Текст книги "Конец Пути (СИ)"

Автор книги: де Грегор Орлеанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

Глава 13. Неожиданность стала обыденностью

Глава 13. Неожиданность стала обыденностью.

Генерал мирно сидел у себя в Ставке и размышлял над ситуацией. Он всматривался в карты, которые обычному человеку мало что скажут… Но не ему. Он вспомнил, как, будучи ещё прапорщиком республиканской армии, вёл солдат на штурм императорского дворца…

Пули свистели, повсюду раздавался крик раненных. Наступавшие падали один за другим, но каждый раз они смыкали свои ряды и шли дальше. Артиллерия бомбила большие отряды пехоты, а пулемёты скашивали очередями оставшихся.

В тот день погибло более шести тысяч республиканцев, и лишь чуть меньше пяти сотен императорских гвардейцев. Революционное правительство было так обозлено происшествием, что они казнили в один день и императора, и возглавлявшего этот штурм генерала.

Но как бы не вспоминал ту битву наш герой, он знал одно: наступление, которое он задумал, будет ещё кровавей. На карту ставится жизнь Республики!

От раздумий его оторвал стук в дверь:

– Мой генерал, разрешите?

– Входите.

Это был Аккерман. Он вошёл внутрь, отдав воинскую честь своему генералу.

– Две новости. Телеграфисты просят Вас подойти к ним, мой генерал.

– Идёмте, Аккерман, – он сию секунду покинул кабинет и отправился к телеграфу.

Там их уже ждали офицеры. Выглядели они счастливыми.

– Здравия желаю, Ваше Высокопревосходительство! – обратились они одновременно к генералу.

– Слушаю вас, господа офицеры.

– Получены две телеграммы: одна от Вальтера Моргана, вторая от генерала Гана. Какую прикажете зачитать первой?

– Что там говорит наш министр?

– "Военному министру… Я осведомлён о Вашем плане по прорыву оборонительных позиций противника и о дальнейшем развёрнутом широком наступлении. Как меня заверили, это является авантюрой, но я, как ничего не понимающий в делах военных человек, доверяю Вашему таланту. Потому, от сего дня, 21 ноября 19.. я назначаю Вас генералом – фельдмаршалом и отныне вы входите штаб Верховного Главнокомандования нашими армиями. По понятным причинам, Вы не можете явиться к моему штабу, но мой штаб двинется к Вам. Мы успешно продвигаемся к столице. Слава Республике!"

Аккерман моментально отреагировал:

– Поздравляю Вас с назначением, мой генерал… Вернее, сэр фельдмаршал.

– Не стоит фамильярности, Аккерман. Благодарю Вас. Что пишет генерал Ган?

– "Мои части отправились в город и прибудут в город послезавтра, к утру. Вражеская армия наступает на пятки, потому я остаюсь на оборонительных рубежах на расстоянии тридцати километров от столицы вместе с арьергардом в составе пятисот солдат. Остальные пять тысяч отправились в город. Я отправил четыре из пяти артиллерийских бригады при полном обмундировании в город". И ещё одно, сэр фельдмаршал. В город прибыло снаряжение от генерала Гана. Как прикажете им воспользоваться?

– Развернуть мобилизацию. За один день мы должны вооружить около двух тысяч новобранцев, и затем отправить их на фронт. Именно там мы и начнём наше… Наступление.

– Мы отправим сообщение подполковнику Блоку о Вашем приказании.

– Свободны. Аккерман, на пару слов.

Они оставили двух офицеров телеграфистов в их комнате, а сами направились в кабинет генерала.

Попросив его сесть, генерал быстро достал из ящика своего стола два гранёных стакана и бутылку вина. Закупорена бутылка была необычно… Поверх обычной пробки была налеплена бумага с различными золотистого цвета узорами; на самой бутылке красовалась этикетка с гербом республики: пять львов с железными топорами, а поверх них ключ с замком – символом избирательности власти.

– Я давно хотел с Вами поговорить, полковник. И лучшего момента, чем празднование моего повышения, придумать сложно. Это подарок от бывшего премьер – министра Кадэра. Он подарил мне её в качестве награды за успешное наступление под Цаибургом. Сколько времени прошло…

– Имею честь поздравить Вас ещё раз с повышением до звания генерала – фельдмаршала и пожелать Вам успехов на новой должности.

– Благодарю, благодарю. Что же, давайте испробуем это вино, – едва он закончил фразу, как раздался стук, и внутрь вошёл Эшфорд с тарелкой различных закусок. Он молчаливо поставил её вместе с салфетками и блюдцами, и так же молчаливо удалился.

Минут десять они вспоминали былые времена и службу до столицы, запивая всё вином. Аккерман как раз заканчивал рассказывать о том, как его прикомандировали в столицу после кончины верховного главнокомандующего ВССР – Вооруженными Силами Светлейшей Республики.

– Я хочу Вам сказать, Аккерман, что не встречал доселе людей, которым бы мог так сильно доверять. Среди командования и офицерского состава, естественно…

– Благодарю Вас, генерал. Но вы мне льстите…

– … и тем самым я хочу уведомить Вас, что, вероятнее всего, в течении недели, премьер – министр Морган одобрит моё прошение о повышении Вас до звания, как говорили в императорской армии – бригадного генерала. Или же, как уже заведено у нас – генерала – лейтенанта.

Аккерман потерял дар речи. Он долго смотрел то на бутылку вина, то на генерала, пока наконец не решился: он встал со своего стула и присел на одно колено, направив свой взгляд в пол.

– Я не знаю, как мне отблагодарить Вас, мой генерал…

– Продолжением такой же блистательной службы, Аккерман. Встаньте.

Тот быстро поднялся и посмотрел на своего генерала с невероятным теплом в глазах. Потом он смущенно сел на своё место и они продолжили свой разговор о былой службе.

К полудню генерал вышел из Ставки в сопровождении почётного караула с Эшфордом во главе. Они сели в машину и отправились туда, откуда все старались сбежать: северный фронт.

Генерал не мог дать добро на начало операции, не отдав последние корректировки и лично не проинспектировав ситуацию там. В такие моменты он был счастлив, что никто не видит его, и на заднем сиденье он сидит один.

Ибо коленки его подрагивали от сильнейшего волнения. Генерал был явно не дурак: он чётко понимал, когда есть шанс, а когда его нет. Но в ситуации, когда всё в руках удачного жребия, верить призрачным шансам или их отсутствию не приходится.

Разумеется, в начале войны он бы вряд ли отдал такой приказ когда – либо. По двум причинам, естественно. Во – первых, в начале войны он был простым подполковником третьего Цаибургского полка. Во – вторых, он никогда не доверял жребию и леди – удаче. По своим причинам.

Но как и любой человек, умеющий анализировать ситуацию, генерал, как никто другой, знал всю шаткость своего положения. Я помогу вам вспомнить, на что он особенно обращал внимание.

Во – первых, это было настроение среди простого народа. Их дома регулярно бомбили весь день, пока светит солнце… И иногда даже на рассвете! А ночью к ним, стараниями майора Дюпена, приходила жандармерия и терроризировала их. Разумеется, в такой ситуации, взбунтоваться – самый простой выход.

Во – вторых – тотальный перевес противника в ресурсах. Если армия Республики была ограничена населением трёх городов (уже двух) и небольшим кусочком южной границы, то противник владел почти всей территорией страны. Да и плюс ко всему, свободные территории были отрезаны друг от друга… Где – то между Ритоном и столицей остановилась многочисленная армия республики, и не может сдвинуться с мёртвой точки. Туманные перспективы…

В – третьих – обмундирование. Некоторые солдаты уже столкнулись с нехваткой снаряжения. Из – за этого пришлось даже разоружать часть жандармерии и реквизировать стрелковое оружие у населения. Нередко бывало, что боевой товарищ солдата с винтовкой отстреливался трофейным оружием для охоты.

Именно эти три проблемы привели к тому, что генерал отошёл от своих принципов и доверился удаче. Может, не пользуясь ей столько лет, он наконец накопил достаточно очков? Кто знает…

Надеюсь вас не утомила эта аналитика. Прошу прощения, но иногда не избежать таких долгих отступлений; ведь многие, даже порой я сам, теряют нить повествования.

Они приехали. Всё вокруг было слишком знакомым. Те же самые повозки с ранеными. Только теперь добавилось несколько новых элементов: привозили снаряжение и солдат, а увозили раненых. Покойников так и оставляли в окопах, ну или хоронили в них… Тут даже ходили священники, вдруг кто был особо набожен.

Генерал старался не глядеть на солдат. В них он видел себя во время того самого штурма императорского дворца. Когда он глянул на присыпанный землёй труп, что лежал поодаль, у него в ушах прозвенели выстрелы той самой старинной артиллерии…

Как всегда, он, в сопровождении Эшфорда, направился прямиком в штаб командования. На сей раз его не ждал почётный караул, ибо никого о своём приезде он не уведомил: "Проверю – ка я, чем занимается штаб, пока не знает, что я приехал".

Когда генерал вошёл туда, он увидел то, что потрясло его полностью: он был пуст. На стуле сидел лишь один раненый офицер. Его правая рука была перебинтована. А в левой он держал стакан водки. Но как только в штаб зашёл генерал, он тут же встал и воскликнул:

– Здравия желаю, Ваше Высокопревосходительство!

– Вольно, лейтенант. Где генерал Роузман?

– Его Благородие генерал Роузман в полевом госпитале. Вас провести? – он старался не подавать виду, что его правая рука болит. Но от генерала не скрыть таких вещей.

– Нет, благодарю. Я найду дорогу.

Они покинули штаб, и направились на поиски госпиталя. найти его было лёгкой задачей. Ведь оттуда массово выносили раненых.

А вот и палата Роузмана. Он лежал вместе с простыми солдатами. Только вот три кровати были свободны, ибо на них сидели его штабные офицеры.

– Ваше Высокопревосходительство! – воскликнул Роузман, завидев генерала, и тут же попытался встать.

– Не вставайте, генерал Роузман. Вы в порядке?

– Да. Шрапнель попала в плечо, вот теперь лечусь…

– Тогда, боюсь, придётся отложить нашу…

– Нет – нет! Не нужно ничего отменять. Мой штабной генерал будет командовать наступлением вместо меня. Мы вместе с ним составляли план.

– Верно, Ваше Высокопревосходительство, – поднялся один из штабистов, – я готов вести наступление.

– Очень хорошо. Выздоравливайте, Роузман. А я пройдусь с инспекцией по фронту.

– Ваше Высокоблагородие, я настаиваю, чтобы Вас сопровождали мои офицеры. Там опасно, а потерять Вас – самое большое бедствие из всех.

– Что же, отказаться я не могу… Следуйте за мной, господа офицеры.

Всё это время, пока генерал разговаривал, Эшфорд глядел на раненых солдат. Это было ужасное зрелище. Они лежали на грязных кроватях, подрагивая и постанывая от боли. У некоторых не было глаз, у многих – конечностей. Такое ощущение, будто вся их кожа состояла из крови.

Возле кроватей у всех стояли вёдра. В них была окровавленная вода. Возле некоторых – руки или ноги, заботливо отпиленные полевым хирургом.

Как говорил один мудрец: "если ты хочешь понять все ужасы войны, тебе стоит побывать в двух местах: на линии фронта, и в полевом госпитале".

Они покинули госпиталь, откуда доносились крики. Генерал был радостным, видя количество прибывающих солдат. И его офицеры были радостны. Но Эшфорд же смотрел, сколько их отбывает, и… Был ошеломлён от страха. Он благодарил судьбу, что его долг – быть адъютантом у генерала – фельдмаршала, а не идти в пешем строю на штурм.

Группа в составе фельдмаршала, штабных офицеров, и Эшфорда, двинулась в путь. Генерал осматривал укрепления, проводил различные наблюдения за позициями противников, проверял артиллерийские батареи. Всё было сделано для того, чтобы наступление было наиболее удачным.

Около двух часов он осматривал боевые части, их боеспособность, снаряжение… Наконец, они вернулись в штаб. Там наш генерал склонился над картой в окружении офицеров северного фронта.

– Утром начнём наступление. Последние части подъедут к вечеру, и наши силы возрастут практически вдвое. Артиллерия должна бить по их позициям, пока пехота идёт в бой. Помните, у нас нет права на ошибку.

– Да, мой генерал!

– Послезавтра прибудут части генерала Гана. К этому моменту вы должны окружить противника и начать истребление. После чего, части Гана, и самые боеспособные из ваших, двинутся к реке. Отдыхающие же на следующий день двинутся к железнодорожным путям и отрежут противника, наступающего на пятки аръергарду генерала Гана.

– Так точно.

Они прибыли на станцию рано утром, а покинули её, когда уже вечерело. Солнце неторопливо пряталось за горизонтом, давая возможность засиять звёздам. Когда они пошли обратно к своей машине, генерал ещё долго вглядывался в закат. Его терзала одна мысль: "где – то там судьба тысяч жизней не зависит от моих решений… Где – то там нет войны. Рай."

Прибыв в Ставку, они не застали там Аккермана. Генерал был, казалось, ничуть не удивлён. Но Эшфорд заметил, что, когда генерал заходил в свой кабинет, его мышцы лица еле заметно вздрагивали.

Конец дня выдался крайне мрачным. Адъютант сидел за своим столом и пытался собраться с мыслями. Завтра решается судьба всей войны, а они сидят тут и бездействуют. Его колени дрожали, и он тщётно пытался привести их в порядок.

От этого его оторвал офицер – телеграфист, принёсший телеграмму для генерала. Не мешкая, Эшфорд постучался и вошёл внутрь.

Генерал сидел за своим столом и был крайне подавленным. Его сонные глаза смотрели то на карту окрестностей, то на Эшфорда…

– Вам телеграмма, мой генерал – фельдмаршал!

– Благодарю, Эшфорд. Свободен, – генералу поднесли телеграмму, и тот углубился в чтение.

Вот что там было написано:

"Военному министру, генералу – фельдмаршалу, штабному генералу Ставки Верховного Главнокомандования

Дела продвигаются отлично. Мы заняли несколько городов и пополнили наши запасы. Мне поступил приказ от Временного Министра Моргана отправить ему часть войск. Направил туда самые боеспособные части, потому теперь не могу вести наступательные операции. Готовлю войска к соединению с Вами.

Генерал Вайс."

Генералу стало ещё хуже…

Глава 14. Да здравствует Свобода!

Глава 14. Да здравствует Свобода!

Что? – воскликнул Фрэнк, переводя взгляд то на Арчибальда, то на Филиппа.

Вокруг воцарилось молчание. Люди вокруг таскали тела убитых. Тёплое тело Роджера всё ещё лежало возле ступеней. А Филипп и Арчибальд смотрели прямо Фрэнку в глаза.

– Это правда, мистер Гоцеллин, – повторил Арчибальд. – Мы нашли Вашу жену. Эллен Гоцеллин, да?

– Я… – Фрэнк запнулся. В его голове пронеслись тысячи воспоминаний о жене… О их любви… – Моя Эллен! С ней всё в порядке?

– Пока да. Но, боюсь, она в большой опасности. – Голос Арчибальда резко поменялся. Он старался говорить как можно тише, передавая сочувствие Фрэнку.

– Что это значит? – радость исчезла. Теперь в душе Фрэнка поселились сомнения и тоска.

– Её сцапали на станции, когда вы втроём пытались бежать из города. По информации, которой я располагаю, она находится в руках жандармерии.

– Я немедленно пойду туда! Я хочу её увидеть! – он уже двинулся с места, как его остановил Август.

– Нельзя, Фрэнк! Ты считаешься погибшим. Если окажется, что ты жив, они тут же расстреляют тебя за уклон от призыва.

Фрэнк хотел было возразить, и пытался выпутаться из лап Августа, но тот крепко схватил его.

– Но я должен попытаться!.. – начал было Фрэнк, но его тут же остановил Арчибальд.

– Пока она там, она будет жива. Жандармерии сейчас не до этого. С ней всё будет хорошо. Мой человек внутри проследит, обещаю Вам.

– Но… Мистер Бэнси… Что же делать? – еле слышно проговорил Фрэнк. Ему вдруг стало так грустно, и одновременно с этим его терзала ужасная злость.

– Мы с Филиппом уже всё продумали. Слушайте меня внимательно, мистер Гоцеллин! Как только начнётся восстание, Вы поведёте отряд из двадцати вооружённых человек в тюрьму; туда, где её удерживают. И освободите её. Вся жандармерия наверняка отправится на защиту Ставки или на подавление наших выступлений. Потому там будет только почётный караул. Вы быстро с ним разберётесь и освободите свою жену. Затем доставите её в дом Филиппа. А затем, Вы пойдёте к месту нашего собрания в ту ночь. Там Вы с Филиппом дождётесь меня, и мы отправимся к Ставке.

План звучал несколько авантюрно. Но Арчибальд, как и его лучший друг, имел крайне убедительный голос. Так что даже такой нежный человек, как Фрэнк, быстро взял себя в руки. Он ещё немного сомневался, но, глянув в глаза Августа, стал уверенным окончательно.

Уже светало, когда они прибыли к дому Филиппа. Тут им предстояло отдохнуть и поесть перед решающим боем. Фрэнк не сказал ни слова с тех самых пор, как мистер Бэнси озвучил свой план. Он лишь молча лёг в свою кровать.

Его тело болело, а мысли были заняты самыми ужасными картинами из воображения. А вдруг Эллен уже мертва? Или при смерти? Успею ли я? А вдруг наш план провалится?

Как обычно, перед бурей, самый ужасный период – затишье. Когда ты только и можешь, что молча ожидать развязки.

Фрэнк не знал сна в эту ночь. Примерно в 9 часов утра за ним зашла служанка. Втроём они позавтракали, причём все трое молчали. Арчибальд просматривал какие – то записи, а Филипп просто внимательно изучал огонь в камине.

Зато, едва наша троица покинула дом, как тут же начались разговоры. То Арчибальд и Филипп обсуждали свою стратегию. Они сели в машину и отправились в тайное место встречи…

По дороге Фрэнк отчуждённо смотрел в окно и изучал городские пейзажи военного времени: разбитые дома, дороги… Он видел сгоревший дом, откуда трое солдат жандармерии выносили обугленные тела. Как вдруг…

– Я понимаю, мистер Гоцеллин, приятного мало, – обратился к Фрэнку Арчибальд Бэнси. – Но, клянусь Вам, едва наше дело победит, всё изменится. Не будет больше обездоленных людей, лишенных еды и крова. Мы сплотимся, и вместе дадим отпор противнику. Обещаю Вам. А когда война закончится, станем членами кабинета министров, как герои войны. Если захотите, конечно.

– Не захочу. Я уеду с Эллен туда, где война едва коснулась жизни людей. Хватит с нас тяжкого времени.

– Понимаю. Воля Ваша. Но сейчас мы все связаны общим делом, мистер Гоцеллин.

Фрэнк ничего не ответил. Ибо они приехали. Там их ждало несколько человек. Выйдя из машины, Бэнси и Август тут же пошли к ним.

– Сколько? – выпалил Филипп.

– Мы собрали сотен восемь. Ещё, в другом конце города, собралось около тысячи человек. Все при оружии, хотя огнестрельного не так много. Нам удалось обчистить склады и позабирать трофейные ружья из чужих домов.

– Отлично. Дело быстро кончится. К вечеру мы уже займём Ставку и начнём командовать армией. Они уже собрались?

– Вас ждут, господа.

Они двинулись внутрь. Смешно, но несколько дней назад здесь собралось в несколько раз меньше людей, а ведь готовились они все около недели… Сейчас же, за один день, они собрали почти две тысячи солдат революции. Конечно, лишь малая толика попала в это место. Остальные ждали снаружи. Фрэнк стоял где – то в сторонке, а Арчибальд и Филипп поднялись на постамент. Их встретили выкриками "Свобода!"

Август поднял руку. Все вокруг стихли. И Филипп начал говорить:

– Мы все ждали этого, господа. Сегодня вечером, мы вернёмся к славным временам Республики! Уничтожив тирана, засевшего в Ставке, мы вернём власть свободным гражданам! Его офицеры уже на нашей стороне, а значит армия станет нашим союзником! Осталось лишь убить предателей из жандармерии! Я думаю, несмотря на все ваши страдания, мы сможем это сделать! Во славу Республики! – прокричал Филипп.

Пока он говорил, все хранили молчание. Но едва он закончил, как тут же все повставали и начали кричать: Во Славу Республики!

Филипп и Август спустились и пошли к Фрэнку:

– Мистер Гоцеллин. Я вверяю Вам двадцать человек для освобождения Вашей жены. Прошу лишь отправиться туда не позднее пяти часов.

– Я приму к сведению Вашу просьбу, мистер Бэнси… Благодарю! Спасибо вам, что помогаете мне! – растроганный Фрэнк пожал поочерёдно руки Филиппа и Арчибальда.

Они ещё долго обсуждали планы. Ведь такие мудрые люди, как Арчибальд Бэнси и Филипп Август, не делают чего – то стихийно. Наоборот, в их хладнокровных головах уже давно родился план, как прибрать к рукам власть.

Я лишь скажу вам основные тезисы: во – первых, половина их сил соберётся на площади в центре города. Это примерно в километре от Ставки. Пока основные силы жандармерии будут стянуты туда, восставшие захватят все важнейшие объекты: почту, склады с оружием, бывшую канцелярию, где сейчас засел батальон из министерского полка. Фрэнк Гоцеллин разберётся со зданием жандармерии. Весь переворот должен быть совершён в вакууме; никто из фронтовых генералов с их армиями не узнает о том, что происходит в городе.

Вы уже заметили, что план кажется невыполнимым, не так ли?

Вечерело. Фрэнк и его отряд засели в доме напротив от здания жандармерии. Он припоминал, что это здание, где сейчас находится самая боеспособная и кровожадная армия города, когда – то давно, во времена монархии, было тюрьмой для врагов империи.

Тогда таким титулом величали всех подряд. В годы Большого Террора туда попадали на так называемую "проверку" все подозрительные личности. Начальник городской жандармерии пачками расстреливал людей. Офицеры, не перечислившие все титулы императора (их было около тридцати); писатели, не так возвеличившие императора; крестьяне, не согласные идти в армию; рабочие, устроившие забастовку.

В те страшные годы Фрэнк был ещё слишком мал. Он лишь помнил, как Джордан и отец ушли на штурм Императорского Дворца. С тех пор в их доме была роскошная мебель и картины. А ещё они стали героями для всей улицы.

Несмотря на то, что с момента смерти Джордана прошло не более недели, он уже казался отголоском прошлого… Чем – то давно утерянным. Сейчас все мысли Фрэнка были сконцентрированы на Эллен.

Жандармы забили тревогу. Во двор из всех корпусов, казарм, и прочих мест, стали массово выбегать солдаты во всеоружии. Они построились на плацу и чего – то ждали. Через минут пять вышел сурового вида офицер. К нему тут же подошли офицеры помладше и, отдав воинскую честь, воскликнули: "Подполковник Блок, солдаты построены! Ждём Ваших приказов!"

Пять минут, не больше, он что – то объяснял офицерам, а после обратился и к самим солдатам. Его голос был не из приятных:

– Солдаты! Граждане протестуют! По приказу Его Превосходительства генерала – фельдмаршала, министра военного времени и члена штаба Верховного Главнокомандования, мы должны отправиться на Площадь имени Кадэра для охранения и восстановления законности.

Ответа не было. Спустя пару мгновений солдаты поснимали свои винтовки с плеч и ринулись к повозкам, машинам, лошадям… Любой транспорт, лишь бы добраться туда. К большому удовольствию Фрэнка, этот Блок так же отправился с ними.

Они ждали ещё около получаса. Вдали слышались одиночные глухие выстрелы… А затем прокатился ружейный залп где – то недалеко… Казалось, мятеж идёт полным ходом. Затем Фрэнк скомандовал своим людям идти внутрь.

Это было достаточно легко. Снаружи было только два караульных, которых быстро устранили револьверными выстрелами. Они разделились. Часть пошла осматривать казармы. Другие пошли внутрь здания. А третьи, с Фрэнком во главе, ринулись во внутренний двор.

Повсюду слышались выстрелы и крики. Внутри осталось ещё некоторое количество солдат, которые вели караул. Их – то и выцеливали мятежники. А Фрэнк во главе отряда прошёл во внутренний двор. В него можно было попасть только с помощью бывшего туннеля для проезда машин. Другой путь – через здания. Здесь Фрэнк увидел отряд жандармов, которые чистили свои ружья. Он вовремя пригнулся, ибо тут же один из его людей пал мёртвым, пораженный револьверной пулей.

Началась перестрелка. Жандармы стояли в шеренгу и вели прицельный огонь цепью, как только один из мятежников сдвинется с места или попробует высунуть голову. Фрэнк не был военным, и не знал, что делать…

К счастью, всё быстро закончилось. Подоспели люди, осматривавшие главное здание. Они пооткрывали окна и несколькими залпами поубивали всех жандармов, кроме одного офицера. Он, серьезно раненный, был тут же связан.

Здание было захвачено… Мятежники тут же ринулись внутрь и начали таскать трофеи. Лишь один додумался послать в оперативный штаб послание, что дело закончено.

Но что это там, у стены? Фрэнк был весел, как никогда, но… Он подошёл ближе и увиденное привело его в ужас. У стены, изрешечённой пулями, лежали мёртвые люди. Расстрелянные гражданские, которых держали в тюрьме. Мужчины, женщины, все подряд… Фрэнк был шокирован. В его горле засел комок, который он никак не мог сглотнуть.

Ибо увидел он среди кучи тел знакомое платье… Его жена Эллен лежала мёртвая. Жизнь покинула её, но мёртвенная красота осталась. А глаза смотрели прямо Фрэнку в глаза, словно пытались залезть ему в душу.

Вне себя от горя, он прижал её тело к себе, словно пытаясь разбудить. Фрэнк не мог поверить, что это она. Слёзы катились градом по его телу, а сам он не видел и не слышал ничего. Да и если бы мог, его бы это не волновало. Он долго – долго её обнимал, сквозь рыдания крича: "Нееет!".

Фрэнк смотрел на свою мёртвую жену… Пытался разбудить её, проводил рукой по её мягким волосам… По её щеке. Ему хотелось, чтобы её ясные глаза хоть на минутку пошевелились, и она вновь одарила его своей улыбкой… Фрэнк даже умудрялся звать её.

Ничего не происходило. Мёртвые не слышат живых, так было, и так будет всегда. Фрэнк закрыл ей глаза, и, поцеловав в последний раз её ещё тёплые губы, посмотрел на небо. Оно было невероятно чистым…

Но вместо тоски и горя, его вдруг охватила ярость. Он взял револьвер, который выпал у него из рук, и тут же пошёл к связанному офицеру. Вокруг не было никого. Фрэнк ударил того по лицу ботинком, и, опрокинув наземь, нацелился своим револьвером.

Его глаза горели, а внутри всё желало только одного: возмездия. Но, из последних сил подавляя это, он заорал:

– Почему вы их убили?! Кто приказал вам это?!

– Кх…кх… – офицер смотрел на него. Глаза его были полны страха, но он всё таки осилил его: – Поступило предупреждение… Что сюда идут вооружённые люди, освобождать заложников…

– От кого? От кого?! – он начал сдавливать офицеру горло своим ботинком.

– Кх… – Фрэнк убрал ногу. – Какой – то Август, и полковник Аккерман…

Последние слова умирающего офицера прошли по всему телу Фрэнка, словно молния… Дрожащими руками он убрал револьвер. И когда офицер уже было, улыбнулся, Фрэнк взял его нож и всадил промеж глаз.

Дрожь исчезла. Зато появилась невероятная злоба. Гнев заполонил душу Фрэнка. Все мысли исчезли, кроме одной. Лишь об одном он думал: "Убить".