Текст книги "Бывшие. Я тебя отпускаю (СИ)"

Автор книги: Даша Черничная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Глава 1

Инга

Ну какая беременность? Мне всего восемнадцать!

Подкатывают истерические рыдания, но я одеваюсь и беру ключи от машины.

– Куда ты собралась? – недовольно кричит отец из своего кабинета. – Уже десять вечера! Снова на тусовки свои?

– К Каринке, па!

Спешно прощаюсь с отцом и сбегаю в гараж. Завожу свою новенькую «Ауди», еду по вечернему городу. Смотрю на стрелку часов, прибавляю газу. Мне нужно успеть до одиннадцати.

На территорию студенческого городка заезжаю за полчаса до закрытия общежития.

– Здравствуйте! – голос срывается, заговариваю с вахтершей. – Подскажите, в какой комнате Фадеев Никита живет?

Бабуля опускает очки на нос и презрительно окидывает меня взглядом.

– В триста восьмой.

Разворачиваюсь и бегу к лестнице.

– Развели тут бордель! – несется в спину.

Проглатываю. Не до этого сейчас.

Перед нужной дверью переминаюсь с ноги на ногу, сжимаю ледяные пальцы в кулак и стучу. Открывает толстенький паренек, кажется, его зовут Леша.

– Э-э-э, привет? – я отмечаю его бегающий взгляд.

– Никита тут?

Парень отходит в сторону, пропуская меня внутрь.

Захожу на негнущихся ногах. В комнате тусовка: три парня и две девицы, одна из которых сидит очень близко к Никите. Красивая. Презрительно смотрит на меня и криво улыбается.

Что-то внутри больно обрывается от понимая того, что, пока я скучаю по парню, он плевать хотел на меня. Вон преспокойно обжимается с другой.

– Никита, мы можем поговорить? – а мой голос может не дрожать?

– Говори, – отвечает Ник.

– Не тут, – сглатываю и умоляюще: – Пожалуйста.

Пожалуйста, не вытирай об меня ноги, я не переживу этого. Ну ведь ты же не такой. Ты хороший, настоящий. Один из немногих, кто относился ко мне как к обычной девчонке, а не дочери миллиардера. Ты и знать-то не знал, кто я.

Никита сжимает губы – видно, что хочет отказать, но все-таки встает.

– Ни-и-ик, – тянет девица рядом с ним.

– Я вернусь через пять минут, – отвечает и целует ее в губы.

Закусываю щеку изнутри и обнимаю себя. Душа моя скулит, разбитая на части. Может ли быть менее больно? Я ведь не такая сильная, какой хочу казаться, и прямо сейчас я умираю оттого, как кровит все внутри.

Никита грубо берет меня под локоть и уводит в конец коридора. Засовывает руки в карманы джинсов и смотрит ледяным взглядом. Как же так, Фадеев? Что случилось с тобой? Господи, что я сделала-то тебе? Как дурочка влюбилась, а ты так со мной…

– Долго молчать будешь? – в голосе так много холода.

– Я знаю, что в последнее время мы не общались, но ты имеешь право знать, что… что я… я беременна, Никита.

Фадеев выпрямляется, шумно набирает в легкие воздух:

– А ко мне почему пришла? Иди к отцу ребенка, Разина. Если конечно, знаешь, кто он…

Открываю шокированно рот:

– Это же твой ребенок, Никита!

– Хватит лапшу мне вешать на уши. Думаешь, я не знаю, что ты переспала чуть ли не с каждым на нашем курсе?

Громко ахаю:

– Что за бред ты несешь? У меня никого не было кроме тебя.

– Ой, да брось. Перестань изображать невинность. Половина универа обсуждает, как нагибали тебя. А вторая половина подтверждает, что видели это.

Боже, сколько презрения, сколько ненависти в его голосе. Но Никита не останавливается, добивает меня:

– Я думал, ты другая… а ты обычная подстилка. Мерзко, Разина.

Кривится, будто смотрит не на меня, а на помои. И я чувствую себя облитой всей этой мерзостью. Вот как можно уничтожить одним словом.

А ведь у меня и правда никого кроме Никиты и не было. Так вот почему он перестал общаться со мной? Потому что поверил во все это? Внутренности скручивает плотным жгутом боли. Кое-как я выпрямляюсь и собираю остатки гордости:

– Ты же умный парень, Никита. Один из самых умных людей, которых я знаю. Скажи, неужели веришь в эту чушь?

– Я видел фотографии! – срывается на меня.

– Ты видел фейк! – кричу в ответ.

– Все это неважно, – взъерошивает он волосы. – Этот ребенок не мой. Я тебе не верю. Решай свои проблемы сама. Точка.

Окидывает меня напоследок усталым взглядом, разворачивается и идет прочь.

– Возможно, прямо сейчас ты делаешь самую большую ошибку в своей жизни, – произношу ему вслед.

Никита замирает, смотрит вполоборота и снова уничтожает меня:

– Ошибку сделаешь ты. Если оставишь этого ребенка.

Он уходит, оставляя меня в одиночестве. Мне нет пути домой: отец никогда не простит «нагулянного» ребенка, хотя он и не является таковым, ведь я любила Никиту. К тому же нерожденный малыш не нужен собственному отцу.

Интуитивно кладу ладони на живот, пытаясь защитить свою кроху.

Есть только один человек, который может помочь. Выхожу из общежития. Как добираюсь до нужного дома, не помню, все за пеленой тумана.

Нажимаю на дверной звонок.

– Ингуля?

Прохожу в квартиру, в коридоре стекаю по стеночке.

– Я беременна, бабуль, – реву белугой.

Матильда Адамовна окидывает меня придирчивым взглядом.

– Что с его отцом? – спрашивает строго.

– Мы не нужны ему.

– Хм-м, – поправляет на носу круглые очки. – А с твоим?

Поднимаю заплаканные глаза:

– Ты же знаешь, он никогда не простит мне этого.

– Не прости-и-ит, – кивает, соглашаясь, и тяжело вздыхает.

Помоги, бабушка, пожалуйста, помоги.

– Что мне делать, ба? – голос срывается.

Матильда Адамовна поправляет большим пальцем мундштук, затягивается, а после выдыхает сигаретный дым в сторону:

– Что делать, что делать? Чай идем пить, горе луковое.

Глава 2

Инга

Тринадцать лет спустя

– Мишенька, у тебя тень падает на яблоко и справа, и слева. Так в обычной жизни не бывает, – стараюсь говорить мягко.

– Но так же красивее? – наивно спрашивает мальчик.

– Это бесспорно. – «Я художник – я так вижу» тут не прокатит.

В школе мы должны научить детей делать правильно. Неправильно они и сами научатся.

– Добавь вот тут больше красного, чтобы картина выглядела более естественно.

Тяжелый вздох, и малыш принимается замазывать тень. Ну прости, Мишань, я понимаю, как иногда хочется «пошалить», но я учитель, и моя обязанность сказать тебе, что так неправильно.

Оставляю небольшую группу детей и дальше заниматься своими рисунками и сажусь за стол. Рассматриваю домашнее задание ребят. Внимание привлекает рисунок Жени. Девочке пять лет, у нее явный талант, но ее рисунки очень странные.

На каждом из них всегда присутствует черное пятно. Просто черный круг. Этот черный круг – «мама». Я не знаю, есть ли у девочки мать. Ее всегда приводит и забирает тетя. Однажды приходил отец, но я не видела его, в тот день занятие проводила моя начальница, Лариса Андреевна.

Урок заканчивается, и я прошу тетю Жени отойти в сторонку:

– Простите, пожалуйста, хотелось бы поговорить с кем-то из родителей Женечки и обсудить ее рисунки, – стараюсь говорить мягче.

– А что с ними не так? – женщина сразу включает режим «тревога».

– Все в порядке, просто можете попросить мать или отца прийти на следующее занятие?

– Я попытаюсь.

На следующее занятие через два дня Женя снова приходит со своей тетей. Мысленно вздыхаю. Что ж, я хотя бы попыталась…

Урок проходит незаметно, детки расходятся вместе с родителями. Я неспешно убираю мольберты, карандаши, краски. Когда разворачиваюсь, натыкаюсь взглядом на Женю, прилежно сидящую на лавочке возле входной двери.

Подхожу к ней и присаживаюсь на корточки:

– Жень, а где твоя тетя?

Пожимает плечами:

– Я не знаю.

Понятно, что ничего не понятно.

На сегодня у меня закончились уроки, поэтому я решаю позвонить Жениной тете, чтобы выяснить, кто же все-таки заберет ребенка.

– Женька, а пойдем пить чай с бубликами? – подзадориваю девочку.

Та с радостью подпрыгивает и уходит следом за мной в небольшую учительскую. Наливаю чай и нахожу номер тети Жени.

Гудки идут долго, после отвечает молодой женский голос:

– Алло.

– Добрый день. Я могу услышать Валентину Александровну?

– О, а вы родственница? Гражданку привезли на скорой. Ее сбила машина. У нее ушибы и сотрясение. Документов при себе нет, телефон не разблокировать. Хорошо хоть вы позвонили.

– О господи. Нет, я не родственница, – голос начинает дрожать.

– А как найти родственников, знаете? Скажите, что женщина в четвертой городской в травматологии. Пусть привезут вещи и документы.

– Я поняла, все передам. Спасибо.

Дрожащими руками снова листаю дело Жени, в поисках номера телефона родителей. Нахожу номер, но имени нет. Интересно, чей? Отца или матери? Бардак.

Набираю.

– Да! – отвечает мужской голос.

Фоном слышен гул, стук, аж уши начинают болеть.

– Простите, вы отец Евгении?

– Да, а вы кто?

– Я преподаватель изобразительного искусства…

– Да-да, сестра передавала мне, что вы хотели поговорить со мной. К сожалению, у меня не получилось в этот раз подъехать. Вы не против, если я заеду завтра и мы поговорим?

– Я, в общем-то, не против, но тут такое дело…

Пересказываю мужчине, что только что узнала.

– Если хотите, я могу привезти Женю в больницу.

– Я был бы очень благодарен вам, спасибо! – отец девочки быстро отключается.

Хочется помочь человеку, поэтому мы едем с Женей на трамвае в больницу. Быстро находим нужное отделение, поднимаемся по лестнице.

В коридоре осматриваемся. Я сразу замечаю высокого мужчину, который ходит из угла в угол и нервно крутит в пальцах телефон. Что-то внутри меня обрывается, а после начинает болеть. Наверняка люди, которые теряют конечность, чувствуют то же самое.

Вроде и нет больше ничего, нечему болеть, а оно, зараза такая, болит, тянет, пульсирует.

Ноги становятся ватными, но я все равно иду.

– Папуля! – кричит Женя и бежит в сторону мужчины.

Тот резко оборачивается, ловит ее на лету и вжимает в себя.

Бах! И разрывается все, что есть внутри, к чертям. Самолет терпит крушение без возможности подать сигнал бедствия. Десять с лишним лет! Вся моя жизнь трескается, распадается на куски.

Я же давно это прожила, давно забыла, вычеркнула, стерла из памяти. Это больше не должно меня волновать, черт возьми, тринадцать лет прошло!

Какого черта тогда мне больно так, будто только вчера Никита обвинил меня во всех смертных грехах и сказал, что если я рожу, то совершу ошибку.

Да-а-а, так все и было. Эхо тех слов звучит во мне каждый день, как заезженная пластинка.

Никита изменился. Раздался в плечах. Похорошел. Светлые волосы по-модному подстрижены. Одежда, обувь, часы – все дорогое. Он явно пришел к цели и добился своей мечты – стать успешным и уважаемым человеком. А я ношу эти полусапожки уже пятый год и забыла, когда в последний раз ходила на маникюр.

– Инга. – Арктический холод в его глазах – единственное, что осталось неизменным.

Он смотрит на меня с таким же презрением, что и тринадцать лет назад.

Глава 3

Никита

Она очень изменилась.

Светлые волосы значительно короче, чем я помню. Лицо и тело сильно похудело. Одежда вообще не соответствует ее статусу. Насколько мне известно, отец Инги расширил свою сеть магазинов до каких-то гигантских размеров.

Интересно, почему его дочь работает обычной учительницей и выглядит так, будто живет от зарплаты до зарплаты?

Инга прожигает меня своими медовыми глазами. В них плещется такой яркий огонь, что им можно спалить всю больницу.

Несмотря ни на что, она по-прежнему очень красива. У Инги всегда было какое-то чисто женское притяжение, которое с годами только усилилось. Она афродизиаками, что ли, пользуется? Какого хера меня так ведет в ее присутствии?

Она стала старше, но сохранила утонченность и сексуальность. Даже сейчас, несмотря на неожиданный хаос в моей жизни… я по-прежнему ее хочу. Как пацан, который боится ошибиться.

А я и ошибся. В ней. Она вовсе не такая, какой хочет казаться. Так что запихиваю подальше свои хотелки, потому что стоять в очереди вместе с другими мужиками за своей «порцией любви» я не буду.

– Папуль, а тетя Валя заболела? – Женька выдергивает меня обратно на поверхность из омута, в котором я тону.

Перевожу взгляд с Инги на дочь:

– Да, Жек. Ее сбила машина.

– Она пришла в себя? – вмешивается Инга.

А мне хочется возвести стену между нами, чтобы блять не видеть, не слышать эту женщину. Чтобы она перестала тревожить мои нервы и рушить мою только-только устаканившуюся жизнь.

– Да, – холоднее чем нужно отвечаю я. – Побудет в больнице какое-то время. Жек, дашь нам поговорить с твоей учительницей?

Дочка придвигается ближе и шепчет мне на ухо:

– Папочка, ее зовут Инга Арамовна.

Детский шепот слишком громкий, и Инга все слышит, но отводит взгляд, делая вид, что оглохла.

– Спасибо, что привезла ее. Ты что-то хотела? – спрашиваю равнодушно, когда убегает Женька.

– Что? – переспрашивает Игна, недоумевая.

– Ты сказала, что хочешь поговорить с родителями Жени. Говори.

Разина переминается с ноги на ногу и окидывает взглядом коридор, по которому снуют туда-сюда медработники.

– Уверен, что здесь самое подходящее место?

– Абсолютно. Потому что я не знаю вернется ли Женя в вашу школу.

Инга дергается, будто я дал ей пощечину. Ну а чего ты ждала, дорогая? Я бы не хотел, чтобы женщина, слабая на передок, учила моего ребенка правильно рисовать солнышко.

Диссонанс какой-то выходит, понимаешь ли.

А школа хоть и частная, но далеко не единственная в нашем городе.

– У меня нет времени, Инга Арамовна, – давлю, делаю упор на ее имени. – Поэтому если есть что сказать – говори.

Разина прокашливается, выпрямляется. Перехватывает обеими руками сумочку и гасит все пламя в своем взгляде, превращает его в лед.

– Женя изображает на рисунках мать как черное абстрактное пятно. Я не знаю, что за проблемы с темой матери, но советую обратиться к детскому психологу, чтобы проработать это.

Н-на, Фадеев, тебе под дых. Думал, она будет играть честно? Хрен тебе. Ясно же, что Инга ведет свою линию мерзко и грязно. Всегда играла. И когда обманывала тебя – тоже. Через ее постель прошло столько мужиков, что эта дамочка разучилась иметь дело с нормальными людьми.

– Моя семья – не твоя забота, Инга Арамовна. Твоя задача какая? Яблоки рисовать? Вот и рисуй свои яблоки, а нос свой в дела моей дочери не суй.

– У нее может быть непроработанная травма… – сжимает пухлые губы недовольно.

А я сглатываю. Перед глазами, сука, картинки, как она становится на колени, открывает свой ротик и заглатывает меня на всю длину. Уверен, с таким опытом, как у нее, она может меня порадовать.

Когда мы были вместе, так и не успели это попробовать.

Может, предложить ей сейчас? За деньги? Выглядит она так, будто они ей не помешают.

Мотаю головой, выбрасывая из мыслей все эти картины, и концентрируюсь на действительности: Инга пытается залезть ко мне в душу через дочь.

– Не в твоей компетенции разбираться в этом. Моя семья для тебя табу. Знай свое место, Инга Арамовна.

– Мое дело – предупредить. Детская психика очень неустойчива, – настаивает.

Это моя психика сейчас очень неустойчива. Так что держись от меня подальше, Инга Арамовна.

– Ты намекаешь на то, что моя дочь больна на голову? – глаз начинает дергаться.

– Разве я сказала это? – Инга распахивает глаза.

– А разве нет? – выгибаю бровь.

Разина тяжело вздыхает:

– Очевидно, нормального разговора у нас не получится. Передавай Валентине Александровне мои пожелания скорейшего выздоровления.

Не дожидаясь моего ответа, разворачивается и уходит. А меня срывает нахрен от щупалец, которые она снова запускает под мою кожу.

Мне тогда потребовалось много времени, чтобы вытащить ее из себя. Она гребаная отрава, что изводила меня много лет.

– Разина! – рявкаю на нее, и та дергается, оборачиваясь: – Не лезь. К моей. Семье.

Она не удостаивает меня ответом. Молча разворачивается и уходит.

Глава 4

Инга

Бам!

Огромный том «Экономика предприятия» с грохотом приземляется на пол.

– Ш-ш-ш! – шипит на меня библиотекарша.

– Простите! – развожу руками.

– Ш-Ш-Ш!

Да господи!

Поднимаю учебник и сажусь обратно за парту. У меня тут можно Пизанскую башню соорудить из всех книг, которые я приволокла. Хватаюсь за голову.

Мне никогда не осилить эту долбаную курсовую. И помочь некому.

– Привет, – здоровается приятный голос.

Поднимаю голову. На меня смотрит высокий светловолосый парень в очках. Его губы растягиваются в столь потрясающей улыбке, что я теряюсь.

– Тебе нужна помощь? – поднимает брови и рассматривает меня с таким же интересом, как и я его.

От него веет теплом, спокойствием и уверенностью. Господи, ты услышал мои молитвы и послал мне спасителя?

– Привет, – улыбаюсь в ответ. – Ты понимаешь что-нибудь в экономике предприятия?

Парень опускает взгляд на бесчисленное количество книг на моем столе.

– Курсовая у Солдатова?

Вскидываю от удивления брови:

– Но как?..

– Старый хрыч обожает создавать проблемы студентам, – хмыкает.

– Ты спасешь меня?

– Нет. Но я помогу тебе спастись самой.

Уверенно придвигает стул и садится рядом.

– И ты вот так просто поможешь мне? – закусываю губу.

Мой отец… в общем, всем что-то нужно от меня. И этот туда же?

– Ты вот-вот грохнешься в обморок. А Стефания Марковна, – стреляет взглядом в библиотекаршу, – не переживет еще одной волны шума.

– Инга, – протягиваю руку, и парень пожимает ее в ответ.

Уверенно, но не причиняя дискомфорта.

– Никита. Начнем? – играем бровями.

– Инга Арамовна, – вырывает меня из воспоминаний голос начальницы, – на тебя поступила жалоба от одного из родителей.

– Алевтина Сергеевна, что вы такое говорите? – едва не роняю кисточки.

– Вот так, Инга Арамовна, – старая карга поджимает губы. – Родитель жалуется на превышение полномочий. Есть что сказать в ответ?

Рассказываю в общих чертах, что произошло, и показываю рисунки Жени.

– Что вы предлагаете? Пройти мимо?

Алевтина поправляет круглые очки на носу:

– Ты обозначила проблему? Все? Вот и не лезь больше.

И эта «не лезь». А девочке, возможно, нужна помощь.

– Иначе санкции. Поняла?

Киваю. Я тут новый сотрудник, на птичьих правах. Зарплата педагога по изобразительному искусству невелика. Иногда я рисую на заказ, но это было, еще когда мы жили в другом городе. А тут меня не знает никто и не рвется сотрудничать.

– Алевтина Сергеевна, я хотела попросить аванс пораньше. Мне очень нужны деньги.

Начальница закатывает глаза:

– Покажи того, кому они не нужны. Денег нет. Будут пятнадцатого. Наверное. Все, Разина, иди работай.

Проглатываю мерзкий ком в горле и иду работать. С нервным мандражом жду, когда придет группа, в которой обучается Женя. Сестра Никиты наверняка еще не в состоянии приводить девочку.

Что с ее матерью – большой вопрос. Но это «не лезь» звучит у меня в голове на репите, чтобы в нужный момент вовремя прикрыть рот. Или хотя бы попытаться это сделать.

Женя не приходит.

Всю неделю работаю на мандраже. Даже узнаю в канцелярии – Фадеев не забирал документы дочери.

Через неделю он приводит ее. Я стыдливо прячусь за шкафом. Не могу. Не удержусь и нагрублю. А мне нельзя, мне очень, очень нужны деньги. Никита – идиот! Пожаловался на меня Алевтине, вместо того чтобы присмотреться к дочери. А ведь я реально переживаю за Женю.

Занятие по натюрморту. Женя рисует розы. Розы – это хорошо. Ровно до того момента, пока она не закрашивает их черным.

– Цветы для мамочки… – поясняет она.

После занятия сбегаю поспешно, чтобы не встретиться с тем, с кем не следует. Показываю начальнице рисунок девочки, она расширяет глаза. Все. Больше я не лезу. Пусть Алевтина сама решает, что с этим делать.

Домой еду с плохим предчувствием. По дороге заезжаю в магазин, покупаю стандартный набор продуктов. Алексу – яблоки, творог, йогурт и курицу. Нам с бабушкой – сыр, колбасу, молоко.

– Алекс! Бабуль! Я дома.

Из кухни выходит сын. Волосы растрепаны, футболка растянутая до невозможности и мятая. Вздыхаю. Ругаться бесполезно.

– О. Доброго вечера, маменька, – чмокает меня в щеку и забирает пакеты.

Алекс вырос как-то незаметно. Сейчас он выше меня и очень… просто безумно сильно с каждым днем становится похожим на Никиту.

Захожу в кухню, где дым стоит столбом. Накурено – жесть.

– Ну вы даете! Бабуль, у тебя наверняка должны быть контакты каждого пожарного в этом районе.

Открываю окно и машу руками перед лицом. Матильда Адамовна выдыхает дым, достает сигарету из мундштука и поправляет очки на носу:

– На что мне номера телефонов этих бравых ребят? Я стара для таких вояжей. Разве только, – играет густыми бровями, – отобрать парочку экземпляров для тебя?

Алекс раскладывает продукты в холодильник и громко хмыкает:

– На что нам пожарные? Лучше тогда уже банкира там какого-нибудь. Чего пожарник-то?!

Начинается…

– Пожарник… пожарник… он тебе что, таракан?! Правильно – пожарный! Много ты знаешь, как женщине в хозяйстве может пригодиться пожарный! – бабушка машет рукой.

Алекс хохочет, захлопывает дверь холодильника и запрыгивает на стол, откусывает от большого зеленого яблока.

– Перестаньте! – встреваю. – Лучше расскажи, как прошла тренировка?

Сажусь на стул и растираю задеревеневшие от долгого стояния в общественном транспорте ноги, рассматриваю сына. Красавчик он у меня. Высокий, подтянутый. Вредный, зараза, но все равно хороший.

– Все зубы целы! – лыбится мне белозубой улыбкой.

– Надолго ли? – хмыкает Матильда Адамовна и отпивает из своей любимой кружки кофе, приправленный кое-чем покрепче.

– Это как пойдет, – Алекс подмигивает бабушке и переводит взгляд на меня. – Ма-а-ам?

Вздыхаю. Устала, как собака. Но на жалость к себе нет времени.

– Будут деньги, – произношу уверенно, заранее зная, какой будет вопрос.

– Броня трет уже в неприличных местах, – Алекс виновато поджимает губы. – Да и клюшка…

Подхожу к нему и улыбаюсь, взъерошиваю волосы. Отбираю яблоко и откусываю кусок.

– Я же сказала – будут. – Вкладываю всю уверенность в свои слова.

Хотя я уже давно не уверена ни в чем. Но зарубить мечту своего ребенка о хоккее – не позволю.

– В крайнем случае банкира найду! – смеюсь.

Алекс смотрит на меня внимательно. В глазах нет ни малейшего намека на смех, потому что он уже все понимает, не малыш ведь.

– Ты у меня такая красивая, мам, – произносит ломано. – Банкиру не отдам. Только президенту.

Если и был какой-то шанс сдержаться, то он развалился на части после этих слов. Обнимаю своего взрослого сына, а он крепко прижимает меня к себе в ответ.

Господи, как я люблю его. Сашка – самое ценное и дорогое, что есть в моей жизни. Умру за него. Все что угодно сделаю ради его счастья. Ошибка? Черта с два, Фадеев! А ты будешь гореть в геенне огненной за свои слова!

Нас отвлекает звонок телефона. Ухожу в спальню:

– Да, Алевтина Сергеевна, – время позднее, и звонок начальницы не предвещает ничего хорошего.

– Разина, – ее голос хрипит от эмоций, – значит так, завтра чтобы пришла за расчетом.

– Что? – сажусь мимо кровати прямо на пол, больно ударяясь копчиком.

– Говорила я тебе не лезть?! Фадеев – очень уважаемый человек, а тебе, черт возьми, стоило просто делать свое дело и не выпрыгивать из трусов. Я попыталась поговорить с ним насчет дочери, но он понял, что ветер дует от тебя, так что сама понимаешь…

– Вы меня увольняете?! – не верю своим ушам.

– Никита Александрович сообщил о конфликте интересов, а клиент, как ты понимаешь, всегда прав. Так что, Разина, удачи тебе.

Поднимаю глаза к старинному потолку с лепниной. Слезы катятся по щекам, но я дышу. Я так просто этого не оставлю.

Глава 5

Инга

Крупные хлопья снега падают с самого утра. Сугробы растут как грибы после дождя.

Выходим из института вместе с Никитой. Как-то незаметно мы сблизились. Он очень теплый, веселый. А еще умный. Но самое главное – он понятия не имеет, кто мой отец, именно поэтому общается со мной, как c самой обычной девчонкой.

Высовываю язык и ловлю снежинки. Слышу тихий смех позади себя и оборачиваюсь.

Никита смотрит пристально на меня. Взгляд ласковый, чуткий. Подходит ближе ко мне, протягивает руку, убирает снежинки из волос, а я тянусь к нему. Бессознательно делаю маленький шажок навстречу.

Парень притягивает меня к себе и целует. Нежно, трепетно, будто я самое хрупкое, что есть на свете. И я таю вместе со снежинками. Сердце бьется с такой силой, что, кажется, Никита даже чувствует его импульсы.

Голова кругом, а я будто пьяная, окрыленная и готовая пойти за Никитой куда угодно.

– Давай подадим на них в суд? – бабушка наливает мне в кружку чай. – Я попрошу Серика Михайловича подключиться.

– А платить ему мы чем будем?

– Оставь это мне, – уверенно произносит бабушка.

Бабушке под семьдесят. Я не могу позволить ей заниматься моими проблемами.

– Нет, бабушка. Ты и так достаточно мне помогла. Должна же я когда-то начать решать свои проблемы самостоятельно?

– Не надо было вам приезжать сюда. Оставались бы в том городе – и все было бы в порядке.

Кидаю в чай щедрую ложку сахара, чтобы хоть как-то подсластить свою жизнь.

– Алексу нужно развиваться, это возможно только тут.

– Слишком дорого это все стоит, – цыкает Матильда Адамовна.

Не без этого. Экипировка, обучение, хорошие продукты, витамины, плюс затраты на поездки – все вместе неподъемная ноша, которую я как-то умудряюсь нести.

Спонсоры есть, да. Но не для всех. Алекс ведь новенький. К нему только присматриваются. Ему нужен контракт. Для этого необходимо, чтобы его заметили. Взяли на международные соревнования. И чтобы он там хорошо себя показал.

– Я что-нибудь придумаю, – выдаю жалкое.

– Давай продадим колье моей бабушки? – предлагает.

– Нет. Это семейная реликвия, – отказываю категорично.

– Оно лежит и пылью покрывается, – бабуля прикуривает и выдыхает дым мне в лицо. – А так хоть работать будет.

– Эти деньги закончатся – мы и глазом моргнуть не успеем. Тем более на все драгоценности нет документов, мы не получим за них много.

– Что делать-то теперь будешь? – спрашивает бабушка участливо.

– На работу поеду, ба, – пожимаю плечами.

Каким-то чудесным образом на меня вышли парочка клиентов, которые хотят обучаться на дому. Поэтому теперь мне приходится ездить по всему городу, чтобы заработать хоть что-то.

С того момента, как меня уволили, прошло две недели. Каждый день я планирую, как найду Никиту и выскажу все, что о нем думаю. Через старых знакомых я даже нашла компанию, в которой он работает. Но вот что делать дальше – вопрос.

В перерывах между клиентами забегаю в кофейню, чтобы выпить кофе и хоть немного согреться. Полусапожки совсем прохудились и больше не греют, хорошо хоть не пропускают воду.

В кофейне замечаю старого знакомого.

– Здравствуй, Волков, – сажусь напротив него.

Когда-то мы учились на одном факультете, но на разных курсах.

– Привет, Разина, – вымученно улыбается.

– Чего морда такая недовольная?

– Слушай! Ты же у нас обитаешь в светских тусовках?

Распахиваю шокированно глаза. Это было-то когда? Десятилетие назад?

– Вспомнила бабка, как девкой была! Ну ты даешь, Волков! – улыбаюсь. – Я давно не посещаю эти ярмарки тщеславия.

– Ясно, – глаза его гаснут.

– А что надо?

– На днях у одной фирмы будет вечеринка. Нужно попасть туда.

– Что за фирма? – отпиваю кофе.

– AMA Group, знаешь?

Кофе попадает не в то горло, и я начинаю кашлять. Надо же. Как тесен мир.

– Знаешь, – кивает довольно Рома.

Закусываю губу. Это было бы идеально. У меня есть знакомая, которая может достать проход в любое место. Я должна поговорить с Никитой и высказать ему все.

– Я могу достать билеты на эту вечеринку, но при одном условии, – отвечаю.

– Каком?

– Я пойду с тобой. Мне нужен будет тыл. Есть в этой фирме один человечек, которому хочется взглянуть в глаза.

К вечеру готовлюсь с усердием. Надеваю старое платье из разряда «дорогая и нестареющая классика», распускаю волной волосы.

– Ну хоть украшения надень, – заходит в спальню бабуля и окидывает меня придирчиво.

Черное приталенное платье дополняют винтажные серьги и колье. Надеваю классические лодочки с убийственным каблуком. Умело делаю вечерний макияж.

В отражении какая-то старая, забытая я.

Сейчас я совсем не такая, серая и поникшая. А в зеркале уверенная и гордая красотка.

– Мать, ты решила пойти в охоту на банкира? – подходит сзади Алекс.

– На президента, – смеюсь.

Сын рассматривает меня внимательно:

– Украдут.

– Да брось, – отмахиваюсь, разворачиваюсь и целую Алекса в нос.

Добираюсь до места назначения на такси. Рома уже ждет меня у входа. Обмениваемся дежурными вежливыми репликами и проходим внутрь.

Вокруг все пафосно и дорого. Я отвыкла от такой жизни, хотя когда-то все эти приемы были были частью моей жизни. После того, как отец отправил меня на все четыре стороны, та жизнь осталась в прошлом.

Никиту нахожу сразу. Рядом с ним красивая брюнетка. Рома сразу подбирается. Подходим ближе к ним. Неловкая пауза, короткое и сухое знакомство:

– Инга, познакомься, Никита. А это Аделия, – говорит Рома.

– Очень приятно, – не отрываю взгляда от Никиты, который смотрит на меня ненавидяще.

– Извините, важный звонок, – он уходит.

Э-э, нет, дорогой. Тебе придется меня выслушать.

– Простите, – бросаю Роме и Адели и иду за Никитой.

Я едва поспеваю за ним. Фадеев скрывается в туалетной комнате, но я вовремя нагоняю его, не даю закрыть дверь, захожу следом, запираясь изнутри.

Во мне сейчас столько злости и смелости, что я взорвусь, если не выскажу ему все.

Никита смотрит на меня шокированно.

– Ты кем себя возомнил, Фадеев? – шиплю на него и наступаю ближе. – Вершителем судеб? Побежал жаловаться моей начальнице, как пацан? Ну вот меня уволили. И как, Никита Александрович, стало тебе легче? Удовлетворил свои хотелки? Как был закомплексованным мальчишкой, так им и остался!

Последнее выкрикиваю.

Никита едва ли не рычит, его глаза темнеют, руки подрагивают. Жду отпора, словесной перепалки, но вместо этого Ник подхватывает меня за талию, с силой вжимает в стену и накрывает мои губы своими.

Глава 6

Никита

Когда я увидел ее рядом с Волковым, захотелось втащить ему. Но еще больше – захотелось наказать ее.

Ту, которая одним своим присутствием может подорвать многолетний фундамент спокойствия, заставить усомниться в себе, как в мужчине.

Красивая, стерва. Стоит, облизывает свои алые похотливые губы, а я ведусь как пацан. Меня размазывает, словно последнюю тряпку. Вернись на землю, Фадеев! Она обычная озабоченная баба, через постель которой прошло столько мужиков, что и подумать страшно.

Оглянись вокруг и посмотри, как на нее роняют слюни!

Игна эффектная. Очень. А еще манящая, притягательная. Раскидывает повсюду свои щупальца и оплетает ими, выбивая из груди воздух. Она даже смотрит, как настоящая Повелительница мужских сердец. Горячо, но свысока и гордо.

На ней классическое черное платье и такого же цвета туфли с огромными, просто убийственными каблуками. Фантазия тут же начинает играть не на шутку, подкидывая картинки того, в каких позах можно брать эту женщину, оставив на ней лишь туфли на шпильках. А еще чулки. Да-а-а.

Наша случайная встреча некстати, потому что последние несколько дней я упорно делаю вид, что этой женщины никогда не существовало в моей жизни.