Текст книги "Милана Грей: полукровка [СИ]"

Автор книги: Даша Кудрявцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

– С такой скоростью… – начал Оливер, задыхаясь и ненасытно глотая воздух ртом. – Мы бы получили Превосходно по бегу и побили все мировые рекорды.

Подслушанный разговор о Полукровке не выходил у меня из головы. Фред так на меня посмотрел, что я сама поверила, что виной всему. Слишком мало я знаю о своем прошлом… И слишком мало я знаю, кто такие Полукровки, что врать, я вообще не знаю кто это такие. Я боялась быть всему виной, боялась быть Полукровкой. Я развернулась и поехала прямо по коридору.

– Милана, ты куда? – спросила Оливия, тяжело поворачивая голову в мою сторону.

– Я не собираюсь… – я прервалась, подбирая слова, – выжидать с опущенными руками, – сказала и поехала дальше.

Я вкатила в библиотеку. Миссис Кар, заметив мой проезжающий затылок, привстала со стула, отложив вязание.

– Вам помочь? – спросила она.

– Да, я… – развернувшись, начала я, но побоялась выдать себя. – Нет, спасибо. Подскажите только, где словари?

– Во второй секции все словари, – сказала она и села, но за вязание не принялась.

– Спасибо.

Я развернулась и поехала, еще долго ощущая на себе любопытный взгляд. Библиотека была пуста, никому не было дело до книг сегодня. По огромной комнате раздавался шорох колес и стук спиц для вязания миссис Кар. Завернув во вторую секцию, я катила кресло вдоль высоких полок с книгами, пропахшими старостью и краской, к шкафу с выгравированным на табличке словом «Словари», проводя по коркам книг на нижних полках пальцами, по мягким, твердым, дряхлым и новым обложкам. Подъехав к нужному шкафу, я глазами пробежала по книгам: первые две полки – орфографические словари; третья полка – словари антонимов; четвертая – словари синонимов; пятая и шестая полка были забиты фразеологическими словарями, а вот на седьмой, девятой и десятой было то, что мне нужно – толковые словари. Я поближе подъехала к самому толстому словарю

– А. Ворда, потянулась за ним. Кончики пальцев беспомощно теребили шершавую обложку. Поудобней упершись рукой об подлокотник коляски, пыхтя, я чуть привстала и потянулась за книгой. Левая рука дрожала, еле удерживая весь мой вес на себе. Я слабо схватила край книги, но чья-то рука с тонкими, длинными пальцами опередила меня.

Владельцем изящной руки, похитившей мою книгу, была Оливия, по бокам от нее грозно стояли братья Вармент.

– Неужели ты думала, что мы будим «выжидать с опущенными руками»? – остро улыбаясь, процитировала меня Оливия и протянула словарь, который я так упорно пыталась достать.

– Конечно, нет, – соврала я и слабо улыбнулась. Была такая мысль, мимолетная, но была.

Положив тяжелый словарь на колени, я поехала к столу. Оливия легким движением выдвинула из ряда книг такой же словарь, что взяла там недавно, и последовала за мной.

Мы листали словарь в поиске буквы «П», а братья шарили в секциях сзади. Листы приятно пахли краской, хотя книга была неновой.

– Я нашла, – вскрикнула Оливия и съежилась от эха своего же голоса, раздавшегося по всей библиотеке.

Любопытная миссис Кар четко цокая каблуками ходила вдоль секций, делая вид, что проверяет книги. Она прошла мимо второй секции, откуда было прекрасно видно нас и, не скрываясь, посмотрела, чем мы занимаемся.

– Скучно ей, а тут люди появились – редкость! – съязвил где-то за шкафом Оливер.

– Великая редкость, – поддержал брата Фред.

Я подъехала к Оливии. «Полукровка – это, – начала читать я над указательным пальцем подруги, – полукровное животное (животное смешанных кровей). Например: Лошади смешанных пород, собаки, кошки; См. также Гибрид.» Я откатилась от стола и начала листать словарь в поиски буквы «Г». Я читала вслух слова, приближаясь к нужному:

«Гибкий, Гиблый, Гибнуть, Гибрид, Гиб… Вот, нашла, Гибрид – особь животного или растения, полученная в результате скрещивания различных по генетике организмов.

Например: Мул, Лигр, Гиппокампус». Я оторвалась от книги и спросила у Оливии, кто такой Гиппокампус.

– Милана, не поверю, если ты знаешь, кто такой Лигр, – хихикнул Фред.

– Водная лошадь с рыбьим хвостом, – ответила подруга. – Но я не думаю, что это то, что нам нужно, – сказала она поникшим голосом, собираясь закрыть словарь.

– А вот это кажется то, что нам надо, – сказал Фред, вышедший из-за высоких полок.

Миссис Кар на обратном пути заглянула к нам снова, мы молчали, пока она не прошла мимо.

– Словарь жаргона и молодежный сленг? – Оливия вопросительно изогнула бровь, прочитав вслух золотые буквы на сером фоне. Интересно, какой может быть «молодежный сленг» в такой дряхлой книге?

– Да, – серьезно ответил он. – Правда, я с другими целями туда заглянул… Но это не важно… Вот, смотрите.

Он положил книгу на стол, и мы все нагнулись над ней.

– Полукровка (просторечье) – Бладмикс, – тихо прочел вслух Оливер, смотря мне через плечо.

Я перевернула листы в толстом толковом словаре, в поисках нужного слова.

– Вот! – Ткнула я пальцем в книгу. – Бладмикс – 1. Животное или человек (чаще), родителей разных рас или видов. 2. Ребенок, рожденный во втором измерении, с силами волшебника, – прочла я вслух.

– Да-а-а, немного информации… – протянул Оливер.

– Нам вряд ли нужно первое, их мало, но они не такая редкость, чтобы искать кого-то именно, – сказала Оливия.

– Как нам узнать больше?

– Спросить у Полукровки, – предложил брату Фред.

– Ага, и Полукровку мы узнаем, спрашивая у всех учеников школы: «Ты случайно не Бладмикс?», да?

Я перебирала все у себя в голове, ища какие-либо подсказки, но опять почувствовала на себе знакомый взгляд. «Фред дурак, неужели он думает на меня?!» – разозлилась я.

– Амеба, – сказала я ему вслух.

Я развернулась и повезла словарь на место. Позади послышались приближающие шаги.

– Милана, – позвал меня Фред. Он взял тяжелую, пропитанную пылью книгу с моих колен.

– Ты бы не стала от нас ничего скрывать?

– Я ничего не скрываю!

– Ты можешь нам все рассказать, – продолжал он. Даже мой раздраженный тон не заставлял его мне поверить.

– Да пошел ты, – прорычала я и поехала из библиотеки.

Меня безумно задевало его недоверия и бестолковые подозрения. «Я никогда ничего от них не скрывала. Как он смеет подозревать меня? – сердившись, размышляла я. Я вспомнила о Джеймсе и поправила себя: – Не скрывала ничего страшного. Если бы я была Полукровной, я бы сказала им… наверно».

Выезжая из дверей библиотеки, я наткнулась на Эвана:

– Привет, Милана, – бросил он мне, костыляя мимо.

– Привет, – сказала я ему в след, а потом до меня дошло – Эван учувствовал в собрании, надо поговорить с ним! – Эван, – окликнула я.

– Что?

Он остановился, позволяя мне себя догнать. Я подъехала и спросила нагло напрямую:

– Кто Полукровка?

Я следила за любыми его движениями: его глаза широко распахнулись от неожиданного вопроса, рот раскрылся, и губы подрагивали, пока он подбирал слова. Эван потирал руки о деревянные костыли. Он растянул верхнюю пуговицу рубашки одной рукой и потерянно начал:

– Милана, – вдруг, выражение его лица резко стало серьезным, и он сразу ответил. – Не знаю, о чем ты.

– Не ври, – крикнула я, когда он собрался уйти. – Я все слышала. Как ее зовут? Ты знаешь.

Эван развернулся, оглядел удивленные лица учеников и подошел ко мне вплотную.

– Не знаю, что ты там слышала, – тихо, властно, как он умеет, говорил Эван, поглядывая на любопытных зевак, ожидающих чего-нибудь интересного. – Но я посоветую тебе не думать об этом, а лучше, вообще забыть.

Я лишилась дара речи. Эван ушел, а я и огорченные зрители остались в холодном коридоре. Неудовлетворенная публика, сама подогрела себя новыми сплетнями, перешептываясь у меня за спиной. Я решила расспросить еще одного участника собрания – дядю Джеймса и отправилась к нему.

– Мила, – подбежала ко мне Оливия, когда я проезжала мимо библиотеки. – Куда ты ушла?

– Эван знает, но отказывается рассказывать, – сказала я вместо ответа.

Подруга задумалась. Она сморщила нос и нахмурила брови.

– Почему Эван единственный староста, кто участвует в этом? – спросила она.

– Наверно по тому, что Полукровка учится в нашем классе, – тихо ответил Фред, вместе с братом подойдя к нам.

– Круг подозреваемых сузился, – сказала Оливия.

– А какой до этого был? – недоумевала я.

– Вся школа, – Оливер улыбнулся.

– Надеюсь, что он сузится до одного человека после разговора с мистером Логоном.

– Дядей, – поправил меня Фред.

– Слушайте, простите, что не сказала всю правду про родственников, – начала я. Оливия опустила голову. – Простите. Я ему пообещала. Это все для того, чтобы не было лишних слухов. Я, честно, хотела рассказать, но это не только мой секрет, – объяснила я, смотря в лица безмолвных друзей. Они все прятали от меня глаза. – Простите, – повторила я.

– Все нормально, – подняла голову Оливия.

– Мы понимаем, – сказал Оливер, как всегда одобряюще улыбаясь.

Один Фред остался молчать.

– Спасибо, – поблагодарила я.

Хотя Джеймс им все рассказал еще два дня назад, только сейчас на душе стало легче. Мне и вправду было стыдно, они меня всегда поддерживали, а я от них хранила тайну. Друзья занимают одно из лучших мест в моем сердце, даже Фред, хотя я все еще на него сильно злилась.

Я попросила друзей подождать меня за дверью, а сама вошла через класс в комнату

Джеймса, где застала его, упирающегося локтями в стол и придерживающего ладонями голову. Вид у него был измученный и жалкий. Он не услышал, как я вошла, и тогда я позвала его по имени:

– Дядя Джеймс.

– Она, наверно, волнуется. Мы уже должны быть дома, – заговорил он, будто продолжая свой немой монолог вслух. Дядя поправил рамку с тетиной фотографией и обернулся ко мне. – Что-то хотела, Милана? – его голос звучал хрипло и устало. Под глазами синяки, побледневшая кожа…

– Дядя, ты спал сегодня? – спросила я.

– Вздремнул немного. С этими собраниями… – протянул он, мотая головой. Я вспомнила, зачем пришла.

– Дядя Джеймс, – уже не с той заботой начала я. – Кто Полукровка?

Его лицо не дрогнуло, даже тени удивления не пробежало. Оглядев меня как будто впервые, он изнуренно вздохнул:

– Милана, – начал он тихо и неторопливо, – сначала ты сражаешься с бездушным, потом

Блек Фаст сообщает мне, что ты просишь у него дополнительные занятия, теперь, ты знаешь про Полукровку… Тебе не кажется, что это все странно для твоего юного возраста?

– Несколько месяцев назад я попала в другой мир, где все для меня было странно. Так, что я уже перестала дивиться всему, что со мной происходит, – честно ответила я. – Дядя Джеймс, кто Полукровка? – настаивала я.

– Не могу сказать. Не моя тайна.

– Но я должна знать, почему нападают на меня, тебя, моих друзей и мою школу.

– Прости, – только и сказал он.

– Да я же все равно узнаю!

– Я не имею права рассказать тебе это. И даже если ты все-таки узнаешь, то потратишь много времени и обдумаешь, поймешь все, и не совершишь глупостей.

– Что вы все боитесь, что я сделаю какую-нибудь глупость?! Почему вы во мне другого не видите? – психанула я и закрыла дверь с другой стороны.

Я крутила колеса покрасневшими ладонями. Мне безумно хотелось прошествовать так, чтобы звонкое эхо моих шагов разошлось по всему классу, или хотя бы один раз громко, настойчиво топнуть ногой. Я хлопнула дверью класса Зельеварения, но легче мне не стало.

– Ну что, Милана? – наивно поинтересовалась Оливия.

– Ничего. Я спать, – сказала я, не останавливаясь.

Не все так просто, как хотелось бы.

Глава 16

Хоть шум был такой же невнятный, как и мысли в моей сонной голове, он разбудил меня.

Сон одурманивал, и не хотелось открывать глаза, но незнакомый звук не собирался утихать. Через пару секунд я, переборов себя, скинула ноги на пол, надела тапочки с мягкой подкладкой, что смастерили для меня близнецы Вармент, и лениво села, не открывая глаза. Живот заурчал. Если бы поужинала вчера, спалось бы намного крепче.

Глубоко вдохнув в ночной воздух, я протерла глаза и раскрыла их. Ударил яркий свет.

Слишком светло для поздней ночи. Я наклонилась, чтобы заглянуть в окно: по фиолетовому куполу в разные стороны разбегались белые молнии, не доходя до земли, они гасли. Молнии и создавали пробудившее меня шипение, но кто это делал?

Я аккуратно встала на ноги: ступни все ещё болели, и мышцы ныли с непривычки. Я заметила инвалидное кресло. Нет! Я отвернулась – лишь бы глаза мои его не видели – и потеплее укуталась пледом. Лениво передвигая ногами, я спустилась вниз к аллее. У окон стояла пара возбужденно перешептывавшихся учеников, но их заглушал громкий звонкий смех, шипения молний. Я подошла к окну и подняла голову вверх, глаза невольно раскрылись: в купол врезались бело-желтые молнии и разбегались по нему, окутывая паутиной тока; он сверкал, дрожал и трещал при каждом ударе; сквозь всё это проглядывалась человеческая фигура на метле. По черным спутанным кудрям я узнала – это одна из тех темных, которые напали на школу во время новогоднего бала, эта она в тот день выбила волшебную палочку из рук директора. Женщина летала над верхушкой купола, стреляя молниями. Её смех звучал повсюду, громко и устрашающе, и затихал, только когда она выкрикивала заклинания.

Вскоре все окна были заняты взволнованными учениками, зевающими, потирающими сонные глаза и топтавшимися на месте от холода. Сквозь толпу на аллею без куртки или плаща пробиралась Елизавета Греми в пижаме и в спешке накинутой на плечи кофте.

Учительница подняла голову вверх и ахнула. Она поспешила назад сквозь толпу к директору. Перешептывания стали громче.

– Всем разойтись по спальням, – проходя сквозь толпу зевак прямиком к арке, приказал директор.

Нехотя все отлипали от окон и поднимались в свои спальни. Я видела, как Джеймс спешит к директору, мистер Фаст, громко чеканя шаг, выходит из дверей своего кабинета, а мадам Флор руководит неспешащими учениками на лестнице. Прямо перед моим лицом мелькнул знакомые затылок.

– Оливия, – позвала я.

– О, Милана, – произнесла подруга, обернувшись. Её длинные волосы были распущены, глаза – опухшими и сонными, а одета она была в свою шелковую розовую пижаму. – Ты это видела? Неужели она пытается пробить купол?!

– Нет, – тихо выдохнула. – Нет, – повторила я для убедительности.

Мы обе понимали, что я бессовестно лгу, но боясь, что у неё получится разрушить купол, не произносили правды вслух.

Пропустив младшекурсников, мы поднялись наверх. Как и все в спальне, я не могла заснуть, молчала и смотрела на освещенное отблесками лицо подруги. Оливия, поджав под себя ноги, пряталась под одеялом, оставив снаружи только нос и глаза. Она вся дрожала. Вспышки за окном становились ярче и громче, и каждую секунду наполняли светом спальню. Оливия попросилась ко мне в кровать, и я её без возражений пустила.

Она прижималась к моей спине при каждом ударе молнии о купол. Вся школа ещё долго не могла заснуть…

За два дня мы взяли в плен безлюдную в «каникулы» библиотеку. Книжки давно стояли не по порядку и даже не на своих полках, а большинство прочитанных мною книг вообще были просто сложены в гигантскую стопку на столе.

Весь следующий день после завтрака я просидела в библиотеке, забыв об обеде.

– Милана, мы тут обсудили кое-что, – сказала Оливия, усаживаюсь за стол напротив. Она оглядела обложки раскиданных на столе книг. – Кажется, я знаю, как узнать, кто Полукровка… – сообщила она, без интереса просматривая ещё один словарь.

– Как? – я отвлеклась от книги. Её слова меня очень заинтересовали, так как я уже устала безрезультатно пролистывать нескончаемый поток книг.

– Спросить у Эвана.

– Оливия, – я вздохнула устало. – Я же…

– Нет, – перебила она, захлопнув словарь. – Знаешь зелье «Развяжи язык»? – она нагнулась ко мне.

– Ты сможешь его приготовить?

– Наверно. Оливер сказал, что оно несложное. Они с Фредом и рецепт знают.

На слове «рецепт» я непроизвольно вспомнила о еде, и рот наполнился слюной. Хорошо было бы покушать…

– Было бы замечательно.

– Ты что-нибудь нашла? – сменила тему Оливия. Она потянулась через весь стол заглянуть в книгу, которую я читала.

– Да, – ответила я, и, вспоминая страницу, начала листать пожелтевшие листы. – Вот! – сказала я, найдя глазами знакомые строчки. – Тут говорится, что Бладмикс рождается в тот день, час, минуту и секунду, когда умирает предыдущий.

– Значит, в мире бывает только один Бладмикс?

– Да, – ответила я. – Мы узнали, что Полукровка – большая редкость, но зачем она им?

– Может, посмотришь ещё? А я пойду точный рецепт поищу.

Кивнув и уставившись снова в книгу, я начала читать заклинания и зелья, для которых нужна была кровь Полукровки: все они были очень сложные и, в основном, требовались для снятия сильных заклинаний, заговоров, против амулетов или зелий.

– Я нашла, – подошла ко мне Оливия.

Вместо того чтобы слушать её, я обратила внимание на Коннона, сидевшего позади моей подруги, за последним столом. Он что-то писал на клочке бумаги. Как раньше я его не заметила? Написав, он сжал его в руке и дунул в кулак. Когда он раскрыл ладонь, бумаги не было. Он смотрел на меня своим обычным равнодушным, скучающим взглядом, а я как ненормальная уставилась на его руки. Как?! Ну как он это сделал? Вдруг почувствовав, как что-то щекочет ладонь, я пошевелила рукой, и под ней зашуршала бумага. Я кивнула Коннону, и он улыбнулся. Улыбка на его лице смотрелась необычно, но что-то было в ней…

Оливия замолчала, и я поняла, что она ждет от меня ответа, а я даже не слышала вопроса.

– Угу, – с наигранной задумчивостью протянула я, посмотрев на неё. – Если понадобится моя помощь, зови, – сказала я, не зная на что соглашаясь.

– Хорошо, – кивнула она и ушла с зеленой книгой в руках.

Я развернула мятый клочок бумагу: «Жду тебя сегодня в час у черной лестницы на первом этаже. Постарайся не попасть никому на глаза». Я подняла голову, но Коннона уже не было.

Я убрала (да-да, убрала на место) все книги и ушла из библиотеки. Весь оставшийся день, до ужина, Оливер с Фредом таскали мне фрукты и сладости, боясь, что я помру с голода.

Вечером в столовой я наблюдала за Конноном: как мне показалось, делала это как профессиональный детектив и осталась не замеченной. Наконец мне удалось собрать его образ: он был обыкновенным – не то чтобы скучным, но реальным, земным. Встретив в толпе, я бы не выделила его, как выделяла лучезарных братьев Вармент, сказочную принцессу – Оливию, хрупкую, будто фарфоровую маму (её бледный образ навсегда засел в моей голове), нереального, неземного Стефана. Он казался черствым, да и черная одежда, волосы цвета вороньего крыла добавляли ему дикости Он был серый, а черная одежда и черные, как воронье крыло, волосы подчеркивали это.

Оливию я увидела только сразу после отбоя. Придя в спальню, она сразу завалилась спать, так что не заметила, как я написала на руке время и произнесла заклинание.

Я проснулась за пятнадцать минут до встречи, так что мне удалось поспать почти два часа (на каникулах отбой, как и завтрак, был перенесен на час вперед). Я быстро собралась и к лестнице подошла за две минуты до часа ночи. Нарушать одной школьные правила было страшно, так что я облегченно выдохнула, увидев Коннона внизу. Как только я открыла рот поздороваться, он поднес указательный палец к губам. Коннон пошел вдоль по мрачному, холодному коридору, и я последовала за его едва видным в темноте силуэтом.

Идти с ним, молчавшим и не обращавшим на меня никакого внимания, было также страшно, как и одной.

Ночь. Зловеще шумел ветер, проносившийся мимо нас. Было совершенно темно, и я не видела Коннона, а только слышала рядом его шаги. Я не боялась, что сейчас появится

Блей, я боялась, что из ниоткуда появится чудовище, которое захочет съесть именно меня, а никого другого, или что очередной шаг закончится падением в бездонную дыру. В общем, я напридумывала годовой запас сценариев для Тима Бертона.

Это место, безлюдное и отдаленное от главных залов, внушало мне дурные мысли и не позволяло выкинуть из головы вопрос: «Почему именно по этому коридору ночью ведет меня малознакомый парень?»

Коннон остановился у старой двери в уборную, с едва державшейся на ней буквой «М», приглашая войти. Одновременно у меня возникло две мысли: «Как же мне страшно!» и

«Какая же я трусишка глупая», но пробивавшийся из приоткрытой двери лунный свет притушил первую мысль, и я вошла.

Рассматривать мужской туалет, даже заброшенный, мне не хотелось, и, если честно, было неловко просто находиться в нем. Я смотрела в пол, краем глаза следя за Конноном. Он открыл висевшую на одной петле дверцу в туалетную кабинку, ощупал стену и, найдя нужный камень, дотронулся до него волшебной палочкой, произнеся: «Отворись».

Палочка у Коннона была серая, словно из высохшегося дерева, на конце её было серебряное кольцо, внутри которого блестел красный рубин, когда Коннон произнес заклинания, мне показалось, что камень дрогнул.

Кирпичи зашевелились и создали арку размером намного меньше роста взрослого человека. Мы, нагнувшись, прошли сквозь неё, и камни задвигались обратно.

Удивленная, я, остановившись у стены, провела по ней рукой.

– Чудеса-а-а-а-а, – протянул Коннон шепотом. Когда я повернулась, застала его ухмыляющегося надо мной. – Вот здесь мы будем заниматься, – сказал он, пиная камни ногой, расчищая площадку для тренировок.

Я огляделась вокруг: мы были у узкой дороги вдоль забора, ведущей к большому саду за школой; из-за купола здесь давно не падал свежий снег; луна была прямо над нами, так что ни деревья за забором, ни стены школы не нависали над нами тенью, и всё вокруг было хорошо видно; вдоль забора и вверх блестел фиолетовый купол, за которым виднелся темный, высокий лес, манящий тайной.

– «Отделяющее» заклинание – сложное и очень сильное. Применять его нужно только в крайнем случае. Сильное может убить, но так же оно приносит вред использующему его волшебнику.

– Почему именно смертельное? – смутилась я. – Может, лучше заклинание защиты? Или как там называется… оборонительное заклинание? – перебирала я в голове. – Я не хочу никого убивать.

– Знаешь, порой стоит выбор: убить или… – Коннон замолчал. Отвернувшись и спрятав от меня лицо, он продолжил: – Или не спасти чужую жизнь, дорогую и святую для тебя, – его голос становился слабее и слабее, он шептал. – Поверь, когда у меня, – осекся он, – у тебя будет возможность спасти чью-то жизнь, убив, ты отдашь всё, лишь бы знать это заклинание! – с гневом произнес он и обернулся.

Его глаза блестели на бледном лице, кожа казалась мраморной из-за лунного света. Они светились, горели ненавистью. Я отшатнулась от него и остолбенела, по телу пробежали мурашки. Я боялась, но не могла отвести взгляд от его глаз. Коннон моргнул, и его глаза стали, как обычно, безмятежными и равнодушными. Стоило ему чуть отвернуться, как я схватилась за лицо холодными ладонями. По мне пробежал ужас, холодной, ледяной ужас. Выдохнув, я убрала руки от лица.

– Это заклинание из внутренней энергии создает шаровую молнию. Чем больше выпускается энергии, тем сильнее шар. Но самое главное рассчитать свои силы и не довести себя до полусмерти, – как ни в чем не бывало сказал он. – Доставай волшебную палочку.

Я последовала его совету, но меня тревожили сомнения: вдруг я не смогу рассчитать свои силы? Да и как я могу рассчитать, если не знаю их объем? Не очень-то хотелось от завышенной самооценки умирать! Да и упасть лицом в грязь перед Конноном…

– Поднеси кончик волшебной палочки к левой ладони. Лучше закрой глаза, и представь любую энергию в себе, – сказал он. Я закрыла глаза и металась от одного отсутствия идеи к другому, ища, что можно взять за энергию. – Не переставая представлять, произнеси -

«Ви интерна», – четко, заученно проговорил он. – И аккуратно отводи палочку от левой ладони круговыми движениями.

Я представила самое типичное: кровь, бегущую по венам, произнесла заклинание и начала отводить палочку от замершей руки.

– Не мотай так! – крикнул Коннон, я аж вздрогнула, но глаза не открыла. – Заново давай, только круги поменьше, – я сосредоточилась и повторила, учитывая «Не мотай так». – Тля! Милана, что ты представляешь? – напугал меня он, я чуть палочку из рук не выронила.

«Тля? – недоумевала я. – Он назвал меня насекомым, высасывающим сок из листьев? Или это он вместо «Блин»? Нет, не мог он меня насекомым назвать. Или мог?»

– Ну… – затупила я. – Кровь.

– Воздух и то эффективней!

– Я первый раз использую это заклинание. Хватит орать на меня! – не сдержалась я и крикнула на него.

Он взглянул на меня удивленно и спокойно сказал:

– Ладно. Попробуй ещё раз.

Ну, вот, теперь он подумает, что у меня нет фантазии, так ещё я и истеричка…

Я закрыла глаза, подставила палочку к руке, глубоко вдохнула. Воздух проходит через гортань, трахею, попадает в легкие, наполняет их, ребра раздвигаются. Я произнесла заклинания и начала медленно отводить палочку.

– Смотри, – тихо сказал Коннон.

Я открыла глаза: палочка наматывала ток, исходящий из ладони, на глухо трещащий шар, будто на клубок. Голубая нить сверкала и переливалась.

– Вау… – протянула я и нечаянно сбилась. Шар лопнул, обдав ладони теплом. Я взглянула на Коннона.

– Милана, – выдохнул он. После небольшой паузы Коннон поднял на меня взгляд и спросил, потирая шею: – У тебя есть воспоминания о ярких эмоциях?

– Ну, не знаю даже.

Коннон размышлял, почесывая затылок. Я, виновато опустив голову, наблюдала, как он расчищает ногой снег впереди себя. В голове не было ничего, что он требовал от меня, никаких мыслей, никаких идей. Его глаза коварно блеснули. Он посмотрел на меня исподлобья и поднял голову.

– Наверно, мистер Блек Фаст был прав, – сказал он, пристально смотря на меня. Его глаза не были равнодушными, они просили, предвкушали что-то. Когда они не скрывали его чувств, эмоций, глаза кардинально менялись, становились бездонными, глубокого серого цвета.

Я возмутилась: «Неправда! Далеко не правда! Я могу много, и мои родители погибли ни как глупцы… Как герои. Мои родители герои! Никто не смеет обвинять в этом меня и моих родителей». Во мне всё закипело, у меня было единственное желание – доказать, доказать, что Блек Фаст не прав.

Не ответив на глупое суждения, я закрыла глаза, и направила всю энергию на заклинание.

От злости рука тряслась. «Ви интерна!» – выкрикнула я, отводя волшебную палочку от ладони, и распахнула глаза. Молния наматывалась на растущий шар. Воздух наэлектризовался, шум шара стал громче.

– Отбрось его, – приказал Коннон, когда заклинание прилично разрослось.

Я дернула палочкой, и шар в секунду преодолел три метра и разбил в дребезги, выложенный вдоль каменной дороги, и оставил черное пятно на его месте. Я раскрыла рот.

– Получилось! Видел? – удивилась я. – Ты это видел? – уже широко улыбаясь, спросила я.

Коннон сдержанно усмехнулся, смотря на мое празднование. – Можно ещё?

– Давай.

Я ещё немного потренировалась, и Коннон потащил меня в школу. Несмотря на радость я чувствовала себя истощенной, даже голова побаливала и туго соображала. Наверно, по мне было видно, что я вся расклеилась, раз Коннон спросил, как я себя чувствую, на что я не стала врать и призналась, что плохо. Он дал мне карамельку – противно сладкую, но от неё мне стало полегче.

Коннон проводил меня до секции «Б», и мы распрощались.