Текст книги "Любовь без обратного билета (СИ)"

Автор книги: Даша Камелина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

Максим задумался:

– Коллеги могли, я не скрывал, что хочу съездить в Ладву, но ни про Кристину, ни про Леру я никому не рассказывал, это точно.

В памяти что-то шевельнулось, Максим замолчал.

– Максим Андреевич?

Ещё секунду помолчав, так ничего и не вспомнив, Максим откликнулся:

– Да вроде ничего, Игорь Александрович, если что-то придёт на ум, сразу позвоню. А когда мне можно будет машину забрать? У нас на базе вещи остались, надо бы съездить, вы меня не потеряете?

После полудня, взяв с Кристины и Леры обещание, что никуда из номера они не выйдут, и услышав, как Кристина заперла за ним дверь, Максим на такси отправился на стоянку при бюро экспертиз. Адрес сообщил Кожевников, сказал, позвонит туда, машину отдадут, следственные действия с ней уже закончили.

На базе не удержался: рассчитавшись за домик и собрав вещи, снова пошёл к озеру, так хотелось на дольше запомнить и увезти с собой воспоминание о его невероятной красоте. Вдыхая её в себя, закинул руки за голову и расслабился. Напряжённые выдались сутки.

Максим прислушался. Волны всё так же шептали что-то на своём языке. На ивах и ольхах у самой воды виднелись лёгкие горизонтальные зарубки, показывая наивысший уровень подъёма Ильменя во время половодья. Солнце, опускаясь на озеро, малиновым светом залило берег, будто желая Максиму доброго пути, он улыбнулся и… и вдруг всё тело пронзило воспоминание – зарубка!

Минуту стоял, ни о чём не думая, боясь снова вернуться к мысли, что друг мог оказаться предателем. Потом всё же пришлось подумать об этом. Все мелкие детали сразу сложились в единый пазл – Кирилл. Сердце равномерными глухими ударами било в грудь, когда Максим вытаскивал телефон из кармана, когда представлял себе лицо Кирилла, вспоминал разговоры о статье, ничего не значащие вопросы о том, как он проводит отпуск… закон о случайностях…

И Максим набрал номер Кожевникова.

В гостиницу вернулся ближе к вечеру. После разговора с Игорем Александровичем старался снова ни о чём не думать, чтобы не допустить сомнений – если бы не Кристина с Лерой, просто набил бы ему морду и навсегда выбросил из памяти, мало ли их по жизни было и ещё будет, предателей, маскирующихся под друзей. Но перед глазами стояли испуганные бледные лица, которые становились ему всё дороже.

Кристина открыла дверь практически сразу, как он постучал. Хотел было упрекнуть, что не спросила, кто, ведь договаривались, но не стал, увидел её улыбку. И тут же Лерину, которая вслед за матерью выглянула в коридор.

И почти родное:

– Ты долго…

После ужина они остались в гостиной. Лера забралась на диван с ногами, не выпуская из рук телефон Костика – Кристина рассказала, что того еле отговорили сегодня, пока Максима не было. Костик рвался в Новгород. Попросили подождать до вечера, им надо было поговорить, принять какое-то решение, узнать о планах Максима. Ангелина тоже звонила, тело Самойлова находилось в морге, но его пока не отдавали, она уточняла. Вопрос похорон откладывался. Узнав об этом, Кристина вздохнула с облегчением – заниматься этим ей совсем не хотелось.

Сейчас она неуверенно смотрела на Максима:

– Максим, я понимаю, мы тебе уже надоели со своими проблемами, но…

Он перебил:

– Так, вот только ерунду не говорите и не думайте, договорились? Я фаталист в некотором роде, если это случилось, значит, это должно было случиться. Ни секунды ни о чём не жалел.

Он перевёл взгляд на Леру:

– Кроме одного. Лера, ты оказалась права, Дмитрий Сергеевич действительно обманул, у него это получилось, пусть даже ненарочно. Надо было мне подстраховаться, и сделать копии с той флешки, сейчас это очень помогло бы следствию.

И замолчал, увидев Лерин одновременно напряжённый и торжествующий взгляд. Догадался:

– Что? Вы с Костиком дальновиднее меня?

Ни слова не говоря, Лера вскочила с дивана и пошла к выходу из номера.

– Лера!

Кристина растерянно повернулась к Максиму. Он поднялся и протянул Кристине руку:

– Пошли-ка.

На крыльце гостиницы все остановились, и Лера, наконец-то, соизволила заговорить:

– Где ты оставил машину?

Ничего не понимая, Максим показал рукой, где, и им с Кристиной опять пришлось догонять Леру. Подойдя к «вранглеру», она включила экран телефона, потыкала по нему и навела на пассажирскую дверцу. Раздался характерный щелчок. Лера снисходительно протянула телефон Максиму.

Сначала Максим замер, не веря своим глазам. Потом сел на корточки, прикрыл лицо свободной рукой и рассмеялся. Кристина стояла рядом, смотрела на дочь и улыбалась. Максим поднял голову, посмотрел на Кристину, и теперь они смеялись вместе!

Отсмеявшись, Максим уставился в экран – загрузка, и вот оно, окно браузера, ползущие один за другим файлы! И хитрый Лерин голосок:

– Я же тебе говорила, граффити – это искусство. С двойной облачной защитой.

Помолчала. Потом нежно улыбнулась:

– Костик придумал, это куар-код, там внутри всё то же самое, что было на флешке.

Максим медленно поднялся, секунду подумал и притянул к себе Лерину голову:

– Да вы с Костиком кибергении!

Лера хмыкнула и улыбнулась ещё шире.

Максим посмотрел на дверцу – этот узор показался ему сейчас самым красивым в мире. Хорошо, что не успел его закрасить!

Глава 15

Уже полчаса Игорь Александрович расслабленно сидел в удобном кресле, радуясь малейшей возможности отдохнуть. Иногда бросал ленивые взгляды на Владислава, кабинет которого напоминал центр управления полётами. Четыре монитора, мерцающие разными оттенками синего, выстроились полукругом на широком столе. Бегущие строки, какие-то карты сетевых соединений, чаты с зашифрованными сообщениями. В воздухе висел низкий гул вентиляторов и едва уловимый запах кофе, остывшего в кружке с надписью: «Я не хакер, я волшебник».

Игорь Александрович хмыкнул. Вспомнил – его кофе тоже остыл, надо бы новый заварить.

– Я за кофе, тебе двойной?

Молчаливый кивок.

Когда вернулся через пять минут, не выдержал:

– Ну что, техномаг, вскрыл бункер?

– Бункер вскрыт, дамп слит, – Владислав так и не оторвался от монитора, – они даже логов не найдут…

Он торжествующе щёлкнул несколько раз по клавишам и с улыбкой посмотрел на Игоря Александровича:

– Вот он, теневой мост, добро пожаловать в бухгалтерию преступного интернационала!

Игорь Александрович обошёл стол, напряжённо уставился в мониторы, перебегая глазами с одного на другой.

– Чёрт, как ты не путаешься в этом хаосе?

– Это не хаос, это просто другой порядок. Где мой кофе?

– Держи.

Некоторое время оба смотрели в мониторы, осторожно отхлёбывая горячий напиток. Наконец Игорь Александрович сдался:

– Ладно, я так понимаю – бинго?

Владислав усмехнулся:

– Бинго. А кстати, откуда дровишки?

Игорь Александрович выпрямился и загадочно подмигнул Владиславу:

– Из лесу, вестимо. Хорошую дочь отец воспитал. Пусть не совсем идейную, но с правильными порывами.

И тут же стал серьёзным. Поставил чашку на стол, достал телефон. Владислав поинтересовался:

– Ну что, в Москву отправляем?

– Отправляем, и немедленно. Он уже убивать начал.

Тени в кабинете сегодня казались длиннее. Геннадий Борисович щёлкнул замком хьюмидора, достал кубинскую сигару, но не зажёг – оставил в пальцах, ощущая шелковистую обёртку. На столе – папка с документами, которые завтра должны уйти в Минздрав. Там всё чисто. Почти.

«Почти» – это слово сейчас скребётся где-то под ложечкой, настойчивое, как звонок с незнакомого номера.

Широков откинулся в кресле, посмотрел в потолок. Где прокол? Контракты расписаны идеально, за это он отвечает, подрядчики – немы, как рыбы, откаты – только криптой, через три обменника. Да и кто вообще будет копать? Там же свои люди, свои договорённости.

Но сегодня вечером помощница, верная Мария Игнатьевна, что-то слишком быстро вышла из кабинета, не встретившись с ним взглядом. А в коридоре замминистра вдруг заговорил с ним «о новых требованиях к аудиту» – слишком небрежно, слишком мимоходом.

«Неужели…?»

Геннадий Борисович резко встал, подошёл к окну. Москва внизу – блестящая, холодная, его Москва. Постучал по стеклу кольцом «Картье». Вот там, за поворотом, его ждёт «Бентли» с затемнёнными стёклами. В квартире, в сейфе за картиной Шилова, лежат три загранпаспорта. В банке, в Женеве, на счету уже достаточно, чтобы лет двадцать не думать о деньгах.

Но сдаваться?! Нет, это не про него!

Он привык выигрывать. ВУЗ – по блату, должность – по знакомству, тендеры – через взятки. Весь мир давно поделён на лохов и тех, кто этих лохов доит. А он не лох. Он всегда на два шага впереди.

Сигара наконец вспыхивает, дым кольцами плывёт к потолку.

«Пусть попробуют. Всех куплю, всех переиграю».

Но где-то в глубине – холодок.

Вдруг не купит?

Дым сигары закручивается в тяжёлые кольца, растворяясь в полумраке кабинета.

Геннадий Борисович щёлкает языком – вкус дорогого табака вдруг кажется пресным. В голове, как назойливая муха, крутится мысль о жене.

Светлана.

Официально они уже не муж и жена. Бумаги подписаны, имущество «разделено» – чистая формальность, просто ещё один ход в этой бесконечной игре. Пусть следствие, если полезет, увидит: он – нищий чиновник, а она – успешная бизнес-леди с виллой в Ницце и счетами в Лихтенштейне.

Но сегодня утром она не ответила на его звонок. В третий раз за неделю.

Он с силой давит сигару в пепельнице.

«Где ты, дура?»

Она должна была быть в Милане – шопинг, спа-отель, её бесконечные «деловые встречи» с какими-то итальянскими «партнёрами». Но вчера, пролистывая её инстаграм, который она, конечно, считает закрытым, он заметил фото с яхты. Не в Италии. Совсем другой маршрут. Совсем другие «партнёры».

Широков резко дёрнул ящик стола, вытащил второй телефон. Одно сообщение и…

Он стиснул зубы. Фиктивный развод вдруг показался не хитростью, а ловушкой. А если Светлана уже дала показания? Если уже договорилась с теми, кто крышует всю эту игру?

За окном резко включается сирена – где-то внизу, на Садовом. Геннадий Борисович вздрогнул.

Нет, он ещё в игре.

Но впервые за многие годы он засомневался – похоже, фигуры на доске двигались без его участия.

6.47 Большая Якиманка.

Будильник не услышал – проснулся сам от какого-то неприятного сновидения, которое тут же рассыпалось, как пепел. В спальне было прохладно, кондиционер гудел едва слышно. Рядом – холодная простыня. Ну да, жена…

Геннадий Борисович потянулся к телефону. Ни новых сообщений, ни тревожных уведомлений. Только вчерашняя переписка с адвокатом: «Всё под контролем, документы готовы».

7.20 Подземный гараж.

БМВ седьмой серии завёлся с первого нажатия кнопки. Двигатель заурчал, как довольный зверь. Когда ездил сам, Широков предпочитал эту машину, привык к её податливому рулю, к тому, как послушно она вжимается в асфальт на поворотах. Сегодня он ехал чуть быстрее обычного – словно хотел убежать от чего-то.

8.05. Оружейный переулок.

Лифт шёл мучительно долго. Широков ловил своё отражение в зеркальных стенах – дорогой костюм, идеальная причёска, взгляд уверенного человека. «Всё в порядке. Никто ничего не знает».

8.15 Кабинет.

Секретарша, как обычно, уже ждала с кофе. «Американо, без сахара, корица сверху». Геннадий Борисович даже не посмотрел на неё, просто кивнул и закрыл дверь кабинета за собой.

Солнце падало через окна, заливая стол золотистым светом. Он разложил документы – новые контракты, которые должны уйти на подпись. «Ещё пару недель – и можно сворачиваться».

Включил компьютер, открыл почту. Ничего подозрительного. Только письмо от подрядчика: «Перевод по последней сделке завершён. Ждём подтверждения».

Широков ухмыльнулся: «Идиоты. Даже не подозревают, что это последний платёж».

8.27 Первая сигара дня.

Разрезал, закурил, глубоко затянулся. Дым клубился в воздухе, смешиваясь с солнечными лучами. «Всё идёт по плану».

8.33…

Внезапно – резкий стук в дверь. Не дожидаясь ответа, её распахнули. В проёме показались трое. Двое в чёрном, с каменными лицами. И один – в строгом костюме, с тонкой папкой в руках.

– Доброе утро, Геннадий Борисович, не помешали? У нас к вам несколько вопросов.

Сигара выпала из пальцев, рассыпая пепел на идеально отполированный пол.

«…всё».

Во вторник ближе к вечеру приехала Ангелина. Не выдержала, разумеется. Максим даже удивился, почему не раньше. Видимо, задержалась из-за смерти Самойлова, уточняла насчёт похорон. Ангелина забронировала себе номер в этой же гостинице, но тут уж Максим настоял – он переберётся туда, а женщины останутся вместе.

Бросив сумку на кровать в одноместном номере этажом ниже, Максим решил, что завтра утром начнёт добиваться от Игоря Александровича разрешения уехать, ведь всем, чем мог, он следствию уже посодействовал, и по большому счёту, остальное не имеет к нему отношения. Хотя, взорвать, конечно, собирались его машину. И вполне возможно, отказались от этого, потому что Максим банально не успел сесть в неё. И здесь интуиция снова кричала во весь голос – Максим понимал, для вероятного подельника Дмитрия Сергеевича наибольшую опасность всё-таки представляет он, Максим Корнеев, журналист, разбирающийся в теме, способный сопоставить факты, единожды глянув на данные, и раскрутить их дальше. Так что… может, всё это и имеет к нему отношение. Теперь. Вытянувшись на кровати и каждой клеточкой тела ощущая невероятную усталость, Максим предпочёл не врать себе – ему хотелось, чтобы это имело к нему отношение. Из-за неё.

Ужинали вместе, в ресторане. Ангелину Максим себе примерно такой и представлял: элегантный внешний вид, лёгкий макияж, конечно же, нитка жемчуга на шее. Про таких женщин понимаешь, время не стирает их черты, а оттачивает, шлифуя, как драгоценный камень. Волосы с благородной сединой уложены в мягкую, но безупречную причёску – ни намёка на небрежность, но и ничего вычурного. Серебристые пряди словно подчёркивают её уверенность: она не старается казаться моложе, но выглядит безукоризненно.

– Максим… я ведь могу без отчества? – голос Ангелины, низкий, приглушённый, звучал будто из глубины тёплой комнаты, где потрескивает огонь в камине. – я вам очень благодарна, это поступок настоящего джентльмена, то, как вы позаботились о Кристине и Лере, уверена, без вашей помощи им было бы очень трудно.

Слова звучат чётко, без московской растяжки, с почти незаметным налётом старой, добропорядочной книжной речи. Годы службы в состоятельной семье научили её держаться соответствующе, хотя сама она, как помнил Максим, выросла у простых родителей. Улыбка тёплая, но без панибратства, в голосе – мягкость, но не подобострастие. Умеет слушать, вовремя промолчать, и было заметно, что в её присутствии Кристина чувствует себя… не одинокой.

Вечер прошёл спокойно, из гостиницы решили не выходить, Кристина и Лера начали уже привыкать к мысли, что в жизни произошли перемены, но тревога не отпускала.

В среду Игорь Александрович позвонил сам. Максим в это время читал новость о задержании начальника отдела юридического сопровождения Минздрава Москвы, Широкова Геннадия Борисовича, и понимал – совпадения быть не может. Это он. Звонок Кожевникова только всё подтвердил.

– Ну что, Максим Андреевич, мы вас больше не задерживаем в нашем городе, – судя по голосу, Игорь Александрович улыбался, – контакты ваши имеются, если что, с вами свяжутся, возможно, уже в Москве. И с Кристиной Михайловной, скорее всего, тоже, вопросы к ней наверняка будут.

Широкова обсуждать не стали, но намёк Игоря Александровича Максим понял.

– Думаю, опасаться вам больше нечего.

Ну всё. Сидя на кровати, Максим уставился в одну точку. Надо уезжать.

В дверь негромко постучали. Открыв дверь, Максим поразился – Кристина. Как почувствовала.

– Можно?

И мягко улыбнулась. Конечно, можно.

Прошлась по номеру, посмотрела в окно.

– Уютно здесь, думаю, Ангелина даже фото номера просила скинуть, прежде чем заказать его.

Максим тоже улыбнулся:

– Это заметно, обстоятельная женщина. Она о тебе с детства заботится?

Кристина вздохнула:

– Да, сразу, как мамы не стало, отец почему-то решил, что в Лондоне будет безопаснее, а мне тогда только десять исполнилось, ну и… Ангелина со мной полетела.

Внимательно посмотрев на неё, Максим осторожно спросил:

– А мама… что случилось?

Положив руку на спинку стула, Кристина вопросительно взглянула на Максима. Он быстро подошёл, сам отодвинул стул.

– Конечно, садись.

Взял второй стул и сел напротив, у окна. Помолчали. Потом Кристина подняла глаза.

– Взрыв в переходе, на Пушкинской…

Глухой удар в груди. Пальцы непроизвольно сжались, пока Кристина говорила ровным голосом, будто читала сводку новостей:

– Восьмое августа… мама была там… сразу погибла…

Максим почувствовал, как что-то горячее разливается под рёбрами. Знакомое. Своё.

– Папа потом говорил, что не опознал её… только после экспертизы…

Голос Кристины не дрогнул, только будто в комнате на мгновение стало темно.

Он узнал это ощущение.

Тот самый момент, когда жизнь раскалывается на «до» и «после». Когда в ушах стоит белый шум, а все звуки доносятся словно сквозь толстое стекло. Теперь это было перед ним – в её глазах.

– Кристин…, – он начал, но слова застряли в горле. Что сказать? «Я понимаю?». Это было бы ложью. Никто не понимает. Каждая такая боль – как отпечаток пальца, уникальная и одинокая.

Максим протянул руку, коснулся её ладони. Холодной, как всегда.

– Мы с отцом потом переехали в квартиру на Тверской, – продолжила она, глядя куда-то сквозь Максима. – Там были высокие потолки, а я всё ждала, что мама выйдет из ванной и скажет: «Испугалась? Это просто страшный сон!».

Почувствовав, как что-то острое впивается в горло, Максим вдруг представил себе десятилетнюю Кристину – с такими же, как сейчас, слишком взрослыми глазами, сидящую в пустой квартире и считающую секунды до невозможного чуда.

Так знакомо.

– Я…, – он сглотнул.

Кристина посмотрела на него – и Максим резко встал, всё ещё держа её за руку, сделал шаг к ней, притянул. Просто обнять, просто потому, что больше не мог сидеть. Его тело помнило. Помнило ту ярость, с которой, уже у деда, разбил кулаком зеркало над умывальником, увидев в нём своё – такое похожее на мамино – лицо.

Он закрыл глаза. В висках стучало. Они стояли, связанные невидимой нитью, между ними только дыхание, тонкое, едва уловимое, горьковатое, как апельсиновая цедра, чуть припудренная лавандой – её духи. Максим замер на миг, губы уже почти касались её…

Не сейчас. Этот запах обволакивал, будто протягивал ниточку в прошлое, но… им нужно было будущее. Он бы этого хотел.

Через минуту её дыхание стало ровным. Максим отошёл, присел на подоконник. Кристина снова села на стул, пригладила волосы, взглянула на него.

– Макс…, – она смотрела на него и в глазах появилось что-то новое, какая-то уверенная, но в то же время милая улыбка, – мы с Лерой хотим тебя попросить…, – и Кристина действительно улыбнулась, появились ямочки, – ты только сразу не отказывайся…

Он удивлённо приподнял брови.

– Что?

– Мы хотим съездить с тобой в Ладву, ты не против?

Он рассмеялся:

– Что?!

Она тоже рассмеялась, потом сложила руки на коленях и откинулась на спинку стула.

– Понимаешь… Лера говорила, там старый дом, ты давно в нём не был… мы бы помогли тебе, я знаю, бывает тяжело возвращаться туда, где… но мы бы просто были рядом, чтобы тебе вечерами было не так одиноко, а?

Максим покачал головой:

– Слушай, там совсем старый дом, практически без удобств, и да, я очень давно там не был, по-моему, лет восемь, возможно, что-то придётся ремонтировать…

– Напугать хочешь? – Кристина встала, подошла к подоконнику и присела рядом с Максимом, повернулась к нему. Максим почувствовал, как внутри что-то сжимается и отпускает одновременно. – Не получится. Я, между прочим, не с серебряной ложкой во рту родилась, в девяностые годы отец только начинал бизнесом заниматься, я в обычную школу ходила до тех пор, пока… ну…

– Понял, – Максим перебил, не хотелось отпускать её снова в грусть. Вообще отпускать не хотелось.

Но она всё равно погрустнела.

– Я, конечно, тоже понимаю, отец за меня очень беспокоился, но часто он даже не спрашивал, чего хочу я, всегда знал лучше меня самой, что мне надо. Как с замужеством, например.

Кристина помолчала. И продолжила, вдруг заторопившись, будто не хотела, чтобы он ещё что-то понял:

– И к тому же Костик пригласил Леру на какой-то молодёжный фестиваль на Онежском озере, их целая компания собирается, на мотоциклах, как раз в эти выходные, они бы оттуда съездили, всё-таки мне не очень нравится, когда она с ним на мотоцикле далеко ездит.

И снова вопросительный взгляд в его сторону:

– Мм?

И очаровательные ямочки. И Максим понял, что больше не хочет её отговаривать.