Текст книги "Любовь срывает маски"
Автор книги: Дебора Мартин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 27 страниц)
Видимо, мистера Тиббета волновали те же мысли.
– Чем могу служить вам, милорд? – спросил он, бросив строгий, предостерегающий взгляд в сторону Мэриан.
Девушка поняла намек и постаралась как можно незаметнее отойти в сторону, так что мужчины остались одни лицом к лицу. Едва слышный вздох облегчения вырвался из груди девушки, когда граф наконец отвел от нее свой подозрительный, изучающий взгляд и посмотрел на старого аптекаря.
– Сколько воды утекло с тех пор, как мы виделись, не так ли, мистер Скелет, – сказал Фолкхэм, и его крепко сжатые губы неожиданно дрогнули в улыбке, смягчившей их суровое выражение.
Искренняя теплота и сердечность улыбки, даже больше чем забавное детское прозвище, застигли Мэриан врасплох. Уж очень не вязалась эта улыбка с ожесточенной горечью, которая, казалось, сквозила в каждой черточке его лица.
Мистер Тиббет тоже, кажется, в первый момент опешил от столь дружеского обращения. Но затем, немного успокоившись, с благодарностью вернул улыбку, а в его глазах отразилось удовольствие, смешанное с некоторым удивлением.
– Да, милорд, ваша правда. Те дни, когда вы называли меня мистером Скелетом, так давно миновали, что я даже удивлен, как это вы еще помните мое прозвище. – Затем взгляд его стал печальным. – По правде сказать, я уж и не чаял снова увидеть вас не то что здесь, в вашем имении, а и на этом свете.
– Рад слышать, что хоть кто-то здесь, в Англии, все же рад видеть меня, – усмехнулся Фолкхэм, и его насмешливый взгляд вновь вернулся к Мэриан. – Мало кто готов встать на мою сторону. «Круглоголовые» – друзья моего дяди, а некоторые из них все еще занимают довольно высокие посты в стране, – если бы только могли, с радостью лишили бы меня наследства, причем постарались бы извлечь и для себя максимум выгоды.
– Благодарение Богу, что он спас нас от этого, – воскликнул мистер Тиббет, но, заметив, как насмешливо приподнялись брови графа, смешался: – Прошу простить меня, милорд. Я… я только хотел сказать, что ваше присутствие в Фолкхэм-хаузе для нас гораздо предпочтительнее, чем сэра Питни.
Поскольку граф Фолкхэм продолжал хранить молчание, мистер Тиббет продолжил еще более неуверенным тоном:
– Позвольте заверить вас, что мы здесь, в Лидгейте, сделали бы все от нас зависящее, чтобы остановить его, если бы только знали о его предательстве. Но он сказал нам, что вы погибли вместе со своими родителями. А затем он повел себя так, словно имел все права на ваше имение, точно был полновластным и законным хозяином! Представьте наше возмущение, когда этот мерзавец продал Фолкхэм-хауз! Мы просто не могли в это поверить…
Едва эти слова сорвались с его языка, как он побледнел, сообразив, какое впечатление все им сказанное должно было произвести на другого посетителя, вернее, посетительницу, стоявшую поодаль.
Однако граф едва ли заметил, как резко оборвал себя мистер Тиббет. Он улыбнулся, и холод, повеявший от этой зловещей улыбки, казалось, проник Мэриан прямо в душу.
– Это могло бы очень дорого стоить «этому мерзавцу», когда я по возвращении обнаружил, что он продал мое родовое поместье, не имея на то никакого права, – насмешливо произнес он, и его рука при этом невольно потянулась к эфесу шпаги. – Парламент вернул своим законным владельцам все их земли, конфискованные Кромвелем, однако не те, что были проданы членами семей или отобраны за неуплату штрафов и налогов.
Мэриан мгновенно поняла всю важность только что услышанного. Человек, стоящий сейчас перед ней, ни за что не смог бы получить назад Фолкхэм-хауз, если бы не смерть ее отца. Она застыла в оцепенении, чувствуя, как холодеет все внутри.
– Фолкхэм-хауз был бы навсегда потерян для вас, – тихо произнес мистер Тиббет, подтверждая ее мысли. – У вас возникли бы очень серьезные трудности, если бы… если бы все обернулось иначе.
Мистер Тиббет вновь сконфуженно замолчал.
Однако у графа не было никаких причин испытывать неловкость при обсуждении данного предмета.
– Да, обстоятельства явно сложились для меня удачно.
Мэриан уже едва сдерживала дрожь, охватившую ее от ярости и страха, и, заметив это, мистер Тиббет поспешил сгладить неловкость:
– Ну так или иначе, а я смело могу сказать за всех жителей Лидгейта, что мы очень рады тому, что поместьем снова владеете вы, а не сэр Питни. В любом случае вы лучший хозяин для Фолкхэм-хауза.
При этих словах граф мрачно усмехнулся. Внезапно он повернулся к леди Мэриан.
– А что думаете вы, мадам? Принадлежат ли мне ваши симпатии? Разделяете ли вы мнение мистера Тиббета, что я лучший хозяин для Фолкхэм-хауза?
Поскольку она продолжала хранить молчание, понимая, насколько опасно для нее вступать в какие бы то ни было разговоры с этим человеком, его взгляд помрачнел, и он хмуро добавил:
– Разумеется, нет. Нисколько не сомневаюсь, что вы предпочли бы, чтобы поместьем по-прежнему владел этот сэр Генри или, быть может, даже сэр Питни, нежели настоящий законный владелец. Я прав, не так ли?
Только ценой огромного усилия Мэриан удалось сдержать рвавшийся с языка ответ, хотя ее глаза засверкали от ярости и непролитых слез. Не сознавая, что делает, она судорожно сжимала и разжимала руки, затянутые в тонкие перчатки.
И вновь на помощь пришел мистер Тиббет, пытаясь перевести разговор на другую тему и отвлечь графа от Мэриан:
– Нам всем, конечно, жаль, что мы потеряли сэра Генри, но мы в той же степени рады, что вы к нам вернулись. Хотя я понимаю, как горько бы вам пришлось сожалеть, если бы сэр Генри все еще продолжал владеть вашим поместьем.
– Ну, этого бы никогда не произошло, – с уверенностью произнес граф.
– Почему же нет? – дрожащим голосом, но с явным вызовом спросила Мэриан. Слова сорвались с ее языка, прежде чем она успела подумать, что говорит.
Фолкхэм внимательно посмотрел на ее закрытое маской лицо.
– Я бы предложил ему столько денег, что он был бы рад продать его мне.
Однако такой ответ ничуть не удовлетворил девушку. Разве графу не известно, что его дядя уже пытался выкупить назад поместье и отец категорически ему отказал?
Торжествующая улыбка этого чужака привела Мэриан в уныние. Не замечая этого, он продолжал:
– К счастью, необходимость в этом отпала. Хотя поместье было конфисковано именем короля, Его Величество был более чем счастлив вернуть его мне вместе с другими владениями.
Было видно, что мистер Тиббет по-прежнему испытывает большую неловкость от этого разговора.
– Осмелюсь предположить, это отнюдь не обрадовало вашего дядюшку. Сэр Питни всегда был жадным тираном с непомерными амбициями и стремлением использовать весьма… э-э… действенные способы для достижения своих целей.
– Я не боюсь своего дяди, – резко бросил граф. – Но теперь он должен будет понять, что совершил самую большую ошибку в жизни, когда задумал отобрать у меня мои законные владения. И если мое возвращение в Фолкхэм-хауз не убедило его в этом, я с радостью предоставлю ему другие доказательства. И уверяю вас, он хорошо усвоит этот урок, даже если мне придется учить его снова и снова!
Явный оттенок угрозы, прозвучавший в его тоне, заставил Мэриан задрожать. Каждый мускул ее тела был напряжен до предела. Когда она до конца осознала смысл его слов, в ее душе поднялась буря. Ей стало ясно, что этот человек был одержим идеей вернуть себе все свои владения и, по всей видимости, готов пойти ради этого на все. В том числе и на то, чтобы арестовать невинного человека, стоящего между ним и его поместьем. Что, если окажется, что ее первоначальные подозрения подтвердятся?
То, что он был одним из этих высокомерных, заносчивых сторонников короля, вернувшихся со своим монархом из Франции, только подтверждало подобную возможность. Правда, Мэриан все же пришлось признать, что граф сильно отличался от тех роялистов, которых она встречала при дворе. Его незавитые темно-каштановые волосы, против всех законов моды, прямыми прядями спадали ему на плечи. Не носил он и кружев, так любимых придворными кавалерами. Но и на пуританина он также был совершенно непохож, так как от природы обладал такой самоуверенностью и апломбом, которых Мэриан никогда не приходилось встречать среди пуритан, недавно дорвавшихся до власти.
Именно его непоколебимая уверенность в себе и пугала Мэриан больше всего. Ведь подобная самонадеянность могла легко довести человека до любого преступления, разве не так?
Словно догадавшись, какая сумятица творится в голове ее дорогой племянницы, Тамара выступила вперед.
– С вашего позволения, господа, нам пора уходить, – решительно заявила она, незаметно подталкивая Мэриан к двери.
Мэриан попыталась было сопротивляться, сгорая от желания услышать еще хоть что-нибудь из так заинтересовавшего ее разговора. Однако встревоженный взгляд Тамары заставил ее вспомнить, что сейчас не место и не время пытаться что-то разузнать, если она не хочет подвергать опасности их обеих или мистера Тиббета. Со вздохом сожаления она плотнее запахнула на себе плащ и направилась к двери впереди тетки.
Однако граф остановил их еще до того, как они успели достичь выхода.
– Пожалуйста, не уходите, не закончив своих дел по моей вине, – произнес он с той нарочитой любезностью, которая, как Мэриан понимала, предназначалась специально для нее. – Мне бы очень хотелось услышать побольше о тех приятных днях, которые я провел во Франции.
Мэриан даже застонала про себя. Ясно, что он намеревался наказать ее за те неосторожные слова, что сорвались с ее языка. Ах, как бы ей хотелось поспорить с ним! Но она не осмелилась. Последнее, в чем она сейчас нуждалась, – это привлечь внимание к себе, в частности к своей маске, и таким образом вызвать новые, весьма опасные для нее вопросы. Поэтому вместо надлежащего ответа ей пришлось стиснуть зубы. Она от души надеялась, что тетя с честью выйдет из весьма щекотливой ситуации, что позволит им сохранить хотя бы видимость достоинства.
Тамара предпочла не замечать откровенный вызов, прозвучавший в словах графа.
– Мы уже закончили все наши дела, милорд, но благодарю вас за ваше участие, – сказала она, возвращаясь к своему ласковому, уговаривающему тону цыганки, предлагающей погадать и позолотить ей ручку, как обычно разговаривала с джентльменами, приходившими в цыганский табор.
Обе женщины поспешно повернулись, чтобы уйти, однако, как оказалось, граф отнюдь не был удовлетворен словами Тамары. Он шагнул вперед и взялся за ручку двери, словно намереваясь открыть ее перед дамами, однако медлил.
– Я вижу, ваша спутница лишилась дара речи, – язвительно произнес он, обращаясь к Тамаре, но не отрывая при этом взгляда от скрытого маской лица Мэриан. – Какая жалость, а я так хотел дослушать ее мнение, которое она с таким пылом прежде высказывала. И все же, надеюсь, вы не сочтете меня чересчур дерзким, если я осмелюсь узнать ваши имена.
Мэриан прекрасно понимала, что граф не может видеть ее лица за черным шелком, и все же под его пристальным взглядом она почувствовала, как краска заливает ей щеки.
– В конце концов, – продолжал Фолкхэм с уже откровенной насмешкой, – меня так давно не было в этих краях, что я совсем потерял связь с теми, кто когда-то служил моему отцу, и мне хотелось бы как можно скорее снова начать знакомиться с жителями Лидгейта.
Мэриан очень сомневалась в том, что граф и в самом деле так уж интересуется «жителями Лидгейта». Скорее всего ему просто не терпелось узнать, кто осмелился оскорбить его, с тем чтобы позже отомстить. К несчастью, Фолкхэм полностью преградил им путь, и они не могли выйти, пока он не соизволит пропустить их.
Тамара поспешила, как могла, исправить это неприятное положение. Они присела перед графом в неглубоком поклоне.
– Мое имя Тамара, а это моя племянница, Мина. Вы должны извинить ее за маску, – сказала она, чуть понизив голос. – Это все оспа, милорд. Она переболела ею в детстве, и теперь у бедняжки все лицо обезображено.
Мэриан еле сдержала изумленный возглас и с неудовольствием подумала, что из всех возможных объяснений тетка почему-то решила выбрать самое отвратительное.
Фолкхэм вновь перевел взгляд на Мэриан. Откровенно скептическое выражение этого взгляда красноречивее любых слов все сказало девушке. Тем не менее он вежливо ответил:
– Прошу меня извинить, я вовсе не хотел показаться излишне любопытным.
При этом его пытливый взгляд, казалось, проникал сквозь маску, словно вопрошал, можно ли верить словам Тамары.
Но, несмотря на его вежливые заверения, Мэриан инстинктивно чувствовала, что он таки намерен удовлетворить свое любопытство. Граф произвел на нее впечатление человека, который ничему и никому не доверяет и поэтому должен быть всегда настороже, ожидая предательства или обмана.
– Нам действительно пора идти, – произнесла Тамара почти умоляющим тоном. Она была очень расстроена, о чем можно было судить по тому, как крепко она стиснула руку Мэриан.
На мгновение Мэриан испугалась, что он не позволит им пройти. Однако в следующий момент он галантно распахнул перед ними дверь преувеличенно учтивым жестом.
– Не могу позволить себе задерживать вас, но я уверен, мы с вами непременно еще встретимся.
Когда они немного отошли от лавки, Мэриан услышала, как Тамара тихо пробормотала себе под нос:
– А я уверена, что не встретимся, – во всяком случае, насколько это будет зависеть от меня.
Когда же они оказались на безопасном расстоянии, где их никто не мог услышать, она воскликнула:
– Теперь ты видишь, насколько я была права. Тебе надо было меня слушаться! Нас едва не разоблачили! Мы должны немедленно исчезнуть из Лидгейта!
– Теперь-то меня уж точно ничто не заставит отсюда уехать! – с горячностью воскликнула Мэриан. – Тетя! Да ведь этот человек, возможно, один из тех, кто подстроил арест моего отца! Он жаждал получить Фолкхэм-хауз! Что, если он решил, что самый простой и быстрый путь для этого – навсегда избавиться от моего отца!
– Ты хочешь сказать, что он сумел подложить яд так, чтобы твоего отца могли обвинить? Однако это означало бы рисковать жизнью короля, разве нет?
– Да, но мы ведь не знаем, что на самом деле произошло с этим ядом. Возможно, никакого риска для жизни короля и не было. Просто все было подстроено специально для того, чтобы сделать вид, что отец якобы задумал это отравление! Человеку, обладающему властью и влиянием графа Фолкхэма, ничего не стоит убедить короля кого-то арестовать.
Тамара пожала плечами.
– Да, это так. Он и в самом деле очень опасный человек. Это-то меня и пугает. Если только он обнаружит, кто мы такие…
Мэриан рассмеялась.
– Но как ему это удастся? Ты изобрела причину, по которой я могу носить маску, никогда ее не снимая. Это было действительно великолепно придумано, тетя, хотя я на тебя сначала рассердилась. – Глаза девушки озорно блеснули. – Вот только стоило ли так уж расписывать мое уродство? Сначала ты всем рассказывала, что я бросилась в Темзу и утопилась, подобно безумной Офелии, как только услышала о смерти своего отца, а теперь ты говоришь, что я обезображена шрамами. Нет, в самом деле, боюсь, к концу года моя репутация будет изрядно подмочена, если от нее вообще что-нибудь останется.
– Лучше подмоченная репутация, чем шея в петле, – проворчала Тамара.
Замечание Тамары отрезвляюще подействовало на девушку, она вдруг ощутила дрожь, несмотря на жаркий день и теплый плащ, в который она все еще куталась.
– Не беспокойся, – сказала она с серьезной убежденностью. – У меня не больше желания оказаться на виселице, чем у тебя – увидеть меня там.
– Ну, этот граф тоже мог бы кое-что сказать по этому поводу!
Мэриан чуть поежилась, вспомнив, как внимательно рассматривал ее граф Фолкхэм, а также то, с какой зловещей улыбкой он говорил о возмездии, что ждет сэра Питни Тарле. С этим человеком определенно необходимо считаться.
– Я просто постараюсь избегать его, – со вздохом ответила она.
Однако Тамара продолжала качать головой, пока они шли по дороге к дому.
– Боюсь, этого графа не так-то легко избегать. Будь очень осторожна, деточка, не попадись в его ловушку, так как ему ничего не стоит уничтожить тебя.
– Возможно, он уже и думать обо мне забыл!
Но, несмотря на эти легкомысленные слова, еще долго после того, как Мэриан и ее тетка покинули пределы Лидгейта, сердце девушки продолжало громко колотиться, словно у насмерть испуганной пташки, попавшейся в когти сокола.
3
Безумно уставшая, Мэриан выскользнула из маленькой тесной хижины, где принимала роды у миссис Айкин. Роды были долгие и тяжелые. Бедная женщина замучилась сама и измучила Мэриан, но, к всеобщему счастью, разрешилась двумя прекрасными мальчиками-близнецами, вызвавшими приступ неимоверного восторга у их отца. До сих пор у них рождались одни только девочки. А Мэриан с благодарностью думала о том, как кстати пришелся сейчас опыт, который она получила, помогая матери в подобных тяжелых случаях.
С огромным облегчением девушка вдохнула в себя свежий ночной воздух, затем завязала тесемки маски и накинула на голову капюшон. Ходить по Лидгейту в таком виде становилось все утомительнее. Все эти три долгие недели она страдала от своего маскарада, испытывая постоянную неуверенность, так как не знала, в какой момент и откуда может появиться опасность и когда она может снять маску, не подвергая себя риску. Как бы ей хотелось отбросить подальше всякую осторожность и навсегда избавиться от этого маскарада. Но Тамара мгновенно оказывалась тут как тут и принималась ворчать, увидев ее без маски и плаща. Поэтому Мэриан, как могла, боролась со своим горячим желанием избавиться от них совсем.
Она устало брела через город, который считала почти своим родным домом, нисколько не боясь появляться на его узких улочках в такое позднее время. Впрочем, сейчас темнота и тишина казались для нее более надежным укрытием, чем стены неприступной крепости. Здесь, среди простых жителей города, мужественно переносящих все свои невзгоды, она нашла надежный приют и защиту.
Внезапно из темноты на другой стороне улицы вынырнул высокий, очень худой человек, которого она раньше никогда не видела. Заметив девушку, он торопливо направился в ее сторону. Мэриан остановилась, поджидая его и не испытывая при этом ни малейшего страха. Ее часто разыскивали незнакомцы, которые, прослышав о ее талантах целительницы, обращались к ней со своими недугами. Судя по той порывистой поспешности, с которой приближался к ней незнакомец, он был как раз одним из них.
– Не вы ли та самая цыганка-целительница, которую зовут Мина? – спросил он, приблизившись к ней. Как смогла заметить девушка, он был необычайно взволнован, почти испуган.
В ответ на ее молчаливый кивок незнакомец испустил вздох облегчения и, неожиданно схватив за руку, потащил за собой, направляясь назад, в ту сторону, откуда он только что пришел.
– Мне сказал один человек в таверне, чтобы я поискал тебя здесь, в этой стороне города. Какое счастье, что я тебя нашел! – бормотал он, увлекая ее за собой и делая при этом такие широкие шаги, что девушке пришлось почти бежать за ним.
– Может, вы все-таки скажете, куда вы меня тащите? – спросила она с улыбкой. Ей показалось забавным, что незнакомец то ли был абсолютно уверен в ее согласии помочь, то ли настолько возбужден и взволнован, что не только не представился, но и ничего ей не объяснил.
Но при этих словах он внезапно остановился, осознав свою оплошность.
– Простите меня, мадам! Я ничего не сказал вам? Я камердинер его светлости, Уильям Крэшоу. Его светлость тяжело ранен. Человек в таверне сказал, что вы можете помочь ему.
Мэриан ощутила, как леденящий ужас сковал ее изнутри.
– Его светлость?
Уильям Крэшоу кивнул и вновь схватил ее за руку, намереваясь тащить дальше, однако, почувствовав, что она не сдвинулась с места, нахмурился.
– Граф Фолкхэм! – воскликнул он взволнованно. – Уверен, вы слышали о нем!
Мэриан, словно оцепенев, смотрела на него расширенными от ужаса глазами. Она не могла так рисковать и идти к Фолкхэму! Что с ней будет, если он узнает, кто она такая! Но она не могла и оставить без помощи раненого. Боже мой, что же ей делать?!
Внезапно она подумала о мистере Тиббете. Да, это выход. Аптекарь мог вполне позаботиться о графе, если только тот не слишком сильно пострадал.
– В каком состоянии его светлость, насколько серьезно он ранен? – спросила она.
– Достаточно серьезно, – раздраженно отвечал камердинер. По его тону девушка поняла, что он начинает сердиться на нее за медлительность. – И чем дольше мы будем здесь без толку стоять, тем хуже будет его состояние. На него напали двое на дороге. Один из них нанес ему удар шпагой в бедро. Если кто-нибудь не остановит кровотечение, он вскоре умрет.
Мэриан побледнела.
– Но еще есть мистер Тиббет… – начала она неуверенно.
– Этот пуританин! Я бы не хотел, чтобы кто-то из этих людей дотрагивался до моего хозяина! – презрительно скривил губы Уильям Крэшоу. – И все же я в таком отчаянии, что готов был согласиться даже на это, но его нет в городе. Человек из таверны сказал мне, что вы сможете помочь моему хозяину. Но если вы слишком неопытны и брезгливы, чтобы перевязывать раны…
– Не беспокойтесь, я отлично с этим справлюсь!
Слова невольно сорвались с ее языка, хотя, пожалуй, выбора у нее не было. Если мистера Тиббета действительно нет на месте, ей придется идти к графу, нельзя же допустить, чтобы он умер по ее вине.
– В зависимости от того, насколько серьезна рана, мне, возможно, придется послать вас в лавку аптекаря за какими-нибудь лекарствами, после того как я посмотрю, что с вашим хозяином. Помощник мистера Тиббета сможет дать вам все необходимое.
Он поспешно кивнул и зашагал впереди нее.
Вынужденная почти бежать за ним, Мэриан подумала, что можно было бы послать Уильяма к Тамаре за снадобьями. Однако они так старательно избегали последнее время графа и его людей, что сейчас она предпочла бы не показывать кому-либо из них, где они живут. Впрочем, в этом нет необходимости. Слуга мистера Тиббета обычно всегда заменял своего хозяина, когда тот отсутствовал. Он снабдит Уильяма всем, что ей может понадобиться, если, конечно, камердинер правильно запомнит ее наставления.
Ее сердце отчаянно колотилось. Ей еще никогда не приходилось перевязывать серьезные раны, хотя она сотни раз наблюдала за тем, как это делал ее отец. А эта рана, видимо, стоила всех ран! Но как она может лечить графа, зная, что он, возможно, способствовал аресту ее отца? Как она может прикасаться к нему, когда она панически боится, что он может узнать, кто она такая?
Мэриан тяжело вздохнула. А как она может отказаться помогать ему? Так же, как ее мать и отец, она приносила клятву, что будет делать все, насколько хватит ее знаний и умений, чтобы сохранить жизнь любому человеку. Может быть, этот человек недостоин того, чтобы ему сохраняли жизнь, но кто она такая, чтобы решать? Жизнь есть жизнь – самая большая ценность на свете. Она обязана сделать все, что в ее силах.
Мэриан спешила как могла, иногда ей даже приходилось бежать, чтобы не отстать от взвинченного до предела камердинера. Когда они добрались до вершины холма и перед ней предстал ее когда-то родной дом, она почувствовала, как комок подступил к горлу. Здесь, в доме, который был отобран у ее отца, сейчас находился человек, возможно, разрушивший ее жизнь, навсегда лишивший ее семьи и дома! А она собиралась лечить его раны!
На мгновение она остановилась, как раз в том месте, где дорога сворачивала к Фолкхэм-хаузу. В ее памяти возникли яркие картинки ее недавнего, счастливого прошлого – вот они с мамой возвращаются поздно вечером домой после того, как сутки провели у постели больного ребенка, и в другой раз – уже все втроем – едут с веселой вечеринки от их соседей. Этот граф мог подстроить арест отца, чтобы получить назад их поместье, так как же она станет помогать ему? Как она может! Что бы сказал отец на это? И вдруг Мэриан поняла, что отец благословил бы ее. Она почти увидела его благородное, строгое лицо и добрые глаза, говорящие ей: «Все правильно, дочка. Ты должна помочь тому, кто нуждается в твоей помощи, и ни в чем не сомневаться. Это наш долг – долг тех, кто владеет особым искусством и знаниями, – помогать больным и спасть жизни тех, кого Бог позволит нам спасти».
Уильям прошел вперед несколько ярдов, прежде чем понял, что она остановилась и не идет следом. Он повернулся к ней. Его высокая, длинная фигура на фоне залитого лунным светом неба казалась неправдоподобно худой и нескладной. Однако, когда он заговорил, его голос звучал решительно:
– Послушайте, мадам, я послал человека за Боджером, но он живет слишком далеко. Боюсь, он не успеет добраться сюда вовремя. Но если вы не можете помочь его светлости, я подожду этого военного лекаря. Я не могу допустить, чтобы вы сделали ошибку, которая может стоить моему хозяину жизни или хотя бы ноги.
Мэриан вся сжалась при одном только упоминании о Боджере, ужасном, невежественном коновале, который погубил больше жизней, чем спас. Мысль об этом презренном человеке, уродующем чью-то ногу, показалась Мэриан настолько нестерпимой, что она содрогнулась. Ведь, в конце концов, сказала она себе, она не может быть абсолютно уверена, что граф каким-то образом ответствен за арест ее отца. Если он умрет из-за ее нерешительности и при этом окажется невиновным…
Она невольно расправила плечи, сразу почувствовав себя увереннее.
– Вряд ли мое вмешательство может стоить вашему хозяину ноги, конечно, если дело не зашло слишком далеко. Но я могу вас заверить, что, если только вы позволите Боджеру дотронуться до него, он окажется так близко к могиле, как никогда прежде. Вы должны доверить мне его раны.
Каким-то образом ее спокойный, уверенный голос убедил его.
– Что ж, тогда поспешим, – пробормотал он, поворачиваясь к ней спиной и вновь устремляясь вперед. – Мы теряем драгоценное время.
Очень скоро они вошли в ее старый любимый дом. Мэриан шла рядом с камердинером через анфиладу знакомых комнат, поднималась по знакомым лестницам и с невыразимой печалью вспоминала счастливые годы, проведенные среди этих дорогих ее сердцу стен. Длинный коридор на втором этаже был в значительной степени обновлен, но они шли так быстро, что Мэриан едва ли могла разглядеть, что именно здесь переделано. Напомнив себе, что она не должна подавать виду, как ей тяжело, девушка старалась не смотреть по сторонам, чтобы не травить себе душу воспоминаниями о тех днях, когда они были здесь так счастливы.
Внезапно тишина дома взорвалась громкими проклятиями. Мэриан бросилась бегом вслед за камердинером в дальний конец холла, туда, где, по всей видимости, находилась спальня графа. У девушки сжалось сердце – когда-то это была спальня ее родителей.
Однако то, что она там увидела, настолько ужаснуло Мэриан, что все остальные мысли просто вылетели у нее из головы. Один из слуг графа, очевидно старый солдат, стоял возле своего господина с пустой плошкой в руках. Сам же граф полулежал на широкой кровати, опершись на локти и вытянув перед собой ноги. Его мертвенно-бледное, искаженное болью лицо было покрыто бисеринками пота. В огне камина висел котелок, в котором что-то булькало, и Мэриан отчетливо ощутила запах кипящего масла. Граф снова громко выругался, сморщившись от боли.
Мэриан мгновенно забыла обо всех преступлениях, которые приписывала этому человеку, забыла о скрытой угрозе, прозвучавшей в его голосе в тот день, когда они встретились в лавке аптекаря. Ее сейчас волновало только одно – совершенно бессмысленные страдания человека, попавшего в руки самоуверенного, невежественного идиота, который вздумал использовать устаревший, почти бесполезный и в то же время наиболее болезненный способ обеззараживания раны.
– Если еще хоть одна капля упадет на его кожу, – угрожающе воскликнула девушка, бросившись вперед и выхватывая плошку из рук старого слуги, – то я сварю тебя самого в этом масле!
– Но, мадам, мы хотели выжечь заразу из раны! – возмущенно воскликнул тот, невольно отпрянув от налетевшей на него странной фигуры в черном, да к тому же еще и в маске.
Между тем Мэриан отшвырнула в сторону плошку и загородила старому слуге дорогу, когда он хотел поднять ее с пола и вновь наполнить кипящим маслом.
– Выжечь заразу, как бы не так! Убирайтесь отсюда, пока вы его еще не убили, – приказала она, тщетно пытаясь сдвинуть с места упрямого старика. Ее едва не затошнило от запаха обожженной плоти, который наполнил комнату.
– Слушайся женщину, идиот, – едва выдавил сквозь стиснутые зубы Фолкхэм. – Ради Бога, Уилл, выстави его отсюда!
Уильям быстро уговорил старого солдата уйти, что-то прошептав ему на ухо. Тот, недовольно ворча и качая головой, покинул спальню хозяина.
– Надеюсь, вы пришли не для того, чтобы мучить меня еще больше, – простонал граф.
Он больше не морщился, и только пот, обильно стекающий по его лицу, свидетельствовал о невыносимой боли, которую он испытывал. Однако, взглянув на побагровевшую кожу в том месте, куда попало кипящее масло, Мэриан тяжело вздохнула. Даже в своем стремлении отомстить она не могла бы пожелать ему больших мук. Теперь она должна была успокоить его страдания, хотя единственное, чего она в этот момент желала, – это развернуться и убежать, чтобы не видеть этих ужасных ожогов. Тем не менее она немедленно достала из своей сумки с лекарствами мазь и принялась осторожно накладывать ее на обожженную кожу. При первом же ее прикосновении лицо графа вновь исказила гримаса боли.
– Сама рана не причинила мне такой муки, как этот старик своей так называемой помощью, – проскрежетал он сквозь стиснутые зубы. – Это была полностью его инициатива. Он начал обжигать мне ногу, пока я находился в полузабытьи.
– Он просто невежда! – с отвращением поморщилась Мэриан и принялась внимательно осматривать саму рану.
Кто-то уже снял с графа панталоны. Простыня полностью прикрывала левую ногу и пах, оставляя открытой лишь поврежденную ногу. При виде ужасной рваной раны на бедре Мэриан едва не стало дурно.
– Рана опасная, – сказала она, пытаясь изо всех сил унять дрожь, – однако, похоже, крупные мышцы не разорваны, поэтому все должно хорошо зажить. Удачно еще, что у этих людей не было пистолетов.
– На самом деле у одного таки был, – заметил Фолкхэм, все еще не разжимая зубов. – Но он оказался неважным стрелком. Мне удалось отобрать у него пистолет. К сожалению, шпагой он владел лучше, чем я ожидал.
– А вы владеете шпагой лучше, чем ожидал он. Так, милорд? – подал голос Уильям:
Серые ясные глаза Фолкхэма подернулись пеленой, и выражение его лица стало еще более суровым.
– Да, полагаю, что так.
Мэриан изо всех сил пыталась подавить в себе волну ужаса, поднявшуюся внутри при этих словах. В полном молчании она пододвинула тазик с водой, который кто-то предусмотрительно поставил на стол возле кровати, затем обнаружила там же на столе льняные тряпки. Смочив и отжав тряпку, она медленными, очень осторожными движениями принялась обмывать рану.
