Текст книги "Тайны православных святых"
Автор книги: Дарья Нестерова
Соавторы: Анна Нестерова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)
Епископ Лаврентий
Жители города собрали около 16 тысяч рублей, которые намеревались внести под залог с целью освобождения Лаврентия. Власти же не собирались отпускать святителя. На Воздвижение, 14 сентября, когда епископ проводил службу в тюремной церкви, туда пришли представители советской власти, чтобы взглянуть на него и оценить степень опасности, какую он представляет для советского общества.
Но духовный облик святителя был так чист, так ярко горел свет его веры, и во время службы у епископа был такой упоенный взгляд, что представители Страны Советов единодушно проголосовали за то, что епископу Лаврентию нет места в советском обществе. Решено было убить святителя, но для этого требовался предлог.
Все мы знаем из истории, что в 1918 году государство вынесло постановление отобрать у церкви земли и имущество. Поместный собор единодушно отверг это постановление.
В том же 1918 году состоялся съезд духовенства Нижегородской епархии, на котором было принято решение протестовать против лишения церкви храмов, монастырей и церковного имущества. Было составлено воззвание к пастве, которое подписали епископ Лаврентий, председатель съезда, настоятель собора протоиерей Алексий Порфирьев, секретарь собрания и бывший предводитель нижегородского дворянства Алексей Борисович Нейдгард.
В проникновенном воззвании к пастве были приведены слова апостола – «облецитесь во всеоружие Божие». Конечно же, власти истолковали эти слова по-своему – как призыв к вооруженному восстанию. Наконец-то был найден предлог для ареста епископа Лаврентия, протоиерея Алексия Порфирьева арестовали тоже.
После ареста отца Алексия почему-то не вызывали ни на один допрос, соответственно, у священника сложилось впечатление, что его скоро отпустят. Накануне праздника иконы Божьей Матери Всех Скорбящих Радость ему сказали, чтобы собирал вещи. У отца Алексия было отличное настроение, он попрощался со всеми сокамерниками, говоря, что уверен – его отпускают на волю. Не знал протоиерей, что его переводят в тюрьму ЧК…
В то же время в тюрьму ЧК был переведен и епископ Лаврентий. Вели его через весь город в сопровождении одного вооруженного солдата. По дороге к епископу подходили люди, прося благословения. Проходя мимо подворья Пицкого монастыря, епископ остановился. Там шла служба в честь празднования иконы Божьей Матери Всех Скорбящих Радость и всенощная. Увидев епископа, молящиеся толпой высыпали на улицу, чтобы получить от него последнее благословение. Люди, да и сам епископ не питали иллюзий, что он вернется на волю. В те дни приближалась годовщина установления советской власти, и по всей стране прокатился красный террор, людей уничтожали без суда и следствия. Как будто бы власть хотела пополнить те реки крови, которые были пролиты народом в 1917 году.
Протоиерей Алексий
24 октября, накануне празднования годовщины Октябрьской революции (6 ноября по новому стилю), епископу Лаврентию и протоиерею Алексию Порфирьеву сообщили, что им уже вынесен приговор – расстрел. Тут же священникам было предложено помилование, но только в том случае, если они откажутся от сана. Накануне праздника властям было бы на руку показать народу раскаявшихся попов, которые публично откажутся от своего сана и встанут на путь атеистического восприятия мира, указав народу, что в России только один бог – Ленин.
Нечего и говорить, что отказ епископа Лаврентия и протоиерея Алексия от сана и от Христа был немыслим, наверное, палачи и сами не верили в него и потому, не дожидаясь ответа, стали избивать священномучеников. К ним применяли самые изощренные пытки, но так и не добились желаемого.
Перед самым расстрелом владыка Лаврентий причастился сам и причастил отца Алексия. Накануне расстрела к ним присоединили Алексея Нейдгарда и повели в сад, где уже была вырыта могила, у края которой их всех поставили.
Епископ воздел руки к небу и стал громко, пламенно молиться, отец Алексий сложил руки на груди, опустил голову и молился шепотом.
В этот момент русские солдаты, которые должны были привести приговор в исполнение, услышали Херувимскую песнь и отказались стрелять. Начальство вызвало латышей, но и они стали стрелять только после угроз. Было это около 23 часов.
В ту же ночь следователь-латыш, ведший дело епископа, пришел к его друзьям (Шмелинг) и принес вещи Лаврентия, сообщив, что он расстрелян. Опустив голову, следователь сказал, что у епископа не было никакого состава преступления, но поступил приказ во что бы то ни стало уничтожить этого человека. На следующий день следователь уехал в Латвию.
Через несколько дней Е. Шмелинг, направляясь рано утром в церковь и проходя мимо здания ЧК, увидела, как из ворот выехала телега, на которой лежали два тела. «Кто это?» – спросила она извозчика. «Тела епископа и священника, я везу их на Мочальный остров, а оттуда их велено сбросить в Волгу», – ответил извозчик, и из глаз его покатились слезы.
Именно так, по мнению красных командиров, положено было хоронить епископа и священника, расстрелянных «по плану к годовщине празднования Октябрьской революции».
Епископ Лаврентий и протоиерей Алексий прославлены Архиерейским собором Русской Православной Церкви в 2000 году.
Иеромонах Никифор (Кучин) и архимандрит Вениамин (Кононов)
Архимандрит Вениамин (Василий Васильевич Кононов) родился в 1869 году. В 24 года Василий ушел в Соловецкий монастырь, а в 34 года он был пострижен в монахи с именем Вениамин. В 1908 году – уже иеромонах, а в 1912 – настоятель Антониево-Сийского монастыря в сане архимандрита.
В 1918 году архимандрит Вениамин был выбран настоятелем Соловецкого монастыря. Шла братоубийственная Гражданская война. Хотя Соловки и находились в глубоком тылу, и сюда доходили известия о событиях на прифронтовых территориях.
Монахам оставалось только молиться, когда они узнавали о последних страшных событиях. А новости появлялись одна за другой. В Архангельской губернии были разграблены Шенкурский и Крестный монастыри, монахи которых подверглись изощренным пыткам. В Пинежском крае был убит и разрублен на куски священник Михаил Шангин.
Шестидисятилетнего священника Иосифа Распутина, привязав к телеграфному столбу, застрелили, а тело его отдали на съедение собакам. В Печерском крае протоиерея Аифала Суровцева били в течение 10 дней, обрезая постепенно нос и уши, затем вырезали язык, а на десятый день, когда измученный священник уже не представлял интереса как объект издевательства, его расстреляли, а тело бросили в реку. «Такой социализм дикарей скоро выродится в коммуну, от которой до людоедства останется один шаг», – писал в конце 1917 года уфимский епископ Андрей.
В 1920 году Красная армия взяла Архангельск. Через месяц на Соловки прибыла Особая комиссия губ-ревкома и, конечно же, взялась за Соловецкий монастырь. Начался вывоз ценностей, бесконечные обыски, комиссия постановила забрать даже продовольствие. Часть хозяйства монастыря отошла к совхозу.
Архимандрит Вениамин и его ближайший помощник иеромонах Никифор были арестованы по обвинению в сокрытии монастырских ценностей и хранении оружия, а затем сосланы на принудительные работы в город Холмогоры.
После освобождения в 1922 году архимандрит Вениамин и иеромонах Никифор искали уединения и спокойствия, желая найти такое место, где могли бы жить в затворничестве и молитвах. На Соловки им уже дороги не было, так как к тому времени весь остров превратился во всесоюзный концлагерь. А на территории Соловецкого монастыря уже располагался СЛОН (Соловецкий лагерь особого назначения) для политических и уголовных заключенных.
По совету бывшего послушника Степана Антонова летом 1926 года монахи приехали в село Часовенское Архангельской области к сестре Степана и этим же летом соорудили келью в лесу.
У монахов началась спокойная размеренная жизнь, день за днем проходили в трудах и молитвах. Людей отшельники почти не видели, изредка к ним заходили православные крестьяне да случайно набредали на их жилище охотники и грибники. В 20 км к югу в другой лесной избушке спасались еще два монаха из Соловецкого монастыря – Алипий и Гедеон, которые время от времени навещали Вениамина и Никифора. Так прошло три года.
Два друга – Степан Ярыгин и Владимир Иванов – решили, что у монахов хранятся «сокровища Соловецкого монастыря», которые друзьям, разумеется, нужнее, чем лесным затворникам. Итак, умственно отсталый (по словам односельчан) Степан Ярыгин и комсомолец Владимир Иванов приняли решение, что монахов надо обязательно раскулачить.
Но сначала сообщники отправились на Лодмозеро и «почистили» там избушки-зимовья местных охотников, а также келью иеромонаха Алипия, который остался в живых только потому, что ушел на праздники в сельский храм. Вечером 17 апреля 1928 года Иванов и Ярыгин вышли к избушке Вениамина и Никифора. Это был вторник Светлой седмицы, в кельях иноков горел свет допоздна: они отправляли праздничную службу.
Когда в доме погас свет, сообщники подошли вплотную к избушке и начали стрелять через окна в монахов. Стрелял Иванов. Только ограбить дом они так и не смогли, почему-то их обуял непонятный ужас; убийцы зашли только в сени и, взяв несколько незначительных вещей, подожгли дом. Мученики-иноки в то время еще были живы, на следствии убийцы утверждали, что ясно слышали их крики.
Только 9 июня 1928 года Степан Антонов, приехавший навестить монахов, обнаружил сгоревшую избу и два скелета.
Убийц нашли быстро, и даже суд того времени не смог оправдать чудовищную расправу двадцатилетних парней над беспомощными стариками. Правда, парни утверждали, что совершили убийство «врагов советского народа, ведших контрреволюционную деятельность». Иванова приговорили к десяти годам лишения свободы, Ярыгина – к восьми. Архимандрит Вениамин и иеромонах Никифор были причислены к лику святых новомучеников российских Архиерейским собором Православной Церкви в 2000 году.
Протоиерей Роман Медведь
Откажитесь от своего маленького,
и Господь даст Свое большое.
Роман Медведь
Роман Иванович Медведь родился в 1874 году в польском городе Грибашейё. Его отец был учителем, а мать – повивальной бабкой. Окончив Холмскую духовную семинарию в 1892 году, Роман Иванович продолжил свое образование в Санкт-Петербургской духовной академии, после окончания которой в 1896 году получил назначение в Виленскую духовную семинарию – инспектором. В этот же период Роман познакомился с дочерью священника Анной Николаевной Невзоровой, на которой он и женился в 1900 году.
Духовный наставник Романа – Иоанн Кронштадтский – благословил этот брак и согласился стать духовником и Анны Николаевны. Впоследствии молодая семья постоянно переписывалась с кронштадским старцем и часто приезжала к нему в гости.
В этом же году Роман Медведь рукоположен во иерея архиепископом Ювеналием Виленским и направлен в Черниговскую губернию священником Крестовоздвиженского братства помещика Неплюева. Именно в этот период в полной мере проявился характер Романа: он не стал смиренно выполнять все требования Неплюева, которые считал несправедливыми. Устав братства и требования помещика к священнику не соответствовали церковным канонам. Неплюев хотел видеть в православном пастыре только требоисполнителя, не вмешивающегося в жизнь общины. Разве мог смириться с этим ученик Иоанна Кронштадского? Через год отец Роман уехал из Черниговской губернии.
Священноисповедник протоиерей Роман Медведь
В 1902 году с благословения духовного наставника отец Роман приехал в Петербург, где в церкви равноапостольной Марии Магдалины принимал прихожан. В 1907 году семья переехала в Крым, так как отец Роман был назначен настоятелем Владимирского Адмиралтейского собора в Севастополе, став протопресвитером всего Черноморского флота.
В 1912 году матросы линкора «Святой Иоанн Златоуст» участвовали в вооруженном восстании и были приговорены к смертной казни. Отец Роман услышал об этом, находясь на своей даче в 15 км от Севастополя. Не мешкая, он приехал в Севастополь и настоял на индивидуальной исповеди всех приговоренных к смерти матросов.
Всю ночь перед казнью нескончаемым потоком лилась исповедь приговоренных, и настоятелю открывались такие разные судьбы с одинаково плачевным концом, – приближающимся расстрелом.
После расстрела матросов что-то особенное появилось во взгляде отца Романа; он часто повторял своей жене: «Я сделал все, что мог, для этих людей, но я чувствую, что это страшное событие будет иметь влияние на мою дальнейшую судьбу… Я тоже понесу свой крест…» Предчувствия отца Романа оправдались. Впоследствии следователь НКВД предъявил отцу Роману обвинение, что он исповедовал матросов и якобы потом их выдал. На самом же деле священника допустили на исповедь матросов после суда, когда приговор им был уже вынесен. Отец Роман старался, чтобы не были наказаны невиновные.
Именно к этому времени относится еще один случай, который повлиял на дальнейшую жизнь отца Романа. Этот случай произошел во Владимирском соборе во время службы, когда настоятелю помогали матросы. Некий матрос Докукин был замечен в краже церковных денег. Отец Роман распорядился отправить его на корабль и сообщил начальству о случившемся.
Именно Докукину в 1918 году предоставилась возможность отомстить священнику. Матрос Докукин стал революционером и подговорил матросов убить отца Романа. По счастливой случайности священник узнал о заговоре и, когда матросы пришли его арестовывать, был уже в Москве. Но судьба впоследствии еще столкнула отца Романа с Докукиным – в 1931 году.
Рассвирепевшие матросы устроили разгром в квартире отца Романа, учинив допрос Анне Николаевне, которая осталась в квартире с годовалой дочерью. Несмотря на угрозы, матушка не сказала, где ее муж.
В Москве отец Роман сразу пошел к единственному знакомому человеку в городе – патриарху Тихону. Святейший патриарх Тихон назначил отца Романа настоятелем Покровского храма на Красной площади. Прежний настоятель, протоиерей Иоанн Восторгов, был убит буквально за несколько дней до приезда отца Романа в Москву.
Россия металась в огне революции. Гибли люди, горели храмы, зло витало даже в самом воздухе, вдыхая который брат убивал брата, а сын – отца. И в это время, когда многие люди с упоением слушали речи революционных проповедников, призывавших народ к борьбе, велика была значимость настоящих проповедей, привносивших добро в заблудшие души.
Осенью 1919 года в связи с закрытием храма отец Роман был переведен в храм святого митрополита Алексия Московского в Голенищенском переулке. Отец Роман обладал прекрасным голосом и неиссякаемым красноречием, услышав его однажды, многие на всю жизнь оставались его духовными чадами.
По благословению патриарха Тихона отец Роман учредил Братство ревнителей Православия, насчитывающее около 200 постоянных членов, а общим числом до 5 тысяч. Ежедневные службы и проповеди во многих московских храмах, постоянные беседы с прихожанами – все это осуществлял отец Роман лично.
Но постепенно среди членов общества выросли достойные преемники святого дела. В помощь батюшке из этой среды были вовлечены два священника.
Помощниками отца Романа стали кроткий и тихий отец Сергий Веселов и бывший офицер Петр Степанов. В 1931 году верный отец Петр разделил участь отца Романа.
В 1927 году образовался ленинградский раскол под предводительством митрополита Ленинградского Иосифа. Отец Роман написал статью «На Божией ли службе?», говоря в ней о том, каково должно быть отношение советской власти к Церкви, вспоминая древних христиан и их гонителей, еще раз доказывая, что подлинным главой Церкви является не иерарх, праведный или согрешающий, а сам Христос.
Деятельность отца Романа находилась под пристальным взглядом властей; в период с 1918 по 1929 год его арестовывали 15 раз, всякий раз отпуская через короткое время. Известно, что отец Роман во время очередного ареста имел длительную беседу с Феликсом Дзержинским, и «железный Феликс» не устоял перед красноречивым священником, обстоятельно объяснявшим ему свои взгляды и позицию. Никто не знает, что именно сказал отец Роман Дзержинскому; удивительно, что ни в одном протоколе не сохранилась запись их беседы, но после разговора со священником в глазах «железного Феликса» стояли слезы и был отдан приказ об освобождении отца Романа. Однако свобода длилась недолго.
Жить в Москве отцу Роману и его приходу становилось все труднее, но священник со смирением переносил все тяготы жизни и учил этому свою паству. На одной из проповедей он сказал: «Корабль в опасности, накануне крушения, кому возможно избежать искушения, примите мое предупреждение во внимание».
Все прихожане были поражены великой скорбью, сквозившей во взгляде и голосе наставника, но единодушно ответили: «Хотим умереть вместе, корабль не оставим». Предчувствовал ли отец Роман, что пришло то время, когда он должен будет выдержать испытания, не предавая своих убеждений? Да, он знал об этом всю жизнь.
Именно ему первому пришлось «покинуть корабль». В 1931 году отца Романа арестовали, вместе с ним был арестован и весь приход, так что храм Святителя Алексия пришлось закрыть: не осталось ни служителей, ни паствы.
Одним из доносчиков был небезызвестный матрос Докукин, написавший следствию о якобы контрреволюционных действиях отца Романа в Севастополе, о том, как «он исповедовал и увещевал революционно настроенных матросов, чем снижал их революционную и богоборческую активность». Это стало одним из главных обвинений против отца Романа. Впоследствии, в 1939 году, его дочери Ирине пришлось сдавать экзамен по марксизму-ленинизму Докукину. Что это, удивительная случайность или нечто большее? Прочитав в зачетке фамилию Ирины, Докукин с раздражением спросил: «Неужели ваш отец еще жив?» «Умер», – ответила студентка.
В том же 1931 году отца Романа приговорили к расстрелу, который потом заменили на десять лет лагерей. Священника отправили на Соловки. Анна Николаевна еще в 1929 году, за два года до последнего ареста, по благословению отца Романа развелась с ним и взяла девичью фамилию, что дало возможность ей устроиться на работу и не попасть под статью «член семьи врага народа».
Разрешение проведать отца получила дочь Ирина, которая в сопровождении матушки отправилась на Соловки. В ноябре 1932 года они приехали на Попов остров, где в то время находился отец Роман.
Нет смысла описывать условия заключенных в те годы; до сих пор Россия оплакивает своих сынов и дочерей, безвинно пострадавших или сгинувших в лагерях. Отец Роман стойко переносил все тяготы жизни заключенного. По рассказам его дочери, священнику не давали даже матраса, и он спал на голых нарах.
В 1937 году отца Романа освободили, его отпустили чуть раньше срока «умирать домой», запретив жить в больших городах. Отец Роман вышел из поезда на Ленинградском вокзале, где его встречали матушка, дочь и друзья, с улыбкой, смертельно больной, но не сломленный.
18 августа 1937 года, чувствуя приближение смерти, отец Роман принял монашеский постриг. Он был пострижен в мантию с именем Иосиф. Теперь он уже не вставал, спокойно ожидая смерти. Через некоторое время сотрудники НКВД опять пришли арестовывать отца Романа.
Анна Николаевна, чтобы предотвратить арест, сказала: «Забирайте, он скоро умрет, не надо будет его хоронить». Забирать умирающего пришедшим не хотелось, боялись не довезти.
После ухода сотрудников НКВД отец Роман благодарно улыбнулся матушке, которая отстояла его предсмертные часы.
Не стало отца Романа 8 сентября 1937 года. Его похоронили на городском кладбище. На девятый день его дочери Ирине, после поминок заснувшей на кровати отца Романа, было видение: ее отец стоит на коленях перед иконами в золотом облачении и читает «Отче наш». То же видение в этот же день было у трех сподвижников отца Романа.
По сей день к могиле отца Романа приходят страждущие, обращаются с просьбами, получая помощь и духовное утешение. «Откажитесь от своего маленького, и Господь даст Свое большое», – завещал отец Роман.
В настоящее время святые мощи протоиерея Романа покоятся в храме Покрова Богородицы на Лыщиковой горе.
Протоиерей Петр Чельцов
Вся жизнь моя – чудо.
Петр Чельцов
Петр Алексеевич Чельцов родился в 1888 году в Рязанской области в семье священника. По окончании Рязанского духовного училища в 1910 году Петр поступил в семинарию, а затем в Киевскую духовную академию. На втором курсе академии Петр женился на Марии Стародубровской, окончившей епархиальное женское училище и курсы сестер милосердия.
После окончания академии со степенью кандидата богословия в 1915 году отец Петр назначен преподавателем Священного Писания в Смоленскую духовную семинарию.
В 1918 году духовные заведения и епархии закрылись. Осенью отец Петр как не имеющий прихода был призван в тыловое ополчение в качестве солдата. Но вскоре по ходатайству прихожан Ильинской церкви Смоленска батюшку освободили от ополчения.
В 1921 году отец Петр был возведен в сан протоиерея. А ровно через год протоиерей был арестован «по подозрению в оказании сопротивления при изъятии церковных ценностей». Обвинение не подтвердилось, и дело вскоре было прекращено. Но в 1924 году протоиерей Петр вновь проходил по следствию как деятельный участник состоявшегося в Смоленске съезда обновленного духовенства. Правда, через 10 дней протоиерея отпустили.
Когда-то, сразу после окончания академии, отец Петр с женой ездили к одному блаженному, который, лишь взглянув на священника, сказал: «Ну вот, Петенька, начинается наша академия». Тогда отец Петр не придал значения словам блаженного, но потом, в заключении, часто вспоминал их, понимая, о какой именно академии сказал тогда блаженный.
В 1927 году протоиерея Петра опять арестовали. При обыске у него конфисковали переписку и книги. Через месяц после ареста ему предъявили обвинение в групповой антисоветской деятельности и распространении контрреволюционной литературы. Батюшка не признал своей вины, но все равно был приговорен к трем годам заключения в концлагере. Срок отбывал он на Соловках. Прощаясь с женой, протоиерей произнес: «Мария, меня опять ждет «академия»».
Впоследствии отец Петр много рассказывал о своей жизни на Соловках. «Меня даже топили в море, но Господь сохранил меня», – часто говорил отец Петр. В 1929 году протоиерея досрочно освободили из лагеря и сослали на три года в Вологодскую область. Но, видно, отец Петр не закончил еще «академию», потому что в 1933 году его арестовали в третий раз, вместе с ним были арестованы и другие ссыльные священники. При обыске у протоиерея были конфискованы письма, книги и записи. Отец Петр был приговорен к трем годам лишения свободы с отбыванием в исправительно-трудовой колонии в Коноше. Видимо, всерьез решила взяться советская власть за исправление антисоветского священника. В колонии отец Петр работал на лесоповале. Однажды на него упало огромное дерево, и он по чистой случайности остался жив. «Вся жизнь моя – чудо», – сказал потом батюшка.
Священноисповедник протоиерей Петр Чельцов
В 1936 году протоиерей был освобожден из заключения. Архиепископ Владимирский определил его священником в Казанскую церковь села Нармы Владимирской области. В те несколько лет отец Петр не только дышал полной грудью воздухом свободы, но и занимался тем, чем и должен заниматься священник. Но в 1941 году сельский храм был закрыт, а отец Петр арестован в четвертый раз – за неуплату налогов. Заключение он отбывал один год в Углич-лагере, а освободившись, вернулся в свое село.
С 1943 по 1949 год отец Петр был священником в храме села Заколпья Гусь-Хрустального района.
В 1949 году батюшку арестовали в пятый раз и приговорили к 10 годам заключения в ИТЛ. Вооруженный наряд ГУЛАГа этапировал батюшку в Минеральный лагерь поселка Инта как особо опасного государственного преступника. Видно, большую опасность для Советского государства представлял 60-летний священник, проповедовавший любовь к ближнему. Пожилого протоиерея вновь ждала «академия»…
В 1955 году отец Петр получил инвалидность второй группы и был освобожден из заключения по состоянию здоровья. Через некоторое время протоиерей был назначен священником храма села Пятница. Узнав об освобождении батюшки, к нему стали приезжать старые друзья и почитатели. Люди были уверены в целительной силе молитв человека, перенесшего столько страданий за свою веру. Отец Петр никому не отказывал в молитве или добром слове. Почитание протоиерея народом, разумеется, не нравилось советской власти. Он, обладая целительной силой, молитвами лечил больных людей, что «противоречило законам диалектического материализма». Кроме того, власти не могли терпеть того, что отец Петр произносил проповеди без оглядки на советскую цензуру. В село приезжали уполномоченные, но отец Петр уже не боялся ничего после своих «академий».
По словам прихожан, отец Петр действительно обладал чудодейственным даром лечить все болезни. Одна схимонахиня рассказывала, что как-то пришла к протоиерею, чтобы тот благословил ее на операцию по удалению злокачественной опухоли (в то время у нее уже пошли метастазы). Отец Петр сел с ней рядом и спросил: «Что у тебя болит?» Монахиня хотела показать уплотнения, а отец Петр сказал, что не надо. Он просто подвел ее к алтарю, прочитал молитвы и благословил монахиню, на прощание сказав ей: «Все у тебя будет хорошо». Операции не потребовалось, у монахини не осталось и следа раковой опухоли.
Говорят, что сила молитв и проповедей отца Петра была потрясающая. Прихожане плакали, когда он начинал говорить. Протоиерей обладал даром предвидения и часто предсказывал своим прихожанам и друзьям те или иные события. Предчувствовал батюшка и с-вою смерть. Летом 1972 года он тяжело заболел, но, не обращая внимания на болезнь, продолжал совершать богослужения. 21 июля он сказал прихожанам, что служит в последний раз. Так оно и вышло.
Очень мучительны были последние дни отца Петра. Батюшка очень страдал, его мучили страшные боли, он много времени проводил без пищи и сна. В полузабытьи отец Петр молился за Отечество. Незадолго до своей кончины отец Петр приснился Татьяне, которая помогала ему по хозяйству. Во сне она спросила протоиерея: «Батюшка, за что вы так мучаетесь?» – «За чужие грехи». – «А вы раздайте их нам». – «Нельзя».
12 сентября 1972 года батюшка умер, за несколько минут до смерти сказав: «Я стою на краю». Матушка Мария, супруга протоиерея, пережила его только на три месяца. Когда она умирала, то просила не хоронить ее рядом с мужем: «Отец Петр у престола стоит, а я недостойна».
Иерей Елеазар Спиридонов
Елеазар Спиридонович Спиридонов родился в семье крымских греков. В священный сан Елеазар был рукоположен в 1899 году. В этом же году он вступил в брак. В 1904 году в семье Спиридоновых появился первый ребенок, Вера, позже на свет появились Мария и Надежда. Отец Елеазар в это время служит священником в храме села Керменчик.
Однако в 1919 году семья перебралась в Евпаторию, а в 1920 году в городе начался страшный голод. Отцу Елеазару каждый день приходилось отпевать умерших. К весне 1920 года жить стало немного легче, открылись бесплатные столовые, люди немного вздохнули. Правда, советские власти решили, что священник Елеазар слишком хорошо живет, и переселили его с семьей в одну маленькую комнатку. Отец Елеазар воспринял это спокойно и с достоинством. Отец Елеазар продолжал проповедовать с прежним пылом, но все больше на евангельские темы, чтобы избежать обвинений в контрреволюционной агитации.
Жизнь менялась быстро и неожиданно. Помышлять о земном благополучии, пусть даже благочестивом, уже не приходилось. О каком благочестии могла идти речь, когда ежедневно закрывались церкви и монастыри, предварительно ограбленные, а служители отправлялись в лагеря для «исправления». Отец Елеазар все чаще стал слышать на улице насмешки и оскорбления в свой адрес, а во время богослужений комсомольцы били стекла в храме Божьем.
Все отчетливей ощущалась ненависть ко всему православному, и в первую очередь – к священству. Часто, уставший и измученный, отец Елеазар приходил домой в оплеванной рясе, а матушка, очищая ее по вечерам, тихо плакала.
Вскоре власти заинтересовались отцом Елеазаром и вызвали его на собеседование. Говорили с ним грубо, следователь раздражался без всякого повода. Отцу Елеазару предлагали сотрудничать, доносить на прихожан, а когда он не согласился, то начали действовать угрозами. Власти стали требовать от отца Елеазара, чтобы он не ходил по городу в рясе, на что он ответил: «Я священник и буду ходить в подобающей моему сану одежде».
После этого отца Елеазара вызывали еще очень много раз, требования и угрозы были все те же, а под конец даже пытались его заставить отказаться от сана. Священник был тверд и не соглашался ни на какие требования. Прихожане ощущали настроение отца Елеазара: оттого, что каждая служба могла оказаться последней, молитвы становились все пламенней, изливаясь из самой глубины страдающего сердца священника.
Арестовали отца Елеазара в октябре 1936 года. С этого момента начался крестный путь православного священника. Его обвинили за письмо к консулу, в котором содержалась «клевета на органы местной власти» (в то время отец Елеазар возмущенно писал греческому консулу в Москву о бесчинстве властей, которые сначала запретили колокольный звон в церкви, а затем вообще сняли колокола). Но этим обвинения, выдвинутые против отца Елеазара, не исчерпывались. Его также обвинили в том, что он «служил панихиды за иностранно-подданных», а по ходу следствия оказалось, что у отца Елеазара есть родственники за границей, с которыми он поддерживает переписку.
В 1937 году Особым совещанием при НКВД СССР отец Елеазар Спиридонов был приговорен к 5 годам концлагерей без права переписки. После вынесения приговора его этапом отправили на Колыму. Там, работая на рудниках, истощенный голодом, холодом, болезнями, рабским трудом и невыносимыми условиями лагерной жизни, на 64-м году жизни отец Елеазар умер. В лагерях он пробыл полгода. Пронеся крест пастырского служения, претерпев кротко и смиренно все скорби и болезни, священник Елеазар стяжал венец исповедника.
Его жена, Ксения Ивановна, ненамного пережила своего мужа. За ней пришли в 1938 году, произвели обыск и нашли духовные книги. Потом был суд и расстрел.
Иерей Валериан Новицкий
Не знали родители, нарекая мальчика при крещении в честь мученика Валериана, пострадавшего за веру Христову в Римской империи, что пройдут годы и их сын тоже пострадает за веру и примет мученическую смерть.
Валериан окончил духовное училище, а закончить образование в Минской духовной семинарии ему так и не представилась возможность, потому что семинария была закрыта в 1918 году постановлением советской власти. Но Валериан принял решение посвятить себя служению Богу и был рукоположен во иерея. Случилось это в 1921 году, когда Церковь уже терпела гонения. Свой непростой выбор он объяснил словами: «Надо спасать веру». В том же году иерей назначен настоятелем Свято-Троицкой церкви села Телядовичи.
