Текст книги "Живой проект (СИ)"

Автор книги: Дарья Еремина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 46 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

Михаилу было непросто решиться набрать этот номер. Он понимал, сколь мизерны шансы получить помощь. Когда на экране появилось знакомое лицо, Михаил вздохнул, отогнав подозрения, что само существование этих живых проектов – фикция. Но лишь когда собеседник понимающе улыбнулся, Михаил понял, что ляпнул: – Здравствуй, Саша, мне нужна ваша помощь. – Дэнис, Михаил, – поправил живой проект. – Для этого разговора тебе нужен Уно? – Да, мне нужны все, кто принимает решения. – Хорошо, тогда подожди, пожалуйста, несколько минут. Михаил откинулся в кресле, закуривая. Дэнис отключил звук, и президент видел лишь его лицо, шевелящиеся губы, краткую улыбку. Потом Михаила резануло, как ножом. Он не знал, почему увиденное отозвалось в нем резкой, выкручивающей внутренности болью. Михаил смотрел, как на колени живого проекта забралась крохотная девчушка и ткнула пальцем в изображение Михаила. С минуту они сидели вместе, после чего женские руки забрали ребенка и Дэнис обрел голос. В тот же момент окно поделилось, и появился Уно. Михаил не мог выдавить ни слова. – Здравствуй, Михаил, – сказал Уно. – Мы готовы выслушать тебя. – У тебя дочка? – спросил президент после затянувшейся паузы. – Да, – улыбнулся живой проект. – А у тебя, Уно? У тебя тоже есть дети, семья? – Да, Михаил. Почему тебя это удивляет? Мы можем себе позволить жить так, как считаем правильным. Михаил покачал головой. Он не мог понять, почему напрямую связывает открывшееся ему в эти минуты с воспоминанием их недавней встречи, когда Дэнис говорил уверенно и спокойно и только австралийский акцент смягчал звучание его слов, но не смысл: “...если ты попытаешься купить голос России, я куплю весь остальной мир и мы раздавим тебя”. Только сейчас он нутром понял, что в противостоянии победителем станет не он. И благодарил бога, что они не стали его противниками. – Я понимаю, что не имею права просить вас о чем-либо, – сказал Михаил глухо, проигнорировав вопрос Уно, – но у меня нет выхода. У меня нет ни желания, ни времени юлить. Я взял на себя обязательство обеспечить голос, эквивалентный шести процентам акций Live Project Inc. Если до трех часов завтрашнего дня я не найду обеспечение, мне придется распрощаться с президентским креслом. Денис положил пальцы на клавиатуру и спустя какое-то время отрицательно покачал головой. – Подобная сумма не подлежит выводу, Миша. По крайней мере, в такие короткие сроки. – Сколько у вас есть? Они молчали. – Миша, это уловка? Ты... – Дэнис улыбнулся, но в этой улыбке не было веселья, – ты... – Нет, Дэн, это не уловка, – устало сказал Михаил. Надежды таяли. – А твоя матушка не готова распрощаться ни с одной акцией? – вмешался Уно. – Она даст полтора процента. – Значит речь о четырех с половиной? – уточнил Денис. Михаил поднял на него взгляд, на мгновение потерявший ясность. Потом поспешно кивнул: – Да. – Сколько ты можешь купить до момента выполнения обязательств? – продолжал Денис. Михаил посмотрел на часы. Теперь ему понадобилось несколько минут, чтобы выполнить нехитрые математические операции. – Ноль девять процента или около того... – С нашим... резервным фондом, – напомнил Уно. Михаил поднял взгляд, в котором читалось страдание, и пересчитал: – Полтора процента, если продам с себя даже носки... – Какое выгодное это дело, работорговля, – беззлобно усмехнулся Денис и позволил себе улыбнуться. – Итого, речь о трех процентах. – Да. – У нас есть эти средства, Уно, – сказал Дэнис и не удивился, когда Михаил исчез с экрана. Подойдя к окну, президент провел по лицу ладонью. Его потрясывало, но времени для эмоций не было, он вернулся в кресло с готовностью выслушать решение о своей судьбе. – Как ты собираешься обеспечить возврат средств? – спросил Дэнис. – Деньгами, в рассрочку. Не поставками же живых проектов. Его шутку не оценили. – Или вы ждете обещаний о содействии Александру и Высоцкому? – Не ждем, – усмехнулся Дэнис, – но и деньгами не пойдет. – Чего же вы хотите? Есть вариант сотрудничества

UFW

с Live Project Cosmetics… – Акции Live Project Inc. один к двум, как только они перейдут к тебе. – Что?! – Михаил поперхнулся сигаретным дымом и закашлялся. – Дэн, ты в своем уме? – К кому, ты думал, обращаешься? – спокойно спросил живой проект. Михаил откинулся на спинку кресла и неожиданно засмеялся: – Твоя взяла. – Уно, твое слово, – Дэнис приподнял подбородок. Минуты, которые Уно размышлял, показались Михаилу часами. Уно глядел куда-то вниз, и могло показаться, что живой проект что-то прикидывает и просчитывает, но Михаил почему-то был уверен, что тот вспоминает. На его загоревшем лице с лучиками морщинок и отпечатком несгибаемой воли к жизни и силы, позволяющей держать в узде – всю жизнь – свою власть над людьми, сменяли друг друга грусть и радость, любовь и потери, прощение, стремление вперед и как итог – этот день и это решение: – Конечно, Дэнис, – сказал Уно. – Я согласен. Михаилу показалось, что время остановилось, а он утратил зрение и слух, но это длилось лишь мгновение. Он не мог вымолвить ни слова, не мог даже улыбнуться, просто смотрел в экран. – Спасибо, – сказал он беззвучно, и двое просто кивнули, будто спасать жизни было их привычной повседневной работой. 12 У Михаила не оставалось иного варианта, как признаться Пэттинсону: либо так, либо никак. У Пэттинсона не было иного варианта, как согласиться. Сделка была заключена. Через неделю, сразу после совета директоров, Михаил попросил остаться Галину – PR-директора, и Семена – директора по продажам. Напряжение, царившее в офисах и на станциях, отражалось на лицах руководящего состава острыми углами. Все утро он наблюдал на хорошо знакомых лицах сплошные углы и тени. – Галь, Семен, – начал он мягко, безуспешно пытаясь хоть как-то их расслабить. – Мне необходимо организовать аукцион и распродать свое имущество. Я хочу сделать это с шумом, чтобы выручить как можно больше денег. – Миш, я не поняла, – тряхнула головой Галина, – ты хочешь продать какие-то личные вещи? Тебе деньги нужны, что ли, или ты просто хочешь избавиться от барахла? – Мне нужны деньги, Галя, – просто ответил Михаил, – мне придется продать все, а не “какие-то личные вещи”. И я хочу, чтобы эти часы стоили не десять тысяч у.е., а сто, триста, миллион. Понятно? – Миш... – вмешался Семен, – подожди. Если тебе нужны деньги, возьми заем в “Живом проекте”. Ты же теперь Генеральный директор, сам перед собой и отчитываешься. А до очередного совета акционеров вернешь. Да, в любой из компаний, где есть свободные средства. Ты же президент холдинга, в конце концов. – Господи, Миша, – поддержала коллегу Галина, – ты же в первых сотнях Forbes, зачем тебе продавать часы? Михаил терпеливо улыбнулся, чувствуя к переживающим за него людям искреннюю симпатию, почти нежность. – Семен, я не могу взять заем ни у одной из компаний холдинга, потому что мне нужны эти деньги, чтобы вернуть этот самый заем. Я благодарю вас за беспокойство, но это лишнее. Суть вопроса в другом. Галя, организуй повод, придумай что угодно, чтобы привлечь состоятельную аудиторию к этому аукциону. Семен, от тебя мне нужен человек, который в ближайшие недели все организует. – Организует аукцион? – Да. На время подготовки и проведения аукциона его и тех, кого он назовет себе в помощь, никто не должен беспокоить. Пусть все сделают как можно быстрее. Пришли кого-нибудь потолковее, но не в ущерб твоему отделу. – Я понял, хорошо. Миш... я... у нас все так плохо? – Да нет же, Семен. Ни к “Живому проекту” ни к

LPI

в целом это не имеет отношения. Просто я сделал ошибку и теперь за нее расплачиваюсь. – Дорогие же у тебя ошибки, Миша, – сказала Галина тихо и президент дружелюбно засмеялся. – В общем, Семен, с тебя талантливый организатор и матерый продажник, умеющий сбывать булавки по цене самолетов. Галина, с тебя раскрутка этого мероприятия. Аукцион должен состояться... – Михаил посмотрел на календарь, – ну, пусть, в уик-энд девятнадцатого-двадцатого ноября. – Хорошо, – кивнула Галина. – Понял, – ответил Семен. Они ушли. Михаил медленно раскрыл свежую пачку сигарет и задумчиво избавился от мусора. В приемной слышались разномастные сигналы вызовов, уверенный голос Людмилы успокаивал. Он погрузился в работу и не заметил, когда спустя час она сама появилась в проеме двери. Сняв иночи, Михаил был рад увидеть ее красивое строгое лицо и стройную фигуру в безупречном костюме. – Михаил Юрьевич, к вам Анна Гороян из отдела продаж. Президент кивнул, закуривая. На пороге образовалась невысокая худенькая девушка в строгом офисном костюме. Туфли без каблука, собранные на затылке волосы и отсутствие косметики выдавали в ней то ли пай-девочку, то ли ханжу. Выбранный стиль лишал ее всякой женской привлекательности. Михаил нахмурился. – Практикантка? – Да, нет, – она пожала плечами, – Семен сказал, что вам необходимо организовать аукцион, а о подробностях вы сообщите сами. – Минутку... Михаил вернул иночи на лицо, но не решился говорить вслух. Вместо этого его пальцы набрали вопрос, адресованный директору по продажам: “Семен, это что?” “Миша, это Аня договаривалась с Галаксис. Их приезд к нам – ее работа, – ответил Семен. – Поверь, она продаст твои булавки как авиакомпанию. Кроме того, я сейчас могу выдернуть ее из игры”. Михаил скривил губы: “Подключенка?” – Да, черт побери! – воскликнул Семен в ухе, – посмотри отчеты, она в игре делает продажи, как остальной отдел в реале. – Ну, хорошо, – вздохнул Михаил, – садись. Через полчаса Михаил с удовлетворением расслабился в кресле. – Тебе нужна помощь, чтобы договориться с ними? – Да нет, сама договорюсь. – Хорошо, что нужно от меня? – Полный список со всеми сопутствующими документами и доступ к собственности, от которой вы собираетесь избавиться, а так же зеленый свет везде, где она находится. Оператор или оценщик не должны звонить мне, а я вам, когда их не будут пускать в ангар, чтобы оценить самолет, или в особняк, чтобы отснять пепельницы... – она остановила взгляд на пепельнице Михаила. – Ясно, – согласился Михаил, – сейчас половина четвертого. Тебе хватит трех часов для того, чтобы договориться со всеми, кто понадобится для работы? Учти, я не позволю оторвать никого от основной работы, если сотрудника будет некем заменить. – У нас всегда есть, кем заменить, – усмехнулась Аня и добавила, – я договорюсь с оператором и попрошу Галину выделить мне кого-нибудь из своих ребят. Остальные могут работать в офисе параллельно с основной работой. Пока это все. В общем, не беспокойтесь, я все сделаю. Михаил так давно не слышал подобных слов и был удивлен, обнаружив, как они ему необходимы. Он широко улыбнулся и не понял, почему девушка напротив вскинула брови. – Отлично! Тогда в семь я тебя заберу, поедем знакомиться с собственностью. – После работы? – Анна отшатнулась. – Ты не можешь выделить время после работы? – спросил Михаил уже серьезно. Он успел поверить, что аукцион в надежных руках. – Мне нужно сделать это быстро, четко и получить максимум возможной прибыли. И я хочу начать как можно скорее. Я передам тебе документы, покажу дом, познакомлю с экономкой и охраной, а дальше работай как тебе удобно. Однако если твои личные дела могут помешать работе, я найду другого сотрудника, – Михаил сделал паузу, – итак, у тебя могут возникнуть личные проблемы? – Могут, – кивнула Анна, – но я их решу. – Ты уверена? – Абсолютно, – подтвердила она. – Тогда увидимся в семь. Анна ушла, и Михаил вернулся к работе. Посмотрев на заголовки писем, он почувствовал вину в том, что посмел бросить повседневную рутину в угоду личных дел. Три часа, остававшиеся до конца рабочего дня Анны, пролетели как несколько минут. Выйдя в приемную, Михаил обратился к Людмиле: – Позвоните в отдел продаж этой Анне и скажите, что я жду ее в машине на улице. – Хорошо, Михаил Юрьевич. Михаил дожидался лифта в одиночестве. Он знал, что у Петра дел столько же, сколько и у него, и офис он покинет разве что ночью. Когда неторопливые створки расползлись, он подумал о том, что в этот час Анна со своей внешностью и комплекцией будет ждать лифта до последнего на их этаже. Он решил остановиться на седьмом и захватить девушку. Те сотрудники, что предпочитали спуск на одном из лифтов, а не пешком, увидев президента, поздоровались и опустили взгляды. Михаил кивнул знакомым лицам, понимая, что никто не посмеет зайти. – О, Михаил Юрьевич! – подняла в воздух палец Анна, протискиваясь сквозь толпу. В одной руке был крохотный кофр, во второй жакет. Михаил остановил створки лифта и дождался ее. Когда Анна вошла и встала лицом к дверям, а лифт тронулся дальше, Михаил не сдержал улыбку. – Нет, я еду домой, что-то срочное? – сказал Михаил, сев в машину. – Я буду дома до утра, можешь заехать. Михаил с иронией наблюдал, как на коленях девушки засветилась проекция клавиатуры. Прощаясь с Петром, он отметил два факта: Аня никогда прежде не работала в машине – это раз, и она не знает, что президент живет в десяти минутах от офиса дальше в область – два. – Черт... – сказала Аня, пытаясь ввести что-то с виртуалки. – Лучше голосом, – заметил Михаил. Аня непонимающе обернулась. – Проекционные клавиатуры, они косячат в движущейся машине. Мы приедем через десять минут. – Нет, я в порядке, – сказала Аня, отворачиваясь от Михаила. Он не сразу понял, что девушка говорит не с ним. – Ну, представь себе, никогда не пыталась печатать в машине. Нет, не домой, – Аня скосила взгляд, – нужно еще поработать. – Не обращай на меня внимания, – усмехнулся Михаил. – Сказала гора самолету... – ответила девушка и президент, тихо смеясь, вернулся к работе. – Нет, не в самолете, с чего ты взял? Это было не тебе... Я дома объясню.... Боже, перестань! Только не сейчас! Аня прикоснулась ладонью ко лбу, словно прячась от внешнего мира. Ее голос стал глухим: – Я тебе дома все расскажу. Нет, не знаю... Возможно завтра, – Аня вздрогнула и потянулась к уху. Пару минут они ехали молча, потом Михаил между делом спросил: – Он тоже армянин? – Нет, с чего вы взяли? – Тогда кто он по национальности? – Таджик. Михаил засмеялся, а чуть позже спросил: – Сколько тебе лет? – Двадцать семь. – Замечательно! – Михаил продолжил разбирать почту. – Что замечательно? Какие выводы вы сделали из этих ответов? Казалось, истерики собеседника минутами раньше не было и в помине. – Я понял, что ты никуда не сорвешься, не сделав работу. – Так и есть. Но при чем здесь возраст и национальность? – Наш восток традиционен и консервативен. Если ты в таком возрасте подключена к игре, а не растишь пяток детишек, хоть пробирочных, хоть натуральных, значит, кто-то из вас этого не хочет. Что это не он по его реакции понятно так же отчетливо, как по твоему спокойствию – что это ты. А значит, ты скорее уйдешь от него, чем не выполнишь взятые на себя обязательства. Это меня и успокоило. Наступило молчание, машина съехала с шоссе. – Я надеялась, что это неправда... то, что о вас говорят. – Что? – не понял Михаил. – То, что у вас калькулятор вместо сердца. Створка ворот отъехала в сторону, обе машины президента заехали на территорию и остановились. – Это правда.

Сентябрь только наступил, а Ольга уже готовилась к отъезду. Часть вещей уже была сложена в сумку, и когда она понимала, что завтра и послезавтра и еще месяц, вплоть до тридцатого числа будут тянуться обычные рабочие дни, ей становилось невыносимо тяжело и противно. Ольга старалась не оставаться одна, даже вечерами находясь возле Валета или бездумно сидя в залах отдыха среди очень похожих лиц живых проектов. Иногда ей казалось, что они синхронны: одновременно моргают, вздыхают, поднимают руки или смеются. Но в многолюдной толпе на самом деле чьи-то движения могли совпадать во времени. Только подобные мысли занимали женщину, любые другие она гнала. Неделю назад Ольга не вышла на работу. Ее не видели в течение всего дня, и около шести охранник открыл ее комнату для Степана. Ольга сидела в своем кресле и смотрела в окно. На коленях – на треть выпитая чашка кофе, не падающая лишь потому, что в крохотном кольце ручки намертво застрял палец. Степан Денисович не спрашивал, что случилось. Во-первых, это было не его дело. Во-вторых, ему это было неинтересно. Но как руководитель проекта он отвечал за ее безопасность, а потому, обнаружив куратора в состоянии, близком к летаргии, мужчина все же присел рядом и вынул из ее ледяных пальцев чашку с давно остывшим кофе. – Ты не вышла на работу. Сейчас шесть часов вечера, – сказал он. Она откликнулась не сразу. Между словами, словно овраги, пролегали паузы. – Мне нужно будет отъехать... на день или два. Можешь оставить это... без записей? – Я не веду никаких подобных записей, Ольга Петровна. Но если ты имела в виду записи Службы Безопасности, ответ ты знаешь и без меня. – Вы все ему принадлежите... – Я могу тебе чем-то помочь? – Почему ты не сказал мне, что Слава – первый Валет? – Я не имел и по-прежнему не имею права говорить об этом. – Ты знал, что он... выбрал меня целью? Терроризировал меня... – Да, мы знали это. Но он безопасен, пока не получит прямого приказа. А ваши перепалки... понимаю, они могли быть неприятны... – Мы? – Ольга впервые посмотрела на собеседника. Ее взгляд ожил. – Кто мы? – Михаил Юрьевич регулярно справляется, как ты выносишь Славу. Если бы ты хоть раз намекнула, что больше не можешь с ним работать, мы могли бы рассмотреть возможность дистанционного контроля. Ты же здесь главная по контролю, тебе решать. – Ты же знаешь... кто я ему. – Конечно, знаю, – в голосе Степана послышалось удивление, – Оль, в сети тонны информации о вас. Только лентяй или неграмотный может не знать, что ты без пяти минут супруга главы

LPI

. – Только через мой труп! Степан поднялся и тряхнул затекшей ногой. Поставил на стол чашку. – Так, ты в порядке? Ольга промолчала, отвернув лицо. Тогда руководитель проекта просто вышел. На следующий день она выехала в Певек. От сопровождающего отвязаться не получилось, он ждал ее в машине возле единственной больницы. Заплатив за молчание и анонимность, Ольга сделала аборт. Прошла неделя. За это время она ни разу не допустила мысли серьезнее, чем синхронное моргание живых проектов.

Федор Иванович был несколько ошарашен внесенными в бюджет изменениями. В разговоре с Александром он то морщился, то смеялся, то грустил, и Саша не понимал, что происходит с его создателем. Они смотрели друг на друга сквозь километры, часы и границы, и чувствовали поддержку твердой руки, дружеское тепло, и уверенность в том, что будут поняты. Федор Иванович старался не сдавать перед собеседником, хотя ощущал неподъемную усталость. Он устал не физически, хоть возраст и давал о себе знать. Профессора угнетало чувство иного рода. Он не находил в себе ни сил ни смелости признать, что успех столь невелик лишь потому, что он рассчитывает на разум и честность, тогда как полагаться уже давно следует лишь на недальновидность и вороватость. Он уже перестал рассчитывать на то, что его поймут и полагался лишь на то, что правильно определил, кому надо дать взятку. Он перестал публиковать свои доводы, потому что они являлись доводами разума и гуманизма, а людям не нужны были доводы вообще – они довольствовались зрелищами и сиюминутными удовольствиями. Он пытался помочь увидеть и понимал, что они не хотят смотреть. Он кричал, но обнаруживал в их ушах слуховые имплантаты. Он оказался втянут в игру, правила которой не знал, но и это было не важно, потому что они менялись ежеминутно. И он отчаивался, осознавая, что успех не сопутствует его деятельности не потому, что он не понимает, что и как делать, а именно потому, что уже понимает. Но ради сохранения уважения к себе, ради принципов, ради собственного разума и неумолимо затухающей воли к победе, он отказывался признаваться себе в том, что окружающий его мир – реален. – Федор Иванович, мы с вами все еще наивные дикари, – улыбался Саша. Он был узнаваем, а убрать шрамы и в целом “починить лицо” собирался в последних числах сентября. Оставшийся месяц ожидания не беспокоил Александра: даже в таком виде его узнавали, а привлекательность для него была не столь важна. – Хорошо, как знаешь, – отвечал старик, – если эти разукрашенные гермафродиты... – Федор Иванович, – перебил Александр, – считайте это явление одной из новых религий и относитесь к ним как к... жрецам. За прошедший год мы взывали ко всем разумным массам и эффект, а точнее его отсутствие – налицо. Я вижу в этом смысл. – Эффект есть, Саша. Но я понимаю, чего ты хочешь добиться. Просто мне страшно от этого. Я понимаю, но не хочу верить, что их будут слушать, слушают. Уезжая с Арктики-1, я был уверен, что окажусь в мире видящих, слышащих и действующих людей. Как я был наивен! – Профессор, не мне вас успокаивать, не вам сомневаться в себе. – Но почему ты, я, все мы должны на них ориентироваться? – Потому что они и есть – потребитель. Потому что они никогда не поднимут свои зады по собственной воле, но если приложить к ним свою волю, мы получим крайне неудобное шевеление и протест если не кошельком, то вниманием. – Хорошо, – вздохнул профессор, – но это съест почти все деньги. Мировые туры этих твоих звезд, разработка и поддержка модулей для игр. Саша, если это ошибка, она обойдется нам неподъемно дорого! – Это не ошибка, Федор Иванович. Верьте мне. Они не слышат нас, потому что в их ушах орут эти “мои звезды”, они не видят, что происходит вокруг, потому что живут в играх. Мы станем их средой. Внимание к живым проектам выгодно правительствам. Они не будут игнорировать требования толпы слишком долго, потому что это слишком выгодный вопрос! – Саша опустил взгляд и поморщился, – придется сделать несколько серьезных покупок. В любом случае лояльность масс положительно скажется на нашей безопасности. И если честно, здесь это главное. – У меня не хватит денег дать на лапу всем, Саша. – Вы не поняли, Федор Иванович. Мы спонсируем туры и разработку игр и сервисов, но после запуска они окупятся. Более того, я собираюсь на этом заработать. – А если не получится? – У контор, десятилетие за десятилетием выпускающих успешные проекты? – засмеялся Саша, – Федор Иванович, у нас получится. – Ладно... – сдался ученый. – Это еще не все. Федор Иванович, что вы знаете о дублерах? – Дублерах? Возникла пауза. – Дублерах мастер-образов живых проектов. Вы знаете, что я не уникален? Федор Иванович резко отклонился, глядя на собеседника практически обвиняюще. – Значит, вы были не в курсе, – понял Александр. – Что ж... у меня есть двойник. Его зовут Дэнис, он появился на Океане-3, после подготовки прошел обучение в колледже в Австралии и... он свободен. Федор Иванович дернул подбородком: продолжай. – На данный момент у него двойное гражданство: Австралии и Новой Америки. Он живет с женщиной, у них есть ребенок, – Саша помолчал. – Все дублеры... свободны. – Сколько их? – Пятеро. Они все работают в одной компании, фактически руководит которой Дэнис, а владельцем является мастер-образ самого первого проводника. – Первый проводник списан. – Да, Федор Иванович, – понимающе согласился Александр, – компании всегда было важнее, чтобы дебет с кредитом сошелся, а не розыск одного из сотен сбежавших живых проектов. – Саша, ты заблуждаешься. Первый проводник был создан и списан восемь лет назад! – Его зовут Уно, Федор Иванович. И он очень богатый человек. Его компания спонсирует нашу деятельность. – Это невероятно. Я должен был знать это... – старый ученый отказывался верить. – Откуда?! Этого не может быть... – Нам нужно работать, Федор Иванович, – закруглил разговор Александр. – Пожалуйста, берегите себя. И не нужно переживать по пустякам. Считайте, что вы ассенизатор и рыться в экскрементах – ваша повседневная работа. Купите их всех! – Хорошо, Саша, – грустно засмеялся Высоцкий, – я приеду на неделе за покупками... и заеду к тебе. 13 Лариса Сергеевна сажала гиацинты, когда Катенька позвала с крыльца: – Лариса Сергеевна, Николай Крышаев на связи! Женщина поднялась с табуреточки и, снимая на ходу перчатки, направилась в дом. На улице было пасмурно и тихо. Тяжелые неподвижные тучи обещали пролиться дождем, а пока можно было насладиться тихим и теплым сентябрьским утром. – Здравствуй, Ларочка, – ласково поприветствовал Крышаев и Лариса Сергеевна недоверчиво сощурилась. – Добрый день, Коля. Они не разговаривали пару недель, с того “сердечного приступа”. Удостоверившись днем позже, что жизнь вдовы профессора Королева в надежных руках медиков, Крышаев не беспокоил ее. – Должно быть, нужны очень веские причины для того, чтобы разорить собственного сына, – сказал Николай тихо, с чувством большим, чем то, на которое он был способен в принципе, по мнению Ларисы Сергеевны. – Не стоит благодарности, Николай. Мир не крутится вокруг тебя, но и ты заслуживаешь справедливости. – Я не ожидал этого. Не смел и надеяться на подобное участие. – Вряд ли ты ждал эти дни, чтобы позвонить с благодарностью. Зачем ты звонишь? – Ты знаешь, что твой сын не настолько богат, чтобы обеспечить шесть процентов... – он скривил губы, – четыре с половиной процента, конечно же. Он наскреб полтора процента. Ты не интересовалась, у кого он занял остальное? – Должно быть, ты знаешь, Коля, – Лариса Сергеевна не переносила его позерство, как и позерство сына, впрочем. Она привыкла к тому, что Крышаев всегда все знает... даже то, что ему знать не положено. Но приятие этого факта никак не влияло на ее неприязнь к его методам. – Я не знаю кто они, Лара, лишь имена. Но я знаю, под залог чего он получил обеспечение. – Говори. – Акции

LPI

, когда они перейдут к нему, – проговорил Крышаев медленно, и добавил тоном, исключающим недопонимание, – один к двум. Лариса Сергеевна сидела молча с минуту. Потом потянулась дрожащей рукой к виску. – Ты уверен? – ее голос ослаб. – Конечно, Лара, – печально подтвердил он, – я мог лишь надеяться, что ты не пойдешь на поводу, когда он предложил свои махинации для удаления меня из акционеров, но я и представить не мог, что ты не отстегнешь ему пару процентов акций из своего пакета или пару миллиардов ради того, чтобы он не сел в лужу. Это слишком неожиданно, хоть и вполне похоже на тебя, Лара. Чем ты руководствовалась? Стремлением сохранить контрольный пакет акций для его детей, ведь так? Но как только тебя не станет, он отдаст шесть процентов людям, сохранившим для него президентское кресло. – Это невозможно... он не мог на это пойти... даже ради места. Это же огромные деньги, кто мог одолжить ему их? Крышаев невесело засмеялся, качая головой. – Я не знаю, Лара. Я на самом деле не знаю. Воцарилось молчание. Женщина забыла о незримом присутствии Крышаева, он же наблюдал за ней. – Я знаю, как это важно для тебя, – сказал Николай через какое-то время и поправился: – Ты показала, насколько это важно. Я могу помочь. Лариса Сергеевна подняла взгляд и горько рассмеялась: – Ты отдашь мне свои шесть процентов? – Нет, Лара. Я никому и никогда не отдам свои деньги и свой голос, – улыбнулся Крышаев, – даже тебе. Но ты прекрасно знаешь, что у меня нет наследников. По крайне мере таких, каким я хотел бы что-то оставить. Мы... мы могли бы расписаться. – Не поняла. – Я делаю тебе предложение, Ларочка, – объяснил Крышаев и Лариса Сергеевна нахмурилась с еще большим непониманием, – мы можем составить брачный договор, посредством которого избавим друг друга от претензий на имущество, но наследницей моего куска

LPI

будешь ты. Женщина подалась вперед, и если бы перед ней оказалась не проекция, а живое лицо, Крышаев получил бы пощечину. – Не торопись с ответом, дорогая, – усмехнулся Крышаев. – Я пока не на смертном одре... и, кстати, благодаря твоему решению, мы с твоим сыном еще не скоро начнем палить друг в друга. Лариса Сергеевна была сама не своя весь день, и это ужасно вымотало ее. Около пяти она набрала сына. – Как ты посмел?! – обрушилась она на него, а потом отклонилась в кресле. Михаил был вымотан как никогда, и ничто уже не могло скрыть это, как и тронуть его за живое. – Конкретнее мама, у меня мало времени... – устало сказал он. Женщина сглотнула, глаза заслезились от жалости, переполнившей ее. Пытаясь взять себя в руки, она продолжила, но уже тихо, еле различимо: – Ты взял кредит под акции холдинга... один к двум! Михаил склонил голову, отчего его взгляд всегда становился угрожающим. Он вовсе не собирался производить такое впечатление, глядя на мир исподлобья лишь потому, что где-то рядом был враг. – Откуда тебе это известно? Мать замялась. – Ну?! – Николай сказал. Михаил прикрыл глаза и тяжело вздохнул. – Он знает, кто дал мне в долг? – Нет, – качнула головой мать, – Лишь имена. – Понятно. Что ж... я это сделал, мама. Ты не должна была это узнать. Но раз узнала, я ничего не могу изменить. В полных слез глазах Ларисы Сергеевны не было осуждения. Она понимала, что сама толкнула на это сына, и он никогда бы не пошел на сделку, будь для него приемлем другой выход. – Извини, мама, у меня действительно куча дел. Я заеду на неделе. Пока. – Миша... Михаил отключил связь и посидел с минуту, задумчиво крутя в пальцах зажигалку. Потом достал из сейфа пистолет. Его тяжесть и прохлада заставили мужчину задержать оружие в руке. Затем он отправил его за пояс. – Михаил Юрьевич, на связи господин Иванов. Михаил обернулся к столу, раздумывая, ответить сейчас или перенести этот разговор на потом. Он не хотел больше произносить ни слова в своем кабинете. Но Иванов, представляющий “Русь”, звонил Михаилу первый раз за не полных пять лет его президентства. Это было странно, и он вернулся на рабочее место. – Приветствую, Михаил Юрьевич, – поздоровался Иванов, Михаил вежливо кивнул. – Обстоятельства вынуждают меня обращаться к вам лично, что можно было ожидать после события двухнедельной давности. Насколько я понимаю, раз вы стали генеральным директором “Живого проекта”, вы взяли на себя и наш сектор работ. Михаил не любил этот язык. Каждый раз он чувствовал, что его засасывает в трясину, а перед глазами клубится туман, мешающий увидеть спасительную веревку. Он лишь приблизительно понимал, на какой теме растекается словами собеседник, и потребовал ясности: – Какие обстоятельства, какие события, какой сектор работ? – Я имею в виду вашу неудачную попытку реорганизовать

LPI

ради того, чтобы избавиться от господина Крышаева, как учредителя. И удачную попытку смещения его с должности главы “Живого проекта”. Вследствие этого господин Крышаев больше не желает заниматься связями с... нами. – Простите, у меня мало времени. Какова цель вашего звонка? Конкретно. – Конкретно, настало время платить по счетам. Если мы не... Он замолчал. – Вы не... что? – Вы же помните, что просили позаботиться о том, чтобы рассмотрение вопроса прав живых проектов было заморожено? Михаил понял, что от него добивается собеседник и брезгливо поморщился. – Что сказал Крышаев? – Не понял? – Что сказал Крышаев? – повторил Михаил глухо. – Чем мотивировал свой отказ заниматься вашим... сектором? – Эмм... – Иванов замешкался, – вам дословно? – Будьте так любезны. Возникла пауза, Иванов зачитал: – “Если этот молокосос считает, что больше не нуждается во мне, пусть сам со всем разбирается. Спрашивайте у него”. После моего вопроса о средствах: “Я сказал, все вопросы к сыну Королева! Я теперь просто акционер, Стас. С меня взятки гладки! Ему нужны ваши услуги, пусть сам за них и платит!” – возникла пауза. – Вот так вот... если дословно. – Ваши услуги оплачиваются из ваших повышенных дивидендов, насколько я знаю, – проговорил Михаил, подавив приступ глухой ярости, на которую, казалось, в нем уже не могло быть сил. – Этого слишком мало. – Но такова была ваша договоренность с отцом! – Цены растут, Михаил Юрьевич... – Прибыль тоже! – Только не в этом году, – Иванов покачал головой так, словно объяснял ребенку что-то очень простое, но тот все никак не понимал. Михаил поднялся и закурил у окна. – Сколько вам нужно? – спросил, кинув взгляд через плечо. Иванов нажал несколько клавиш, Михаил снова обернулся и чуть не подавился дымом, увидев цифру рядом с торсом собеседника. – Вы в своем уме? – Профессор Высоцкий делает ставки, вы либо отвечаете, либо нет. – Высоцкий сунулся в политику? – Михаил думал, что этот вопрос прозвучит насмешливым возгласом, а получилось устало и безразлично. – Да, Михаил Юрьевич, похоже, ваш профессор... – он не договорил, как недоговаривает человек, на полуслове понимающий, что его мнение не имеет значения и сотрясать воздух – лишь ненужная трата сил. Михаил же думал о том, что у него нет таких денег. У него вообще нет денег! Миша решил позвонить на шестнадцатый и вернулся на свое место. Когда он сел, в памяти всплыли слова, значение которых в эту минуту приобрело реальный смысл: “Если ты попытаешься купить голос России, я куплю весь остальной мир, и мы задавим тебя”. – Я не располагаю необходимыми средствами, – вынес он себе приговор. – Вы... понимаете, что это значит? – теперь Иванов поперхнулся воздухом. – Что это значит для “Живого проекта”, ответ за который вы теперь держите в полной мере официально? – Вполне. – Но... если вы не заплатите... – Я не заплачу. Прощайте. – Ми... Михаил разорвал связь. – Пойдемте со мной, – сказал он секретарю, выйдя в приемную. Людмила поднялась, не подавая вида, что удивлена. Они молча спустились в гараж, где к ним присоединилась личная охрана Михаила: Макс, проработавший с президентом все время его нахождения на посту, живой проект и еще двое сотрудников СБ. Они ехали в область. Людмила с беспокойством смотрела в окно, на жилые поселки, в одном из которых находился ее коттедж – специальный подарок корпорации за двадцать лет выслуги. Потом началась свежая лесополоса – маленькая победа зеленых, случившаяся около пяти лет назад. Вскоре они остановились. – Выходите, – сказал Михаил. Во взгляде Людмилы мелькнул страх и неуверенность. Она открыла дверь и развернулась, чтобы вылезти, но замерла, глядя на свои шпильки. – Да, туфли лучше снять, – согласился Михаил холодно. Секретарь подняла взгляд на президента, и он в очередной раз восхитился спокойствием и живой, неподдельной красотой этой женщины. Опустив взгляд, она сняла обувь и вышла из машины. Свинцовые тучи грозили вот-вот пролиться, но чего-то выжидали. Было необыкновенно тепло и тихо. Когда Михаил, Людмила, живой проект и Макс зашли в плешивый полумертвый лесок, сразу стало темнее. – Людмила, – позвал Михаил. Женщина остановилась и медленно обернулась. Михаил неторопливо достал оружие и, подойдя на расстояние вытянутой руки, приставил дуло к ее переносице. – Не так давно я спрашивал вас по-хорошему, и мне казалось, что вопрос исчерпан. Сегодня я убедился, что он все так же актуален, но у меня уже нет ни сил, ни желания решать его по-хорошему. Людмила закрыла глаза. Выдержка подвела, и она медленно опустилась на колени. Михаил сделал движение плечом, которое Макс расценил как приказ обойти секретаря, а живой проект расшифровал как остановленную попытку помочь Людмиле подняться. Возникла пауза, которую президент использовал для того, чтобы совладать с голосом. – Люда, говорите все. По порядку и быстро. – Что вы хотите знать? – ее голос дрожал, по щекам потекли слезы. – О вашей связи с Крышаевым. О том, каким образом он следит за всем, что происходит в “Живом проекте” и за мной лично. Имена его людей у нас, которых я не уволил. Все что делаете для него и знаете о его недокументированной деятельности у нас. – Михаил Юрьевич, я уже лет десять как не... как не общаюсь с ним. Мы не виделись вне офиса и не разговаривали ни разу с тех пор, как вы заняли место отца. Мне нечего сказать. – Я не вижу причин вам верить. Даже Петр зачастую не знает того, что знаете вы. В мой кабинет имеете доступ только вы. И вы остались единственным человеком Крышаева, о ком я достоверно знаю. Теперь просто подтвердите мои слова, и мы покончим с этим. Я слишком устал. – Мишенька, господи! – Людмила заплакала навзрыд, – я не знаю, как доказать вам обратное! Я не шпионю на Николая!