Текст книги "Бывшие. Я тебя отпускаю (СИ)"

Автор книги: Даша Черничная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

Извинившись, ухожу, потому что я шаге от того, чтобы вытащить наружу всех своих демонов. Но я не могу. Вокруг мои подчиненные и весь состав совета директоров. Как бы я ни хотел наказать Ингу, я не имею на это права.

Ухожу в туалет, но она какого-то черта врывается следом за мной.

Красивая грудь высоко вздымается от глубокого дыхания. Инга облизывает губы и наезжает на меня. Говорит и говорит, а я плохо понимаю, о чем она. Все больше разглядываю ее прелести.

Несмотря на то, что она похудела, фигура не потеряла женственных очертаний. Эти бедра с нежной, атласной кожей, упругая высокая грудь – все будто создано сводить с ума меня.

– … Удовлетворил свои хотелки? Как был закомплексованным мальчишкой, так им и остался! – как она кричит…

М-м-м, как же кричит. Я и забыл, как сладенько она стонет. В штанах бунт, диверсия, мятеж. Тело требует эту женщину, плевать оно хотело на здравый смысл и голос в голове, который вопит: оно тебе не нужно, не ведись!

Не ведись, говоришь?

Мои бесы толкают меня вперед, на нее. Хватаю ее за талию и зажимаю, вдавливаю в стену. Инга вскрикивает от неожиданности, но не успевает ничего сделать, потому что я целую ее.

Если это можно назвать так.

То, что мы делаем, далеко от поцелуя. Это самый настоящий секс без проникновения. Сплетаемся языками, и я запоздало понимаю, что она отталкивает меня. Бьет по плечам, сопротивляется.

Ну же, девочка, не строй из себя недотрогу. Ведь тебе нравится…

Бесстыдно задираю ей платье и провожу ладонью по ногам.

Чулки… Р-р-р. Как это женственно и сексуально. Ныряю в тонкие трусики, и Инга стонет мне в рот. Жадно ловлю каждый ее звук, ощущая, что реально, как закомплексованный пацан, готов спустить в штаны от одного прикосновения к ней… такой горячей и отзывчивой.

Вожу большим пальцем мокрым складкам. Инга выгибается, уже не сопротивляется, но хватает меня за плечи, рвано дышит. Опускаюсь чуть ниже и целую ее шею, за ушком. Ты любила, когда я ласкал там, помнишь? Да-а-а… Ингу ведет жестко, она вообще не сопротивляется – размазана, растрепана. Помада пошло стерлась, губы мокрые, вместо прически хаос, а я, придурок, кайфую, как конченый торчок.

Вот так, красавица, давай, распадайся на части. Я тоже распадусь, обязательно. Но нет тут и не при тебе. Ты не увидишь, как сильно влияешь на меня.

В штанах все уже болезненно пульсирует налитый член, я давно не помню такой реакции на женщину. Да и что тут помнить? Никто и никогда не уничтожал меня одним касанием, даже жена…

Ласкаю пальцами Ингу, разрушаю все ее барьеры, и она поддается, отвечает. Выгибается и вскрикивает:

– Никита! – блять, красиво как.

Пока она не видит, позволяю себе впитать все до малейшей капли, ее наслаждение и удовольствие, которое перетекает от нее ко мне. Шум в ушах, калейдоскоп наших сплетенных запахов и ощущений. Секунда, еще одна. Больше нельзя, иначе не смогу оторвать себя от нее.

Отхожу на шаг назад, окидываю ее взглядом. Сдохну, но никогда не признаюсь ей, как зверски хочу ее тело. Демонстративно вынимаю бумажную салфетку из емкости на стене, вытираю руки, которые пропитаны ее соком.

Выкидываю бумажку и усмехаюсь:

– Столько лет прошло, а ты так и не научилась смыкать ноги перед каждым встречным мужиком.

Бью больно, знаю. Когда-то она тоже сделала мне больно. Так что будем считать, что она просто пожинает плоды своей прошлой жизни.

За что эта месть? За боль и разбитые мечты или за то, что она, сама того не зная, лезет в самое уязвимое место – к моей дочери?

Лицо Разиной заливает краска, глаза наполняются слезами.Трясущимися руками она натягивает обратно белье и опускает юбку. Обхватывает себя руками, закрываясь от меня.

Раньше надо было, Разина. А сейчас чего невинность изображать?

– Обращайся, если понадобится пар выпустить, – весело подмигиваю ей и ухожу.

– Ненавижу… – коброй шипит мне в спину.

Оставляю ее в одиночестве.

Домой иду пешком по ночному обледеневшему городу с огромным желанием надраться до слюней – мерзко мне от самого себя.

Глава 7

Инга

– Отец, – мне сложно говорить, я икаю как сумасшедшая. – Мне надо с тобой серьезно поговорить.

Папа поднимает на меня суровый взгляд. Вообще, он не особо интересовался моей жизнью, за него это обычно делали другие люди. Учителя отчитывались перед ним о моей успеваемости, врачи рассказывали о состоянии моего здоровья.

В принципе, это могла сделать и я, но кто меня спрашивал?

Сейчас же я страшно тушуюсь перед ним, потому что чувствую – отец не простит.

– Я тебя слушаю, Инга, – произносит строго.

– В общем… я беременна, пап…, – голос садится.

Отец тяжело вздыхает и откидывается на спинку стула, снимает очки.

– И кого, позволь узнать, ты осчастливила? – спрашивает безжизненным голосом.

Черт… это не сулит ничего хорошего.

– Это один парень из университета.

– Из какой он семьи? – тянется к блокноту, собираясь открыть список телефонных номеров.

– Он приезжий, пап. Ты не знаешь его семью, – папа широко распахивает глаза.

– Безродный, значит? – я не отвечаю, просто переминаюсь с ноги на ногу. – Разочаровываешь ты меня, Инга. Буквально вчера я встречался со своим давним другом, мы обсуждали, как бы здорово было породниться – его сыну недавно исполнилось двадцать лет. А теперь что? Ни одна порядочная еврейская семья не согласится взять к себе девушку с нагулянным ребенком.

– Он не нагулянный, – сжимаю зубы.

Он просто не нужный собственному отцу.

Папа снова тяжело вздыхает:

– Значит так, завтра я позвоню в клинику, там тебя почистят.

– Нет! – взвизгиваю и хватаюсь за живот.

Ну вот. И моему отцу мы не нужны.

– Нет? – отец выгибает бровь. – Ты же понимаешь, какой это позор для нашего окружения? Что ж. Тогда вынужден тебя разочаровать, Инга. Поддерживать тебя в этом начинании я не буду.

Лезет в стол, достает оттуда банковскую карточку и протягивает ее со словами:

– Здесь миллион или около того. На первое время тебе хватит. И да, можешь не приходить за добавкой. Только когда избавишься от плода. Избавишься – посажу на полное обеспечение. Нет – не обессудь, разбирайся со своими проблемами сама.

И я беру эти деньги, потому что понимаю, они мне нужны…

Жаль, что они закончились так быстро.

– Добрый день, Инга. Меня зовут Степан. Я бы хотел предложить вам работу, – произносит приятный мужской голос в телефонной трубке.

– Здравствуйте. Какую школу вы представляете?

– Скажем так… у меня частный заказ. Мы можем встретиться?

Напрягаюсь. Частный заказ? Что-то не нравится мне все это. Но мне нужны деньги, и я не могу отказывать, даже не выслушав.

– Да, конечно. Где вам будет удобно?

– Можете подъехать ко мне в офис. Либо встретимся в ресторане. Выбор за вами, – голос тяжелый, но красивый.

Ощущения, будто разговариваю с мужчиной явно старше себя. Что-то около сорока.

– Я подъеду в офис. Спасибо.

Собираюсь. Надеваю серые брюки и черную водолазку, волосы собираю в пучок. Минимум макияжа.

Руки трясутся.

После того приема прошло несколько дней, а я до сих пор не могу прийти в себя. Никогда в жизни меня настолько сильно не унижали. За что он так меня наказывает? Ведет себя со мной, будто я самая распутная женщина в мире!

А ведь после Никиты у меня был только один мужчина. Мы встречались несколько лет, но даже не съехались. Ринат вечно пребывал в разъездах, а я была погружена в сына.

Перед самым расставанием выяснилось, что Ринат ездил вовсе не в командировки, а к своей законной жене. И как он умудрялся пудрить нам обеим мозги более двух лет? Но как бы то ни было, даже в то время я не чувствовала себя так грязно.

Тогда, в туалете, после того как Никита оставил меня, я медленно умирала. Сползла на пол и ревела белугой. Мне потребовалось время и весь ресурс сил, чтобы подняться на ноги и уйти оттуда.

Трясу головой, сбивая морок, и отправляюсь к своему потенциальному работодателю. Добираюсь быстро, но перед стеклянными дверьми офиса останавливаюсь. Нерешительно переминаясь с ноги на ногу.

Называю охране свою фамилию, меня пропускают. Далее спускается девушка и проводит меня через весь офис. Чем дальше мы идем, тем страшнее мне становится. Как я, обычная, в общем-то, заурядная художница попала сюда?

Вокруг стекло, куча техники и людей. Все снуют туда-сюда со стаканчиками кофе.

Девушка заводит меня в приемную. Она полностью отличается от остального офиса – много цветов, на стене висит шкура дикого зверя, на полу расстелен красный ковер.

Мое внимание привлекают картины. Некоторые из них кажутся мне знакомыми. Художники современные, но известные. Интересно, это репродукции или нет? Оригинал будет стоить баснословных денег. Засматриваюсь на произведения.

– Они великолепны, вы не находите? – звучит прямо у меня над ухом.

Дергаюсь и прикладываю руку к груди, пытаясь успокоить бешеное сердцебиение.

– Простите, не хотел вас напугать, – мужчина напротив склоняет голову.

Да, я не ошиблась, он старше меня. Наверное, немного за сорок. Высокий, крепко сложенный. Широкие плечи, небольшой животик, характерный для его возраста. Волосы темные, взгляд будто прожигает насковзь.

– Я просто увлеклась, ничего страшного, – стараюсь говорить как можно более беспечно. – Скажите, это подлинники?

Мужчина мягко, скорее даже снисходительно, улыбается:

– Подделок не держим.

Вскидываю брови. Что ж. У этого мужчины очень много денег.

– Проходите, – манит меня в кабинет.

Тут все так же, как и в приемной, только ковры и картины явно подороже.

Рассаживаемся по местам. Он – в широкое кресло, обтянутое коричневой кожей. Я – на стандартный офисный стул. Секретарша приносит напитки.

– Меня зовут Веремеенко Степан Иванович.

– Очень приятно, – киваю. – Как меня зовут, вы знаете.

– Конечно, – отвечает с лукавым прищуром.

И вот вроде не делает ничего неприличного, но смотрит слишком уж откровенно.

– Итак? – выгибаю бровь.

– А вы не любите ходить вокруг да около, – добродушно смеется, хотя за всем этим явно что-то кроется.

– Предпочитаю сразу знать, с чем имею дело, – вежливо улыбаюсь.

– Что ж. У меня есть несколько полотен и фотографий. Художники и фотографы как знаменитые на весь мир, так и только начинающие звезды. Я коллекционер и просто ценитель прекрасного, – окидывает меня красноречивым взглядом. – Картинная галерея Artdeco уговорила меня выставляться у них. Я дал согласие, но только при одном условии: картинами будет распоряжаться мой человек.

– Отлично, – киваю. – Какова моя роль во всем этом?

Широко улыбается:

– Вы и будете моим человеком.

– Но… у меня же нет соответствующего опыта.

Что тут сказать? Все мегастранно.

– У вас есть нечто гораздо большее – вкус и талант. Мне достаточно этого, – пишет что-то на бумажке и протягивает мне: – Вот таким будет ваш гонорар. Тридцать процентов авансом, остальные семьдесят по завершении выставки, которая продлится немногим больше месяца.

Сумма впечатляющая. Тридцать процентов это прекрасно, но, к сожалению, этого недостаточно, чтобы закрыть все до единой наши потребности.

В любом случае предложение стоящее хотя бы потому, что преподаванием я никогда не заработаю столько.

– Я согласна, Степан Иванович, – выпаливаю, даже толком ничего не обдумав.

У мужчины загораются глаза. Он подходит и берет мою руку в свою, прикладывается к ней губами:

– Уверен, мы прекрасно поладим.

Киваю. Обсуждаем детали, после я прощаюсь и ухожу. Уже в дверях торможу, будто натыкаясь на невидимую стену. Оборачиваюсь:

– А кто вам посоветовал меня? – мда, а слона-то я и не приметила.

– О, это один мой очень хороший знакомый, который предпочел остаться инкогнито.

Киваю и ухожу, предчувствуя беду.

Глава 8

Никита

– Верните ее.

– Но позвольте, Никита Александрович! Разина уволена, трудовой договор с ней расторгнут.

Оттягиваю галстук, ослабляя давление на шею.

Ладно, признаю. Я погорячился. Прежде чем решать вопрос кардинально, стоило разобраться в проблеме. Но я был настолько ослеплен ненавистью и желанием отомстить, что вообще не думал, когда стоил условие директору художественной школы.

Мне было важно одно: избавить свою жизнь от Инги. Не видеть ее, не слышать. Вычеркнуть и забыть. Все.

После того как Алевтина Сергеевна сообщила мне об увольнении Разиной, я ликовал. Так тебе!

Эта радость длилась пару часов, а после пришло осознание того, что, возможно, ей нужны деньги и я подтолкнул ее к черте, за которой начинается безденежье.

А после и вовсе унизил ее. И ведь видел же, как ей больно. Если бы я остался чуть дольше, чем нужно, уверен, она бы набросилась на меня и расцарапала лицо, смешала бы мое имя с помоями.

Сейчас, по прошествии времени, я понял, что ошибся в своих решениях. Да и Жеку я все-таки сводил к психологу. Переступил через себя, но сделал это. Ради дочери.

Каково же было мое удивление, когда психолог сказала, что у дочери реально есть проблема. К сожалению, чтобы ее проработать, нужна мать. А мать у нее… нет у Жеки матери.

И теперь я настроен вернуть Ингу в школу. Тем более что дочка постоянно спрашивает о бывшей. Они полностью синхронизировались, и Жека очень переживает потерю любимого преподавателя.

Вот так, убеждая себя в том, что делаю это все ради дочери, я уговариваю Алевтину Сергеевну вернуть Разину.

– Я погорячился и беспочвенно обвинил Ингу Арамовну в превышении полномочий. Времени прошло не так уж и много, и, думаю, ее возвращение в состав педагогов вашей школы вполне возможно. В свою очередь, чтобы загладить вину, обещаю материальную помощь школе.

Душу тоненький голосок здравого смысла, который говорит о том, что делаю я это вовсе не из-за чувства справедливости, а чтобы чаще видеться с Разиной.

– Но я уже подобрала нового кандидата на место Инги Арамовны, – бормочет директор.

– В этом больше нет необходимости, Алевтина Сергеевна.

Вздыхает.

– Что ж, я попробую что-нибудь сделать.

– Уж попробуйте, пожалуйста.

Вечером везу Жеку на урок рисования. Она сопротивляется, хотя раньше никогда такого не было.

– Папуль, а поехали домой? Там теть Валя одна совсем заскучала.

Сестра уже выздоровела, но я не хочу ее лишний раз напрягать. Она и так нам очень сильно помогает. Вале сорок пять, но своей семьей она так и не обзавелась, поэтому с удовольствием возится с Женькой.

– Обязательно поедем, котенок, – говорю ласково.

Психолог сказал водить девочку в художку в терапевтических целях.

Присаживаюсь на корточки перед дочкой, поправляю прядь волос, выбившуюся из-под шапки, щелкаю по носику и улыбаюсь.

Она у растет у меня пацанкой. Розовый цвет не особо признает, все больше интересуется машинами. Гоняет голубей, дерется с мальчишками на детских площадках.

Я все чаще задаюсь вопросом: стала бы она такой, если бы рядом была мать?

Ответа на этот вопрос нет.

Я воспитываю ее в одиночку.

Отправляю Жеку в класс, а сам иду к Алевтине Сергеевне. Интересно, получилось ли у нее уговорить Ингу вернуться? Перед дверью кабинета замираю, потому что слышу знакомый голос.

Дверь закрыта не до конца, так что диалог Разиной и Алевтины Сергеевны я слышу отчетливо.

– Инга, вернуться будет самым правильным решением! – настаивает Алевтина.

– Назовите мне хоть одну причину вернуться в то место, откуда меня так легко вытурили? – зло усмехается Разина.

– Подумай о детях! Они прикипели к тебе! Все время спрашивают, где Инга Арамовна.

– Что ж вы о детях не думали, когда увольняли меня? – хмыкает.

Приваливаюсь к стене возле двери и запускаю руку в волосы. Не вернется она. Гордая. Побираться будет, но не вернется.

– Ой, ну что ты тычешь в больное место, Разина! Понимаешь ведь, что я не могла иначе!

– Нет, не понимаю! – вскрикивает Инга и тут же тормозит, говоря тише: – Вы уволили меня, даже не разобравшись в ситуации.

– Да пойми же ты меня…

– И пытаться не буду, – перебивает ее. – Вы мне лучше скажите, что заставило вас передумать?

– Конфликт урегулирован, со стороны родителя Жени Фадеевой претензий больше нет.

– Вот как? – спрашивает задумчиво. – В любом случае это ничего не меняет. Я не вернусь.

–Ты совсем что ли, Разина?! Тебе же такая сумма огромная была нужна!

Зачем ей деньги?

На шмотки? Или, может, отдых за границей? Интересно получается: при богатом отце она нуждается в деньгах. Поссорились? Первый порыв – разузнать, но я торможу себя. Это не мое дело.

– Гордость это хорошо, Разина. Только вот в твоем случае ее лучше задвинуть куда подальше и брать то, что дают.

Даже как по мне, Алевтина перегибает палку. Разве так уговаривают человека?

– Ваше предложение больше не актуально, – Инга произносит холодно.

– Неужели деньги нашла? Где? Почку продала? Там же сумма заоблачная была.

– Не нашла, но нашла человека, который сможет мне помочь. Так что спасибо, Алевтина Сергеевна, за предложение, но я им не воспользуюсь. Всего хорошего.

Дверь резко распахивается, и Инга выходит. Меня не замечает, потому что я стою за ее спиной. Уверенными шагами она уходит. А я подхожу к окну и смотрю на улицу.

Ко входу подъезжает огромный черный внедорожник, из которого выходит мужик в возрасте. Он целует подошедшей Инге руку, открывает дверь и, придерживая за локоть, помогает ей сесть.

Внутри все разрывается к чертям. Нутро наизнанку выворачивает. Горечь ненависти затапливает.

Вот как она решила проблемы? С помощью очередного мужика, конечно же.

Становится мерзко от осознания того, как эта женщина кочует из постели в постель.

А еще появляется что-то новое, неизведанное. Ревность бьет больно, под дых. Хочется сорваться вниз и набить морду мужику. Эта женщина не принадлежит мне. Так какого хрена меня волнует, с кем она спит?!

Глава 9

Инга

– Как обстоят дела с выставкой?

– Продвигаются. Мы с охраной осмотрели помещение, оно полностью соответствует заявленным требованиям. С пожарной безопасностью также все в норме. Возникла небольшая заминка с сигнализацией, но картинная галерея обещала исправить все в кратчайшие сроки, – отчитываюсь. – Открытие выставки назначено через несколько недель. Так что, полагаю, пригласительные уже можно рассылать. К тому же галерея предложила услуги проверенного кейтеринга, с которым они сотрудничают уже долгое время.

– Инга, ты настоящее сокровище! – Степан Иванович хлопает по столу своими лапищами.

– Это моя работа, – пожимаю плечами. – Только я по-прежнему не уверена в том, что делаю. Сами понимаете – у меня совершенно нет опыта, вам следовало бы нанять настоящего профессионала.

– Перестань, – отмахивается. – Опыт – дело наживное, а вот вкус – нет. Так что я полностью уверен в своем выборе.

– Что ж, тогда продолжу работать, – собираю документы и поднимаюсь из кресла.

Веремеенко встает следом за мной.

– Инга, я бы хотел поужинать с вами.

Хмурюсь. Не по душе мне все это. Есть четкая граница, которую не следует переходить.

– У меня сегодня еще есть дела, – сопротивляюсь.

– О нет, Инга, вы неправильно истолковали мое предложение. Это будет рабочий ужин, не более того.

Ох, чую я, все это полнейшая чушь.

– Мне нужно съездить в одно место, а после можем поужинать.

– Превосходно, – улыбается. – Пришлите мне адрес, откуда вас забрать.

Сбегаю из офиса. Разъезжаю по делам, а после заглядываю на старую работу. Уж очень Алевтина Сергеевна настаивала, чтобы я заехала.

Из кабинета выхожу злая, как собака. Вот, значит, как? Захотели – уволили. Захотели – вернули?! Черта с два! Не вернусь туда, и гордость тут не при чем.

Я соглашусь, а через месяц меня снова уволят по какой-нибудь глупой причине? При работе с людьми конфликты неизбежны, так что при подобном отношении мое увольнение – вопрос времени.

Прохожу холл и вылетаю из школы. Степан встречает меня, галантно открывает дверь машины, помогает сесть внутрь. Ведет светские беседы, не переходя на личные темы.

В ресторане дистанция сохраняется, хотя я вижу, что Степану интересна.

Ну а что в этом плохого-то, собственно? Веремеенко обычный мужик, а я обычная женщина. Я красива, хоть моя красота и требует апгрейда, но тем не менее. Почему я не могу нравиться?

У Степана на руке нет кольца, да и я пробивала его по своим старым знакомым – Веремеенко достаточно известная в городе личность. Он холост. Есть дочь, которая живет с матерью в Италии. Адекватен, богат, любит охоту и баню.

Обычный мужик.

Пока он не нарушает моих границ и не требует взамен «расположения», я буду вести себя с ним приветливо, потому что причин для агрессии нет.

– О чем вы хотели поговорить, Степан Иванович? – разрезаю стейк и отправляю кусок в рот.

Вкус растекается оргазмом на языке, я даже прикрываю на секунду глаза, получая удовольствие. Я и забыла, когда ужинала в ресторане в последний раз. В прошлой жизни разве что.

– Во-первых, прошу, Инга, давай перейдем на «ты»?

– Как скажете, – киваю и отправляю еще один кусок в рот.

Да, боже мой! М-м-м! Где повар, который приготовил это великолепие? Я хочу его расцеловать!

– Во-вторых, – продолжает Степан, – женщина, которая получает удовольствие от еды, – слишком большая слабость для такого мужчины, как я.

Кусок встает поперек горла.

– О чем вы? – сглатываю и отпиваю из бокала.

– Я немолод, Инга. И вот эти все веяния о здоровой пище для меня дики. Девы, жующие в ресторанах траву вместо нормальной еды, уже набили оскомину.

– Что ж, в чем-то вы правы.

– Именно поэтому, когда прекрасная женщина поглощает с невероятным удовольствием жареный кусок мяса, – это настоящая услада для глаз, понимаешь?

Понимаю, чего ж не понять.

Киваю.

– Может, перейдем к делу?

Степан повторяет за мной движение и отрезает большой кусок мяса, отправляет его в рот. Жуя, не сводит с меня пронзительного темного взгляда:

– Инга, через несколько дней у моего хорошего знакомого день рождения. Он будет отмечать его в загородном доме.

– Как это должно касаться меня?

Степан вытирает рот салфеткой и откладывает ее в сторону:

– Я хочу, чтобы ты поехала со мной.

А вот это уже не очень хорошо. Начинаю нервничать, и Веремеенко это считывает:

– Сразу обозначу: будет большая компания людей, в том числе семейных. Ты поедешь туда в качестве моего помощника. Никак компрометировать тебя я не собираюсь, не стоит переживать.

– Но зачем я там?

Вот я еще не ездила в глухомань непонятно куда.

– У родителей моего знакомого, Дмитрия, есть парочка картин. И я хочу, чтобы они отдали мне их во временное пользование для выставки. Ты мне нужна, чтобы убедить его, возможно, понадобится показать референсы и рассказать о уже проделанной работе.

Что ж, тогда это все объясняет.

– Хорошо, Степан, – киваю. – Я съезжу с вами, но заранее хочу расставить все точки над i: я не ищу отношений, так что поездка для меня будет действительно рабочей.

Веремеенко кивает, соглашаясь со мной. Ужин заканчиваем быстро. Дома Матильда Адамовна устраивает мне допрос с пристрастием:

– Инга, ты же понимаешь, что его намеки… вовсе не намеки. Мужик взрослый. Богатый, – произносит задумчиво, сидя в кресле.

– Возможно. Только и мне не восемнадцать, – соглашаюсь. – Да и мало ли к чему все это приведет.

Бабушка недовольно качает головой. В комнату входит Алекс, кидает сумку на пол и заваливается на диван.

– Тебе всегда восемнадцать, – отвечает, улыбаясь.

– Устал? – спрашиваю его.

– Тренер – зверь, – кивает.

– Жаловаться будешь? – выгибаю бровь.

– Пф-ф! Еще чего! – закатывает глаза. – Отличный мужик он, мам. Чем-то похож на Аркадьича из предыдущей школы. Кстати, тебе просили передать, чтобы ты зашла в бухгалтерию. У них там какие-то вопросы по оплате.

Саша говорит настороженно.

– Ах, да. Я зайду. Спасибо, сынок.

Сашка у меня на платном…

– Ма-ам, у нас же получится оплатить обучение, да? – спрашивает с тревогой.

Сажусь рядом с ним и толкаю плечом в плечо.

– Не переживай об этом. Я все улажу.

Бабушка прикуривает и выдыхает дым в потолок, произнося задумчиво:

– Угу. Вот только на день рождения съездишь… и как уладишь…

Глава 10

Никита

– Ник, я хочу на дачу к тетушке съездить. Давай Жеку с собой возьму? Тетушка соскучилась по ней, да и Женьке будет полезно.

– Валь, ты уверена, что хорошо себя чувствуешь?

Сестра кривится:

– Да сколько можно, Ник? Я здорова, как бык! – замирает. – Как корова! – качает головой. – М-м, нет. Все-таки бык.

Беззвучно смеюсь. Валя поднимает на меня взгляд и тоже подхватывает веселое настроение.

Валя была мне больше матерью, чем сестрой. Потому что вечно бухающей и водящей домой всех кого ни попадя матери было на нас насрать. Валя старше меня, так что все поняла раньше. Она как могла, ограждала меня от матери, ее вечного потока мужиков и алкоголя.

Когда мать уходила в запой, сестра уводила меня из дома. В теплое время года мы прятались в подвале, когда становилось холодно, скитались по соседям. Иногда Валя увозила меня к тетке в деревню.

Тем не менее я видел много грязи. Много запрещенных для детских глаз картин и звуков.

Возможно, именно поэтому я так отреагировал на действия Инги много лет назад. Не смог я принять того факта, что она вот так… со всеми без разбору.

– Женька, поедешь в деревню? – спрашиваю у дочери.

Та подпрыгивает на диване:

– Да! – кричит. – У тети Маши родились маленькие цыпочки, я буду их кормить!

Валя выгибает бровь:

– Вот! Видишь?

– Ладно, ладно! – сдаюсь, поднимая руки.

Отвожу сестру с дочерью в деревню, а сам возвращаюсь обратно в город. Цыпочки – это, конечно, хорошо. Но работу никто не отменял. Весь день работаю, в ближе к вечеру еду в центр, чтобы перекусить в ресторане.

Делаю заказ и рассматриваю помещение. Не сразу замечаю знакомую фигуру. Инга ужинает с каким-то возрастным мужиком. На ней черные брюки, сексуально облегающие бедра, и легкий бордовый свитер, подчеркивающий полную грудь, светлые волосы собраны в высокий пучок.

Когда Разина опускает взгляд в тарелку, мужик тут же направляет взгляд ей в декольте. Сглатывает. У Инги очень красивая грудь. Кажется, она стала даже больше с того времени, когда я видел ее голой в последний раз. Или это просто особенность лифчика, который визуально увеличивает грудь. Нет. Вряд ли.

Двое общаются. Сложно сказать, в каких они отношениях. Инга держится отстраненно, а вот тип роняет на нее слюни, хотя и не предпринимает никаких попыток сблизиться.

Слежу за ними с маниакальным пристрастием. Жадно впитываю каждое ее движение. Как отрезает кусок мяса и распахивает свои пухлые губы. Как облизывает их. Как опускаются ресницы и появляется легкая улыбка на лице.

Я забываю о том, кто мы друг другу. Забываю, сколько нам лет. Я вижу перед собой потрясающе притягательную девушку. Из-за такой не стыдно и морду набить кому-нибудь. Или разжечь войну с соперником.

Несмотря на все это, Инга умудряется не скатиться в пошлость. От нее веет теплом и женственностью. А этот хрен перед ней еще больший маньяк, чем я, поэтому он видит все то же, что и я.

И облизывается так, будто перед ним поставили тарелку с самым свежим, самым аппетитным куском мяса.

Меня колбасит. Все нутро выворачивает наизнанку. В пальцах дрожь от невозможности прикоснуться к ней. А касаться ох как хочется. Вспышками перед глазами наше с ней рандеву в туалете и то, как я потом неистово мастурбировал в душе, пытаясь спустить хоть немного напряжения. Но куда там, так просто это не лечится.

Инга извиняется и встает. Направляется в сторону темного коридора со служебными помещениями и туалетом. Не успев обдумать свой порыв, встаю. Бесшумной тенью иду за ней.

Разина замирает в коридоре спиной ко мне и отвечает на вызов:

– Привет, Алекс, – ее голос такой теплый, что бессознательная ненависть к этому Алексу сама собой растекается по венам.

– Я уже звонила в бухгалтерию, не переживай. Через пару дней привезу деньги и подпишу необходимые бумаги, – ее голос дрожит.

Вибрирует. Она сильно нервничает, но делает все, что можно, лишь бы собеседник не понял этих тревог. И снова разговор о бабках. В очередной раз убеждаюсь, что ей нужны деньги. И, судя по всему, речь идет о немалой сумме.

– Да, конечно, милый, – сладкая патока из ее рта отравой перетекает в меня.

В горле образовывается горечь, и я пытаюсь ее проглотить, но это невозможно, потому что она лишь фантом.

– До вечера. – До вечера, бл…? С хера ли, девочка? – Целую!

Целую?! Кого ты так целовать собралась? А как же тот мордоворот, который жрал тебя взглядом минуту назад? Или его ты тоже целуешь?

Инга разворачивается и тут же натыкается на меня. Ее глаза мигом вспыхивают ненавистью и злобой.

– Какого черта ты подслушиваешь? – шипит на меня коброй.

– Ты не особо скрывалась, – хмыкаю.

– Пошел ты! – словно выплевывает и делает шаг влево, чтобы обойти меня.

Я тоже шагаю в сторону, не давая ей возможности это сделать. Она отступает в другую сторону. Я повторяю за ней. Вальсируем на поле обоюдной ненависти.

Скажи, детка, как разорвать эту связь? Эту нить как разрубить? Она же тонкая, не видна даже. Тогда какого хрена я волочусь за тобой, как мальчишка?

– Издеваешься? – толкает меня в грудь.

Перехватываю ее запястья, сжимаю. Сильнее, чем следует.

– Тебе бабки нужны? – вырывается из меня.

– Не твое дело!

– Сколько?

– Отвали, Фадеев! – с силой вырывает руки, явно причинив себе боль. – Помнишь, ты сказал мне не лезть к твоей семье? Так вот, я приказываю тебе то же самое: Не лезь. К моей. Семье.

Стоп.

У нее есть семья? Кто? Муж? Дети? Если есть муж, какого черта она ищет бабки, а не он?

Не отпускаю ее, снова не даю прохода:

– Пятьсот тысяч хватит?

– Кем ты себя возомнил? – рычит.

От злости у Разиной тут же идет красными пятнами лицо.

– Тем, у кого есть деньги, – говорю слишком надменно и окидываю ее простенький наряд выразительным взглядом. – Лям?

Тут же прилетает звонкая пощечина. Щека горит. Она вложила в нее всю свою силу. Делаю шаг вперед и хватаю ее за талию, утыкаясь своими губами в ее, но не целую, хотя все внутри рвется нахрен.

– Я дам тебе столько бабла, сколько тебе будет нужно, – мозг катапультировался, иду только на инстинктах. – Взамен… взамен…

Инга замирает в моих руках, сильнее вжимая ноготки мне в предплечья:

– Взамен тебе потребуется быть благосклонной ко мне и всем… абсолютно всем моим фантазиям, детка.

Отталкивает меня:

– Этому никогда не быть, Фадеев. Удовлетворяй все свои потребности самостоятельно!

Демонстративно дергает рукой, имитируя мастурбацию, и проходит мимо меня. С-сучка! Перехватываю ее, демонстративно засовываю свою визитку в задний карман ее брюк:

– Позвони, когда передумаешь, – намеренно касаюсь кончиком языка кожи возле ее ушка.

По телу Инги проходит мелкая дрожь, а после она уходит. Я иду успокаиваться в туалет. Когда возвращаюсь, столик Инги и Мордоворота пустует.

Уже поздно вечером у меня звонит телефон. Номер незнаком, но я чувствую… это она.

– Да?

– Это Инга.

Клетка захлопнулась.

Глава 11

Инга

Да как он посмел! Снова опускает меня в чан с дерьмом! У него какой-то фетиш на унижении меня? Гребаный садист! Больной ублюдок!