Текст книги "Хороший брат (СИ)"
Автор книги: Даша Черничная
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)
Глава 21 Плот
– Обязательно брать ее с собой? – Наташа оборачивается назад и смотрит на чехол с гитарой.
– Я не знаю, куда еду. А вдруг там пригодится гитара? Кстати, куда мы едем?
– У тебя есть адрес. Смотри в навигатор и рули, я не обязана перед тобой отчитываться, – девушка недовольно бурчит и отворачивается к окну. – Свалился как снег на мою голову.
– Почему сразу свалился? Вполне цивилизованно долетел на самолете, – теперь пришла моя очередь возмущаться.
– Ты пообещал молчать, – Карасик сидела на пассажирском сиденье и недовольно бурчала себе под нос.
Сосредоточиться бы на дороге, но я постоянно поворачиваю голову и искоса наблюдаю за девушкой. У Наташи настолько соблазнительно короткий сарафан, а сама она настолько сексуальна, что сводит меня с ума.
Она сложила руки лодочкой и засунула меж своих ног. Все бы сейчас отдал, чтобы стать этими руками и вот так же нырнуть туда.
От такой картины я больно закусил губу и поднял глаза в потолок автомобиля. Где-то там должна быть моя выдержка, она сейчас как никогда необходима.
Господи, дай мне сил не наброситься на нее прямо тут и не спугнуть. И не врезаться во что-нибудь.
– Во-первых, я не обещал молчать. Я сказал, что буду паинькой, а это другое, согласись? А во-вторых, что у тебя с аудиосистемой? – я искренне удивился и начал нажимать на кнопки, но магнитофон в машине однозначно был мертв и не издавал никаких звуков.
– Эта машина старше меня, чего ты хочешь? – спросила Наташа после тяжелого вздоха. – Скажи спасибо, что хоть кондиционер работает.
– Почему ты не купишь себе новую? – ляпнул я и тут же прикусил язык.
Я понятия не имел, чем живет Наташа, работает или учится? Не знал, есть ли у нее доход, в состоянии ли она купить необходимый набор продуктов? Видел ее дом – обычная среднестатистическая мебель и техника, без шика. Значит, можно сделать вывод, что деньги водятся. Или нет?
Идиот. Непробиваемый идиот.
– Я плохо вожу, – тихо сказала Наташа, так и не повернувшись. – А эту машину не жалко. Там, в гараже стоит папина… хорошая, но я боюсь садиться за руль. Она большая.
– Понятно, – мысленно выдохнул от того, что получилось избежать конфликта. – Хочешь, научу тебя?
– Ярослав, – позвала Натали и наконец-то повернулась впервые за всю дорогу. – Когда ты уедешь?
– Пока не планировал, – ответил я, стараясь больше не смотреть на девушку и не отвлекаться от дороги, иначе нам реально не избежать кювета.
– Сколько ты будешь тут? Неделю? Две? Не нужно меня ничему учить, потому что однажды я проснусь, а тебя не будет рядом, – Наташа говорила спокойно, без претензии, лишь горечь в голосе отдавала тем, что я ей не безразличен.
Я молчал, потому что понимал суть переживаний. Не было никакого плана, поэтому и ответить ей я ничего не мог. Я ехал сюда, поставив на паузу все проекты. Но мой мир не здесь, он там, в другом городе. Однажды нужно будет вернуться. Только вот делать это я намерен за руку с Карасиком. Без нее никак. Сказать об этом ей не могу – ясное дело, взбрыкнет и начнет избегать, а мне это не нужно.
– Буду здесь, пока нужен тебе. – Частичная правда. – И пока не ты не вернешься ко мне.
Девушка снова посмотрела на меня и жестко выпалила:
– Ты мне не был нужен тогда, не нужен и сейчас. Жила без тебя год и прекрасно справлялась. Сделала ремонт, научилась водить машину, нашла друзей и новую работу. Так что можешь уезжать отсюда сегодня же, не пропаду.
Больно бьет словами, но в голосе слышна горечь. Она отворачивается к окну, снова засовывая лодочку из ладоней между ног. Зараза маленькая. Ну ничего, потерплю. Тогда больно делал я, а сейчас она имеет полное право пройтись по мне.
– Я вспоминал тебя каждый гребаный час моей гребаной жизни. Твой запах сводил с ума за тысячи километров. Как одержимый сталкер, я следил за твоими страницами в соцсетях, сохранял каждую фотографию. Вся музыка, каждая мелодия, каждый переход – все о тебе. Ты моя муза, мое проклятье, моя ошибка и самое правильное, что было в жизни. Наташа, если бы я мог вернуть время, откатиться назад, я бы никогда не сделал то, что сделал. – Открыл себя ей, хотя знаю, что она может сделать больно.
– К чему ты сейчас это говоришь? – недоумевает девушка.
– К тому, что не уеду отсюда. Я уже сказал тебе. Не надейся, что у тебя получится от меня избавиться, – настаиваю на своем.
– Пф, больно надо. Сам изведешься от деревенской жизни и свалишь за горизонт, – фыркнула Карасик, наконец-то достала руки и сложила их под грудью так, что аппетитная грудь поднялась еще выше.
Да чтоб тебя! В паху давит, сердце выскакивает из груди, мозг кипит. Я, будучи не в силах сдерживаться, застонал в голос.
– Ты чего? – боковым зрением увидел, как Карасик посмотрела на меня, но я кремень.
Упорно смотрю в лобовое перед собой и делаю вид, что все в порядке.
– Да так, вспомнилось кое-что.
– Вот тут, на парковке, притормози.
Послушно заехал на небольшую парковку возле детского сада и вопросительно посмотрел на Наташу.
– Меня не будет пару часов, – бросила она мне и вышла из машины.
Интересно, она здесь работает? Вроде как Наташа сказала, что нашла работу. Зачем мы приехали? Детей у нее явно нет.
Я решил не терять время понапрасну, поэтому открыл карту и нашел ближайший супермаркет. Так как денег за проживание с меня никто не берет, неплохо было бы внести свой вклад. Полтора часа провел в магазине и полностью забил багажник продуктами.
После вернулся на парковку, поставил авто в тени деревьев и стал ждать. Аудиосистема не работала, поэтому решил сделать музыку собственноручно. Открыл водительскую дверь и взял в руки гитару.
Пальцы жгло желанием прикоснуться к струнам. Вот что Наташка делает со мной. Уже забыл, каково это – гореть желанием и играть музыку самим сердцем, а не руками.
– О-о-о, тебя укусил Лоза, пока ждал меня? – весело сказала Наташа и села в автомобиль.
Я тут же подхватил пальцами знакомую музыку и громко запел:
Ну и пусть будет нелегким мой путь.
Тянут ко дну боль и грусть, прежних ошибок груз.
Но мой плот, свитый из песен и слов,
Всем моим бедам назло, вовсе не так уж плох.
Карасик непривычно счастливо засмеялась, а я засмотрелся.
– Хорошо поешь, но давай завязывай, а то всех детей разбудишь.
Я переложил гитару на заднее сиденье, завел машину и спросил с интересом:
– Что ты делала тут?
– Я тут работаю, вообще-то, – вздернув подбородок, ответила Наташа.
– Кем? – удивился я.
– Пф, Туманов, что ты вообще знаешь обо мне? – задетая девушка снова ощетинилась.
– Знаю, что ты училась на экономиста. Не нужно навешивать на меня все грехи человечества.
Девушка снисходительно посмотрела, заерзала на сиденье и ответила:
– Вообще я работаю экономистом в детском саду и школе тут неподалеку. Меня отправили в отпуск на две недели в связи с… в связи с…
Я опустил руку на колено девушки и сжал его без сексуального подтекста. Хотелось, чтобы она почувствовала мое тепло и знала, что я рядом.
– Тебе не обязательно заканчивать предложение, я все понял, – сказал тихо и слегка улыбнулся, пытаясь приободрить Наташу, но та не смогла так просто отпустить ситуацию.
– В связи со смертью моего отца, – все-таки сказала она хрипло и отвернулась к стеклу так, что ее лицо мне не видно.
Мы некоторое время двигались по трассе, пока из-под капота не повалил белый дым.
Глава 22 Букет ромашек
– Ярик, что это? – испуганно спросила я, пока парень съезжал на обочину. – Что происходит?
Дым валил беспрестанно. Кровь отхлынула от моего лица, а тело моментально бросило в жар от страха. Мы горим? Ничего не понимаю.
– Сейчас узнаем, – деловито ответил Ярослав, вышел из машины и направился к капоту.
Я выскочила вслед за Яром и встала позади него. В целом парень выглядел спокойным, поэтому я старалась не накручивать себя раньше времени.
– Тосол закипел, – вынес вердикт он. – Не подходи близко к капоту, можешь обжечься.
– И что нам делать?
Ярослав молча обошел машину, открыл багажник и достал оттуда пятилитровую бутылку воды, которую тут же поставил на землю. Внутри, помимо нее, лежало множество пакетов.
– Нужно дать машине остыть, а потом долить воды.
– Это что такое? – указала подбородком на содержимое багажника.
– Продукты.
– Зачем ты их купил? В такой жаре они быстро пропадут, – я откровенно недоумевала.
– Не могу же я жить нахлебником у твоей бабушки, а плату за жилье она не берет. И я не подумал о том, что мы можем застрять посреди дороги не солнцепеке, – спокойно ответил Яр, вытащил из заднего сидения гитару, пакет с перекусом и пошел к деревьям у дороги.
Я заглянула в багажник, достала оттуда старенький плед и побежала за Тумановым. Тот уже сидел под деревом, опершись на его ствол. Я подошла ближе и замерла в нерешительности.
– Садись, я не кусаюсь, – усмехнулся парень и кивнул на место рядом с собой.
– Очень сомневаюсь, – я покачала головой, но все-таки постелила плед и села.
Мы достали пирожки и чай, быстро перекусили. Здорово, что Ба настояла на том, чтобы Ярослав поехал со мной.
Но не могла же она знать, что машина сломается, да?
– Видишь, вот и пригодилась гитара. Что тебе сыграть? – спросил Ярослав с искренним весельем и брякнул по струнам.
Я и забыла о том, что парень обожал музыку. Она нечто большее, чем просто заработок. Это – его жизнь, его призвание. Любой, кто слышал, как Яр играет, согласится со мной.
У него было множество вариантов, как стать знаменитым, тем более при таком отце. Но он выбрал иной путь – создавать музыку к фильмам, сериалам. Он остается в тени картинки, и, кажется, его это устраивает. Для меня причина выбора такого пути до сих пор была секретом, раскрыть который я не спешила.
– Удиви меня, – я тоже улыбнулась Яру.
Несмотря на происшествие с автомобилем, настроение поднималось. Этой трассой редко пользовались, в основном ее использовали местные, поэтому мимо практически никто не проезжал.
Ярослав начал подбирать тональность, подкручивал гриф, а после неожиданно громко запел. Да так, что с деревьев сорвались птицы и улетели в небо:
Услышит весь район, что я в тебя влюблен,
И лишь гитары звон уносит по дворам.
Но я совсем один, по улицам пустым
И в поисках любви, куда не знаю сам.
Он взглянул на меня. Пронзил острым взглядом, затрагивая самую душу.
Глаза мгновенно наполнились слезами, а сердце сильно застучало, и в груди заболело. Руки задрожали, внизу живота завязался узел. Ярослав продолжил петь, рассказывать историю о любви.
Он открыто смотрел на меня с теплотой в глазах, даже не догадываясь о том, что продолжает рушить стены внутри. А у меня сперло горло, настолько, что воздух попадал туда рывками.
Ты жди меня, я скоро, и нас укроет город.
И, если захочешь, то будем до ночи, снова и снова.
И всё, что было раньше, теперь уже не важно.
И если идти, то идти до конца. Вместе не страшно.
Меня трясло изнутри, а он продолжать петь громко, призывно, совершенно не стесняясь чувств. А это точно были они, пускай позаимствованные у другого человека. Так хотелось поверить каждому слову, как будто это не чья-то песня, а его мысли и желания.
Господи… зачем он так со мной? Я не вынесу снова, не смогу уберечься.
Тогда, год назад я собирала себя по частям. Больно… как же тогда было больно, кто бы знал. Я еле выкарабкалась. И вот снова он заставляет меня рассыпаться фейерверком к его ногам.
Я не выдержала. Выпустила две горячие слезы, тут же скатившиеся к подбородку. Вскочила на ноги и, не разбирая дороги, побежала мимо деревьев, в поле.
– Наташ, – услышала крик позади, но остановиться уже не могла.
Бежала напрямик через цветущее поле, даже не пытаясь найти дорогу. Просто хотела сбежать, остаться одна. Не слышать больше слова про влюбленность из уст Ярослава, ведь поверить им – слишком отчаянно. Сможет ли он вновь ударить в спину?
– Наташ! Наташка! – Он все-таки догнал меня и схватил за локоть.
В попытке вырваться, я дернула рукой, оступилась и полетела вниз. Тяжелое тело придавило сверху. Я стала отталкивать Ярослава, со всей силы лупила его кулаками по груди и плечам. Он не сопротивлялся, позволил делать это с ним. Даже не отворачивался, когда ладони проходились по его лицу, оставляя на щеках красные следы. Я билась так, будто он – самый страшный враг.
Но разве это правда?
Он не враг. Он единственный человек, без которого я не чувствую себя живой.
Я бы хотела никогда не любить его, чувствовать себя свободной от этих оков. Но разве можно приказать себе? Если бы все было так просто.
Выдохнувшись, я раскинула руки в стороны и прерывисто задышала. От слез не осталось и следа, злость тоже ушла. Я смотрела на красные следы на шее и лице, они заметны даже сквозь татуировки.
Ярослав тоже тяжело дышал, но в его взгляде не было ни намека на злость. Это был полный сумасшедшего желания взгляд голодного мужчины. Зеленого цвета глазами, во взгляде которых зарождалась буря, он прошелся по моим плечам, с которых спали лямки сарафана. Опустился ниже и задержался взглядом на груди, вздымающейся от тяжелого дыхания. А потом посмотрел в место, где соединялись наши тела.
Подол моего сарафана поднялся вверх, оголив бедра и часть белых трусиков. Внутренней частью бедра я ощущала возбуждение Яра. Когда он вновь посмотрел мне в глаза, все внутренние запреты снесло к чертям.
Обхватив его голову обеими руками, я притянула парня к себе и впилась в губы. Знаю, что целовала больно, но не думаю, что Яру было до этого дело. Он отвечал еще более неистово: размазывал слюну между нами, прикусывал нижнюю губу, оттягивал ее и снова размазывал меня по жестким ромашкам, на которых я лежала.
Мы никогда в жизни так не целовались. Помешательство, сумасшествие. Наверняка, это именно оно, потому что я потянула футболку Яра и сняла ее, швырнув в сторону. Он нужен мне, тело к телу, кожа к коже. Только с ним я могла почувствовать себя живой.
– Наташка, – хрипло произнес он, отстранившись на долю секунды и снова припав к моим губам.
– Заткнись, – ответила я, едва оторвавшись от него.
Знаю, что он хотел сказать. Плевать. Даже если буду жалеть о случившемся. Плевать.
Забуду, снова сотру себе память, вычеркну из своей жизни, сделаю вид, что этого не было. Потом.
Но сейчас он нужен мне, как никогда в жизни. Я умру, если не почувствую Яра. Непременно расстанусь с жизнью, если не получу его тепла.
Ярослав, будто прочитав мои мысли, больно стянул с меня трусики, оставив на теле следы, и отправил их вслед за своей футболкой. Неожиданно он остановился и немного отодвинулся от меня. Заглянул в глаза, мазнул взглядом по пульсирующим от его щетины губам. Он давал мне шанс и выбор, хотел, чтобы я сама приняла решение.
Отдавал управление мне в руки, чтобы я могла распорядиться им, как заблагорассудится.
И я провела ладонью по его щеке, далее чуть ниже по шее. Обрисовала огонь, спустилась к груди, очертила абстрактный треугольник у сердца. Потом царапнула ноготками литой пресс и темные волосы, уходящие за резинку шорт, и набрав в грудь воздуха, запустила руку под эту резинку.
Яр хрипло простонал и опустился на меня всем телом, вновь целуя губы, шею. Развел мои ноги шире и нежно провел ладонью по внутренней стороне бедра. По телу пробежал электрический заряд и осел внизу живота, сплетаясь в паутину наэлектризованного желания.
Одним резким движением Ярослав впечатал меня в цветы и вырвал из горла глухой стон, перемешанный с его именем:
– Яр…!
Я вскрикнула, и парня окончательно унесло, смыло волной и утянуло в пучину штормового моря вместе со мной. Размашистыми движениями он припечатывал меня к траве, каждый раз вырывая стон. Моя голова металась по земле, руки хаотично блуждали по сильному, горячему и такому родному, близкому телу. Я вырисовывала на нем новые узоры поверх забитых под кожу татуировок.
Если бы было можно написать на его теле – я бы непременно закрепила там слова о ненависти, о злости и отчаянии. И перекрыла бы это словами о любви, о неимоверной тоске, жажде, о болезненной, невыносимой нужде по нему.
Он мучил меня, доставлял страдания и возносил к небесам. Я выкрикивала его имя, больно впивалась в волосы и терзала губы. Ярослав окончательно сорвался и пробормотал несвязно:
– Девочка…моя… любимая… самая… нежная…
Я пропускала все мимо ушей, сейчас слова не нужны. Только его тело и огонь, сжигающий снаружи и внутри. От него ко мне прошел ток, мои ноги свело судорогой, а внизу живота разлился жар, и все это с его именем на устах.
Ярослав обессиленно упал рядом и прерывисто дышал, жадно хватая спасительный воздух так, будто за ним бежала стая волков. Я тоже пыталась выровнять дыхание.
– Наташка, – начал Яр, но я перекатилась на бок и закрыла ему рот ладонью.
– Молчи. Пожалуйста-пожалуйста, молчи, – взмолилась я.
Ярослав взял мою ладонь, оторвал от своих губ, поцеловал запястье, посмотрел глазами, в которых отражались небесные блики и убил меня тремя словами:
– Я люблю тебя.
Я зарычала, подскочила с места, подхватила свое белье, на ходу оделась и ушла. Слышала, что Яр тоже поднялся.
– Не ходи за мной, – бросила ему и пошла к деревьям.
Парень послушался, и я была благодарна за это. Необходимо привести себя в порядок и побыть в одиночестве.
Зайдя в тень деревьев, я прислонилась спиной к стволу и обессиленно скатилась вниз, больно царапая кожу. Отсюда мне открывался хороший вид на поле и Туманова. Он поднялся на ноги, со злостью натянул футболку и начал размашисто срывать стебли полевых ромашек, перекидывая их из одной руки в другую.
“Я тебя люблю”. Больнее сделать просто невозможно.
Что сказать в ответ?
И я тебя люблю? Ты сволочь, но я люблю?
Ты снова обидишь меня, но я по-прежнему буду любить?
Ты уедешь, а я останусь тут и буду любить тебя, как и раньше? Так?
Ведь можно сделать вид, что ничего не было. Представить, будто мы – просто мираж прошлого, не более.
Я успокоила бешеное сердце, встала, поправила волосы, достав оттуда парочку веточек, выпрямила спину и вышла из своего укрытия.
Ярослав уже был возле машины и, склонившись над капотом, заливал воду. На меня он не обратил никакого внимания. Это царапнуло изнутри, но так даже лучше. Я открыла дверь и собралась сесть, но увидела на пассажирском сиденье огромный, несуразный, корявый, сорванных на эмоциях, со злостью и при этом невероятно красивый букет полевых ромашек.
К горлу подкатил ком, и я поспешила проглотить его. Подняла букет, села и бережно положила подарок себе на ноги. Всю округу обнесет такими темпами.
Ярослав закрыл капот, закинул назад гитару и сел на водительское место. Уезжать он не спешил. Повернув голову, молча сканировал меня.
– Спасибо за цветы, – сказала из последних сил.
– Я люблю, Наташа. – Пожалуйста-пожалуйста, не надо, я не выдержу… уткнувшись носом в цветы, я прикрыла глаза. – Ты – самое лучшее, что было со мной. Ты ошибаешься, если думаешь, что я отступлюсь. Больше я не совершу такой ошибки.
Глава 23 Закипели
– Татуся, а чего это у тебя в волосах трава? Сон оказался вещий, и ты вправду заблудилась в лесу? – Баба Капа, тихо посмеиваясь, смотрит с хитрым прищуром на нас с Наташей.
Рассматривает с интересом, будто знает, чем мы только что занимались.
– Да мы закипели по дороге, – нервно отмахнулась девушка, заходя в свой дом.
Все движения были дергаными. Как бы она ни старалась держать себя в руках, получалось у нее плохо.
– Теперь это так называется? – усмехается бабушка и заходит вслед за Наташей.
Я прячу нервный смешок в кулаке и тоже иду за ними, как привязанный пес.
– Ба! – Наташка восклицает и стыдливо заливается краской, становясь похожей на спелый помидор.
Если раньше Баба Капа догадывалась, то теперь у Карасика все написано на лице.
– И не бабкай мне тут! Дело молодое. В следующий раз хоть позвоните, предупредите, что кипите, чтоб я вас не ждала к ужину.
Я тихо смеюсь за их спинами, стараясь никак не выдать себя. Хватит и Наташкиных пунцовых щёк.
– Бабушка! Но мы и вправду закипели. А ты чего ржешь?! – Наташка переходит на крик. А я не могу сдерживаться и действительно начинаю ржать в полный голос.
Нервы ни к черту, потрепала мне душу светловолосая фея. Хотя какая она фея? Колдунья, сожрала мое сердце и не возвращает. А мне и не надо. Пускай остается у нее, мне по кайфу. Все мое – теперь ее, и голова, сердце и все что ниже.
– Да, баб Капа, мы действительно закипели, – стараюсь держать лицо, но куда там! Рожа трещит от того, что смех сдерживаю.
– И правильно, кипите себе на здоровье, – ясно, бабуля болеет за мою команду. Надо брать ее в союзники, и вперед, на абордаж императорского флота.
Наташка рычит и поднимает лицо к потолку. Да, да, Наташенька, а ты как хотела? Вот, слушай взрослых и умных, и будет тебе счастье. Тем более, бабушка плохого не посоветует.
– Мы и вправду закипели! Вернее, не мы, а автомобиль. Пришлось задержаться на трассе, подождать, пока машина остынет. Из нее клубы пара валили.
– Ой, можно было без подробностей, откуда и куда что там у вас валило, – бабуля отмахивается от Наташки, а мне заговорщически подмигивает. – Я ж все понимаю, сама когда-то молодой была, э-эх.
Баба Капа будто специально дразнит и провоцирует свою внучку. Видит, какая она нервная и смущенная, но упорно продолжает давить. Наташа проходит в кухню и ставит чайник. Сомневаюсь, что ей нужен чай. Скорее, это сделано для того, чтобы сдержать трясущиеся руки и спрятать лицо.
– Я вообще пришла забрать своего нахлебника, – бабуля цыкает смотрит на меня.
– Черт! – восклицаю я, вспоминая о том, что багажник забит продуктами.
– Не, ну меня конечно по-всякому называли, но чтобы так, – хмыкает Баба Капа обиженно.
– Это не вам. Там в багажнике куча пакетов с едой.
– Зачем? – удивляется женщина.
– Вот как раз, чтобы не быть нахлебником, – развожу руки в стороны. – Только, кажется, мой порыв напрасен. Я не рассчитывал задерживаться на трассе, но вышло как вышло.
– Разберемся, – деловито кивает бабушка. – Иди, добрый молодец, тащи пакеты в дом. А я пару слов Татусе скажу и подойду.
Я кивнул бабушке. Уже в дверях обернулся и поймал на себе взгляд Наташи. Мягко улыбнулся ей и подмигнул. В ответ девчонка покачала головой и поджала губы, уверен, не будь тут ее бабушки, Карасик показала бы мне всем известную комбинацию из пальцев.
Недовольна она. Не нравится все настолько, что тело свое контролировать не может. Мозгу еще можно что-то приказать, а вот тело говорит само за себя. Податливое, горячее, гибкое, как пластилин. Если бы не ее бабушка, еще раз вынес бы дверь и остался с ней. Не могу так далеко от нее. Даже по соседству быть не могу, это слишком большое расстояние.
Забираю гитару, продукты из багажника и заношу в дом Баб Капы.
– Ну-ка показывай, что там у тебя? – женщина появляется практически сразу после меня, ныряет внутрь и прокурорски инспектирует содержимое, что-то отправляя в мусор, что-то убирая в ящики.
Я наблюдаю за ней, хотя мысли рядом с Карасиком. Что она делает сейчас? Наверняка закрылась в душе, смывает с себя пыль. И меня.
В паху моментально отозвалось от воспоминаний. Да ну нахрен! Не при Бабе Капе же! Совсем крыша потекла? Хотя какая, к чертям собачьим, крыша?! Ее сорвало давным-давно и унесло безвозвратно.
– Садись давай, ужин стынет, – женщина командует, и я с благодарностью плюхаюсь на табурет.
Так хотя бы она не видит моего возбуждения, иначе поганой метлой отправит куда подальше. И желательно подальше от Натали.
Святая женщина, Капитолина Аполлинарьевна, ставит передо мной тарелку с пюре и котлетами, подрезает свежие огурчики и садится напротив. Я без стеснения уплетаю все, а она спокойно улыбается, наблюдая за мной.
– Спасибо вам большое, очень вкусно. А Наташа обычно у вас ужинает?
– Она ест у себя дома, я уже отнесла ей ужин.
Женщина улыбается уголками губ, но до глаз веселье не доходит. Смотрит на меня испытующе, словно что-то хочет сказать. Проглатываю все, что засунул в рот, и смотрю на нее в ожидании.
– Если ты ее еще раз обидишь, она не оправится больше. – Говорит тихо, а по ощущениям – надо мной взорвалась бомба, осколками сдирает кожу и мясо.
– Я здесь не для того, чтобы обидеть ее, – говорю серьезно и принимаю холодный взгляд женщины.
И она, и Наташа имеют полное право злиться на меня и ненавидеть. Но в отличие от девушки, у Бабы Капы тут другое. Страх.
Она только что потеряла сына. Потеряет внучку – и все, больше не останется ничего, за что держаться, за что хватать руками, одна пустота. Она боится, что я снова достану гребаное оружие и начну палить из него по единственному дорогому для нее человеку.
– И зачем же ты здесь, Ярослав? – спрашивает спокойно, но я чувствую настороженные нотки.
– Исправить ошибки.
– Как исправлять-то будешь? – хмыкает она.
– Не знаю. Честно. Знаю другое – люблю ее. Мертвый я без нее, понимаете? Накосячил тогда и намудрил в башке своей болезной кучу дряни. Думал, что делаю как лучше, но так и не понял, кому лучше? Ни ей, ни себе. Сдох на целый год, будто не дышал. Грудину рвало от боли и тоски. Когда понял, что не смогу без нее, много времени прошло, а извинения – это просто слова, набор букв, что они дадут? Мне нужно не ее прощение, а она сама. Пусть ненавидит, только рядом будет. Моя она, моя, – разрываю нутро на куски, но выкладываю перед бабушкой Наташи всего себя с потрохами.
– Болит у нее до сих пор, Ярик. Сильно болит, – бабушка понуро опустила голову. – Целый год болело. Хоть улыбалась и говорила, что отлегло, знаю, что брехня это все. Только ты один можешь все исправить, она в твоих руках. И нужен ты ей ничуть не меньше, чем она тебе. А сейчас, когда она потеряла отца, в особенности.
Чем больше Баба Капа говорила, тем сильнее меня рвало изнутри, тянуло резиной в разные стороны. Не показалось, значит. Успел. Не упустил последний шанс.
– Накосячить боюсь, Баб Кап, посоветуйте что-нибудь.
– Э-э, нет милок. Тут ты уже сам, я тебе не советчик. Если помочь надо будет, помогу. Но дорогу подсказывать не буду. Помни самое главное – не ошибается тот, кто не ничего не делает. Ошибайся, но делай что-то, обязательно делай, Ярослав. Иначе зачем все это?
– Понял вас. Принял, – сказал серьезно и кивнул.
– И еще, Ярослав, если что… я тебя со света сживу.
Сверкнула колдовскими глазами, а у меня аж живот от страха свело. Ох, вот дела. Шутки в сторону, официальное уведомление: если я обижу Натали, сотрут меня в порошок и не найдут никогда. Буду кормить рыбок на дне местного Лимана.
