Текст книги "Сын маминой подруги (СИ)"
Автор книги: Дарья Волкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)
Глава 5
Окна дома Захара были темные. Неужели спит?! Это единственное, что Ульяна успела заметить и подумать, прежде чем ее кто-то тронул за руку. Она подскочила на месте, а крик остался запечатанным в горле большой мужской ладонью.
– Ты чего орешь? – зашептал ей Захар на ухо.
Она медленно подняла руку и убрала его ладонь со своего рта.
И обессиленно откинулась на его грудь.
– Как ты меня напугал…
– Чего напугал-то?
– Я думала, ты меня дома ждешь.
– Нечего тебе по ночам одной ходить, – он распахнул куртку и обернул Улю полами. – А я тут уже полчаса жду.
Ульяна развернулась, скользнула руками под куртку и обняла за спину.
– Замерз?
– Не. А, да, замерз! Пойдем меня греть.
– Пойдем.
И Уля снова захрустела яблоком, которое чудом не выпало у нее из ладони.
***
В доме по-прежнему горели только гирлянды. И Захар по-прежнему крепко держал ее за руку, пока они поднимались по лестнице на мансарду. И там их по-прежнему встречала широкая кровать. И блюдо с фруктами так же стояло на прикроватной тумбочке. Только вместо шампанского сегодня – кувшин с рубиново-красным морсом.
И поцелуи Захара такие же… такие же горячие. И руки его тоже горячие. И куда-то быстро исчезает одежда. И все, что Ульяне нужно – это его горячее обнаженное тело.
Она снова попадает под гипноз его прикосновений. Ничего не видит, ничего не слышит, только чувствует. Как его руки гладят и сжимают грудь. Как трутся горячие и чуть шершавые ладони о соски. Как на смену ладоням приходят пальцы. Потом губы.
И потом его губы везде, и она уже точно знает, что скоро будет совсем хорошо и сладко. Уверенность в этом – что-то совершенно новое для Ульяны. Это первый мужчина в ее жизни, про которого есть такая уверенность. Про которого она точно знает, что он сейчас сделает ей хорошо. Очень хорошо. Так, как до него никогда не было.
И он делает.
И, дав ей немного времени продышаться после оргазма, обжигает шепотом ухо то ли просьбой, то ли стоном.
– Сзади тебя хочу. Пожалуйста…
Можно подумать, она бы смогла отказать. Можно подумать, он бы дал ей такой шанс. Потому что уже через секунду Захар за бедра подтянул ее верх, провел ладонью по спине, огладил ягодицы.
– Ля, какая же ты…
Уля всегда считала, что поза, когда мужчина сзади – тоже не для нее. Ну, потому что у нее сзади – лучшие сантиметры и килограммы Севера. Ее поза вообще – на спине, желательно в темноте и в идеале – под одеялом. Так спокойнее и получается почти не рефлексировать. Сейчас рефлексировать, несмотря на позу, свет от гирлянд и отсутствие одеяла, не получалось от слова совсем. Сейчас получалось только прогибаться сильнее, поднимая бедра выше, тяжело дышать и вздрагивать от предвкушения.
Ну чего он там копается и шуршит?!
Ой…
Это самое «Ой» у нее и вырвалось. Ульяна почувствовала, как Захар всем телом прижался к ней сзади, как сжались его пальцы на ее бедрах. Чувствовала горячую наполненность и растянутость им – в этом положении почему-то гораздо сильнее. И с мурашками почувствовала, как он часто целует ее в плечо.
– Что? Сильно? Глубоко?
У нее был один такой не очень приятный эпизод. Когда она не слишком трезвая попросила своего партнера: «Хочу глубже!».
После этого эпизода их отношения и прекратились. Потому что она тогда услышала: «Ты дура? Какое глубже? У тебя там и так тоннель под Ла-Маншем!». То чувство стыда и, одновременно, дикой злости на этого недоделанного проходчика тоннеля Уля отчетливо запомнила. Думала, не забудет никогда.
А теперь у нее случился приступ амнезии. Она прикусила губу, но это не помогло. И Ульяна прогнулась еще сильнее и простонала:
– Мало. Хочу еще. Глубже. Сильнее.
Поцелуи прекратились. Захар замер. А потом прикусил ей шею – несильно, но чувствительно.
– Как прикажете.
У него был еще запас – чем – и глубже, и сильнее. Так, что Уля впервые в жизни почувствовала, что ее трахают. Жарят. Дерут. И даже то самое матерное слово. Вот теперь весь смысл этих глаголов до Ульяны дошел. Можно сказать, в нее эти слова вдолбили – надежнее, чем репетитор тригонометрию в одиннадцатом классе.
Только результатом стал не высокий бал на экзамене, а опустошительный, горячий как лава, оргазм.
Она шлепнулась на живот и дышала, как вытащенная на берег рыба. Чувствовала, как губы Захара снова касаются ее плеча, как обнимает и поворачивает их обоих на бок. И его хриплый шепот.
– Какая же ты у меня… огонь-пожар…
***
Ее же из рук выпускать не хочется. Это оказалось прямо чем-то новым для Захара. Ему раньше всегда… всегда было как-то… как-то брезгливо после. Лежишь весь потный, липкий. И члену после секса почему-то холодно. И хочется не обниматься, а в душ, помыться, одеться в сухое и чистое, и чтобы, когда вернулся в спальню, в постели уже никого не было. И тогда можно чаю бахнуть. Или сразу спать завалиться. Только этот сценарий практически утопический, и приходилось исполнять стандартный ритуал, что-то говорить, потом вызывать такси или, не приняв душ, быстрее уходить самому.
В последнее время Захар стал тяготиться случайными связями. На это уходило избыточно много времени и сил. А в результате получишь, скорее всего, унылый перепихон в виде утешительного приза, про который сразу хочется забыть. Ho заводить постоянные отношения – еще хуже. Со своей последней партнершей Захар расстался около месяца назад. У них был хороший секс, Оксана была старше его на пару лет, женщина разведенная и раскрепощенная. Но в какой-то момент Захар понял, что Оксана начинает на него рассчитывать. Нет, ему нетрудно было решить какие-то ее мелкие бытовые проблемы, приехать, заглянуть под капот машины или помочь с покупкой мебели. Но давать надежды, что это все может куда-то дальше развиться – а судя по тому, что просьбы становились все более частыми и все менее скромными, Оксана именно на это и рассчитывала – в корне неправильно.
Разговор был прямой и короткий. Оксана почему-то обиделась.
Но лучше так, чем давать ложные надежды. А связывать свою жизнь Захар не имел намерения – ни с Оксаной, ни с кем-либо еще.
Имеет право. Что бы там мать по этому поводу ни думала, и как бы ни выносила ему мозг.
А теперь вот он лежит с обнаженной, еще пышущей жаром горячей близости, красивой, сочной, аппетитной молодой женщиной – и просто руки разжать не может. И отпускать ее не хочет. Какой там к черту душ и чай?
И одного раза категорически мало. Нет, он, конечно, за месяц изголодался по женской ласке. Но ведь, бывало, когда лето и горячая пора – Захар про интим вообще забывал. Не до него.
Осенью наверстает и нагуляет. Так что вряд ли дело в этом. А вот в чем? Нет, думать решительно не хотелось.
Он прижал к себе Ульяну крепче и огладил все, до чего смог дотянуться – упругие груди, мягкий живот, гладкий лобок. Она вздрогнула всем телом, а потом тепло и гортанно вздохнула.
Ну почему все женщины одинаковые, а одна – Уля?!
Но подумает он об этом когда-нибудь потом. И Захар принялся целовать нежную женскую шею. Лучшее, что можно сделать после секса – это зайти на второй круг.
***
Ульяна лежала в коконе теплых рук, как в невесомости. Или как на лебяжьей перине. Уля не бывала ни в невесомости, ни на лебяжьей перине, но с чем еще сравнить это чувство тепла и парения, не знала.
Секс в ее жизни бывал… бывал. По случаю. И такой себе секс.
По крайней мере, по сравнению с тем, что происходило сейчас.
Такого, как с Захаром, у Ули не было ни с кем. Никогда. Говорят, людям в постели надо привыкнуть друг к другу, притереться, научиться понимать потребности друг друга. А Ульяна, получается, с человеком, которого еще три дня назад не знала, такого эндорфина хапнула – безо всяких притирок и привыканий. Вот жила она, с сексом от случая к случаю и, как правило, без оргазма, а в лучшем случае – с намеком на него. А теперь вот – два раза за ночь как по щелчку пальцев. Так, будто Захар какой-то сертификат умеет на удовлетворение Ульяны. Или просто… хороший любовник.
Как говорится, достигается упражнением.
Мысль о том, с кем и как Захар упражнялся, была отрезвляюще неприятной. Настолько неприятной, что Уля ее прогнала. Но не думать уже не могла. Хотя бы о том, как она будет жить потом? Вот без этого кольца теплых рук, дыхания в шею, без смелых ласк, без уверенности в наслаждении, от которого внутри все дрожит и тянет сладко? Как?! У нее же билет на автобус на послезавтра.
Эти мысли были тоже… не очень. Нет, лучше сейчас обо всем этом не думать. Уля потерлась спиной о грудь Захара, почувствовала, как его руки сжались крепче. Вот бы так уснуть – в его руках. Чувствуя, как колется в шею его щетина. Она почему-то только сейчас это почувствовала. Что Захар небрит, и, наверное, уж не один день. Сколько раз за это время она целовалась с ним, а почувствовал почему-то только сегодня. Они же уже целых три дня знакомы. Он за эти три дня успел щетину отрастить. Господи, какая чушь лезет в голову. И вообще, надо собираться и уходить.
Уля предприняла попытку встать, но руки Захара сжались сильнее. Сильнее царапнула сзади щетина. Ульяна поежилась, повела плечами.
– Что такое? – Захар, словно не понимая, снова потерся щекой о ее плечо.
– Колешься, – вышло резковато. Зато Захар разжал руки, и у нее получилось встать.
Как обычно, запретив себе думать, как она выглядит со стороны, Уля принялась одеваться.
– Не помню, взял ли я бритву, но что-нибудь придумаю, – раздалась спокойное за ее спиной. – На крайний случай, топором побреюсь.
С ним невозможно понять, шутит он или всерьез. Уля натянула футболку, подняла худи, обернулась.
Захар продолжал сидеть на постели, абсолютно голый и совершенно невозмутимый.
– А ты чего засобиралась?
– Домой пойду. Очень спать хочется.
– Ясно.
Тон у него был не очень довольный, но Уле уже было плевать.
Она почему-то твердо решила, что не может позволить себе являться к бабушке домой под утро. Хотя Настасья Капитоновна, при ее уме и проницательности, вполне могла о чем-то догадываться. Или обо всем. Но, все равно, ночевать дома – это вопрос принципа!
Захар, между тем, спустил ноги с постели, подтянул в себе свои трусы, в этот раз – как Уля вдруг заметила – консервативные серые, натянул их.
Взял с тумбочки кувшин с морсом и шумно и прямо из горлышка ополовинил его.
– Вкусный – малина и клюква. Рекомендую, – он оттер рот тыльной стороной ладони. – Подожди пару минут, я сейчас оденусь.
– Зачем? – опешила Ульяна.
– Провожу.
– Захар, это в соседний дом!
– Я тебя ночью ходить одной по улице не отпущу.
И от этих слов вся ее досада куда-то делась.
***
Утром Настасья Капитоновна снова дала ей поспать, что заставило Улю практически окончательно увериться в том, что ее ночные похождения для бабушки не являются тайной, но она делает вид, что ничего не знает. Впрочем, настроения это Ульяне не испортило. И на завтрак снова были блины, и ароматный чай, и варенье.
А потом Настасья Капитоновна достала большую плетеную коробку.
– Дай-ка, Уля, я с тебя мерки сниму.
– Зачем? – Уля с недоумением смотрела на портновскую сантиметровую ленту в руках у бабушки.
– Так вон Катя мне какой мохер красивый подарила. Свитер тебе свяжу.
– Но это же ваш подарок! Себе и свяжите.
– Куда мне, – Настасья Капитоновна ловко обвила Улю лентой по спине и груди. – Мне подарок – вязать из такой шерсти.
Именно за этим занятием и застал их Захар. Ульяне казалось, она физически чувствует его взгляд, которым он прошелся по опоясывающей ее грудь портновской ленте.
– Добрый день, дамы.
– И тебе здравствуй, коли не шутишь, – Настасья Капитоновна невозмутимо распустила ленту, а потом села за стол и карандашом что-то записала в пухлый блокнот – наверное, цифры объема.
– А я решил вам снег почистить, Настасья Капитоновна. А то смотрю – двор-то у вас не чищен.
– Чисть, если решил, – хмыкнула Настасья Капитоновна. – Надо ж на обед-то заработать.
Захар ухмыльнулся, уже привычно подмигнул Уле – и вышел за дверь.
***
Настасья Капитоновна чистила картошку.
– Вот одного я не понимаю, – Настасья Капитоновна ловко орудовала ножом.
– Чего? – Ульяне было поручено нарезать остатки буженины и колбасы.
– Да вон, – бабушка качнула головой в сторону окна. Там, за окном, было видно, как Захар чистит снег. Практически так же, как в первый день приезда Ульяны сюда. Только в этот раз он одет – правда, без верхней одежды, но, по крайней мере, в штанах и толстовке. – Уже за тридцать, здоровый, видный – и холостой. В наше время это значило только одно. Точнее, два.
– И что же? – у Ули екнуло сердце. Ей казалось сочень волнительным говорить с бабушкой о Захаре.
– Так либо ходок, который ни одной юбки не пропускает – таким зачем жениться? Только горе женщине принесет. Хотя бабы дуры, бывает, и выходят за таких замуж, думают – он же ради меня изменится. А только кобелиную натуру не переделаешь.
– Думаете, Захар такой? – Уля старалась, чтобы голос ее звучал нейтрально.
– Так в том-то и дело, что не такой! – Настасья Капитоновна сердито плюхнула картофелиной в кастрюлю. – У таких мужиков и глаз особый, масляный. Ну на меня-то таким чего смотреть, – я картошка сморщенная, но ведь он и на тебя так не смотрит. А был бы кобель – уже он бы по-другому смотрел. По-кобелиному. Если б он так на тебя смотрел – я б тебя с ним никуда не отпустила.
«Угу, Захар не смотрит. Он делает», – пронеслось в голове Ульяны. Но вслух этого сказать, конечно, было нельзя.
– А какая вторая причина может быть? – Ульяна вернулась в нарезке колбасы.
– А вторая – если в дело совсем негодный.
– В смысле?
– Ну так это, – Настасья Капитоновна оттопырила большей палец и опустила его вниз. – На полшестого значит.
Нож полоснул по пальцу и оказался неожиданно острым. Уля ойкнула и тут же заснула пострадавший палец в рот. Полшестого у Захара?!
– Ах ты, господи, вот говорила я Захару – не точи так остро, обрежу пальцы! – запричитала Настасья Капитоновна и встала. – Сиди, я сейчас намажу йодом и забинтую.
После Ульяна сидела с замотанным белым бинтом пальцем, полностью отстраненная от домашних хлопот, и наблюдала за тем, как Захар заканчивает чистить снег.
Настасья Капитоновна поставила картошку вариться и тоже села на стол и посмотрела за окно.
– Так ведь нет же там полшестого, – она без предупреждения продолжила прерванный разговор. – Уля кашлянула, а Настасья Капитоновна хмыкнула. – Ну чего ты как девица, поди знаешь, как мужик-то устроен?
– Знаю, – неловко отозвалась Уля.
– Ну вот. Видно же по нему, что и с мужской статью все в порядке. А если мужик не кобелина и в полной силе – то чего он не женат, я не понимаю. То ли бабы все слепые, то ли еще чего. Может, ты мне объяснишь, Уль, как так это у вас получается?
– А я… я не знаю, – пробормотала Ульяна. – Не хочет он, наверное. Жениться.
– Тю! – фыркнула Настасья Капитоновна, встала и пошла к шкафу с посудой. – Его дело мужицкое: быть здоровым – по мозгам и по силе. А остальное – женское дело. Как его до сих не охомутал никто – не понимаю я, хоть убей.
– А вы точно знаете, что не охомутали? – внезапно выпалила Уля то, что и ее очень интересовало. – Может, он и того… в хомуте.
– Так не женат же, я точно знаю. Спрашивала. Захар бы мне врать не стал. Да и кольца на пальце нет.
– Ну, может у него женщина есть. Не жена, но… партнерша.
– У меня вон кот есть, паскудник, где-то шляется уже который день, то у одной соседки погостит, то у другой – и что? Хороший мужик женатым должен быть!
Ульяна не выдержала – и рассмеялась.
На этом разговор о мужчинах и их желаниях закончился.
***
– Ой, какой молодец! – Настасья Капитоновна взяла из рук Захара две булки хлеба. – За свежим съездил!
– Ну так мы в этом году свежего хлеба еще не ели.
– Точно. Давайте за стол садиться.
После обеда Захар уже традиционно попросил Ульяну его проводить.
– Давай завтра на лыжах покатаемся?
– На каких? – опешила Ульяна.
– На беговых. Гор-то тут нет. У меня своя пара есть, и я с соседом через улицу договорился – он лыжи своей дочери даст, там как раз и ботинки сорокового размера.
– Захар… я…
– У нас тут народу много на лыжах катается, лыжню такую проложили хорошую.
– Захар, я уезжаю завтра.
– В смысле – уезжаешь?!
– В прямом. Я сюда на три дня приехала. Они закончились. У меня билет на автобус на завтра.
Он помолчал.
– Ясно. Понятно.
Мне вот ничего не ясно и не понятно!
– Ну ладно. Пойду тогда… лыжи соседу верну.
***
Остаток дня прошел как-то бездумно. Уля перемыла всю посуду после обеда, а потом устроилась на диване с телефоном.
Настасья Капитоновна устроилась напротив, в кресле, с вязанием.
Немного повязала, потом позвала Улю на примерку, осталась довольна результатом и принялась за продолжение вязания, периодически радуя Ульяну какими-нибудь рассказами из своей жизни.
***
Ей не спалось. Настасья Капитоновна уже вовсю выводила носом рулады, а Ульяна лежала и думала. О том, что будет завтра.
Увидит ли она еще Захара? Еще думала о том, что с его стороны это глупо – вот так обидеться и уйти из-за того, что она не согласилась с ним поехать на лыжах кататься. А ты предложи остаться! Не предложил же. А если бы предложил – осталась бы? Ульяна не знала. Знала она только одно – провести одной эту последнюю ночь в деревне – очень тоскливо. И обидно до слез.
От негромкого стука в окно Уля едва не подпрыгнула. А когда осторожно подошла к окну, то увидела там… Захара!
Сердце, конечно, тут же чуть не выпрыгнуло из груди. Он помахал ей рукой в сторону двери, Уля часто закивала и на цыпочках поспешила к порогу. О таких полезных вещах, как женская гордость или верхняя одежда, было тут же и благополучно забыто.
Именно поэтому Уля сама, первая бросилась на шею Захару. И сама поцеловала. А он привычно обнял ее полам своей куртки и довольно быстро прервал поцелуй.
– Пойдем скорее. К ночи приморозило.
***
Он любил ее как-то особенно нежно. Неторопливо, не спеша.
Так, что у нее стал набухать в горле какой-то непонятный ком. Но потом этот ком растаял – как растаяла и сама Ульяна, с вскриком истекая влагой под горячим солнцем по имени Захар. Потом они долго и молча лежали вместе – она в кольце его рук. И Уля говорила себе: «Ну, вот еще минуту. Ну, вот еще. Еще немного полежу и…».
– Во сколько у тебя завтра автобус?
Ну, вот и все.
– В четырнадцать двадцать.
– Я тебя отвезу до остановки.
– Не стоит. Я дойду пешком.
– Я отвезу.
Уля что-то хотела сказать – но Захар закрыл ей рот поцелуем.
Он уже не был нежным. И грубым он не был. Он был… прощальным.
Они больше не сказали друг другу ни слова. Молча любили друг друга. Потом молча одевались и молча шли до дома Настасьи Капитоновны.
Захар сам открыл перед Улей дверь. Не сказал ни слова. Не поцеловал. Впрочем, прощальный поцелуй ведь уже был.
***
При прощании Настасья Капитоновна расплакалась. И Уле стало так неловко, и тоже захотелось плакать, но она держалась, только обнимала бабушку крепко. И обещала еще приехать – если не летом, то на Новый год, через год – обязательно. И звонить будет – обязательно.
– Ну, все, хватит, – Настасья Капитоновна сердито шмыгнула носом. – Вон уже и Захарка свой тепловоз выкатил. Молодец он, что решил тебя отвезти до автобуса, а то студено сегодня.
***
В машине они с Захаром снова молчали. Уля думал обо всем сразу. Что он не попросил остаться. Что он не спросил ее номера телефона. Может, еще спросит? Когда привезет на остановку автобуса? А сам куда потом? Вернется в свой дом в деревне? Но ведь он там не живет, бабушка говорила. А Ульяна не знает, где он живет, в каком городе. Она даже фамилию не знает! Ни-че-го!
Кроме того, что ей с ним было потрясающе хорошо с постели. И легко и весело вне ее. И…
И все.
Незнакомец Захар, неизвестно откуда, подарил ей несколько шикарных горячих ночей. И на этом все.
Уля поняла, что ее просто распирает. Например, от желания начать вслух декламировать свой номер телефона. Или прямо спросить Захара, как его фамилия и где он живет. Но она сцепила зубы покрепче, вытащила телефон и открыла ленту новостей.
Ничего, перетерпим. Север, сука, он еще и гордый.
***
Захар не спросил ее номер телефона. Они так сидели в машине молча, пока не приехал автобус. Захар проводил ее до дверей автобуса и сухо сказал:
– Хорошей дороги, Ульяна.
Она сквозь пуховик почувствовала легкое касания его пальцев к своему локтю. Кивнула и, не оборачиваясь, стала подниматься по ступеням в автобус.
И на его машину Уля тоже больше не обернулась. Север гордый. Даже если сердце кровью обливается.
***
Дом казался пустым. А ведь в нем ничего не изменилось. Вот ровным счетом ничего. Но сам факт присутствия в соседнем доме аппетитной блондинки делал и его собственный дом… каким-то другим.
Более… более уютным, что ли.
Вот на этом крючке висел ее пуховик. Вот на этом стуле она сидела, когда они в первый раз обедали. Вот там… ступеньки скрипнули под его ногами… вот на этой кровати, на этой простыне они сегодня ночью любили друг друга. А вон там… Захар подошел к торцевому окну… вон там, в бане, у них все случилось в первый раз.
Она была тут всего три дня. Ну, если по суткам считать, то, наверное, четыре. Да неважно. За это время Уля как-то смогла занять такую часть его жизни, какой никто и никогда не занимал.
Захар не мог понять, в чем это выражалось, и что именно заняла Ульяна – время, мысли или еще что-то. Но… но… но ему сейчас без нее было… плохо.
Вот именно что плохо!
Захар спустился на первый этаж, залез с ногами на диван, вытащил из кармана штанов смартфон. Почему он не взял ее номер телефона? Почему не попросил остаться? Хотя бы почему не спросил о такой возможности?
Потому что… Потому что все это означало дать какую-то надежду. На то, что может быть что-то большее, что было. А ему это не надо.
Захар резко встал с дивана, подошел к окну, засунул руки в карманы.
А ему это надо! Оказывается – надо! Потому что простая мысль о том, что он больше никогда, никогда-никогда, вообще никогда не увидит Ульяну – его ужаснула. По-настоящему. Так, будто Захару сказали, что ему простоит операция, и ему должны отрезать ногу.
Как он будет без ноги?!
А как он будет без Ульяны?!
Захар шумно выдохнул и оглянулся по сторонам. Ему нужно было срочно приложить куда-то физическое усилие.
Но снег вычищен, дома порядок, вода в бане слита. И…
И через десять минут он выкатывал из гаража снегоход. А потом до темноты гонял по полям, ни о чем особо не думая.
Дома обнаружил, что таки слегка поморозил себе лицо – к вечеру температура упала до минус двадцати, плюс ветер.
Намазывая перед зеркалом на покрасневшую кожу мазь, Захар думал о том, что найти Улю не составит труда – ее номер и все другие данные наверняка сообщит ему Настасья Капитоновна.
***
Юбка, брюки? Юбка? Или все-таки брюки?!
Ох уж эти муки выбора! В конце концов, Уля остановилась на юбке. Брюки на худых и длинноногих хорошо смотрятся. А вот эта юбка-карандаш вполне удачно Ульяну стройнит. А в компанию к ней – темно-серый классический пиджак, кремовая закрытая блузка натурального крепдешина, туфли на устойчивом каблуке, в аккуратный узел собранные волосы и нюдовый макияж. Вот, еще черный тоут в руку – и она готова.
Ульяна еще раз оглядела свое отражение в зеркале стенного шкафа. Все отлично. Ни добавить, ни убавить. Главное – не волноваться. Она полностью готова к собеседованию с главой юридической службы агрохолдинга «Балашовский» Самсоновым Орием Валентиновичем, в профессиональных кругах имеющим прозвище «Сатана».
Уля еще раз взглянула на свое отражение, поправила прическу.
Ничего, на каждого Сатану найдется свой ангел. И пусть это не крылья, а снег за плечами. Север же.
Уля подмигнула своему отражению – и вышла из спальни.
***
«Балашовский» впечатлял. Ульяна шла за сотрудницей ресепшена и внимательно отмечала детали – интерьера, людей, всего, что могла увидеть и заметить. Все ее наблюдения говорили о том, что дела у агрохолдинга «Балашовский» идут прекрасно, бизнес процветает, а у руля стоят умные и опытные люди. Ульяна попыталась собрать информацию о своих потенциальных работодателях, но она была настолько противоречивой, что Уля решила, что лучше всего будет подождать личного впечатления.
Если ее, конечно, возьмут сюда на работу. Впрочем, о человеке, с которым Ульяне предстояло разговаривать, информации было много, и она была совсем не противоречивой. Самсонов был специалистом экстра-класса, профессионалом высочайшей пробы, а уж о его практическом опыте на поле юриспруденции ходили легенды. Работать под началом такого человека, быть его заместителем, перенимать у него опыт – огромная профессиональная удача. Но и само место, где Ульяне предстоит работать – если повезет, конечно – ей уже очень и очень нравилось. К такому однозначному для себя выводу Уля пришла за то время, которое она шла от ресепшена головного офиса агрохолдинга «Балашовский» до комнаты, где должно было состояться собеседование.
– Проходите, располагайтесь, – нейтрально произнесла сопровождавшая ее сотрудница. – Господин Самсонов сейчас подойдет.
Ульяна кивком поблагодарила и, оставшись одна, сняла и повесила на вешалку, стоявшую у входа, пальто. Устроилась за столом, повесила сумку на спинку стула, расправила юбку, сложила руки на столе перед собой и замерла. Все, она готова.
И в этот момент дверь открылась. Господин Самсонов оказался пунктуальным.
– Здравствуйте, – произнес он, закрывая за собой дверь.
Ульяна во все глаза смотрела на легендарного Самсонова.
Глядя на него, невольно можно было задаться вопросом: «А почему он Сатана, собственно?». Юрий Валентинович Самсонов был среднего роста – кажется, немного ниже Ули, худощавого телосложения, волосы цвета соль с перцем, черты лица четко очерченные и аккуратные, за исключением крупного, с горбинкой носа. В общем, этот человек не вызывал ни страха, ни даже трепета.
