Текст книги "Развод. Ты разрушил нас (СИ)"

Автор книги: Даша Черничная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

Глава 28

Ксюша

В юности, еще до встречи с Кириллом, я представляла свою жизнь достаточно стандартной.

Небольшой домик, двое детишек, собака и кошка. Аккуратная грядка, парочка клумб. Беседка и мангал. Летом бассейн. Зимой лыжи.

При своей, в общем-то, сложной, с общественной точки зрения, жизни я хотела, по сути, невозможного.

Мой отец – один из самых известных людей страны. Человек с родовой фамилией, богатейший бизнесмен, меценат. Его дочь никак не может жить в деревне и сажать огурцы.

Как бы ей этого ни хотелось.

Меня воспитывали в строгости, даже, я бы сказала, в строгости, граничащей с ненавистью. Солдат муштруют, заставляют чеканить шаг день за днем, подавляют волю, лишают собственного мнения, оставляя его за старшими по званию.

То же самое было и со мной.

Нет, меня никто не отправлял маршировать или драить туалеты. Однако после того, как мне исполнилось десять и в нашем доме появилась Светлана, которая тут же взялась воспитывать меня в лучшем духе страшных сказок, моя жизнь кардинально изменилась.

В моем детстве не было радости и веселья – это считалось неуместным. Гувернантки, уроки игры на рояле, балет, языки. Черт, как будто мы в восемнадцатом веке и статусность девушки оценивается лишь по ее навыкам и фамилии.

В эпоху развивающегося феминизма и отстаивания женщинами своих прав и свобод я, вместо того, чтобы, как нормальный ребенок, объедаться сладким и приходить домой в грязных колготках, читала Куприна и Достоевского.

При всем этом моей мечтой неизменно оставалось одно и то же. Новая жизнь, в которой мои дети будут носиться по огороду с голыми жопками и сгоревшими на солнце носами.

К черту эти ваши лимитированные коллекции брендовой одежды, тачки, что стоят дороже самолета, эксклюзивные марсианские розовые брюлики, светские рауты, на которых люди порой ведут себя хуже, чем в самых низкосортных ночных клубах.

Дайте мне мужа, детей и десять соток. Большего мне и не надо для счастья.

Парадоксально, как быстро человек забывает о своих фантазиях, когда запрещает себе мечтать.

После моего диагноза – эндометриоз, который снижал шансы на беременность в разы, сводя их практически к нулю, после потери ребенка я вычеркнула из памяти эти картинку.

Как будто я не заслужила ее.

Смысл в этой мечте, если она неосуществима? Не будет хохочущих детей и грядки с огурцами.

Я сократила свои планы на жизнь на девяносто процентов, урезав их до необходимого минимума. Еда, сон, секс, работа. Получала ли я от этого удовольствие в последние годы?

Нет.

Это как будто ты приходишь в кинотеатр на самый долгожданный фильм, а вместо этого тебе включают трейлер к другому фильму. Один за одним. Один за одним. И вот ты сидишь и ждешь, когда же начнется то самое кино. А оно все не начинается, тебе вместо этого продолжают показывать сцены из какой-то другой жизни, которая тебе неинтересна.

Я застряла в этом состоянии. Все ждала чего-то. Когда же, наконец, пойдут титры и мне начнут рассказывать историю.

Вместо этого в зале включили свет и выгнали меня из кинотеатра.

Но вот что получается: ты уходишь из кинотеатра, забываешь о том, что хотел что-то посмотреть, идешь на работу, по магазинам, едешь сдавать декларацию в налоговую.

И тут на всех экранах города начинают показывать долгожданный фильм. Только тебя несет трамвай, и ты не успеваешь уловить суть, не слышишь диалогов.

Я запретила себе хотеть детей. Лишила себя этой фантазии добровольно. Отказалась от этой затеи, нарисовала себе жизнь, которая именуется новомодно – чайлдфри.

Я заготовила ответы на вопросы:

– Почему у вас нет детей?

– О, я просто чайлдфри.

– Не можете иметь, да?

– Нет, просто не вижу себя в роли матери.

Все это с широкой улыбкой на лице, так, чтобы собеседник не понял, что у меня внутри идет трещина по стенам и сыплется штукатурка.

Жизнь все решила расставить по своим местам, указав мне на мое, даже не спросив при этом моего мнения.

Люблю ли я этого ребенка? Мне кажется, нет.

Хочу ли я этого ребенка? Мне кажется, нет.

Готова ли я отказаться от него? Ни за что на свете!

Когда за Кириллом закрылась дверь, я перестала плакать.

Он сказал: нельзя.

И я, послушав его, прекратила. Но это не значит, что я поднялась и ушла, ну я не знаю… смотреть телевизор? Принимать аромаванну? Делать себе ужин?

Я тупо сидела и смотрела в одну точку, пытаясь вспомнить, какой фильм хотела посмотреть. Пыталась возродить в памяти ту самую мечту с огурцами и петуньями.

Картинка в памяти появилась, но была уже иной. Я так и не разглядела очертаний, они были скрыты туманом. Но я знала одно: там мне было хорошо.

Сможет ли Кирилл простить меня? И надо ли просить у него прощения? Примет ли он мое оправдание, что я была пьяная в доску? Поймет ли, что я не хотела секса с другим? Надо ли говорить Иману? Что он скажет на все это? И самое главное: кто отец этого ребенка?

Кто мне даст ответ хоть на один вопрос?

Ванна, телевизор, ужин. Вариантов много. Но я беру в руки телефон и набираю сообщение:

«Иман, мне нужно поговорить с тобой. Лично».

Я не знаю, что делаю. Спросить не у кого. Но одно я знаю точно: это треугольник. В котором все углы должны иметь равную осведомленность.

«С удовольствием. Я пришлю тебе время и место».

Да. Все правильно, Ксюша. Ты все делаешь правильно.

Какого черта тогда так больно?

Глава 29

Ксюша

Ничто не предвещало беды, но в мою дверь позвонили.

Я как раз собиралась на работу и, честно говоря, опаздывала.

Вообще с этой беременностью я стала ужасно медлительной и сонной. Я быстро устаю и постоянно ищу, куда можно приложить голову.

Сегодня важный день – Иман возвращается из Дубая. Он пригласил меня вечером на встречу. Днем у меня запланировано много рабочих встреч. Я честно пыталась проснуться, но переставляла будильник до того момента, когда нахождение в кровати стало попросту неприличным.

Быстрые сборы, и вот я уже готова покинуть квартиру и отправиться на работу.

И тут он. Звонок в дверь, который не может предвещать ничего хорошего.

Открываю и мысленно громко стону.

– Здравствуй, Ксения.

– Здравствуй, отец.

Я стою в проходе перед отцом, как бы намекая на то, что не очень хочу его пропускать внутрь.

Тот, как всегда, одет с иголочки – костюм, белая рубашка, туфли начищены до блеска, выражение лица неизменно строгое.

– Мне нужно поговорить с тобой.

– Ты мог сделать это по телефону, – парирую.

– У меня нет твоего номера телефона.

– Ты раздобыл мой новый адрес, но не сумел узнать номер телефона? – улыбаюсь криво.

Когда отец не хочет отвечать на вопрос, он попросту игнорирует его. Именно это он и делает сейчас и, оттесняя меня, проходити бегло осматривается.

– Вообще-то, у меня не ходят в уличной обуви, – предпринимаю слабую попытку воззвать к отцу, но он продолжает разглядывать квартиру, делая вид, что оглох, а после выдает ожидаемое:

– Что за плебейское убожество? – на его лице такое выражение, будто он находится в бесплатном общественном туалете, а не в моем доме.

Ну да, обычная двушка, без изысков. Все просто и понятно. Никакого хрусталя и лепнины, картин известных художников или хотя бы репродукций.

– Это мой дом, – отвечаю спокойно, потому что я могу просчитать любую реплику отца.

– Ты же помнишь, у тебя есть отчий дом, где тебе всегда рады? – спрашивает он отчужденно.

Это что-то новенькое.

– Кто?

– Что «кто»? – выгибает бровь.

– Кто мне рад в твоем доме? – это просто смешно.

– Я. Светлана. Александра.

– Пф! – не сдерживаюсь. – Отец, прекрати мягко стелить вокруг меня. Говори, что тебе нужно, и уходи. Я вообще-то опаздываю на работу.

Отец резко разворачивается и впивается в меня тяжелым взглядом.

– Даже чаю отцу не предложишь? – выгибает бровь.

– О, перестань, – устало машу рукой. – Давай покончим с этим как можно скорее.

– Что ж, – отец расстегивает пиджак и садится на диван, закидывает ногу на ногу.

Я опускаюсь в кресло напротив и жду начала конца. Почему-то я уверена, что это именно он.

– Ксения, я хочу вернуться к нашему последнему разговору. Мой партнер возвратился в Россию и жаждет встречи с тобой. Его сын также заинтересован в этом. Чем дольше ты будешь сопротивляться, тем хуже тебе.

– Это шутка такая? – усмехаюсь устало.

– Отнюдь. Ты взрослая женщина и должна понимать, что ваш союз будет выгоден всем четырем сторонам.

– И в чем, по-твоему, моя выгода? – нет, ну так, чисто ради интереса.

– Ты получишь влиятельного мужа. Обеспеченного, что позволит тебе не работать.

– Я работаю не ради денег, – улыбаюсь вымученно. – Ты должен это понимать, уверена, ты знаешь, сколько денег на моих счетах.

Слава богу, у отца нет доступа к моему трастовому фонду.

– Денег никогда не бывает много, – как ни в чем не бывало отвечает он. – И, очевидно, раз тебе приходилось работать, твой предыдущий муж не обеспечивал должного уровня жизни.

– О, я прошу тебя, не приплетай его сюда!

– В общем, – продолжает отец, – выиграют все. Мы с моим партнером породнимся и объединим капиталы. Твой будущий муж получит превосходную жену со статусом и известностью в обществе. Пускай не совсем молодую, но чего уж тут…

– Да, действительно, – фыркаю я.

– В ближайшие пару месяцев я хочу устроить обед в честь вашей помолвки.

Господи, все это реально похоже на сюр. Как будто я племенная кобыла, случку которой обсуждают как нечто само собой разумеющееся.

– Ничего не выйдет, отец, – произношу устало.

– Уверена? Ты же помнишь, что у меня достаточно связей и я имею возможность утопить твоего бывшего мужа за несколько часов. Например, его могут заподозрить во взятке. Или найти у него наркотики. Особо крупную партию наркотиков.

– Ты не посмеешь, – шиплю на него.

– Хочешь проверить? – у него на лице непроницаемая маска.

– Не смей трогать Кирилла, – до боли сжимаю кулаки. – Ты должен понимать, что добровольно я никогда не соглашусь на этот брак. А еще ты должен знать, что я беременна. Так что решай свои проблемы самостоятельно, без моего участия.

В моем голосе звенит сталь. Не позволю ему управлять моей жизнью.

Неожиданно отец резко поднимается, застегивает пиджак, готовясь наконец покинуть мой дом.

– Это легко исправить. До какого срока делают аборты? До двенадцати недель? У нас наверняка еще есть время.

Разворачивается и направляется к выходу, даже не попрощавшись со мной. Резко поднимаюсь на ноги и бегу за отцом, хватаю его за локоть уже возле входной двери, дергаю на себя.

Он оборачивается, и я шиплю ему в лицо:

– Если ты тронешь меня, моего ребенка или Кирилла, богом клянусь, я убью тебя.

Я не узнаю свой голос. В нем столько жестокости, ненависти и злости. Но все это к лучшему – маска на лице отца идет рябью.

– Прием через пару месяцев. Не забудь, – вырывает руку и уходит.

Как с ним вообще можно говорить о чем-то?

Плевать. Я не выйду замуж. Я не стану разменной монетой в игре отца.

Глава 30

Ксюша

– Ксюш, давай обсудим все еще раз? Я бы не хотел, чтобы ты уходила. Ты ценный кадр, на тебе тут многое держится.

Я сижу в кабинете у Жени и расфокусированно смотрю перед собой. Последнее, о чем мне хочется сейчас думать, – это работа.

– Ну сама подумай? – Женя разводит в сторону руки. – Оно тебе надо начинать все с начала? Тут твое место, тебя любят сотрудники и я…

– Что – ты? – спрашиваю тихо.

– Я не хочу, чтобы ты уходила.

– Поразительно… поразительно, как много людей знают, что нужно мне. При этом никто даже подумать не может о том, чтобы спросить у меня: чего же хочу я?

– Так и чего же хочешь ты? – осторожно спрашивает босс.

– Я хочу вернуться в прошлое. Пары месяцев будет достаточно, – отвечаю спокойно.

– И что бы ты сделала? – Женя встает и подходит к окну, рассматривает город.

– Я бы взяла мужа и уехала из этого города. Подальше. Куда-нибудь на Дальний Восток или Камчатку. Некоторым вулканам на Камчатке больше восьми тысяч лет. Представляешь, Жень? Мир даже еще не планировал человечество, а эти вулканы были. Так интересно посмотреть на это чудо.

– Хочешь поговорить о вулканах?

– Хочу сказать, что не стану делать то, на что рассчитываешь ты. Вас таких желающих подмять меня под себя собирается целый список.

– Тебе угрожают? – Женя резко разворачивается и смотрит на меня с тревогой.

– А вот это, дорогой мой босс, тебя не касается.

Я поднимаюсь и направляюсь к двери, на ходу сообщая:

– Женя, как и было обещано: я доведу проект Амаева, и на этом все. Наши пути расходятся.

Он срывается за мной, догоняет у двери, перехватывает меня за плечи и сжимает их.

– Ксюша, – переходит на шепот. – Останься. Если не в компании, то хотя бы рядом со мной. Пожалуйста. Будь рядом, я не смогу без тебя.

Прав был мой бывший муж, а я слепой котенок, который верил в то, что интерес Жени связан сугубо с работой.

– Я бы предложила тебе дружбу, – произношу устало. – Но это невозможно, Жень.

– Разреши мне хотя бы попробовать?

– Нет, – уверенно качаю головой. – Нам с тобой не по пути, Женя.

– Ты развелась, – психует он. – У тебя нет никаких официальных отношений.

– Их нет, но это не значит, что я свободна, – двигаю плечом, скидывая руку своего босса. – Остановись сейчас, Жень. Я к тебе ничего не чувствую и не почувствую никогда. Прости. Мне пора.

Разворачиваюсь и ухожу. Слышу, как в кабинете что-то с грохотом валится на пол, но ни один мускул на моем лице не дергается. Я вас умоляю, я столько видела подобного поведения у мужчин, что это меня никак не может напугать.

Отрабатываю день, стараясь не думать ни о чем. Дело ладится, картинка открытия ипподрома вырисовывается, что не может не радовать.

До встречи с Иманом остается полчаса. Я сажусь на диванчик в своем кабинете, скидываю туфли и вытягиваю ноги.

Стоит только остановиться, заземлиться, и я начинаю думать о Кирилле. О его реакции на мою новость.

Могу ли я винить его в реакции? Нет, конечно нет. Хочу ли я сделать это? Черт возьми, да!

Ведь что получается: мы оказались ровно в одинаковых условиях. Он изменил мне. Я ему (хотя можно ли считать это изменой, ведь на тот момент документы о разводе уже лежали на его столе). Он просит простить себя, молит о совместном будущем, но стоило ему только узнать о том, что измена была и с моей стороны, – попросту сбегает.

Его и след простыл. Тишина. Никакого намека хотя бы на разговор.

Черт возьми, а вдруг это его ребенок?

Глаза наполняются слезами, но я не даю упасть ни одной. Нет уж. Довольно слез.

На душе скребут кошки, так тоскливо становится – мы с моим малышом резко перестали быть кому-то нужны. Для того, кто вопил о любви, мы с ребенком стали пустотой. Для отца я просто товар, а будущий внук обуза, от которой он хочет избавиться. Для босса – просто красивая картинка, на которую он пускает слюни, но даже и не подумает спросить, как вообще у меня дела.

Брата я сознательно держу подальше, у него сейчас сложный проект, хотя его тепла не хватает.

Остается только Иман, который неизвестно как себя поведет в ответ на новость о моей беременности. Может, вообще сбежит, едва услышит.

Время проходит быстро, и вот я получаю сообщение о том, что меня ждут внизу.

Обуваюсь, беру сумочку и спускаюсь.

У офиса стоит привычный Майбах, из которого навстречу мне выходит Иман. В руках у него неизменный вычурный огромный букет красных роз. Мужчина одет с иголочки: черный костюм, белая рубашка. Прилизанный, ухоженный.

Он протягивает мне букет, и одновременно меня обдает какофонией ароматов: сладкий запах роз и слишком терпкий парфюм мужчины.

Запахи сливаются и оседают где-то внизу желудка. Неприятное ощущение:

– Добрый вечер, Ксюша. Рад снова видеть тебя, – галантно целует мне руку, и я улыбаюсь.

– Добрый вечер, Иман. Как добрался?

– Отлично. Немного потрясло в воздухе, но я летаю в Эмираты и по всей стране по несколько раз в неделю, так что привык.

Иман придерживает дверь. Я сажусь в салон, укладываю букет посередине между мной и мужчиной.

Салон сразу наполняется запахами, и я чувствую, как подкатывает тошнота. Слава богу, едем мы недолго. Но когда приезжаем в ресторан, я все-таки не сдерживаюсь и, едва нас усаживаюсь за столик, срываюсь и убегаю в туалет.

Несколько минут меня рвет. Я выхожу из кабинки, смотрю на свое отражение, и становится еще хуже. Я бледная, как моль, бескровная.

Пересиливая себя, подкрашиваю губы, рисую румяна на белых щеках, вымученно улыбаюсь своему отражению, расправляю плечи и выхожу в зал.

– Все в порядке? – с тревогой спрашивает Иман.

– Да, – улыбаюсь ему. – Все нормально.

Делаем заказ. Я больше для проформы заказываю салат, к которому не притронусь, и чай, к которому припадаю с жаждой.

– Ты превосходно выглядишь, – Иман действительно облизывает меня взглядом.

– А ты льстец, – усмехаюсь.

Уж я-то знаю, что нахожусь сейчас не в лучшей форме.

– Я? – искренне поражается мужчина. – Я сказал красивой женщине о том, что она прекрасна. Это самое честное, что я делал за последние две недели.

На лице Амаева широкая улыбка. Боже, куда приведет меня эта связь с Иманом? Он явно не простой человек. Да еще и мусульманин. Мы так далеко друг от друга. На разных орбитах мировоззрений и образов жизни.

– Мне приятно это слышать, – улыбаюсь.

– Ладно, я вижу, что ты неважно себя чувствуешь, и мне захотелось сделать тебе приятное, – сдается мужчина. – Ты заболела? Это как-то связано с тем, о чем ты хотела со мной поговорить?

Отпиваю чай и грею руки о чашку:

– Это основная причина нашей встречи.

Иман хмурится. Рассматривает меня с вниманием, откладывает вилку в сторону и перестает кромсать мясо. Замирает. Ожидает, что я продолжу.

– Я беременна, Иман, – выдаю как на духу.

Пауза.

Заминка.

Иман моргает и на секунду задерживает глаза в закрытом положении.

Втягивает через нос воздух.

Я сжимаюсь, потому что мне кажется, что этот мужчина сейчас прихлопнет меня, как мушку.

Он открывает глаза, и я тону в его черноте, как в цистерне со смолой.

– А меня ты позвала, чтобы сообщить, что не хочешь больше встреч и возвращаешься к мужу? – спрашивает с неожиданно холодной усмешкой.

– Я позвала тебя, чтобы сказать, что, возможно, это твой ребенок.

Глава 31

Ксюша

– Мой? – Иман вскидывает брови вверх и смотрит на меня широко распахнутыми глазами.

– Да. Сейчас срок около восьми недель, сам понимаешь, примерно два месяца назад у нас и был секс. – Говорить подобное сложно и даже постыдно, но все факты должны быть озвучены во избежание прецедентов. – Проблема в том, что примерно в это же время у меня был секс и с мужем. Тогда мы еще были женаты.

Я добавляю информацию о произошедшем, потому что не хочу выглядеть распутной девкой, которая скачет по койкам мужиков.

Иман выпрямляет спину и долго думает над чем-то, а после, явно собравшись, спрашивает:

– Как я понимаю, ты решила оставить ребенка? – его голос ровный, спокойный, скорее даже деловой.

– Конечно, – киваю. – Ты должен знать, что этот ребенок значит для меня. За почти десять лет брака с Кириллом у нас так и не появились дети. Вот почему ребенок для меня сродни чуду. Я не знаю, от кого он, но для меня это и не играет роли. Это мой малыш, и я люблю его.

Амаев смотрит на меня скорее снисходительно, немного склонив голову набок.

– Иман, я сообщила тебе об этом, потому что ты так же, как и Кирилл, имеешь право знать, – беру в руки кружку и нервно допиваю остывший час, чтобы промочить горло.

– Так твой бывший муж в курсе беременности? – Иман выгибает бровь.

– Да.

– И как он отреагировал? – спрашивает с интересом.

– Он был шокирован и, очевидно, до сих пор не может прийти в себя.

Прошло уже несколько дней, а от Кира ни слуху не духу. Значит, я могу сделать вывод, что мой муж отказался принимать участие во всей этой ситуации.

– В общем, Иман, я также хотела сказать тебе, что не претендую ни на что, и я пойму, если прямо сейчас ты уйдешь и я больше никогда тебя не увижу.

Мужчина постукивает по столу указательным пальцем, не отрывая взгляда от меня.

– Твой муж – слабак, – выдает неожиданно резкое.

Интуитивно мне хочется защитить Кира. Да, он мог бы уже объявиться, чтобы просто поговорить но мной. Но его тоже можно понять – десять бездетных лет и, черт возьми, мне ли не знать, как он жаждал этого, как был одержим ребенком. И вот я переспала с другим и тут же забеременела.

Какова вероятность того, что это ребенок Кира?

Мой муж. Мой бывший муж не слабак. Он человек, которому сначала вложили в руки мечту, а после отобрали ее.

– Не надо так говорить о нем, – прочищаю горло и поднимаю на Имана тяжелый взгляд.

– Прости, – тут же сдается он и поднимает руки. – Ксюша, если ты беременна от меня, я хочу, чтобы этот ребенок рос рядом со мной.

– Ты хочешь отобрать моего ребенка? – кровь отливает от лица, и моментально начинает кружиться голова.

Иман тут же, видимо увидев выражение моего лица, пересаживается ближе и протягивает стакан с водой.

– Я просто не так выразился, – на его лице мягкая улыбка.

Я жадно пью воду, а Иман тем временем продолжает:

– Никто не собирается отбирать у тебя ребенка, за кого ты меня принимаешь? Я имел в виду другое: я бы хотел стать с тобой ближе. А еще я бы хотел, чтобы наш ребенок рос в полноценной семье. Если ты понимаешь, о чем я.

– Ты предлагаешь мне стать твоей женой? – хмурюсь.

– Верно, – Иман кивает с легкой улыбкой на лице.

Я порываюсь спросить, что будет, если отец ребенка Кирилл. Но подтекст читается ясно. Воспитывать чужого ребенка Иман не будет.

– Я против. – Глаза бегают по залу ресторана, я начинаю нервничать. – Все это слишком быстро. Черт, я же только развелась! Да и непонятно, чей это ребенок.

– Мы не будем спешить или вредить тебе или ребенку, – говорит спокойно и наконец берет мою ледяную руку в свою горячую, гладит пальцами по костяшкам, успокаивает. – Для начала давай разберемся с отцовством. У моего друга есть клиника с первоклассными специалистами. Завтра я позвоню ему и узнаю, как можно определить отцовство до рождения ребенка.

– Я не хочу, чтобы живот мне протыкали иглой, – машинально перехватываю живот обеими руками, защищая.

Иман замечает мое движение и аккуратно кладет свою руку поверх моей на живот. От этого жеста мне становится спокойнее, и я расслабляюсь.

– Не нервничай, Ксюша, – снова спокойная улыбка. – Не хочешь – значит, мы не будем этого делать. Насколько я знаю, есть другой способ, неинвазивный, с помощью крови матери.

– На такое я согласна, – отвечаю тут же.

– Ты доверяешь мне заняться этим? Я бы очень хотел как можно скорее узнать, чей это ребенок, – улыбается широко. – Всегда мечтал о сыне.

– Хорошо, Иман, тогда так и поступим.

Мы остаемся в ресторане. Мужчина расспрашивает меня о моем состоянии, интересуется, нужно ли мне что-то. Сам рассказывает о том, как давно мечтает о сыне и очень бы хотел, чтобы этот ребенок был его и чтобы это был мальчик.

Обратно едем в молчании, мне неловко обсуждать свою беременность при водителе.

Иман провожает меня до квартиры, помогает занести цветы внутрь, хотя мне очень бы хотелось выкинуть к чертям этот букет – он слишком сильно пахнет.

Амаев быстро раскланивается и уезжает, а я тут же уношу цветы на балкон, потому что запах невыносим.

Принимаю душ и ложусь спать, по уши накрываясь одеялом. Несколько раз проверяю телефон – а вдруг звонил Кир. Но от него ни слуху ни духу, и я зарываюсь лицом в подушку, которая тут же впитывает мои слезы.

Вот и вся твоя любовь, Кирилл.