Текст книги "Сын маминой подруги (СИ)"

Автор книги: Дарья Волкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

Какое же у него тело шикарное. Причем, Ульяна была уверена, что это не заслуга спортивного зала. Парни, которые оттачивают свое тело на тренажерах, выглядят не так. Они все словно напоказ со своими мышцами. А тело Захара казалось Ульяне строго функциональным.

Глава 3

Что все эти мышцы, мощь и рельеф не для красоты, а для какого-то полезного дела.

Между тем объект ее наблюдений еще раз нагнулся, сверкнув острой косой пресса, выудил из вороха вещей красно-белые полосатые трусы, невозмутимо натянул на себя и повернулся к Ульяне.

– Твоя бабушка звонила. У нее все закончилось. Я за ней сейчас поеду. Можешь тут остаться или поехать со мной. Как тебе удобнее.

Уля выдала себе мысленный подзатыльник, запретив думать о том, как ее язык скользит по этой косой пресса. Она же в трезвый разум вернулась. Разум, гадина, ты трезвый или нет?!

Если она останется тут одна, пока Захар будет ездить за Настасьей Капитоновной – Ульяна себя просто съест. В этом она была уверена.

А так… А так она будет чем-то занята. И, может быть, попробует выставить новые границы с Захаром. Что он о ней после всего произошедшего думает – об этой Ульяне даже представлять было страшно. Но оставаться наедине с собой было еще страшнее.

И потом – где-то в глубине души ей было любопытно, как Захар себя поведет теперь. Возможно, демонстративно утратит интерес и будет молчать. От мысли об этом стало внезапно больно.

– Я с тобой поеду, если ты не возражаешь, – Ульяна уперлась ладонью в пол, чтобы помочь себе встать.

И тут же была поднята как пушинка, за два локтя Захаром. Он, подняв ее, тут же разжал руки и отступил. Еще раз кольнула боль.

Все? Ты получил свое и все?!

– Так, я тогда сейчас оденусь и пойду машину выкачу из гаража. Ты можешь пока принять душ в помывочной, – Захар кивнул на дверь, которая вела в парную. Видимо, имелось в виду помещение между предбанником и самой парной. – Минут десять-пятнадцать тебе хватит?

– Да, – словно через силу ответила Ульяна.

Захар кивнул, быстро натянул трикотажные штаны, футболку – и вышел за дверь, в зимний, уже начавший угасать день.

***

У него оказалась большая машина – темно-зеленый брутальный джип. На предыдущем месте работы у шефа Ульяны была такая же, только черная. Но шеф, будучи, как его Ульяна называла за глаза, «мэтр с кепкой», из этой машины то ли выпадал, то ли выкатывался – Уля затруднялась с определением. Захару же этот огромный брутальный джип очень походил. По размеру был. И управлял им Захар уверенно.

Ульяна молча сидела на пассажирском сиденье и заставляла себя думать о чем угодно, только не о том, что было в бане. Вот машина Захара. Она дорогая, Ульяна это понимала. И дом у него хороший, добротный. И наверняка еще квартира есть. И кольца на обручальном пальце нет.

Завидный жених, словом. Не упускай, Уля, шанса. Так она и не упустила. Прямо на все деньги воспользовалась. Уля не смогла сдержать тихого вздоха, отвернулась и уставилась в окно.

Давешняя прозрачность воздуха сменилась мягкой серостью надвигающихся сумерек. Вот и в Улиной жизни еще несколько часов было так же прозрачно. А теперь… теперь она не понимала, кто она. Если оказалась способна на такое.

– Красиво тут, – непонятно к чему пробормотала она.

– Очень, – ровно отозвался Захар.

И все.

Ну вот. Мужчина получил то, что ему, мужчине, было надо. И разом утратил интерес. Захар, наверное, даже досадует, что она потащилась с ним. Ульяна упрямо вздернула подбородок.

– У тебя музыка в машине есть?

– Мы уже почти приехали.

Понятно. Ее желания теперь не имеют никакого значения.

Почему-то засвербело в носу. А Уле на колени положили крошечный пульт.

– Но если хочешь – выбирай на свой вкус.

Она так и сидела с этим пультом в руке весь остаток пути. Они и в самом деле через пару минут приехали.

***

– Вот, Настасья Капитоновна, доставил в целости и сохранности.

– Ай, спасибо! Ну-ка, Ульяна, дай я тебя разгляжу, моя красавица!

Бабушка Настасья Капитоновна оказалась вообще не человеком Севера – если говорить о габаритах. Она была среднего роста, поджарая, коротко стриженые абсолютно седые волосы плотной кудрявой шапкой покрывали голову. Одета она была в темно-синюю парку, из-под которой виднелась длинная трикотажная юбка, и спортивные зимние ботинки с меховой опушкой по верху. Шею Настасьи Капитоновны украшал объемный снуд.

Такую женщину старушкой язык не поворачивался назвать. В общем, сюрпризы в этой поездке никак не желали заканчиваться.

Уля покорно позволяла себя обнимать, тормошить, разглядывать. И не сразу заметила, что в руке у Настасьи Капитоновны трость, которая петлей была закреплена на кисти.

И тут Уле вдруг почему-то стало стыдно. Непонятно, за что, но уже никак не связанное с Захаром.

– Я очень рада, что приехала к вам, Настасья Капитоновна, – совершенно искренне сказала Уля. И осторожно обняла бабушку в ответ.

– А я-то как рада! – энергично отозвалась Настасья Капитоновна. Легко похлопала Улю по руке. – А то все на фотографиях да на фотографиях, да и много ли этом экранчике разглядишь? А ты вон у меня какая красавица. Красавица же, Захар, верно?

– Совершенно верно, – невозмутимо отозвался Захар. А Уле безотчетно захотелось подойти и пнуть его. Куда-нибудь, где мягче всего. Например, в пах! Стоит тут с таким видом, будто они едва знакомы! Будто не ее это она полчаса назад…

– Ну, давайте, поехали, – прервала Настасья Капитоновна поток Улиных кровожадных мыслей. – Улюшка поди устала с дороги. Голодная.

– Я Ульяну накормил, – Захар открыл перед Настасьей Капитоновной заднюю дверь машины.

– Да чем ты накормить можешь, холостяк! Нет, домашнее да бабушкино – оно * никакого сравнения! – безапелляционно ответила Настасья Капитоновна, позволяя Захару подсадить себя на высокую подножку джипа. – Верно же, Улюшка?

– Совершенно верно, – отозвалась Ульяна и показала язык спине Захара. И поймала взглядом в стекле отражение его улыбки.

***

Когда они приехали, Захар точно так же помог Настасье Капитоновне выйти из машины. А потом бабушка подхватила Ульяну под руку и неожиданно быстро для человека с тростью повлекла Улю к своему дому, что-то говоря про домашний ужин и булочки. Булочки сегодня Ульяна уже откушала. Она все же обернулась. Захар стоял у машины и смотрел им вслед. Увидев, что Ульяна оглянулась, он поднял руку и пошевелил пальцами. Как интерпретировать этот жест, Уля так и не поняла. Да и вообще в ближайшие несколько часов ей было не до анализа и интерпретаций.

Настасья Капитоновна оказалась дамой на удивление энергичной. И при этом очень приятной в общении. Ее многословность и легкая суетливость была сейчас Ульяне даже на руку – она не оставляла места для самокопаний. И дом у нее оказался вполне приятным. Он, конечно, явно был скромнее, чем дом Захара – и по площади, и по внутренней отделке. Но, к огромному облегчению Ули, в нем были все удобства, как в городской квартире – и туалет, и скромная душевая кабина, и горячая вода. «Мне это куда как больше нравится, – прокомментировала Настасья Капитоновна наличие душевой кабины. – А то мне с моей ногой в ванну залезать вообще неудобно. А тут раз, нажал – и сверху тепленькая пошла». Уля лишь хмыкнула на «тепленькая пошла».

В небольшом домике оказалась неожиданная большая кухня с настоящей печью, просторная комната типа гостиной с диваном, большим столом и телевизором и совсем крошечная спальня.

– А тебя я на диване положу! Он разбирается, тебе будет просторно! – энергично уведомили Ульяну.

Ну, на диване – так на диване.

И дальше Уля с удовольствием погрузилась в домашние хлопоты.

Они поужинали вкуснейшим борщом, отполировав его чаем с теми самыми булочками. А потом Настасья Капитоновна, убрав все со стола, вытащила на свет божий несколько толстенных альбомов. В их недрах нашлась даже пара фотографий самой Ульяны – совсем маленькой. Уля с удовольствием и интересом рассматривала фотографии и слушала рассказы Настасьи Капитоновны. Там было слушать – не переслушать. И все же в какой-то момент Ульяна поняла, что едва сдерживает зевоту. А потом и вовсе не сдержалась – зевнула.

– Ой, ну что же я на тебя все сразу-то вывалила! – Настасья Капитоновна захлопнула альбом в синей бархатной обложке. – Заболтала я тебя. Давай-ка спать, Улюшка. Завтра встанем рано, нам еще стол праздничный собирать.

Уля не стала задавать вопросов, на кой черт им праздничный стол, когда их будет всего двое, кивнула – и пошла разбирать диван.

Гигиенические процедуры были выполнены по минимуму, и вот уже Ульяна, облаченная в удобную пижаму, устроилась на своем гостевом месте. Диван оказался достаточно удобным и просторным. Идеальным местом, чтобы, наконец, власть порефлексировать.

Уля лежала, прислушиваясь к тишине. Тишина была прямо какая-то совсем непривычная. В новостройке, в которой жила Ульяна, так тихо никогда не бывало. Там звукоизоляция слабая, и все время что-то слышится на периферии. Или какие-то звуки от соседей. Или музыка играет. Или шум бытовых приборов. А здесь – тихо. Совсем. Только иногда потрескивает печь. И от этого очень непривычно. И немного страшно.

Интересно, а Захару тут не страшно? Ну вот. Она подумала о нем. И теперь эти мысли не остановить.

За то время, что Ульяна провела с Настасьей Капитоновной, у нее не было возможности думать о Захаре. Зато за это время она как-то смирилась с произошедшим. Ну вот так, да. Оказывается, она способна на такое.

Способна, как гласит расхожая фраза, лечь в постель с первым встречным. Правда, у них с Захаром дело до постели не дошло, ограничились баней. Говорят, что было в Вегасе, останется в Вегасе. А что было в бане, останется в бане. Так и надо к этому относиться.

Ну, было – и было. С этим остается только смириться. С тем, что, оказывается, Уля способна на… такое. Это даже поступком назвать нельзя. Это больше похоже на какое-то безумство. А у каждого безумства есть свои последствия. Это неизбежно. Каждое деяние имеет свои последствия, это азы ее профессии. А какие у нас тут последствия – кроме ее угрызений совести и рефлексии?

Ну, был секс. Защищенный секс – хотя Ульяна никак не могла поставить это себе в заслугу, ведь про презерватив она и не вспомнила. Но вспомнил Захар, а, значит, с этой стороны никаких последствий. А еще это был совершенно потрясающий секс. Да, с малознакомым человеком, но… Ульяна в своей жизни до сегодняшнего дня ничего подобного не испытывала.

Только ведь во время секса люди не разговаривают, в постели не нужны общие интересы. Для качественного секса нужно что-то другое. Одна коллега Ули называла секс дружбой телами.

Вот и их с Захаром тела оказались… просто очень хорошими друзьями. Как и почему это произошло, Уля совсем не понимала.

Что это? Та самая пресловутая химия? Что-то такое, что головой фиг осознаешь? Или, может, каждая приличная девочка должна совершить в жизни хотя бы один безумный поступок? Вот в жизни Ульяны их не было до сегодняшнего дня. А теперь… Приехать в деревню и заняться сексом с мужчиной, с которым ты познакомилась час – а, нет, два часа, это важно – назад – вполне себе тянет на безумство.

Ульяна вздохнула и перевернулась на другой бок.

Она же устала? Она же зевала? Где там сон? Но сон куда-то делся. И Ульяна снова думала.

Самое чувствительное для нее последствие произошедшего, вдруг поняла Уля – это то, что подумал о ней Захар. Она боялась об этом думать – и не думать не могла. Ульяна была уверена, что нормальный мужчина такое поведение воспримет как легкодоступность. Да-да, что-то из серии про низкую социальную ответственность. И уж никак не будет после этого нормально относиться к такой женщине, которая в первые же два часа знакомства пошла на сексуальный контакт. Господи, она даже про себя думает этими дурацкими юридическими формулировками! В общем, уважать такую женщину Захар не будет точно и вряд ли захочет продолжить с ней знакомство.

Так. А как она дошла до мысли о продолжении знакомства?

Нет-нет-нет, об этом не может быть и речи. Все. Было безумство.

Был феерический секс. Спасибо, Захар, я теперь себе образец, а, точнее, планку, к которой надо стремиться, получила.

Уля сердито взбила подушку и принялась в качестве усыпляющей меры вспоминать статьи Кодекса об административных правонарушениях.

Но почему-то последняя мысль, перед тем, как уснуть, была связана не с Кодексом, а все с тем же противным Захаром. Уля вдруг подумала о том, что он ведь совсем рядом, в соседнем доме.

И вот если она сейчас встанет, тихонько обуется, накинет на себя пуховик и дойдет до соседнего дома и постучится в дверь – что произойдет?

Ответа у нее не было. Но уснуть Ульяна все же смогла.

***

Утро случилось и в самом деле ранним. Ульяна даже позволил себе поворчать что-то в подушку, но свет был уже безжалостно включен, а Настасья Капитоновна чем-то деловито гремела за стеной, на кухне. Уля вздохнула и перевернулась на спину. Ну что же, придется вставать. И кто придумал эти вот новогодние столы, когда можно просто проспать до обеда?

А потом Ульяна вспомнила вчерашний день и даже на секунду зажмурилась. Может, ей это все приснилось? Захар, баня и вот это все?

Господи, как плохо быть разумной и трезвомыслящей женщиной! Потому что ни малюсенького шанса на то, чтобы поверить в то, что все это ей приснилось, у Ули не было. Еще раз вздохнув, она села и спустила ноги с дивана.

Впрочем, мрачное настроение скоро исчезло. Потому что на кухне уже пахло блинами! Подумать только, на часах еще нет девяти утра, еще только-только начало сереть за окнами, а тут – гора блинов! Это же во сколько сама Настасья Капитоновна встала? Уля снова устыдилась и подошла и обняла бабушку.

Несмотря на то, что они виделись очень-очень давно, Ульяна чувствовала какую-то близость к этой женщине. Не зря говорят, что кровь людская не водица. Настасья Капитоновна с готовностью обняла Ульяну в ответ, а потом заторопилась переворачивать очередной блин.

– Улюшка, я чай заварила, травы сами растила, ох, духовитый. А блины бери снизу, они остыли уже.

Господи, ну какие угрызения совести о собственной аморальности могут протиснуться мимо удовольствия теплых свежевыпеченных блинов со сметаной. А потом взошло солнце, подарив последнему дню года ясную погоду. И Ульяна окончательно махнула рукой на свои вчерашние подвиги. И с головой окунулась в приготовление новогоднего стола.

Оказалось, что приготовления были затеяны не зря, потому что первого января нового года к обеду в гости к Настасье Капитоновне должен явиться весь ее хор. Ну, не совсем весь – но лучшая его часть.

– Уж в новогоднюю-то ночь мы не собираемся, возраст не тот, чтобы по ночам шарахаться. Да я и сегодня долго сидеть не буду, так, президента послушаю – да и спать пойду. Зато уж завтра… – Настасья Капитоновна даже зажмурилась от удовольствия, продолжая деловито раскатывать тесто. – Так что скучно тебе тут со мной в Новый год будет, Уляшка. Зато уж первого мы тебя развлечем!

Уля вздохнула. Перспектива слушать выступления народного хора на дому казалась ей несколько… спорной. По части приносимого удовольствия. Но Ульяна мудро промолчала.

И они сели лепить пельмени.

Это был какой-то нескончаемый день готовки. Пельмени, пироги, сельдь под шубой, винегрет, мясо по-французски. С непривычки было очень жарко от большой печи. В шесть вечера Уля взмолилась о пощаде и была милостиво отпущена с кухни.

Ульяна вышла на улицу. Какой сегодня день чудесный для прогулок. Был. Сейчас уже стемнело. Ульяна покосилась на соседний дом. В нем светились окна, по крайней мере, на первом этаже. Интересно, что сейчас делает Захар?

И снова вернулась ночная крамольная мысль. Уле до зуда вдруг захотелось пройти до его дома и все же постучать в его дверь.

Просто чтобы посмотреть на реакцию. Угрызения совести ее терзать перестали, но вот она сама перестать думать о Захаре не могла. Правда, прекратила попытки угадать его мысли – Уля смогла себя убедить, что, во-первых, это у нее все равно не получается, а, во-вторых, ей это и не надо. Но что-нибудь сделать хотелось просто до зуда в кончиках пальцев.

Разгоряченные готовкой у печи щеки, наконец, остыли. Как и вся Ульяна. Обойдется этот Захар. Не женское это дело – за мужиками бегать. Даже если они сложены как боги, в отдельных местах абсолютно идеальны и великолепно умеют делать куни.

Уля вздохнула – в бессчетный раз за день – и вернулась в дом.

А там прилегла на диван с телефоном – и как-то незаметно заснула. Проснулась она от того, что Настасья Капитоновна тормошила ее за плечо.

– Улюшка, вставай, уже начало девятого. Давай за стол садиться, старый год провожать. Гость у нас.

Уля села, нещадно зевая и прикрывая рот. Голова была тяжелой – как и всегда, когда спишь вечером. Ульяна тряхнула головой, убрала волосы от лица и подняла, наконец, взгляд.

В дверном проеме, с бутылкой шаманского и ананасом, стоял Захар.

– Ну, чего ты встал в дверях-то! – как будто привычно ворчала на Захара Настасья Капитоновна, выглядывая из-за его плеча. – Пойдем на кухню, бутылку твою в холодильник уберем, да этого зверя хитрого колючего… Чего с ним делать, а? Ты хоть знаешь, как его резать-то, этот ананас?

– Разберемся, Настасья Капитоновна.

– Ну и пошли. Дай девчонке в себя прийти, а то встал и зенки вылупил.

Захар хмыкнул, подмигнул Ульяне, развернулся и вышел.

А Ульяна со стоном снова уткнулась в подушку. Вот же гад!

Выбрал время! Когда она спросонья, лохматая и мало что соображает. Но сама она при этом улыбалась. Глупо и счастливо улыбалась.

***

– А чего это ты, Захар, удумал с нами Новый год встречать? Ни разу не встречал у меня, сколь рядом живем, а тут вдруг, – Настасья Капитоновна накладывала Захару на тарелку всего понемногу.

– А вы против, Настасья Капитоновна?

– Была бы против – так бы и сказала. А я спросила – чего передумал?

– Да так, – Захар пожал плечами и взял протянутую тарелку. – Разнообразия захотелось. И вашей вкусной еды.

– От жук! – рассмеялась Настасья Капитоновна. – Ты и завтра еще приходи. Мы тут завтра петь будем!

Захар страдальчески изогнул бровь и исподтишка бросил взгляд на Ульяну. Она едва сдерживала улыбку. Улю не покидало ощущение, что они с Захаром два школьника на уроке у строгой учительницы. А еще – ощущение какой-то общей тайны. И про собственные сомнения и самокопания забылось совершенно, будто их и не было.

– Спасибо, я подумаю, – Захар наколол на вилку ломтик розовой ветчины.

– Подумай, подумай. И дай-ка мне пульт, вон он, на краю стола лежит.

А дальше Ульяна и Захар оказались единственными зрителями уникального представления под названием: «Настасья Капитоновна смотрит новогодние программы». Они ели всевозможные вкусности и слушали, как Настасья Капитоновна комментирует происходящее на экране телевизора, вступает в полемику с ведущими и артистами, которая время от времени перемежается рассказами из длинной и богатой на события жизни Настасьи Капитоновны. Ее устраивало, что Ульяна и Захар взяли на себя роли молчаливых слушателей, самих же Улю и Захара это тоже более чем устраивало. Они ели, слушали, иногда отделывались односложными репликами, вопросами или смехом.

И постоянно переглядывались. Сначала тайком, потом уже в открытую. Настасья Капитоновна все равно была занята монологом.

Спохватилась первой Уля.

– Уже без пятнадцати!

– Ах ты, господи, вот я заболталась! – Настасья Капитоновна сначала зачем-то схватилась за пульт, а потом отложила его. – Захар, давай-ка, доставай шампанское! И ананас неси. Уля, открывай сервант, доставай фужеры да помой их и протри!

Они все успели. И был звон хрусталя под бой курантов, и шипучее шампанское – брют, как Уля и любит, и какие-то скачущие мысли в голове про то, что надо загадать желание, но желание почему-то не придумывалось, а думалось только про Захара. И его смеющиеся глаза напротив, и внутри тоже какое-то ощущение легкости, будто пузырьки шампанского наполняют Ульяну всю, как маленькие воздушные шарики. И привычные слова поздравления «С новым годом, с новым счастьем!», которые в этот раз звучали как-то по-особому.

И даже до горячего дело дошло. Захар хвалил мясо, хотя Уля решила для себя, что то, чем кормил ее Захар вчера в обед – было гораздо вкуснее. Но предусмотрительно присоединилась к мнению Захара. Настасья Капитоновна раскраснелась от похвалы и шампанского, молодецки хряпнула еще один бокал, а уже без двадцати час ночи зевнула и сказала:

– Вы тут еще сидите, а я спать! Улюшка, не забудь продукты потом убрать.

– Хорошо.

Уля вспомнила, что у нее в рюкзаке лежит подарок для бабушки, но решила вручить его завтра. Ульяну Настасья Капитоновна поцеловала, Захара потрепала по макушке и, сладко зевая, отправилась в свою крошечную спальню.

Захар протянул руку, взял пульт и выключил телевизор.

Наступила тишина, в которой они просто сидели за столом и смотрели друг на друга. Где-то вдалеке еще слышны были хлопки новогодних салютов, но они вскоре стихли.

И на смену им пришел богатырский храп Настасьи Капитоновны.

Захар тряхнул головой, словно сгоняя с себя какое-то наваждение. А потом встал, протянул руку и сказал почему-то шепотом:

– Пойдем.

– Куда? – так же шепотом отозвалась Ульяна.

– Ко мне.

– Зачем?

– Праздновать Новый год. По-настоящему.

Она не знала, что на это сказать. Только чувствовала, что губы подрагивают, так и норовя сложиться в счастливую улыбку. Но вместо этого Уля вспомнил про другое:

– Нам продукты надо убрать.

– Давай уберем, – согласился Захар.

В четыре руки они убрали новогодний стол.

А потом Захар снял с вешалки Улин пуховик, помог ей надеть, накинул свою куртку. Они обулись, и он снова протянул руку и сказал снова:

– Пойдем.

Уля вложила свою ладонь в руку Захара и пошла. Улыбку она прятать уже не стала.

***

В доме Захара не горел свет, только новогодняя гирлянда мерцала на окне. Захар помог Ульяне снять верхнюю одежду. Уля покосилась на мигающую гирлянду, и ее охватило ощущение какого-то настоящего новогоднего чуда. Как в детстве.

– Погоди, – прошептал Захар. Его шепот в пустом доме почему-то очень соответствовал этой удивительной атмосфере новогоднего чуда. Захар выпустил ее руку, прошел к холодильнику, достал оттуда еще одну бутылку шампанского, а потом снова взял Ульяну за руку и повел к добротной деревянной лестнице.

Мансарда оказалась небольшой, и почти все ее пространство занимала большая кровать. На окне так же мерцала гирлянда, а на прикроватной тумбочке стояла пара высоких тонких бокалов и блюдо с фруктами. Захар поставил бутылку на тумбочку, а потом взял что-то с кровати и протянул Ульяне.

– С Новым годом.

Это были носки, толстые длинные мягкие носки с оленями, снежинками и елками, все в красно-бело-зеленых тонах. И немного коричневого.

– А я.. – Уля растерянно смотрела на носки. – А я не приготовила тебе новогодний подарок.

– Как это не приготовила? – Захар наклонился и коснулся ее щеки коротким поцелуем. – Еще как приготовила. Ты – прекрасный подарок на Новый год, мне другого не надо, – и, пока Ульяна млела от поцелуя, а потом пыталась осмыслить его слова, отстранился и сказал: – На самом деле, случайно так вышло. Я себе заказывал, а они там перепутали размер. У тебя какой размер? Тридцать… какой?

– Тридцать сороковой, – прокашлялась Уля. Ну да, она не фея.

Она девочка с Севера.

– О, отлично! Эти как раз на тридцать девять-сорок. На мой сорок пятый никак не налезут, а тебе должны быть как раз. Давай примерим?

Захар определенно обладает каким-то гипнотическим влиянием на нее! Иначе как объяснить то, что Ульяна оказалась сидящей на кровати, а Захар опустился на одно колено перед ней – ну прямо принц перед Золушкой! – и стянул с ее ног ее обыкновенные бежевые носки. Улина ступня сорокового размера почему-то в руках Захара казалась совсем небольшой. А когда он погладил ей свод стопы большим пальцем, Уля непроизвольно ойкнула.

– Боишься щекотки? – его палец замер.

– Немного, – едва смогла выдохнуть Уля. Она чувствовала, как у нее сбилось дыхание.

А потом Захара натянул ей на ноги новые носки. Они пришлись впору.

– Ну вот. Теперь можно пить шампанское, – как ни в чем не бывало встал Захар и принялся сдирать фольгу с бутылки.

Нет, это, в самом деле, самый чудной Новый год в ее жизни!

Уля с удовольствием пошевелила пальцами в мягких теплых носках.

Захар протянул ей бокал. Сел рядом, очень близко, легко стукнул своим бокалом о ее.

– С Новым годом, Уля.

Она даже вздрогнула. Почему-то. Захар до этого всегда называл ее полным именем – Ульяна. И вот это короткое и интимное Уля… От него кружилась голова. Или это от второй бутылки шампанского.

Или от его поцелуя. Очень удобно целоваться на кровати.

Потому что если у тебя совсем сильно закружится от поцелуев голова – можно на кровать упасть.

Закинуть за голову руки и просто позволять, позволять себя целовать, хмелея – от шампанского, мерцания гирлянд на окне, смелых мужских губ и быстрого настойчивого языка.

И от шепота Захара на ухо:

– Знаешь, по-моему, все, кроме носков, на тебе лишнее.

Ничего, никаких угрызений совести не проснулось. Ни единого комплекса или сомнения. Уля позволяла Захару себя раздевать, послушно прогибаясь в спине и поднимая бедра. В голове остаточно мелькнула мысль о том, что, если бы Уля заранее знала, что так все случится – она бы взяла с собой что-нибудь еще из одежды, кроме удобного трикотажного костюма и пижамы. Что, вечернее платье? Эта мысль показалась ей смешной, но быстро исчезла. Так же, как и мысль о том, что какое-нибудь красивое кружевное белье было бы все же кстати – вместо удобного бесшовного. Но Захар и удобное бесшовное очень быстро смел с ее тела.

И Уля осталась и в самом деле только в толстых веселых носках с оленями и снежинками. Абсолютно голой и подрагивающей от предвкушения.

Рука Захара легла на ее колено, скользнула вверх по бедру.

– Какая же ты красивая… – произнес он хрипло.

Сейчас Уля ему верила. Мужчина с таким взглядом не может врать.

***

Голые девчонки в одних только носочках обычно попадаются почему-то в американской порнушке. Только там носочки бывают обычно белые, а сами девчонки – тощие и с неестественными грудями.

А сейчас перед Захаром лежала абсолютно обнаженная роскошная девушка в одних только пестрых носках, цвет которых повторял блики от гирлянды на ее теле – зеленый красный, темно-оранжевый.

Главное, не гнать лошадей, как вчера. Сегодня у них вся ночь впереди. Захар протянул руку, взял с тумбочки бокал и залпом его выпил. А потом резко через голову стянул лонгслив. И наклонился к Уле.

Они снова долго и со вкусом целовались. Потом он так же долго и со вкусом целовал ее роскошную пышную грудь, пока его не отвлекла уже почти нестерпимая болезненность от того, как давит замок на джинсах. Сел. Выдохнул. Посмотрел на Ульяну, румяную, растрепанную, на ее торчащие соски – и поплыл окончательно. Ненадолго отвлекся, чтобы отхлебнуть шампанского прямо из горлышка, и в этот момент внезапно утратил инициативу.

И оказался на спине.

Ну, невозможно отказать девушке, на которой из одежды только носки с оленями.

Правда, замок пришлось расстегивать в четыре руки, и все равно прищемили – хорошо, что ему палец. А потом… О, потом случилось самое вкусное.

Уля об него терлась. Про это, наверное, говорят – как мартовская кошка. Захар про кошек не знал. А Уля целовала его, терлась грудью о грудь, бедрам о его бедра, вздрагивала от того, когда его пальцы задевали ее чувствительные места – соски, между ног. Стонала и прикусывала ему то шею, то плечо. А потом и вовсе оседлала его бедра и принялась безобразничать уже всерьез. Обхватила ладонь его член и начла тереться совсем откровенно.

Захара уносило. Он шалел, глядя на ее обнаженное тело, на идеальные упругие груди со светло-розовым точащими сосками, на изгиб талии и крутые бедра, на ее ладонь, которой она прижимала его к себе – и все это в мягких переливах новогодних огней. Захар чувствовал в себе всю усиливающуюся пульсацию, которая уже никак не совпадала с ритмом мигания гирлянды. Хотелось быстрее, яростнее. Хотелось внутрь. А я тут тебе снаружи рукой помогу, хорошая моя.

– Давай-ка, поездим верхом, – прохрипел Захар. У длинных рук есть преимущество – ими можно, не вставая, дотянуться до тумбочки и достать презерватив, Уля у него средство контрацепции перехватила. Хорошая девочка. Инициативная.

И презерватив раскатала ловко, и потом одним стремительным движением вышибла из Захара весь воздух, опустившись. И тут же сжала его внутренними мышцами, жарко и ритмично, жалобно всхлипнула – и рухнула на него, мелко вздрагивая.

– Эй… – Захар погладил изгиб женской спины чуть подрагивающей ладонью, а потом с наслаждением облапил круглую ягодицу. – Эй… Ты чего? – Уля еще раз вздрогнула, и Захар, не веря себе, шепнул: – Ты чего, уже…все?

Она замотала головой, отрицая, потом заелозила лицом по его плечу, соглашаясь, а потом жарко выдохнула ему в шею:

– А я не знаю… Но мне уже хорошо…

Ему хотелось двух вещей одновременно – рассмеяться и начать двигать бедрами – быстро и резко.

– Эх, кто же так верхом ездит… – Захар легонько шлепнул ее по попе. – Сразу же сошла с дистанции. Давай тогда вниз, что ли…

– Нет, – Уля поднялась. Уперлась ему двумя ладонями в грудь.

Тряхнула головой, рассыпая по плечам золото волос, и из-под этой золотой завесы взглянула на него. Уля смотрела на него абсолютно шальным взглядом, который еще туманился от пережитого наслаждения. И правда ведь уже успела… Какая же горячая девочка… – Такого жеребца я так скоро не отпущу.

Еще и смелая.

Это было какое-то сумасшествие. Уля никогда не считала, что поза сверху для нее. Она слишком крупная. Она слишком тяжелая.

Она слишком…

Слишком чувствительная для того, что делал с ней Захар, получив доступ сразу ко всем стратегическим местам. А он делал!

Еще как делал. Он такое делал, что Уле в какой-то момент стало казаться, что они снова в бане. Что вся эта баня в ней. Внутри была жара, вместо крови, кажется, по венам бежал кипяток. А Захар все продолжал. Продолжал и продолжал. Он трогал везде. Смело.

Нагло. Бесстыдно. Не спрашивая разрешения. Так, как Улю никто и никогда не трогал. В какой-то момент Ульяна словно со стороны увидела, как он сжимает пальцами ее соски и тянет на себя. А потом резко отпускает. И снова повторяет. Тянут и крутит. С ней никто такого не делал. Она никогда не думала… Она думала, что это должно быть больно. Что это непристойно. А от этого такой пожар и такая сладость во всем теле… А от этого у нее тяжело, горячо и влажно взрывается внизу живота, когда он внезапно отпускает соски и касается ее между разведенных бедер. Всего несколько точных движений – и Уля снова падает на Захара.