Текст книги "Развод. Ты разрушил нас (СИ)"

Автор книги: Даша Черничная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)

Глава 17

Ксюша

– Я люблю его и выйду за него замуж! – твержу уверенно.

На лице у отца словно каменная непроницаемая маска.

– Ты глупая девчонка, – произносит он с досадой. – Хотя, знаешь, я не удивлен. Ты всегда тянула домой котов и псин с улицы. Тебе их было жалко. Сердобольная ты моя доченька, – качает головой, будто мне два, а не двадцать.

– Ты сравниваешь моего жениха с собакой? – губы начинают трястись, но я знаю, что показывать слезы нельзя.

Никогда. Ни за что. Лучше сразу сделать себе харакири, чем плакать в обществе таких людей, как отец и мачеха.

– А кто он, Ксюш? Ну кто? Что у него за семья? Кто за него слово скажет?

– Мне плевать на то, кто он и откуда, – произношу твердо. – Я люблю Кирилла. Наша свадьба – вопрос решенный. Я пришла сюда не искать твоего одобрения, а для того, чтобы известить тебя – я выхожу замуж!

Отец вздыхает и опускает голову.

– Можешь передать ему, что ни копейки денег нашей семьи он не получит. Все наследство отпишу твоему брату и Александре. А тебя переведу на МРОТ. Будешь у меня двадцать тысяч в месяц на карту получать.

– У тебя на уме одни деньги…

– Как и у любого нормального человека, – хмыкает.

– Любовь – это то, что не продается… – парирую.

– Любовь! – фыркает он. – Книжек глупых начиталась, да? Иди Ницше почитай вместо этой своей белиберды, которой ты себе и без того не шибко умную голову засираешь.

– Хватит меня оскорблять, – качаю головой. – Если ты не хочешь знать меня – так и скажи. Мое решение выйти замуж за Кирилла не изменится.

Отец молчит. Долго. Испытывает меня своим черным взглядом:

– Хорошо. Выходи замуж за своего сосунка. Но при одном условии.

– Каком?

– Фамилию его не бери. Возьмешь – пожалеешь. Со свету сживу и его, и тебя. Пожалеешь, – шипит как змея.

– Думаю, твой брак с сыном моего будущего партнера будет идеальным вариантом.

Слова отца комом оседают в сердце, говорить сложно, и я с трудом нахожу в себе силы на это.

– Я даже не забрала вещи из нашей с Кириллом квартиры, а ты уже подкладываешь меня под нового бизнес-партнера?

– Когда же ты, неблагодарная девчонка, трезво посмотришь на эту жизнь? – сетует со злостью. – Я дал тебе право выбора десять лет назад и посмотри, где ты оказалась? Разведенка, которой муж изменил с секретаршей! История из второсортных романов, стыдоба!

Комнату ведет перед глазами. Меня трясет, как в горячке. Отец никогда не был добр со мной, но это переходит все границы.

– Я никогда не искала твоего одобрения, – мне хочется показать свой стержень, но мой голос звучит жалко. – Мне не нужно от тебя ничего, отец, в том числе и наследства. Прекрати вести себя со мной так, будто я товар на рынке, и предлагать меня своим партнерам.

Он не слышит меня или попросту игнорирует:

– У тебя был шанс на то, чтобы доказать свою разумность, но годами ты просирала его. Сейчас же все удачно сложилось. Мне неинтересно твое мнение, считай, я ставлю тебя перед фактом: ты выйдешь замуж за того, кого я выбрал для тебя. Жаль, конечно, что ты так долго играла в эту игру под названием счастливая жизнь и досиделась до тридцатилетия с мудаком, но, слава богу, моему партнеру плевать на твой возраст и внешний вид. То, что не родила от этого сосунка, – молодец, не хватало нам еще одной волны плебеев.

Боже, можно ли бить больнее? Вряд ли.

Отец продолжает как ни в чем не бывало:

– И да, слава Богу трастовый фонд оказался нетронутым. Я боялся, что этот твой Кирилл запустит лапу в деньги семьи.

– Это не деньги семьи! – выпаливаю со злостью. – А мое законное наследство, к которому ты не имеешь никакого отношения!

Так уж вышло, что на момент брака моих родителей, у семьи отца были огромные проблемы с финансами. Долги и закладные. Можно сказать, что деньги семьи моей матери спасли положение.

Семья мамы была очень богата, а она осталась единственной наследницей. Возможно мама что-то чувствовала, потому что сложила все свои деньги в два трастовых фонда и завещала их нам с Артемом.

Это большие суммы. Нет, это огромные суммы.

Я ни разу не пользовалась этими деньгами. Кирилл был против, да и нам, в общем-то, хватало.

У отца есть свой капитал, но в сравнении с трастовым фондом – это копейки.

– Твоего будущего мужа пока нет в городе, но через пару недель он вернется и вы познакомитесь. Я надеюсь на твое благоразумие, – продолжает отец, игнорируя мои слова о том, кому принадлежат деньги.

Сердце пронизывает автоматной очередью, я рассыпаюсь на части и едва стою на ногах, но моему отцу нет до этого никакого дела. Я всего лишь инструмент и рычаг в его игре за большие деньги.

Парадокс вот в чем: что бы я ни сказала, это попросту не дойдет до отца. Даже если я буду кричать ему в лицо, он не поймет ни единого слова.

Но он опустил меня ниже некуда, и на молчание я попросту не имею права.

– Мой муж не сосунок. Наши дети, которых не случилось вовсе не потому, что мы их не хотели, не плебеи, а я не разменная монета, отец, – голос дрожит, но на это мне безразлично. – Очень жаль, что ты не видишь со стороны, в кого превратился.

В ребра больно ударяет сердце, и говорить сложно, потому что дыхание обрывается.

– Мне жаль, что ты мой отец. Мне жаль, что я твоя дочь. Вычеркивай меня из своих гребаных завещаний и прекращай манипулировать мной. Забудь меня, если я для тебя лишь досадное недоразумение. Прощай, отец.

Разворачиваюсь.

– Неблагодарная девчонка! Ты еще пожалеешь…

Он кричит что-то мне вслед, но эта речь остается за громко захлопнутой дверью и отзывается лишь шумом в ушах. Мне кажется, я сейчас потеряю сознание от внутренней, разрывающей каждый орган, боли.

Я бы упала, если бы не Артем, который подхватывает меня в коридоре и молча, не задавая ни одного вопроса, выводит из этого адового дома, кишащего гарпиями и церберами.

Он сажает меня в машину и быстро увозит отсюда.

Едем молча, я пытаюсь прийти в себя, Тема поглядывает на меня искоса. Слез нет, потому что это боль такой выжигающей силы, которая не оставляет ни единого шанса на плач.

– Расскажешь? – спрашивает он у подъезда.

Коротко пересказываю наш с отцом разговор.

– Я поеду к нему, – произносит решительно. – Это переходит всякие границы.

Хватаю его за рукав и заглядываю с мольбой в глаза:

– Миленький, пожалуйста, нет! Не лезь туда. Я все ему высказала, дальнейшего диалога на эту тему быть не может. Оставь. Я оставила, и ты сделай то же.

Битый час уговариваю Артема, который морально уже убил отца и четвертовал его, но все же у меня получается убедить его оставить все это.

Пока мы спорим, на улице начинается ливень, который с силой бросает холодные капли в стекло.

Целую брата и поднимаюсь к себе.

Вхожу в квартиру, направляюсь на кухню.

В распахнутое окно, которое я забыла закрыть, хлещет дождевая вода. Ваза с огромным букетом валяется на полу. Кругом осколки и вода, красные бутоны рассыпаны, как капли крови.

Поднимаю руку и скребу грудь в районе сердца.

Не к добру все это.

Глава 18

Ксюша

Приезжаю в офис. Работа кипит вовсю.

– Ксения Александровна! – чуть ли не в ноги мне падает одна из сотрудниц моей команды. – Как хорошо, что вы пришли! Евгений Станиславович попросил не беспокоить вас, но мы откровенно зашиваемся с открытием ипподрома.

Вываливает на меня ушат информации. Слушаю, киваю. И тихо бешусь.

– Мила, я все поняла, – киплю пипец как. – Я сейчас схожу к боссу, поговорю с ним.

– Да-да, – оживляется она и убегает работать.

Захожу в кабинет и оставляю там сумочку, скидываю пиджак, потому что бросает в жар. Тут же направляюсь к Жене.

– Ларис, босс на месте? – спрашиваю у его секретарши.

Та тоже в мыле. Вскакивает с места:

– Ксюшечка Александровна! Слава богу, вы пришли! Он у себя.

Ясно. Все в шоке, одна я в отпуске.

Со злостью толкаю дверь и смотрю на Женю. Его волосы взъерошены, рукава белой рубашки закатаны до локтей. На рабочем столе и столе для брифинга куча макетов и бумаг, и он стоит над ними, внимательно разглядывая все это.

– Ты! – выбрасываю вперед руку и вытягиваю указательный палец. – Отправил меня в отпуск, а твои сотрудники зашиваются с проектом! Вместо этого я прохлаждаюсь дома! Ты даже запретил им звонить мне! Ты же просто не вывезешь все в одиночку!

– Ты не будешь заниматься ипподромом, – качает головой.

– Жень, ты в своем уме? – открываю рот от шока.

Босс разворачивается и идет к своему креслу, устало падает в него.

– Я в своем уме, Ксюша. Думаешь, я не видел, как этот Амаев смотрел на тебя? Как на кусок мяса. Тут что-то не то, – качает головой. – Не нравится мне это все. Вот почему ты будешь вести другие проекты. У нас их тоже, знаешь ли, немало.

– Это ревность? – спрашиваю с нервным смешком.

Сейчас он скажет, что это я не в себе и что ему нет смысла меня ревновать, потому как я для него рядовой сотрудник.

Но Женя молчит. Опускает взгляд.

– Жень? – округляю глаза.

Да ну нет.

Быть того не может…

– Ну что Жень?! – психует он. – Я все сказал. Этот проект я отдал команде Регины.

Регина – лучшая. Но не лучше меня.

– Я твой зам, – настаиваю. – У меня достаточно опыта и связей, чтобы участвовать в этом. Одна команда не вывезет проект. Я хочу работать вместе с Региной, так есть шанс на успех.

– Нет!

– Женя! – ору.

– Нет, блять! – перекрикивает меня.

Босса срывает, и я в шоке отшатываюсь.

– Ты так не вывезешь, – бормочу обессилено.

Женя ставит руки на стол и закрывает глаза.

– А то я не знаю, – вздыхает.

Сажусь на стул и тру переносицу. Бред какой-то.

– Жень, дай номер Амаева.

– Зачем? – босс вскидывает голову.

– Мне нужно кое-что спросить у него. – Трахалась я с ним или есть хоть малейший шанс, что я что-то не так поняла?

Босс нервно поправляет воротник рубашки:

– Это конфиденциальная информация. Все. Разговор окончен. Иди работай, – отворачивается от меня, и я срываюсь.

Быстрым шагом направляюсь к двери, хватаюсь за ручку и оборачиваюсь:

– Завтра я заберу вещи из твоей квартиры. Спасибо за гостеприимство.

– Что? – он поднимается. – Ксюш, прекрати! Вернись!

Но я захлопываю дверь и быстрым шагом направляюсь обратно в свой кабинет. Еще утром я позвонила риелтору и попросила в кратчайшие сроки найти мне жилье. Количество комнат, ЖК – меня это не интересует. Только скорейший договор купли-продажи и готовая квартира с ремонтом, чтобы я могла заехать в ближайшее время.

Разгребаю завалы по работе. Беру проект, который был раньше у команды Регины и погружаюсь в него. Это свадьба в Сочи. Ничего сверхъестественного, все ясно и понятно. Раздаю указания своим ребятам, а параллельно не могу отделать от мысли о том, что мне нужно как-то выйти на Имана.

Эта неопределенность убивает. То, что он темная лошадка и скрытная персона, очень весело, но мне нужно точно знать, был ли у нас секс. Может, мне вообще стоит провериться на ЗППП?

В горлу подкатывает тошнота. А что, если?..

Трясу головой, пытаясь скинуть черный морок.

Ближе к вечеру звонит телефон, и знакомая риелтор говорит, что есть парочка отличных вариантов. Соглашаюсь посмотреть их. Она работает в том же здании, поэтому решаем ехать вместе прямо с работы.

– Три жилые комнаты, большая кухня-гостиная, два санузла. Выход на террасу.

Киваю, слушаю без особого интереса.

– Мне самое главное, чтобы там была мебель.

– О, с этим проблем нет.

– Почему продают?

– Семейная пара разводится и продает жилье. Хозяин сказал, что больше не хочет жить в этой квартире. Цена ниже рыночной, я так поняла, там люди хотят избавиться от квартиры как можно скорее.

И эти тоже разводятся.

Риелтор еще что-то говорит-говорит, слушаю ее вполуха, думая о том, сколько же в нашем мире одиноких разведенок.

Когда машина тормозит у знакомого дома, меня примораживает к автомобильному креслу. Выхожу на ватных ногах.

– Подземная парковка, охрана, детские площадки… – перечисляет риелтор.

Я тупо бреду за ней, без сил сказать хоть слово.

Когда она нажимает на кнопку последнего этажа, я приваливаюсь к стене лифта.

– Умный дом, повсюду датчики дыма…

Хоть бы в обморок не грохнуться.

Она открывает дверь ключом и пропускает меня внутрь.

Ступаю аккуратно, будто иду по минному полю. Провожу рукой по стенам, глажу их, как новорожденного ребенка. Открываю двери, словно не знаю, что за ними находится.

Это как последний, контрольный выстрел в мое и без того изрешеченное сердце.

Каждая вещица тут как отголосок моего счастливого прошлого, оставшегося за дымкой воспоминаний. Открываю кухонные шкафы – в них стоит посуда, которую я когда-то так трепетно выбирала.

– Плюс в том, что хозяин оставляет все. Увезли только личные вещи, так что заморачиваться с посудой и техникой не придется. Идеальный вариант.

Когда-то этот дом был идеальным вариантом. Мы были здесь счастливы.

А может быть, мне только так казалось.

Сейчас я смотрю на эти стены и мебель, которые потеряли душу, потому что душу потерял и наш брак. Оттого что мы убили его и умерли вместе с ним.

Провожу рукой по столешнице.

Помню, как однажды неудачно отрезала хлеб и поцарапала ее.

Вот он – этот шрам на столе и моем сердце. Он выгравирован там как немое подтверждение былой любви. Полировка не поможет.

Нет ни единого способа избавиться от него. Надо ли?

Прохожу в нашу спальню и раскрываю двери гардеробной. Пустые полки зияют дырами, как я вся. Вот тут когда-то стройным рядом стояли мои сумочки. А здесь, в выдвижном ящике, были сложены галстуки моего мужа.

Вернее, как сложены… он постоянно снимал их и просто бросал на полку, а я бережно скручивала и тихо бесилась. Ну неужели так сложно сразу класть вещи на свои места?

Все это как насмешка, кажущаяся сейчас такой неважной, такой ненужной и несвоевременной.

Сажусь на свой пуфик и выдвигаю ящик, заранее зная, что там будет пустота. Мои вещи перевезла Вика. Я бы не смогла вернуться сюда.

Так я думала раньше.

– Ксения, как вам? Что думаете насчет квартиры?

Я думаю, что хожу по лабиринтам прошлого. Он изматывает меня, ставит на мне бесчеловечные опыты, и даже кажется, что я не выживу.

Кирилл продает квартиру, потому что каждый уголок, каждая мелочь вопит о нашем счастье, которое стало лишь легендой. Я понимаю, почему он это делает.

Ему, как и мне, хочется закопать наше прошлое, похоронить, забыть его, чтобы начать что-то новое. Более счастливое?

Может ли такое быть?

Глава 19

Кирилл

– Давай так: я даю тебе бабки на твой ЧОП, а ты оставляешь в покое мою дочь.

– Думаете, я не поднимусь без ваших бабок? – выгибаю бровь.

– Думаю, с моими бабками и протекцией ты сможешь добиться всего гораздо быстрее.

Отец Ксюши сидит передо мной и смотрит холодно. Всем своим видом он показывает, как ему неприятен разговор со мной.

– Нет. – Ну а что тут еще скажешь?

– Я дам тебе бабки, – повторяет так, будто не может поверить в мой отказ.

– Не стоит.

– Нет, ты, наверное, не понял, – хмурится.

– Я все очень даже понял, Александр Витольдович. Вы предлагаете мне деньги, а взамен я должен отказаться от Ксении. Я говорю вам – нет. Я люблю вашу дочь и не променяю ее ни на какие блага.

– Если ты надеешься на мое наследство, то зря, – закипает. – Я перепишу все на Александру.

– На девочку, которая не имеет к вам никакого отношения? – улыбаюсь. – Что я могу сказать? Это ваши деньги, вы вольны распоряжаться ими как вам вздумается. Я смогу дать своей жене все, что нужно, и без вашего покровительства.

– Ты безродный щенок! – выплевывает с ненавистью.

– Пусть так, – веду плечом.

– Я же тебя раздавлю.

– Заебетесь давить, – усмехаюсь, а батя Ксюши округляет глаза. – Мы, безродные щенки, знаете, ли, очень живучи. А еще сбиваемся в стаи. Так что аккуратнее, Александр Витольдович, кусаться умеете не только вы.

– Кирилл, мы сегодня приедем с Ксенией. Надо обсудить формальности, – звонок Громова вырывает меня из воспоминаний.

Странное ощущение разрывает напополам. С одной стороны, я очень хочу увидеть свою жену. Свою бывшую жену. С другой – не хочу, чтобы она приезжала обсуждать раздел имущества.

Не важно, чего хочу я. Есть формальности, которые следует уладить, чтобы поставить в этой истории точку. Пусть моя жена поставит ее. А я дополню эту точку еще двумя, превращая ее в многоточие. Если Ксюша опускает руки, я буду держать их.

– Конечно.

Ксюша и Артур должны подъехать в офис к полудню, и это отправляет к чертям мой рабочий день.

После того, как наши подписи были поставлены в документах о разводе, после того, как я увидел на ее столе букет от другого мужика и понял, что нас больше нет, что теперь у моей жены начинается новая жизнь, я хотел уйти в запой.

Даже бухла купил, привез домой. А потом расхерачил бутылки об пол. Вызвал клининг и оставил чужих людей наводить подобие порядка в моей некогда счастливой жизни.

Пока они мыли полы и проветривали комнаты, я собирал свои вещи. Я плохо тогда понимал, куда отправиться, но знал одно: больше я не смогу находиться в этом доме ни секунды.

А после этого позвонил в первое попавшееся риелторское агентство и попросил найти мне квартиру. Обычную, среднестатистическую квартиру. Не потому что у меня нет денег, вовсе нет. Я бы мог позволить себе десяток пентхаусов по всему городу, а то и больше, но зачем?

Я неприхотлив, для жизни мне хватит дивана и ванной комнаты. Эта вычурная квартира была нужна для Ксюши. Ведь я ей обещал все самое лучшее, такое, чтобы она ни на секунду не усомнилась в том, что я все делаю для нее.

Риелтор приехала, забрала ключи и дала мне новые от квартиры, которую она сняла для меня на неопределенный срок.

Это как будто ты всегда имел четкую цель и уверенно шел к ней. А потом остановился посреди пути и не понимаешь – зачем шагаешь, куда? Для чего? Все оказалось равнодушным, пустым и бессмысленным.

Хорошо, что моя жизнь размерена и четко прописана в планере рукой моего секретаря, иначе я бы тронулся умом.

– Кирилл Юрич, – Дина появляется в дверях кабинета, – с проходной звонили, приехал Громов с вашей бывшей женой.

– Хорошо, – киваю.

Слово «бывшая» режет слух.

В приемной слышатся разговоры, и мое сердце заходится с давно забытым трепетом.

Я до жути соскучился по своей жене. Даже думал приставить своих ребят, чтобы наблюдали за ней втихую. Но вовремя себя остановил, потому что это попахивает паранойей.

Дверь в кабинет открывается, и в входит Артур, а следом Ксюша.

На ней бежевая юбка и легкая блузка. Светлые волосы собраны в пучок. Взгляд сразу подмечает изменения: она похудела, скулы стали выделяться сильнее, нет обручального кольца. А еще взгляд… полный ненависти и злости взгляд.

– Добрый день, Кирилл… – начинает Громов.

Ксюша делает два шага вперед и обгоняет Артура. Ее грудь вздымается от быстрого бешеного дыхания. На скулах ходят желваки, от нее веет презрением.

– Ты не уволил ее! – голос переходит в визг.

Громов позади меня открывает рот, потом сразу закрывает его:

– Я подожду в приемной, – быстро ретируется.

– Кого? – я поднимаюсь с кресла и обхожу стол.

– Свою секретаршу!

Хмурюсь.

И только тут до меня медленно доходит, о чем она.

Блять.

Я же изменил ей с Диной. Но, если честно, после возвращения та держалась профессионально, ее поведение никак не изменилось. Все эти дни обстановка в офисе была как и до нашей интрижки и… ну… я тупо забыл!

Блять. Блять. Рука-лицо просто!

– Я хотел. Но забыл.

Ксюша делает два шага мне навстречу и залепляет пощечину:

– Лжец!

Моя голова дергается. Ксюша дает мне вторую пощечину, а я даже и не думаю увернуться. Неожиданно эту удары прошибают, проходятся по живому. Осознание того, что она ревнует, – как второе дыхание.

– Лжец, да! – перехватываю ее руки и дергаю на себя. – Ревнуешь, да?

На моем лице довольная улыбка. Я чертов псих.

– Пошел ты, Плотников! – выплевывает мне в лицо.

Я обхватываю ее за затылок и притягиваю к себе в яростном поцелуе. Это даже никакой не поцелуй. Мы цапаемся с ней, как дикие животные, но я четко улавливаю момент, когда она возбуждается.

Подхватываю ее под бедра и уношу в комнату при кабинете, там небольшая ванная с душем и санузлом.

Прижимаю Ксюшу к стене и бесстыдно принимаюсь задирать ее юбку.

– Не уволил, потому что думать о ней забыл, – шепчу ей с жаром, оставляя череду поцелуев на шее.

Ксюша не сопротивляется. Громко хватает ртом воздух, вцепляется в мои плечи.

– Потому что думаю о тебе и днем и ночью, – яростно смидаю ее ягодицы.

Ксюша вскрикивает, а я вжимаюсь в нее стояком.

– Не вижу никого. Не слышу никого. Одна ты на уме. Только ты.

Опускаюсь ниже и кусаю ее сосок, который торчит через тонкую ткань блузки.

– Твои глаза, губы. Я не вижу никого, понимаешь?

– Ты скотина, Плотников!

Выравниваюсь и снова толкаюсь. Даже через одежду все это очень остро. Она протяжно стонет.

– Ты же с ней. Тогда. И сейчас?

– Никогда после, – кусаю ее за ухо. – Ни с кем. Ни за что. Одна ты. Любимая.

Вдавливаю ее в стену, нахожу губы, целую. Прижимаю ее за талию к себе и запускаю руку в трусики. Ксюше много не надо – вся она на пределе. Пара движений пальцами и она с шумом кончает и обмякает в моих руках.

У меня болезненно стоит, но все это для нее. Она – главная.

Мы размазанные, с развороченным сердцем и остатками души, но впервые за эти дни я чувствую себя живым. Настоящим, пусть и оставленным.

Ксюша стоит молча, опустив голову мне на плечо и выравнивает дыхание. Моя рубашка в ее кулачках, как и мое сердце.

Натягиваю обратно на нее трусики, опускаю помятую юбку, заправляю в нее блузку, параллельно касаясь губами острых скул и пухлых, зацелованных губы.

Себя тоже по-быстрому привожу в порядок.

В дверь кабинета стучат.

– Кхм! Ребят, – звучит голос Громова, – это все, конечно, здорово, и не то, чтобы я куда-то торопился, но неплохо было бы обсудить детали. Или вы решили примириться?

Ксюша отталкивает меня и выходит, поднимает с пола сумочку, а после распахивает дверь и произносит Громову в лицо:

– Ни о каком примирении и речи быть не может. Все, что требуется, я подписала. И из совместно нажитого мне ничего не нужно.

И уходит, с презрением окинув Дину взглядом.

У меня запоздало загорается лампочка, лечу за своей женой. Запрыгиваю в лифт в последний момент.

– Ксюш, вернись. Поговорим нормально!

– Ты же видишь, не можем мы нормально! – произносит со слезами на глазах. – Ну какое нормально, Кир? У тебя в приемной сидит женщина, с которой ты изменил мне! Черт! Что с тобой не так, твою мать?!

Ударяет меня сумочкой в грудь, а следом прилетает хлесткая пощечина.

– Ксюш, правда. Я тупо забыл! И у меня с ней не было ничего! Вернее, было, но только в Сочи, больше нет.

– И как мне поверить в это? – хмыкает устало, и по щеке катится слеза.

– Пожалуйста, родная…

Хватаюсь за нее, но она отшатывается.

– Все это не имеет значения. Официально мы разведены. Мне ничего от тебя не нужно. Все, что было нажито за время брака, оставь себе.

– Ксюша, остановись, поговорим!

Двери лифта открываются, и она шагает в вестибюль, оборачивается:

– У меня другой мужчина, Кир, – произносит обреченно. – Поздно говорить, попросту не о чем.

Оставляет меня в лифте и уходит.

Двери закрываются, отрезая меня от любопытных взглядов, и я оседаю на пол. Ксюша нокаутировала меня жуткой правдой.