Текст книги "Живой проект (СИ)"

Автор книги: Дарья Еремина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 46 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

Часть 1

1 Стены здания пульсировали, откликаясь на движение, ритм, мелькающий свет и биение сотен сердец. Клуб притаился в тени столичного комплекса “Руси” на возвышенности, внутри которой в прохладном полумраке пустовала парковка. Элитарное заведение “На холме” также принадлежало государственной корпорации “Русь”. Здание было вынесено за пределы гигантского комплекса госкорпорации и должно было считаться “нейтральной территорией”. Приближалась жаркая полночь очередной пятницы – седьмое августа. Офисные ярусы гигантских высоток закрылись на уборку и профилактику и те, кто мог позволить себе спустить за ночь суммы, эквивалентные годовым зарплатам своих подчиненных, находились здесь. Непосредственная близость центрального комплекса “Руси”, выделенное госкорпорацией элитное полицейское подразделение, а также совершенные охранные системы надежно оберегали главных налогоплательщиков страны от нежелательного внимания, случайных опасностей и преднамеренных покушений. Круглая зала третьего этажа была погружена в розоватую дымку и полумрак. Кондиционеры ежесекундно отфильтровывали запах разгоряченных тел, алкогольные пары, сигаретный и кальянный дым, наркотическую взвесь, запах еды и рвоты, духов и синтетики, дыма и секса, триллионы болезнетворных бактерий и практически неуловимый запах, от которого никто из присутствующих здесь и не думал открещиваться – запах денег. Громыхала музыка. Рядом сидящий собеседник не услышал бы и пары слов, если бы слушал собеседника, а не вшитый в слуховой канал имплантат. Говорящий надорвал бы связки, пытаясь донести что-то до окружающих, если бы не вживленный в горло переговорный чип. Посетители могли расслабленно прикрыть глаза, но не переставали видеть окружающее пространство. Они могли и вовсе исчезнуть, не вызвав ни обиды, ни недоумения. Реальный ли человек перед тобой, проекция или новомодная, практически неотличимая от живого человека кукла от Toshiba Robotics – не имело никакого значения. Свобода в выборе формы социальной активности была одной из немногих свобод, горячо отстаиваемых гражданами и защищаемых государственными и жизнеобеспечивающими корпорациями. Зал был полон. Был ли он наполнен посетителями или боты “На холме” создавали иллюзию многолюдности, тоже никого не интересовало. Посетителям клуба нравилось находиться среди своих, а потому зал был перманентно полон: в любое время суток, рабочей недели и года. Смешанный лес тел колыхался в танцзоне напротив сцены с тремя девушками-заводилами. У бара за задней стеной сцены сидели, погрузившись в свои миры, неотличимые друг от друга клерки. По окружности стены, отделенные от зала пурпурной проницаемой пеленой, размещались кабинки. На мягких бордовых диванах в одной из них сидели трое. В полумраке сквозь дымовую завесу могло показаться, что эти трое идентичны. Белые рубашки на мужчинах и белая блузка на женщине, у всех закатаны рукава и раскрыты вороты. Между пальцами отдельно сидящего брюнета – дымящаяся сигарета. В руке женщины – электронный аналог с курительной смесью, а на талии – рука расположившегося рядом долговязого мужчины в очках. Они были молоды и веселы; приросшие к лицам маски достатка и беззаботности скрывали эмоции и мысли. Их чат был закрыт для посторонних, а статус не позволял вклиниться в разговор, просто оказавшись рядом. Их что-то отличало от посетителей соседних кабинок, но понимание этого отличия приходило не сразу: эти трое разговаривали: – Кудасов, слышал Верблюдова? – звонкий женский голос осел от тяжелых паров, ворвавшихся в горло с непривычным напором. Закашлявшись, она посмотрела на сигару и отбросила ее: – Дрянь! Повышение продаж? Ха! Это хуже советских папирос! – В советских папиросах был хоть какой-то процент табака! – засмеялся мужчина напротив. – Ты пробовал? – Ты накинула мне лишнюю сотню? – он помолчал, затягиваясь с видимым удовольствием, – нет, Лид. Но полагаю, они были лучше этого, – он продемонстрировал собственную сигарету. – Какой верблюд? – запоздало спросил сосед женщины. – Рекламщик Найка. – Этот пидр позорит компанию... – Тебя же оштрафуют! Оскорбления! Миша, слышал его? – Петьку или Верблюдова? – Фу, не произноси эту фамилию! – Лида озабоченно схватилась за лоб. – Почему не сменит ее? Она нервно засмеялась, но тут же успокоилась. Михаил с любопытством наблюдал за знакомой, даже не пытаясь предугадать, куда дальше прыгнет ее плохо связанная, хоть и многослойная мысль. Лида снова заговорила: – Если станешь персоной года, снимешься? – Зачем? – Будешь лицом... везде! и деньги. Это круто! – Вряд ли, – он качнул головой, лениво затягиваясь, и обратился к другу напротив. – Ты действительно считаешь, что Верблюдов позорит Найк? – Я так сказал? – Да, было! – подтвердила Лида и вынула из его пальцев низкий стакан с янтарной жидкостью, подсвечивающей столешницу вокруг. Михаил просматривал меню, но собеседники не могли заметить неуловимой дрожи зрачка. Перед его взглядом с соблазнительной недостоверностью красовались аппетитные блюда, развлекательные сервисы, легальные наркотики и “особи”, в соответствии с законом – исключительно антропоморфные, а с натуральной или электронной начинкой – уже выбирал арендатор. – Я не хотел его бить, – ответил Кудасов, вспомнив что-то свое. – Ты еду смотришь? Ты реально будешь здесь есть? – удивилась Лида, снова игнорируя реплику соседа. – Да, я голоден. И ты тоже, Петь. – Он уже наелся, похоже. – Да, я действительно так считаю! – снова с запозданием подтвердил Кудасов. Под очками на щеках менялись разноцветные тени. Похоже, столик в клубе “На холме” и наркотическая эфемерия были не единственными мирами, в которых он в эту минуту присутствовал. – Если сейчас кто-то согласится, у Верблюдова будет договоренность. Среди присутствующих действительно может оказаться следующая персона года. Кого сюда только не заносит... – Тебя, – заметила женщина. – Да, например, меня, – иронично согласился Михаил. – И тогда он получит договор в три, а то и в пять раз дешевле рыночной цены лица персоны года. Директор по продажам в компании, поставлявшей Михаилу табак, нахмурилась и повела плечами. Время, что она дала себе на формулирование следующего вопроса, позволило задать его без потерь служебных частей речи, почти так, как привыкли общаться сидящие за столом мужчины, и разучилась подавляющая часть населения страны: – А если у этой персоны единственным знакомым видом спорта будет борьба с будильником по утрам? – Это будет проблема Верблюдова и он ее решит. Лида пожала плечами и потянулась к пачке сигарет Михаила. – Ммм!.. – затянувшись, она удивленно рассмеялась. – Твой менеджер любит тебя! – Твой менеджер любит меня, – поправил ее Михаил. – Это из “холодильника”, поставки десятилетней давности, еще до кальдеры! Таких нигде нет! Он постарался ради тебя, знаешь? Часто заказываешь? – Не знаю, Лид. Я достаю их из тумбочки на кухне. Лида усмехнулась, понимающе кивая. С минуту они сидели молча, позволяя атмосфере бара захватить себя. Михаил продолжал разглядывать старую знакомую, в чьих словах не было и толики правды. Впервые за последние годы она оказалась в компании с главой своей жизнеобеспечивающей корпорации и чувствовала животную необходимость флиртовать. Ее бравада продолжилась неожиданно: – Проститутки ненавидят тебя! – Что я им сделал? – Говорят, ты готовишь миллион проституток. Боятся остаться без работы. Михаил секунду смотрел на собеседницу непонимающим взглядом, а потом взорвался смехом. Он смеялся искренне и долго, а потом возразил: – Для кого, Лид? У этой индустрии слишком узкий рынок сбыта в реале, а для сети и так желающих достаточно. – Я не стану персоной года, – вернулась женщина к предыдущей теме. – Не станешь, – согласился Михаил. – Ты не ценишь таких, как Верблюдов. – Считаешь? – она обернулась, чтобы попытаться разглядеть посетителей кабинки в десятке метров сзади. – Сколько он стоит? – “Mixes Ltd.” он не по карману. – Кудасов, Миша всегда такой? – обернулась Лида к обнимавшему ее соседу. – Родителей не выбирают... – отозвался тот задумчиво. – Чего?! – Черт, я же телом... мне нужно выйти... – Тебе уже хватит, Петь, – Михаил поднял взгляд к выбирающемуся из-за стола другу. – Да нет, мне для... – он махнул рукой, и вяло направился к уборным. Михаил обернулся, наблюдая, как Кудасов идет по проходу между волнующимся танц-полом и кабинками, здоровается с кем-то по пути, обнимается, целуется, смеется. На полпути он забыл куда шел и присел за чей-то столик. Михаил отвернулся и встретил взгляд женщины напротив. С минуту они сидели молча. На ее лице, во взгляде без единого признака хмеля, со стремительно прыгающими с темы на тему мыслями, калькулирующими зависшие на рабочем столе отчеты и договоры, застыла неестественная для нее печаль. Михаил подумал, что Лиде, как и многим здесь, нужно несколько часов отрыва, чтобы начать думать не цифрами, чтобы вспомнить о существовании хоть чего-то, не относящегося к работе, перестать конкурировать с бизнес надстройками своих корпоративных систем, осознать себя человеком. Сам он буквально пару часов назад завершил самую значимую из заключенных за все четыре года президентства сделку. Она сулила миллионы прибыли и обеспечивала безопасность работы его компании на территории новых США. Переполняемый гордостью и удовлетворением, он хотел поделиться этим свершением со своей женщиной. “Я это сделал, Олька! – планировал он сказать, но уже отправленная n2n мысль врезалась в стену ограниченного доступа, – Мы только что подписали дублирующий договор на разработку Валета!” Она была недоступна. В век связи, в век культа доступов единственный человек, с которым он хотел поделиться, оказался недоступен. Когда в кабинет зашел Петр, Михаил отбросил зажигалку и недовольно уставился на друга. – Отпразднуем? – предложил тот. – Дай свои иночи. Петр тряхнул головой, не сразу сообразив зачем, но поняв, запротестовал: – Ты хочешь, чтобы она и мне перестала отвечать? – Иночи, Петь... Помешкав, Петр сдернул очки, раздраженно швырнул их на столешницу перед Михаилом и отошел к окну, за которым душными сумерками подбиралась ночь. – Вика, авторизуй, – приказал Михаил и продолжил тихо и торжественно: – Олька, я сделал это! Я хочу, чтобы ты... – Мне наплевать, что ты сделал и что хочешь! – ответил голос в ухе. – Не смей использовать контакты Петьки! Когда последовал разрыв связи, Михаил медленно затянулся и неторопливо снял с лица гаджет друга. Он не был ни удивлен, ни разочарован. Обернувшийся от окна Петр прочитал на лице друга знакомую смесь эмоций: горькую иронию, застывшую складочкой в уголке рта, озабоченность, пролегшую морщинкой между бровей, и боль, мимолетно мелькнувшую во взгляде и скрывшуюся за крепко сжавшимися веками. – Ну, поехали, отпразднуем... – согласился Михаил. Сейчас он сидел напротив директора по продажам “Mixes Ltd.” и полагал, что Лида с Петром обеспечат друг другу необходимый отрыв, раз уж женщина оказалась за их столиком. – Новую бабу тоже в лаборатории спроектируешь? – спросила Лида и Михаилу понадобилась лишняя секунда, чтобы понять вопрос. Увидев краем глаза входящий вызов от незнакомого абонента, Михаил недовольно нахмурился, но ответил. – Михаил Юрьевич, здравствуйте. Мне стоили немалых денег ваши контакты. Прошу вас, не рвите связь. – Кто это? – поднял Михаил голос. Лица собеседницы перед глазами не появилось. – Подождите, я выйду, здесь слишком громко. Михаил прекрасно слышал собеседницу. Лида это знала, но вежливость требовала от Михаила маленькой лжи, а от Лиды – игнорирования этой лжи. Переходить на n2n с незнакомкой Михаил не собирался. Нет, он не опасался нового вируса, по слухам, способного отдать мозгу жертвы команду на полное расшаривание ... просто этот вид связи казался президенту трансконтинентального холдинга слишком интимным. Он выбрался из кабинки и направился к уборным. Не поверившие в шепоток о его реальном присутствии в клубе знакомые махали Михаилу рукой. Он приветливо кивал им, спеша уединиться. – Мих, подожди! – кинул Кудасов мысль другу, вспомнив, что тоже собирался в туалет. Задержавшись в дверях и пропустив друга, Михаил зашел и заблокировал замок. – Я слушаю. – Дослушайте до конца, Михаил Юрьевич, и не считайте это шуткой. Через год вы потеряете свою женщину, друга, работу, станции и, вероятно, жизнь. Я могу сказать, где и когда, что именно случится, а вы сможете предотвратить или уменьшить потери. Мои услуги дороги, но они того стоят. У меня есть рекомендации ваших друзей и партнеров... Не дослушав, Михаил разорвал связь. Продажи услуг всякого рода экстрасенсов и медиумов становились беспримерно агрессивными и продолжали набирать обороты. Михаил уже знал, что его жизнь разобрали по событиям, составили минутный тайминг, оценили в условных единицах его успехи и потери, и выставили на открытые торги. Каждый раз он с усталым равнодушием рвал связь и старался поскорее забыть очередного провидца. Понимание единственной разницы давало ему преимущество в борьбе с наседающими дельцами: знать жизнь и прожить ее – не одно и то же. И вот, вновь и вновь выдирая свою судьбу из планов по продажам, молодой президент Live Project Incorporated чувствовал дуновение свободы, какую дает иллюзия возможности выбора. – Кто там? – спросил Петр из кабинки. – Ошиблись номером. 2 “Беспрецендентная сделка объединяет крупнейшие корпорации в борьбе с мировым терроризмом! Из достоверного источника стало известно о подписании “Live Project Incorporated” и “Global NA” дополнительного соглашения на разработку нового вида живого проекта: служащего правопорядка. Таким образом,

LPI

получает дополнительные инвестиции, а госкорпорация – гарантии внеочередных поставок нового живого проекта. Напомним, до подписания данного соглашения подобными гарантиями обладала лишь госкорпорация “Русь”, заказавшая разработку этого вида живого проекта еще при Юрии Николаевиче Королеве. Ввиду того, что это не первый живой проект холдинга

LPI

, официально поставляемый на американский рынок, эксперты, среди которых есть и официальные лица ООН, прогнозируют, что данное соглашение является сигналом скорого отказа США от Декларации о клонировании, и вступления в конкурентную борьбу на пока запретном для страны поле биотехнологий”.

Город неторопливо погружался в ночь. Верхушки высотных башен еще подмигивали друг другу отблесками солнца, а тонувшие в смоге и пыли улицы уже включили ночное освещение. С запада надвигались тучи, было довольно прохладно. В этой части города сохранились старые постройки, и внутренние парковки были в дефиците. Крохотные стоянки были забиты. Многие машины покрылись грязными разводами, будто их забыли здесь месяцы назад. Оставить машину было негде, и парочка была брошена прямо на проезжей части, на радость дронам дорожного контроля. Те щепетильно отправляли данные нарушителей службе эвакуаци, однако идентификаторы в припаркованных возле ресторана “Другой мир” машинах не позволяли службе дорожного контроля дистанционно завести двигатели и отдать машинам команду отъехать на ближайшую общественную стоянку. Не то, чтобы они мешали проходу или проезду, но скорее демонстрировали хоть и аккуратное, но игнорирование правил для простых смертных владельцев личного транспорта. Обстановка ресторана “Другой мир”, возле которого то и дело дроны дорожной службы обнаруживали нарушителей, не отличалась изяществом или вычурностью. Отделка казалась простоватой, задумку с первого взгляда определить было сложно. Здесь не могло оказаться постороннего, а конфиденциальность обеспечивалась с безупречным постоянством. Именно за это три года назад молодому наследнику Live Project Incorporated и полюбилось скромное кафе “Silence”. Год спустя он выкупил заведение и профинансировал модернизацию, сделав из кафе заведение для приватных переговоров “Другой мир”. Вход со двора от ресторана отделяло две двери. В обе, как ретро украшение, были врезаны глазки. Сюда нередко захаживали люди с охраной, а потому внутреннее устройство ресторана делилось на помещения для посетителей и для их сопровождающих – по отдельности, если на то была необходимость. За столик, примыкающий к импровизированному окну, смотрящему в святящийся изумрудными красками утренний лес, только что присели двое мужчин. Тот, что моложе – Михаил, излучал уверенность и властность. Обаяние и элегантность миллионера по рождению не могли ослабить даже жесткие тени на лице, напоминавшие рисунок по трафарету. Глубоко посаженые глаза смотрели прямо и пристально. Он казался жестким и несговорчивым, когда не улыбался и, помня это, по необходимости использовал. Окружающие неизменно замечали его появление. Даже если кто-то не узнавал в высоком брюнете нового президента трансконтинентального холдинга “клонов, мяса и органов”, его провожали взглядами как автомобиль-мечту, конфетку не по карману. Редкие в зале дамы, скосив взгляды, навесили на него три ярлычка: богат, красив, занят. Ни один из этих ярлыков не соответствовал действительности: львиная доля состояния Королевых принадлежала вдове профессора – матери мужчины; красивым его делали уверенность, холеность и та самая улыбка, которую присутствовавшие дамы пока не имели возможности наблюдать; а так называемая “занятость” уже многократно была обсуждена всеми заинтересованными сообществами, когда его единственная женщина в очередной раз переехала к родителям. Однако, отсутствие связи между мнением и фактами, опираясь на которые оно должно формироваться, не удручало присутствующих, а потому здесь и сейчас он оставался богатым, красивым и занятым. Его собеседник, пожилой и действительно суровый, демонстрировал военную выправку и плохо скрываемое презрение к месту нахождения. – Миша, ты валяешь Ваньку с американцами, – начал он без предисловий, только присев, – хочешь навариться на Родине? Михаил легонько отклонился, изобразив недоумение. Подобного тона от “без пяти минут зятя” он не ожидал. Да и о какой Родине речь, черт побери? – спрашивал его взгляд, – ваши хозяева и слова-то такого не помнят, святая вы наивность! – Я делаю свое дело, генерал, – спокойно ответил он, – все решения проходят через мать, Иванова и совет акционеров, уж вам это известно, – вытащив сигарету из пачки, услужливо поданной официантом вместе с меню, он прикурил. – Твой отец никогда бы не посмел заключить договор на военную разработку для внешней стороны, – продолжал генерал, – а ты даже не пытаешься скрыть это! – Не нахожу ничего постыдного в умении видеть и использовать выгоды, генерал, – ответил Михаил, – наше дело – поставка ресурсов, а уж насколько эффективно они распорядятся ими – не наша головная боль. То, что осталось от США, крайне нуждается в подобных живых проектах и то, что они дешевле роботов, дает нам шанс на получение стабильного рынка сбыта. Разве не в расширении рынка сбыта моя задача в LPI? Не будем сотрудничать мы, они пойдут к конкурентам. Разве нам это нужно? Разве не для лоббирования наших интересов дядя Коля столько лет трудился в Северной Америке? Генерал отмахнулся, одновременно принимая правоту Михаила и выказывая ничтожность ее значения. – То есть, вопрос в другом? – догадался президент

LPI

. – Им нужны гарантии, что это сотрудничество не повлияет на наш проект, что ресурсы на подготовку не будут разбазарены! – Они, – Михаил с усмешкой принял незримого собеседника в разговор, – прекрасно осведомлены, что о подготовке речи не идет. Мы, как они и привыкли действовать, остаемся поставщиком чистых, необработанных ресурсов, материала, лишь биороботов с усиленной физической и ментальной базой. Вся программная подготовка на стороне заказчика. Не понимаю, как экспорт неподготовленных клонов может повлиять на проект в целом. Военный буравил взглядом холодных серых глаз укрытые тенью глаза собеседника. Они оба в эту минуту расслабились. Казалось, произносимое вслух не имеет никакого отношения к тому, о чем говорят друг другу глаза мужчин и сплетающий над головами сигаретный дым. – Миша, людям над нами нужны гарантии, – начал генерал заново, и голос неуловимо изменился. – Чего вы хотите, Петр Алексеевич? – не в пример мягче спросил президент. – Внедрить внешнего наблюдателя за проектом. Михаил откинулся на спинку диванчика и запустил вверх облако дыма. Его взгляд остановился за лицом собеседника. Он размышлял. – Петр Алексеевич, если я впущу на станцию человека “Руси”, Пэттинсон потребует аналогичной услуги. Я не имею возможности устраивать на Арктике-1 проходной двор, – Михаил ощутил дуновение безысходности, но еще не знал, как поступит. В его следующем вопросе генерал услышал тень мольбы: – Вы же понимаете, зачем в действительности вам поручили этот разговор. Генерал нахмурился и поджал губы, но уже в следующее мгновение в вернувшемся взгляде загорелось негодование, столь ярое, что Михаил позволил себе поверить в его искренность. – Миша, они просто хотят верить, что все под контролем! – воскликнул военный. – Или ты забыл назначение объекта, стоявшего на месте Арктики-1? Кому станция принадлежит по факту? Отсутствие доступа к ней напрягает мое руководство, наше руководство! Михаил думал о последствиях и возможности сократить риски, о необходимости иметь хоть кого-то своего в “Руси” и расплате за отказ. Думал о цене, которую должен заплатить за благополучие и безопасность семьи генерала, уже давно ставшей и его семьей. Так или иначе, он ждал начала атаки на “Живой проект”, но выбор человека для первого удара заставил президента напрячься. – Хорошо, Петр Алексеевич. Обговорим детали в рабочем порядке, – ответил президент вскоре, и генерал коротко кивнул, заметно расслабляясь. Они докурили молча. Через пару минут подали ужин.

В это же время тридцатью километрами западнее

LSS

LPI

предупредила сотрудников головного офиса о необходимости покинуть рабочие помещения для их консервации и уборки. В огромном, поделенном на цветные сектора зале в это время осталась лишь одна биологическая единица: Александр. Он был создан несколькими годами позже появления на свет “основной популяции” живых проектов, как завершающий штрих и перспектива, как нечто вне основной массы и над ней. Александр был мастер-образом “живого проекта: лидер”. Планы на него были грандиозные, но для “вывода в массу” так и не поступило заявок. Александр обладал набором функций, которые потенциальных заказчиков откровенно пугали. Полгода он провел на Арктике-1, тщетно ожидая дальнейшего обучения. Когда очередной экспедитор столкнулся с праздно шатающимся по арктической станции юношей, проект был окончательно заморожен. Казалось, миллионы улетели в трубу. Подобно уникальному алмазу, таящему в себе немыслимый потенциал и совершенство, этот живой проект не решились огранить. Благодарил ли бога сам Александр за то, что и ликвидировать его не решились, никто вопросом не задавался. Живой проект прошел обучение и занял место финансового планировщика в головном офисе создавшей его компании. – Александр, финансовый этаж будет опечатан через пять минут, – снова послышался вкрадчивый голос

LSS

LPI

, ласково прозванной сотрудниками Липой. – Спасибо, Липа, уже выхожу. Коллеги Александра знали, что он – мастер-образ не запущенного в массу живого проекта. Первые пару лет это, мягко говоря, негативно влияло на отношение к новому коллеге. Позже это знание потеряло всякое значение, будто забылось. Личные данные Александра при запросе не подсвечивались голубым, обращая внимание на принадлежность индивидуума к живым проектам, как было настроено у “основной популяции”. Лишь читая его карточку можно было узнать, что человек перед тобой – искусная работа генных инженеров ЗАО “Живой проект”. Визуальные индикаторы молчали, а вчитываться во все подряд обыватели уже давным-давно отвыкли. По общественным меркам Александру было двадцать три года. Биологически же он существовал всего восемь, четыре из которых провел в головном офисе холдинга, вот в этой самой ячейке. Заложенное генетиками ускоренное биологическое развитие, хоть и замедлялось со временем, все равно многократно превосходило человеческие стандарты. Он выглядел на десять лет старше. Даже принимая во внимание постепенное замедление изначальной скорости роста и старения клеток, к своим фактическим тридцати и общественным сорока пяти, клоны выглядели на все шестьдесят. Когда папки с рабочими файлами растворились в гаснущем куполе рабочего кресла, Александр вылез и замер, приходя в себя. Десятки метров по обе стороны пространство офиса разрезали стеклянные перегородки. В этот час погасли даже точки связи виртуалов. Хотя корпорация и не имела права ограничить возможность работы для подключенцев, доступ к рабочей сети закрывали на ночь так же, как если бы эти сотрудники приходили на работу лично. Будто впитав в себя царящую на этаже тишину и сумрак, Александр направился к створкам дверей. При нем не было ничего, кроме наручных часов, которые в эти дни на мужских запястьях служили исключительно статусу и являлись памятным подарком самого Юрия Николаевича Королева, врученного при первой и единственной личной встрече здесь, в офисе. Живой проект не получал заработную плату и не должен был обладать возможностью иметь какие-либо накопления. Он жил и питался в жилой части принадлежащего холдингу

LPI

комплекса, одежду получал раз в полгода, независимо от того, нужна она ему или нет. Никого не интересовало, есть ли у Александра жизнь за пределами офиса, какими сервисами он пользуется, есть ли у него друзья, празднует ли живой проект свой День рожденья и встречает ли Новый год. Он числился аналитиком финансовых потоков и имел четко прописанные обязанности. Выполнение их было единственным, что должно интересовать собственность корпорации, коей Александр и являлся. Спустившись на первый этаж, живой проект остановился у гардероба. На календаре значилось седьмое сентября, но на улице зависла холодная морось, словно в конце октября. Местная гардеробщица Лидия Петровна прослужила в компании значительно дольше, чем живой проект. Ввиду того, что этот импозантный молодой человек всегда был вежлив и аккуратен, женщина сделала вывод, что он входит в число руководителей компании, платящей ей зарплату. Лидия Петровна с инстинктивной подобострастностью становилась более расторопной и доброжелательной каждый раз, когда Александр появлялся в поле ее зрения. Александр не понимал, за что именно Лидия Петровна получает зарплату, но ее улыбка всегда поднимала настроение и делала вечер уютнее. Когда пальто под номером, считанном с чипа Александра, подъехало к выдаче, гардеробщица с открытой искренней улыбкой пожелала доброго вечера и добавила: – Покайтесь, Александр. – Простите, не понял? Лидия Петровна заговорщицки кивнула ему за спину. Когда живой проект обернулся, на центральной инфо-панели замелькала реклама набирающей силу секты. С минуту Александр удивленно впитывал информацию. Он успел подумать, что из двух человек, находящихся в холле здания, лишь гардеробщица является платежеспособной, а значит реклама таргетируется исключительно под нее. Экраны выплескивали радуги красок и звуков, настаивая на собственной богоизбранности и греховности как клонов в частности, так и клонирования в целом. Призывали отказаться от услуг и всячески противостоять людям и компаниям, использующим греховных труд бездушных отпрысков дьявола. Поняв, что это агитация, а не реклама, коей в холле головного офиса просто не могло оказаться, Александр пораженно обернулся к гардеробщице. Где-то глубоко внутри в нем была заложена программа верности корпорации и, скорее для всевидящей и всеслышащей Липы, чем действительно возмутившись, он воскликнул: – Вы же здесь работаете! Как вы смеете? – Каждому стаду свой пастырь, Александр, – улыбнулась она дружелюбно и мягко. Живой проект на ходу оделся и выбежал под робко моросящий дождь. От центрального входа офисного комплекса можно было направиться в двух направлениях: к жилому зданию, имеющему два моста к рабочей башне, и на восток – к старушке Москве. Вдохнув прохладный влажный воздух полной грудью, Александр зашагал в направлении жилого здания, но, не дойдя сотни метров, свернул на узенькую парковую аллею. Она неровным бесшабашным кольцом бежала вокруг жилой высотки. Чуть дальше начинали встречаться лавочки. Сейчас они блеклыми пятнами виднелись вдали. Александр шел быстро и уверенно, будто кто-то ждал его впереди. Минуты, проведенные в промозглой, еще не полной темноте, возвращали в тело непередаваемое ощущение свободы, самой жизни. Мысли возвращались к Лидии Петровне, по сути, предававшей кормившую ее компанию. Но в ответ на всполохи заложенного еще в танке алгоритма верности, холодный расчетливый голос в его голове говорил: “Ты сам желаешь того же. Так учись”. Принадлежавшая холдингу обширная территория была отделена от жилых поселков низкой плотности на западе тонкой полоской лесопарковой зоны. С востока к ней примыкали вынесенные за раздутые границы Москвы складские комплексы. Два здания были единственными высотными башнями в радиусе двадцати километров в округе и словно маяки освещали погружавшееся в ночь пространство огромным голографическим кольцом на вершине, неторопливо демонстрирующем аббревиатуры

LPI

любому наблюдателю. Не прошло и получаса, как живой проект зашел в свою квартирку. Сняв рабочий костюм, он положил на прикроватную тумбочку наручные часы. На черном полимере бесшовного браслета тонким золотым контуром был нанесен логотип холдинга. Стрелки показывали без десяти минут девять. Подойдя к окну и зябко обняв себя за плечи, Александр замер. В квартире было холодно. Повсеместная экономия голосом Липы требовала терпения и понимания, но живой проект не хотел понимать, как засилье рекламных инсталляций, повсеместная интерактивность и бесперебойная работа градирен и серверного комплекса

LLS

LPI

могли оказаться для руководства холдинга важнее, чем отопление жилой части. – Липа, неужели ты не можешь найти ресурсы для нормального отопления? – Обсуждение данных ресурсов находится вне твоих компетенций, Александр. – А если завтра пол офиса простынет? – Во всех занятых квартирах поддерживается достаточная для комфорта температура – двадцать три градуса. – Проверь датчики. Считай с моего чипа, в конце концов. Александр смотрел на черную полоску дорожки, скрываемую деревьями и лавочками. Смотрел на рябь дождя под лампами фонарных столбов. Смотрел в темную даль, где сливаясь с небом, поднимался вымученный попытками активистов его восстановить, корявый и плешивый лес. Он ждал звонка, который на протяжении четырех лет раздавался в этот день и час – неизменно. Но когда на периферии зрения появился вызывающий абонент, а в ухе раздался сигнал, живой проект все равно вздрогнул от неожиданности. – Здравствуй, Саша! – старик выглядел уставшим, но бодрился. – Здравствуйте, Федор Иванович! – живой проект улыбнулся и присел в кресло. – Поздравляю тебя с Днем рожденья, мой мальчик! Надеюсь, у тебя все по-прежнему хорошо! – Спасибо, Федор Иванович. Все по-прежнему, – подтвердил Александр негромко, и незаметная пауза вкралась перед следующим словом, – хорошо... – Скажи мне, Саша, не положено ли тебе отпуска в этом году? Прежде чем ответить, Александр попытался понять, что могло сдавить горло его создателя в момент произнесения этого вопроса. – Вряд ли, Федор Иванович, – ответил он мягко, – ни в этом году, ни в прошлом, ни в каком-либо будущем, полагаю. – Да-да, конечно, – подтвердил старик в замешательстве, – я знаю. Но не мог бы ты оказать мне небольшую услугу? – Все, что в моих силах. – Не мог бы ты... – Федор Иванович закашлялся, – не мог бы ты попросить отпуск и приехать сюда, на станцию? Я имею в виду лично, физически. Скосив взгляд на черный браслет наручных часов, Александр не торопился с ответом. Его создатель знал о правах живых проектов не хуже, чем любой живой проект. Он знал о том, какими средствами к существованию обладает Александр, какой частью своей жизни может распоряжаться самостоятельно, да и то, пока эта часть никому не нужна. И если он был необходим ученому там, на станции в натуральном виде, намного правильнее было обеспечить поездку самостоятельно, от лица Арктики-1. Шансы, что руководство удовлетворит личную просьбу живого проекта, критически стремились к нулю. Старик не мог это не понимать. И все же он просил. Это значило одно из двух: либо Федор Иванович знает что-то, чего не знает Александр, либо ему настолько важно увидеть свой провальный живой проект, что любые сомнения теряли всякое значение перед необходимостью это сделать. – Я попытаюсь, – обещал Александр. – Благодарю, мой мальчик! Надеюсь в скором времени обнять тебя. До встречи! – До свидания, Федор Иванович. В замешательстве поднявшись к окну, Александр распахнул его и, прикрыв глаза и откинув голову, сделал глубокий вдох. Тот озноб, что заставлял его минутами ранее зябко потирать плечи, растворился так же, как могла бы эта промозглая ночь раствориться в снегах Арктики. Ладони и виски его горели. – Александр, температура восстановится до нормы завтра в шесть, когда охранные модули разблокируют доступ к складу, и я смогу заменить датчик, – пообещала Липа. – Но пока твой датчик в комнате сломан, по моему ты не можешь ориентироваться? – Вношу корректировки в протоколы. Температура восстановится в течение часа. – Спасибо. Можешь не благодарить... – Рада быть полезной, Александр! Молодой человек встрепенулся, услышав за спиной чей-то зов, и резко обернулся. – Саша! Я опоздала? Одиночество подтолкнуло тебя сделать выбор в пользу Липы вместо живой женщины? В проеме двери, замерев с двумя бокалами и бутылкой шампанского, стояла Рита Иванова – экономист из сектора через один от того, в котором сидел он сам. Глаза ее были расширены, под ярким макияжем проступала перламутровая бледность. “Модификация или напыление?” – подумал он, когда Рита впервые пришла в офис в таком виде, а однажды вечером увидел ее без инфооформления и понял, что эта ее перламутровость – всего лишь визуальный сервис. Ее вопрос был, вроде, шуткой, но лицо оставалось серьезным. – Что случилось? – тряхнул головой хозяин, рассматривая гостью. – Я пять минут звонила и еще столько же пыталась докричаться до тебя! – ее глухой голос даже во взвинченном состоянии не мог быть громким. – Что ты хотела? Рита выдохнула, успокаиваясь и пытаясь вернуть себе прежнее настроение. – У тебя жутко холодно! – усмехнулась она, заходя. – Я даже не знала, что эти окна открываются! Александр не без любопытства наблюдал за гостьей. Рита Иванова работала в