Текст книги "Бывшие. Я тебя отпускаю (СИ)"

Автор книги: Даша Черничная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

– Инга, все в порядке? – мужской голос вырывает меня из злобных мыслей.

– Да, Степан, прости. Я задумалась просто.

– Ты только что шептала маты, – говорит со смешком. – Кто разозлил тебя?

Степан паркуется возле моего дома, и я вздыхаю.

– Прости, – пожимаю плечами. – Мне не стоит делиться с тобой моими проблемами.

– Отчего же? – вскидывает брови. – Поверь, я смогу тебе помочь решить любую проблему. Только попроси.

Ага. Попроси и отсоси.

– Нет, спасибо. Я пойду. Подготовлю план размещения картин с учетом различных композиционных приемов.

– Я полностью доверяю тебе, – отвечает поспешно.

– Благодарю. До встречи, Степан.

Собираюсь выходит, но Веремеенко перехватывает мою руку и целует ее.

Вяло улыбаюсь и сбегаю.

Если я обращусь за помощью к Степану, он непременно попросит что-то взамен. Быть такого не может, чтобы это было в рамках некой благотворительности. Ага, благородный душевный порыв прям. Нет, Веремеенко не тот человек, который будет помогать безвозмездно.

А еще я откровенно опасаюсь его.

Устало плетусь домой, поднимаясь по лестнице. Дом у нас старый. Сталинка, которая некогда была элитной. Уверенно работающий лифт тут видели году в девяностом году, наверное. Поэтому, чтобы не застрять нигде, на третий этаж плетусь привычно по лестнице.

Параллельно набираю Сашку, но его телефон недоступен.

Возле распахнутой двери в нашу квартиру. Сразу понимаю: что-то случилось, потому что в квартире собрались чуть ли не все соседи.

– Любаш, как же так! – сетует бабуля.

– Моть, да я-то при чем? Видела мои хоромы?! – всхлипывает соседка сверху и начинает плакать.

Бабуля громко вздыхает:

– Ой, не реви, а? И так воды много! – ругает она свою подружку.

А в квартире у нас самый настоящий потоп. На кухне по стенам льется вода, пласт штукатурки с потолка уже обвалился, вся мебель… как говорится, все, что нажито непосильным трудом, подлежит только утилизации. Прохожу в смежную с кухней комнату. Вся стена мокрая, мебель в воде. Налилось чуть ли не по колено. В ванной тоже с потолка льет.

Нервно всхлипываю.

Соседи сетуют, качают головой. Сочувствуют, переживают. Предлагают переночевать у них.

Бабушка подходит и становится за моей спиной:

– Не было печали, да, Ингусь? – вздыхает.

– Что делать, ба?

– Убирать, – пожимает плечами. – Трубу прорвало. Вовремя не заметили. Под нами Егорыча тоже затопило. Не знаю, есть ли смысл требовать компенсацию.

Даже если начнем требовать с управляющей компании, то только через суд. Экспертизу, адвокатов. В случае успеха выплату дождемся не сразу.

– Ба, ты иди, присядь. Я сама буду убирать. Ни к чему тебе заниматься этим. Не тот возраст.

– Вздор! Никуда я не пойду! Помогу по силам. В конце концов, это мой дом.

Отправляем с богом соседей, договариваемся с соседкой напротив, что переночуем у нее, а сами начинает выгребать все, что невозможно спасти, вычерпываем воду.

Одна комната вообще не пострадала, в принципе, можно там жить. Но кому-то одному. Во второй комнате ламинат вздулся, обои отвалились от стен. Про кухню вообще молчу.

Тут ремонта на полмиллиона, не меньше. Как некстати это все.

– Охрене-е-еть! – Алекс чешет в затылке и с ужасом окидывает взглядом квартиру. – Вот это я удачно заглянул.

– Ты где был? Почему телефон недоступен?

– Ма, ты это… – взгляд виноватый. – Не ругайся, ладно? Меня в трамвае толкнули, телефон упал, разбился в хлам.

Сажусь на табуретку и устало смахиваю прядь волос со лба:

– Ясно.

Сашка подходит ближе и обнимает меня за плечи, прижимается, ластится.

– Мамуль, а давай я работать пойду?

– Тебе двенадцать! – всхлипываю.

– Ну и что? Листовки раздавать буду. И мне вот-вот будет тринадцать.

Целую сына в лоб:

– Твоя задача – хорошо учиться и ходить на тренировки. Все финансовые проблемы оставь мне.

Бабушка подходит неслышно. Кладет ладонь на плечо и цепкими пальцами сжимает его:

– Драгоценности в целости и сохранности. Этого мало, но хоть что-то.

Киваю.

– Пойдем-ка, Сашка, ужинать. Ленка уже звала, – она тянет сына за собой.

– Ба! Ну Алекс же! – сопротивляется тот с улыбкой.

Матильда Адамовна закатывает глаза.

– Вы идите, я продолжу.

Остаюсь в одиночестве и рассматриваю масштаб бедствия. Шестеренки в голове крутятся с утроенной скоростью. Что делать?

Звонит телефон, и я отвечаю на звонок:

– Инга Арамовна, вас беспокоят из бухгалтерии. Мы хотели бы уточнить, когда заключим с вами договор? Пока что Александр обучается практически в долг.

– А можно отсрочку? – стону.

Господи, да что ж такое?! Это просто последний гвоздь в мою крышку.

– Простите, но нет. Вам уже два раза давали отсрочку.

– Хорошо, я принесу деньги… через два дня.

– Очень ждем! Приятного вечера.

Очень приятного… усмехаюсь. Усмешка превращается в истерический смех, а после выливается в рыдания.

Успокоившись, достаю карточку с номером телефона и набираю его.

Глава 12

Инга

Все это – сплошная ошибка, знаю.

И я буду жалеть о том, что сейчас сделаю.

Оправдание у меня одно: мне нужны деньги. Для сына, для бабушки. В конце концов, для себя самой тоже. Должна же я что-то есть? Деньги, который заплатил Веремеенко, пошли на обновление экипировки сына.

Но самое главное – я в отчаянии. В самой его отвратительной и его темной форме. Мое чувство собственного достоинства скатилось чуточку ниже уровня плинтуса и бьется в истерике.

Само по себе предложение Никиты мерзко. Низко, бесчеловечно и унизительно. Но именно его я собираюсь принять. Мне катастрофически нужны деньги – в ближайшее время.

Когда мы переезжали сюда, я надеялась на место по квоте в спортивной школе, но в самый последний момент его отдали мальчику из детдома. Переигрывать все было поздно.

Именно поэтому я оказалась в нынешней точке невозврата.

Одно меня успокаивает: Никита не садист. По крайней мере, не в физическом плане. Я знаю, чего от него ожидать. И хоть прошло больше десяти лет, все могло измениться, и пристрастия в сексе в том числе. Но все-таки Никита всегда был адекватным. Ну, относительно.

Ну что он попросит? Провести с ним ночь? Я провела с ним столько ночей, что это не должно меня пугать. Ведь не пугает же?

Черт.

У меня так давно был в последний раз мужчина… Все как-то не до этого было.

А если Никита сделает мне больно? Перетерплю.

Ради сына. Да.

Руки не слушаются, пальцы попадают не по тем цифрам, но я настойчиво их стираю и ввожу новые, верные.

– Да?

– Это Инга, – сглатываю. – Я согласна на твое предложение.

Нет смысла ходить вокруг да около.

На том конце воцаряется тишина, но я слышу тяжелое дыхание Никиты.

– Хорошая девочка, – произносит он сдавленно.

У меня ощущение, будто мне на шею накидывают петлю и медленно затягивают ее.

– У меня есть несколько условий, – выдавливаю из себя.

– Деловой подход? – хмыкает. – Слушаю тебя.

– Во-первых, мне нужны деньги завтра, максимум послезавтра.

– Принято.

– Во-вторых, я проведу вечер только с тобой.

Шумный вдох, и Никита отвечает с рыком:

– Ты будешь только моя. Но не на вечер, а на всю ночь.

Сглатываю, кровь отходит от лица. Это то, на что я иду добровольно.

Неважно, как я буду себя чувствовать после этого, главное – Алекс. Усмехаюсь про себя. Все это так глупо. Фадеев, это же твой сынишка! А ты, мудак, вот так просто отказался от него. А сейчас я иду на все это… на секс с тобой ради твоего же сына.

Ты бы мог ему помочь просто так, как родному ребенку. Но вместо этого тебе проще унизить меня и заплатить за унижение.

Ну и к черту, Никита! Иди ты к черту!

– Где и когда? – голос подводит меня.

– Я пришлю сообщение с местом и временем. Надеюсь, у тебя не разболится в последнюю минуту голова, – хмыкает.

– Даже не надейся на это.

Замолкаем.

– И что, договор на оказание услуг подписывать будем? – спрашивает он.

Я закрываю глаза и приваливаюсь к стене. Я ненавижу тебя, Никита. Знал бы ты, как я ненавижу тебя… Так, как ты… больше никто меня с грязью не смешивал. Даже отец просто выставил за дверь. Хотя милостиво дал забрать вещи.

– Мне достаточно твоего слова, – отвечаю, проглатывая обиду.

Как бы мне ни хотелось послать Фадеева, выбора у меня нет.

– Что ж. Тогда до завтра, – говорит он.

Отключаюсь, не прощаясь. Остаток вечера и половину ночи выгребаю последствия потопа, прикидываю в голове нанесенный ущерб. Варюсь в собственном адовом котле. Гоню прочь все сомнения, они мне сейчас ни к чему. И жалость тоже ни к чему.

Около трех часов ночи иду к соседке напротив. Она подруга бабули, поэтому гостеприимно приняла нас. Правда, вот с тем, что делать дальше, вопрос. В квартире жить невозможно.

Засыпаю с больной головой. Утром сквозь сон слышу шепот – разговаривают бабушка и Алекс. Она отправляет его переодеться в нашу квартиру. Надо бы подняться, но сил вообще нет. Проваливаюсь обратно в сон.

Ближе к обеду поднимаюсь, выхожу в чужую кухню. Бабушка с подругой пьют чай и дымят на пару:

– Доброе утро, Ингуль, – приветствует Елена Михайловна.

– И вам доброе. Сашка уже ушел?

– Да, внучка, – кивает бабушка. – Мы его накормили и отправили в школу.

– Хорошо, – сажусь и подпираю рукой подбородок.

– Итак! – бабушка хлопает по столу. – План такой: переносим наш диван в квартиру к Леночке и оперативно делаем ремонт. Тем более что Леночка не против нашего нашествия.

– Да-да, – соседка уверенно кивает, – так мне будет даже веселее.

– Нас четверо. А у вас однушка, – усмехаюсь невесело. – Ну какое веселье?

– Ну, может, и не веселье, но выпроводить вас я не могу, – уверенно произносит соседка. – Мотя мне – самая близкая подруга, а подруг в беде не бросают.

– Я придумаю что-нибудь. Возможно, сниму какую-нибудь недорогую однушку в этом районе и съеду туда временно с Алексом.

– Не спеши с решениями, – бабуля подмигивает.

Пишу Веремеенко сообщение, в котором коротко рассказываю о ситуации, и прошу пару дней выходных. Степан настойчиво предлагает помощь, но я отказываюсь. Я потом не оберусь долги всем раздавать.

Весь день разбираюсь с квартирой.

В пять вечера приходит сообщение от Никиты. Адрес и время. 21:00. Ни здрасьте, ни до свидания.

Ближе к назначенному времени принимаю душ, надеваю джинсы, свитер и спортивные ботинки. Я могу надеть атласное белье с чулками. Могу надеть красивое, сексуальное платье, но принципиально не буду этого делать.

Даже если он приведет меня в ресторан, плевать. Значит, буду белой вороной. Сообщаю своим, что поеду к подруге с ночевкой. Бабушка смотрит с недоверием, но задавать вопросы в присутствии сына не спешит.

Сашка стонет, лежа на неудобной раскладушке, и просит взять меня с собой, но, конечно, только при условии, что там, куда я иду, будет удобный диван.

Обещаю ему решить вопрос с нашим жильем.

Вызываю такси и уезжаю. Всю дорогу нервничаю. Руки ледяные, мокрые.

Такси останавливается у отеля, и я выхожу. И что, все будет вот так прозаично? Секс в отеле? Больнее быть не может.

Захожу в отель, и Никита двигается мне навстречу.

– Пойдем, – кивает головой в сторону вывески «SPA».

– Я думала, мы проведем время в номере, – выдаю с сомнением.

– О нет, дорогуша. Мы проведем время в сауне. Я арендовал ее на всю ночь, – подмигивает мне и улыбается криво.

Сглатываю. Я говорила, что больнее ударить нельзя?

Я ошиблась.

Глава 13

Инга

Парадокс – но ранее я никогда не бывала в саунах. Не при SPA, а вот таких – где бассейн и отдельная комната с большой кроватью и зеркальным потолком. Какая пошлость.

Услужливая девушка-администратор проводит нас внутрь, рассказывает где и что. Ее лицо – абсолютно непроницаемая профессиональная маска. Я более чем уверена, ей вообще плевать на то, кто и зачем сюда приходит. Причины очевидны.

Гоню от себя мысли о том, как это все выглядит со стороны.

Одна ночь.

Одна ночь унижений, и я смогу помочь своему сыну. Нашему сыну. Но плевать Никита хотел на него, так что только своему сыну.

В основной комнате расположен большой бассейн с подсветкой. Справа диванчики, накрытый стол, плазменная панель, холодильник. Рядом дверь в комнату с кроватью. Слева дверь в парилку.

– Мог бы предупредить, куда приведешь меня. Я бы хоть купальник взяла, – произношу недовольно, когда за администратором закрывается дверь.

Никита уже снял с себя куртку и начал снимать свитер. После моей фразы он замирает:

– Он бы все равно тебе не понадобился. Сегодняшнюю ночь ты проведешь полностью обнаженной.

Он оголяет торс, и я задерживаю взгляд на его теле. Никита определенно нарастил мускулы. Плечи широкие, руки рельефные. Если бы не то, как он обращается со мной, я бы призналась ему, насколько шикарно его тело.

Невольно сжимаю ремешок от сумки, будто, если мужчина подойдет ближе, я буду отбиваться.

– Согласись, – хмыкает он, – что за ту сумму, которую я собираюсь тебе заплатить, я имею право видеть твое тело.

– Кстати об этом, – голос садится. – Сколько ты заплатишь мне?

Он говорил о двух суммах. Меня бы устроила вторая. Хотя и от первой я не откажусь.

– Снова деловой подход, Разина? – усмехается. – Все правильно. Вдруг продешевишь, да?

Да боже! Прекрати хлестать меня словами, как пощечинами. Переминаюсь с ноги на ногу. Я в шаге от того, чтобы уйти отсюда. И гори оно все огнем.

Никита не стесняясь расстегивает молнию на джинсах, но пока не снимает их.

– Даже пятьсот тысяч для тебя много, – приближается ко мне.

Я собираю все свои силы, чтобы не отступить и не попытаться сбежать, будто он хищник, а я загнанный им хорек.

– Сама же понимаешь, – издевается надо мной, – ты немолода. От былой красоты осталось так мало… ТО не помешало бы, да. Да и пробег у тебя, мягко говоря… чересчур. Мне кажется, на рынке живого товара твой ценник был бы не больше ста тысяч. Но я, так и быть, заплачу тебе миллион. Так сказать, за то, что сегодня ты забудешь слово «нет».

Ну вот и все.

Я так не могу.

Залепляю ему пощечину. Голова Никиты дергается, и щека тут же заливается краской. Губы у меня трясутся, но я с силой сцепляю зубы, так, что становится больно. Он не увидит моих слез. Даже за миллион.

– Гори в аду, Фадеев! – шиплю оскорбленно.

Разворачиваюсь, намереваясь уйти, но Никита перехватывает меня, прижимает к своей спине, утыкается губами в мой затылок и громко шепчет:

– Ну все, все. Ш-ш-ш, успокойся. Я больше так не обижу тебя.

Замираю в его руках. Закрываю глаза, глубоко дышу. На удивление Никита не двигается и больше не оскорбляет меня. Стоим так некоторое время, а после он начинает снимать с меня куртку. Откладываю сумку в сторону и помогаю ему.

Внутри сердце колошматится о ребра с такой силой, что причиняет боль. Когда я вот так раздевалась перед мужчиной в последний раз? Несколько лет прошло. Мое тело забыло, что такое мужская ласка. Поэтому все эти касания чужеродны.

Мое тело давно забыло эти руки, оно не помнит их тепла и нежности. А ведь она была… и много. Но я запретила себе помнить о той жизни. Иногда я вижу картинки прошлого и смотрю на них, как на фантазию или сон.

Никита разворачивает меня лицом к себе. Пересиливая себя, я поднимаю взгляд. Фадеев не смотрит мне в глаза, он окидывает взглядом мое позорно трясущееся тело. Так, без прямого зрительного контакта, мне проще.

В полумраке комнаты сложно разобрать эмоции Никиты. Он протягивает руки и берется за мой свитер, медленно тянет его вверх. Я не сопротивляюсь – в этом нет никакого смысла. Он снимает его и отправляет на банкетку.

На мне простой черный лифчик. Без кружев и пуш-апа. Хочется закрыться от Никиты руками или залезть в скафандр, но я выпрямляюсь и опускаю руки вдоль тела. Ник на секунду замирает, его взгляд останавливается на моей груди, и он сглатывает. Да, я знаю, она всегда была у меня немаленькая, а после родов стала еще больше. Опустилась немного, конечно. Но при этом по-прежнему притягивает взгляды.

Никита стоит передо мной лишь в трусах, я вижу его эрекцию. По телу проходит волна дрожи, и я машинально облизываю губы.

Неожиданно Ник опускается передо мной на одно колено. Это очень похоже на эпизод из множества фильмов, когда мужчина встает точно так же и делает предложение руки и сердца.

М-да. Явно не наш случай.

Никита расшнуровывает мои ботинки и по очереди снимает их, оставляя меня в белых носочках. Затем он расстегивает пуговицу на джинсах и тянет их вниз по бедрам, не отрывая взгляда от моего тела. Я могу молиться лишь об одном – чтобы трусики не поехали вниз вместе с тесными джинсами.

Каким-то чудом обыкновенные черные слипы остаются на мне, даруя мнимую защиту.

Никита откидывает джинсы в сторону.

Я вообще не понимаю, зачем он устраивает все это? Показывает, что я полностью в его власти и он реально может делать со мной все, что ему вздумается?

Внутренности скручиваются в жгут, тело деревенеет.

Что же дальше, Никита? Что ты еще выдумаешь?

Он берет мою ступню и бережно снимает носок. Проделывает то же самое со второй ногой. Все это было бы очень трепетно и волнующе, будь мы настоящей парой.

Но мы не являемся таковой.

Никита поднимается на ноги.Я слежу за его движениями и не могу отвести взгляд от его члена, который выглядит так, будто готов к любым приключениям. Впервые за последние несколько минут Ник заглядывает мне в глаза.

– В комнате есть простыня. Можешь обмотаться ей.

Киваю поспешно и тут же направляюсь в комнату. Фадеев перехватывает меня за руку и произносит настойчиво:

– Но под простыней не должно быть ничего.

Ничего. В том числе и моей гордости.

Глава 14

Никита

Мы возвращаемся из кино, держась за руки. О чем был фильм? Ничего не помню, потому что мы только и делали, что целовались с Ингой. Ее губы пухлые, зацелованные, и от этого у меня идет кругом голова.

Инга очень красивая, чистая, добрая. Я рисую в голове картинки нашего счастливого будущего. Как мы выпустимся, снимем уютную однушку и будем потихоньку развиваться, подниматься. Поженимся. Родим ребенка. Переедем в квартиру побольше. Родим второго. Представляю, как встретим старость где-нибудь на даче, среди грядок с огурцами и клумб с розами.

Подношу руку Инги к своим губам и целую ее:

– Пойдем ко мне? – спрашиваю хрипло.

Инга заливается краской:

– А твои соседи?

– Все разъехались по домам. Мы будем только вдвоем.

Если она ничего не захочет, то я подожду. Столько, сколько нужно.

– Ладно, – кивает и прячет улыбку в шарфике.

В комнате сначала пою ее чаем. Незаметно она перекочевывает ко мне на колени. Целуемся. Долго, безумно. Передвигаемся на кровать. Я нависаю над Ингой.

Она разрывает поцелуй, кладет нежную ладошку мне на щеку:

– Только ты аккуратно, ладно… это у меня впервые.

В груди разливается тепло:

– Я люблю тебя.

– А я тебя…

Когда Инга скрывается в комнате, я наливаю половину стакана вискаря и залпом выпиваю его. Нутро обжигает, из глаз за малым не брызгают слезы. Выдыхаю резко и закусываю сыром.

Тошно от самого себя.

Неважно, чем занимается Инга. Это ее выбор, и не мне ее судить. Максимум, за что я могу обижаться, – ложь и слова о любви. Но мне больше не восемнадцать, и слово «обижаться» теперь отсутствует в моем лексиконе.

Я не садист, но почему-то заткнуться не могу. Хочется уколоть ее побольнее, чтобы увидеть во взгляде уязвимость. Веду монолог с самим собой, уговаривая взять себя в руки.

Инга медлит, не спешит выходить, и я не могу ее в этом винить. Ситуация вырисовывается хреновая. И если в моей голове все казалось таким простым и понятным – пришел, увидел, трахнул. Ушел и забыл – то на деле же я понимаю, что не смогу просто переспать с ней и уйти в сторону. Разрывает меня на части, душу превращает в ошметки.

А она, сука, красивая до невозможности.

Противоречивая вся. Пришла ко мне в этом нелепом свитере и простых джинсах, будто в магазин за хлебом вышла, а не мужика ублажать собирается.

Белье ее еще – ни разу не сексуальное, но самое возбуждающее, от него срывает крышу. Здравый смысл, ау! Где тебя носит, блин?

Распахивается дверь, и появляется Инга. Откидываюсь на спинку дивана и из-под опущенных ресниц устало рассматриваю ее тело. Замоталась в простыню, так что только плечи с руками торчат и щиколотки тонкие. Волосы распустила, на лице ни грамма косметики.

Красивая. И тело потрясающее. И грудь. Вся она, блять, красивая. Хрень все это, что плел ей про ТО.

Разина подходит к накрытому столу и зависает, не зная, куда деть себя – рядом со мной или напротив. Садится напротив. Нас разделяет стол. Еще бы. Даже не сомневался.

– Что будешь пить? – спрашиваю.

А то, что она будет пить, я знаю точно. Тут на трезвую голову никак.

– Вино, – кивает на бутылку.

Наливаю ей бокал. Чуть больше, чем того требует светский этикет, но она не сопротивляется и с благодарностью поднимает бокал. Я протягиваю к ней свой стакан. Чокаемся без тоста.

Инга отпивает вино сразу наполовину, тянется за яблоком. На столе только закуски, у меня даже мысли не возникло накормить ее.

– Голодна? Заказать тебе ужин?

– Нет, спасибо, – качает головой и смотрит на меня. – С чего начнем?

Отставляю стакан в сторону.

– Зачем тебе нужны бабки? – меня распирает от любопытства.

– Не думаю, что ты имеешь право задавать мне этот вопрос.

– Путевка за границу? Новая тачка? Дорогие шмотки? – не могу заткнуться.

Инга легонько, скорее даже устало, улыбается:

– Ты купил мое тело, Фадеев. Но не душу. Вот и не лезь в нее.

Опускает взгляд на стол, сооружает себе нехитрый бутерброд из хлеба, колбасы и сыра и откусывает от него. Прожевав, выпивает оставшееся вино, немного морщится.

– Не любишь мерло? – вскидываю бровь.

– Предпочитаю рислинг.

Не знаю, зачем мне эта информация.

– Почему ты не взяла деньги у отца? – продолжаю допрос.

Инга ведет плечом и молчит.

– У тебя есть выбор: отвечать на мои вопросы или отправиться туда, – перевожу взгляд на сауну.

Игна прожигает меня взглядом. У-ух, ведьма! Клянусь, я буквально чувствую, как она накрывает меня проклятиями, словно самым мягким одеялом. Готов поспорить: если бы на столе стоял цианид, она бы подсыпала мне его без сомнений.

Давай же, девочка, размораживайся. Ответь хоть на один мой вопрос. Дай мне что-то, чтобы понять тебя, чтобы снять всю эту шелуху таинственности и увидеть твою слабость.

Инга встает и распахивает простыню, под которой нет ничего… вообще ничего. Отбрасывает ее на диван. Член моментально дергается вверх. Она, призывно двигая бедрами, идет в сторону парилки, а я, как пес, слежу за ней с вываленным языком, готовый покрывать поцелуями пол, по которому ступали ее ноги.

Скидываю трусы и бреду за ней, как на поводке. Инга уже внутри. Лежит на заранее подготовленной простыне с закрытыми глазами. Становлюсь перед ней на колени, будто поклоняюсь своей персональной богине.

Кладу руки на ее ступни, разминаю их и медленно веду вверх. На ее коже проступают капельки влаги, и я размазываю их. Игна тяжело дышит, грудь вздымается, но глаза закрыты.

Зажмурилась, будто с ней тут собираются сделать что-то плохое.

Глажу ее по гладкому лобку, животу, поднимаясь к груди, сжимаю соски. Меня бесстыдно, как пацана, ведет. Хочется положить весь мир к ее ногам за капельку благосклонности. За возможность почувствовать хоть немного ее любви.

Разина тихонько стонет, закусывает губу.

Поднимаюсь на верхнюю ступеньку и ложусь на нее сверху, перенося вес на собственное плечо.

– Посмотри на меня, – прошу хрипло.

Инга распахивает глаза. Зрачки затопили их целиком. Взгляд пьяный, мокрый. Смотрит на меня без ненависти, но и без любви. С каким-то немым доверием.

Опускаюсь и целую ее. Легонько прикусываю губу, играюсь с ее языком. Пальцами второй руки пробираюсь обратно, вниз. Развожу ей бедра и погружаюсь.

Она мокрая внутри. Возбужденная, горячая, готовая. Смотрит на меня с такой чисто женской нежностью и лаской.

Все мысли о том, что она точно так же смотрит на других мужиков, раздвигая ноги перед ними, я испепеляю, уничтожаю. Не позволю этому испортить наш вечер.

Двигаю пальцами внутри нее, и Инга начинает стонать, прикусывает меня за плечо, гася стон, а я дышу ею, как жизненно необходимым кислородом.

Беру ее руку и кладу на свой член, возвращаю пальцы обратно.

– Давай же, девочка. Сожми его, – готов умолять об этом.

Инга стискивает член у основания, и я отъезжаю куда-то в своем сознании. В какие-то другие, яркие, потрясающие вселенные.

Кончаем одновременно, синхронизировавшись в процессе. Инга роняет голову на лавку, тяжело дышит. Меж ее бедер все блестит, живот и лобок в моей сперме.

Даю себе несколько секунд и ухожу, оставляя Разину в одиночестве.

Глава 15

Инга

Сволочь.

«Дыши, Инга», – уговариваю саму себя, словно маленькую девочку.

Он ушел. Вот так взял и ушел.

И хоть здравый смысл говорил, да и я заранее понимала, что от этого вечера не стоит ждать нежностей, – менее больно не становится.

Лежу на деревянной лавке, размазанная в горячую лужу. Вся мокрая. От пота, от следов своего возбуждения, от его спермы. В голосе сдерживаемые рыдания и истерический смех.

Никита ушел, даже не сказав мне ни слова. Нет, я не глупая идиотка и вовсе не ждала каких-то жгучих откровений после секса. Пускай даже такого, без проникновения. А оно будет, я уверена.

Ладно, Инга, ты же взрослая девочка. Ну не думала же ты, в конце концов, что он разоткровенничается с тобой, после того, как кончит?

Ага, еще скажи – в любви признается.

Мне дико больно, я не привыкла к такому отношению со стороны мужчин. Но у всего этого есть четкая цена и время использования. Я не оскверненный пьедестал. Именно поэтому я делаю над собой усилие и поднимаюсь.

Выхожу из парилки и сразу же иду в душ. Смываю с себя все, что можно смыть. Закрываю глаза и даю сердцу секунду на забытие, а после выхожу.

В главной комнате по-прежнему полумрак. Никита нарезает круги в бассейне, и я спешу туда. Отчасти, чтобы вода скрыла мое нагое тело, отчасти потому, что мне нужно прийти в себя в прохладной воде.

Опускаюсь по шею и отплываю к бортику. Никита выныривает и замечает меня. Не произносит ни слова, двигается к противоположному бортику.

Отпусти меня.

Я же вижу, как тебя ломает. Не давай этому сломать себя еще больше. И уничтожить меня.

– Ты женат? – спрашиваю я.

С матерью Жени все очень непонятно. Но ни Алевтина, ни другие коллеги ни разу не видели в школе мать девочки. Я интересовалась.

– Ты задаешься этим вопросом только сейчас? – хмыкает он, откидывая голову на бортик. – Не поздно ли проснулось твое благочестие?

– Не могу сказать, что это моя проблема, – говорю отстраненно. – Полагаю, если ты женат, то все это, – обвожу помещение взглядом, – должно волновать тебя больше, чем меня.

Молчит.

– Так и что? – не отступаю.

– Не беспокойся, – кривится в неискренней улыбке, – вырывать тебе волосы по этому, – копирует мое движение и обводит комнату взглядом, – поводу никто не будет.

Это ответ? Как это можно расценивать? Как да, я женат? Или нет, я не женат? Понятно одно – внятного ответа я не дождусь.

Порываюсь спросить о Жеке, но сдерживаюсь. Эта девочка не имеет ко мне никакого отношения, а свой человеческий и преподавательский долг я выполнила – подала сигнал. Все, что далее, не в моей компетенции.

Закусываю щеку изнутри. Что теперь?

Никита ныряет под воду и выныривает прямо возле меня. На его лице так много капель воды, руки чешутся поднять ладони и стереть их с лица. Запустить руку в волосы и сжать их.

Фадеев придвигается ближе и подхватывает меня под бедра, раскрывая и сажая себе на талию. Внутренней стороной бедра я чувствую его возбуждение. Подавляю тихий вздох, зажимаюсь.

Ник прижимает меня к бортику и сам прижимается сильнее. Без спроса целует. Водит большими пальцами по ребрам, как когда-то раньше. Успокаивая, отдавая свое тепло.

Ведусь на эту провокацию, убеждаю себя, что так мозгу будет проще справиться со всем, что тут происходит. Как там было? Если вы не можете предотвратить насилие, расслабьтесь и получите удовольствие?

Считается ли происходящее сейчас насилием?

Никита целует самозабвенно и очень страстно, при этом не причиняя ни грамма боли. Даже когда от оттягивает мою губу собственными зубами, я не ощущаю никакого дискомфорта. Все так органично и правильно, будто этот мужчина был создан для меня кем-то сверху.

Да-да, все очень правильно с маленьким напоминанием о том, что он платит деньги за все это. Нет тут никакой искренности и фонтана чувств.

После поцелуя Никита говорит хриплое:

– Держись.

И подхватывает меня на руки, вынося из воды. Я действительно хватаюсь за него. Из соображений безопасности, конечно же. Не более того.

Он держит меня, как трофейного медведя, пойманного в тайге.

Вижу направление его движения, понимая, что он несет меня в ужасно пошлую спальню с множеством зеркал.

– Пожалуйста, только не там, – молю его.

Никита останавливается, и я уже готова услышать ответ в духе: «Я заплатил тебе, поэтому это будет там, где я хочу». Но неожиданно он подходит к свободной части стола, поднимает с дивана ранее брошенную мной простынь и кидает ее на столешницу, а сверху опускает меня.

Если бы мы были парой, я бы наверняка пошутила эту тему:

– Хей, если бы ты заботился о моем здоровье, то отвел бы меня в место, которое кишит меньшим количеством хламидий.

– Ха-ха, в следующий раз так и сделаю.

Но мы не пара, поэтому я без лишних слов подчиняюсь.

Никита тянет руку к джинсам и достает оттуда презерватив, раскатывает его по члену и без лишних прелюдий толкается в меня. Я охаю и хватаю его за плечи, опускаю голову и кладу лоб на его плечо.

– Что такое? – с тревогой спрашивает он.

На самом деле, у меня слишком долго не было мужчины, поэтому, чтобы привыкнуть к значительному достоинству Фадеева, мне нужно некоторое время.

Если мы мы были парой, я бы сказала:

– Мне немного больно.

А он бы ответил:

– Тогда я буду очень аккуратным.

Но мы не пара, поэтому я отвечаю:

– Нет-нет, все в порядке, – и плевать, что голос у меня садится.

– Скажи это своей вагине, которая сжимает меня так, будто хочет задушить, – хрипит он.

Нет, мы по-прежнему не пара, но я чувствую, как жгут, стягивающий мое горло, сердце, легкие, душу и еще черт пойми что, развязывается и падает к ногам.

Никита начинает двигаться во мне. Аккуратно. Неспешно. И слишком нежно для того, кто еще пару часов назад говорил: «Я плачу тебе, а взамен ты забываешь слово нет».

Он целует мое лицо, шею, и я впервые за сегодняшний день отвечаю на его ласки. Этот вечер закончится, и, скорее всего, мы с Фадеевым больше никогда не увидимся. Я не хочу оставить себе неприятные воспоминания, хочу забыть его обидные слова и мерзкие ухмылки. Потому что, возможно, я дура, да, но мне кажется, что сейчас передо мной он настоящий.

Такой, каким я его помнила.

Никита двигается, постепенно наращивая темп. Вместо нежных ласк начинаются животные вколачивания. Мозг плывет, перед глазами все расплывается, я не могу ни на чем сфокусироваться. Низ живота горит, пульсирует. Поджимаю колени, чтобы хоть немного сбросить напряжение, но, кажется, делаю еще хуже. Или лучше? Я пока не поняла.