный голос, но с претензией на крутость. А что? Вы знаете, кто это был?

«Продолжай его будоражить, Лоу».

– Полиция отследила номер. Это звонил ваш племянник, Джонатан.

Зазвонил телефон, и Эмили пошла снять трубку. Шейн Говард вскочил и часто задышал. В комнату вернулась Эмили.

– Это бабушка, – сказала она. – Они в аэропорту. Остановятся в «Рэдиссоне». Я записала номер в блокнот.

Несколько секунд я не мог шевелить губами. Наконец мне удалось заставить их функционировать на пару с языком.

– Твоя бабушка? – спросил я.

– Да, мама мамы. И дедушка. Они на пенсии, живут в Алгарве. Ужасно, ехать, чтобы похоронить свою дочь.

– Чем занимался отец Джессики… твой дед? – спросил я. – Он ведь не был актером, верно?

– Ой нет. Мама рассказывала, что она с ним ужасно ссорилась, когда захотела податься в актрисы. Нет, у него какое-то дело… ковры? Как правильно, папа?

– Уборка по контракту, – ответил Шейн, чьи мысли явно были где-то в другом месте.

Ложь Сандры была подробной и вычурной – что отец Джессики неудачный актер и вдовец, к тому же пьяница; что Джессика стала его маленькой женой с тринадцати лет и это продолжалось полтора года; что она не любила секс сам по себе, но только власть, которую он ей давал. Не говорила ли Сандра, случайно, о себе, а вовсе не о Джессике?

Снова зазвонил телефон, и Шейн ответил.

Эмили складывала альбомы с фотографиями и дневники в стопку. Я спросил, посмотрела ли она на свой кукольный домик, она состроила гримасу и сказала, что совсем забыла, и сразу же побежала в свою комнату. Далтон пошел за ней.

Шейн закончил разговаривать.

– В этой семье сегодня ночью никто не спит. Сандра звонила. Они с Деннисом в Рябиновом доме. Они в панике, хотят поговорить. Вы не поедете со мной туда?

Глава 28

Позднее все закончилось – меня выпустили из полицейского участка в Сифилде; была определена личность человека, сопровождавшего братьев Рейлли и попавшего на пленку видеокамеры у жилого комплекса «Вид на море» непосредственно перед убийством Дэвида Брэди. Соседи, живущие рядом с домом, где убили Джессику Говард, подтвердили, что они видели человека с фотографий, которые им показывали, как он подъезжал к дому или отъезжал от него примерно в то время, когда произошло убийство. Обнаружились бумаги, убедительно связывавшие Денниса Финнегана с Броком Тейлором, в частности, в связи с планами строительства четвертой башни Медицинского центра Говарда. Полицейские участка в Сифилде решили отметить успех и купили выпивку для вечеринки. Меня водили из камеры в комнату для допросов и обратно, чтобы я четко осознал, что, если я буду вести свое следующее дело так, как вел это (утаивал улики, химичил с ними, влезал на место преступления, врал полиции и, как выразился Дейв, вел себя в целом как идиот, считающий, что ему это сойдет с рук), я не смогу купить себе разрешение даже на содержание собаки, не говоря уже о продолжении работы в качестве частного детектива. Я стоял среди обуглившихся останков Рябинового дома и размышлял, могут ли грехи отцов быть смыты их смертью, или унаследованная запятнанная кровь будет всегда окрашивать жизнь их детей и детей их детей. Я так и не нашел ответа.

Впереди ехал Шейн на своем черном «мерседесе», снова придавая похоронный вид нашей процессии. Я ехал последним. Так мы и добрались до Рябинового дома в серых предрассветных сумерках. Когда мы уезжали, вороны сидели на проводах и телефонных столбах холма Бельвью, теперь же они расселись в огромных количествах на башнях Рябинового дома, били крыльями и тоскливо стонали.

Мы вышли из машин и двинулись мимо рябин, и я подумал о ягодах и гелиотропе, кровавом камне, который всегда носила Эмили, о том, что эти камни в семью принесли Шейн и Сандра. Попытался припомнить, что Эмили мне об этих камнях рассказывала: опущенные в воду, они делают небо красным, а если их просто сжать в руке, то станешь абсолютно невидимым. Во всех случаях, когда мне доводилось работать с жертвами сексуального насилия, каждый на каком-то этапе признавался, что бывали дни, когда они были полностью невидимыми, что их осознание самих себя было таким хрупким, что никто, по сути, не мог их видеть. Точно так же случались дни, когда они ощущали себя такими низкими, недостойными, нелюбимыми, охваченными ненавистью к самим себе, что у них возникало желание просто исчезнуть с лица земли, стать невидимыми для всех, и в первую очередь для самих себя. Первое, что я заметил в тот последний вечер в Сандре Говард, – на ней везде были эти камни: на пальцах, в ушах, на цепочке на шее. Второе, что я заметил, – ее похудевшее, утомленное лицо, морщины вокруг покрасневших глаз, крепко сжатые губы. Не знаю, удивилась ли она, увидев меня, рассердилась или смирилась, – возможно, она и сама не знала. Волосы туго стянуты назад, зеленое длинное широкое платье, отделанное красным бархатом и затянутое поясом, и джинсы. Она все еще выглядела самой прекрасной женщиной из всех, кого я знал, но теперь ее красота меня пугала – она стала слишком печальной и злой. Я и жалел ее, и боялся за нее.

В доме было темно, свет попадал в ротонду от люстры, висящей на втором этаже. Сандра провела нас по коридору в гостиную, где я уже бывал раньше.

Комната освещалась настольными лампами; она казалась темной и тяжелой из-за мебели красного дерева, кресел с темно-красной обивкой и таких же диванов; даже камин отделан темным деревом. Ковер был зеленого цвета. На креслах и диванных подушках лежали салфеточки. Там стояло пианино с вращающимся стулом, с вышитой подушечкой на сиденье, которое можно было поднять. Внутри лежали ноты из другого времени: «Осенние листья», «Ночь и день», «Когда мы были молоды». Я на мгновение представил себе всю семью Говард, собравшуюся вокруг пианино и поющую вместе. Невозможно даже вообразить, насколько это, вероятно, было тяжело даже вспоминать.

На стенах красовались четыре портрета Джона Говарда, написанных в разные периоды его жизни: между тридцатью годами и шестьюдесятью с хвостиком. В сочетании с зеркалами, висевшими над очагом и на стене напротив, получалось, что, куда бы ты ни глянул, везде видел Джона Говарда. Я понял, что имел в виду коллега Марты О'Коннор, сравнивая его с Дэвидом Нименом: Говард обладал естественной элегантностью, был поджарым и, в сочетании с прекрасным костюмом и предпочитаемым им твидом, он казался образцом классического английского джентльмена. Но его лицу не хватало мягкости и открытости; глазки были маленькими и пронзительными, нос заостренным, губы сжаты в слабую улыбку, говорящую о самодовольстве. Его дети были мало на него похожи, хотя Джерри Далтон обладал теми же резкими чертами. Нет, больше всего на него походил внук Джонатан, сейчас не присутствовавший здесь. Но Деннис Финнеган тем не менее присутствовал. Он поднялся и изобразил приветствие, как в шоу для немых, затем сел снова. На столике рядом с ним лежала стопка бумаг. Я остался стоять у камина. С помощью ухмылки и взмаха красной руки Финнеган попытался усадить меня. Но мне нельзя было садиться. Я потрогал пальцем пистолет, лежащий в кармане, тот самый, отнятый у ныне покойных Рейлли. Я был рад, что он у меня.

Сандра стояла у стула, Шейн сидел на диване. Он поднял с пола стакан и посмотрел на сестру. Она, в свою очередь, взглянула на Денниса Финнегана, который развел руками, как бы говоря: «Пора начинать игру».

– Я надеялась, что мы соберемся только семьей, Шейн, – начала Сандра, избегая встречаться со мной глазами.

– Думается, для этого уже слишком поздно, – ответил тот.

– Думаю, так было всегда, – вставил я.

Сандра глубоко вздохнула и начала:

– Полиция приезжала. Дэвид Мануэль вчера выпал из окна своего дома и разбился. Его дом загорелся. Полиция считает, что это поджог и совершил его Джонатан. Выходит, они всегда подозревали, что он имеет отношение к убийству Дэвида Брэди… и Джессики.

Сандра говорила так, словно ждала, что кто-нибудь начнет уверять ее, будто все, что она говорит, никак не может быть правдой. Даже Деннис Финнеган не смог возразить.

– Одно дело подозревать, другое – доказать с помощью фактов, – вот и все, что он смог сказать.

– Джонатан прошлой ночью заехал к Деннису, – продолжила Сандра.

– Он с трудом разбудил меня, – вступил Финнеган, укоризненно глядя на меня. – Сначала он подумал, что я умер. Ему пришлось вылить мне на лицо воду и как следует потрясти. Как будто меня опоили. Что вы по этому поводу думаете, мистер Лоу?

Я встретился взглядом с Финнеганом и пожал плечами. Если он свяжет меня с жидким экстази, я буду в дерьме по уши. Но я и так был в дерьме по уши. И если у меня все получится, Финнеган не будет самым надежным свидетелем в мире.

– И что он вам поведал?

– Ничего. Он почти сразу снова ушел, но не захотел сказать мне куда. Он показался мне очень взволнованным.

– Наверное, мы что-то можем сделать, – проговорила Сандра. – В смысле они же не могут говорить правду, верно?

– Это Джонатан позвонил и сказал мне, что Джессика спуталась с Дэвидом Брэди, – произнес Шейн. – Полиция проследила звонки. Полагаю, он знает меня достаточно хорошо, чтобы понимать, что я окончательно потеряю голову, что ворвусь туда и попытаюсь поймать их на месте преступления, а тем временем попаду на видеопленку. Ясное дело, я именно так и поступил. Он пытался свалить это убийство на меня.

– Он также пытался подставить Эмили, – добавил я.

– Я не верю, – заявила Сандра, но голос выдавал ее.

– В то утро Джонатан и Джессике звонил, – сказал я. – Это было обычным делом? Он когда-нибудь звонил ей?

Шейн отрицательно покачал головой.

– Насколько я знаю, нет.

Тут вмешался Деннис Финнеган.

– Я могу пролить некоторый свет на эти события, – заявил он. – Я немного занимался рынком недвижимости. Джонатан по моему поручению осматривал дома – оценивал в смысле потенциала. Я точно знаю, что он побывал в нескольких домах, которые Джессика демонстрировала в последние месяцы.

Невозможно было определить, импровизирует ли Финнеган, защищая пасынка, или говорит правду. Но не успел я прижать его, как вмешался Шейн Говард:

– Ты у нас великий человек насчет всяких хитростей с недвижимостью, так ведь, Денни? Четвертая башня, я правильно понимаю?

– Я не делал тайны из своей точки зрения. Я всегда поддерживаю твою сестру.

– И разве не удачно получилось, что Джессика больше не может помешать осуществлению твоих планов?

– Если вы намерены направить в мой адрес ваши зловредные измышления относительно убийства Джессики, я бы вам посоветовал…

– Слушай, кончай это юридическое дерьмо, Денни. Уверен, что с Броком Тейлором ты разговариваешь по-другому.

– Что ты этим хочешь сказать?

– Готов поспорить, что Брок Тейлор не позволит женщине мешать выполнению ее планов. Что общего у такого милого адвоката, как ты, с этим бандитом?

– Брайан Тейлор уплатил свой долг обществу, выплатил все свои налоги и утряс дела с бюро по криминальным доходам. Сегодня он уважаемый бизнесмен, и он имеет полное право…

Я не мог позволить ему продолжать.

– Брок Тейлор являлся убийцей и мошенником, и вы, видимо, в большом у него долгу. Наверное, даже не сосчитать. Во всяком случае, он так думал. Не знаю, каким образом вы с ним заключили сделку, но в любом случае он рассчитывал на огромные доходы. Он, часом, не в партнеры набивался? Как только Шейна упекут за решетку, а всеми делами начнете заправлять вы с Сандрой, будет очень легко выделить ему долю, разве не так? Или он уже в доле? Сколько у него? Треть? Половина? Не забудьте, это все ради Сандры, так что полностью вы ее выкинуть не сможете. Хотя когда имеешь дело с Броком Тейлором, никогда не знаешь, где зарыты трупы тех, кого он сам убил. Вы ведь влипли в трясину, Деннис. Кто знает, вдруг ваша верность другу детства возьмет верх над вашим обожанием замечательной семьи Говард.

Тут обрела голос Сандра.

– Деннис? Что он такое говорит? Какие трупы?

Финнеган плотно сдвинул свои маленькие ступни. Я погладил «ЗИГ», чтобы убедиться, что он на месте. Но Финнеган отвечать не собирался, так что снова заговорил я:

– У Денниса была страсть, нет, даже не страсть, а всепоглощающий, жгучий интерес к вашему будущему, Сандра. Он был великодушен, всесилен, прямо Господь Бог. И как Господь, он не обращал внимания на несколько трупов на пути, если это служило вашим интересам. Не знаю, почему он выбрал Ричарда О'Коннора, – возможно, нуждался в отцовском примере, а может, сам любил доктора Рока и надеялся направить к нему свою страсть через вас. Я не психолог, только знаю, что он заплатил человеку, называвшему себя Брайаном Далтоном и которого мы сегодня знаем как Брока Тейлора, чтобы он убил Одри О'Коннор и имитировал ограбление в доме Ричарда О'Коннора, а затем подбросил награбленное в машину и убил Стивена Кейси, первого сына Эйлин Кейси. Что тот и сделал. И со временем, при поощрении Денниса Финнегана, развился роман, доктор Рок женился и у него родился сын, Джонатан.

– Я обязан предупредить вас, что с юридической точки зрения вы здесь ходите по очень тонкому льду, мистер Лоу. Закон о клевете…

– С юридической точки зрения меня бы посадили в камеру с тараканами и крысами без канализации, а когда копы Сифилда со мной бы покончили, я бы такое слово, как «юридический», забыл, – рубанул я. – Так что наплюем на все это на время и продолжим наш душевный семейный разговор. Ведь когда-то Брок Тейлор работал и на моего отца, так что, полагаю, я тоже могу считать себя членом семьи, даже если меня пускают в дом через вход для прислуги.

Я оглядел комнату. Сандра переводила взгляд с меня на Финнегана, зеленые глаза от страха выглядели больными. Я вынул из кармана медаль за регби и протянул ей.

– Видите, на ней имя доктора Рока. Ведь полиция так и не нашла его медали после грабежа. Я нашел их в ящике стола в гостевой спальне в доме вашего мужа на Маунтджой-сквер.

Сандра Говард сунула мне медаль обратно, наклонилась над камином, и ее вырвало.

– Я слышал, что сегодня Брок Тейлор признался в том, что убил Одри О'Коннор и Стивена Кейси. А потом его жена убила его.

Финнеган ерзал в кресле, но, казалось, он потерял способность говорить. Сандра встала и глубоко вздохнула.

– Продолжай, Эд, – прошептала она. – Расскажи нам все.

– Ну, выдав вас замуж за доктора Рока, Финнеган отправляется продолжать образование и открывает адвокатскую контору, представляя многих выдающихся преступников того времени, включая, естественно, своего закадычного друга Брока Тейлора. Но и на юге города он тоже мелькает – немного тренирует для Каслфилда, немного ухаживает за Сандрой, играет в малой регби-лиге вместе с другими по субботам. В один прекрасный день доктор Рок падает в обморок, все считают, что у него плохо с сердцем. Возможно, он забыл принять инсулин, возможно, он перебрал накануне и физическая нагрузка его доконала. И Деннис говорит, что отвезет его в больницу, что и делает. Вот дальше я не совсем уверен – точно знает только Деннис, – но полагаю, что случилось следующее: доктор Рок просит его сделать ему укол инсулина. И Деннис делает укол, только он вкалывает доктору Року слишком большую дозу. Когда они приезжают в больницу, доктор уже в коме, а Деннис умышленно забывает сообщить, что доктор Рок диабетик, так что Рока лечат от обычного инфаркта миокарда и он часа через два умирает.

Финнеган покачал головой.

– Я не знал, что у него диабет, – сказал он. Он обратился к Сандре: – Клянусь, я не знал.

Сандра не стала смотреть в лицо мужу.

– Я говорил с врачом, который его принимал. Он вас помнит, и готов обратиться с заявлением в полицию.

Финнеган вскочил на ноги.

– Я не собираюсь оставаться здесь и подвергаться…

Шейн Говард толкнул его назад в кресло.

– Еще как останешься, Денни, будь ты проклят.

– Вместе с медалями в доме Финнегана я нашел еще вот это, – сказал я и показал серебряный браслете фамилией, который достал из кармана. И снова протянул Сандре. Она взвыла от боли и опустилась на пол.

– Что там? – раздался визгливый голос. Это был Джонатан О'Коннор, в черном пальто, бейсбольной кепке и больших темных очках. Не знаю, как давно он появился в комнате. Похоже, довольно давно. Джонатан подошел к матери, протянувшей руки, чтобы обнять его, но он уклонился, взял браслет.

– Там написано «Диабет, тип 1», – подсказал я. – Если бы он был на твоем отце…

– Он снимал его на время игры, – сказал Финнеган. – Он был в форме, когда его увезли в больницу.

– Тогда откуда у вас его браслет? Где вы его взяли? Почему сохранили?

– Я испытывал безмерное уважение к Року О'Коннору, – заявил Финнеган. – Он был моим другом, он был для меня всем.

Джонатан рассмеялся – искусственный, безрадостный звук, как статические помехи у плохо настроенного радио.

– Твоим другом? Да, но ты-то кто такой? – воскликнул Джонатан. – Ты ведь совсем не тот, за кого себя выдаешь. Ты просто подделка. Ты не годишься в члены этой семьи.

– Все, что я делал, я делал ради этой семьи. Ради Сандры.

Голос Финнегана звучал искренне, я никогда не слышал у него такого голоса. Он умоляюще смотрел на Сандру, и я разглядел в нем парнишку с севера, мечту, которая поддерживала его, и связь истории и крови, не дававшей ему возможности подняться.

– Ты убил ее мужа, – продолжил Джонатан. – Ты убил моего отца. Это тоже ради Говардов.

Я до сих пор не знаю, был ли Джонатан слишком быстрым или я просто не тронулся с места. Наверное, и то и другое. Он постепенно наступал на Финнегана, тот снова поднялся, и тогда Джонатан бросился на него. Выхваченное из кармана пальто лезвие блеснуло в воздухе и утонуло в груди Финнегана. Он попал прямо в сердце. Когда я выхватил «ЗИГ», Финнеган уже умер. Джонатан отпрыгнул назад, все еще держа в руке нож. Я махнул в его сторону пистолетом, и он бросил окровавленный нож на пол. Нож фирмы «Сабатье» – таким же был убит Дэвид Брэди. Этот же метод использовался и для убийства Джессики Говард, и тот нож, возможно, второй из двух исчезнувших из кухни Денниса Финнегана. Я подумал, стал ли Финнеган четвертой жертвой Джонатана. Но ножа, которым убили Джессику, так и не нашли.

Шейн Говард нагнулся над телом и попытался нащупать пульс, затем повернулся ко мне и покачал головой. Тут я вспомнил, что у него медицинское образование и он обязательно должен был знать, почему так мало крови при ранении в сердце, – кровотечение в основном внутреннее. Он не должен был спрашивать, куда подевалась кровь его жены. Он должен был знать.