Текст книги "Медведь для Маши (СИ)"

Автор книги: Дарья Золотницкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

Глава 27

Михаил

Перестрелка недолгая, но интенсивная. ОМОН отрабатывает на все сто. Газель из сугроба вытаскивать некогда, и мы ещё километр бежим по снежной колее, пробитой колёсами автомобиля. Ближе к дому обмениваемся знаками и рассредотачиваемся, ныряя в лес и увязая в сугробах почти по пояс. По периметру охрана стоит. И если мы здесь начнём перестрелку, то эти сволочи легко могут заложника убить.

В итоге решаем, что я сразу пойду на штурм, а ОМОН берёт на себя дозорных. И как только начинается стрельба, рывком бросаюсь к дому.

Вышибаю дверь и влетаю внутрь. В зале пусто, и в грудине холодеет от мысли, что мы не успели. Я подвёл Машу, не уберёг. Колошматит так, что дышать больно. На улице возня и трёхэтажные бранные конструкции.

Осматриваю все комнаты – никого. И тут взгляд упирается в шкаф. Что-то режет глаз, но сразу понять не получается, что именно. А потом понимаю, что он стоит неестественно криво. Задник на несколько сантиметров отодвинут от стены. Наваливаюсь плечом и тут же взглядом в потайную дверь упираюсь. Женский визг бьёт по нервам, а за ним раздаётся:

– Миша!

И это слово выстрелом в голову прилетает и тут же слышу настоящий. Сбегаю вниз, молясь всем богам на свете. И это я-то над Машей тихо подтрунивал из-за излишней религиозности. Сейчас готов поверить в кого угодно, лишь бы она была жива! Я сейчас ощущаю себя разъярённым диким зверем, готовым порвать каждого, кто моей девочке боль причинил. В темноте спотыкаюсь о какую-то преграду. Пока пытаюсь восстановить равновесие, по ушам бьёт ещё один выстрел. Бок тут же кипятком ошпаривает.

Ухожу в сторону, пытаясь действовать бесшумно и тут слышу какую-то возню на кухне, а потом ярко вспыхивает свет, наотмашь ударяя по глазам. Действую на рефлексах. Преступников здесь трое, но один объёмным кулём возле лестницы валяется. Это об него я споткнулся. Два метких выстрела приводят к развязке.

– Машуль! – опускаюсь на корточки перед кроватью, на которой она лежит и не шевелится. По её виску стекает тонкая струйка крови.

Подхватываю девушку на руки и несу наверх. У самого в глазах тёмные пятна, дыхание сбивается, а рконечности слабеют. Едва удаётся выбраться и аккуратно положить Машу на пол, а потом меня выключает.

Прихожу в себя от какого-то тонкого, противного пиканья. С трудом открываю глаза и вижу свою манюню, которая, свернувшись клубочком, спит на кресле рядом с моей кроватью. Пытаюсь пошевелиться, но бок тут же резкой болью отзывается, и из груди вырывается невольный стон. Не хотел её будить. Чёрт!

Девушка тут же вскидывается и бросается ко мне, хватая за руку.

– Машенция, – слово продирается сквозь пересохшее горло, и я закашливаюсь. Бок снова простреливает.

Девушка хватает стакан и даёт мне воды, аккуратно поддерживая голову.

– Ты как? – спрашиваю обеспокоенно, видя, что у неё висок заклеен.

– Нормально, – отвечает она и отчего-то смущается.

А я ушам своим не верю. Маша говорит!

– Манюня, – шепчу, сжимая её тонкие пальчики. – Сколько я здесь.

– Два дня.

Речь Маши немного заторможенная. То ли из-за перенесённой травмы, то ли с непривычки. Я бы решил, что мне всё это снится, если бы не жуткая боль в боку. Морщусь.

– Я врача позову, – тут же спохватывается девушка и выбегает.

Чудны дела твои, Господи. Я сейчас так рад, что даже боль – это всего лишь досадная мелочь и не более. Хочется с Машей поговорить обо всём. Просто лежать и слушать её голос. Но приходит врач и начинает в меня иголками тыкать, рану перевязывать и прочее и прочее.

Машу из палаты вытесняют, несмотря на мои протесты.

– Нечего девушку пугать, – хмурится врач. – Она и так натерпелась. Ещё не хватало ей на всё это смотреть. Кстати, вам очень повезло. Ранение было весьма серьёзное, вы потеряли очень много крови.

– А Маша? – интересуюсь, шипя от неприятных ощущений. Врач повязку меняет.

– И девушке вашей повезло несказанно. От такого удара и умереть можно было. Всего каких-нибудь полтора сантиметра её от гибели спасли.

– А они её… – слова застревают в горле. Не могу этого произнести.

– В остальном Мария в порядке, – правильно понимает врач. От сердца отлегает. – В синяках и ссадинах, но это ничего. До свадьбы заживёт, – улыбается мужчина, налаживает капельницу и уходит.

Маша бочком просовывается в палату.

– Иди ко мне, – зову мягко.

Девушка тут же присаживается на краешек кровати.

Не знаю, о чём говорить. Столько спросить хочется, да и сказать, но в голове всё в кашу смешивается.

– Я так за тебя испугался, – первое, что удаётся выдать. – Машуль, ведь я тебя люблю. Если бы с тобой что-то случилось, – голос срывается, и я сглатываю.

Девушка осторожно ложится мне под бок, кладя голову на руку и тихонько поглаживает запястье.

– Ты снова меня спас, – тихо произносит.

– Это из-за меня ты попала к ним, – говорю хрипло.

– Ты не виноват. Каждый сам в ответе за свои поступки.

И тут нашу идиллию прерывает капитан.

– О, очнулся наш герой! – весело говорит он, но я же вижу, что это напускное. Николаич сам перепугался. – Машенька, можно нам с Михаилом поговорить наедине?

Девушка, отскочившая от меня к стеночке, как только вошёл капитан, поспешно кивает и выходит.

– Удивительные метаморфозы, – Николаич провожает её взглядом, качая головой.

– Что с остальными? – спрашиваю.

– Одной девушке не повезло. Порезали её, – морщится капитан, присаживаясь на стул. – Банду повязали. Можешь смело отправлять Машу домой. А то она тут уже два дня. Не спит нормально, не ест. Исполняет роль твоего ангела-хранителя. Мы Русика ей в надсмотрщики отрядим, если ты боишься. Поживёт у тебя это время. Парень он хороший, ты ему доверяешь. Не дело это – жить в больнице.

Киваю.

– Ключи от квартиры в куртке.

– Я Русу дам отпуск на время твоего пребывания здесь, – решает Николаич. – Перепугал ты всех, Потапов.

Капитан выходит, а потом я битый час убеждаю Машу, что надо домой поехать. Девушка ни в какую не хочет от меня уходить.

– Манюнь, ну что тебе здесь делать? Я под надзором врачей. А тебе поесть нормально надо, помыться. Русик за тобой присмотрит, поживёт у меня эти дни. Я ему верю, как себе. Попрошу, чтобы тебя привозил сюда каждый день. Ну, – протягиваю руку и глажу её по бледной щёчке.

Маша льнёт к моей руке. Да, метаморфозы с ней произошли удивительные.

– А как я выйду, устроим праздник. Договорились?

Глава 28

Маша

Когда беру тележку в супермаркете, нервничаю так, что ноги подгибаются. Успокаивает только присутствие Михаила где-то в зоне доступа. Долго хожу по рядам, рассматривая товар и обдумывая, что хочется купить. Постепенно удаётся успокоиться, и я уже не шарахаюсь от посетителей и персонала магазина. Складываю пакеты и коробки в тележку, толкая её к прилавкам с хлебом. Михаил несколько раз меня приводил сюда, поэтому ориентируюсь я хорошо.

Когда открывается служебная дверь, даже внимания не обращаю на вошедших, а зря. Меня резко хватают и дёргают в сторону, зажимая рот рукой. Пытаюсь вырваться, но куда там! Мужик с лёгкостью меня проволакивает несколько метров и запихивает в машину, приставляя к боку дуло пистолета.

– Не рыпайся, и тогда останешься в живых, – говорит низким голосом. – Возможно, – добавляет и расплывается в мерзкой улыбке.

Мне страшно до обморока. В машине ещё двое, и никто из них лица не скрывает. Пожив с Михаилом, я понимаю, что это очень плохо. Они не планируют оставлять меня в живых, хотя говорят обратное.

Замираю, боясь лишний раз даже моргнуть. И так неистово начинаю господу молиться, как, мне кажется, ещё в жизни не молилась. Даже при той злополучной встрече с волком. Не знаю, что на этот раз пообещать в обмен на спасение. Только-только ведь моя жизнь налаживаться начала. Я на седьмом небе от счастья пребывала. Влюбилась, строила планы, мечтала о свадьбе, о том, какой она будет.

Впервые за долгое время вдохнула полной грудью и тут жизнь снова решила на землю меня опустить. Видимо, заслужила я наказание за свои греховные мысли и поведение.

Чувствую, как по щекам начинают безмолвные слёзы катиться. Всё как в тумане, картинка перед глазами расплывается. Я даже не вижу, куда меня везут. Мужики перекидываются короткими фразами и смеются. Неужели моя сказка закончится, так и не начавшись?

Через какое-то время меня вытаскивают из машины. Я и не думаю упираться, понимаю, что бесполезно, но мужчина дёргает за руку так, что вскрикиваю от боли.

– А ты красивая, – он хватает меня за лицо, больно сдавливая челюсть.

Мы стоим возле деревянного дома, а вокруг непроглядный лес. Фонарь над крыльцом неприятно бьёт по глазам.

– И тихая, – добавляет. – Другая бы умоляла её отпустить, а ты молчишь всю дорогу. Немая что ли? Слышь, Серый, она походу немая! – веселится мужчина. – У тебя были такие девки?

– Нет, – отзывается Серый и похабно скалится.

У меня все внутренности узлом от страха скручивает. Начинаю дышать прерывисто, потому что кислород в лёгкие поступать отказывается. Горло спазмом сдавило, в глазах с новой силой всё плыть начало.

Дальше мужчины начинают говорить такие вещи, что страх перерастает в ужас, смешанный со стыдом.

«Господи, обереги меня», – возношу отчаянную молитву всевышнему.

А меня в дом затаскивают и волокут куда-то вниз. Затем кидают на узкую кровать с вонючим матрасом и выходят. Каменею. Даже небольшое движение совершить страшно. Но минуты идут, а мужчины не возвращаются.

Начинаю оглядывать комнату. Маленькая, сырая и грязная. На стенах пятнами плесень разрослась. На полу окурки вперемежку с другим мелким мусором. Запах здесь отвратительный. Прихожу к выводу, что это место не впервые служит камерой для заложников.

С ужасом распознаю на противоположной стене брызги крови. Она уже засохла и потемнела, но я отчётливо понимаю, что это, и на меня тут же накатывает тошнота. Еле удаётся приступ сдержать.

Не только к господу в эти минуты взываю, но и мысленно Михаила прошу, чтобы он нашёл меня, спас. Я верю, что ему это под силу.

Похитители возвращаются, спустя несколько часов. Ставят в угол ржавое грязное ведро и кидают на кровать бутылку воды.

– Туалет, – говорят со смешком, а потом снова оставляют меня одну.

Слышу их приглушённые голоса. Они о чём-то спорят, ругаются и один раз мне кажется, что даже дерутся. Я сижу на сыром, вонючем матрасе, подобрав под себя ноги. Хоть бы они были заняты своими проблемами, и про меня не вспоминали как можно дольше!

Не знаю, сколько времени проходит. От дикого напряжения сводит мышцы. Я так устала, что голова кругом идёт. Сама не замечаю, как отключаюсь. В себя прихожу от того, что меня кто-то трогает.

Инстинктивно шарахаюсь в сторону, распахивая глаза. Из-за яркого света не сразу получается сфокусироваться. А когда картинка становится чёткой, я с воплем вскакиваю и кидаюсь в дальний угол, потому что перед собой вижу небритое мужское лицо с похотливым взглядом.

Мужик издаёт смешок, а потом начинает на меня двигаться. Мне кажется, что сейчас от ужаса я потеряю сознание.

– Иди сюда, – он хватает меня за руку, дёргая на себя. Начинаю визжать. Да так громко, что самой не верится, что моё горло способно такие звуки издавать.

Начинаю молотить по мужику руками, пытаясь вырваться. Только не это!

– Эй, Псих, иди сюда! – раздаётся сверху, и меня отпускают.

Тело бьёт крупная дрожь, долго не могу прийти в себя. Делаю пару глотков воды, и через несколько минут у меня в голове странный гул появляется. Не пойму, что происходит. Перед глазами разноцветные полосы и зигзаги, стены, кажется, приходят в движение, норовя упасть прямо на меня.

Странный дурман всё больше наполняет сознание. Я теряю счёт времени и прихожу в себя только в тот момент, когда в подвал спускаются все трое похитителей.

Слышу наверху выстрелы и крики. Понимаю, что это полиция штурмует дом. Один раз Михаил мне показывал фильм про криминал, чтобы я лучше понимала тонкости его работы. Помню, от просмотра пришла в ужас. Мне стало страшно за него. Я поняла, что Миша каждый день рискует своей жизнью.

И сейчас сверху доносились звуки, как из кино.

Похитители выключили свет, а потом один из них приставил мне что-то холодное к виску. Я дурой не была. Понимала, что упёрлось мне в голову. Ледяная лавина страха почти погребла меня под собой. А потом я услышала голос своего Медведя. Затем тяжёлые шаги по потолку. И я закричала. Сама не понимала, как у меня это получилось.

– Миша! – имя процарапало пересохшее горло, ударяясь в стены и отскакивая от них.

– Дура! – рык рядом с ухом и металлический щелчок.

Не знаю, откуда взялись силы, но я рванула назад так, что чуть кровать не перевернула. Попутно ударила рукой по пистолету. Выстрел оглушил. За ним последовал болезненный удар в висок и всё стихло.

Глава 29

Михаил

– У меня всё в порядке, – в который раз повторяю, потому что Маша ведёт себя как курочка-наседка. Приятно, но видно, как девушка переживает. – Расскажи лучше, как дома? Руслан не обижает?

Маша по привычке мотает головой, показывая, что всё хорошо. Улыбаюсь.

– Врач пообещал меня недели через две домой выписать. Обидно, что ёлку не успели купить. Вряд ли в последний день мы сможем найти что-то хорошее.

Маша молчит и задумчиво смотрит на меня.

– Чего? – приподнимаю бровь.

– Уволься с этой работы, – неожиданно произносит она и поджимает губы.

– Машуль…

– Пожалуйста, – в глазах девушки появляются слёзы. Грудную клетку простреливает.

Я вспоминаю, как давным-давно бабушка убеждала моего отца бросить опасную профессию, потому что у него есть сын, который лишился матери.

– Я боюсь, – добавляет Маша, припечатывая меня окончательно.

– Я подумаю, – честно отвечаю. – Понимаешь, Манюнь, ведь я не умею ничего больше. А чем на жизнь зарабатывать? Теперь я и за тебя ответственность несу.

Маша совсем сникает.

– Ну что случилось? – мягко интересуюсь.

– Я бесполезная, – горько вздыхает она и отворачивается.

– Это неправда! Ты просто жила в другом мире.

– Я вижу, что современные женщины работают, а я… – Маша замолкает и снова горестно вздыхает.

– А если мы попробуем найти тебе увлечение? – пытаюсь ободрить её. Понимаю, что в учебные заведения Маше вход закрыт. У неё даже школьного образования нет.

– Какое? – тихо.

– Чем ты любишь заниматься? – спрашиваю. – Что у тебя всегда хорошо получалось?

Она пожимает плечами.

– Вязать могу. Мама научила. Ещё с растениями люблю возиться.

– Вот видишь! Это уже что-то. Давай мы тебя на курсы отдадим? Будешь на заказ вязать. Или что-то с растениями связанное. Я не особо силён в этом, но можно в интернете поискать. Сейчас вещи, сделанные руками, очень ценятся.

И неожиданно Маша улыбается. Её лицо светлеет, а напряжение, скользящее в каждом жесте, уходит.

– Считаешь, у меня получится? Ты разрешишь мне попробовать?

– Разрешу? – не совсем понимаю.

– Мужчина несёт за женщину ответ. Он знает, что для неё лучше.

У меня вырывается страдальческий стон, и Маша тут же подскакивает.

– Позвать врача? – интересуется испуганно.

– Нет. Машунь, это я не от боли. Тебе у меня не нужно разрешения просить, относительно каждого своего шага. Я же не надсмотрщик, а ты не рабыня. У тебя должно быть своё мнение, понимаешь? И я точно знаю, что оно есть, но ты привыкла его в самый тёмный угол прятать, подчиняясь правилам. Со мной не нужно этого. Если есть что сказать – говори. Тем более, ты теперь можешь, – подмигиваю. – У нас в семье всегда было принято обсуждать все вопросы. Я не помню свою мать, но очень хорошо помню, как бабушка общалась с отцом. Бывали у них и разногласия, но всё равно многие вопросы обсуждались, чтобы прийти к решению, которое бы устраивало всех. Я хочу, чтобы ты перестала бояться каждого своего слова. И почему-то мне кажется, что ты даже мыслей собственных боишься. Так не должно быть. Хочешь, я Нину Олеговну позову. Теперь вам будет проще общаться.

Маша согласно кивает.

– Вот и хорошо. Как только я выберусь отсюда, мы сразу займёмся поиском курсов. Договорились?

Снова кивок.

– Дай-ка мне руку, – улыбаюсь.

Потом с помощью личной медсестры кое-как добираюсь до туалета.

– Вам нельзя вставать! – к нам бежит мой лечащий врач.

– Я задолбался лежать, – отвечаю. – Да и вообще…

Не хочется при Маше утки обсуждать. Ладно, первые сутки, но сейчас я и сам в состоянии дойти до санузла.

– Потапов, марш в палату, – сердится врач.

– Как только, так сразу, – говорю и захожу в туалет, закрывая за собой дверь.

Обратный путь занимает больше времени. Перед глазами тёмные пятна плавают, а ноги совершенно отказываются слушаться. Чувствую себя овощем, и это бесит неимоверно. Кое-как до кровати доползаю и со стоном на неё буквально падаю.

– Почему врача не слушаешься? – качает Маша головой, поправляя одеяло.

– Когда бы ты их мнение ценила? – хмыкаю скептически. Девушка отводит взгляд. – Дай мне жвачку из ящика. Даже зубы нормально почистить не могу, – морщусь.

Маша тут же подаёт упаковку мятных подушечек. Отправляю в рот сразу две.

– А теперь иди ко мне, – коварно улыбаюсь, маня её пальцем. Она осторожно садится на краешек кровати. Тут же подгребаю её ближе, надавливаю на плечи, заставляя склониться, и целую. Мы ведь за всё время только два раза это делали. Я двое суток провёл в настоящем кошмаре, думая, что потеряю свою девочку, и до сих пор даже поцеловать её не получилось.

Маша осторожно отвечает, повторяя мои действия. И от этого по венам жар разливается. Возможно, в моём ранении есть свои плюсы. Оно будет для меня красным стоп-сигналом. В своей выдержке я уже сильно сомневаюсь.

Через две недели меня, как и обещали, выпустили из лазарета. Русик сдал ключи, сказав, что пост нёс ответственно и исправно.

– Машка твоя такая дикая, – рассмеялся он. – Но хозяйка хорошая, этого не отнять.

– Ты с неё в первые две недели после пожара не общался, – хохотнул. – Сейчас она совершенно не дикая, поверь.

– Не знаю. Я, как с работы приходил, сидела в своей комнате, не высовывая носа. И практически утром её застать не мог. Выставит на стол завтрак или ужин и смывается. Я, по сути, её видел, только когда в больницу возил.

– Ты для неё незнакомый мужчина. Этим всё объясняется.

– Интересная девушка, конечно, – Рус смеётся и хлопает меня по плечу. – Когда на работе ждать? Там столько дел – свихнуться можно. Я один зашиваюсь.

– Через неделю. Николаич решил обеспечить мне спокойные праздники.

– Тоже, что ли, пулю поймать? – вздыхает Руслан.

– Не шути такими вещами, – хмурюсь. – И ты знаешь, я, наверное, уволюсь.

– Потапыч, ты чего? Первое же ранение от службы отвернуло? Не думал, что ты такое ссыкло. А как же я?

– Сам ты ссыкло, – отвечаю беззлобно. Меня Маша попросила. И знаешь, пока я в больничке валялся, о многом мог подумать. Она права. Не должен я её больше такой опасности подвергать. Да и себя. Ведь у неё, кроме меня нет никого на этом свете. Понимаешь?

Русик тяжело вздыхает, но кивает.

– Николаич не обрадуется. И куда решил податься?

– Пока не знаю. Я слышал, что Савельев детективное агентство открыл. Поговорю с ним. Он предлагал мне несколько месяцев назад к нему перейти, грозился хорошей зарплатой. Понимаю, что ждать меня столько времени никто не будет, но вдруг.

– Ладно, пошёл я. Меня дома ждут, – улыбается Русик.

Провожаю напарника взглядом, а потом голову поднимаю и вижу в окне свою Машенцию. Улыбка тут же на губах расползается. Как же я соскучился!

Глава 30

Михаил

Любуюсь на свою девочку. Стоит раскрасневшаяся у плиты с таким деловитым видом, что улыбка невольно по лицу расползается.

– Машуль, остановись. Я был в больнице, а не в голодном краю, – смеюсь.

Но она гневно сверкает глазищами и упрямо сжимает губы. На стол к прочим блюдам добавляется пирог с капустой и грибами.

– Иди сюда, – дёргаю её за руку, усаживая на колени.

Я знаю, что для порядка она сейчас побрыкается, но потом притихнет и прильнёт ко мне.

– Ты не думала отказаться от платка хотя бы дома? – интересуюсь, подхватывая её толстенную косу.

– Нельзя, – тихий протест на выдохе. Девушка буквально трепещет в моих руках, и это, чёрт возьми, будоражит. В голову бьёт так, что все мысли разлетаются, оставляя в черепной коробке гулкую пустоту. А затем взрывная волна к паху опускается.

– Почему? – продолжаю играть косой.

– Ты ещё не муж мне, – смущённо.

– А перед мужем, значит, можно с непокрытой головой?

– Угу, – кивает Маша, закусывая губу.

Глажу её большим пальцем по алой щёчке, а потом мягко разворачиваю к себе и целую. Приучаю.

– Маш, помнишь, мы про детей говорили? Вернее, не совсем про них?..

Девушка тут же напрягается и пытается дистанцироваться.

– Ты взрослый человек, скоро женой моей станешь, – качаю головой.

Сопит и взгляд отводит.

– Понимаю, что тебе неловко такие вещи обсуждать, но я должен понять, чего мне ждать.

– Всё хорошо будет, – с запинкой выдаёт Маша. – Я знаю, как женщина должна себя с мужем вести, – её голос срывается.

Чувствую подвох.

– И как же?

– Мне батюшка рассказывал. Миш, я не могу! – срывается она.

– Ну уж нет! А ну, выкладывай, что тебе там батюшка рассказывал. Ты ведь своего отца имеешь в виду?

Девушка закусывает губу и кивает.

– Я весь внимание.

Она молчит. Закрылась, отгородилась глухой стеной.

– Почему мне кажется, что ничего хорошего?

– Он правду говорил. Батюшка не обманывал. Это грех!

– Угу, – вздыхаю.

– Я и не спорю с тобой. Просто хочу узнать подробнее, чтобы неприятных сюрпризов потом не было.

Снова молчание.

– Маша! – не выдерживаю. – Ну хоть в общих чертах расскажи.

Она ещё какое-то время мнётся, а потом выдаёт такое, что у меня волосы даже на бороде шевелиться начинают.

– Я знаю, что мужчине нужно с женщиной возлежать. Часто, – добавляет, поколебавшись. На меня смотреть избегает. – А жена не должна отказывать мужу никогда. Нам это не нужно, так как вам и получать удовольствие от срамного дела – это грех. Женщина не должна его испытывать…

– Стоп! – прерываю этот поток мракобесия. – А мама что на это говорила?

– Она подтверждала, – Маша рвано выдыхает и прячет полыхающее лицо в ладонях.

А я понимаю, что у Машки был не отец, а сраный абьюзер.

– Но я буду хорошей женой! – помолчав, вскидывается девушка, сжимая губы в тонкую линию. – Тебе не придут мысли о блуде!

Всё, финиш! Не выдерживая, крякаю и растираю лицо ладонью. Хорошо, что такие подробности заранее узнал.

– Машуль, – начинаю аккуратно. – Как бы тебе сказать помягче? – Блин, как же с ней сложно-то… – Хотя лучше я говорить не буду, а покажу, – коварно понижаю голос и мягко целую девушку в нежную, длинную шейку. Она вздрагивает. – Приятно? – интересуюсь с лукавой улыбкой, слыша, как Машино дыхание замирает, а потом сбивается и учащается.

Она не отвечает. Кусает губы, но я же по реакциям тела сам вижу. Следующий поцелуй ложится на скулу. Она тут же красными пятнами идёт, как будто кожу кипятком ошпарили. И тут Машка вскакивает и бросается к противоположной стене. Замирает и всхлипывает, начиная заламывать руки.

– Что произошло? – мои брови ползут вверх.

Она мотает головой, срывается с места и несётся в комнату. Там закрывается и наотрез отказывается меня впускать. На вопросы тоже не отвечает.

Как же сложно с этой девчонкой! Готов рычать и биться головой о стену. Вечером должен психолог прийти. Не думаю, что сексуальное воспитание по её части, но вдруг Маша к женщине прислушается? Надо будет попросить Нину Олеговну провести беседу с точки зрения физиологии. Пусть объяснит, что получать удовольствие – это естественно.

До самого прихода психолога Маша сидит в своей норке. Женщина меня выслушивает, качает головой, а потом уверяет, что попробует повлиять на Машины убеждения.

И они закрываются теперь вдвоём. Под дверью стоять нельзя – некрасиво это и глупо, поэтому иду на кухню и пью чай с потрясающим домашним пирогом. После смотрю телевизор, отслеживая время. Они там уже полтора часа беседуют. Надеюсь, психологичке удастся взломать Машкины установки.

И, наконец, слышу хлопок двери. Морщась, поднимаюсь и выхожу в коридор. Выражение лица у Нины Олеговны озадаченное. Она кивает на дверь, показывая, что Маша не должна слышать нашего разговора.

По обыкновению, спускаемся на один пролёт, и я вопросительно смотрю на женщину.

– Это мрак! – выдыхает она. – Но мне кажется, в какой-то степени я смогла повлиять на ум этой бедняжки. Каким же козлом надо было быть, чтобы довести собственную дочь до такого? И как жена с ним жила?

– Видимо, у них это было в порядке вещей.

– Знаете, как мне пришлось беседу вести?! – взрывается Нина Олеговна? – Говорить пару фраз, а потом ждать, когда Маша уши разожмёт и перестанет молитву под нос бубнить! Он же зомбировал её!

Издаю страдальческий вздох.

– Так, возможно, это неправильно с точки зрения психологии, но я сказала Маше, что если она вас любит и не хочет потерять, то должна довериться. И что большинству нормальных мужчин нравится, когда женщина в постели с ним удовольствие получает. А её отец был психически нездоровым человеком, словам которого верить нельзя. Пришлось даже животных в пример приводить. Не в смысле половых отношений! – спешит добавить женщина. – А в смысле получения удовольствия. Пыталась донести, что это нормальный процесс, данный богом. И никакой не грех. А потом плавно сместилась именно на отношения мужчины и женщины, проводя какие-то немыслимые параллели. В общем, пусть думает. А вы не наседайте. Просто дайте Маше время. Мне кажется, она неглупая девочка и должна сделать правильные выводы.

Снова тяжело вздыхаю, расплачиваюсь с психологом и выражаю надежду, что скоро сеансы Маше не понадобятся.