Текст книги "Я - Златан"

Автор книги: Давид Лагеркранц

Соавторы: Златан Ибрагимович
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

Это была месть, это была гордость, и я представлял себе, как все, кто считал, что 85 миллионов крон – это слишком высокая цена, теперь заткнутся. И я никогда не забуду тех журналистов после матча. Атмосфера была наэлектризована, и один из них сказал:«Если я назову имена Андерса Свенссона и Кима Чельстрёма, что ты на это скажешь?»«Я скажу – Златан, Златан».– и люди рассмеялись, и я вышел наружу, в весенний вечер, и там стоял мой Мерседес-кабриолет, и всё это было потрясающе.

«Мы ненавидим Златана!» Я – Златан.Часть пятнадцатая

Я хочу, чтобы люди забыли меня. Чтобы никто не знал, что я существую. А потом мы вернемся – и я поражу всех на поле, как удар молнии.

Но мне понадобилось много времени, чтобы дойти до машины. Повсюду были дети, которым нужен был мой автограф. Да я провел годы за этим делом. Никто не должен остаться без внимания – это часть моей философии. Я должен что-то возвращать. И только после этого я влез в мою новую тачку и рванул оттуда, а фанаты орали и размахивали своими книжечками для автографов. Как же это все было мощно. Но это было еще не всё. Всё только начиналось, и на другой день вышли газеты. И как вы думаете? Они что-нибудь написали?

Да их словно прорвало! Когда мы вылетели из Allsvenskan, я сказал: «Я хочу, чтобы люди забыли меня. Чтобы никто не знал, что я существую. А потом мы вернемся – и я поражу всех на поле, как удар молнии». И газеты откопали эту цитату.

Я стал тем самым ударом молнии, который всех поразил. Я стал самой потрясающей штукой, и люди даже начали говорить о Zlatan Fever – о том, что Швеция заболела Златаном. Я был везде, во всех видах медиа, и люди, которые обо мне говорили – это было не только дети и подростки. Это были миниатюрные пожилые дамы на почте, это были дедушки в винном магазине, и я слышал шутки вроде: «Привет, как дела? Как поживаешь?» «Похоже, я заболел Златаном». Я летал, как на крыльях. Это было совершенно невероятно. Какие-то парни даже записали песню, которую народ подхватил.

Она звучала повсюду. Люди закачивали ее на рингтоны в телефонах: «Класс, Златан и я – мы из одного города»,– пели они, и я вот думаю: а как вы справляетесь с чем-нибудь вроде этого? Они ведь поют о тебе. Но, конечно, у всего этого была и другая сторона. Я увидел это в нашей третьей игре в Allsvenskan. Было 21 Апреля. Это было в Стокгольме, мы играли на выезде с "Юргорденом". "Юргорден" был клубом, который отправили в Superattan одновременно с нами, и они одновременно с нами они вернулись обратно. Юргорден выиграл лигу, а мы финишировали вторыми. И, если честно, они на самом деле отодрали нас в Superattan – сперва 2-0, а потом 4-0, так что в этом смысле за ними было психологическое преимущество. Но сейчас мы выиграли у "АИКа" и "Эльфсборга" 2-0 в наших первых матчах, и прежде всего – у "Мальмо" был я. Каждый знает – Златан, Златан. Я был горячее лавы из вулкана, и люди говорили, что Ларс Лагербек, тренер шведской сборной, сидит на трибуне, чтобы оценить меня.

Но, конечно, еще больше людей было раздражено: что такого особого, чёрт возьми, в этом парне? Один таблоид напечатал фото защитников "Юргордена". Это были три здоровенных парня, насколько я помню, со скрещенными руками, стоявшие во весь разворот под заголовком «Мы планируем покончить с этой раздутой дивой Златаном», и я был уверен в том, что атмосфера на поле будет отвратительная. На кону была репутация, и, конечно, должно было быть много оскорблений, и меня просто трясло, когда я вышел на Stockholm Stadium. Фанаты "Юргордена" кипели от ненависти, ну а если это была и не ненависть, тогда это была одна из самых неприятных интеллектуальных игр, которую я когда-либо переживал: «Мы ненавидим Златана, мы ненавидим Златана!» Всё гремело вокруг. Весь стадион травил меня, и я слышал, как толпа пела уйму отвратительного дерьма обо мне и о моей маме.

Я никогда не переживал ничего похожего на это, и окей, я где-то даже могу это понять. Фанаты не могут выбежать на поле и сами сыграть в мяч, так что же им еще делать? Они выбирают мишенью лучшего игрока команды-соперника, и они пытались сломать меня. Я думаю, что это вполне естественно. В футболе так оно и есть. Но это было уже чересчур, и я взбесился. Я должен был показать им, и я играл скорее против зрителей, чем против реальной команды. Но, почти как в игре против "АИКа", прошло некоторое время, прежде чем я влился в игру.

Меня плотно опекали. На мне висели те три пиявки из газеты, и "Юргорден" имел преимущество первые 20 минут. Мы купили одного парня из Нигерии, его звали Питер Идже. У него была репутация блестящего голеадора. Он стал лучшим бомбардиром лиги в следующем сезоне. Но на тот момент он находился в моей тени. Ну да, а кого-бы я тогда не затмил? На 21-й минуте он получил пас от Даниэла Майсторовича, нашего центрального защитника, который впоследствии стал моим хорошим другом.

Питер Идже сделал счет 1-0, и потом на 68-й минуте он сделал классный пас на Джозефа Элангу, еще одного африканского новобранца, которого мы подписали в тот год, и Эланга прошел защитника и забил – 2-0. Зрители истерически свистели, вопили, и, конечно же, я был бесполезен, я был плох. Я не смог забить голов, как и говорили те защитники – я не смог. И, конечно, до этого момента я действительно не был хорош.

Я сделал несколько трюков, прокинул мяч пяткой от углового фалжка, но это был скорее уж матч Идже и Майсторовича, чем мой, и в воздухе не было никакого волшебства, когда через две минуты я получил мяч где-то в середине поля. Но вскоре всё изменилось, потому что я тут же прошел одного парня – это получилось очень просто – и тут же второго, и это было типа вау, да это же просто, всё под контролем, и я продолжил.

Это было похоже на танец, и даже сам того не осознавая, я обвёл каждого защитника из той статьи в газете, и мыском отправил мяч в ворота, левой ногой, и честно говоря – я ощутил не просто радость. Это была месть. Вот вам всем, думал я, это вот вам за ваши кричалки и за вашу ненависть, – и я предполгал, что моя война со зрителями продолжится и после финального свистка.Я считаю, что мы уничтожили "Юргорден" – итоговый счет был 4-0. Но знаете, что случилось? Меня окружили фанаты "Юргордена", и никто не хотел драться со мной, и никто меня больше не ненавидел.

Они хотели мой автограф. Все просто с ума сходили по мне, и если честно, когда я вспоминаю то время, там происходила много подобного, когда я мог перевернуть всё с помощью гола или фантастического движения. Вы знаете, я тогда ни один фильм не любил так, как «Гладиатор», и там есть сцена, которую все знают. Та, где император спускается на арену и приказывает гладиатору снять маску, и гладиатор делает это и говорит: «Меня зовут Максимус Децимус Меридиус... И я свершу мою месть, в этой жизни или в следующей».

Именно это я чувствовал – или хотел чувствовать. Я хотел встать перед всем миром и показать всем, кто сомневался во мне, кем я на самом деле был, и я даже не мог себе представить, мог ли меня кто-нибудь остановить.

«На поле были Ларссон и Мёльберг, но трибуны кричали моё имя». Я – Златан.Часть шестнадцатая

Это был High Chaparral (тематический парк в Швеции). Настоящий цирк. И я нёс всякую ерунду. Например, что сборная выиграла бы Евро-2000 со мной в составе. Это было как-то слишком резко, наверное, но забавно, ведь мне казалось, что я самый умный, с тех пор, как меня взяли в сборную. Что-то подобное было в апреле. Я недавно забил тот гол в ворота «Юргордена», и все газеты просто сошли с ума. Я всё время мелькал в новостях, и, я думаю, те, кто их читал, скромнягой меня не считали. Я немного волновался по этому поводу. Думали ли такие парни, как Патрик Андерссон или Штефан Шварц, что я был всего лишь каким-то дерзким засранцем?

В «Мальмё» я был, конечно, звездой. Но сборная! Сборная – это другой уровень. Здесь была возможность играть с парнями, которые выиграли бронзу Чемпионата Мира, и, хотите верьте, хотите нет, в Швеции не было особых проблем у новичков. Господи, в юношеской сборной у меня были косяки, но я хотел, чтобы меня любили. Я хотел быть в тусовке, но это было не так-то и просто. Мы поехали на сборы в Швейцарию, и там повсюду были журналюги, которые ходили за мной по пятам. Это было как-то неловко. Я хотел сказать, что вон, мол, Хенке Ларссон, ходите за ним, чёрт вас дери. Но противиться этому я не мог. На пресс-конференции они спросили меня, могу ли я сравнить себя с каким-то известным игроком.

«Нет», – ответил я. «Есть только один Златан». Скромность просто зашкаливала. Но я чувствовал, что сделал всё правильно. После этого я попытался уйти в тень. Напрягаться особо не пришлось. Серьёзные имена меня смущали, и я старался ни с кем не разговаривать, кроме Маркуса Альбека, моего соседа по комнате. Я шёл по лезвию бритвы. «Странный он какой-то. Он хочет быть один», – писали в газетах. И, сдаётся мне, народу это было интересно. Как будто какой-то очень обсуждаемый художник Златан.

Но на самом деле я чувствовал себя небезопасно, не хотелось злить много людей. Особенно Хенке Ларссона, который для меня был словно Бог! Он играл в «Селтике», и как раз в том году, в 2001-м, он получил Золотую Бутсу, приз лучшему бомбардиру Европы. Хенке был просто нереально крут, и меня дико переполняла гордость, когда я узнал, что игру против Швейцарии я начну в атаке вместе с ним.

Перед игрой несколько крупных газет делали обо мне отчёты. Они хотели представить меня широкой публике перед моим международным дебютом. В одной из таких статей некий директор школы из Соргенфри ляпнул, что я был худшим их учеником за 33 года или что-то типа того. «Он был хулиганом в Соргенфри. Единоличником». Враньё. Ещё в тех статьях выражали много надежд относительно моего дебюта и будущего в сборной. Они видели меня как негодяя и звезду одновременно. Это на меня, конечно, давило.

Но успеха не принесло. Я был заменён во втором тайме, а на важные игры квалификации к ЧМ против Словакии и Молдавии меня вообще не вызвали. Лагербек и Содерберг предпочли в атаке Хенке Ларссона и Альбека, что ещё больше оставляло меня в тени. Но иногда я даже был в старте. Но у меня откровенно не шло. Я помню, когда впервые играл за сборную в Стокгольме против Азейрбайджана на «Росунде» (прим. редактора – шведский национальный стадион). Тогда я ещё не ощущал себя частью команды. Стокгольм был для меня как другой мир. Как Нью-Йорк. Я был немножко потерян и несобран. Вокруг было столько горячих девочек. Я всё оглядывался по сторонам.

Я начинал на скамейке. На «Росунде» был практически аншлаг. 33 тысячи людей были здесь. Взрослые мужики казались уверенными в себе, они к такому вниманию привыкли. А я сидел на скамейке и чувствовал себя просто пацаном. Но через 15 минут что-то случилось. Толпа начала кричать. Они скандировали моё имя, и я просто офигел. Побежали мурашки. На поле такие крутые парни, как Хенке, Улоф Мёльберг, Штефан Шварц и Патрик Андерссон. Но они не выкрикивали их имена. Они кричали моё. А меня даже на поле не было. Это было как-то даже слишком, и я не понимал: чем я это заслужил-то?

А, может быть, несколько игр в Аллсвенскане (прим. переводчика – высшая шведская футбольная лига)? Но я был популярнее парней, которые выиграли бронзу на Чемпионате Мира. Сумасшествие какое-то. Все в команде на меня пялились, и я даже понять не мог, рады они за меня или завидуют. Одно я точно знал: раньше такого никто не удостаивался. Это было что-то новенькое. Чуть позже трибуны начали скандировать «Давай, Швеция, вперёд!». Я начал шнуровать бутсы. То ли от того, что заняться было больше нечем, то ли от того, что слишком нервничал. Будто разряд электрического тока по мне долбанул.

Толпа подумала, что я собираюсь разминаться, и снова запела «Златан! Златан!». Я убрал руки от бутс. Сел на скамейку и стал наслаждаться шоу. Адреналин просто кипел. А когда Ларс Лагербек велел мне разогреться, я помчался на поле невероятно счастливым. Я просто летел! С трибун доносилось «Златан! Златан!», мы выигрывали 2:0. Я прокинул мяч вперёд пяткой, получил ответную передачу, и забил. «Росунда» просто сияла, и даже Стокгольм тогда показался мне родным.

Просто Русенгорд был со мной. В том году мы были в Стокгольме со сборной, и решили пойти в ночной клуб Томаса Бролина, «Undici». Сидим, значит, вроде тихо всё. И тут один из моих друзей из гетто начал ворчать:

– Златан, Златан, могу я взять ключи от твоего номера?

– Зачем?

– Просто дай мне их мне и всё!

– Хорошо, хорошо.

Я дал их ему, и как-то даже забыл об этом. Но когда я той ночью вернулся домой, мой друг сидел в номере, а шкаф почему-то закрыл. Он, кажется, был взволнован.

– Что у тебя там?

– Ничего особенного. Только не трогай.

– Что?

– Мы можем срубить на этом бабла, Златан!

А знаете, о чём он говорил? Несколько канадских курток, которые он украл в клубе. Откровенно говоря, у меня никогда не было серьёзной компании, и в «Мальмё» в последнее время всё было то так, то сяк. Это ведь довольно странно – оставаться в клубе, когда ты уже продан другому. Я нервничал по этому поводу. Иногда даже взрывался. Это всё из-за ситуации, которая вокруг меня сложилась. Когда мы играли с «Хеккеном», меня предостерегли, и в воздухе витало некое беспокойство. Этот сумасшедший Златан снова что-нибудь выкинет?

Тренером «Хеккена» был Турбьёрн Нильссон, у них играл Ким Чельстрём, знакомый мне по молодёжной сборной. Игра сразу пошла грубая, как-то я сфолил на Чельстрёме сзади. Я толкнул другого парня локтём, и получил красную. Тут же началась потасовка. Когда я шёл к раздевалкам, я отмахнулся от микрофона, и оператору, понятное дело, это не понравилось. Он назвал меня идиотом, но я тут же остановился и подошел к нему: Кто, кто здесь идиот?

Но один из наших парней стал нас разнимать. Цирк. Потом ещё в газетах каждый второй мне советовал «пересмотреть своё поведение» и всё такое прочее. «Так тебя не возьмут в Аякс…» Чушь! Бред! Даже когда брали интервью, строили из себя психологов, которые хотят помочь. Да кто вы вообще такие? Что вы там знаете? Не нужны мне психологи. Мне нужна тишина и покой. Правда, не очень прикольно было сидеть и смотреть с трибун, как «Гётеборг» унижает нас 6:0. Вся наша лёгкость, которая была в начале сезона, куда-то исчезла. Нашего тренера, Мика Андерссона, критиковали. Я лично против него ничего не имею, в близких отношениях мы не были. Если у меня были какие-то проблемы, я шёл к Хассе Боргу.

Но была одна хреновина, которая начала меня раздражать. Мне казалось, что Мик слишком уж уважительно относится к ветеранам команды. Он реально боялся. А когдаменя снова удалили в матче с «Эребру», ему это, мягко говоря, не понравилось. Было напряженно. У нас была игра на тренировке. Летом. Мик Андерссон был в роли судьи. У меня произошло столкновение с Джонни Феделем, вратарём, который был одним из старших игроков в команде. Мик, понятное дело, побежал к нему. Я просто офигел. Я подошел к нему.

«Боишься за старших игроков команды, привидений, наверное, тоже боишься, а?», – крикнул я. На поле было много мячей, и я начал по ним бить. Они летели как снаряды, и приземлялись на машины, которые стояли за полем. Сирены начали гудеть. Всё просто остановилось. А посреди всего это безобразия стоял, дикий парень из гетто. Мик Андерссон попытался меня успокоить, но я крикнул ему: «Ты, что, моя мать что ли?»

Я был просто разъярен. Пошел в раздевалку, забрал свои вещи, снял со шкафчика своё имя и объяснил, что возвращаться не собираюсь. Хватит с меня! Прощай, «Мальмё», спасибо за всё, и счастливо вам, идиотам, оставаться. Я уехал прочь на своей Тойоте, и больше не появлялся на тренировках. Вместо этого я играл в Playstation и бродил вокруг со своими друзьями. Выглядело так, будто я школу прогуливаю. А Хассе Борг истерил: «Где ты, чёрт побери? Ты должен вернуться!».

Я был просто невыносим. Спустя 4 дня я вернулся, и был белым и пушистым снова. Честно говоря, даже не мог осознать, что я действительно так сорвался. Такое бывает в футболе, адреналин, знаете ли. Кроме того, не так долго меня и не было. Я вообще в мыслях уже был на пути в Голландию, и даже не думал о каких-то там штрафах. Я думал скорее о том, как они будут меня благодарить. Ну а что, пару месяцев назад в клубе был кризис. Им нужны было миллионов 10, ведь покупать игроков-то было не на что.

Но теперь они были самым богатым клубом Швеции. Я дал им кругленькую сумму. Даже президент клуба, Берндт Мэдсен, как-то сказал: «Такие игроки, как Златан, рождаются раз в 50 лет». Но нет, это не было странным. Я думал, что они планируют как-то особенно со мной попрощаться, ну или хотя бы сказать «Спасибо за 85 миллионов». Особенно учитывая, что неделю назад чествовали Никласа Киндваля перед тридцатью трёма тысячами зрителей в игре против «Хельсинборга». Я чувствовал, что они всё ещё меня боялись. Ведь я был единственным, кто мог испортить соглашение с «Аяксом», сделав что-то ещё более сумасшедшее. И как раз подходило время моей последней игры в чемпионате Швеции.

Играли против «Хальмстада». Я хотел хорошо попрощаться с болельщиками. Я ведь сделал себе имя здесь. Хоть и мыслями уже был в Голландии. Тем не менее, время шло и нужно было двигаться вперёд. Я помню, как бросил свой взгляд на список на стене. В частности, на линию нападению. Я не поверил своим глазам.

«И это благодарность за 85 миллионов?» Я – Златан. Часть семнадцатая

Моего имени там не было. Даже в запасе. Я понимаю, наказание, да. Мик решил таким образом показать, кто тут главный. Ну, а что я мог? Я даже не особо сердился, когда он втирал журналистам, что я якобы под давлением сейчас, что я не в форме, что отдых мне нужен. Он ж славный парень так-то. Я ещё продолжал наивно думать, что руководство планирует огранизовать для меня хоть какое-нибудь прощание с болельщиками.

Через некоторое время меня вызвали в кабинет Хассе Борга. Не люблю я этого, знаете ли. Мне всё время кажется, что меня там ждут какие-то нравоучения. Но тогда столько всего произошло, что я просто пошел туда без всяких ожиданий. В кабинете были Хассе Борг и Бенгт Мэдсен. Стояли молча, погруженные в себя. Я что-то не понял, что вообще происходит, мы, что, на похоронах?

– Ну что, Златан, наступило время прощаться

– Только не говорите, что вы…

– Мы хотим сказать…

– «То есть, вы хотите поблагодарить меня и попрощаться вот здесь?», – выпалил я и огляделся. Мы стояли в чертовски скучном офисе Хассе. И нас тут было только трое.

– Значит, вы не хотите сделать это перед фанатами?

– «Знаешь, говорят, делать это перед игрой – плохая примета», – ответил Мэдсен.

Я выразительно на него взглянул. Плохая примета?

– Вы чествовали Никласа Киндваля перед тридцатью трёмя тысячами, и всё нормально прошло.

–Да, но…

– Что но?

– У нас для тебя кое-что есть.

– Что это ещё за хрень?

Это был какой-то хрустальный шар.

– Это на память.

– А, то есть, вот так вот вы решили отблагодарить меня за 85 миллионов?

На что они надеялись? Что я буду плакать, глядя на него, когда буду в Амстердаме?

– Мы хотели выразить тебе нашу благодарность.

– Спасибо, оставьте себе.

– Но ты не можешь…

А я мог. Положил этот шар на стол и ушел. Вот такое вот прощание с клубом вышло. Не очень-то радостное. С другой стороны, это всё. Я был уже на полпути в Голландию, что мне этот «Мальмё». Жизнь на месте не стоит, я собирался начать новый этап. И чем больше я об этом думал, тем больше уже хотелось.

Я не просто уезжал в «Аякс». Я был самым дорогим игроком, и, хоть «Аякс» и не «Реал» или «Манчестер Юнайтед», но это всё равно большой клуб. Всего 5 лет назад они играли в финале Лиги Чемпионов. А 6 – и вовсе выиграли турнир. «Аякс» воспитал таких парней, как Кройф, Райкаард, Клюйверт, Бергкамп. И особенно ван Бастен, он был просто невероятно хорош. Я собирался взять его номер. Нереально. Я собирался много забивать и быть ключевым игроком. Это всё, конечно, было очень клёво, но и давило на меня адски.

Никто не выбрасывает 85 миллионов просто так, не желая что-то получить взамен. «Аякс» уже три года не мог выиграть чемпионат. А для такого клуба это немыслимо. «Аякс» – сильнейшая команда Голландии, и болельщики ждут от неё только побед. Надо было сразу правильно себя поставить, поэтому начинать с фразы «Я Златан, а вы кто вообще такие?» было бы не лучшим решением. Я собирался погрузиться в культуру.

На пути из Гётеборга где-то за Йончёпингом меня остановили копы. Я летел под сто девяносто на трассе, где разрешено семьдесят. И это ещё ерунда по сравнению с тем, как я собирался разогнаться. Короче, забрали у меня права. Газеты так и пестрили заголовками. Они собирались раздуть это как случай в Industrigatan (ночной клуб в Мальмё).

Они создавали списки со скандалами, удалениями и всей подобной ерундой, к которой я был причастен. Вероятно, управление клуба уже знало об этом, но журналистов было не остановить. Неважно, насколько я хотел быть хорошим, я стал плохим, ещё даже ничего не сделав. Кроме меня, среди новичков ещё был Мидо, египтянин, неплохо проявивший себя в бельгийском «Генте». Мы оба получили репутацию сорвиголов, и, если этого было недостаточно, я всё больше слышал о тренере, которого встретил в Испании. Его звали Ко Адриансе.

Настоящий гестаповец. Знал о своих игроках всё. Про него всякие0разные ужасные истории рассказывали. В том числе инцидент с вратарём, который додумался ответить на звонок во время тренировки по тактике. Тренер заставил его целый день сидеть на телефонной линии клуба. И это при том, что вратарь тот и голландского-то не знал. «Здрасьте-здрасьте, извините, не понимаю» – весёлая такая беседа. Ещё была история про трёх парней из молодёжки, которые тусовались где-то. Их заставили лежать на поле, а других игроков – ходить по ним, не снимая шиповок. Много таких историй было, но меня это не особенно беспокоило.

Много разговоров было о тренере. Ну а что, мне нравятся парни с жесткой дисциплиной. Лучше когда тренер держит дистанцию. Я так воспитан. Никаких сюсюканий: «Маленький бедненький Златан, конечно, ты будешь играть». Никакой папочка не приезжал на тренировку, чтобы целовать тренера в зад, выпрашивая что-то для меня. Я был сам по себе. Я бы скорее стал с тренером врагами, но добился места в составе, потому что я хорош, чем стал бы дружить с ним и попадать в старт только поэтому.

Я не собирался быть "милашкой". Мне так не комфортно. Я в футбол хочу играть, больше ничего. Но…Признаться, я всё ещё немного нервничал, когда собирал чемоданы. «Аякс», Амстердам…это новый этап в моей жизни. Я не знал, что город такой приземистый. Помню, как мы летели, помню, как приземлились. И женщину, которая меня встречала.

Её звали Присцилла Янссен. Она была представителем «Аякса», и я сделал всё возможное, чтобы произвести хорошее впечатление. Я поздоровался с парнем, который, как она сказала, с ней. Моего возраста примерно, застенчивый очень, но по-английски очень прилично говорил. Сказал, что из Бразилии. Играл за «Крузейро», известнейший клуб, там ведь Роналдо играл когда-то. Он, как и я, был абсолютным новичком в «Аяксе». Имя у него было длинное и непонятное, но он сказал, что я могу называть его Максвелл. Мы обменялись телефонами, и Присцилла усадила меня в свой кабриолет SAAB. Она отвезла меня в небольшой домик с террасой, который клуб для меня приготовил в Димене, маленькой провинции восточнее Амстердама. У меня там была кровать от Hästens (прим. редактора – очень известный шведский произоводитель кроватей. Hästens переводится как «лошадь»), шестидесятидюймовый телек, и больше ничего. Я играл в PlayStation, и думал, что же будет дальше…

«Амстердам Арена была в полном восторге». Я – Златан. Часть восемнадцатая

Заботиться о себе было просто. Я научился этому ещё в детстве. Даже сейчас, уже перестав быть ребёнком, я всё ещё чувствовал, что я самый крутой парень в Европе. Ведь я стал профи, и был продан за огромные бабки. Но мой дом был пуст. Не было никакой мебели, которая могла бы создать ощущение уюта. Даже холодильник опустошался с сумасшедшей скоростью. Не то чтобы я сильно волноваться по этому поводу, нет. Я был спокоен. В квартире в Лоренсбурге (прим. переводчика – район Мальмё) у меня холодильники тоже полными не были. Я уже привык к этому. С другой стороны, в Мальмё я никогда не голодал. И не только потому что я ел в ресторане «Кулан» как идиот, а иногда и под шумок стаскивал что-то оттуда, но и потому что у меня были мама и друзья.

В Мальмё у меня даже не было из чего приготовить еду. Но в Димене всё вернулось на круги своя. Это было забавно. Я собирался стать серьёзным парнем. Но у меня дома не было даже кукурузных хлопьев. И в кармане ни копейки. Я сел на кровать и начал думать, с кем бы связаться. Папа, мама, друзья, младший брат, сестрёнка…Я даже Мие позвонил, хоть мы и расстались: Привет, как ты? Не можешь приехать? Чувства одиночества, волнения и голода завладевали мной. И тут я дозвонился-таки до Хассе Борга.

Я полагал, что он мог заключить сделку с «Аяксом» таким образом, чтобы дать мне взаймы, и быть уверенными, что «Аякс» всё выплатит. Я знал, что Мидо провернул нечто подобное со своим прошлым клубом. Но не сработало. «Я не могу этого сделать, – сказал Хассе, – ты принадлежишь только самому себе». Это меня просто вывело. Он ведь меня продал. Неужели он не может помочь в такой ситуации?

– Почему нет?

– Это так не работает.

– А где мои 10 процентов?

Ответа я не получил, в связи с чем рассердился, конечно, но я понимал, что и сам виноват. Я не понял, что это взимается за месяц до того, как получаешь зарплату. У меня появились проблемы с машиной. У меня был Mercedes кабриолет. Но он был со шведскими номерами, и водить его в Голландии мне не разрешили. Я его только-только получил, и уже представлял, как буду рассекать по Амстердаму, но его пришлось продать, и я заказал другую машину. Mercedes SL 55. Хотя богаче это меня не делало.

Вот почему я сидел сейчас в Димене, голодный и злой. Отец сказал мне, что я полный идиот, раз купил машину, когда у меня не было толком денег. Пожалуй, он был прав. Но у меня всё ещё не было ни крохи, и я всё ещё ненавидел пустые холодильники.

Вот тогда-то я и вспомнил о том бразильском парне в аэропорту. Мы же все новичками были. Я, Мидо и вот Максвел. Я частенько с ними зависал. И не только потому что мы все были в команде новыми людьми. Я чувствовал себя лучше в компании темнокожих или южноамериканцев. Они были веселее что ли. С ними проще. Голландские парни всё время думали о том, как бы однажды перебраться в Италии или Англию, и поэтому всегда косо друг на друга смотрели, конкуренция, все дела. А африканцы и бразильцы были просто счастливы там быть. С ними я себя чувствовал как дома, мне нравилось их чувство юмора и отношение к жизни. Хотя Максвелл был не похож на других бразильцев. Он не любил шумные тусовки, напротив, семейный такой парень, домой всё время звонил. И он создавал впечатление жалостливого человека. Поэтому я решил позвонить ему.

– Максвелл, у меня проблема. Ни гроша в кармане. Могу я пожить у тебя?

– Конечно. Приезжай.

Жил он в Аудеркерке, небольшой общине с населением где-то 7-8 тысяч. Я переехал, и 3 недели спал на матрасе, пока не получил свою первую зарплату. Славное было время. Мы вместе готовили, обсуждали тренировки, других игроков, рассказывали истории из нашей прошлой жизни в Бразилии и Швеции. Максвелл здорово говорил по-английски. Он рассказал мне о своей семье, о двух братьях, с которыми он был очень близок. Я хорошо запомнил это, потому что немногим позже один из его братьев погиб в автокатастрофе. Ужасная трагедия. Славный парень этот Максвелл.

Находясь в этом доме, я становился дисциплинированнее. Я снова обрёл уверенность в себе, и был очень хорош в предсезонках. Я много забивал в ворота любительских команд, с которыми мы играли, и демонстрировал свои трюки, как и планировал. «Аякс» славился свои ярким атакующим футболом, и газеты писали, дескать, посмотрите, этот парень действительно стоит этих 85 миллионов! А Ко Адриансе был со мной строг, я это чувствовал. Но я думал, что он просто такой человек. Я ведь столько слышал о нём.

После каждой игры он выставлял нам оценки. Максимум – десятка. Как-то раз я забил много голов, и услышал: «Ты забил 5 голов, но ты совсем забыл про пасы. Пятерка». Тут-то я и понял, насколько высоки требования. Но я продолжал тренироваться, и думал, что ничто не может меня остановить. Помнится, встретил парня, который меня не знал.

– Что в тебе хорошего?

– Не мне судить.

– Фанаты противника освистывают тебя?

– Да, чёрт возьми.

– О’кей. Значит ты крут.

Мне не забыть этих слов. Тех, кто реально крут, всегда освистывают. Как-то так это работает.

В июле в Амстердаме начался товарищеский турнир. Традиционный предсезонный товарищеский турнир, на который в этом году должны были приехать «Милан», «Валенсия» и «Ливерпуль». Просто невероятно. Это был мой шанс представить себя большой Европе. Это ж вам не Аллсвенскан (прим. переводчика – высшая шведская футбольная лига) какой-нибудь. В «Мальмё» я мог сколько угодно быть с мячом. А тут на меня сразу набрасывались. Здесь всё происходило гораздо быстрее.

В первой игре мы встречались с «Миланом». У итальянцев были не лучшие времена, несмотря на то, что в 90-е они доминировали в европейском футболе. Меня совершенно не волновало, что в защите у них играли такие люди, как Мальдини. Я был напорист, заработал несколько опасных штрафных, старался, как мог. Но было слишком тяжело, и мы проиграли 1:0.

Дальше – «Ливерпуль». Мерсисайдцы в том сезоне выиграли 3 кубка, и имели, пожалуй, лучшую защиту в АПЛ с финном Сами Хююпя и швейцарцем Стефаном Аншо. Аншо был не просто крут в том году. Он сделал то, что очень долго потом обсуждалось. В Финале Кубка Англии он выбил мяч с ленточки рукой, судья этого не заметил, и «Ливерпуль» выиграл. Они с Хююпя от меня не отходили весь матч. Я выиграл борьбу у углового флага и двинулся к штрафной, меня встречал Аншо. У меня было время для маневра. Я был под давлением, но навесить или пробить по воротам я всё же мог.

Я попытался пройти к воротам, используя финт, который я подсмотрел у Роналдо и Ромарио. Крутая штука, я её на компьютере увидел, когда ещё ребёнком был, и очень долго и упорно тренировался, чтобы научиться её делать. И всё получилось. Я называю этот финт «Змея», потому что если делать его правильно, то создается ощущение, что вокруг ваших ног обвивается змея. Но это не так легко сделать. Нога должна находиться за мячом, вы должны двинуться вправо, а потом резко кончиком ноги отвести мяч влево и уйти от защитника, как чёрт. Мяч должен быть словно приклеен к ноге, как у хоккеистов с шайбой.