Текст книги "Развод. Ты разрушил нас (СИ)"

Автор книги: Даша Черничная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

Глава 32

Кирилл

– Ну, как вы сегодня себя чувствуете? – спрашивает врач.

Она примерно моего возраста, может чуть младше. Красивая, ухоженная шатенка, видно, что следит за собой. Умная, сочувствующая.

Когда меня привезли сюда, я плохо ориентировался в пространстве. Все тело было будто бы чужим, не слушалось.

Я сам виноват, знаю. Виноват во всем от начала и до конца.

После того, как я ушел от Ксюши, ноги меня понесли куда-то. Помню, что бродил по ночным улицам города. Шатался бездумно и бесцельно. Потом пришел в себя в какой-то подпольной рюмочной, где надирались такие же, как и я, – никому не нужные отшельники.

Не отдавая себе отчета, жрал мерзкий коньяк, от которого жгло все нутро. Когда нажираться надоело, поплелся на улицу. Это последнее, что я помню.

Очнулся я в палате. Только вот ощущения были такие, будто я не очнулся, а воскрес.

Надо мной склонилась Алла Игоревна, та самая шатенка, и нежно улыбнулась. Спросила о моем самочувствии и рассказала, как все было: бухой в стельку, я вышел на улицу и тут же угодил под колеса проезжающей мимо машины.

Винить водителя смысла нет – я был пьян и буквально вывалился на проезжую часть, естественно, в неположенном месте. Водитель, таксист в возрасте, не успел среагировать, и меня подбросило в воздух, а приземлился я уже на встречке. Слава богу, пустой.

– Это чудо, что вы отделались лишь ушибами, царапинами и сотрясением, – говорила тогда Алла. – Даже к лучшему, что оказались пьяны, из-за этого тело было расслаблено, и многих непоправимых проблем получилось избежать.

– Вы отпустите меня? – спросил я тогда слабым голосом.

– К сожалению, не могу. У вас сотрясение. Нужно наблюдать вас в условиях стационара.

Вот уже неделя, как я чилю в больничке.

Телефону моему пришли кранты и мгновенная смерть от столкновения с асфальтом. Марина Сергеевна, моя чудесная помощница, привезла мне новый, абсолютно пустой телефон.

Я разблокировал его трясущимися руками, листал иконки и всматривался в пустую галерею. А потом битый час настраивал и восстанавливал данные.

После того, как старые фотографии появились в фотогалерее, я успокоился. Листал наше с Ксюшей счастливое прошлое, изо дня в день воскрешая в памяти свои чувства. Упорно игнорируя события, предшествующие аварии.

– Кирилл, почему к вам никто не приходит? – спросила меня как-то Алла.

– Некому, – повел плечом я.

На третий день моего пребывания тут она принесла мне пакет:

– Возьмите, Кирилл. Тут яблоки, печенье, сок. Суп и котлетки, – и продолжила смущенно: – Уж мне ли не знать, сколь специфична больничная еда.

Я заторможено кивнул и съел все, что она приготовила. И только когда за Аллой закрылась дверь, я осознал, какую сделал ошибку, дав этой женщине шанс. Ведь явно же суп и все прочее она принесла не по доброте душевной.

– Алла… Игоревна, не приносите мне больше ничего, – попросил я ее устало, когда на следующий день она притащила мясо с картошкой.

На лице женщины застыла улыбка, а после стала еще шире, превращаясь в натянутую:

– Мне не сложно, Кирилл.

– У нас ничего не получится, – резко сказал я тогда.

– Думаешь, не понимаю, почему ты тут? – неожиданно спросила она с неведомой мне ранее злостью. – Лежишь один. Никто не навещает, не звонит. Даже воду сам себе покупать ходишь, хотя нога болит. Я же вижу: ты красивый, ухоженный мужик. Почему один? Единственной причиной может быть женщина, которой ты не нужен.

– Ты травматолог или психолог? – усмехнулся беззлобно.

– Я женщина, которой ты понравился.

– Я не стою того чтобы нарезать вокруг меня круги.

– Позволь мне самой решить это.

– Не приноси мне больше ничего, Алла. Поверь, я не заслужил.

Я лишь покачал головой и махнул рукой.

С тех пор Алла перестала носить еду, но стала подолгу задерживаться со мной в палате, проводя слишком дотошные осмотры. Ненавязчиво, но выводила меня на разговор, пытаясь растормошить.

– Кирилл? – вырывает голос меня из воспоминаний. – Как вы себя чувствуете?

– Готов выписаться.

– Спешите избавиться от меня? – усмехается Алла устало.

– Спешу как можно скорее покинуть больницу и вернуться домой.

– … где вас никто не ждет, – заканчивает за меня задумчиво.

Да блять.

– Когда будет готова выписка?

– После обеда, – отвечает она и поднимается, уходит.

Что ж, полагаю, выписку я получу в числе последних. Похрен, лишь бы свалить отсюда. Нужно вернуться к работе, за неделю там дел наверняка уйма накопилась.

Но все это второстепенно.

Нужно поговорить с Ксюшей. Я специально не звонил ей. Разве такие вещи, как беременность, обсуждаются по телефону? Наверняка она думает, что я мудак, раз потерялся. Но мне, в общем-то, насрать на это.

Мне нужно было время, чтобы обдумать все. И, в конце концов, она могла сама позвонить мне и лично сообщить о своей беременности и ситуации вокруг нее.

Что я чувствую, узнав, что моя любимая женщина спала с другим?

Я чувствую себя безжизненным трупом, которому ничего не нужно, у которого нет ни одного желания, настолько опустошен, выжат, раздавлен.

Как бы мне ни хотелось исчезнуть или хотя бы залечь на дно, в ситуации надо разбираться.

А еще меня до трясучки тянет к Ксюше. Суставы выворачивает, как при высокой температуре. Я дико хочу увидеть ее, почувствовать ее запах, прикоснуться.

Резко поднимаюсь с больничной койки и хромая иду к окну. Осень настала не так давно, но чувствуется, что она вступила в полные права. Ночью становится прохладно, днем солнце уже не жарит так сильно.

Вот-вот начнутся дожди и деревья избавятся от своей листвы. Интересно, когда родит Ксюша? Наверное, это будет весна. Весенний ребенок – счастливый ребенок.

Мне сложно стоять, поэтому я опираюсь рукой о подоконник, одновременно разглядывая свое отражение.

Моя башка в зеленке, волосы сбриты, сбоку красуется шов. Да, черепушку мне знатно разворотило асфальтом. Благо ничего критичного, но видок жесть.

Морда тоже вся в царапинах, которые мне ежедневно обрабатывали долбаной зеленкой.

Бока в синяках, как и бедра. На правой ноге красуется еще один шов, который чешется, как последняя зараза.

В таком виде ехать к Ксюше не хочется. Но не поехать я не могу. На кону слишком многое.

– Вот ваша выписка, Кирилл.

Резко разворачиваюсь. Врач стоит напротив меня и протягивает бумажку. Забираю ее.

– Спасибо, Алла.

Обхожу женщину и направляюсь к двери.

– Кирилл! – зовет севшим голосом, и я оборачиваюсь. – Пригласи меня на свидание.

– Прости, – качаю головой. – Я сразу сказал тебе, что со мной не стоит связываться.

Разворачиваюсь и ухожу, оставляя позади себя еще одну женщину, которой я разворотил сердце.

Глава 33

Кирилл

Видок у меня – только гопоту пугать. Дома принимаю душ, надеваю спортивные штаны и толстовку с капюшоном, натягиваю его на голову. Не хочу светить своей зеленью перед любопытными.

Уже вечереет, и я направляюсь к Ксюше домой. По дороге заезжаю в магазин, покупаю кое-что по мелочи. Веду тачку сам, водитель у меня во внеплановом отпуске в связи с болезнью начальства.

Когда паркуюсь, отмечаю, что уже совсем темно. Все-таки осень ощущается очень остро. Выхожу из машины, поднимаю голову и вижу, что в окнах Ксюши не горит свет.

Звоню в домофон, но встречаю тишину.

Иду в сторону соседнего подъезда и сажусь на лавочку, закуриваю. Гоняю никотин по легким, хотя врач запретила это. После сотрясения стоит воздержаться, но я забиваю на все предписания.

Почти в девять часов к дому подъезжает помпезный Майбах Амаева. Я сразу подмечаю эту тачку, уж больно она приметная. Сначала выходит Иман. Он, конечно, птица более высокого полета, чем я. Но, тем не менее мы с ним пересекались. И по рабочим моментам тоже – моя фирма устанавливала охранную сигнализацию по всей территории его особянка. Также мои ребята работают на одном из объектов его отца.

Заочно мы знакомы, но желания подойти сейчас и пообщаться не возникает.

Остаюсь сидеть и смотрю за всем со стороны.

Он обходит тачку, открывает заднюю дверь и подает руку Ксюше. Та выходит. Она в обычных черных брюках, легком свитере. В руках у нее огромный букет красных роз.

Я замечаю – немного отодвигает лицо от него, будто не хочет нюхать цветы.

Олень, блять. Не мог притащить ей что-то без запаха? Наверняка же знаешь, что она беременна, а некоторых беременных тошнит даже от святой воды.

Наблюдаю и сжимаю пальцы в кулаки. Буквально силой заставляю себя сидеть на месте и не подходить к ним. А подойти очень хочется. Расквасить рожу этому квадратному чеченцу, который позарился на мою жену. На мою любимую женщину.

Удерживаю себя только из-за того, что Ксюше нельзя нервничать. Она беременна, и я не знаю, это мой ребенок или Имана, хотя вовсе не важно. В любом случае она мать этого малыша, и я не хочу подвергать ее опасности. А месилово явно не самая лучшая картина для беременной.

Меня затапливает ревностью, злостью от безысходности, ненавистью к суке-судьбе за то, как она поступает с нами. Или это не она, а мы сами творим ее?

Они общаются, а я натягиваю на лоб капюшон, скрывая лицо. Отсюда мне не слышно, о чем они говорят, но вижу, кто Ксюша хочет сбежать, а Иман продолжает заливать ей в уши.

Блять, свали ты уже с горизонта и не беси меня. Но он упорно крутится вокруг нее. Я уже готов сорваться и подойти к ним, как наконец Ксюша прощается и заходит в подъезд, а Амаев спешно садится в тачку и уезжает.

Выкуриваю еще одну сигарету. Башка тут же начинает гудеть. Я закидываю обезбол в глотку, проталкиваю насухо, без воды. Таблетка неприятно царапает горло, но достигает желудка.

Подхватываю пакет и иду к подъезду. Захожу следом за какой-то бабулей.

– Вы к кому? – спрашивает консьержка.

– Я в семьдесят четвертую. Доставка! – показываю ей пакет и спешно иду к лифтам.

Поднимаюсь на нужный этаж, а перед дверью Ксюши ловлю дежавю. Вспоминаю предыдущий раз, когда я приезжал сюда. Окрыленный и счастливый. Припер все цветы, которые только поместились в руки.

Тогда я думал, что вот оно, мое счастье, и наконец у нас все наладится. Картинки счастливого будущего были настолько реальными, что я, идиот, поверил в них и это новое будущее.

Поднимаю руку и звоню в дверь. Она распахивается через несколько секунд, и появляется голова Ксюши. Бывшая жена рассматривает меня, хмурится. На ней та же одежда, видимо, не успела переодеться, лишь обувь сняла.

– Ты? – спрашивает просто.

– Я, – киваю.

Она молча отступает назад и пропускает меня в квартиру. Я, не теряя времени, захожу внутрь. В коридоре полумрак, включена лишь слабая ночная подсветка, и я не вижу выражения лица Ксюши.

Скидываю кроссовки и остаюсь стоять у двери.

Ты тут хозяйка, родная. Только тебе решать, что делать дальше. Единственное, о чем я могу молить тебя, – дать мне еще один шанс.

Ксюша будто слышит мой внутренний монолог и двигает подбородком.

– Проходи на кухню, – ее голос страшно усталый. – Я поставлю чай.

Что ж, этого мне будет достаточно. Для начала.

Глава 34

Ксюша

Хромая, Кирилл идет следом за мной в кухню.

Тут горит только светодиодная подсветка, я не стала включать верхний свет. Я бы сказала, что создается романтическая атмосфера, но это и близко не так.

Мой бывший муж ставит на стол большой пакет.

– Что тут? – спрашиваю, не глядя Кириллу в лицо.

– Фрукты, ягоды, – просто отвечает он.

Мои брови начинают ползти вверх, но я останавливаю себя.

Что ж. Я удивлена. Приятно удивлена. Иман безостановочно таскает мне красные розы, будто издеваясь надо мной. А я безостановочно выношу их на балкон. Там уже не остается места, да и выходить туда лишний раз не хочется – все пропитано приторно-сладким запахом цветов.

А Кирилл купил фрукты, и это очень тонко. Я не знаю, может быть, это просто совпадение? Из всех возможных гостинцев он принес именно то, чего мне хочется.

– Спасибо, – благодарю его и быстро разбираю пакет.

Мою апельсин, сажусь за стол. Кирилл делает два шага, хромая, и опускается на стул напротив меня.

– Что с ногой?

– Ничего смертельного, – отвечает и наконец-то скидывает капюшон.

Я вскрикиваю, тут же закрывая рот рукой.

Вся голова и лицо Кира в царапинах. Он обрит, сбоку от виска и дальше по голове идет шов, обильно смазанный зеленкой. Мне хочется вскочить и побежать в сторону Кира, обнять его, ощупать все тело. Есть ли еще повреждения? Сердце обливается кровью от этой картины. Но ноги у меня ватные, я просто физически не могу поднять себя.

– Боже, Кир! Что произошло? – спрашиваю со слезами на глазах.

– Ну-ну, детка, – усмехается он беззлобно. – Перестань! Еще слез твоих не хватало. Вот он я, живой и практически здоровый, ничего смертельного.

– Ты подрался?

Кир поднимает брови:

– Почему это сразу подрался? Нет. Меня сбила машина, – отвечает он, а я снова закрываю рот рукой. – Ушибы, ссадины. Легко отделался, короче.

– А это что? – указываю пальцем на голову.

– Черепушкой по асфальту проехал.

– Сотрясение?

– Не без того.

– Где ты был последнюю неделю, Кирилл? – спрашиваю с жалостью, уже заранее зная ответ. С такими болячками дома не лежат.

Вместо ответа Кир отмахивается.

– Почему мне ничего не сказал? – меня злит то, что он скрыл от меня это происшествие.

– И что бы ты сделала? – он спрашивает без сарказма.

Прожигает меня своим темным взглядом.

– Как минимум проведала бы тебя, – со злостью прикусываю губу.

– Там лежали люди со вскрытыми черепами и развороченными конечностями. Нахера оно тебе надо, Ксюша? Ты бы свалилась в обморок, и все.

– Ты мог просто позвонить, – вяло сопротивляюсь я, понимая, что он прав.

Нервно кручу апельсин в руках. Я бы хотела, чтобы Кир позвонил мне. Чтобы я понимала, что его исчезновение – не из-за того, что он не хочет меня знать.

– Мой телефон разбился, а новый мне привезли не сразу. Я напишу тебе свой номер.

– Хорошо. Но стоило все-таки мне позвонить, когда появился телефон.

– Ксюша, я больше не твой муж, и ты не обязана носиться со мной. В болезни и в здравии – больше не наша история, – он произносит это с горьким отчаянием.

Опускаю взгляд на апельсин. Так много хочется сказать. О том, что пусть я не жена, но я не стала чужой ему. Что хотела бы знать о его болезни, чтобы поддержать. О том, как мне одиноко в моей новой жизни. А еще – что я скучала по Кириллу.

Погружаю ногти в кожуру, пытаясь очистить фрукт. Никогда не любила это делать. Кирилл всегда смеялся надо мной:

– Женщины! Наклеят себе ногти, а потом мучаются!

У меня ничего не получается. И этот гребаный апельсин все усложняет!

Кир поднимается со своего места и пересаживается ближе. Отбирает его и чистит. А после разделяет дольки одну за одной и пододвигает мне.

Мне хочется рыдать. Мне хочется смеяться. Мне хочется сесть к бывшему мужу на колени и обнять его.

Он чистит апельсин и молчит, а я так же молча поедаю фрукт.

– Спасибо.

– Всегда пожалуйста, – улыбается и смотрит на меня.

Его глаза так близко, это не дает мне покоя.

– Ну как ты? – спрашивает тихо.

– Сносно, – честно отвечаю я. – Токсикоз мучает сильно. Постоянно хочется спать, а еще я стала очень рассеянной.

– Какой у тебя сейчас срок?

– Девять недель. Почти десять. Врач говорит, что все в пределах нормы. Через две недели первый скрининг, на котором можно увидеть пол ребенка.

– Как думаешь, кто? – спрашивает Кир тихо.

– Не знаю, – отвечаю так же тихо. – Мне все равно, если честно.

– Ксюш, давай я найму тебе водителя? Мне не нравится, что ты ездишь по городу на такси, – он хмурится.

– Ты же понимаешь, что этот ребенок может не быть твоим? – спрашиваю аккуратно.

– И что с того? – удивляется искренне. – Это никак не изменяет того факта, что я переживаю за тебя. Нарвешься на какого-нибудь мудака-таксиста.

– Не надо, Кир, – останавливаю его.

– Обещай хотя бы подумать.

– Ладно. Кирилл, – прокашливаюсь, – сегодня мы сдавали с Иманом кровь на отцовство. Прости, что сделали это без тебя, но ты исчез, и, в общем, получилось то, что получилось.

Плотников роняет голову и я ожидаю, что он начнет психовать, но вместо этого мой бывший муж поднимает лицо и выдавливает из себя вымученную улыбку:

– Все в порядке, Ксюш. Одна просьба: позови меня, когда будешь смотреть анализы.

– Нужно подъехать в клинику.

– Я подъеду куда скажешь.

– Ты простишь меня, Кир? – спрашиваю его дрожащим голосом.

Он медленно качает головой:

– Тебе не за что извиняться, Ксюша, – и снова печальная улыбка. – В конце концов, все началось с моей ошибки. Так что это мне надо молить тебя о прощении. Ответь мне на один вопрос: какие у тебя сейчас отношения с Амаевым?

Я тяжело вздыхаю:

– Сложно сказать. Мы не вместе, если ты об этом. Но, как я поняла, если ребенок его – он настроен решительно.

– А ты?

– А что я, Кир? – спрашиваю со стоном. – Я запуталась и не понимаю, что делать дальше. Я хочу этого ребенка. Иман постоянно напоминает о себе, оказывает знаки внимания. А ты исчез…

– Я больше не исчезну, Ксюш, – он опускает свою руку на мою и сжимает ее.

Смотрим друг на друга. Я знакомлюсь с новым Кириллом. Вот такой – спокойный, даже смурной – он непривычен мне, и я не знаю, чего от него ждать.

– Я поеду, Ксюш, – поднимается, собираясь уйти, а я ловлю себя на мысли, что не хочу, чтобы он уходил.

Но просить его остаться глупо. Не я ли была инициатором развода? Не я ли кричала о том, что хочу, чтобы он оставил меня в покое?

Он сделал все, как хотела я. А я… хочу теперь иного.

Поднимаюсь следом за Кириллом и иду к выходу. В дверном проходе кухни он резко останавливается, и я едва не врезаюсь в его спину.

Кир уверенно разворачивается и идет на балкон, распахивает дверь. Сметает оттуда все цветы и уносит их с тихим бормотанием:

– Даже мне проблеваться хочется от этого запаха, – не знаю, рассчитано ли это на то, чтобы я услышала.

Он уходит, а я шепчу в закрытую дверь:

– Спасибо.

Улыбаюсь и дышу полной грудью. Впервые за последние дни.

Глава 35

Кирилл

Захожу в клинику.

Мне с ходу тут не нравится.

Сложно объяснить, что именно. Все блестит от чистоты, кругом натыканы аромапалки, вместо стульчиков огромные кожаные диваны.

При этом у меня появляется странное ощущение нереальности места и происходящего. В груди больно тянет, и я понимаю – не к добру.

Трясу головой, отгоняя от себя плохие мысли, и стараюсь держаться.

Ксюша отказалась от того, чтобы я приехал за ней. Я уверен, это не потому, что она собирается ехать с Иманом. Ксюша так не поступит.

Скорее всего, приедет на такси, что мне не нравится. От водителя отказалась, а насильно навязать его я не могу – только если она сама согласится.

Не в силах сидеть неподвижно, поднимаюсь и начинаю ходить по коридору. Вместо привычных стендов на стенах картины, и я принимаюсь рассматривать их, слепо глядя на полотна.

Сейчас решится моя жизнь – вот что сейчас будет.

Чей ребенок? Мой или Имана?

Если мой, то я буду самым счастливым на свете. Вывернусь наизнанку, но верну расположение Ксюши.

А если нет?!

– Доброе утро, Кирилл, – слышу позади себя и оборачиваюсь.

Иман стоит за моей спиной и смотрит с интересом.

Мне очень… очень хочется ему вмазать. Размазать по стенке и драться как животное, до последнего, пока дышать не перестанет.

Гашу в себе вспышку ярости, потому что не нужно опускаться до этого, и протягиваю руку. Иман смотрит на нее секунду, а после протягивает свою и пожимает.

– Приветствую, Иман, – стараюсь звучать спокойно, но внутри все вибрирует.

Заглядываю за спину Амаеву, но там никого. Значит, как я и предположил, Ксюша решила добраться до клиники сама.

Иман, заметив мой взгляд, произносит:

– Ксения написала, что уже подъезжает.

Он садится на диван у стены, а я располагаюсь на диване напротив.

Мы молчим, просто буравим друг друга взглядами, только, в отличие от меня, готового вцепиться в глотку Амаеву за то, что он прикоснулся к моей женщине, Иман словно насмехается надо мной. Как будто смотрит за ходом эксперимента.

Чем больше проходит времени, тем отчетливее я понимаю, что Амаева происходящее скорее забавляет.

Вообще, это очень странно и не нравится мне.

– Что будешь делать, если ребенок окажется не твоим? – неожиданно спрашивает Иман.

Вопрос ставит меня в тупик, потому что такого исхода я почему-то не жду. Может быть, мне просто хочется, чтобы этот ребенок был моим? Или я не верю в то, что можно забеременеть после одной ночи? Или, возможно, меня напрягает элемент фарса в нашей ситуации?

– Почему ты спрашиваешь, Иман? – задаю встречный вопрос.

– Потому что мне кажется, что к этому ребенку ты не имеешь никакого отношения, – отвечает он с вызовом.

Неожиданно на меня снисходит умиротворение оттого, что я понимаю и знаю ответ на вопрос. Он приходит ко мне неожиданной истиной, и я откидываюсь на спинку дивана и отвечаю расслабленно:

– Может быть, к ребенку я и не имею отношения, но Ксюша дорога мне. Я люблю ее и сделаю все для ее счастья.

Иман выгибает бровь:

– Даже уйдешь из ее жизни, когда она попросит тебя об этом?

Не если, а когда… Хм. Интересное кино.

– Если я буду видеть, что она счастлива, что ее жизни и жизни ее ребенка ничто не угрожает, то да – я уйду.

Но если хоть что-то меня смутит или напряжет, то хер я свалю с горизонта, Амаев.

В этот момент в коридоре появляется Ксюша и быстрым шагом подходит к нам. Мы с Амаевым одновременно поднимаемся, и она смотрит на нас по очереди.

– Добрый день, – приветствует прохладно обоих.

– Привет, – киваем ей в унисон.

Мы замираем в неловком молчании, потому что на троих у нас только одна общая тема, которую сейчас особо не хочется поднимать.

Проходит минута, и дверь кабинета распахивается, нас приглашают внутрь.

Доктор, мужчина лет сорока, указывает нам на места.

Стула всего два, на них садится Ксюша, рядом с ней Амаев. Я же остаюсь стоять сбоку, опираясь плечом о стену.

Врач кладет перед собой папку с распечатками, и у меня сердце пускается в галоп. Ксюша оборачивается и смотрит на меня с тревогой, нервно гладит живот.

Я улыбаюсь ей и подмигиваю.

Ну же, детка, ты чего? Что бы ни было, я с тобой.

Рука чешется, так хочется коснуться ее и взять ее ладонь в свою, но я этого не делаю.

– Итак, – доктор спускает очки на нос, – анализ на отцовство сдавали Оболевская Ксения и Амаев Иман. В документах будет указан процент вероятности отцовства. Например, девяносто девять процентов означает, что отцовство подтверждено. Ноль процентов означает, что мужчина, сдавший анализ, к ребенку не имеет никакого отношения. Ксения, как вы хотите узнать, кто отец ребенка? Прочитаете сами или мне огласить?

– Давайте вы, – голос у Ксюши дрожит, а я все-таки не сдерживаюсь, подхожу ближе и сажусь на корточки, беру ее руку.

Ее пальцы ледяные, и она тут же сжимает мою руку в ответ.

– Давай, док, – по-свойски произносит Иман, как будто он устал от этого представления. – Не тяни.

– Да-да, конечно.

Врач открывает папку, ищет нужную бумажку и зачитывает:

– Вероятность отцовства господина Амаева составляет девяносто девять процентов.

Ксюша дергается и резко оборачивается. Смотрит на меня полными слез глазами. Губы дрожат, она громко всхлипывает.

Мне тоже жаль, малышка… Мне тоже, девочка моя. Что и тут я подвел тебя, не оправдал надежд.

Мне хочется притянуть ее к себе и сжать так крепко, как это возможно. Хочется никогда не отдавать ее никому, закрыть от целого мира, от этой сраной жизни.

Внутри меня все в мясо, я даже не чувствую, как бьется мое сердце. Может, оно уже и не бьется вовсе? Потому что, ну… по идее, больше незачем.

Пустота…

– Думаю, посторонним стоит покинуть помещение, – замечает врач.

Вот кто теперь я. Посторонний.

Поднимаюсь на ноги и с усилием отрываю свою руку от ее. Протягиваю пальцы к щеке Ксюши, стираю слезы:

– Не плачь, малышка, – говорю мягко. – Тебе теперь нельзя.