Текст книги "Любовь без обратного билета (СИ)"

Автор книги: Даша Камелина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

Они с Костиком погнали к ней в тот же день. Вернее, не к ней – Ангелина предложила встретиться в кафе неподалёку от того места, где жила после того, как уехала из дома Самойловых. Костик меньше, чем через час после звонка Леры подъехал к посту возле посёлка, он теперь оттуда забирал Леру.

Увидев их, Ангелина заплакала, крепко прижала к себе Леру и погладила по голове Костика:

– Господи, Костя, какой ты уже взрослый!

Потом они долго сидели за столиком и разговаривали. Лера сама не ожидала, что так обрадуется Ангелине, она всегда воспринимала её как кого-то само собой разумеющегося, может быть, как тётю, пусть иногда строгую, та редко выказывала свои чувства на людях, но в одном Лера сто процентов была уверена – Ангелина любит её маму и саму Леру как родных. Что касается папы…

– Лера, у меня нет никаких доказательств, – Ангелина поправила выбившуюся из причёски прядь седых волос, она никогда не красилась, только чем-то тонировала волосы, и продолжила ещё более трагическим голосом, – но ты можешь себе такое представить? Чтобы мама куда-то уехала, не предупредив меня, не поговорив с тобой, да она билеты сама не заказывала ни разу!

Лере стало по-настоящему страшно, и у неё задрожали губы. Костик взял её за руку. Минуту они все молчали, пока Ангелина, тоже справившись с волнением, не спросила:

– Что тебе папа рассказал?

Выслушав Леру, Ангелина горько рассмеялась:

– В Италию! Ну конечно, они ездили туда вместе, помнишь, три года назад, там всё это и началось, не мог придумать другое место!

– Что началось? – у Леры закружилась голова от того, с какой скоростью рушилось всё, что ей казалось таким незыблемым в жизни: семья, дом, мама, папа. Она сжала руку Костика и, почувствовав его тёплое ответное движение, перестала дрожать.

Ангелина вздохнула.

– Мне кажется, твой отец очень обиделся, когда дедушка всё оставил маме, понимаешь? Думаю, Дмитрий Сергеевич на многое рассчитывал, а по завещанию он будет иметь хоть что-то, пока работает и женат на маме, – Ангелина на секунду прикрыла глаза руками и снова посмотрела на них.

– А тогда в Италии он перестал притворяться. Мама рассказывала мне, что ему постоянно звонила какая-то женщина, да чтобы он позволил себе такое раньше, это что-то невероятное! Лера, я думаю, она решила с ним развестись.

Они договорились, что Ангелина будет звонить Костику. Всё это время она не могла дозвониться до Леры, видимо, Дмитрий Сергеевич заблокировал на номере дочери все незнакомые контакты, а старая симка Ангелины была корпоративной, и перестала работать сразу же, как папа уволил Ангелину. Соцсетями Ангелина не пользовалась.

Расставаясь с Лерой в этот день, Костик очень внимательно посмотрел на неё:

– Слушай, а если заявить в полицию? Ну, что мать пропала, они ж должны будут…

Лера пожала плечами:

– Отец тут же узнает и поймёт, что я догадываюсь, пусть лучше пока так.

Видя, что Лера не может думать ни о чём другом, Костик притянул её к себе:

– Лек, не переживай, ладно? Я обязательно что-нибудь придумаю!

На следующий день он привёз Леру, почти всю ночь не спавшую, к себе домой, через пару минут оборвал все восторги домашних по поводу её возвращения и того, какая она красавица, усадил в своей комнате на диван и поставил перед ней вазочку с мороженым:

– Ешь, сладкое успокаивает.

А сам уселся за свой письменный стол и включил компьютер:

– Ты знаешь адрес отцовской почты? Хочешь, заглянем туда?

Лера удивлённо посмотрела на него:

– Куда заглянем? Ты думаешь, он такой дурак, и ведёт там дневник?

Костик усмехнулся:

– Лек, сейчас все деловые вопросы, даже криминальные, решаются через мессенджеры, уверен, если твой отец что-то провернул, то ему понадобились помощники.

Часа через два они, притихшие, сидели за столом и молча смотрели на мелькающие на экране документы. Правда, Лера сначала почти ничего не поняла во всём этом, пока Костик популярно не объяснил ей, что такое госконтракты, подставные фирмы, откаты и офшоры. Папа Леры оказался очень педантичным, все документы были разложены по отдельным папкам. И среди всех этих папок одна выбивалась своим каким-то неденежным названием – «Переписка с клиникой».

Открыв её, Лера с Костиком переглянулись, и Костик пробормотал:

– Ни хрена себе!

Глава 7

Максим посмотрел на часы – почти одиннадцать. Ресторан скоро закроется, надо было заканчивать разговор. Он поднял глаза на Леру:

– То есть, получается, Ангелина фактически ничего не знала, только подозрения? Вы всё в почте нашли?

Лера кивнула. Спать она давно перехотела, хотя сначала заметно клевала носом. Максим предложил было ей перенести всё это на завтра, но от Леры ожидаемо последовал в ответ возмущённый взгляд.

И сейчас Максим сидел и смотрел на неё, понимая, что в любом случае не сможет остаться в стороне. Он сдержанно вздохнул и спросил Леру:

– А когда Ангелина видела твою маму перед тем, как… ну, после чего она пропала? Может, они разговаривали о чём-то, что-то маму беспокоило?

– Понимаешь, – Лера пожала плечиками, – когда ты ничего такого не ждёшь, потом трудно вспомнить, Ангелина же, вообще-то, жила у нас, они с мамой каждый день виделись.

И Лера ненадолго задумалась:

– Она говорила, что они вместе были на корпоративе седьмого марта, и папа там тоже был. А десятого Ангелине удаляли варикоз и оставили в клинике на два дня.

Во взгляде Леры что-то заблестело, и она часто заморгала:

– И оттуда мама её уже не забирала, Ангелина сама добиралась, хотя договаривались, что созвонятся.

Максим сжал челюсти. Подумал вдруг, как же Лере, наверное, тяжело. Тяжело и страшно за мать, страшно думать, жива она или нет, представлять, что с ней. А ведь действительно, что Лера могла бы сделать? Обратиться в полицию? К друзьям, к родственникам? Если Самойлов решился на такое, то у него должен был быть какой-то план, и для всех тех, кто мог бы заинтересоваться отсутствием матери Леры, он наверняка приготовил какую-нибудь достоверную версию. И что могла бы этому противопоставить девчонка, несколько лет жившая не в России, почти ничего не понимающая в том, к кому и куда обращаться, кто должен помогать в таких ситуациях? Хоть и очень сообразительная девчонка.

– А кто у тебя ещё из родных есть?

Справившись со слезами, Лера немного помолчала и продолжила:

– Мамин дядя, ну, дедушкин брат, но они с женой сейчас постоянно живут на Кипре, я с ними почти не общаюсь.

Они немного помолчали. Потом Лера тряхнула головой:

– Думаю, они бы даже не приехали, если бы я…

Максим перебил:

– Понятно. А что с почтой?

– Всё, что мы там нашли, Костик скопировал на флешку. И ещё он вспомнил, что как-то слышал разговор своих родителей про какого-то журналиста, который собирает на моего отца компромат, нашёл всё в интернете, так мы узнали про тебя.

Лера напряжённо посмотрела на Максима в упор и после короткой паузы твёрдо произнесла:

– Эта флешка у меня.

Максим кивнул, понимая, что сейчас будет сказано то главное, ради чего эти дети всё и затеяли. И ему тоже надо будет принимать своё решение.

– Там куча документов, Костик сказал, если ты захочешь их всех посадить, то вся цепочка, начиная от дробления денег, писем с реквизитами офшоров и подставных фирм, всё-всё подтверждено документально. А, ещё он сказал, они использовали стандартную схему Кипр-Белиз-Гонконг-Арабские Эмираты. Не знаю, что это значит.

Да уж! В этот раз справиться с возбуждающей волной, которая всегда сопровождает выход всех его расследований на финишную прямую, Максиму было особенно трудно. И всё он прекрасно понимал, да что там понимал, он почти дословно мог воспроизвести те слова, которые Лера обязательно сейчас произнесёт. Ему только одно было интересно.

Максим остановил на Лере ожидающий взгляд и обречённо вздохнул.

– Я всё отдам тебе, – Лера так сжала губы, что они стали такими же белыми, как её лицо, – а ты спасёшь мою мать.

Вот так вот! Всё правильно, эта девочка интуитивно понимала, какие слова, когда произносить, чтобы вернее добиться своего. Спасёшь – ни больше, ни меньше.

Некоторое время Максим спокойно смотрел на Леру и, не дождавшись продолжения, невозмутимо спросил:

– И как, по-твоему, я должен буду это сделать?

Он кивнул подошедшему к ним официанту – всё, уходим. Поднявшись из-за стола, посмотрел на Леру. Та тоже встала, хмыкнула и снова сделала неуловимое движение плечами:

– Не знаю. Но Костик сказал, что ты придумаешь. Такие, как ты, всегда что-то придумывают.

И, не оглядываясь, пошла к выходу.

Дмитрий Сергеевич вдруг широко открыл глаза и начал хватать ртом воздух. Дотянулся рукой до выключателя, и спальня осветилась неярким светом прикроватного бра. Когда приступ удушья прошёл, подумал, что такое случилось впервые – за здоровьем он тщательно следил и в свои сорок четыре избежал большинства проблем, от которых страдали многие друзья и знакомые. Если бы не нервы. Нервничал Дмитрий Сергеевич мучительно и долго, уходя в себя и стараясь, чтобы никто ничего не замечал.

Накануне вечером позвонил Геннадий Борисович и каким-то отстранённым тоном сообщил, что Корнеева выпустили из СИЗО, он забрал свою машину со штрафстоянки и поехал дальше. С ним ли Лера, неизвестно, но охранник стоянки видел, что тот в машине был не один.

Они договорились встретиться с Широковым сегодня в обед. Надо что-то решать.

Встав с постели, Самойлов накинул халат, ополоснул в ванной лицо и прошёл в кабинет. Половина третьего утра. Как бы это в привычку не вошло, не спать через ночь. Но уснуть сейчас вряд ли получится, мысли уже потекли полноводной рекой, не остановишь.

С Широковым он познакомился около года назад на выставке в Экспоцентре. Тот сам подошёл к Дмитрию Сергеевичу после конференции, в демо-зоне, куда все переместились протестировать новое приложение банка «ФинКапиталГруп», где Самойлов когда-то начинал работать простым юристом. Попросил визитку. Через несколько дней пригласил пообедать. Потом они встретились уже с жёнами на каком-то мероприятии. А дальше как-то само собой так получилось, Геннадий Борисович предложил использовать банк их финансовой группы для проведения оплат по госконтрактам. С одним маленьким нюансом.

Дмитрий Сергеевич отрывисто вздохнул и почувствовал, как сдавило левую половину груди. Помассировал. Вспомнил вдруг, что так же сердце зашлось у него, когда, ещё счастливый муж и отец, он услышал не предназначавшийся для его ушей разговор.

Вернувшись в тот день чуть раньше обычного и переодевшись, Дмитрий Сергеевич пошёл в столовую, откуда доносился весёлый смех играющей четырёхлетней Леры. Но в комнату зайти не успел, услышал вопрос Ангелины, заставивший его остановиться.

– Ну и зачем ты тогда вышла за него замуж?

И равнодушный ответ Кристины:

– Отца не хотела расстраивать… он так мечтал о внучке… ты же знаешь. А папа считал Диму подходящей кандидатурой.

Они замолчали. Дмитрий не шелохнулся, понимая, что разговор идёт о нём и ещё не окончен. Но то, что он услышал дальше… вот тогда у него впервые и сдавило грудь. Кристина всегда была немного холодной, погружённой в себя, он считал это особенностью её характера, ну вот такая она, его жена, вечно о чём-то думает, будто в облаках витает. А оказалось… просто считает его подходящей кандидатурой, перед которой незачем проявлять излишнюю эмоциональность. Точно так же, как когда-то тесть.

– И потом, кому-то же надо заниматься делами, папа понимал, что я не справлюсь, а Дима всё-таки профессионал, – Кристина помолчала и продолжила каким-то незнакомым голосом, уверенным и даже немного жёстким, – кому бы другому я могла доверять, а? А так он любящий муж и отец…

– Ага, не знающий, что всего лишь наёмный работник, – Ангелина встала из-за стола и через внутреннюю дверь прошла из столовой на кухню, заставив Дмитрия Сергеевича прижаться к стене. Что-то подсказывало ему, что лучше бы войти, поцеловать жену, дочь, поздороваться с Ангелиной, и жизнь продолжилась бы своим чередом. Но последние услышанные слова пригвоздили его к месту. Он должен услышать всё, что они ещё скажут.

Ангелина вернулась, видимо, с какой-то едой, потому что продолжила, что-то жуя:

– И претендовать может лишь на выборную должность и статус твоего мужа.

Она снова села за стол:

– Кстати, а как так получилось, что он этого не знает?

Кристина рассмеялась:

– А вот так! Папа посчитал, Диме совсем необязательно сообщать, что тот семейный фонд, который перешёл от него по наследству, зарегистрирован в Диминой любимой Швейцарии, и я единственный бенефициар! Как всегда, был прав, папа всю жизнь обо мне заботился.

Этот смех жены Дмитрий Сергеевич запомнил навсегда. Конечно, он знал, кто такой бенефициар, а вот то, что Кристина тоже это знает, стало для него сюрпризом. Как и то, что фонд, который Дмитрий Сергеевич уже практически считал своим, находится под иностранной юрисдикцией – там у Самойлова нет никаких юридических возможностей претендовать на активы.

Он неслышно оттолкнулся от стены, развернулся и пошёл в кабинет. В свой кабинет. Хотя уже не был в этом уверен. Значит, за все годы честной изнуряющей работы на эту семью Дмитрий Сергеевич удостоился только этого – быть наёмным профессионалом? Тесть позаботился о том, чтобы ему не досталось ни копейки, только вознаграждение как исполнительному директору финансовой группы. Да, вознаграждение немаленькое, но, во-первых, значительная часть шла на содержание Кристины и Леры, а во-вторых, должность действительно была выборная, и как ему стало понятно из услышанного, рассчитывать на неё он может, только будучи мужем Кристины. Чуть что, наверняка вылетит и с должности, и из Совета директоров, можно в этом не сомневаться. И даже любовь Кристины оказалась фикцией, а ведь он в неё верил. Пусть и не мог вспомнить, говорила ли она когда-нибудь, что любит.

Дмитрий Сергеевич снова вышел из дома. Сел в машину и поехал в город. Хотел было напиться, но передумал. Часа два просто ездил по пригородам и, скорее всего, именно тогда и принял решение, хотя не сразу, далеко не сразу признался себе в этом. Ему понадобилось на это почти десять лет.

И когда Широков в приватной обстановке собственной дачи подробно расписал все нюансы прокачки бюджетных денег через банк «ФинКапиталГруп», Самойлов понял, что пазлы сошлись. Это его шанс. Шанс на то, чтобы поквитаться за своё унижение и выйти из игры не с пустыми руками.

Дмитрий Сергеевич планировал, как только всё это закончится, уехать из страны куда-нибудь туда, где будет недоступен российскому правосудию. И даже разводиться не станет. Пусть Кристина сама решает эти вопросы.

Но кое в чём он просчитался. Кто ж знал, что женщины, даже не любящие, такие собственницы? Большого опыта в познании женской психологии Дмитрий Сергеевич не имел, постигать ещё и эту науку ему было попросту некогда.

Перед новым, две тысячи двадцать пятым годом, уловив в поведении жены что-то непривычное, Самойлов прилетел в отель, где проводили каникулы Кристина и Лера. И понял, что не ошибся, когда Кристина попросила его поселиться отдельно.

О решении развестись с ним она сообщила ему в самолёте, когда летели обратно. Сообщила спокойно и уверенно. И Дмитрий Сергеевич испугался. Слишком рано, ему требовалось ещё примерно полгода. Если бы Кристина ругалась и предъявляла какие-то претензии, он бы наверняка уговорил её не спешить и не делать опрометчивых шагов. Но она не ругалась. Согласилась только подождать пару месяцев, пока он всё обдумает, и никому не сообщать о своих планах, чтобы это не отразилось на его репутации.

Примерно месяц он перебирал варианты, как поступить. Помог случай. После выявления у тестя порока сердца в бюджет их финансовой группы заложили отдельную статью расходов на благотворительные взносы в профильные медучреждения. Конечно, с запросами о финансовой помощи обращались многие, но Дмитрий Сергеевич старался сам просматривать заявки. Чёрт его знает, почему на одной из них, от частной клиники по лечению душевнобольных, расположенной не так уж далеко, под Новгородом, на озере Ильмень, Самойлов задержал своё внимание. И пригласил собственника на приём.

Как только Храмов Михаил Валентинович, юркий невысокий лысеющий мужчина средних лет, переступил порог его кабинета и жадно осмотрелся глубоко посаженными глазами, Дмитрий Сергеевич сразу понял – они договорятся.

Но начал всё же осторожно:

– Михаил Валентинович, прежде чем принять окончательное решение об оказании вашей клинике материальной помощи и о размере этой помощи, я хотел бы уточнить кое-что. Скажите, насколько конфиденциальной остаётся информация о ваших пациентах?

Храмов сразу же понял, что вопрос задан не из праздного интереса. Внимательно посмотрев в глаза своему собеседнику, он растянул губы в улыбке и радушно заверил:

– Абсолютно конфиденциальной. Дмитрий Сергеевич, я вам больше скажу – информацию о нашей клинике вы не найдёте ни в одном рекламном проспекте, она буквально известна только небольшому числу, я бы даже так сказал, посвящённых.

Храмов чуть понизил голос, а его улыбка стала какой-то таинственной, будто бы Самойлов уже вошёл в этот привилегированный круг.

– Все наши пациенты достаточно состоятельные люди, и никто, ни они сами, ни их родственники, ни администрация клиники, поверьте, совершенно не заинтересованы в огласке.

И уже более деловито добавил:

– Видите ли, в настоящее время в этой области сложилась такая практика, что решения о госпитализации зачастую приходится вынужденно принимать родственникам, и мы очень часто идём навстречу и не требуем каких-то подтверждающих диагнозы документов.

Михаил Валентинович сделал многозначительную паузу.

Попросив оставить визитку, Дмитрий Сергеевич попрощался и обещал перезвонить через день-другой. Они прекрасно поняли друг друга. Да, наверное, это было не совсем законно, но… Дмитрий Сергеевич уже занимался кое-чем не совсем законным и отдавал себе в этом отчёт. Кроме того, речь ведь не шла ни о чём действительно криминальном, ему просто надо было получить отсрочку, только и всего.

А потом ему опять повезло. На корпоративе по случаю Восьмого марта он случайно услышал, что в понедельник, десятого, Ангелина записана на операцию по удалению варикозных вен к какому-то крутому московскому флебологу, и дня два её в доме не будет. К тому времени Дмитрий Сергеевич уже списался с Храмовым по электронке и тот даже выслал ему реквизиты для оплаты. А сам Самойлов перестал себя обманывать – он просто выжидал подходящий момент.

Вечером десятого марта Дмитрий Сергеевич открыл бутылку сухого красного вина, Шато Марго, Кристинино любимое и, предварительно растворив в небольшом количестве три таблетки снотворного, вытащенные из упаковки в комнате Ангелины, дождался жену. Предложил обсудить, как они будут жить дальше, как лучше сообщить об их разводе Лере, спросил, не будет ли Кристина возражать против его избрания на новый срок исполнительным директором «ФинКапиталГруп».

Когда заметил остекленевший взгляд Кристины и понял, что она практически уже спит, а тело её совершенно не слушается, взял смартфон, вошёл в приложение и отключил камеру в гараже. На руках отнёс Кристину в машину, предупредил охрану, что едет в аэропорт провожать жену, будет часа через три.

Немного не доезжая до Шереметьево, остановился. Уняв дрожь в руках, обернулся назад и посмотрел на спящую Кристину. Показалось или нет, что её губы шевельнулись? Но включать в салоне свет не стал. Даже если она не спит и всё понимает, это уже неважно.

Минут через пять впереди него остановился тёмный микроавтобус.

Домой Дмитрий Сергеевич вернулся ближе к утру. На всякий случай собрал в чемодан кое-какие вещи Кристины и запер его в шкафу, в гардеробной. Открыл бутылку водки, выпил, не закусывая, несколько рюмок, и отрубился, чтобы ни о чём не думать. Сама виновата.

Глава 8

В пятницу сразу после девяти утра Максим постучал в номер Леры. Сам он не спал часов с шести, но будить Леру раньше не хотел, она и в девять-то не сразу открыла, и по заспанной мордашке Максим понял – только что проснулась:

– Так, Лера, полчаса на сборы, и выезжаем. Ещё позавтракать надо.

Кивнула и тут же скрылась обратно. Максим усмехнулся: похоже, спросонок она была не такая несговорчивая.

Остановиться перекусить он предложил на выезде из Торжка, в ресторане при гостинице уже собирались просыпающиеся туристы, не хотелось с утра окунаться в суетливый гомон.

Сама же Лера начала просыпаться только тогда, когда в небольшом уютном кафе на окраине города им принесли кофе.

– И куда мы едем?

Максим внимательно посмотрел на неё и улыбнулся: точно, проснулась. Отхлебнув из чашки, коротко ответил:

– В клинику.

Понимал, конечно, что эти слова произведут на неё впечатление. Лера замерла. Распахнула глазищи, снова накрашенные, будто на хоррор-вечеринку, и молча уставилась на него. Максим задумался – вот не обратил внимание, когда утром будил её, она была умытая или просто подправила вчерашнее? Если умытая, то респект, много за полчаса успела. Максиму понравилось, что она спустилась из номера в холл без опозданий. Редкое качество.

Сжалился над ней:

– У меня есть план, вы же с Костиком мне такой аванс выдали, что я не могу вас подвести.

Всё-таки надо было поменьше иронии, в глазах Леры появилось не очень понравившееся ему недоверие.

– Ты меня разыгрываешь, что ли? И что ты придумал за ночь?

Допив кофе, Максим поставил чашку и уже спокойно, безо всякого ёрничанья, сказал:

– Лер, извини, я пока не скажу тебе, потому что мне ещё надо обдумать кое-какие детали, а меня это может сбить с мысли, ведь ты же захочешь узнать сразу всё.

Приподняв брови, он утвердительно-вопросительно кивнул, мол, хорошо, подождёшь? Хмыкнув, Лера посмотрела в сторону и снова на него. И уже открыла было рот, но Максим не дал ей сказать какую-нибудь дерзость.

– Кстати, вы Ангелине сообщили, что знаете, где мама?

Она заморгала, осмысливая вопрос, и помолчав, ответила:

– Нее, не стали…

Уловив в ответе какую-то растерянность, Максим стал серьёзен:

– Лера, не надо ничего от меня скрывать, чем больше я буду знать, тем более правильные решения смогу принять, согласна?

Она кивнула. Максим ждал.

– Понимаешь…, – Лера взглянула на него, помолчала и продолжила, – а ты уверен, что там именно мама?

Молодцы! Просматривая до часу ночи то, что было на флешке, Максим не стал особо вчитываться в документы по поставкам медоборудования. Потом. И так понятно, не отвертятся, если что. Да и не это сейчас главное. А вот папку «Переписка с клиникой» просмотрел тщательно, стараясь ничего не упустить. Хотя там было-то всего шесть документов, два с реквизитами, три счёта, и одно благодарственное письмо.

Собрав по своим источникам информацию об этой клинике, Максим убедился – директор действующий, клиника работает. Да, Лера права, никаких фамилий, ничего, кроме подписи директора. Даже в счёте оплата была выставлена всего лишь за одноместную ВИП-палату, без упоминания данных о пациенте. Но Максим всегда работал с информацией комплексно.

– Я практически уверен, что в этой клинике именно твоя мама, – он постарался произнести это как можно мягче, – вот смотри, во-первых, оба письма с реквизитами написаны незадолго до того, как она пропала, во-вторых, три счёта на оплату за нахождение в клинике.

Максим сделал паузу.

– С десятого марта как раз три месяца прошло, четвёртый идёт.

Лера смотрела на него так напряжённо, что сжатые губы опять побелели.

– Ну и самый важный момент, – Максим выпрямился, отодвинул от себя пустую посуду и продолжил, – с того времени, как мы с тобой встретились, и до того, как остановились в Твери на заправке, прошло максимум часа три, понимаешь?

Лера нахмурилась и покачала головой:

– Нет, не понимаю.

Да, наверное, не понимает, откуда ей могут быть известны такие подробности. Максим вздохнул:

– Для того, чтобы организовать полицию на захват нужно хотя бы часа два, даже если ты там можешь на что-то влиять, ОМОН по щелчку пальцев исполнительных директоров финансовых групп не выезжает. А чтобы за оставшийся час так быстро отследить человека, просто человека, не на автомобиле с регистрационными номерами, нужно хотя бы ориентировочно знать, откуда начинать. Москва большая. И вообще, мы с тобой уже не в Москве встретились. Тем более, я уверен, что отследили тебя ещё до того, как твой отец официально подал заявление о похищении. Лера, он знал, на каком направлении тебя нужно искать. А с чего бы ему сопоставлять тебя и кого-то, кто не имеет к тебе никакого отношения?

У Леры опять заблестели глаза. Она кивнула:

– Поняла.

Они помолчали. Потом Максим опёрся руками о стол и начал вставать.

– Ну что, поехали?

Было ещё кое-что, почему Максим не сомневался – в клинике находилась именно Самойлова Кристина Михайловна, мать Леры. Но говорить об этом Лере он пока не стал. Сама скоро узнает.

Обед с Широковым экстренно пришлось перенести на завтрак.

– Во сколько он тебе позвонил? – Геннадий Борисович выглядел каким-то помятым, наверняка с похмелья. Делая заказ официанту, попросил того первым делом принести холодного пива.

Дмитрий Сергеевич укоризненно поморщился – тут такие дела, а он квасит!

– В восемь, – хотел было добавить, что Корнеев совсем обнаглел, в такую рань ему даже секретарь не звонила ни по каким вопросам, но передумал.

Нетерпеливо схватив поставленный официантом на стол высокий запотевший бокал с пивом, Геннадий Борисович с вожделением сделал несколько больших глотков.

– И что сказал? Только давай поподробнее, а не как по телефону.

Тыльной стороной ладони обтерев пену с губ, ожившим взглядом посмотрел на Самойлова. Тот пожал плечами:

– А чего поподробнее? Сказал, что после четырёх будет ждать меня на выезде из Старой Руссы, там ресторанчик небольшой. Хочет сделать мне деловое предложение.

– А Лера-то с ним? И что это за деловое предложение, как думаешь?

Дмитрий Сергеевич кивнул:

– Лера с ним, но я с ней не разговаривал. А что он может предложить? – Самойлов, снова пожав плечами, нерешительно закончил, – может, денег хочет?

И замолчал, вопросительно глядя на Широкова.

Геннадий Борисович, прищурившись, посмотрел по сторонам и негромко произнёс:

– Сергеич, а ты не перемудрил с Кристиной? Вот на кой тебе сейчас это надо было затевать? Ну, подала бы она на развод, и что? В конце концов…

Но Дмитрий Сергеевич его перебил:

– У нас в учредительных документах чётко указано, при смене статуса любого из топов проводится аудиторская проверка! Ты знаешь, сколько на разводах бизнесов сгорело?!

– Тогда ты точно лох, Сергеич! – Широков приблизился к нему и зашипел практически в лицо, – неужели не мог подождать со своими бабами, пока мы дело не закончим!

Дмитрий Сергеевич возмущённо посмотрел на него и, тоже понизив голос, ответил:

– Бабы тут ни при чём. Борисыч, всё, что мог, я рассказал, в мои отношения с Кристиной, я ж говорил, посвящать тебя не собираюсь, так что поверь на слово!

Они оба замолчали – официант принёс завтрак. Подождали. Когда, пожелав им приятного аппетита, официант удалился, Широков продолжил уже спокойнее:

– Ладно, сейчас это всё уже не имеет значения.

Взяв вилку, он принялся за еду. Взглянув на задумавшегося Самойлова, усмехнулся:

– Чего застыл? Давай, ешь быстрее, я так понимаю, выехать тебе надо не позже одиннадцати. Позвони мне, не соглашайся ни на какие условия, пока не поговорим.

Максим ехал спокойно, не торопился. До четырёх часов в Старую Руссу они доберутся наверняка. Всё равно придётся ждать, вряд ли Самойлов поедет на встречу с ним, не проконсультировавшись с подельниками. Хотя кто их знает, по большому счёту это его личная жизнь, может, он ни с кем ничем не делится. По собранной Максимом информации в этой афере был замешан кто-то из правительства Москвы, из Минздрава, куда ж без этого, но вот по возможным кандидатам на эту почётную, в кавычках, роль Максим ещё окончательно не определился. Была парочка вариантов.

Частная клиника, у которой, по его сведениям, даже названия не было, находилась между этим древним российским городом и небольшой деревенькой Коростынь, где-то в густых новгородских лесах. На некоторых новых картах можно было разглядеть это место, обнесённое высоким забором и, судя по всему, с хорошей асфальтированной дорогой до самых ворот. Даже какие-то постройки просматривались.

Лера перебралась на заднее сиденье, сунула в уши гарнитуру и, похоже, спала. Глянув на неё, Максим улыбнулся. На душе почему-то сразу стало тепло и хорошо. Когда они выезжали из Торжка, Лера позвонила Костику, в течение всего разговора отвечала односложно, видимо, немного стесняясь его, Максима, а на прощание, сделав голос тише и мило улыбнувшись, почти прошептала в трубку:

– Я тоже, пока.

Максим усмехнулся про себя – ну вот, ещё и Костик какой-то! Посмотрел в зеркало заднего вида и спросил Леру:

– А Костику твоему сколько лет?

Она тут же снова превратилась в ёжика.

– А что? Восемнадцать.

Максим покачал головой и как можно более серьёзно ответил:

– Ничего, хороший возраст.

Когда повернули после Валдая, дорога долгое время шла среди лесов и полей, но вскоре начались первые признаки близости озера, хотя само оно не покажется вплоть до Старой Руссы. Максим однажды ехал здесь из Новгорода. Воздух стал влажным, запахло водой и камышами. Но эта часть Ильменя мелководна, и летом вся зарастает, распадается на протоки и маленькие болотца.

Немного не доезжая до Руссы, Максим увидел, как горизонт внезапно будто расширился, и между деревьями начали мелькать далёкие серебряные отсветы. Полисть. Её русло когда-то было протокой Ильменя. Максиму невероятно нравился этот суровый колорит. Разбудить Леру, что ли? Пусть посмотрит на эту красоту.

Неожиданно для себя Максим повернул на Парфино. Время у них есть. В прошлый раз он проезжал это место на рассвете, они тогда гнали гуманитарку воюющим республикам, возвращались усталые и решили здесь сделать привал. Максим впервые в жизни увидел, как река Полисть на рассвете курится туманом! И ему показалось, что из этой белёсой пелены вот-вот выйдет древний солевар с коромыслом – и с этой тысячелетней воды всё начнётся сначала. В тот раз они очень устали.

Дорога сразу стала заметно хуже, у моста пришлось совсем замедлиться, когда её внезапно перерезала серебряная нить реки Полисть, казалось, из последних сил тянущейся к Ильменю. Не заезжая далеко, Максим остановил машину. Посидел в тишине, открыл дверцу, вышел и не стал ею хлопать. Но Лера всё равно вскинулась:

– Где это мы?

Глубоко вдохнув густой запах водорослей и влажного песка, Максим улыбнулся:

– Почти приехали, решил заглянуть в знакомые места.

И пошёл к воде. Остановился. Рядом валялось перевёрнутое судёнышко с отколотым бортом. Вода у Парфино не та ширь, что у деревни Коростынь. Ильмень здесь смиряется, расползаясь на десяток рукавов. Сзади захрустел мелкий ракушечник. Лера тоже вылезла из машины и подошла к Максиму. Молчит. Чуть вдали водой лениво облизывало ржавые сваи старого причала, где когда-то грузили лодки солью и селёдкой. Дальше лучше не ходить, берег живой, под ногами вот-вот начнёт всхлипывать топь.