Текст книги "Цвет крови"

Автор книги: Деклан Хьюз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

– Это все, что у нас имелось, сынок.

– Девочка что-нибудь говорила?

– Она попыталась позвонить нам, когда Кейси ушел. Но он перерезал телефонный шнур. Ей пришлось бежать в ночной рубашке, испачканной кровью матери, потому что, естественно, она пыталась разбудить мамочку, к соседям и оттуда позвонить в полицию. Господь ее любит.

– И что случилось потом?

– А потом ничего: никаких свидетелей, никаких улик – ничего. А примерно через месяц мы нашли молодого Кейси, мертвого, за рулем украденной машины. Съехал с обрыва в гавань Бельвью. В самом глубоком месте. Все это время он был в розыске. А в багажнике нашли все барахло, вынесенное из дома О'Конноров. Все, кроме медалей за регби, – их так и не нашли.

– Круто.

– Мы тоже так подумали.

– Вскрытие? Может быть, он попал в воду уже мертвым?

– Далеко зашедшее разложение не дало возможности провести тщательное расследование.

– Опять же очень круто. И вся слава досталась вам.

– Все сложено вместе и перевязано бантиком. Повысили в инспекторы. Конец истории.

– На самом ли деле это конец истории? Или было что-то, аккуратно заметенное под ковер?

Макардл крепко сжал губы, поднял вверх брови, похожие на птичье гнездо, и взглянул на меня серыми глазами, где все еще таилась тихая угроза. В свое время это наверняка был взгляд, повергающий в трепет.

– Ты делаешь, что велят. Открыли-закрыли. Нет никакого смысла валандаться со всякими «например». Особенно если учесть, какие люди тут оказались задействованы. И только позже ты начинаешь задумываться относительно этих людей.

– Например?

Макардл закурил еще одну сигарету, подпел особо громкой мелодии, раздающейся из-за стены, затем взглянул на свои руки и начал отсчитывать по пальцам:

– Например, Стивен Кейси был студентом колледжа в Каслхилле и посещал французский класс Сандры Говард, считался ее любимчиком. И некоторые из его одноклассников были уверены, что их отношения не ограничивались только школьными занятиями. Например, доктор Рок был тренером по регби в старшей группе, а Стивен Кейси играл за первую команду. Например, Сандра и доктор Рок, на удивление мало пострадавший при нападении, поженились всего лишь через два года. Например, Стивен Кейси был сыном матери-одиночки по имени Эйлин, работавшей горничной у доктора Джона Говарда и семьи в Рябиновом доме до самой смерти доктора; Говарды платили за образование Стивена. Например, после смерти Стивена Кейси его мать Эйлин, работавшая, как я уже сказал, служанкой, нашла деньги, чтобы купить дом в Вудпарке, и вскоре вышла замуж.

Использовав все пальцы на одной руке, он сжал их в кулак и ударил по ладони другой руки, рассыпав сигаретный пепел на манер конфетти. Затем он встал, пошел к буфету, достал оттуда бутылку «Джеймисона» и два стакана и поставил на стол.

– Обычно я принимаю первую дозу где-то в это время, – сказал он. – Присоединитесь?

Было двадцать пять минут первого, и я поспешно кивнул; сердце мое стучало, адреналин курсировал по организму, а мозг пытался разобраться в значении рассказанного Макардлом.

– Дейв говорил, что вы надежный человек, с кем можно пропустить по маленькой, – с одобрением заметил он.

Он налил две солидные порции виски без всяких добавок, и мы оба выпили все одним глотком. Макардл перегнулся через стол, темные глаза его покраснели и слезились.

– Сам понимаешь, что я тебе тут сказал, сынок. Я даже не знаю, стоит ли над этим задумываться. В сравнении с тем, что мне порой приходилось видеть. Сиди и не чирикай, верно? Эти слова надо бы вышить на форме.

Он налил себе еще, взял в руку пульт дистанционного управления, направил его на широкий экран телевизора и начал переключать каналы, пока не напал на старый вестерн с Джеймсом Стюартом в главной роли, один из тех, из пятидесятых, где его лицо искажено ненавистью и страхом, потому что его преследует прошлое, то, что он сделал или не сумел сделать. Он усилил звук настолько, чтобы заглушить шумовое воздействие соседей.

– Эх, храбрец Джимми. Это я сегодня. Удачи тебе, сынок. Да благословит тебя Господь.

Я встал и пошел к двери, но тут кое-что пришло мне в голову.

– Последний вопрос. Насчет той десятилетней девочки, видевшей, как убили ее мать. Вы помните, как ее звали?

Макардл нахмурился и приглушил звук телевизора.

– Еще раз, сынок?

Я повторил вопрос.

– Мэри, я думаю. Нет. Мари? Нет, Марта. Марта О'Коннор. Она вроде сейчас на телевидении, делает документальные фильмы. Про церковь и все такое. Хорошая большая девочка. Здорово излагает. Пишет для какой-то там газеты, не знаю, какой именно. Я их сейчас смотрю только ради программы телевидения. Но ее так звали, точно. Марта О'Коннор.

Глава 13

Я купил «Ивнинг гералд» у светофора на повороте из Таллата у продавца, петлявшего между машинами. В расшифровке заголовки не нуждались. Над фотографиями Джессики Говард, Шейна Говарда и Дэвида Брэди красовалась надпись: «Смертельный треугольник». Клише было банальным, дальше некуда, но тем не менее. Оно отозвалось геометрическим рикошетом в моей голове, отнеся к смертельному треугольнику двадцатилетней давности, до сих пор мучившему Дэна Макардла. Я попытался вспомнить, что я увидел в глазах Сандры Говард, когда впервые упомянул о Стивене Кейси: страх, или скорбь, или обман. Я задумался, не использует ли она свою тягу ко мне, чтобы погасить старые воспоминания, или же она трахала меня на лестнице, чтобы укротить меня, посадить на поводок, ведь, управляя семьей Говардов уже двадцать лет, она вполне могла решить, что может управлять и мной. И еще я прикинул на самом низменном уровне, на котором мне не очень нравилось думать, какой их этих мотивов заводил меня больше.

Когда я приближался к Сифилду, виски начало производить химический взрыв в моем желудке. Я остановился на Сифилд-плаза, купил ростбиф, булку, соленый огурец и бутылку пива и отнес все это в машину. Туман уже надвигался со всех сторон, я не мог видеть ни один из больших пирсов, не говоря уже о воде в гавани. С полным ртом сделал несколько звонков. Я оставил послание Марте О'Коннор в ее газетном офисе, сказав позвонить мне, чтобы поговорить о докторе Джоне Говарде, и попросил Дэвида Мануэля связаться со мной, как только он поговорит с Эмили Говард. Когда я закончил, увидел послание от Денниса Финнегана: Шейна Говарда выпустили. Я проехал через Бельвью и вверх по холму вдоль моря и поставил машину недалеко от зубной клиники. По узкой дорожке я пробирался с трудом: у дома были запаркованы два «мерседеса» серии S и «БМВ». Ирландцы любят выставлять напоказ свое недавно обретенное благополучие с помощью машин побольше и пошире; жаль только, что они пожалели несколько шиллингов на строительство дорог, подходящих для этих машин. Удивительно, но если они предпочитают жить в старых домах в местности, продуваемой всеми ветрами, то почему не подбирают себе подходящие машины?

Я прошел под рябинами. Их красные ягоды казались распухшими, готовыми вот-вот лопнуть. Я не успел постучать, как Анита открыла дверь; ее лицо окаменело от страха; красные камни на ее кольце казались связанными с ягодами рябины, горели красным светом, напоминающим артериальную кровь, и я скорее шел за ними, чем за ней. В приемной появился Деннис Финнеган, и у меня слегка закружилась голова от параллели с событиями предыдущего утра. Я показал ему первую полосу «Ивнинг гералд», и он закатил глаза и покачал головой.

– Там сказано, что на него составляется досье, – доложил я.

– У них нет оснований для преследования. Они могут доказать, что он побывал на обоих местах преступления, но до сих пор нет никаких вещественных доказательств, несмотря на болтовню в газетенках, нет мотива, и, следовательно, с моей точки зрения, у них не дело, а пустышка, – заявил Финнеган. – Я боюсь, что Шейн…

Из кабинета вышел Шейн Говард, одетый в твидовый пиджак и коричневые брюки, выглядевший так, будто он в них спал, с лицом, осунувшимся и бледным, возвещавшим, что он не спал вовсе.

– Вспомни черта! – весело провозгласил Деннис Финнеган, как будто появление Говарда было для него замечательным, хотя и неожиданным событием. Однако по лицу было видно, что он раздражен.

– Пойдемте, мистер Лоу. Деннис, ты жди здесь.

– Шейн, я полагаю, что Целесообразнее мне находиться в комнате…

– Деннис, ты мне смертельно надоел. Я доверяю Лоу. Пойдемте, приятель.

– Если вам без разницы, я бы хотел поговорить на улице. Задний сад годится?

– Да? – с сомнением сказал Шейн Говард.

– У стен есть уши, – заметил я.

Он улыбнулся:

– Как всегда, вы правы. Сейчас, только пальто найду.

Шейн Говард вошел в свой офис. Деннис Финнеган подошел ко мне поближе.

– Надеюсь, что то, что Шейн вам скажет, не дойдет до ушей одного детектива-инспектора в Сифилде, – попросил он.

– Надейтесь сколько хотите, – ответил я. – Вы делаете свою работу, а я – свою.

Лицо Финнегана на мгновение потеряло свой благодушный вид, и в маленьких выпуклых глазках мелькнула ярость. Я отодвинулся от него. Тут как раз из кабинета вышел Шейн в бежевом замшевом пальто.

– Тогда пошли, – предложил он.

Я спустился за ним вниз, прошел через кухню с каменным полом и дальше в сад. Он закрыл за нами дверь, повернулся ко мне и рассмеялся:

– Ну и морда была у Денниса! Обхохочешься. За последние сутки я навидался этого дерьма.

– Я уверен, что он хочет только помочь вам.

– Да неужели? А вот я совсем в этом не уверен, мать твою, совсем не уверен.

– Что вы хотите этим сказать? Думаете, он заинтересован в Рябиновом доме, в завещании вашей матушки?

Говард изумленно взглянул на меня. Его крупное лицо обладало способностью отражать все его эмоции: гнев, удивление, изумление, причем все так живо, как у героев мультиков.

– Откуда вы знаете про завещание?

– Он из-за него приезжал сюда вчера утром. Он думал, что вы хотите, чтобы я шпионил за Джессикой, нарыл бы что-нибудь на нее, чтобы она не запрашивала слишком много при разводе. Я сказал ему правду. Про завещание я ничего не знал.

– Рябиновый дом достается мне. И знаете, я бы этого не хотел. Сандра ведет себя очень тактично, но я-то знаю, что бы я чувствовал, если бы дом достался ей.

– Тогда почему бы вам самому его не поделить?

– Знаете, может быть, я так и поступлю. Ведь во скольких домах вы можете жить?

– У Джессики имелись какие-нибудь планы на дом?

– Она считала, что его лучше снести совсем, построить здесь жилые дома, в том числе многоквартирные. В этом климате можно было бы заработать целое состояние.

– А Сандра возражала?

– Мы все знаем, что она хочет построить четвертую башню. Это ее мечта. И для нее есть только одно место – то, где сейчас стоит этот дом. Мне же не хотелось лезть в эти дела. Если честно, я ни в какие обсуждения не вдавался. – Говард неожиданно повернулся ко мне. – Послушайте, я их не убивал, ясно? Дэвида Брэди и Джессику. Я не убивал ни того ни другую. Не могу сказать, что не хотелось. Даже могу добавить, что не знаю, как бы поступил, если бы застал их вместе. Но кто-то добрался до них раньше. Клянусь, это правда.

– Расскажите мне, что случилось. Вы рванули из клиники как сумасшедший.

– Кто-то позвонил мне…

– Мужчина, женщина?

– Не могу сказать. Низкий голос, но не слишком. Странный.

– Как будто звонивший не хотел, чтобы его узнали?

– Возможно. По правде говоря, то, что было сказано, заставило меня напрочь выкинуть из головы, как это было сказано.

– Так и что вы услышали?

– «Твоя жена спит с Дэвидом Брэди. Она сейчас в его квартире».

– И что вы сделали?

– То, что и предполагалось, я так думаю. Кто-то обвел меня вокруг пальца как последнего идиота…

– Что вы сделали?

– Сел в машину. Рванул к дому Брэди. Поднялся на лифте. И увидел его – мозги на полу, громадный гребаный нож торчит из груди.

– И что вы сделали?

Говард шумно вздохнул, напомнив мне спящую лошадь в тихую ночь.

– Ничего. Расстроился. Сбежал. А затем… все как я уже вам рассказывал. Бродил по лесу в Каслхилле. Потом вернулся в Рябиновый дом.

– И вы не беспокоились о безопасности Джессики? Не позвонили, не узнали, все ли у нее в порядке?

– Я должен был. Не знаю, почему я этого не сделал. Знаете, запаниковал. Не мог ясно думать.

– Но человек, который вам звонил, ведь явно пытался вас подставить?

– Похоже на то.

– Как вы думаете, кто убил Дэвида Брэди?

– Не знаю. Теперь я знаю, какое дело он затеял с Эмили. Мне кажется, я мог бы его сам убить.

– Эмили не могла это сделать?

Говард покачал головой:

– Не та девочка, которую я знаю.

Но, как начало выясняться, тут могли быть самые разные варианты.

– Кто убил вашу жену, Шейн?

– Я не знаю. Я не знаю.

Мы дошли до разукрашенного пруда. Я посмотрел на вделанные в бортики камни.

– Вы что-нибудь знаете об этих камнях? – спросил я. – Кровавых камнях?

– А, это просто дерьмо, стекляшки. Сандра их туда вставила.

– Сандра? Не Джессика?

– Нет. Правда, Джессика не хотела оставаться на ночь в клинике, после того как мы поженились. Говорила, ей там не по себе. Она настояла на новом доме.

– Так этот сад…

– Когда я открыл клинику, Сандра сделала этот пруд. Пожалуй, это было в середине восьмидесятых, после того как старик умер. Сказала, что это своего рода мемориал.

– Кому?

– Старику, наверное. По правде? Я играл в регби и старался расширить практику, завлечь пациентов. У меня не было времени для беспокойства. Иными словами, плевал я на все это.

– А камни?

– Я же уже говорил. Какая-то абракадабра Нового времени. Сандра всем этим очень увлекалась. Такое время было, все как помешались: исцеляющие кристаллы, ароматерапия и прочая дребедень. Жуткое дерьмо. Когда человек сидит в кресле, женщина, разумеется, иногда приходится болтать про целительные свойства того или иного натурального камня или зелья, как они здорово кому-то помогли, но старая местная анестезия все еще самое лучшее, если она не хочет свалиться без сознания от гребаной боли.

– Сандра рассказала мне, что Джессику в детстве изнасиловали. И Эмили носит на пальцах кольца с этими камнями. Предполагается, что они могут сделать того, кто их носит, невидимым. Такое часто говорят люди, подвергшиеся насилию: или они ощущали себя невидимыми, как будто все происходит не с ними, или им хочется, чтобы они могли так думать.

Лицо Шейна полностью изменилось: стремительно краснеющее, оно превратилось в агрессивную маску, глаза выкатились, как будто он в схватке собирался метнуть мяч. Я насторожился, но продолжал говорить.

– Что вы имеете в виду?

– Я ни в чем вас не обвиняю. Я спрашиваю: явное отсутствие всякого сексуального стыда, охотные эксгибиционистские отношения с Дэвидом Брэди, равнодушный секс с двоюродным братом, нестабильное эмоциональное и психологическое состояние вашей дочери могут свидетельствовать, что в детстве ее тоже подвергли насилию. Это так?

Шейн Говард двинулся на меня медленно, свирепо, но без всякой стратегии. Руки вытянуты, пытаются дотянуться до моей головы. Я нырнул и, схватив его левую руку у локтя, резко завел ее за спину и вверх, причем быстро и сильно. Он грохнулся на колени и попытался закричать, но не смог, так ему было больно. Еще немного, и я сломал бы ему руку.

– Я уже этим делом сыт по горло: мне закатили пощечину, кусали, били по морде пистолетом, – и все потому, что я пытался помочь вам и вашей проклятой семейке! Так что не рассчитывайте снова до меня добраться, потому что вы слишком медлительны, стары и я вас сделаю, поняли? Вы поняли?

Он пробормотал что-то утвердительное.

– Так, начнем сначала. Будете отвечать на мои вопросы?

Он кивнул. Я отпустил его руку и оттолкнул. Он почти пробежал до крайней рябины и повис на ней, стряхнув с нее град кроваво-красных ягод, посыпавшихся через холодный влажный воздух, потом повернулся, наклонив голову и разминая плечо. Я посмотрел на дом и увидел Денниса Финнегана, смотревшего на нас в окно верхнего этажа; мы на мгновение встретились взглядами, и затем он исчез, как пар со стекла. Шейн Говард похромал ко мне, усмехаясь, как будто мы только что схватились на поле регби и он хочет убедиться, что я на него не обиделся.

– Честная игра. Я проиграл, что вполне естественно. Знаю, что вы только выполняете свою работу.

– Тогда, пожалуйста, ответьте на вопрос.

– Я никогда не слышал, что Джессику изнасиловали. Она мне ничего не рассказывала. Я не знаю, почему она рассказала Сандре, а не мне; разве что с женщиной ей было проще разговаривать. То есть я знал, что она начала рано, лет в тринадцать-четырнадцать. Она постоянно хвасталась, как она зажигала, когда была подростком. И возможно, это послужило примером для Эмили. То, как мать говорила о сексе, мужчинах, возможно, и Эмили подтолкнуло. Вот она и ввязалась во все эти мерзости, которые она делала с Брэди, в эти фильмы и все такое. Но что касается ее детства… я никогда ребенка и пальцем не трону. И если это сделал кто-то другой…

Говард покачал головой, его тело тряслось от гнева и горя при мысли, что кто-то мог обидеть его дочь. Я положил руку на его плечо, чтобы показать, что на эту тему я больше вопросов задавать не буду. Не только ему, мне тоже стало легче. Я поверил ему, когда он сказал, что не убивал свою жену или Дэвида Брэди. Мне казалось, он сказал правду и про Эмили – во всяком случае, насколько он был в курсе. Я еще не успел ничего сказать, как он вытащил конверт и протянул его мне. Внутри находился лист белой бумаги со следующим текстом:

«Из сочувствия к вашему несчастью мы продлеваем срок, в какой вы должны передать нам пятьдесят тысяч. Но фильм все еще у нас, так что будьте у главного входа в собор Святого Антония в Сифилде в шесть с деньгами – положите их в обычный пакет. Никаких полицейских, и это подразумевает и Эда Лоу. Или следите, как ваша маленькая девочка станет порнозвездой!»

– Как доставили письмо?

– Кто-то принес. Во всяком случае, по словам Аниты, его принесли утром. Она никого не видела.

Было только два кандидата – достаточно глупых, чтобы продолжать шантаж человека, подозреваемого в убийстве. Я думал, это братья Рейлли, и очень надеялся, что не Томми. Но в любом случае я способен с этим справиться.

– Ладно. Все путем. Разумеется, если вам удастся снова не попасть за решетку. Сейчас около трех. Вы сможете собрать наличные?

– Я позаботился об этом еще позавчера, я могу забрать их сегодня.

– Хорошо. Заберите их, и мы составим план. Плохо только, по-моему, что реальная угроза исходит не от этих людей. Хорошие новости – я думаю, что мы сможем их достать.

Говард кивнул – его радовала возможность что-то сделать, чтобы защитить дочь.

– Только помните: на деньги мне наплевать, – добавил он. – Я всего лишь хочу помочь моей маленькой девочке.

– Ну, возможно, вам придется беспокоиться о деньгах, если они станут требовать их раз в неделю. Но я постараюсь что-нибудь придумать.

Он похлопал меня по плечу. Плечо болело.

– Еще одна вещь, – продолжил я. – Сандра рассказала мне про Стивена Кейси. Кто он такой, что он сделал. Все очень печально. Я могу понять, почему никто из вас не хотел ворошить эти воспоминания. Вот только меня беспокоит его мать, Эйлин, – так, кажется, ее звали. Сандра сказала, что она работала прислугой в Рябиновом доме. Затем вышла замуж.

– Почему вас так волнует мать Стивена Кейси? – спросил Шейн Говард. Голос был ясным и осторожным, и я почувствовал, что эта тема ему очень не по душе.

– Мне думается, она может иметь ко всему этому отношение. Просто интуиция. Она может винить вас, в смысле Говардов, в смерти своего сына.

– Это… почему бы?

– Может быть, и нет. Я бы только хотел убедиться. Чтобы больше о ней не думать, как говорят мои друзья полицейские.

Говард почти улыбнулся.

– Да я мало что знаю. Как я уже говорил, у меня было регби и практика… в тот период всем заправляла Сандра. Что я помню? С виду она была ничего себе. Очень горевала по сыну. Мы все горевали, но для нее это была особая трагедия. Затем она вышла замуж… переехала куда-то в Вудпарк… Вроде в Пирс с чем-то. Драйв или что-то еще. Там все называется Пирс. Вышла замуж за мужика, с которым какое-то время встречалась, – он вроде байкером был. Как же его звали?

Я услышал следующие слова Говарда, как будто в моей голове играла старая виниловая пластинка, за несколько мгновений до того, как он их произнес. Они прозвучали как ужасное предсказание грядущих бед или твердая уверенность, что глубоко внутри ты всегда знал, что худшее вот оно, рядом.

– Далтон, вот как этого типа звали. Имя не помню. Но фамилия точно Далтон.

Глава 14

Позвонила Сандра Говард. Говорила она громко и торопливо.

– Эд, Эмили опять пропала. Я поехала в клинику, у меня там были дела, а когда вернулась, ее и след простыл.

– Есть какие-нибудь следы – взлома или борьбы?

– Нет. О Господи, ее снова похитили.

– Не думаю. Шейн только что получил еще одно письмо с требованием выкупа. И снова они угрожают фильмом. Зачем рисковать и похищать ее, когда они могут удовольствоваться пленкой?

– Наверное, ты прав.

– Ей скорее всего захотелось побыть одной, – предположил я, сожалея, что не чувствовал себя таким же уверенным, каким хотел казаться. Когда я закончил разговор, мне пришлось пройти через всю эту процедуру еще раз с Шейном. Убедив его, что Эмили не грозит опасность, я сам уже был уверен, что выдаю желаемое за действительное.

Когда мы вернулись в дом, Деннис Финнеган уже уехал. Я попросил Шейна взять мобильный телефон, воткнуть в ухо наушник и надеть шляпу, чтобы я смог связаться с ним в любой момент, когда он будет стоять у собора с пакетом денег. Он заявил, что у него нет пакета. Я огляделся вокруг и нашел серебряный, с голубым, пакет, рекламирующий какое-то лекарство. Затем попросил его отпустить Аниту на остаток дня, чтобы я имел возможность проследить за ней. Он обиделся, что я ей не доверяю. Я уверил его, что не доверяю никому, включая его, и что недоверие ко всем – часть моей работы. Он решил, что я шучу. Если бы. Я не стал ему говорить, что она выглядит слишком уж перепуганной, чтобы ей можно было доверять, и что она на удивление похожа на блондинку в порнофильме с его племянником Джонатаном. Шейн сообщил мне, что Анита сегодня приехала на работу в синем «фиате-панто» 1998 года и что он этой машины раньше не замечал. Однако он не помнил ее фамилии и не знал адреса. Я подождал в машине, пока он разыскивал адрес в ее документах. Тут как раз она поехала, и я последовал за ней. Я очень надеялся, что мне не придется ехать за ней до Северной окружной дороги, потому что именно там, по данным Шейна Говарда, находилась квартира Аниты Венкловой. Мне не пришлось туда ехать. Она миновала Бельвью, затем по Ратдаун-роуд проехала прямо на верхнюю Сифилд-роуд, затем свернула на дорогу, ведущую в Вудпарк. Я держался на некотором отдалении, но не успел свернуть – дорогу мне преградили два столкнувшихся автобуса и образовавшаяся за ними пробка, так что, когда я добрался до Вудпарка, я потерял ее. Я немного поездил кругами, хотя и понимал, что впустую трачу время: пытаться обнаружить «панто» 1998 года выпуска в жилом массиве – все равно что искать человека в сером спортивном костюме или, кстати, девушку со снежно-белыми волосами. Я уже осматривал третью машину и встретил четвертую белоснежную девушку, когда решил сдаться. И тут я заметил небольшой домик, спрятавшийся между церковью и высокой стеной, построенной мэрией, а также синюю машину и блондинку. Я заехал на церковную автостоянку, вышел из машины и прошел наискосок к платанам и букам и низкому металлическому заборчику, обозначавшему границу между церковью и домами. И увидел, как Анита Венклова постучала в дверь двухэтажного серого полутеррасного дома, предварительно оглянувшись через плечо. Ей открыл мужчина и несколько удивленно улыбнулся, а Анита посмотрела в моем направлении, и я быстро спрятал голову за покрытым мхом стволом бука, затем снова выглянул, увидев, что она напористо разговаривает с мужчиной в дверях, мужчиной, которого я видел в последний раз в гостинице «Вудпарк», где он пел про кровь на ветру, Джерри Далтоном. Он по возрасту годился в сыновья Эйлин и в сводные братья Стивену Кейси. Ему как раз было пора вернуться и потребовать свое наследство. Он отступил в сторону и посмотрел на машины на автостоянке, Анита же вошла в дом, а к Далтону кто-то подошел и заговорил с ним. Далтон слегка повернулся и сказал что-то через плечо, тогда этот человек полностью вышел из тени. Она выкрасила свои волосы в черный цвет, была очень бледной, но без всяких сомнений то была Эмили Говард.

Я вернулся через церковный двор. Ранняя вечерняя месса закончилась, и появилась кучка старых дам. Хромым помогали спуститься по ступенькам, они хватались за свои тележки или ходунки и, неуверенно шаркая ногами, исчезали в сумерках. Из доски, установленной на крыльце, я узнал, что это церковь Непорочного Зачатия, что священником прихода и единственным священником в церкви является отец Джеймс Мэсси и сегодня состоится экспозиция священных таинств и ночная служба, переходящая в утреннюю мессу в День поминовения усопших. Несколько лет назад в приходе таких размеров служили два или три священника; теперь же прихожане, очевидно, радовались, что есть хоть один. Я обошел боковую часовню и постучал в дверь ризницы. Дверь под моей рукой открылась, и я вошел. Справа я увидел небольшой офис с письменным столом, стульями и шкафами; дальше за углом находились столы, раковина и полки с церковными принадлежностями.

– Святой отец Мэсси? – позвал я.

Появился высокий сутулый лысеющий человек лет семидесяти, вытирающий лицо и руки полотенцем. Он уже снял свое церковное облачение, и сейчас на нем была черная рубашка, какие почему-то священники предпочитают носить днем; без высокого воротничка она выглядела незавершенной, как и он сам.

– В чем дело? – спросил он. Голос высокий, певучий.

– Я хотел спросить, не помните ли вы прихожанку – у нее примерно двадцать лет назад был сын. Эйлин Далтон ее звали. Она также могла здесь венчаться. Ее девичье имя Кейси.

– Неверно, но это не имеет значения. Да, я помню ее. Почему она вас интересует?

Его тон не казался враждебным – всего лишь прямым, осторожным и даже опасливым.

– Меня зовут Эдвард Лоу. Я частный детектив и работаю сейчас на семью Говард. Эйлин Кейси была матерью мальчика, который якобы убил Одри О'Коннор, жену первого мужа Сандры, Говарда Ричарда. Эйлин в то время работала у Говардов прислугой. Полагают, что впоследствии Стивен Кейси покончил жизнь самоубийством. Вскоре у Эйлин появилась возможность купить дом в Вудпарке, где она и вышла замуж за человека по фамилии Далтон.

– И что вы хотите знать?

– Где сейчас Эйлин Кейси или Далтон. И что она может рассказать мне о своем сыне.

Святой отец Мэсси задумчиво посмотрел на меня.

– Когда вы сказали, что работаете на Говардов…

– Платит мне Сандра. Но я действую по законам этой страны. За деньги семья не может купить себе избавление от всех грехов.

– Дело в том, что я видел эти ужасные новости о Джессике Говард в газете. И вы утверждаете, что то, что случилось двадцать лет назад, имеет отношение к сегодняшним событиям?

– Я практически в этом уверен. Но все, что вы мне расскажете, может иметь первостепенное значение.

Святой отец Мэсси повернулся и исчез из виду. Вернулся он уже в черном пиджаке и с воротником; он нес под мышкой две тяжелые книги в кожаных переплетах. Он положил их на письменный стол и открыл одну на декабре 1985 года.

– Это запись о регистрации брака: 12 декабря Эйлин Мэри Харви вышла замуж за Брайана Далтона; здесь же их подписи.

Он пододвинул книгу ко мне, открыл вторую и быстро нашел нужную страницу.

– Теперь здесь, после истечения определенно неприличного срока, как мы раньше говорили, 28 марта 1986 года имеется запись о рождении сына, названного Джереми Джон Далтон.

Он подвинул мне вторую книгу. Я взял ее, взглянул на запись и отложил в сторону.

– Это все просто, – сказал я. – Если бы всю информацию было так легко добывать, я бы остался без работы.

Лицо Мэсси слегка покраснело.

– Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду, что пришел сюда совершенно неожиданно и спросил вас о женитьбе и крещении, состоявшихся двадцать лет назад, и вы нашли все эти записи за несколько секунд. Вне сомнения, вы не можете помнить всех, кого венчали или крестили, и с ходу все найти.

Мэсси окончательно залился краской. Он отвернулся от меня, а когда заговорил, голос его дрожал.

– Это так, но бедняжка Эйлин выделялась из всех. Мы все не можем ее забыть.

– Это почему?

– Потому что молодой Далтон сбежал от нее за неделю до рождения ребенка. И через месяц после того, как он родился, Эйлин сама решила, что не может больше терпеть. Она оставила ребенка на паперти, вернулась домой, закрыла все окна в кухне, включила газ и умерла. Не вынесла стресса: гибель сына, бегство молодого мужа, депрессия после родов… Один Бог ведает, какая тьма преследовала одну из его дочерей и заставила принять такое решение.

Мэсси повернулся ко мне, и я увидел, как по его гладкому лицу без морщин текут слезы.

– Такая красивая девушка… слишком красивая, слишком доверчивая, слишком поспешно садилась на колени к привлекательному юноше, настолько живая, что не могла с этим сладить, и никого рядом, кто мог бы поправить ее, научить, помочь вырасти. Такая красота… и все прахом.

Он покачал головой и вытер лицо большим белым платком.

– Простите меня. Вы абсолютно правы: есть люди, которых я венчал в прошлом году и, возможно, не смогу узнать, если они сейчас войдут в ту дверь. Но забыть Эйлин Кейси невозможно.

– Что случилось с ребенком?

– О, Говарды обо всем позаботились. Заплатили за похороны, столько было цветов, а потом устроили усыновление ребенка знакомой семьей.

– Как это им удалось? Разве не нужно было обращаться в какое-то агентство?

– Теоретически да, на практике же Джон Говард являлся председателем агентства по усыновлению, а два члена этого агентства оказались его бывшими студентами, а еще один был капелланом в Медицинском центре Говарда, а усыновитель оказался одним из старых коллег Говарда. Так что все было сделано быстро, шито-крыто. Ребенок попал в хорошую уважаемую семью, очень хорошую семью.

Было что-то саркастическое в том, как священник произнес эти слова, что, вместе с его явной привязанностью к Эйлин Далтон, мгновенно вызвало во мне глубокую к нему симпатию.

– Они и дом забрали?

– О нет. Понимаете, на документах стояла подпись этого типа Далтона. И дом не был заложен. Через какое-то время мэрия загородила его щитами. Дети там баловались сидром, устраивали всякие игры. Там живут только последние полтора года. Я слышал, будто его продали и последний владелец сдал его. По-моему, Далтон был где-то поблизости все это время.