Текст книги "Я заберу твою любовь (СИ)"

Автор книги: Дарья Золотницкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

Глава 21

Юлия

Плетусь следом. Хочется кричать, что он неправ, догнать, стукнуть по спине кулаком, причинить хоть какую-то боль этому непробиваемому, чёрствому человеку, но отчего-то я задумываюсь. Слова Влада рождают сомнения в душе.

После аварии я не включала телефон мужа. Он был разбит, и мне назвали приличную сумму за починку гаджета, а деньги нужны были совершенно для других нужд. Позвонив работодателю Ромы со своего, закинула его телефон в коробку и убрала ту на антресоли да так и забыла. Но сейчас мне захотелось посмотреть, скрывается ли там что-нибудь.

Злость на Громова из-за этого только усилилась. Пожелав «спокойной ночи», отправилась в спальню. Мне подарили колкий короткий взгляд, но задерживать не стали. А проснулась я от солнышка, заглядывающего в окно.

После душа спустилась на кухню. Влад уже сидел там и пил крепкий кофе.

– Утро вечера мудренее? – с насмешкой выгибает бровь мужчина, видя, что я стою в дверях.

Ничего не отвечаю, прохожу к столу и присаживаюсь. Хотя надо было бы проявить немного вежливости.

Громов хмыкает и жестом отдаёт приказ накладывать мне завтрак. Передо мной тут же появляется тарелка с воздушным омлетом и ещё одна с овощами. И всё тот же сок. Нет, я ничего против него не имею, но отчего-то этот факт тоже раздражает. Меня вообще сейчас всё бесит. Настроение ни к чёрту. Просто хочется закрыться в комнате и лежать замшелым поленом. Желательно со вкусом плакать, но главное условие – никто не должен меня трогать. Даже океан не манит. Мне кажется, у меня впервые такое. Возможно, это и есть депрессия? Вчерашний скандал стал последней точкой?

Громов следит за тем, как я вяло ковыряюсь в тарелке.

– Тебе не здоровиться?

– Аппетита нет, – отвечаю тихо.

– Но ты, всё же, поешь. Запихни в себя завтрак через силу хотя бы.

Вздыхаю.

– Потом надень что-нибудь лёгкое, и мы прогуляемся к океану, – продолжает командовать мужчина. От этого всё внутри буквально восстаёт и на дыбы становится. – Купаться тебе нельзя, но ножки помочить в солёной, теплой воде можно?

Киваю.

– Юля! – не выдерживает Громов.

– Что? – отвечаю безжизненно.

– Ничего, – раздражённо говорит он, со звоном ставит чашку на блюдце и выходит.

Через силу запихиваю в себя завтрак, плетусь наверх и переодеваюсь в шорты и майку. Купальник не надеваю, так как в противопоказании к заплывам Влада я не обманываю.

А вот мужчина решает окунуться. Как только мы приходим на пляж, скидывает вещи и устремляется к воде. Наблюдаю и завидую. И снова виню его в своих бедах и в невозможности насладиться океаном. Через пару дней мы уедем, а я так и не испробую его, не окунусь с головой в бирюзовую воду. Если бы Громов думал не только о себе и запасся презервативами, я бы сейчас не стояла под пальмой и не жалела себя, а разрезала волны.

Потоптавшись в теньке, всё-таки направилась к кромке. Тёплый белый песок сразу обнял стопы. Как же здесь красиво! Пушистая пена лизнула кожу, оставляя на ней тысячи лопающихся, щекочущих пузырьков. Прикрыла глаза, наслаждаясь.

Не сразу улавливаю приближение Влада, находясь в тёплой неге. Вздрагиваю от поцелуя в плечо, а в следующий момент меня прижимают к мокрому прохладному телу, заставляя широко распахнуть глаза и попытаться ужом высвободиться из захвата.

Не тут-то было. Влад только сильнее стискивает в объятиях, а потом поворачивает так, чтобы мы оказываемся лицом к лицу. Недолго думая,

он наклоняется и целует.

– Юля, – хриплый шёпот срывается с его губ. – Мой строптивый ангел.

Интересно, когда ему надоест?

– Ты же в курсе, что сейчас я дал тебе передышку, но так продолжаться долго не будет? – будто читает мои мысли. – В контракте мои пожелания чётко прописаны, и там нет пункта, где было бы сказано, что я должен терпеть твоё недовольство изо дня в день. Неужели я не заслужил хотя бы маленькой благодарности? Тебе не нравится это место? Я же хотел сделать тебе приятное.

– Только в собственной неповторимой манере. Ты просто приказал ехать, не заботясь о том, есть ли у меня желание и как я себя чувствую. Ты вообще заботишься только о себе. Даже привезя меня сюда, надеялся на мою благодарность и расположение. Эта поездка не призвана доставить мне удовольствие. Она, как и каждый твой шаг – это всего лишь метод манипулирования, чтобы достигнуть конечной цели. Но ты всего уже добился, разве нет? Контракт подписан, ты волен делать всё, что тебе заблагорассудится с моим телом. Чего тебе недостаёт?! – срываюсь.

– Ты же умная женщина, – Громов отвечает рыком на мою тираду.

И снова припадает к моим губам. На этот раз поцелуй жёсткий, подчиняющий. В нём нет и капли нежности.

Через минуту начинаю задыхаться от его напора, но не вырываюсь. Влад сам отрывается от меня, делает шаг назад, а потом и вовсе, уходит, бросив на ходу:

– Гуляй. Не буду тебе мешать.

И сейчас мне почти стыдно за своё поведение. Впервые мне кажется, что Громов умеет испытывать боль.

Бросив взгляд на его напряжённые плечи, закусываю припухшую губу.

Я долго брожу по берегу, захожу в воду почти по колено, любуюсь разноцветными рыбками и думаю, думаю, думаю. Прощения за своё поведение у Громова просить не собираюсь, но и нарываться на конфликт, наверное, не стоит.

В дом прихожу через несколько часов. Влада нигде нет, и я со вздохом облегчения поднимаюсь к себе. Служанка пытается оттащить меня на кухню, но я отмахиваюсь. Аппетит так и не появился. Просыпаюсь на закате. Быстро поднимаюсь и бегу вниз. Хочу посмотреть, как солнце садится в воду. Громова снова не нахожу, хотя и не сильно стараюсь. Беру на кухне небольшую корзинку с перекусом и возвращаюсь на пляж. Устраиваюсь возле большого камня, облокачиваясь на него спиной. Солёный ветер играет с волосами и ласкает кожу. Вокруг заливаются птицы. И тут я вижу, как на ногу заползает огромный паук. Идиллия разрушена. С воплем вскакиваю, пытаясь стряхнуть мерзость, а потом как одичавшая бегаю кругами, вопя и тряся конечностями. В себя прихожу, когда врезаюсь носом в мужскую грудь.

– Юля, что случилось? – с беспокойством спрашивает Влад.

– П-паук, – тыкаю в сторону камня и на всякий случай оглядываю себя ещё раз.

– Ты их тоже боишься? – в голосе мужчины веселье.

– Ужасно! – выдыхаю.

– У тебя слишком много страхов, – качает он головой, а потом неожиданно подхватывает на руки и относит ближе к воде.

На песке расстелено большое покрывало, куда Влад меня и сгружает.

– Я сейчас.

Он возвращается за моей корзинкой и присаживается рядом. Я всё ещё пытаюсь отдышаться.

Жду от Громова каких-нибудь действий, но он просто сидит рядом, положив локти на колени, и смотрит на оранжевую дорожку от заходящего солнца. Постепенно расслабляюсь.

Мы таскаем из корзинки бутерброды и фрукты и любуемся закатом. Никаких препирательств и войн.

– Расскажи мне что-нибудь о себе, – первая нарушаю тишину, делая шаг навстречу. Брови Влада удивлённо взлетают вверх, а голубые льдистые глаза недоверчиво впиваются в меня.

Глава 22

Владислав

Что же… сам напросился. Какое-то время молчу, собираясь с мыслями. Душу оголять совершенно не хочется, даже перед Юлей. Слишком долго я прятал всё внутри, отращивал броню и притворялся, что в моей жизни всегда был порядок.

Нет, когда-то маленький Влад плакал навзрыд, оставаясь в одиночестве в пугающей тёмной комнате с вечно пьяными орущими соседями за стеной. Мне было всего шесть лет, но и маме никто выбора не давал. Постперестроечное время не щадило людей. Выживали как могли.

Отец бросил нас, когда мне едва исполнился год, и с того момента ни разу не поинтересовался, не голодает ли его сын и жив ли он вообще. Мама выбивалась из сил на фабрике. Она брала дополнительные смены, чтобы мне было что есть. Платили мало, а работа была настолько тяжёлая, что даже некоторые мужики не выдерживали. Здоровье хрупкой женщины не железное. Через три года борьбы за выживание мама тяжело заболела – рак.

Помню, как она плакала, думая, что я уже сплю, и молилась только о том, чтобы подольше побыть со мной. На упрямстве мама продержалась ещё три года, а потом я остался в огромном мире один. Меня, конечно не отдали в детский дом – забрала бабушка по отцовской линии. Но я их ненавидел: и её, и батю своего. Пока мама болела, они ни разу не приехали, не помогли, не дали денег на лечение или на банальную еду. Помогали дальние родственники, которым написала родительница с криком отчаяния. Они пересылали небольшие суммы и коробки с деревенскими заготовками. Хватало, чтобы не помереть с голоду и на том спасибо.

Сидя возле маминой кровати и держа её руку, когда она проваливалась в болезненный бред, я выл и говорил, чтобы она потерпела, я вырасту, заработаю много денег и обязательно её вылечу.

– Глупо, – усмехаюсь в конце рассказа. – У мамы был рак груди. Это сейчас его научились лечить, и на ранних стадиях вообще почти стопроцентный успех. Да и диагностика сильно вперёд шагнула. А тогда… Но обещание своё, данное маме, я выполнил. А отец приезжал, когда мне двадцать пять стукнуло. Тоже рак. Я уже окончил институт и работал в одной крупной фирме, набираясь опыта. Зарплата была хорошая, но я не дал ему ни копейки, – стискиваю зубы.

Юлина рука ложится на плечо.

– Мне жаль, – тихо говорит девушка.

– У каждого в жизни свои испытания и уроки. Возможно, я не добился бы всего, не окажись в такой ситуации.

Молчим. Солнце погружается в воду, окрашивая небо оттенками оранжевого.

– Мне нужно уехать раньше, – произношу коротко.

– Когда вылетаем?

– Я лечу один.

Юля тут же убирает руку, и вся напрягается.

– Что это значит? У меня же работа! Отпуск через три дня заканчивается.

– Ты временно увольняешься. Я потом лично найду для тебя место, если захочешь продолжить делать карьеру, – усмехаюсь.

Юля вскидывается.

– Я не позволю распоряжаться своей жизнью! В договоре ничего не было написано о том, что ты сунешь нос во все сферы! У меня должно остаться личное пространство, иначе я задохнусь!

– Оно останется, – говорю спокойно, поднимаясь и отряхивая песок с брюк. – Но сейчас тебе лучше восстановить здоровье и пожить какое-то время здесь. А у меня дела. Я приеду через неделю.

– Меня дочь ждёт! – приводит Юля новый аргумент.

– Я наведаюсь к ней, проверю, не нуждаются ли твои близкие в чём-то, расскажу о своём решении, чтобы успокоить твою маму. Всё будет в порядке. Но меня не устраивает то, как ты себя запустила. Неделю ты проведёшь без моего общества. Океан, СПА, массаж, хорошее питание. И надеюсь, ты будешь добросовестно пользоваться всем этим, чтобы восстановиться. Мне надоело дрочить по вечерам. Какого хрена?! Я с тобой буквально нянькаюсь, а ты ещё недовольства высказываешь. Пока что с твоей стороны идёт грубое нарушение договора, но я же твоего муженька из клиники не вышиб до сих пор? М?

– Но я… у меня… ты не предохранялся! – находит она аргумент, чтобы свалить вину и ответственность на меня. – Из-за таблеток я чуть на тот свет не отправилась, а если бы ты подумал над последствиями, то и восстанавливаться мне не нужно было бы!

– Признаю вину лишь наполовину. Согласен, башню сорвало, – делаю шаг и хватаю её за подбородок, заставляя смотреть прямо мне в глаза. – Но и ты не подумала о последствиях. Да и до этого вид у тебя был ушатанный, – шиплю почти в губы, сохраняя дистанцию в каких-то два сантиметра. – Я всё сказал. Если ты решишь делать мне назло, бастуя и продолжая гробить здоровье, то я помещу тебя в клинику, где поручу медперсоналу откормить свою женщину силком. Ясно?

– Не свою женщину, а куклу, – шипит.

– Не прикидывайся идиоткой. Тебе не идёт. Я уже понял, что ты умная девушка. Так включи мозги, наконец, и проанализируй ситуацию. Пойми свою выгоду.

– Быть игрушкой богатого, зажравшегося мужика с детскими травмами психики, – Юля намеренно говорит эти слова, чтобы зацепить побольнее. Я понимаю, но всё равно ведусь на провокацию. В душе всё огнём горит. – Спорная выгода, – завершает она свою речь и усмехается.

Я знал, что стоит тебе открыться человеку, он не преминет тут же воспользоваться этим, ударив под дых, поэтому никогда не обнажал душу. И честно сказать, думал, что Юля никогда не опустится до подобного.

Оттолкнул девушку от себя и зашагал к дому.

– Влад, – услышал вслед. – Прости.

Но слова были уже произнесены, и они впились в душу острыми кинжалами. Мне нужно было время. Даже хорошо, что я сейчас уеду. Мне нужно остыть, пережить разочарование, осмыслить всё. Железный Громов дал трещину. Горько усмехнулся, заходя в дом.

Глава 23

Юлия

Влад даже не обернулся, не принял мои извинения. Я корила себя за брошенные необдуманно слова, но исправить уже ничего не могла. Мужчина открылся мне, потряс своей тяжёлой историей, а я цинично потопталась на его чувствах.

Заскочила в спальню и рухнула на кровать. Сон не шёл, поэтому, промучившись несколько часов, спустилась на кухню, чтобы выпить чаю. Влад сидел внизу, задумчиво глядя на океан. Видимо, тоже уснуть не мог.

– Извини меня, – делаю шаг к мужчине и замираю, не зная, что ещё сказать.

Он даже головы не поворачивает в мою сторону.

– Я не имела права. Мне очень жаль, – добавляю.

Снова натыкаюсь на молчание и отсутствие хоть какой-нибудь реакции.

– Влад…

– Уходи, – цедит он холодно.

И я малодушно сбегаю, потому что меня пугает его тон. Сижу мышкой на кухне, забыв даже чая себе заварить, и прислушиваюсь к звукам в гостиной. Улавливаю движение спустя час. Громов уходит наверх. Отчего-то сейчас чувствую такую тоску и щемящее одиночество, что завыть хочется. Я не ощущала подобного, даже когда Рома попал в аварию или после его отъезда в больницу. А сейчас…

С ужасом понимаю, что неосознанно привязалась к Владу. Гнала прочь чувства к нему, убеждала всех, включая себя, что ненавижу, презираю и питаю только отвращение к этому мужчине. Когда всё изменилось?

Осознаю, что в тот момент, когда мы приехали сюда, и Влад, как умел, за мной ухаживал. Не давил, не принуждал ни к чему. Да, преподносил всё в своей манере, которую можно было истолковать как принуждение, но нет… он заботился.

Хочется разреветься от своего идиотизма, твердолобости и непробиваемости. У меня в голове такая мешанина, что кажется ещё чуть-чуть и начнётся неотвратимое расстройство психики.

Сижу внизу до самого рассвета. Не хочу пропустить отъезд Громова. Я должна сгладить свой поступок. Неправильно отпускать его так…

Увы, но организм имеет свои планы. Я просто отключаюсь, даже не заметив. А просыпаюсь далеко за полдень, понимая, что проворонила Влада. На столе передо мной лежит записка с парой скупых предложений.

«Приеду через неделю. Если что-то случится – звони».

С тяжёлым вздохом откладываю бумагу и плетусь в душ. И пару дней я просто гуляю по острову, пытаясь разобраться в себе. Наверное, Влад поступил правильно, дав нам побыть вдали друг от друга, и переосмыслить многие вещи.

А ещё я понимаю, что мне его не хватает. Каким-то непостижимым образом он смог приручить меня. Нет, о любви говорить точно не стоит, но какие-то чувства помимо злости и обиды у меня появились – это неоспоримый факт.

На третий день решаю, что можно уже и поплавать. Долго плескаюсь в бассейне, наслаждаясь тихим, тёплым вечером. Всё время поглощаю много еды, помня о словах Громова. Да, я изнурила свой организм. Постоянный стресс сказался не только на психике. Сейчас, оставшись наедине с собой и природой, я пыталась возродиться. Иногда садилась так, чтобы меня омывали тёплые солёные волны, прикрывала глаза и зарывалась пальцами в песок, вбирая в себя силу природы.

За всю неделю Влад не позвонил ни разу. Я, честно признаться, ждала. И чем ближе был его приезд, тем страшнее становилось. Что если я сама уничтожила все светлые чувства к себе? Что если его отношение безвозвратно изменится, и я реально смогу ощутить то, о чём неоднократно ему говорила, в чём упрекала при каждом удобном случае. Да, первое приглашение к нему было унизительным, но даже этот момент был понятен. Громов отыгрывался за оскорбления.

Но потом, когда я оказалась у него, он не стремился обидеть или указать на моё плачевное положение. Я сама всё время на него указывала. Мне хотелось чувствовать себя жертвой. Было психологически легче переложить весь негатив на Влада. Бесспорно, его вина во всей этой дикой ситуации имелась. Но и слова о том, что Рома самоустранился, я теперь не могла игнорировать.

Сегодня снова по обыкновению сидела в прибрежных волнах и медитировала, сосредоточившись на приятных ощущениях. Так разомлела и расслабилась, что не заметила чужого приближения. Вздрогнула, когда тёплые ладони легли на плечи.

– Вижу, тебе лучше, – тихо говорит Влад, смотря сверху вниз.

Я оборачиваюсь, но молчу, не зная, что уместно сказать.

– Лучше, – соглашаюсь, наконец.

– Это хорошо, – кивает он, тут же отходит и устремляется дальше, разрезая лазурные волны.

Странное приветствие. У меня внутри всё вибрирует от нехорошего предчувствия. Напряжённо наблюдаю за мужчиной. Он плавает около получаса, а потом проходит мимо меня, бросив:

– Пошли.

Встаю и плетусь за ним. Даже пляжную сумку с покрывалом на берегу забываю. Все мысли только о том, чего мне ждать от Громова.

Он тоже не оделся. Просто подхватил вещи и направился к вилле, дав мне возможность смотреть на его фигуру. Невольно отмечаю, как хорош мужчина. Широкий разворот плеч, узкая талия, длинные ноги. Сейчас впервые я любуюсь им. До этого всё было как-то вскользь, сквозь злобу и обиду.

– Тебе нужно принять душ? – интересуется он сухо, когда мы оказываемся в гостиной.

– Мне… – тяну ослабшим голосом.

– Иди. Потом можешь не надевать бельё. Спускайся прям так, – отдаёт он приказ, не иначе.

– Но тут служанка… – мне становится не по себе.

– Я её отпустил до завтра. Юль, не испытывай моё терпение. Я устал. Жду тебя здесь.

Плетусь на ватных ногах в спальню. В горле ком, ведь от бывшей теплоты в голосе мужчины не осталось ничего. Только лёд, который острыми гранями кромсает тело и душу. Что я наделала?

Глава 24

Юлия

Застываю перед мужчиной, пытаясь держаться уверенно, но это всё обман, и мы оба это понимаем. Средь бела дня нагишом под пристальным взглядом льдистых тёмно-голубых глаз. Хочется закрыться, но вместо этого смотрю на Громова почти твёрдо.

Потряхивает. Кончики пальцев колет, как будто я их в снег опустила. Судорожно сглатываю. Мужчина ещё пару секунд оглаживает меня взглядом, а потом кивает на низкий столик с колючим приказом:

– В коленно-локтевую.

– Влад…

– Ты хочешь находиться подле меня в определённой роли. Что же… мне под силу исполнить твоё желание, – звучит сухо. – Два раза повторять я не буду. Не исполняешь приказ – получаешь наказание. Всё просто.

Опускаю взгляд, пытаясь задушить слёзы бессилия, и подхожу к столику. Как же мерзко. Я обманулась насчёт Громова. Впредь буду умнее.

Медленно становлюсь на четвереньки, а потом опускаюсь на локти. Хочется сквозь землю провалиться. Боже!

По ягодице скользит его рука оглаживая округлость. Но лаской это назвать нельзя. Прикосновения жёсткие, жалящие. Слышу участившееся шумное дыхание мужчины. Его пальцы проходятся по промежности довольно чувствительно, грубо. Он останавливается, разводит складочки и поглаживает клитор. Как будто задумчиво. Именно так это ощущается. А потом надавливает на него практически до боли. Я вздрагиваю и резко выдыхаю.

Возбуждения нет. Влад должен это понимать. Я вся сжимаюсь перед ним, мечтая встать и убежать. Какое тут возбуждение?

Громов точно понимает, но и это его не останавливает. Он чётко выразил, как теперь будет проходить наше общение. Строго по контракту и ни шага в сторону.

Рядом со мной опускается небольшой сундучок, похожий на тот, в каком женщины иногда хранят косметику или украшения. Отщёлкивает замочек, и моё желание о немедленном побеге возрастает в разы. Я вижу различные вибраторы, наручники и другие приспособления и задерживаю дыхание, молясь, чтобы некоторые из них не пошли в ход. Слишком уж они пугают своими размерами или недвусмысленным назначением.

Я стараюсь не дрожать, вцепляясь до боли в край столешницы. А Громов намеренно играет на нервах. Он перебирает игрушки, задумчиво крутя в руках то одну, то другую. И останавливается на пробке в виде лисьего хвоста. Нет, пожалуйста, только не это. Слёзы начинают душить с новой силой.

Следом в руках мужчины появляется небольшой пузырёк. Он выдавливает из него густую смазку и растирает её пальцами по попке. Прикусываю до боли щёку, чтобы сдержаться и не унижаться, умоляя не делать этого. Я подписала контракт. Видела пункты его извращённых фантазий и морально готовилась к ним. После надеялась, что Громов не станет, но эта надежда была весьма маленькой.

Напрягаюсь, когда в меня начал толкаться прохладный металл.

– Умница, – хриплый шёпот и лёгкий укус в крестец. – А сейчас принеси мне кофе, лисичка, – в голосе Влада неприкрытая издёвка. – Перелёт был долгим, а мне хочется насладиться своей девочкой. И я планирую играть с ней всю ночь.

Сглатываю и медленно поднимаюсь, стараясь не морщится от неприятных саднящих, распирающих ощущений.

– А ошейник будет? – не могу сдержаться. Дура!

– Обязательно, – холодно улыбается мужчина. – Любой каприз. Вижу, что мне досталась дикая зверушка. Не хотелось бы, чтобы она вцепилась в глотку своему хозяину.

Хозяину…

Снова закусываю губу и медленно иду на кухню.

– Повиляй хвостиком, – слышу смешок вслед.

И так от этого всего тошно, что провалиться сквозь землю хочется. Но я пытаюсь изобразить соблазнительное покачивание бёдер.

– Умничка, – слышу новую похвалу, пропитанную ядом. – Мне крепкий и два кусочка сахара. Но не клади в кофе, а принеси на блюдечке. И второе захвати – со сливками. Лисички должны любить подобное. Я прав?

Молча ухожу, стараясь сделать это как можно быстрее. А на кухне, напротив, пытаюсь задержаться, максимально растянув приготовление кофе. Но это всего лишь отсрочка неизбежного. Может, надо, наоборот, делать всё быстрее, чтобы раньше закончилось моё унижение?

Вздыхаю, ставлю чашку на блюдечко с сахаром, а во второе наливаю нежирных сливок. Громов явно вознамерился меня ими напоить, а я и так уже с тошнотой борюсь. Но ему знать о моём недомогании незачем. Никакой слабости перед этим…

Сглатываю ругательства и захожу в гостиную. Мужчина сидит на диване, раскинув ноги и с холодной улыбкой рассматривает меня. Чтоб он подавился этим кофе и своими лживыми словами о любви!

Ставлю перед ним принесённое.

Он медленно берёт чашечку и делает маленький глоток, прикрывая глаза.

– Апорт, – указывает взглядом на сахар.

Застываю, пытаясь понять, что он хочет от меня.

– Лисичка не обучена? – тянет Громов, отставляет кофе, подхватывает кусочек сахара и запихивает мне в рот. – Принеси хозяину угощение, – издевательски.

Я наклоняюсь, пытаясь скрыть отвращение, но, видимо, у меня не выходит, потому что на лице Влада застывает гримаса недовольства. Возможно, если бы такая игра была по обоюдному согласию, то она возбуждала бы. Я не могла отрицать, что со стороны наверняка наши действия выглядят красиво, сексуально и будоражаще. Но Громов издевается, и в этом не может быть ничего возбуждающего. Только отторжение и стыд.

Я приближаюсь к его приоткрытым губам, вкладывая в них кусочек сахара. И тут же стараюсь отодвинуться, но меня хватают за волосы и удерживают в прогибе. Влад играет с кусочком сахара и моими губами, вталкивает сладость мне в рот, а потом заставляет меня сделать тоже.

Сам свободной рукой медленно прокручивает хвост, ведёт пальцами вдоль позвоночника, надавливает на поясницу, с силой опуская меня на колени.

Облизываю губы, убирая липкие сладкие следы. Взгляд Влада сейчас такой тёмный, что кажется, он превратился в бездонное ночное небо. А ещё в глубине зрачка плещется нечто безумное, жадное, голодное.

Отвожу взгляд.

Громов приподнимается, тянется к коробке и достаёт тонкий кожаный ошейник, который тут же застёгивает на моём горле. Усмехается, обводя кончиками пальцев овал лица.

– Хочу, чтобы лисичка доставила хозяину удовольствие. И пусть она постарается, иначе… – одна бровь мужчины ползёт вверх.

Мне не нужно слышать, что будет «иначе». Я тут же тянусь к его плавкам, спуская ткань.

Сглатываю и вбираю головку в рот. После океана она солёная, но неприятного запаха совершенно нет, и хоть это немного радует. Делаю несколько поступательных движений, слыша глухой стон, и немного расслабляюсь, но рано.

Громов хватает меня за волосы, наматывая их на кулак и фиксируя голову.

– Постарайся расслабиться, – говорит коротко и сам толкается в горло.

Слёзы тут же брызгают из глаз, и я начинаю задыхаться и пытаться отстраниться. Он даёт мне передышку, но через пару секунд совершает повторный толчок.

– Горло расслабь, – рычит.

У меня всё, напротив, сжимается от страха и неприятных ощущений. Кажется, что даже слух отказывает. Потому что мужчина что-то говорит, но я не различаю слов. Но потом разобрать удаётся.

– Если бы я пригласил к себе шлюху, и она отрабатывала подобным образом, то почти ничего бы не заработала. А за тебя я заплатил немалые деньги.

Его слова раздавливают. Но мой рот он, наконец, покидает, и я могу отдышаться и утереть слёзы, обильно льющиеся по щекам.

– Сливок лисичка точно не заслужила, – звучит новая издёвка. Вся посуда отправляется на тумбочку возле стены, а мне приказывают снова занять место на столике в прежней позе.

Хвост покидает моё тело. Пальцы жёстко проверяют степень моего возбуждения. Он думал, я заведусь от подобного? Слышу недовольный вздох, а потом слой смазки обильно ложится на лоно. Громов демонстративно достаёт пачку презервативов и надевает один. И без предварительной подготовки резко заполняет меня собой.

Вскрикиваю, вспоминая наш первый раз. Тогда он переживал, что мне может быть больно, но сейчас ему плевать.

Влад терзает моё тело около двадцати минут, пока не приходит к финалу. Со вздохом облегчения пытаюсь подняться, но меня останавливают.

– Я сказал, что буду играть со своей зверушкой всю ночь. Намерен наверстать упущенное, – мне дарят ухмылку. – Передохни несколько минут. Можешь сходить в душ, если хочешь, но потом возвращайся.

Мне хочется сбежать, закрыться в комнате и рыдать всё отведённое на передышку время, но вместо этого я прошу дать мне телефон и набрать маму.

– Я соскучилась по ним, – хриплю, поглаживая саднящее горло.

– С ними всё в порядке. Я навестил их, дал денег. Твоя дочь здорова и мать тоже.

– Я соскучилась, – говорю сдавленно. – Пожалуйста.

Громов достаёт телефон, на память набирает номер и вручает аппарат мне. Хватаю и убегаю в спальню.